Текст книги "Владыки Омнистера. Путь в сердце тьмы"

Владыки Омнистера. Путь в сердце тьмы
Валерия Гоголь
Денис Теневой

© Валерия Гоголь, 2016

© Денис Теневой, 2016

ISBN 978-5-4483-1485-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Облака заволакивали небесную лазурь, но в те редкие моменты, когда они расступались, позволяя ярким, солнечным лучам пролиться на грешную землю, с высоты птичьего полета хорошо становилось видно материк, со всех сторон омываемый темными водами океана. С севера волны яростно набрасывались на скалы вот уже тысячи лет, но безуспешно разбивались об их острые выступы. На западе вода лишь ласково лизала песчаную косу, за которой сразу начиналось залитое светом редколесье, которое по мере отдаления от береговой линии превращалось в темный и неприступный лес. На востоке береговую линию изрезали деревянные причалы, у которых мерно покачивались на волнах корабли. Они то появлялись, то исчезали, растворяясь на горизонте в алых лучах закатного солнца. Так выглядел Омнистер, жестокий, таинственный мир.

Всего в Омнистере насчитывалось четыре государства. В самом сердце континента поселились люди. Их возглавил король. В этой стране, носящей название Инлисус, особое место занимала религия, и монарх правил согласно воле Бога – Коэлума. На юго-западе издревле жили эльфы, у которых совсем недавно наступило затишье в борьбе за власть. Было создано эльфийское государство, Ауритус, установились границы княжеств. Правитель каждого из них отныне мог претендовать на господство. Светлые, Темные, Высшие и Лесные эльфы объединились и готовы были противостоять внешним врагам. На юго-востоке с эльфийским государством граничила обитель гномов, Монтем. Этот крепкий народ занял территорию, по береговой линии которого тянулась высокая горная цепь, а ближе к центру материка стояли одинокие, разрозненные горные вершины, в которых можно было добыть полезные руды и золото. Этим гномы и занимались. Они издревле делились на кланы, где власть наследовал сильнейший из них.

В этом мире каждый учился выживать по-своему. Сильные проживали долгие, наполненные событиями жизни, которые впоследствии входили в историю. Слабые же надолго здесь не задерживались.

Глава 1

Агата родилась в городе Эспиран, который находился на территории государства Инлисус, почти в самом сердце Омнистера. Этот город представлял собой три широкие мощеные улицы, переплетающиеся между собой более мелкими, узкими с насыпными дорогами. На каждой из них стоял, по крайней мере, один небольшой храм с белеными стенами, широкими, мозаичными окнами и высоко уходящими в небеса остроконечными шпилями. Центральные улицы заканчивались крупными храмами, огороженными стенами, настолько высокими, что за ними было видно лишь то, как ощетинились остроконечные вершины святых обителей. Главная улица начиналась от ворот одного из храмов, а заканчивалась дворцом, и ее ровная линия лишь в центре прерывалась городской площадью округлой формы, откуда вечерами можно было наблюдать, как красиво солнце садится на самый высокий шпиль одного из храмов. У горизонта по небосклону тут же разливалось алое пятно.

Жизнь не дала Агате ни статуса, ни титула. И семьи нормальной тоже не дала. Ее матери трижды приходилось хоронить любимых мужчин, из-за чего на нее с осуждением косилась добрая половина Эспирана. Вдов не любили. Даже во времена войн, когда на кладбищах почти каждый день вырастали новые надгробия. Особенно пристально на нее стали смотреть после похорон третьего мужа, отца Агаты, поскольку он погиб не в бою. Его жизнь унесла эпидемия, разразившаяся в Эспиране внезапно. Впрочем, так же неожиданно она и закончилась. Но женщине было уже не до косых взглядов престарелых соседок, которые обсуждали эту трагедию за ее спиной. На надгробном камне своего последнего мужа она поклялась никогда больше не связывать себя узами брака. Теперь, центром ее жизни стала дочь. Как и подобает хорошей матери, она убеждала Агату в том, что на первом месте у каждого человека должна стоять вера, а все остальное – потом.

