Текст книги "Не покидай меня, любовь"

Глава четвертая

Часом позже, когда попечительница занялась своими делами, три человека пили кофе в ее кабинете.

Леди Гейлэнд сидела на диване рядом с сыном, а Алан Брейд сидел напротив них. Он только закурил трубку, что заставило Розу сморщить носик. У нее вызывали ужас мужчины, курящие трубку. Но биржевой маклер Винса ей нравился. Он был из тех людей, которых она называла «вполне приличными», к тому же он был преданным другом ее сына, хотя часто она не одобряла друзей Винса. Многие из его друзей были настоящими прожигателями денег, но, к счастью, ее любимый Винс всегда старался приумножить состояние отца. Никто не может отрицать, что он преуспел в этом. Надо признать, что Алан помог ему в этом. К тому же у него были прекрасные манеры и обаятельная внешность. Мысли Розы перескакивали с одного на другое. Она держала с материнской нежностью руку Винса. Бедный ангелочек, как плохо он выглядит! Он уже побрился и оделся, но его костюм был испачкан маслом и грязью, а брюки были неумело зашиты медсестрой. Но это нестрашно. Он скоро будет дома. Какое счастье, что он отделался только синяками и царапинами.

Предметом разговоров была, конечно, Кристина.

– Бедняжке сейчас намного удобнее в комнате медсестер, – сказала леди Гейлэнд. – Врачи говорят, что день или два ее нельзя будет трогать, а затем мы перевезем ее в клинику Вест-Энда. Я сама все устрою. Винс закурил сигарету и проговорил:

– Как и обычно, мама, твоя помощь наиболее эффективна.

Алан сказал:

– Мне надо возвращаться в город, но перед тем, как уехать, я хочу узнать, что скажет этот Лукас о Кристине.

Роза всплеснула руками. Она подумала, какой ужасный вкус у попечительницы: эти кретоновые шторы просто ужасны. Ей показалось, что усатый мужчина на фотографии – родственник попечительницы. Было очевидно, что это невоспитанный и некультурный человек. Воспитанного человека легко отличить с первого взгляда.

Роза сказала:

– Как хорошо, что ты приехал, дорогой Алан.

– Вы же знаете, что я всегда готов помочь, леди Гейлэнд.

– Спасибо, Алан, – вставил Винсент.

– Подумать только, – сказала леди Гейлэнд, – что вчера в это время они все еще наслаждались своим медовым месяцем.

– Только не говори так, будто хоронишь нас, – раздраженно сказал Винсент.

Алан кашлянул и запыхтел своей трубкой.

– А что с Кристиной? – начал он.

– Ах да, – сказала Роза, – вот заключение мистера Лукаса…

Она достала из сумочки лист бумаги.

– Я должна показать это заключение доктору Кари. Это мой врач в Лондоне, он будет лечить Кристину. Я прочитаю…

Алан слушал с волнением, которое едва мог скрыть, хотя было довольно трудно понять, о чем идет речь.

Конечно, заключение изобиловало медицинскими терминами, но Алан смог догадаться, что травму позвоночника Кристины можно вылечить. У нее был сильный ушиб спины, результатом которого явился частичный паралич. Пораженные двигательные нервы со временем восстановятся. Она уже чувствует боль, что очень хорошо, так как это означает восстановление чувствительности. Конечно, в течение нескольких недель она будет прикована к постели и будет нуждаться в медицинском уходе – физиотерапии, массаже, лечебной физкультуре.

– Звучит ужасно, – закончила Роза Гейлэнд, передернув плечами, а затем искренне добавила: – Бедный жених и бедняжка невеста…

Она повернулась к Винсенту и сказала:

– Как это ужасно для тебя, мой дорогой.

– Да, довольно печально, – сказал Винсент, встал, подошел к окну и задумался.

Алан молчал. Если этому заключению можно верить и сэр Томас Вильерс в Лондоне подтвердит его, то для Алана это будет большим облегчением. Ведь в противном случае Кристина навсегда будет парализована. И это действительно будет печально.

Насколько Алан понял, Кристине предстоит долгий и трудный процесс выздоровления и восстановления, но она сможет опять ходить.

