Текст книги "Красное Зеркало. Легенда вулкана"

Ударная волна создает колоссальнейшее давление – свыше пяти миллионов атмосфер. Под ее воздействием горные породы мишени и ударника сильно сжимаются и нагреваются. Частично они плавятся, а в самом центре, где температура достигает пятнадцати тысяч градусов по Цельсию, – даже испаряются. Вот в этот расплав попадают и твердые обломки метеорита. В результате после остывания и затвердевания на днище кратера образуется слой импактита (от английского impact – удар) – горной породы с весьма необычными геохимическими свойствами. В частности, она весьма сильно обогащена крайне редкими химическими элементами – иридием, осмием, платиной, палладием. Это так называемые сидерофильные элементы (с греческого – sideros), то есть относящиеся к группе железа, с разными хитрыми примесями.

Я уже почти отключился от окружающей реальности, плавая над планетой и разглядывая кольца кратеров различных типов и размеров, как вдруг вспыхнул яркий свет и со сцены раздался громогласный голос раскатистым хрипловатым эхом:

– Здравствуйте, уважаемые граждане Персеполиса, граждане Свободных марсианских колоний!

Судя по тембру, это был Дарби. Прожектора с противоположной стороны так ярко светили мне почти в глаза, что я ничего не видел, кроме черных силуэтов на сцене, обрамленных радужными ореолами.

– Сегодня у нас праздник – День нашего Города, сегодня мы веселимся: выпивка бесплатно, и музыка настоящая, вы знаете этих ребят – это музыкальная группа «Колизей»!

Толпа взревела при словах «выпивка бесплатно», и последняя фраза Дарби утонула в беспорядочных хлопках, криках и свисте.

Но тот, словно профессиональный конферансье, не обратил внимания:

– Сейчас вас поздравит наш любимый, наш славный парень, которого вы все знаете и сами выбрали мэром, наш Диего Хлопотун!

Как ни странно, толпа опять взревела. Многие были уже разогреты спиртным и наркотой, так что флажками махали, словно отбивались от мух.

– Привет, ребята! – выкрикнул Диего, и мне показалось, что он тоже не совсем трезв. Если бы он сразу добавил: «С вами диджей Диего!» – я бы даже не удивился. Мою ладонь взяла в руки Ирина.

Диего подождал, пока уляжется гвалт, и продолжил:

– Во-первых, я рад, что все пришли, – новые крики, – во-вторых, именно сегодня двадцать один год назад здесь остановился отряд Охотников Джека Старка, которые решили построить тут поселок!

Опять вой, кто-то стал палить в воздух. Застывшие милиционеры ожили и ринулись в толпу небольшим отрядом.

– Поэтому вино, которое вы сегодня пьете, называется «Старк»! У нас праздник! С нами бог!

Я был удивлен: полное единение руководства с массами налицо, и это несмотря на то, что руководство-то и само бухое! Вот она! Марсианская демократия в чистом виде! Я такой же, как ты! Поэтому делай, как тебе говорят, и ни о чем не думай!

По-своему мудрый подход, который, правда, требует известной осторожности.

В общем, я тоже стал пить и старался ни о чем не думать. А Диего нес такую околесицу, что я иногда просто стискивал зубы, чтобы не засмеяться в голос… Он рассказывал анекдоты, говорил про то, что скоро всем отморозкам придет «шандец», а когда вступим в Союз Четырех, все будет суперкруто, дешево и вкусно! И вообще всем повезло жить именно здесь, а не в дерьмовой пустыне, где, кроме глюков и церберов с отморозками, нет ничего хорошего! Он пообещал построить небольшие укрепленные районы за пределами кольца кратера и даже соорудить бассейн!

Учитывая, что вода на Марсе все же была в некотором дефиците, мне подумалось, что Диего махнул лишка. Но горожанам было по барабану с чего радоваться: они поднимали вверх руки с бутылками, флажками или своими женщинами. Все это мероприятие на фоне марсианской однообразной и изнуряющей гонки на выживание казалось им роскошным праздником, а дикие посулы Диего давали какую-то зыбкую, пьяную надежду.