Агата лет с семи знала почти каждую церковь в своем городе. Знала, но предпочитала эти жутковатые здания обходить стороной. Мать вовремя почувствовала, как рушится в ее прелестной детской голове стена навязанных убеждений. Ей пришлось пойти на крайние меры.

Но Агата не верила, и поделать с собой ничего не могла. Ее только раздражало то, как яро мать чтит эти глупые традиции. Она считала, что лучше провести день с пользой, чем околачиваться у церковных ворот. Множество ссор видели стены их небольшого дома. Девушка не хотела становиться такой, как ее мать. Но время шло, воспитание делало свое дело, а общество не готово было принять ее другой. И она привыкла. Ей пришлось загнать свою жизнь в рамки, установленные матерью. Она даже почти привыкла к чувству давления, которое оказывало на ее хрупкую фигуру пустое пространство, нашедшее покой под шпилем очередного храма. Привычным для нее стал раздражающий запах ладана, от которого к концу службы начинали болеть виски. Девушка даже смирилась с тем, как важны в жизни верующего ритуалы, значения которых она никогда не понимала. В отличие от ее матери, которая, казалось, не могла найти для себя более спокойного места, чем святая обитель божьего дома. Привыкнуть можно ко всему. Но с каждым годом огонек внутренней веры Агаты все сильнее угасал. Из-за матери, в ее душе сидел постоянный страх – а что, если Коэлум действительно есть?

Вскоре по стране поползли слухи о том, что страна набирает войско, чтобы нанести удар по государству Минатар, которое укрепилось на севере Омнистера, ведь им правил враг. Его силы росли. Никто из простых, невоюющих горожан его и в глаза не видел. Именно поэтому, тяжело было власти заставить народ поверить в то, что там, на севере, поселилась настоящая угроза. И только когда из мелких походов за данью в приокраинные деревни перестали возвращаться люди, народ понял, в какую цену обошлось ему недоверие. Это было задолго до рождения Агаты. Теперь же в существовании врага не сомневался никто. Стране надоело терять своих войнов, и вместо того, чтобы отправлять на верную гибель отряды, они решили нанести куда более решительный удар по черным стенам. Для Агаты эти слухи не значили ровным счетом ничего, ведь все это было так далеко от нее. Где мистическая и загадочная цитадель Тенебрис, а где Эспиран? Куда больше девушку беспокоила мать, которая начала постоянно пропадать в церквях. Иногда хотелось просто сесть за стол и поговорить о чем-нибудь, что не затронуло бы Коэлума, храмы, служение или войну. А этого практически никогда не случалось. Но на сей раз в жизни этой маленькой, суженной до двух человек, семьи, впервые случилось нечто хорошее. Мать Агаты согласилась на предложение руки и сердца одного из военных, которому судьба уготовила путь настоящего героя – возглавить поход в качестве командира. Они случайно встретились в церкви. Наконец-то за всю жизнь, уже немолодой женщине подвернулся действительно хороший человек, который пусть и не обещал ей звезд с неба, зато предлагал спокойную жизнь в качестве жены героя войны.

Но однажды, его включили в состав небольшого отряда, который отправили на границу, разбирать беспорядки в небольшой деревне у окраины, откуда он так и не вернулся. Один из его сослуживцев, который не вошел в состав отряда, добрался до дома еще ничего не знающей вдовы, и, нервно переминаясь с ноги на ногу, немного виновато сообщил, что ее муж пропал на границе вместе с остальными солдатами. И значить это могло только одно – можно начинать оплакивать.