Он услышал, как леди Гейлэнд произнесла:

– Крис уже сказали. Я видела ее. Она огорчена, но держится очень мужественно. Она все время думает о Винсе, о том, как тяжело сейчас ему.

Нахмурившись, Алан вынул трубку изо рта.

– Я думаю, для Винса это большое облегчение. Леди Гейлэнд укоризненно посмотрела на него.

– Это ужасно для Винса. Ведь бедняжка Крис с годами станет абсолютно беспомощной.

– Я-то, наверное, привыкну к этому, а Тине будет труднее, – проговорил Винсент.

Это потрясло Алана. С искренним изумлением он переводил взгляд с матери на сына. Только сейчас он понял, насколько одинакова их реакция. Как могут они думать в этот момент о чем-то? Ведь страдает именно Кристина! Как вообще Винс может жалеть себя и что он имеет в виду, говоря «я привыкну»? К чему он привыкнет? К привилегии ухаживать за прекрасным созданием, которое он сделал беспомощным по своей беспечности? Разве это не его крест?

Гнев душил его. Впервые за их долгую дружбу с Винсентом Гейлэндом он испытывал к нему такие чувства. Он встал, положил трубку в карман и сухо попрощался с Гейлэндами.

Он собрался уходить, но ни Роза, ни ее сын не заметили этого. Роза обдумывала план по устройству невестки в частный санаторий, а Винсент продолжал жалеть себя.

– Спасибо за то, что пришел, старина, – сказал он, провожая своего маклера до двери. – Надеюсь, ты успеешь заехать на биржу сегодня вечером. Может быть, сможешь купить акции, о которых мы с тобой говорили. Думаю, что сейчас они будут дешевле. Как ты думаешь?

Как он может в такой момент думать о спекуляции на бирже?

Алан почти завидовал выдержке Винсента. Себя Алан так и не смог заставить думать о делах, пока ехал в Лондон. Мыслями он все время возвращался к Кристине, которой в ближайшее время придется приложить очень много усилий, чтобы вернуться к нормальной жизни.

Алан подумал, что надо быть более осторожным и сдерживать свои чувства, иначе он не сможет работать вместе с Винсентом. Алану было очень жаль Кристину. Он сделает все необходимое для нее (если что-нибудь от него потребуется), будет поддерживать ее морально, но он не должен позволить себе испытывать чувства ревности к ее мужу.

Через некоторое время после того, как Алан уехал, леди Гейлэнд решила, что ей тоже пора ехать домой и что надо забрать с собой сына.

– Ты все еще переживаешь последствие шока, мой дорогой, и я думаю, что будет лучше, если я уложу тебя в постель на Итон-Сквер. Я сама буду ухаживать за тобой. Ты такой бледный!

Винсент чувствовал, что он слишком перенервничал за это утро, и ему хотелось, чтобы кто-то позаботился и о нем.

Следующие полчаса он провел в палате своей молодой жены. Ему очень не нравилось здесь, в этой комнате, которую он называл «мрачная больничная палата». Только блеск ее золотых волос, рассыпанных по подушке, хоть как-то оживлял эту комнату.

– Мама поехала с шофером в цветочный магазин, чтобы сделать эту комнату более привлекательной, – сказал он и добавил: – Тита, дорогая, мне так не хочется оставлять тебя здесь одну.

Она делала все возможное, чтобы не расплакаться, хотя была очень напугана. Слова мистера Лукаса подействовали на нее как шок. Быть недвижимой, даже пусть на короткое время, казалось очень страшным. Она была очень подвижной и во время их медового месяца на Средиземноморье бегала без устали. Бегала, ходила, танцевала, плавала… Только теперь она понимала, какое счастье двигаться. Ей казалось, что на нее опустился черный туман и сковал ее. Счастливый сон закончился вчера ночью. Она попыталась успокоить Винсента, понимая, что его должна мучить совесть за превышение скорости на очень мокрой и скользкой дороге.

– Я совсем не возражаю против того, чтобы ты уехал, – сказала она неправду. – Мне сейчас немного трудно общаться. Мне нужен сон и отдых.

Винсент вдруг осознал ее мужество. Он поцеловал ее руки.