Любопытно, как они отреагировали бы, если бы господин губернатор пообещал построить космопорт и засадить пустыню персиковыми деревьями? Наверное, так же…

На нас развернули один из прожекторов, и я замер, сощурив веки, как крокодил или окруженный полицией преступник. Почему-то сразу заныла спина, нога и плечо. Ирина крепче сжала мою руку.

Сказали, что мы – символ героизма и нового времени, сказали, что не случайно мы появились к празднику, и безопасность пустынь – это важно! Взять по контроль Башню, дать больше воздуха! Бороться с глюками! Ребята, конечно, устали, но с радостью согласились… и теперь мы вместе… Как говорил Микки Заклепка…

Я стал активно закрывать глаза ладонью, давая понять осветителю, что пора бы убрать свой свет в другое место, – так этот пьяный и обдолбанный шабаш решил, что я всем помахал ручкой, и восторг усилился, а диджей Диего немедленно крикнул, что Земля тоже с ними теперь, вот и Охотники, и туристы…

Кто-то кинулся из толпы к нам с бутылкой, цепь милиции сомкнулась. Из толпы в нас полетели незажженные сигареты, иногда по полпачки, кто-то в порыве бросил даже несколько патронов 5,56, кусок обглоданной куриной ноги и россыпь флажков. Я искренне порадовался, прикрывая корпусом Ирину, что Диего не подготовил для горожан транспарантов или плакатов с нашими портретами. Наконец я не выдержал и, шагнув в тень за сценой, дотянулся до зада Диего и легонько пнул его кулаком. Тот резко обернулся, оскалился в улыбке и лихорадочно закивал.

Прожектор отвернули, кидаться перестали: Диего приглашал всех в питейные заведения города, где два часа подряд будет бесплатная выпивка. Я сперва удивился, как они такое разрешили, а потом оценил и этот мудрый ход. Толпа рассеется по городу, не будет крупных скоплений народу: видя, что в ближайшем кабаке полно посетителей, горожане будут спешить к следующему, и так далее, так что и напиться в хлам тоже успеют не все, а по прошествии двух часов многим будет жалко пить за мзду.

Я выдохнул, и тут раздались странные ритмические звуки: это уличные музыканты из коллектива «Колизей» начали свое выступление. Зажгли факелы, и захлопали петарды.

Музыканты удобно расположились рядом с запряженными повозками, с которых тоже шел разлив «Старка», наверняка совсем не похожего на кизиловое вино «Динго» из личных парников.

Я даже привстал на цыпочки: музыканты выдавали такие звуки, что мне стало любопытно – на чем же они играют?

Они играли на всем: на бутылках, пустых бочках, железных трубах разной длины, подсвистывали гибкими стальными прутами, проводили палочками по неработающим радиаторам и пели протяжно, на разные голоса. Лишь кто-то один из них выдавал электронные синтезаторные звуки. И так это получалось у них ловко и слаженно, что на выходе возникали удивительно дополняющие друг друга комбинации звуков, абсолютно ни на что не похожие.

Я даже немного огорчился, когда подошла эта шайка во главе с Диего, который перепоручил нас Гастону и, перекрывая шум праздника, сказал, что после осмотра Шести Источников и Оракула мы встретимся с ним в ресторане «Щит и Копье».

Гастон поволок нас с туристами к порталу ракетного мавзолея. Нас окружали бойцы городской милиции, поэтому мы не смогли потерять Дронову с голландцем и англичанином, которые собрались улизнуть на концерт, в гущу веселья. Они пытались препираться, мотивируя это тем, что мы уже не имеем права ими командовать, на что я рявкнул, что эту священную привилегию они получат только завтра к вечеру.

Нас заволокли в темный, сырой и слабоосвещенный коридор и потащили куда-то вниз по лестнице. Голоса звучали как в бочке, кто-то зажег фонарик и размахивал им, как бластером.

Наконец мы спустились в круглую сумрачную каменную комнату метров около восьми в диаметре. По ее краю шел небольшой бортик, а в центре стоял постамент из естественного фрагмента породы, в который сверху, на высоте метра от пола, врастал черный, блестящий камень, отдаленно напоминающий угловатую сферу с неровными гранями. Он тускло мерцал под лампами, вкрапленными в него тоненькими серебристо-перламутровыми паутинками минералов.