Агата прекрасно помнила тот день, как будто он был вчера. С самого утра небо заволокли свинцовые тучи, изредка сквозь их рваные дыры роняло лучи беспокойное солнце. Ее мать сидела у окна, уставившись в одну точку. Она всю ночь рыдала в голос, а затем поток слез иссяк, оставив вместо себя лишь пустоту, от которой некуда было деться. Эта пустота сжирала человека изнутри, причиняя гораздо больше боли и страданий, чем мелкие, соленые капли, покидающие зеркала души и оставляющие на щеках лишь мокрые дорожки. Взгляд некогда ясных голубых глаз подернулся мутной пленкой. Она сидела у окна, обняв себя за плечи. Лучше бы плакала. Со стороны женщина выглядела жалко, будто состарилась сразу на несколько лет. Девушка подошла и положила ей руку на плечо.

– Не надо… – Агата не узнала ее голоса, настолько глухой и безжизненный он был, – Ничего мне не надо. Сходи лучше свечку в храм поставь.

Матери не нужна была ни свеча, ни храм, ни старая дань традициям – «освещать» покойного. Впервые в жизни вера ничего не значила для нее. Ей просто хотелось побыть одной, осмыслить то, что мужчина, кого она ждала всю жизнь, больше никогда не постучит в эту дверь, не переступит порог и не подойдет к ней. А ведь он так много простил ей. Его не интересовали ее прегрешения. Он просто любил ее и за счастье считал что-то дать ей, сделать ее жизнь хоть немного, но лучше. А теперь она осталась одна. Совсем одна. В ее траурном одиночестве никому не было места, даже родной дочери.

Девушка прекрасно это понимала. Она быстро накинула белый плащ, перехватила его кожаным ремнем на талии и отправилась в самую дальнюю церковь, стоящую на окраине, почти за городской чертой. Эта церквушка была маленькой, ниже основного массива городских зданий. Ворота сгнили, зато к ней прилегал ухоженный дворик. Над зеленой травой возвышались сохранившиеся осколки надгробных плит, а где-то там под ногами лежали первые настоятели, которые внесли свой вклад в эту небольшую часовню.

Внутри было холодно, пахло сыростью, а воздух подернула дымка от зажженных свеч. Агату передернуло – ну не любила она церкви. Деревянные, подгнившие скамейки по обыкновению пустели. В этой церквушке было всего одно мозаичное окно – за алтарем, а свет проникал сквозь небольшие окошки сверху. Они прошла к большой чаше, в которой плавали свечи. Ее шаги эхом разносились по сводам. Она вытащила восковой кружок из кармана, осторожно зажгла его от уже горящей свечи и пустила плавать меж другими огоньками. Она думала о матери, ее новом увлечении, и о том, как скоро она теперь придет в себя. Но душе было тяжело, пространство сдавливало ее, голова кружилась от дыма.

– Здравствуй.

Незнакомый голос застал ее врасплох. Она обернулась, чуть не опрокинув чашу, но вовремя придержала ее рукой. Перед ней стоял совсем молодой настоятель. Мужчина, можно даже сказать, парень, лет двадцати пяти. У него были короткие, пепельные волосы, крупные, зеленые глаза, пухлые, алые губы. Он скинул капюшон на плечи и чуть склонил голову вперед в знак приветствия. Девушка из вежливости повторила его жест. Ее взгляд упал под ноги, но в мыслях зародилось несколько вопросов. Мать с детства рассказывала ей, что для того, чтобы получить в распоряжение церковь, необходимо пройти ряд обрядов. Походить сначала в веригах лет эдак пять, затем пожить в келье, переписывая древние свитки, хотя бы сотен триста, и все это каллиграфическим почерком, затем выполнять, так называемую «грязную работу». В неспокойное время слишком много людей покидает свой дом, чтобы вернуться только на погост и в деревянном ящике. Священникам, прошедшим первые два круга обучения, поручают читать «черные» свитки по покойникам, вести душеспасительные беседы с их близкими, что особенно тяжело, когда вместо тела домой возвращается лишь груда окровавленных лат или свиток с печатью короля, на котором – имена погибших. Многие матери сходят с ума, теряя своих сыновей, а отцы пылают жаждой мести, сами идут добровольцами на верную смерть, но возраст большинства из них был уже давно не призывной. Таких разворачивают домой, потому что смысла в них, как в солдатах, нет никакого. Такие люди порождают четвертый круг обучения – сумасшедшие, переполняющие церковные приюты. И только после того, как ты прошел вериги, оставившие на твоем теле жуткие шрамы, стер руки, переписывая свитки, наслушался родительских слез, и провел миллионы душеспасительных бесед с людьми, которые не в себе, тебе, может быть, доверят церковь. Обычно самые верные своему делу священники, достигают этого лет в пятьдесят, если не загибаются к тому времени. А этот парень лишь чуть старше ее. Неужели, за его спиной такие сильные покровители?

