Текст книги "Время мушкетов"

– Троих.

– Тогда извольте, полковник, взглянуть в-о-о-он туда!

В руках коменданта вновь оказалась подзорная труба, и, благодаря тому, что ее на этот раз направляла рука майора, Штелер увидел то, что при беглом осмотре упустил из виду. Там, где филанийский форт граничил с лесом, находился небольшой овражек, из которого поднимался одинокий дымок походного костра. Вроде бы ничего необычного, да только земля на краю углубления вдруг зашевелилась и поднялась, приняв очертания одетого в коричневый мех и темно-зеленое сукно человека. За спиной воина виднелся лук и колчан, сбоку свисал короткий меч, а за тряпичный широкий пояс были заткнуты два массивных пистолета. Сначала полковник подумал, что это разбойник-маков, подавшийся на службу к филанийцам, но когда человек снял меховую шапку, то по русому цвету волос комендант понял, что ошибался.

– Это егерь, солдат лесов, – прокомментировал увиденное «советник». – Лук в руках умелого стрелка очень опасное оружие, а в лесу просто незаменимое: бесшумное, скорострельное, да и откуда стреляют, сразу не засечь. Десяток-другой таких вот охотников за четверть часа способен уничтожить довольно сносно обученную роту солдат. Сколько их здесь точно, не знаю, пока насчитал три с половиной десятка.

– И вы все равно хотите атаковать форт, – недоумевал полковник.

– Скажу даже больше: мы станем его атаковать, но только не в лоб, а обходным маневром. Когда захватим, то укрепимся и будем удерживать то, что останется, любой ценой. Как я уже говорил, озеро – ключ к нашей победе. Да ладно, не переживай, не такие крепости брали! – Майор панибратски хлопнул полковника по плечу, от чего шаткая конструкция из досок на верхушке дерева сильно зашаталась. – Сейчас поедем в Гердос, и вы мне расскажете о ходе подготовки. Кстати, новости от генерал-губернатора есть?

– Есть, – машинально кивнул комендант, а затем удивленно посмотрел в лицо майору. – Позвольте, так зачем же вы меня вызывали да еще на дерево карабкаться заставляли?! Ведь все это вы мне и в кабинете рассказать могли!

– Рассказать – одно, увидеть собственными глазами – другое, – ухмыльнулся майор и тихонечко подтолкнул полковника к ветке с веревочной лестницей. – Давайте, давайте, господин комендант, шевелитесь! До начала войны каких-то дней шесть осталось, нечего время на пререкания тратить!

* * *

Лейтенант филанийской стражи портового поселения Дерг вот уже две минуты сидел неподвижно и рассматривал своих гостей, еще не закованных в кандалы, но крепко привязанных веревками к стульям. Один был невысоким неопрятным толстяком с лицом, покрытым черной трехдневной щетиной. Другой арестант внешне походил на палача, могильщика или наемного убийцу, по крайней мере, офицер именно так представлял себе людей этих профессий: высокий, крепкий в плечах, абсолютно без растительности на голове и с выдающейся вперед квадратной нижней челюстью.

Двое, казалось бы, совершенно разных людей проделали долгий путь вместе. Согласно бумагам из порта, они оба приплыли в колонию на одном корабле. Команда судна подтвердила, что странная парочка держалась особняком во время всего пути и что мужчины даже сели на судно в одном и том же порту. И надо же было такому случиться, что в первый же день прибытия в Дерг они оба стали участниками одной и той же драки да еще выбрали в противники не какого-нибудь щуплого замухрышку, о которого легко со скуки почесать кулаки, а здоровенного переселенца-кузнеца, всего за полминуты превратившего их и без того некрасивые физиономии в уродливые образины с кровоподтеками, синяками, потрескавшимися и опухшими губами. Такие совпадения случаются нечасто, да и стража обычно и не задается вопросами, кто прибыл, когда, куда, с кем и зачем, а просто наказывает виновников потасовок. Однако стычка возле городских ворот была особым случаем и потребовала более детального рассмотрения, нежели заурядная драка. У лейтенанта были причины лично допросить пострадавших, в то время как зачинщика-кузнеца стражники уже давно показательно выпороли и отпустили.