По краям комнаты раздавалось тихое журчание: стены опоясывал выточенный из камня водосток. Местами на нем стояли крупнокалиберные пулеметные гильзы, в которых горели масляные фитили. Окружность водостока делилась шестью серебристыми краниками со светодиодной подсветкой, в бледном сиянии которой трепетали тонкие струйки воды, убегающие куда-то по желобку. Пахло какими-то благовониями. Все притихли.

Гастон тут же, как заправский экскурсовод, объяснил нам, что камень – это древнее метеоритное тело, а точнее, расплавленный остаток того булыжника, который упал сюда много тысяч лет назад. Редчайший сплав – камасит, а серебристые полосочки – это прожилки никеля. Но вообще сплав какой-то необычный. Многие жители верят, что он обладает удивительными свойствами. Если к нему прикоснуться – это оздоравливает человека, если обойти камень против часовой стрелки тринадцать раз – будет удача в деле, а если сможешь услышать из камня голос, то сбудется желание. Кое-кто из горожан даже считает, что камень этот напрямую связан с космосом и через него боги передают людям свою волю, помощь или наказание. Поэтому здесь не пьют, не курят, не ругаются и не воруют по карманам. И по счастливому стечению обстоятельств, когда власти города решили отрыть этот метеорит, обнаружились источники минеральной воды, богатой сульфатами натрия и железом.

Ирина все записала на диктофон – для повышения квалификации и в качестве этнографических заметок, как она пояснила. Аюми восторженно цокала языком и снимала на видео. Паттерсон тоже снимал, возбужденно ахая. Полковник спросил, не радиоактивен ли камень и какая тут глубина почвы. Артур сразу же начал объяснять все про камаситы и прочие метеорные сплавы, а также с удовлетворением заметил, что золотом на территории города и не пахнет. Дронова хотела на концерт и выпить, а Йорген с Сибиллой стали брызгаться друг в друга водой из кранов и, пока я не пихнул Йоргена в бок, не прекратили. А вот Азиз замер, словно в медитации…

Местная солдатня из милиции равнодушно глазела по сторонам – видать, все здесь по разу уж точно были.

Потом нам предложили попить из источников – я вежливо отказался, сославшись на аллергию от натрия. Кто-то из туристов согласился.

Когда мы вышли на площадь, музыканты еще играли, но уже что-то более примитивное, а вокруг них шевелилась небольшая толпа, приплясывая в такт музыке.

Нас усадили обратно в автопоезд и куда-то повезли. Сказали, что в ресторан. Дронова согласилась, только когда пообещали хорошую выпивку.

Ехали медленно, потому что улицы были забиты людьми, но благо недолго – свернув через квартал направо, мы довольно быстро оказались возле здания городского совета на небольшой площади, у того самого места, куда нас и привозили с Ириной на прием к Диего.

Ресторан располагался почти напротив здания совета. Это было трехэтажное здание из различных материалов, но построенное достаточно аккуратно. Две металлические трубы, словно колонны, подпирали выступающий второй этаж с длинным балконом, прикрытым гофрированным железным листом, на котором висела вывеска. Ее освещали два софита, в лучах которых бугрились тенями рельефные буквы, вырезанные из пластика: «Щит и Копье. Гильдия свободных Охотников Персеполиса». В окнах горел свет, а по краям вывески и балкона мерцали, словно диковинки из прошлого, электрические гирлянды.

Перед входом стояли две девушки в коротких платьях из грубой материи с кожаными вставками и широкими ремнями. Стоящую ближе я узнал: это была портье с нашего этажа, которую теперь заменяли люди Брауна. Она широко улыбалась и призывно указывала правой рукой на дверь в заведение. Это напомнило мне чем-то манекен, стоявший при въезде в город…

Мое утомление сказалось: в своих мыслях и подозрениях я так разозлился от этой мелочи, что пожалел о забытом в номере автомате, – почему-то захотелось начать стрелять во всех, стало как-то приторно и тепло в нижней челюсти…

Я сделал маленький дыхательный комплекс упражнений, позабыв о том, что даже для Ирины это было немного странновато: она вопросительно поглядела на меня в тот момент, когда я, выдвинув верхнюю губу, испускал «отрицательную энергию» к марсианской поверхности.