– Я не слышала ваших шагов, – ее голос звучал виновато и смущено. Она всегда была неплохой актрисой.

– Я не хотел тебя напугать, – он прикрыл глаза, – Ты часто заходишь сюда, я наблюдаю за тобой время от времени, но сегодня на тебе совсем нет лица. Ты очень печальна, и я решил нарушить твой покой и выйти из тени, чтобы спросить тебя, что стряслось?

– Сегодня не стало одного человека, который очень много значил для моей семьи. На самом деле, в некотором роде, он и был моей семьей. Из-за него теперь печальна моя мама, – она не знала, стоит ли посвящать незнакомого человека в такие подробности, но ей нужно было выиграть время на то, чтобы хорошо поразмыслить о нем.

– Мне очень жаль… Как же так получилось?

– Нужно ли в наше время особое средство, чтобы покинуть этот мир? – она боялась показаться наглой, но голос ее все равно никак не мог скрыть иронии, которая немного заглушала боль и помогала не сойти с ума от горя, – Он был из тех, кто готов был пройти огонь и воду, чтобы выполнить свой долг. Он не боялся смерти за страну и короля. И хотя жизнь так много для него значила, он не посчитал нужным пренебречь святым.

– Да не оставит Коэлум его душу. Да сопроводит он вашего отца в загробный мир! – священник возвел глаза к небу, коснулся двумя пальцами своего затылка и прошептал слова на древнем, неизвестном Агате языке. Привычный поминальный обряд. Свечку можно уже не ставить. Девушка задумалась над тем, что настоятель не понял ее прозрачных намеков, и все же принял мамину страсть за ее отца, но разубеждать ей никого не хотелось. Он был близким для нее человеком, а остальное посторонних не касается. Настоятель закончил обряд и снова заговорил приглушенным голосом, – Стало быть, еще одна жизнь покинула наш мир по вине того, с чем мы боремся уже долгие годы.

– Оно забирает наши жизни, а мы не знаем, как с ним бороться, – поправила Агата, – Мы лишь подчиняемся судьбе и умираем с чувством долга, но ведь, поправьте меня, если я не права, за столько лет мы не нанесли нашему врагу ни единого удара, – от волнения она даже забыла, что находится в церкви, где не принято желать кому-то смерти, но настоятель спокойно воспринял ее слова и даже понимающе кивнул. Она не почувствовала, что надо остановиться и покаяться, как принуждала ее с детства мама. Этого не почувствовал и священник. Она поняла, что смерть близкого человека сильно изменила ее. Если до этого она относилась к ситуации в стране спокойно, руководствуясь тем, что человек, тем более хрупкая девушка, ничего не может изменить в одиночку, если бессильны облаченные в латы мужчины, с детства умеющие держать в руках оружие. То теперь ее объяла жажда мести. Она хотела, чтобы тем, кто находится по ту сторону баррикад, тоже стало больно. Она готова была упиваться тем, что чужие жены, чьи мужья убили ее отчима, будут сидеть так же, как и ее мать, уставившись в одну точку и потеряв смысл жизни. Беда не является бедой, пока она не коснулась тебя, но Агата чувствовала, как смерть прошла мимо нее. Резкий порыв ветра обдал костлявую, донеся до девушки запах смерти – тлена и разложения.