– Итак, господа, еще раз повторю свой простейший вопрос: с какой целью вы прибыли в колонию? – произнес лейтенант, встав из-за письменного стола и сложив на груди руки.

– Ремесленники мы, я – бондарь, ну, а он – картинки всякие малюет… на вывески да по заказу господ, – пробасил лысый мужчина, глядя офицеру прямо в глаза.

– Допустим, ну а в драку чего полезли? – В голосе лейтенанта слышалась насмешка, он давал понять, что не верит ни одному сказанному слову.

– Ваше благородие, повторяю: не мы полезли, а этот выродок-верзила на нас ни с того ни с сего напал. Видите, как он нас покалечил? – прокартавил низкорослый толстяк, более умело, чем его дружок, разыгрывающий обиженную добродетель. – Надеюсь, его ждет суровая кара?!

– Уже не ждет, – усмехнулся лейтенант, специально вставший, чтобы смотреть на собеседников сверху вниз. – Ему дали двадцать пять розог и отпустили, на более суровое наказание его проступок не тянет.

– Ничего себе! – взревел лысый арестант, разбрызгивая в приступе негодования по комнате слюну. – Он напал, он нас изувечил, а вы его отпустили, а нас пытать взялись?! Дескать, это мы зачинщики и виновные!

– Не надо было жену его оскорблять, тогда бы и по рожам не получили, – заявил лейтенант, вернувшись за стол. – Кстати, свидетели происшествия говорят, что рядом с воротами крутился какой-то старик. Он ваши похабные речи услышал и кузнецу о них сообщил. Так меня вот что интересует, что это за старик и какое вы, господа, имеете к нему отношение?

– Какой еще старик?! – снова взревел хриплый бас лысого задержанного. – При чем здесь какой-то старик?! Нас-то за что в путах держите?! Мы не преступники, мы пострадавшие…

– Ты на рожу свою почаще взглядывай… жертва! – рассмеялся лейтенант и достал из ящика стола небольшой листок бумаги, аккуратно сложенный треугольником. – Ладно, шутки в сторону. Кузнеца мои люди отпустили, поскольку он лишь в мордобое повинен. Не у него эта бумажка вывалилась, а из-за разорванной подкладки вашего камзола, господин Онвье, – обратился лейтенант к толстяку. – Или я все напутал: вы господин Кюсо, а Онвье ваш сослуживец?

Арестанты молча переглянулись. Конверт был вскрыт, печать сломана, и лейтенант явно ознакомился с его содержанием. Дальше ломать комедию и прикидываться простачками не было смысла.

– Так что ж ты, рожа казенная, мозги нам паришь?! – просопел картавый, резко изменившись в лице и поедая офицера гневным взглядом. – А ну, живо нас развяжи и одежду чистую дай! Я те покажу расспросы, ты у меня с эполетами вмиг распрощаешься!

– Тише, господа, тише! Вы не в Филании, а в колонии. Я здесь власть, и мне безразлично, ремесленники вы или из королевской разведки, – не испугавшись угрозы, заявил лейтенант. – Мои люди вас не били, пальцем даже не тронули, а что до веревок касается, так это для вашего же блага. Вы сейчас не в том состоянии, чтобы разумно беседовать. Вдруг кулаки в ход пустите, а ни мне, ни вам увечья ни к чему. Ответьте на мой вопрос и гуляйте на все четыре стороны. Правда, попросил бы не оставлять за собой слишком много трупов, но если уж без этого никак обойтись нельзя, то хоть прячьте их по-умному, не бросайте посреди дороги…

– Да ты сбрендил совсем, служивый! – пробасил лысый, бывший сотрудником филанийской королевской разведки по имени Онвье. – С какой это стати мы перед тобой отчитываться должны?!