– Ты восхитительна. На твоем месте я не смог бы так держаться.

– Все в порядке, – с трудом проговорила она. – Подумать только, насколько хуже было бы, если бы я совсем не смогла ходить. Это только временно, дорогой. Я буду хорошей девочкой, буду выполнять все, что мне говорят, и к Рождеству буду бегать. Какой праздник мы устроим! И мы будем танцевать с тобой вокруг елки, не правда ли?

Она дотронулась до его щеки и улыбнулась, хотя с трудом сдерживала слезы.

– Конечно, – заверил ее он.

– А твоя мама уверена, что сэр Томас сможет ускорить процесс выздоровления. Мистер Лукас говорит, что в таких случаях нельзя точно назвать дату выздоровления. Вдруг мне повезет и я встану на ноги гораздо раньше?

Винс кивнул.

Но сейчас, несмотря на его переживания, он начал думать о другом. Жалость к себе сочеталась в нем с состраданием к молодой жене. Вдруг у него закрались сомнения относительно прогноза мистера Лукаса. А если он ошибся? Если Кристина не поправится так быстро и будет недвижимой в течение долгих месяцев? Винсент с ужасом представил долгие месяцы, которые он вынужден будет провести у ее кровати или инвалидной коляски. Ни танцев, ни восхитительных выходных в Бошеме, ни катания на яхте. Господи, ему же придется отменить запланированный круиз! Кристина увидела тревожный взгляд красивых глаз Винсента, и все ее сердце наполнилось любовью к нему.

Забыв о своей болезни, она сказала срывающимся голосом:

– Винс, дорогой, не беспокойся, я поправлюсь. Пожалуйста… пожалуйста, пообещай мне, что не будешь беспокоиться. И не вини себя. Я тебя не виню. Я так тебя люблю. Только переживаю, что буду такой обузой тебе…

Мужество оставило ее. Она разрыдалась. Винсент обнял ее, прижал ее голову к груди, поцеловал, а затем аккуратно положил на подушку.

– Это все не имеет значения. Ты поправишься. Клянусь, я никогда не оставлю тебя, – сказал он. – Все свое свободное время я буду проводить у твоей постели, бедняжка моя.

Наконец она смогла улыбнуться, вытерла слезы и спокойно вздохнула. Винс подумал, что она похожа на красивый цветок, тоненькую незабудку, которую сломало при шторме. Он почувствовал горячую нежность к ней и мысленно обвинил себя в том, что думает только о себе. Он попытался заверить себя, что будет все равно чувствовать себя самым счастливым человеком в мире, сидя у ее постели и держа ее за руку.

– Я не позволю тебе, – сказала она. – Это смешно. Ты должен развлекаться без меня. Я не могу приковать тебя к своей постели. К тому же я собираюсь поправиться и начать ходить, обещаю тебе.

Эти слова услышала леди Гейлэнд, входя в комнату. Комптон, ее шофер, нес две охапки роз, сирени и нарциссов.

– Мы собираемся сделать из этой комнаты сад, – пропела леди Гейлэнд.

– Она так хорошо держится, мама. Мы должны уговорить этих врачей как можно быстрее перевести ее в город, – сказал Винс.

– Конечно, – согласилась леди Гейлэнд, а затем добавила Кристине, – но я собираюсь забрать Винса в город, моя дорогая. Ведь ты же знаешь, у него самого сильное сотрясение, и мы должны подумать хоть немножко и о нем.

Кристина вспыхнула. Возможно, она была слишком слаба и слишком чувствительна, но ей показалось, что эти слова свекрови прозвучали как легкий упрек.

– Со мной все в порядке, – сказал Винсент. – Обо мне не надо беспокоиться. Я здоров как бык.

– Совсем нет. К тому же у тебя очень много дел, и твоя мать позаботится о тебе, пока этого не может делать твоя маленькая женушка, – сказала Роза.

– Какие еще дела? – проворчал Винсент.

Он начал терять терпение. Ему хотелось уйти ото всех. Он дорого заплатил бы сейчас, чтобы оказаться в открытом море на яхте и забыть обо всех этих ужасах. Он плохо себя чувствовал в этой нервной больничной атмосфере.