– Мы все можем бороться! – настоятель положил ей руку на плечо и чуть сжал. Он видел всю внутреннюю борьбу, что проходила внутри его гостьи. Его прикосновение грело, – А хочешь? Ты сама хотела бы сделать что-то для того, чтобы помочь уничтожить врага?

– Что я могу? – она потупила взгляд, – Я – всего лишь горожанка, которая продолжает исправно молиться Коэлуму. Но, простите меня, настоятель. Я не понимаю, как он мог дать нашим близким погибнуть? Как он мог отвернуться от мира в такой момент? Он же оставил всех нас самих разбираться с врагом.

– Иногда Коэлум готов нам помочь, но мы не ценим его милости, – серьезно произнес священник, – Пора бы и нам научиться помогать ему. На что ты готова пойти ради того, чтобы расправиться с врагом, по вине которого умирают наши близкие. Многие из них прожили совсем коротенькую жизнь? – он уверенно шагнул вперед, подойдя к девушке почти вплотную. Его руки сжали ее плечи, а дыхание обожгло лоб, – Если я скажу, что ты, лично ты, можешь помочь нам, простым, напуганным людям, на что ты готова пойти?

– На все, – она снова вспомнила убитую горем мать.

– Значит, приходи сюда завтра. Ты – не одна. Нас таких много. И если наш король будет бездействовать или продолжать посылать на верную гибель маленькие отряды, мы сами нанесем удар.

– Самонадеянно… – прошептала она.

– Нет, самонадеянность – грех, а грехов я не одобряю. Грехи – это слабость, а нам всем сейчас нужна сила. Я же говорю то, что действительно имеет место быть. Я не один, ты не одна. Нас таких много. И вместе мы – сила. Мы можем так много, как не может никто, даже король, потому что он – один, и во всем преследует собственные интересы.

Она шумно втянула носом воздух. Как непривычно слышать такое от настоятеля! Но молодой человек явно был с характером, чего порой не доставало другим священникам. Она почувствовала, что внутри нее зарождается чувство полного, безграничного доверия к этому человеку. Вот такими и должны быть люди! Настоящие люди, независимо от того, что на них – корона, монашеская мантия или латы. Мы должны бороться за эту страну и победить, иначе ничего не исправишь.

– Так ты придешь? – вопрос был сущей формальностью, он уже видел, как в голубых озерах ее глаз зажглось самое настоящее пламя.

– Да.

– Свидимся, – сказал он и коснулся двумя пальцами ее затылка, отпуская с миром.

– Одну секунду, – уже в самого выхода из церкви она обернулась и еще раз внимательно всмотрелась в его красивое лицо, – Как вас зовут?

– Максимус.

Глава 2

Маркус внимательно смотрел на карту и думал о том, как очистить север от неприятеля. Как и всех остальных, его очень волновали отряды, постоянно пропадающие на границе. В голове не укладывалось, как могут с карты некогда огромной и великой державы исчезать деревня за деревней. Но больше всего его волновало то, что на той территории, которую занял их враг, можно было отстроить второе такое же государство, даже большее по площади, чем то, в котором ему довелось родиться.

У него был титул, небольшой, но все-таки это отличало его от простолюдинов. Собственное происхождение командира отряда не огорчало. У него не было земли. Ему ее не оставили. А там неужели не найдется клочка для такого, как он, чтобы можно было выстроить поместье и жить себе спокойно? Но кого он обманывал – разве может жить спокойно человек, который собирается отстроить себе по меньшей мере королевский замок и заставить монарха задыхаться от зависти?