– Отчитываться не прошу, хочу лишь знать: за кем вы следите, что за тварь в колонию прибыла и чего от нее ожидать? – Лейтенант был по-прежнему спокоен и не реагировал на оскорбления. – Впрочем, дело ваше, можете и дальше молчать, а я, в свою очередь, сделаю вид, что подкладка не отпарывалась и бумага казенная из-за нее не выпадала. В тюрьме, как минимум, дня три-четыре просидите, пока разбирательство будет идти, время упустите…

– Разговор окончен, делай как знаешь, – не пошел на компромисс картавый арестант, – но только потом ничему не удивляйся, у нас руки длинные, а память хорошая.

Лейтенант кивнул и тут же позвонил в колокольчик. Поскольку разведчики не хотели внять гласу рассудка и добровольно рассказать, в чем состояло их задание, офицер не желал тратить время на пытки, которые, скорее всего, не привели бы к желаемому результату. Прошло чуть меньше минуты, и на пороге появились двое солдат и сержант.

– Развязать, отпустить, убедиться, что покинули Дерг, – кратко отдал распоряжение офицер и кивком приказал сержанту остаться.

Арестантов отвязали от стульев и вывели из кабинета. После того как дверь за ними закрылась, офицер оторвал взгляд от перечитываемого письма, обнаруженного за подкладкой, и обратился к сержанту:

– Они опасны, упрямы и совершенно не желают сотрудничать. Ты знаешь, что делать, но только без шума и свидетелей, – прошептал лейтенант, а затем добавил: – …живых.

Сержант не ответил, сержант лишь кивнул, ему уже доводились выполнять подобные поручения.

* * *

После вкусного, хоть и запоздалого обеда и часовой дремы в мягком кресле возле камина майор пребывал в прекрасном расположении духа. Скинув сапоги и расстегнув мундир более, чем допускали приличия, сердитый усач читал письма от генерал-губернатора, а на его мужественном лице застыло непривычное выражение – довольная улыбка. Полулежащий на кушетке полковник (после трудного дня его измученное тело не ныло от боли лишь в такой позе) искренне радовался, что отчеты графа вызывали у гостя положительные эмоции. В сердце полковника заискрилась надежда, что когда «советник» покончит с главным и доберется до оценки его личных трудов, то готовность к войне войск гердосского гарнизона не вызовет бурного недовольства. Коменданту не в чем было себя упрекнуть, он сделал что мог, но пока еще не воплотил в жизнь и половины так называемых «советов».

Вообще-то Штелер заметил, что офицер, чье полное имя он так и не научился правильно выговаривать, довольно сильно изменился с первой встречи – стал мягче, что ли. И это выражалось не только в том, что с полудня военный «советник» всего десять раз обратился к нему на «ты» и всего четырежды позволил себе фамильярности, нарушающие субординацию и позорящие высокое звание герканского офицера. По дороге с озера в Гердос Анри трижды придерживал коня и терпеливо поджидал вечно отстающего полковника. По прибытии в крепость майор сразу прошествовал в кабинет коменданта и не только не устроил никому разнос, но и весьма терпимо отнесся к тому, что посаженные им на гауптвахту офицеры спокойно разгуливали по плацу. Кроме этой невероятной перемены, Штелер заметил еще одно более чем странное обстоятельство: все пятеро личных телохранителей важной персоны куда-то разом исчезли. Их не было ни на озере, ни в лесных лагерях близ границы, куда была тайно переброшена часть войск. Не появлялись загадочные личности и в самом Гердосе, в противном случае об этом полковнику немедленно сообщили бы его штатные осведомители. Ведь комендант отвечал за безопасность города в полном смысле этого слова. Солдаты не только совершенствовали воинские навыки в казарме, но и выполняли функции стражи, а в подчинении у полковника находились некоторые городские службы, в том числе и сыск.

– О чем замечтались, полковник? – вывел Штелера из состояния задумчивости громкий бас закончившего изучение отчета майора. – Берите перо и бумагу! Дела, сами понимаете, у нас крайне секретные, так что придется вам еще немного писарем побыть.