Он услышал, как его мать сказала:

– Дорогой, у тебя очень много дел. В суде должно состояться слушание дела об аварии. Эти ужасные люди, в которых ты въехал, собираются судиться. Во всяком случае, они говорят так, хотя сами получили только царапины. Их даже в больницу не отправили. И вот теперь будет слушаться дело, а затем придется ухаживать за дорогой Кристиной, когда ее выпишут из больницы. Ты поймешь, что не так-то легко содержать дом без женщины и…

Но Кристина прервала этот поток слов. Она покраснела, а ее огромные блестящие глаза с яростью смотрели, как леди Гейлэнд спокойно раскладывала розы.

– Я очень рада, что вы сможете позаботиться о Винсе. Не моя вина, что я не могу сейчас вести хозяйство. К тому же найдется много людей, которые будут ухаживать за мной, если он будет занят… – она начала заикаться от волнения.

Леди Гейлэнд посмотрела с выражением уязвленной невинности.

Широко открыв глаза, она сказала:

– Неужели я обидела тебя? Я совсем не хотела…

– Пожалуйста уйдите все, оставьте меня одну, – сказала Кристина и расплакалась.

Леди Гейлэнд пожала плечами, вышла и попросила одну из медсестер поставить цветы в комнату Кристины. Винсент остался, чтобы успокоить свою молодую жену. Он только смутно догадывался, что могло так расстроить ее, и надеялся, что его жена и мать просто не поняли друг друга. Конечно, он знал, что его мать может раздражать людей, а Тина сейчас больна и нервничает. Он не позволит огорчать ее.

– Милая, все будет хорошо. Не плачь больше, скоро мы опять будем вместе, – прошептал он.

Кристина взяла себя в руки.

– Спасибо, дорогой, – сказала она. Он с нежностью поцеловал ее.

– Очень не хочется уезжать, но я должен. Днем мне надо зайти на работу. Есть очень важное дело относительно экспорта.

Кристина кивнула.

– Я все понимаю.

– Я приеду завтра.

– Но только в том случае, если не будешь занят и если будешь хорошо себя чувствовать.

– Со мной все в порядке, и я обязательно приеду. Ведь это совсем рядом.

Она посмотрела на него. Все ее существо было переполнено любовью к нему. Она так любила его, что не мыслила своей жизни без Винсента, Вчера вечером они должны были впервые остаться ночевать в своей новой квартире. А сегодня она бы распаковывала вещи и расставляла все поудобнее. У нее начиналась бы новая прекрасная жизнь, в которой она уже была бы миссис Винсент Гейлэнд. Но все получилось по-другому.

«Никогда не знаешь, что ждет тебя за поворотом, – с грустью подумала она. – Вот так возвращение домой!»

Она не могла видеть Винсента таким бледным и потерянным. Он был совсем не похож на ее красивого смеющегося мужа.

Кристина дотронулась до пластыря над его левой бровью.

– Болит?

– Да нет, но у меня ужасно болит голова. Врачи говорят, что это последствия шока и нервного потрясения.

– Бедняжка. Как жаль, что я не смогу поухаживать за тобой сегодня вечером.

– Это за тобой надо ухаживать и тебя жалеть. Ведь ты остаешься здесь одна.

– Зато как приятно мне будет увидеть тебя завтра, – сказала она, пытаясь изобразить веселость.

Он опять поцеловал ее, а затем ушел.

Кристина осталась одна. Она крутила обручальное кольцо на тонком пальце. За такой короткий промежуток времени кольцо стало ей велико. Ей вспомнился тот страшный момент, когда они столкнулись с машиной. Она вздрогнула, пытаясь отогнать от себя страшные воспоминания, и попробовала пошевелить ногами. Безрезультатно. Еще утром она чувствовала приступы боли, но сейчас было только онемение всего тела, и это страшило ее.