Я скроил умное лицо и бледно улыбнулся.

Вновь началась суматоха с выгрузкой, в процессе которой я совершенно отстранился от происходящего, изображая из себя буддистского монаха, ставшего на путь Истины. Видать, меня отпустило Азизово зелье… Просто за длительное время, проведенное в рейдах по пустыне, я здорово отвык от всей этой людской суеты и мелких эмоций, выдуманных правил и неожиданных праздников. Все вокруг мне казалось каким-то вычурным, надуманным и утрированным.

Словно электронная карта в прорезь, я протиснулся между туристами и девушками-хостес.

Я почувствовал запах пота и какой-то гари, как вдруг кто-то потянул меня за рукав.

– Странный! Гваделупа! Привет, парни! – раздался звонкий радостный голос слева от моего уха.

Я вздрогнул и покосился: вторая девушка-хостес, которая стояла при входе, чуть позади нашей портье, имела волосы красновато-медного оттенка, диковатый хулиганский блеск в карих глазах, лунообразное лицо и…

– Лайза! Привет! – заорал Сенька, высовываясь из-за плеча какого-то дюжего милиционера.

– Тысяча гарпий мне в реактор, – растерянно пробормотал я, пока меня оттирали ко входу проходящие мимо.

Мне пришлось обойти трубу-подпорку с обратной стороны, чтобы выбраться из толкучки.

Сенька уже вцепился своими лапищами в девушку-хостес, явно изображая жаркие объятия.

– Охотник Лайза Чили, – сказал я, пожав ей руку, – я не верю своим органам зрения и тактильного восприятия! Как ты попала на службу к этим могущественным правителям кратера Персеполис? Ты больше не шастаешь по диким барханам с шайкой головорезов и не спишь в обнимку с автоматом?

– Тысячу солов! Вот ты-то откуда тут взялся? – смеясь, ответила она вопросом на вопрос. – Последнее, что я про тебя слышала, – что ты ходил в Фебу с какими-то отморозками разбираться, которые тебя собирались закопать.

– Как видишь, недокопали. – Я усмехнулся. – А про тебя говорили, что ты с кланом Сорок Восьмого Градуса в районе равнины Исиды копаешь редкозем.

– Сходили мы с ними в пару рейдов, – махнула она рукой, высвобождаясь от Сеньки, – они мне надоели. Они какие-то тюфяки! С ними скучно – их, кроме собирательства, ничто не интересует: геологи какие-то, честное слово. А ты, Сенька, как?

– Да вот ребят встретил в дороге. – Сенька внимательно разглядывал Лайзу. – Там в нас круто постреляли, от души: ели ноги унесли из этой девятнадцатой Башни…

– Да, я слышала! – кивнула Лайза. – Охотники даже ставки на вас делали: сказали, что если Странный и Гваделупа вместе, то выкрутятся. Вы же специалисты влипнуть в напарку.

– Только не в такую. – Сенька округлил глаза.

– Я думаю, что если бы они на это посмотрели, – я закурил, – ставки резко пошли бы вниз.

– Да, – опять кивнула Лайза, – говорили, что какие-то отморозки на вас танки напустили, а вы их там раскатали! Вы – монстры!

– Я предпочел бы побыть ягненком, – мрачно ухмыльнулся я, – а потом, нас здорово паладины выручили.

– Да эти паладины сами отморозки, – махнула Лайза своим обычным жестом, словно кошка била когтями по надоедливой мыши.

– Так как же ты угодила на эти галеры? – спросил я, чтобы перевести тему.

– Думаешь, я приросла?[5]5
  Прирасти – на марсианском жаргоне Охотников значит осесть в лагере клана или в городе, вести оседлый образ жизни.


[Закрыть] – Она вскинула дугой пушистые брови. – Ничего подобного! Решила сделать паузу, чисто сориентироваться по жизни. Понимаешь?

Мне захотелось вдруг ей сказать, что она всю жизнь пытается сориентироваться и поэтому-то теперь служит таким парням, как Диего, но сдержался, посчитав это невежливым.

– Понимаю, – кивнул я.

– А этот кабак – Охотника Ланса, он в гильдии Скаутов, вот меня сюда и рекомендовали.

Она разглядывала нас с Сенькой по очереди, сверкая возбужденным взглядом.