– Писать ответ генерал-губернатору? – Мгновенно очнувшийся и пересевший за стол комендант не знал, какие листы брать: гербовые или обычные.

– Нет, нет, сначала создадим черновик. Записывайте кратко, по пунктам, а казуистику казенную уж потом сами, без меня разведете. Не умел никогда по артикулу излагать, да и учиться на старости лет не собираюсь, – ответил Анри и, рывком поднявшись из кресла, зашагал по кабинету.

«Хитрит, подлец, – решил комендант, берясь за перо. – Еще бы сказал, что он пишет с ошибками… хотя в его случае и это возможно. На самом деле он просто сохраняет инкогнито: не хочет ставить подписи под официальной бумагой и вообще не желает оставлять свидетельств своего пребывания в колонии. Интересно, чем это вызвано, что это за птица такая? Уж если его сам король наделил полномочиями… В принципе, это не важно. Мне лишнее знать ни к чему… Вот только прискорбно, что в случае провала кампании формальную ответственность придется делить лишь на двоих, усача-то здесь вообще никогда не было…»

– Вначале выразите мое одобрение действий Его Сиятельства. Каждое письмо к вельможе должно начинаться с глубоких реверансов, так что поизощренней, поизощренней, полковник, не скупитесь на комплименты, – майор ни в коей мере не ставил под сомнение умение коменданта общаться с высокими чинами, но все же на всякий случай решил особо выделить значимости позитивного начала послания. – Затем аккуратненько выразите недовольство некоторыми несогласованными со мною шагами…

Анри остановился возле камина, нахмурил широкий лоб и, как заправский таракан, зашевелил длинными усами. «Призадумался, биндюжник», – подумал Штелер, даже боясь представить, по поводу скольких таких «шагов» ему придется высказаться и сколько времени придется потратить на подбор изящных, не оскорбляющих достоинства графа формулировок. Однако майор приятно его удивил, поводов для недовольства оказалось не так уж и много.

– Во-первых, никакой мобилизации среди населения. Пусть срочно отзывает вербовщиков, а уже набранных новобранцев, благо, что набрать многих не успели, сажает на первое же судно и отправляет в Герканию. Обучать их все равно некогда, а шумиха поднимется. Хорошо было бы еще усыпить бдительность филанийских шпионов, не сомневайтесь, полковник, такие в Денборге имеются. Пусть люди графа распустят по колонии слух о грядущей войне, скажем, с Империй. Во-вторых, выкажите мое недовольство письмом, направленным графом в Мальфорн. Конечно, хорошо, что господин генерал-губернатор просил дополнительные войска для поддержания спокойствия в колонии, а не ссылался на предстоящие боевые действия. Однако впредь настоятельно прошу без подобной самодеятельности. Подчеркните это, полковник! У нас достаточно собственных сил для решения поставленной королем задачи. В-третьих, пусть генерал-губернатор не скупится и ускорит переговоры с пиратами островов Конфьера и Марга. Не хватает средств, пусть добавит из наворованного, потом всяко восполнит. Морские разбойники должны блокировать устье Удмиры к пятому дню с начала кампании и не допустить прибытия флота противника. Большой эскадры филанийское адмиралтейство не пришлет, так что трусить пиратам нечего. Вот, пожалуй, и все, всем остальным я пока доволен, только, любезный полковник, не сочтите за труд приписать в конце письма несколько новых «советов».

«Во черт неугомонный! Чтоб тебя вспучило да потом разорвало!» – беззвучно прошептали губы низко склонившего голову над письмом коменданта. Несмотря на завидную маскировку, это пожелание не осталось незамеченным. Майор самодовольно хмыкнул, подкрутил немного отвисшие усы и, подобно батарее довольно крупного форта, выстрелил в усердно скрипящего пером доброжелателя новой порцией «советов».