Она представила, как ее муж возвращается в дом своей матери, вместо того чтобы ехать на квартиру, которую они приготовили для себя. Леди Г. это, конечно, понравится. Больше всего на свете она хочет оставить сына в своей власти. Конечно, с одной стороны, Винсу повезло, так как мать будет баловать его, а возможно, даже уговорит отдохнуть или по крайней мере не перетруждаться до тех пор, пока он не восстановится от нервного стресса. Но в Розе Гейлэнд было что-то такое, что заставляло Кристину вздрагивать. Что-то злобное и одновременно по-кошачьи мягкое. Странно было видеть, как она может быть одновременно и доброй, и очень жестокой. Вот, например, сегодня утром она примчалась в больницу, сделала все, что только возможно, и все же… не смогла не напомнить Кристине, что Винс тоже страдает.

«Я знаю, что он страдает – ведь он любит меня, – сказала Кристина сама себе. – Ему больно видеть меня в таком состоянии. Но это совсем не то, что имеет в виду леди Г. Ей кажется, что Винс в ужасном состоянии из-за того, что он связан с девушкой, которая прикована к постели».

Кристина закусила губу. Она не будет, не должна больше плакать и не должна жалеть себя. Кристина никогда не умела жалеть себя. И сейчас она понимала, что жалость к себе может сделать ее слабой и безвольной, а ей так необходимы сейчас силы для того, чтобы бороться с болезнью.

Медсестра внесла в комнату еще один букет.

– У вас цветов больше, чем у знаменитых актрис, миссис Гейлэнд. Посмотрите на эти прекрасные розы.

Кристина посмотрела на цветы, Внезапно она почувствовала, что очень устала. Ее уже ничего не интересовало, ей хотелось уснуть… Сестра разворачивала целлофан. Оранжевые розы на длинных ножках были красивы.

Она прочитала карточку:

«Моей любимой красавице. Прости меня и поправляйся быстрее.

Я люблю тебя. В.»

Кристина подумала, что эти слова для нее значат намного больше, чем тепличные розы, которые он ей подарил.

Сестра принесла еще вазы и кувшины, наполненные цветами, которые леди Г. купила в местном цветочном магазине.

Кристина обвела взглядом комнату.

– А где небольшой букет роз, выращенных в естественных условиях? Их принес мне мистер Брейд, когда я лежала еще в общей палате. Вы помните его?

– Сейчас я пошлю кого-нибудь принести его, – сказала медсестра. – Я помню мистера Брейда. Обаятельный седоволосый мужчина с молодым лицом.

Затем, не дождавшись ответа Кристины, она добавила с широкой улыбкой:

– Но весь персонал госпиталя влюблен в вашего мужа, миссис Гейлэнд. Вот уж кто покоритель женских сердец. Очень красив.

– Да, – улыбнулась Кристина и приложила карточку Винса к щеке как талисман, который сможет защитить ее от боли и зла.

Она так и заснула, и ее не стали будить, так как самым главным лекарством для нее был сон.

Она проснулась в середине дня и сразу же увидела букет красных и желтых роз, который подарил ей Алан. Они дивно пахли. Вид этих цветов, заботливо выращенных и сорванных для нее Аланом, успокоил ее. Она была рада, что медсестры нашли этот букет.

Глава пятая

Сэр Томас Вилльярс подтвердил медицинское заключение, сделанное мистером Лукасом. Для Гейлэндов это было одновременно и ободряющим, и удручающим известием. Они радовались, что неподвижность Кристины излечима, но это означало, что она будет лежать в течение нескольких месяцев.

Прежде всего ее надо было перевести в город. Сэр Томас разрешил это сделать через неделю после аварии. К этому времени последствия нервного шока должны были пройти. Ее перевезли на «Скорой помощи» в клинику Вест-Энда, и все это организовала леди Гейлэнд. Она всем рассказывала, что так будет удобнее для бедного Винса. Он так измучился за ту неделю, пока Кристина была в сельской больнице! Он ездил туда дважды в день. Когда кто-нибудь из многочисленных знакомых Розы звонил или заходил к ней, чтобы выразить свое сочувствие бедной миссис Винсент, леди Гейлэнд всегда отвечала:

– Конечно, но сейчас надо посочувствовать моему бедному мальчику. Винсент пережил сильный нервный шок, а ведь он вынужден сейчас работать. Наша Крис спокойно лежит в постели и отдыхает, а бедняжка Винс действительно измучился.