– Вы куда потом? – спросила Лайза.

– Мне надо по делу одному сгонять, – сказал я, – мы в городе ненадолго.

– Может, мне бросить на фиг этот шалман и с вами пойти? – Она игриво заулыбалась. – Я в рейд хочу.

– Конечно, пойдем! – воскликнул Сенька. – У нас девушек нет почти!

Я аккуратно толкнул Сеньку ногой.

– Ты чего меня толкаешь? – возмутился Сенька. – Он меня толкает!

Иногда Сенька в упор не хотел понимать никаких намеков.

– Я просто хотел сказать, – ответил я, немного сконфуженный, так как Лайза смотрела прямо мне в глаза, – хотел сказать, что у меня группа на руках…

– Так ты же ее разогнать собирался в Гваделупу? – ляпнул Сенька.

– Да, – вздохнул я, – но я по поводу этой группы налип сильно.

– А что такое? – Глаза Лайзы заискрились с живым интересом.

– Долго рассказывать, – отмахнулся я.

– Он себе девушку присмотрел, – улыбнулся Гваделупа лукаво.

– Надо же, как любопытно, Странный! – Она ухватила меня за локоть. – Красивая?

– Очень, – ответил я с каменным лицом.

– А ты ничего не слышал про нашего несчастного ублюдка Джо? – вдруг спросила она.

Я даже слегка вздрогнул.

– Он погиб недавно, – ответил я, овладев собой.

– Да ты что?! – вырвалось у Лайзы: она резко метнула на меня внимательный взгляд. – А ты откуда знаешь?! Как это было?

– Знаю только, что его застрелил какой-то негр, – ответил я, сжав зубы, – которого он собирался убить сам…

– Боже, бедный идиот, – вздохнула Лайза, – этим и должно было кончиться… А я ведь ему говорила…

– Ладно, я пойду. – Меня этот разговор начал утомлять. – Мне нужно с губернатором переговорить по поводу одной сделки…

– И я с вами в доле, – задорно и не ожидая возражений, воскликнула Лайза, две секунды назад скорбящая по Джо.

– Пошли с нами выпьем. – Сенька обхватил ее за талию и потянул на себя.

– Я не могу, я на работе, – начала сопротивляться Лайза. – Сенька, я не хочу проблем.

– Я договорюсь с твоим начальством, – упорствовал Сенька. – Да я за смену твою заплачу! Пошли!

Я поискал глазами Ирину, но ее уже не было – почти все вошли в здание.

Эта нечаянная встреча меня почему-то нервировала, хоть я и не видел Лайзы бог знает сколько лет: прежней радости при виде нее я не испытал, хоть мне и не за что было злиться. Просто мне сейчас она показалась какой-то чужой и нелепой, как и весь этот город. К тому же эти воспоминания о Вэндерсе…

За входом были двери кладовых и холодильных камер, а по центру – железная лестница на второй этаж. Пахло подгоревшим маслом и табачным дымом, с примесью какого-то еще кисловатого запаха.

На верхней площадке, сзади, висело копье, сделанное из крашеной дюралевой трубы, с настоящим каменным наконечником. Вокруг него красовалось семь маленьких щитов, один из которых закрывал середину копья. Он был сделан из круглой выпуклой крышки люка, наверное, от какого-то посадочного модуля. На нем был герб города. Гастон рассказывал Ирине, что это символ римских царей: копье бога Марса и щит, упавший с неба, который замаскирован еще шестью щитами, дабы его не украли враги. Так в глубокой древности…

Увидев меня, Ирина вежливо прервала рассказ Гастона, который всех позвал в зал. Сенька подошел к нему, обогнав на лестнице Лайзу, и спросил, может ли с ним посидеть сотрудница ресторана.

Гастон немного растерялся, так как не был владельцем заведения, но потом махнул рукой и сказал, важно почесав бороду: «Ну в порядке исключения…»

Ирина взяла меня за руку, а Лайза, проходя мимо, разглядывала ее с ног до головы. Затем она как-то неестественно улыбнулась и сказала громким голосом:

– Привет!

– Здравствуйте, – негромко ответила Ирина и посмотрела на меня.

Я промолчал, а Сенька уволок Лайзу в зал.