Своих родителей Маркус почти не помнил. Они умерли рано, о чем он совсем не жалел, потому что перед смертью, они все же успели обеспечить своего сына деньгами и передать титул. А большего он от них и не ждал. Ему даже в голову не приходило зайти во дворик одной, небольшой церквушки на самой окраине, обойти ее и хотя бы посмотреть на два надгробия, стоящих у самого забора. И это несмотря на то, что в той церкви он бывал чуть ли не каждый день. Поводом для частых посещений стал местный настоятель, с которым командир имел счастье сблизиться. Такое знакомство обещало им быть обоюдовыгодным.

Маркус привык быть один и сам по себе. С тех самых пор, как из родного дома попал в церковный приют, где обучали только будущих обладателей титула. Его отец при своем благородном происхождении все-таки не пожелал даже попробовать пробиться куда-либо, поэтому единственные привилегии, которые теперь были у его сына – это возможность командовать небольшим отрядом. На счет собственного положения, у Маркуса возникали смешанные чувства. Он, вроде как, больше не простой солдат, но какая разница, если ты идешь в самое пекло? Разница лишь в том, что простых солдат убьют сразу, а ему, знающему чуть больше, придется еще хоть немного пострадать, пока те, кто захватил его в плен, не поймут, что он столь же бесполезен, сколь простые войны. К сожалению, он слишком хорошо это понимал, и такое положение вещей его решительно не устраивало, да к тому же беспокоили детские воспоминания, которые никак не хотели забываться.

Каждый день в приюте он видел тех, кому больше повезло с родом – у многих были обширные земли с огромными поместьями, а у него – лишь бесполезный титул. Пока Маркус жил в церковном приюте, он отчаянно надеялся, что там, на свободе, его ждет небольшое поместье, в котором пусть и всего два десятка слуг, но он какой-никакой вассал. Разочарование наступило быстро. Когда он вырос, пересек порог ненавистной церкви, и отправился туда, где стояло имение его отца, то он увидел лишь разваленный особняк с выбитыми, заколоченными окнами, и дверьми, давно сорванными с петель. Вот тогда несчастный и осознал, что кроме титула и навыков боя у него нет ничего.

Маркус продолжал смотреть на карту, и в его глазах блестел азартный, лихорадочный блеск. Северные земли прельщали его. Если бы он только мог отвоевать хотя бы часть их, он бы отгрохал себе такое поместье, которого не сыщешь не только во всем Эспиране, но и в стране. Даже король удавился бы от зависти. Но первый серьезный поход пока был только в мечтах, хотя уже во всю обсуждался на собраниях в королевском дворце. А на деле же – пропадали отряды, умирали люди. Опустели улицы, светлые плащи в знак траура сменились серыми из грубой ткани, стены каждого дома помнили разрывающий душу плач матерей.

Дверь со скрипом отворилась, и в нее вошел человек, укутанный в белый плащ, перехваченный на талии светлым ремнем. Он задвинул засов, сбросил капюшон и уставился своим пронзительным взглядом на вояку, ожидая, когда тот оторвется от карты материка. Его зеленые глаза в свете факелов горели, как у кошки. Воин терпеть не мог этих мерзких существ, и священников тоже. Но иногда для того, чтобы достичь своей цели, необходимо уметь ладить даже с теми людьми, которых ты не переносишь на дух.

– Здравствуй, Максимус, – он оторвался от созерцания карты и перевел взгляд на священника, – Есть новости?

– А когда я приходил к тебе просто так? – он счел внимание Маркуса за приглашение и тяжело опустился на деревянный стул. Между тем, его взгляд заскользил по помещению, а на лице застыла плохо скрываемая брезгливость. Еще бы, священники жили совсем в других условиях, здесь же на всю комнату – лишь старый, дубовый стол, на котором разложена карта, пара стульев, кровать в углу. На стене висел охотничий трофей – голова оленя с ветвистыми рогами. На последнюю и засмотрелся молодой настоятель.

– Нравится? – командир презрительно хмыкнул, – Когда-нибудь, будет коллекция.