Подхалимы Розы Гейлэнд соглашались с ней, но когда она попыталась сказать то же самое Алану, он промолчал. Он знал, кому надо сочувствовать, и не считал, что Винс выглядит слишком уставшим. Винсент – молодой мужчина с бьющей через край энергией, ему достаточно одной недели, чтобы восстановиться. И он уже восстановился. Он сам говорил об этом. А когда сэр Томас сказал, что Кристина вне опасности и что она обязательно поправится, он перестал даже и волноваться. Это было очевидно. Винс с головой ушел в спекуляции на бирже и в подготовку яхты для круиза (конечно, не длинного круиза, а так, прогулки на выходные).

– Вскоре у нас будет вечер, – сказал он по телефону Алану, после того как Кристину перевезли в Лондон. – Мама говорит, что жизнь нельзя остановить, даже если в семье есть больной. Тем более Тина сама мне сказала, что я должен жить привычной жизнью.

«И ты уж постараешься», – подумал про себя Алан.

Был еще один человек, который не был согласен с мнением леди Гейлэнд. Это была Пэт Дженкинс. Раз десять она слышала, как мать Винсента жаловалась, что ее мальчику сейчас очень трудно. И это приводило Пэт в ярость.

Леди Гейлэнд постоянно приезжала в клинику, привозила Кристине цветы и фрукты из Рэкхэма, новые книги, последние журналы. Она старалась поддерживать свою репутацию Щедрой Леди, и весь персонал клиники постоянно говорил, как она мила и какая же счастливая миссис Гейлэнд, раз у нее есть такая любящая свекровь. Но Пэт была уверена, что в замшевых перчатках леди спрятаны маленькие коготки. Роза хотела заставить всех сочувствовать Винсу, чтобы никто и не подумал, что в этой трагедии виноват ее драгоценный сын.

У самой Пэт дела пошли лучше, она продвинулась по службе. На место личного секретаря босса никого не взяли. Винс сказал, что ему не нужен больше личный секретарь, так как Кристину никто заменить не сможет. Пэт хорошо знала дела фирмы, была образованной девушкой, и Винс назначил ее своей личной стенографисткой. Пэт была очень рада, ведь это означало солидную прибавку к жалованью.

Зайдя в клинику к Кристине, она сказала:

– Я преклоняюсь перед тобой, Крис. Как ты умудрилась так долго проработать с боссом. Он просто невыносим. Винсент никогда ничего не помнит, то и дело врываясь или исчезая из кабинета, как луч света. Я так нанервничалась за день, боясь, что забуду напомнить ему про какое-нибудь его дело, а мне ведь еще и свою работу надо выполнять!

Это заставило Кристину улыбнуться. Она хорошо знала, что значит быть секретарем Винса, но была приятно удивлена, когда Винс сказал ей, что назначит Пэт на ее место. Ведь обычно он говорил, что она слишком серенькая. Но теперь он сказал ей:

– Мне не нужен чужой блеск или обаяние, моя дорогая. Ведь у меня есть ты, моя красавица. А Пэт очень исполнительна. Кстати, это мама предложила взять Пэт на твое место.

«Интересно почему», – подумала Кристина.

Она всегда считала, что Роза свысока смотрит на «маленькую мисс Дженкинс» (так обычно леди Гейлэнд называла Пэтти).

Никто из них не знал, почему Роза Гейлэнд убедила сына взять на место Кристины Пэт, которая была явно недостаточно умна и красива для этой должности. По мнению Розы, Винс сглупил, влюбившись в какую-то секретаршу. Она боялась, что он найдет себе другую, чтобы развлечься. И если уж суждено было Винсенту найти любовницу, то уж по крайней мере это не будет опять секретарша.

В ту пятницу, когда Пэт пришла навестить Кристину, Роза устраивала званый ужин, а Винс первый раз поехал на яхте. Прошло уже три недели с тех пор, как молодая чета Гейлэндов вернулась из свадебного путешествия.

Пэт спросила:

– Ты не увидишь Винса пи в субботу, ни в воскресенье?

– Завтра – нет, но сегодня он заедет ко мне в больницу, а потом поедет в Рэкхэм. В воскресенье вечером он опять заедет ко мне.

Пэт зажгла сигарету.