– Это кто? – спросила у меня Ирина.

– Одна старая знакомая, – ответил я, – помнишь, я рассказывал про Джо?

– Смутно, – ответила Ирина, нахмурясь. – Но она мне показалась какой-то вульгарной.

– Ну, – протянул я, – она просто марсианка – здесь все немного по-другому.

Ирина промолчала.

– Пойдем за стол, дорогая, – сказал я, подставляя ей руку.

– Пойдем, – кивнула она, крепко обхватив меня за локоть.

В просторном зале были накрыты столы буквой «П». На ее вершине уже восседали «отцы» во главе с Диего. Народу было полно, клубился сигаретный дым, перемежаемый сладковатым привкусом конопли. Стоял гул голосов. Много в зале было Охотников, и некоторые даже оказались мне знакомы. Йорген и Сибилла уже сидели в кругу каких-то людей и что-то горячо рассказывали друг другу. Туристы сгрудились слева, а Дронова с Лайлой откололись и болтали с местными мужчинами рядом с барной стойкой. Играла какая-то ритмичная музыка, а через толпу посетителей протискивались миловидные молоденькие официантки, которых Охотники то и дело хлопали по заду.

Риск для жизни у этих людей выше среднего, вот и отдыхали они так же – на всю катушку.

Мы с Ириной собрались было присесть с правого края, но мой взгляд поймал Диего, который ожесточенно махал нам рукой. Пришлось пробираться через весь зал к «отцам». По дороге мне пожали руку несколько малознакомых людей, назвав меня «молотком» и похлопав по плечу, которое пока еще болело. Потом мы присели с краю от президиума, а Диего передвинулся к нам, наперебой рекламируя местную кухню и предлагая различные напитки, а еще не стесняться, веселиться и не думать об эргах – все оплачено.

Сенька, недолго думая, присоединился к нам, попросив немного сдвинуться людей с краю. Лайза кидала на меня выразительные взгляды.

Начались разговоры о политике, перерастающие в рассказы о разных интересных случаях: Охотники делились своими историями, от которых у меня уже давно была изжога, – да, все так и есть, но к чему об этом? Самые опытные больше молчали и пили, а я молчал мало и пил немного: я старался быть во всеоружии, больше расспросить, самому рассказать минимум и не особо существенного. Но это было очень непросто.

Некоторые придвинули к нам свои стулья и принялись подробно расспрашивать о событиях возле Башни.

Я раз пять повторил в общих чертах всю историю танковой баталии, опуская некоторые детали. Иногда в разговор влезал Сенька, который жаждал уточнить и дополнить подробностями мое повествование, по его мнению слишком укороченное. Мне приходилось его иногда затыкать, даже не совсем вежливо. Я опасался, что он ляпнет что-нибудь лишнее – и посыплются ненужные вопросы.

Среди активно интересующихся оказался даже редактор местного сайта «Персеполис Инфо».

В целом все были довольны рассказом и совсем не удивились, что командир паладинов работал с душманами. Я сильно упростил финальную сценку и, сколько Сеня ни встревал, повторял одно и то же, изредка пихая его под столом каблуком сапога.

Но в целом Гваделупа не особо понял происходящее, и самое неизгладимое впечатление на него произвела гибель «Ящера». Приставали к Ирине с расспросами: как себя вели отморозки, почему никого не тронули. Я, как мог, оберегал своего гида от назойливых и слишком любопытных, объясняя им, что Ирине неприятны воспоминания об этих событиях.

Лайза пыталась вставлять в разговор свои воспоминания о наших совместных рейдах, и это меня тоже нервировало, так как она норовила ввернуть что-нибудь из интимных подробностей наших с ней отношений, при этом внимательно глядя на Ирину. Я напоминал сам себе игрока в пинг-понг, отлавливая любые нежелательные темы беседы и ненавязчиво переводя разговор в другое русло. В общем, было весело и весьма утомительно, а Лайзу я поклялся придушить при первой же возможности.

Мне неожиданно повезло: Сенька взялся за рассказ про один рейд.