– Необходимо ускорить подготовку специальной инженерной роты, что сейчас строит плоты на озере к югу от Денборга. Тренировать солдат по шестнадцать часов в сутки, довести время переправы через озеро до трех с половиной минут. По окончании учений плоты не разбирать, а перевести вот сюда… – палец майора ткнул в точку на карте. – Переброску плотов осуществить скрытно, ночью, и не позднее двух дней до начала кампании. Лошадей с телегами пусть откуда хочет берет, не моя забота, но у крестьян кляч не забирать, нам лишние разговоры не нужны!

– Можно у артиллеристов на время позаимствовать, тяговые только у них имеются… – не поднимая головы от листов черновика, предложил полковник.

– Пусть так, – согласился майор. – Егерским ротам, тем самым, что я при каждом полку создать приказал, пошить новую форму. Воевать-то в лесу они как раз сейчас учатся, но уж больно в мундирах среди деревьев приметны…

– Вот это вот вряд ли получится, – замотал головой Штелер. – Во всей колонии столько сукна нужного цвета не сыскать, а если и найдем тряпки, то портным не поспеть…

– М-да… – пальцы майора поочередно забарабанили по краю стола, – тогда пусть плащи зелено-коричневые шьют. Халтура, конечно, но за неимением лучшего…

Раздосадованный крушением великого замысла из-за элементарной нехватки сукна, майор продиктовал еще около десятка приказаний, относящихся как к подготовке войск, так и к их скрытному передвижению на рубежи близ южной границы. Полковник исписал мелким почерком четыре листа, изрядно вспотел и перепачкал все ладони в чернилах. Когда Анри Шриттвиннер закончил наставления и с чувством исполненного долга удалился в приготовленные для него покои, на дворе была уже поздняя ночь. Комендант ужасно хотел спать, но ему еще оставалось завершить работу – облечь хаотичные записи в форму изысканного письма и не позднее, чем в третий раз закукарекают петухи, отправить послание с курьером в Денборг. Только в этом случае генерал-губернатор успел бы прочесть его до полудня и своевременно отдать надлежащие указания.

Полковник приказал принести вина и, дважды протяжно зевнув, собрался продолжить работу. Но стоило лишь Штелеру взять первый гербовый лист и аккуратно вывести наверху: «Его Сиятельству, господину генерал-губернатору…», как дверь кабинета открылась, и на пороге появился капитан Конбер, дежурный офицер этой ночью.

– Господин комендант, к вам прибыл посыльный из Торгового Банка Денборга, – известил капитан, едва удерживаясь от зевоты. – Говорит, дело срочное, говорит, вы…

– Плевать, гони мерзавца в шею!

Штелеру было сейчас не до жалоб на мелких гердосских торговцев, почему-то считавших проживание в другом городе уважительной причиной для невыплат по кредиту банку из столицы колонии. Раз пять, а то и шесть в месяц к нему приезжали порученцы из Денборга и просили содействия. Он всегда шел просителям навстречу и помогал покарать должников, однако в последние дни полковнику пришлось без остатка отдать свои силы и время делам государственной важности.

– Прошу прощения, господин комендант, но служащий утверждает, что на этот раз задолжали именно вы, – произнес капитан, на всякий случай стоя ближе к двери. Несмотря на тучность, полковник порою был горяч и в сердцах мог запустить тяжелым предметом.

– Что-о-о?! – На лице полковника появилось искреннее удивление, правда, тут же сменившееся не менее искренней яростью. – Да как он посмел?! Скотина… Какой еще, к чертям собачьим, долг?! Кто задолжал, когда, кому?! Ну-ка приведи ко мне этого обезумевшего да ребятам своим прикажи пеньку готовить! Вздерну мерзавца, прям на воротах вздерну, чтобы ни одному проходимцу повадно не было мое имя позорить!

Последние слова полковнику пришлось выкрикивать уже вслед. Капитан поспешно удалился, но через пять минут снова появился на пороге, ведя за собой невысокого, статного мужчину средних лет, одетого в костюм не очень богатого, но и не бедствующего горожанина.

– Вот он, господин комендант, – дежурный капитан грубо втолкнул посыльного в кабинет и застыл на пороге в ожидании указаний.