– Будешь курить? – спросила она у Кристины.

Кристина отрицательно покачала головой. Она никогда не была заядлой курильщицей, а когда заболела, то совсем бросила курить. Ей ничего не хотелось делать. Она только дремала, изредка читала или смотрела телевизор, который принес ей Винс.

Теперь у нее было только два желания: встать на ноги и видеть Винса.

Ничто не могло заставить ее признаться Даже Пэт, что значили для нее эти три недели раздельной жизни с Винсом. Ее сердце сжималось при одной мысли о том, что завтра она не увидит его, хотя именно она убедила его провести выходные в Рэкхэме и поплавать на яхте.

– Я не могу оставить тебя одну, дорогая, – сказал он.

Он вытер лоб и туг же, по-мальчишески улыбнувшись, сказал, что в городе «ужасная жара» и что ему бы хотелось выйти с ней вдвоем на «Кочурке малой» (его яхте) в открытое море. В Бошеме сейчас очень хорошо. В июле трудно быть в городе.

– А ты, мой бедный ангел, лежишь здесь и ничего не видишь, – закончил он и нежно погладил ее по щеке.

Именно тогда она стала настаивать, чтобы он пошел на званый ужин к своей матери и покатался на яхте.

Он слабо возражал, но потом сдался. Она не была бы женщиной, если бы не расстроилась, видя облегчение в его красивых глазах. Но, с другой стороны, почему он не должен радоваться, что наконец поедет покататься на своей любимой яхте? Было бы жестоко заставлять его сидеть в городе в такую прекрасную погоду. Ведь он так чудесно к ней относится, он проводит с ней все свое свободное время!

Но Пэт так не считала. Любящий мужчина просто не смог бы поступить по-другому. Ей не нравилось, что Кристина говорит о любви Винса к ней с такой благодарностью.

– Но, Пэт, ведь я такая счастливая, – проговорила Крис, – для меня делается все, что только возможно.

Пэт кивнула, но промолчала.

«Я не должна быть такой злопамятной, – подумала она, – но мне очень хочется сказать Кристине, что она получает только то, что и должна получить. Гейлэнды очень богаты. Не обеднеют, если сделают хоть что-нибудь для Крис. Но для Крис главное сейчас не это.

Для нее важнее всего, сколько времени уделяет ей Винс».

Пэт посмотрела на Крис.

«Интересно, о чем они разговаривают с Винсом? – подумала она. – Ведь у них почти не осталось общих интересов. Винс, жизнь которого почти не изменилась с тех пор, как он был холостяком, занят по-прежнему работой и спортом. А для Кристины жизнь приостановилась. Ей остается только лежать и ждать очередной процедуры или сеанса массажа. Должно быть, ей так грустно, так тоскливо, когда никого нет рядом».

Конечно, все ее друзья и друзья Гейлэнда приходили навестить Кристину. Ее комната всегда была полна цветов. Но как часто бывает в таких случаях, посетителей было много в первые две недели, а затем они начали таять.

Особенно плохо было Кристине по ночам. Даже Пэт она не могла сказать, что чувствовала в это время. Она начала часто просыпаться и плохо спать. Ей казалось, что ночь никогда не кончится. Она лежала без сна, думая о Винсе и об их медовом месяце. Крис было очень плохо без него. Она уже привыкла просыпаться по утрам в его объятиях, привыкла к его смеху, шуткам, привыкла завтракать вместе с ним и слышать его слова:

– Давай пойдем сегодня… или давай сегодня сделаем…

Кристина привыкла к его восхищенному взгляду, когда, примеряя новое платье, она спрашивала его:

– Тебе нравится?

А Винс смотрел на нее страстным взглядом, заставляющим ее трепетать, и говорил ей нежно:

– Моя златовласка, ты самое красивое создание на земле, я люблю тебя.

Она постоянно повторяла себе, что все это еще вернется и что их медовый месяц будет продолжен. И Винс так сказал. Он сам сказал, что в конце лета, когда она поправится и сможет ходить, они опять поедут куда-нибудь вдвоем.