– Я вот тут вспомнил одну историю, – кряхтя, начал Гваделупа, – про то, как мы ходили к Элладе, на Великие Озера. Была у нас одна хитрая мысль – залезть в сам кратер: на одной карте указывалось место посадки транспортного модуля корабля «Александр Невский». Модуль был военный и, по слухам, забит разным добром. Вот мы и решили поживиться: на всю Гваделупу бы хватило девайсов!

Я знал эту историю во всех наноподробностях: Сенька рассказывал ее при мне раз триста. И подробности он действительно любил, отчего история была длинной и давящей: буквально до того, кто с каким оружием пошел, кто как был одет, и маленькие истории про каждого из группы.

Сеньку обступил молодняк, ловящий каждое его слово. Я злорадно ухмыльнулся про себя – Гваделупу вам на воротник!

К нам подсел Диего со словами, что он любит послушать охотничьи истории.

Я извинился и, спросив, где здесь туалет, вышел из-за стола. Потом, не возвращаясь к столу, спустился на крыльцо – покурить на воздухе.

Когда я уж было собрался обратно, мысленно надеясь, что большую часть истории уже пропустил, в дверях появился Дарби в сопровождении двух милиционеров.

– Уже уходите? – удивился я.

– К большому сожалению, – вздохнул Дарби, опять сложив губы наподобие канцелярской скрепки. – Управление целым городом – это работа без выходных и праздников.

– Да уж, – кивнул я, вспоминая его раскрасневшуюся физиономию на вечеринке в бункере. – Искренне вам сочувствую: на моей ответственности гораздо меньше людей, чем на вашей.

– Это верно, – ответил он, – может, когда-нибудь я махну рукой на все это и стану вольным Охотником.

– Вряд ли вам это понравится, – сказал я с сочувственной улыбкой, – в нашей жизни тоже много минусов.

– Вы правы, – согласился он, – не желай чужой доли – кажется, так говорится?

– Что-то вроде того. – Я прищурился, будто вспоминая крылатую фразу.

– Удачно вам отдохнуть и повеселиться, еще увидимся. – И добавил своим спутникам: – За мной.

– Надеюсь, что мы уже не увидимся никогда, – пробормотал я одними губами и вернулся в зал.

Ирина внимательно слушала Сеньку вместе с остальными, но, завидев меня, страшно обрадовалась. Количество слушателей заметно поредело.

И тут ко мне наклонился Диего:

– Ну что, Странный, пора сходить к Тэду, ты не передумал? – прошептал он мне почти в самое ухо.

– Я готов, – так же негромко ответил я – это был прекрасный повод свалить с вечеринки.

– Я сейчас, только переоденусь, – предупредил губернатор.

– А ты что, со мной идешь? – удивился я, вспомнив про свой план покупки баллончика с усыпляющим газом.

– Тэдди меня тоже позвал, Странный, я ему не могу отказать, – ответил Диего и, пробормотав: «Жду тебя в машине», удалился, попрощавшись с остальными.

Я повернулся к Ирине:

– Дорогая, я отлучусь на часик-полтора, хорошо? Ты меня в отеле подожди.

– Ты куда? – Глаза Ирины расширились. – Я с тобой!

– Ира, я иду на встречу с одним опасным бандитом, – начал объяснять я, – мне кажется, тебе там делать будет нечего. Это не развлекательная прогулка, понимаешь?

– Я здесь одна не останусь, – испуганно сказала она. – Ты сам обещал меня охранять.

– Ира, здесь ты в безопасности, – с нажимом произнес я, – к тому же тут Йорген с Сибиллой…

– Я им не доверяю, – с готовностью возразила Ира.

– Боги марсианские! Что ты говоришь? – не выдержал я. – Это не обсуждается! Я скоро вернусь.

Попрощавшись с окружающими, я подошел к Йоргену с Сибиллой и попросил охранять Иру, а еще сказал, что встретимся в отеле – надо будет кое-что обсудить.

Они покивали и продолжили беседовать.

Я не торопясь спустился на крыльцо, вновь закурил и стал ждать Диего.

Он вышел через пару минут, одетый уже не в костюм, а в обычный комбез и в шлеме с поднятым забралом. За ним плелся здоровенный милиционер необъятных габаритов.

Он взгромоздился на сиденье водителя в одном из трициклов, и Диего легким кивком пригласил меня садиться.