– О, я знаю, чем бы ты хотел ее пополнить, – Максимус улыбнулся так, словно речь шла не о жизнях, а о чем-то столь же простом, как поход в церковь, – доспехами наших врагов. Говорят, они у них такие черные, что даже не блестят на солнце. Как думаешь, легенда?

– Откуда мне знать, – огрызнулся Маркус, – А по поводу пополнить коллекцию, так кто же не хочет? Убить бы хоть одного из них, так ведь пока мы только штаны протираем на собраниях, а могли бы уже на всех парах нестись туда, прихватив катапульты, тараны и магов.

– Маги, – улыбнулся Максимус, – Так они прямо взяли и пошли.

– Зубы мне не заговаривай, умник, – Маркус сплюнул, – Говори, зачем пришел? А перед тем, как ты начал, помни, что бывает с гонцом, который приносит плохую весть.

– Кажется, король решил порадовать нас очередным собранием, – осторожно начал священник, но командир его перебил.

– Мне какое дело? Я бываю лишь на незначительных заседаниях. С моим титулом не пускают в тронный зал, а все значимые собрания, сам знаешь, проводятся там. Я – фигура второго плана, и на сей раз тоже.

– Так и на тебя уже есть распоряжение? – Максимус притворно удивился, а Маркус снова разозлился. Он-то отлично понимал, что священник, будь он неладен, играет одну ему известную роль. Ведь такие люди, как Максимус, все узнают первыми, и им так забавно наблюдать за теми, кто пока не знает, что ему уготовано.

– Ничего интересного. Собрать дань с одной деревеньки, которая находится на…

– На самой границе, – закончил за него настоятель, – Маркус, Маркус. Не умеешь ты мыслить широко. Потому ты еще и сидишь на своем месте, не продвигаясь вверх – узколобие еще никому не помогало.

– Если тебе есть что сказать – говори, а нет – проваливай к чертовой матери. И без тебя тошно, так еще и твою мантию тут лицезреть, – Маркус поиграл небольшим метательным ножом, нацелился священнику в голову, но кинул его себе под ноги, а Максимус оставался спокойным, потому что точно знал, что вояка не причинит ему зла. В самом крайнем случае, вышвырнет за дверь.

– У меня созрел план, но для начала нужно дождаться одобрения его Святейшества.

Так называли священника, перед которым преклонились все церкви, как перед божьим ставленником.

Война передернуло. Его Святейшество он лично терпеть не мог – в его присутствии командиру всегда становилось не по себе. Хотя, Маркусу надо отдать должное собственному отцу, промотавшему все, что можно. С таким титулом, видеть главного священника ему приходилось не часто. Однако, так было лишь на официальных собраниях. Максимус уже давно вел свою игру, которая начиналась с закатом, когда засыпал Эспиран. И там его Святейшество иногда появлялся. Увы, в этой небольшой часовенке сглаживались саны и титулы. Оставалась только ненависть к врагу и жажда мести, которой многие прикрывали желание нажиться. Как, например, сам Маркус. Вот там-то его Святейшество мелькало чаще, чем того хотел командир.

– Когда?

– Завтра, незадолго до рассвета, приходи в мою церковь, – настоятель вздохнул, – Соберемся и решим, как нам действовать дальше. У меня, кстати, будет возможность познакомить тебя кое с кем. Помнишь, как мы с тобой строили план? Так вот, я нашел недостающий элемент.

– Мне с самого начала не нравился твой план. В нем слишком много белых пятен.

– Хочешь сказать, у нас есть выбор? – елейным голосом пропел Максимус, и глаза его хищно сверкнули.

– Отлично, взглянем на твою находку.