Ее сердце болело только из-за того, что они не были вместе, и болело так, что временами она с трудом сдерживалась. Она начала испытывать необычное для себя чувство. Чувство ревности. Она ревновала его к женщинам, которые могли видеть его, которые встречались с ним на званых обедах и ужинах, танцевали с ним, пили и которые, возможно, будут с ним в эти выходные на яхте.

Она пыталась подавить в себе это чувство и знала, что скорее умрет, чем расскажет кому-нибудь о своих мыслях. Но она не могла не думать об этом, может быть потому, что была беспомощна.

Выздоровление шло медленно. Сейчас она могла только шевелить пальцами ног. Кристина радовалась, когда чувствовала боль. Эта боль говорила о том, что жизнь возвращается в ее парализованное тело. Она воспринимала боль как друга, который поможет ей сблизиться с Винсом, поможет ей опять испытать радость быть его женой.

Она никому не говорила о том, каким монотонным было ее существование в этой заполненной цветами тюрьме. Бесконечные процедуры, бодрые голоса врачей, говорящих:

– Хорошо… молодец… еще разок…

Они заставляли ее выполнять упражнения, делать физиотерапевтические процедуры.

А частые расставания с Винсом… Его приходы всегда были такими разными, но всегда желанными. За несколько часов до его прихода она начинала прислушиваться к шагам в коридоре. Затем, всегда неожиданно, появлялось его загорелое лицо с широкой улыбкой. Она ощущала тепло его губ на своих губах. Это был момент, когда она могла обнять его, погладить его волосы, услышать его шепот:

– Как сегодня чувствует себя моя любовь?

Это было восхитительно. Как и те полчаса, которые он проводил рядом с ней, курил, рассказывая о том, чем занимался днем. Но его визиты были очень короткими, потому что всегда Винс был очень занят. Этим летом был очень большой спрос на их мотоциклы. Один или два раза ему даже пришлось съездить в Бирмингем и провести целый день на фабрике. Он смог заехать к ней только вечером на несколько минут, потому что спешил на деловую встречу.

Она все прекрасно понимала. Кристина ни в чем его не обвиняла, даже в душе. К тому же он всегда звонил: утром и вечером перед сном, чтобы она не чувствовала себя одинокой. Но дни и ночи тянулись нескончаемо долго. Ее разум восставал против вынужденного заточения, против очень медленного процесса выздоровления. После ухода Винса Кристина всегда чувствовала опустошенность. Она осознавала, что нельзя любить человека так сильно, даже если это твой собственный муж. Нельзя позволять себе так распускаться, иначе любовь станет навязчивой идеей.

Крис всегда восхищало мужество других людей. Она вспомнила любимое изречение отца (как врач, он видел много боли и горя): «Имеет смысл не сама жизнь, а то мужество, с которым ты преодолеваешь жизненные препятствия, уготованные судьбой».

«Девочка, пора надеть на себя уздечку, – уговаривала себя Кристина. – Делай, что тебе говорят врачи, и нечего жаловаться».

Ей приятно было видеть Пэг, которая сидела в палате Кристины, курила и выглядела такой домашней в своем новом хлопковом темно-синем платье. Платье было несколько узковато для ее полной фигуры, но, как сказала Пэт, в нем не было жарко. Пэт – преданный друг, она всегда приезжала в тот момент, когда Кристине было особенно одиноко, рассказывала Кристине сплетни об их общих знакомых, смешные истории, в которые попадала сама. Она не говорила только о Винсе, хотя Кристина сразу набрасывалась на нее с вопросами. Как он выглядел сегодня, какие новости на фирме, с кем он обедал сегодня?

– Я только напечатала несколько его писем и не пускала к нему людей, которых он не хотел видеть, – рассмеялась Пэт.

Она добавила, что сегодня в офис дважды звонил Алан Брейд. Он спрашивал у Пэт, как Крис себя чувствует.

При мысли об Алане взгляд Кристины смягчился. Он такой милый. Он оказался настоящим другом, приезжал к ней чаще, чем все остальные, и всегда привозил какой-нибудь подарок. Это были или розы, выращенные им самим, или книги, которые оказывались действительно интересными. Он предложил Кристине очень интересную игру в слова, которая ей понравилась. Она всегда с удовольствием играла в нее.