Вдруг кто-то коснулся моего плеча – я обернулся. За мной стояла Ирина.

– Ира, я же тебе сказал… – начал было я.

– Ты обещал меня всегда охранять, – упрямо произнесла она, глядя куда-то сквозь меня.

– Пускай едет с нами, ничего страшного нет, – сказал Диего. – Поехали, Странный.

Я выразительно поглядел на него, потом на Ирину, тяжело вздохнул и направился к трициклу.

Мы выехали с площади и свернули на восток. Мелькнул какой-то агитационный плакат с улыбающимся человеком в комбезе, который стоял с кувалдой на сетчатых металлоконструкциях. «Мой город – охрененный!» – гласила надпись на заднем фоне. Я сидел посредине и молча дулся на Иру, отвечая ей односложными фразами, если она что-то у меня спрашивала.

– Перестань на меня злиться, – сказала наконец она, – я действительно не могла там больше сидеть. Ну прости…

Я вновь тяжело вздохнул и ответил, укоризненно глядя на нее:

– Там тебе ничто не угрожало, а мы сейчас едем в не самое мирное место и не к преподавателю танцев, понимаешь? Когда ты будешь меня слушаться?

– Я буду, – тихо ответила она, напоминая маленькую девочку, – ты меня защитишь.

Трицикл меж тем пробирался через какой-то узкий переулок, объезжая затор на главной улице, где зацепились друг за друга две телеги.

На некрашеной серой стене была грубо намалевана фраза: «Свалка мусора запрещена. Штраф 100 эргов». Под колесами хрустел мусорный «ковер», покрывавший дорогу.

Наконец грязные и изрисованные шлакоблочные стены кончились, и мы, миновав небольшой рынок, состоящий из замызганных лабазов, окруженных чумазыми людьми в ветхой одежде, выехали на глинобитную мостовую, обрамленную пестро слепленными жилищами. Пахло мочой и горелой пищей. Тяжелый запах усиливался тухловатым оттенком миазмов, витающих над сточными канавами вдоль обочины, рядом с которыми возились перепачканные дети. Мы вновь оказались на окраинах Персеполиса, на тех самых окраинах, которые я отчетливо запомнил еще в первый визит. Бурная деятельность Диего и его команды еще не добралась сюда, а может, этого и не планировалось вовсе – Жирному Тэдди были нужны эти трущобы в первозданном виде: здесь легко спрятаться, здесь не появится незамеченным чужак.

Мне захотелось сказать Диего что-нибудь язвительное по поводу всех этих бравурных речей и лозунгов, но потом я раздумал – все было банально, просто и понятно.

Диего толкнул рукой широченную спину водителя, и мы притормозили на узком перекрестке.

– Дальше ногами, – сказал Диего, – незачем нам привлекать внимание.

Мы вылезли из машины и пошли пешком.

Не привлекать внимания я был согласен, однако многие прохожие оборачивались на нас и провожали внимательными и жадными взглядами, особенно серебристо-фиолетовый комбез Ирины внимание явно привлекал.

Стена кратера выросла, занимая почти полнеба над крышами убогих домиков, больше напоминавших загоны для зверей. Я начал смутно узнавать эти места, и мне показалось, что за ближайшим поворотом начнется дорога в сторону западных ворот. Прямо на дороге попадались небольшие огороженные участки, в которых гуляли здоровенные и грязные от пыли куры, привязанные за ноги тонкой проволокой. Раздавалось деловитое кудахтанье.

Диего свернул в какую-то подворотню, и мы оказались на параллельной улочке, которая выглядела немного поприличнее предыдущей. Казалось, в моих глазах ожила старая затерянная фотография, выпавшая из альбома: несуразные домишки из дюралевых контейнеров и некрашеных шлакоблоков, вдавленные в глину и отшлифованные сотнями тысяч ног булыжники. Такого сильного запаха, как на других улицах, не было, и объяснялось это просто: улица выходила перпендикулярно к стене кратера, откуда дул легкий ветерок. Тускло сияли по краям, на стенах домов, редкие зарешеченные лампы, слышались далекие выкрики и собачий лай. Прямо перед нами, чуть утопленное в глубь улицы, стояло приземистое здание, фасадная часть которого была сделана из двух поставленных друг на друга контейнеров.