– Ступайте, Конбер, – произнес комендант, чье лицо из пунцового за долю секунды превратилось в матово-белое.

Ночной гость был прекрасно знаком коменданту, правда, ни к Торговому Банку Денборга, ни к любому другому банку он не имел никакого отношения. Это был небогатый дворянин Анвис Борер, не состоящий на службе ни в армии, ни в одном из учреждений колонии, но время от времени выполнявший для генерал-губернатора поручения довольно деликатного характера.

Штелер почувствовал дрожь в коленях, но тут же приложил массу усилий, чтобы побороть иррациональный страх, одолевавший его каждый раз, когда поблизости появлялся этот человек. Анвис не был ни красавцам, ни уродом, у него было неприметное лицо, с каким легко удастся затеряться в толпе. Он вел себя всегда сдержанно и даже говорил, казалось, на одной интонации. На его лбу редко проступали морщины, глаза всегда смотрели на собеседника, а тонкие губы никогда не складывались в улыбку. Больше о слуге графа полковник ничего сказать не мог. Их пути никогда не пересекались, и в глубине души коменданта гердосского гарнизона весьма радовало это обстоятельство.

– Доброй ночи, господин комендант. Прошу прощения за поздний визит и обман, к которому пришлось прибегнуть, – медленно произнес Анвис Борер и, намекая на приглашение сесть, прошествовал к креслу у камина, возле которого встал.

– Прошу вас садиться! Если Его Сиятельство послал именно вас, значит, дело серьезное и поздний час не сможет стать помехой беседе.

– В точку, господин полковник, вы совершенно правы, – Борер сел, положил ладони на колени. – Дело серьезно настолько, что Его Сиятельство не посчитал возможным доверить его клочку бумаги и прислал меня; настолько, что мне пришлось переодеться простолюдином и проделать путь от дворца до Гердоса всего за три часа.

– Не желаете ли… – полковник взял в руки бутылку вина и бокал, но слуга графа остановил его легким движением руки.

– Нет, нет, господин комендант, через четверть часа мне снова в дорогу, так что приступим к делу. Его Сиятельство просил передать вам некоторую информацию о вашем госте…

– Об этом мужлане-майоре? – Полковник не стеснялся говорить при слуге графа открыто.

– О нем, – кивнул Борер, – Его Сиятельство использовал некоторые свои связи и выяснил очень интересную информацию, которой хотел бы с вами поделиться.

– Неужто самозванцем оказался, неужто письмо поддельное?! – обрадовался было полковник, но тут же поник головой.

– К сожалению, нет. Господин Шриттвиннер действительно является майором керборского пехотного полка и был направлен к нам королем с особыми полномочиями.

– Так в чем же тогда дело? – недоумевал полковник.

– Его Сиятельство просил передать, что это очень опасный человек и чтобы вы ни на миг не оставляли его без присмотра, – слуга графа никогда не утруждал себя ответами на пустые вопросы, он просто переходил к изложению сути, в данном случае слов, которые ему приказал передать хозяин. – Три года назад он был всего лишь сержантом, два года назад получил первый офицерский чин, а теперь уже майор. В части его давно не видели, и командир керборского полка отказывается говорить о своем старшем офицере даже с очень влиятельными людьми. Иной информации нет, это все, господин полковник, – посыльный поднялся с кресла и прошествовал к двери, возле которой резко развернулся на каблуках. – Кстати, Его Сиятельство просил обратить ваше внимание на один незначительный факт. Если я не ошибаюсь, у майора ведь пять охранников?

– Пятеро, – кивнул Штелер.

– Так вот, а начальник порта утверждает, что вместе с майором Шриттвиннером с корабля сошли всего двое слуг. Делайте выводы, полковник, делайте выводы…

Анвис Борер ушел, а полковник вернулся к письму, которое закончил лишь ранним утром. В проведенной за работой ночи был один большой плюс – полковника недолго мучили дурные предчувствия и потаенные страхи. Составление красивых, витиеватых фраз и точное изложение содержания беседы с майором отняли у коменданта все силы.