Он пришел, как и полагалось. Церковь была полна народу, причем из безликой толпы часто выныривали знакомые лица и тут же исчезали обратно. Маркус обосновался у выхода, чтобы узнать все, что ему нужно и тут же уйти. Сначала разговор пошел оживленно, и он действительно сконцентрировал свое внимание на информации, но затем понял, что большинство собравшихся здесь людей пытается лишь высказать своим знакомым, как сильно оно обеспокоено ситуацией. Командир сплюнул и уставился на солнце, которое медленно восходило в зенит. Он думал о землях, о поместье, о своей жене и детях, которым хотелось бы оставить чуть больше, чем оставили ему его родители. И так глубоко увяз в своих мыслях, что даже не заметил, как к нему подошел настоятель.

– Он одобрил! – Максимус сиял, как начищенная монета, – Его Святейшество одобрил наш план! То, над чем мы так долго работали – свершится! Наконец-то у нас выпадет возможность все осуществить! – он ликовал, как ребенок.

Максимус схватил воина под локоть и сильно сжал, поддаваясь порыву чувств, – Возможно, ты пополнишь свою коллекцию, Маркус.

Максимус кратко рассказал ему о том, что в той пограничной деревне, куда ранее отправили командира, скорее всего находится небольшой гарнизон врага. Командир почувствовал, как по венам привычно бежит адреналин, а внутри просыпался настоящий охотничий азарт. Настоятель в двух словах напомнил ему свой план и начал рассказывать про девушку, которую можно было под видом мирной сельчанки отправить впереди отряда посмотреть, есть ли там враг, и если есть, то в каком количестве. Воин слушал его краем уха, иногда невпопад кивал. Ему было все равно, кто там пойдет впереди – он готовился к битве. Максимус продолжал говорить про тот самый недостающий элемент своего плана.

– Давай о девушке.

– Она подходит идеально. Ничего примечательного – серая мышь, хотя мордашка вроде симпатичная. Даже жалко.

– В нашем деле нельзя никого жалеть, – отрезал Маркус, – Ну и где твоя разведчица?

– Она должна была прийти сегодня сюда. Я найду ее, а ты стой тут.

– Уверен, что она вообще пришла? – Маркус был настроен скептически, но Максимус и глазом не повел.

Настоятель исчез, чтобы через несколько минут вернуться с незнакомкой. Внешне она действительно смогла бы сойти за простую сельчанку. Светловолосая, голубоглазая, бледная, лицо круглое, никаких примечательных черт. Совершенно типичная внешность для такого климата. Таких сотни. Лучшей кандидатуры не найти.

– Маркус, это – Агата. Агата – это тот, кто введет тебя в курс дела. Не переживай, все продумано.

– Оставь нас, – бросил он настоятелю, и тот мигом испарился, – Завтра в ночь, за несколько часов до рассвета, я поведу небольшой отряд в деревню, которая находится на границе. Это поручение короля – собрать там дань. Но ты отправишься туда раньше меня под видом мирной сельчанки, чтобы узнать, находятся ли там подразделения врага, и если да, то в каких количествах. Твоя задача любыми средствами добраться до деревни до захода солнца и вернуться через три часа. Ты поняла меня? Сможешь?

– Да… – ее голос мгновенно охрип.

– Мы надеемся на тебя, а теперь ступай, отдохни. У тебя завтра трудный день.

Как сложится судьба этой девчонки – его совершенно не волновало. Одно лишь желание охватило его – скорее рвануться в бой. Когда незнакомка поспешила покинуть церковь, он испытал глубочайшее облегчение. Ему не хотелось тратить на нее свое драгоценное время. Что для него, что для настоятеля она – всего-навсего разменная монета. За его спиной неожиданно нарисовался Максимус.

– Ну? – тихо спросил он.

– Посмотрим.

– А что тут смотреть? – искренне удивился Максимус, – Вернется в условленный срок живой, значит, чиста деревня. Погибнет – жаль, но не она в этой войне первая, не она – последняя. Будешь готов.

– Святоша, – презрительно выдохнул воин и отправился прочь. Ему предстоял тяжелый день.