Текст книги "Остаться в живых"

13

Аллисон Хили написала репортаж не сходя с места, потому что официальный срок сдачи уже прошел.

«Кейптаун. Облава на вооруженного и особо опасного преступника. Неназванное государственное разведывательное агентство передало полиции и автоинспекции информацию о том, что по трассе № 1 проследует особо опасный преступник: коса на большом мотоцикле БМВ».

Нет, подумала она. Слишком сухо, слишком официально. В этой истории есть изюминка, и необходимо ее подчеркнуть.

«Кейптаун. Во всей провинции объявлена охота на большого бедового байкера-коса, который носится на мотоцикле БМВ. По нашим данным, представители некоей сильно засекреченной спецслужбы попросили полицию установить блокпосты вдоль трассы № 1 и искать, как они выразились, «вооруженного и особо опасного беглеца».

По сведениям из надежных источников, операция началась вчера, около 22:00. Однако представители спецслужбы, предположительно Президентского разведывательного агентства (ПРА), так и не объяснили, зачем им понадобился человек по имени Тобела Мпайипели.

Беглец передвигается на угнанном мотоцикле БМВ R 1150 GS. Кроме того, в его распоряжении две единицы огнестрельного оружия, также захваченного незаконным путем, но, как говорит наш источник, «очевидно, разыскивают его по другой причине».

Заведующий отделом новостей нетерпеливо топтался в дверях.

– Почти готово, – сказала ему Аллисон. – Почти готово. – Она прекрасно понимала: завотделом новостей подождет, потому что у нее настоящая бомба, материал на первую полосу.

– Интересно, – сказал он ей, когда Аллисон пересказала ему разговор с Расси. – Лакомый кусочек, Алли, настоящая сенсация.

Ей не терпелось поскорее сесть за стол и продолжить работу. Заведующий окликнул ее:

– У нас преимущество перед конкурентами на старте. Как только допишешь, копай дальше. Кто этот парень? Почему за ним охотятся? И какого дьявола он угнал мотоцикл БМВ?

– Мэм, – сказал Квинн, – «ройвалки» в Бофорт-Уэсте. Они ждут ваших распоряжений.

– Передай, пока могут отдохнуть, поспать. Если к рассвету ничего не прояснится, пусть патрулируют трассу номер один в южном направлении и держат с нами связь.

И никаких контактов с беглецом! Нам надо сначала подготовиться.

– Слушаю, мэм.

Янина Менц следила за действиями своих подчиненных и считала часы. Вряд ли он успел добраться до места – еще рано. Даже если он гонит на своем БМВ во всю мощь, сейчас он, скорее всего, только проехал Лайнсбург. До Бофорт-Уэста еще часа два. У них остается не так много времени.

– У Трех Сестер[4]4
  Три Сестры – скалы в конечной части каньона реки Блайд (на территории Национального парка Крюгера).


[Закрыть] дорогу перегородили?

– Мэм, там уже и полиция, и автоинспекция. Они очень недовольны, жалуются на погоду. В Кару ливень.

– Квинн, полицейские вечно чем-нибудь недовольны. Они в курсе, что обязаны проверять все транспортные средства?

– Так точно, мэм!

– Когда туда доберется Мазибуко?

– Уже скоро, мэм. Минут через десять, не позже.

Капитан Тигр Мазибуко сидел в дрожащем, вибрирующем салоне «орикса», скрестив руки на груди и закрыв глаза, но он не спал.

Ему не давала покоя внезапно пришедшая мысль: отряду быстрого реагирования так и не дадут действовать по своему усмотрению. Его бойцы спали. Они привыкли к походным условиям и приучились урывать мгновения сна, если выдавались периоды затишья. Редко когда им удавалось проспать больше часа подряд. Мазибуко тоже умел быстро засыпать. Но сейчас ему не спалось; червь сомнения точил его со времени последнего разговора с Менц. Для него ОБР был чем-то средним между контртеррористическим подразделением и командой по спасению заложников, элитной частью, созданной по об разу и подобию отряда ЦРУ по спасению заложников и специального военно-воз душного полка в Великобритании. До сих пор их поднимали только по учебной тревоге. Так было до вчерашнего дня. Вчера поступил приказ проникнуть в логово наркоторговцев – как будто они какие-нибудь паршивые полицейские-синештанники. А сейчас им предстоит перегораживать дорогу в богом забытом месте, в пустыне, и ловить беглеца на БМВ, возможно, бывшего боевика из «Копья нации».

Может, съездить к отцу и спросить его, знал ли он человека по имени Тобела Мпайипели – до того, как продался бурам, до того, как струсил и выдал своих соратников?

Его отец. Победитель в ежедневных драках с матерью. Отец, который избивал жену и детей до полусмерти, потому что не мог сжиться с унижением. Потому что сломался в камере полиции безопасности и выдал имена и явки, планы и цели организации. Выхаркал их с кровью. А потом его отпустили, обрекая тем самым на еще горшие муки – от стыда. С тех пор отец уже никогда не был прежним.

Его отец.

Он никак не мог забыть слова Янины Менц: «Не пора ли избавиться от призрака отца?»

Ты знал Мпайипели, отец? Был ли он одним из тех, кого ты предал?

С самого начала спецподготовки у него бывали видения. По ночам ему снились страшные сны; в редкие минуты одиночества он испытывал гнетущие предчувствия. Спецподготовку, укреплявшую дух, дополняли лекции Менц. Она толковала о спецоперациях, о молниеносных рейдах в темных коридорах. Трещат выстрелы, взрываются гранаты, дым, запах пороха, жизнь висит на волоске, пули проскакивают сквозь него, взрывают его голову, расплескивая его гнев по стенам. Вот ради чего он жил, вот к чему стремился! Вот что подпитывало его рвение, его преданность. Ему хотелось искупить грехи отца, стереть горькие воспоминания. А сейчас у него вдруг возникли сомнения. Менц так упорно внушала им: мир стал гораздо опаснее. Президенты и страны не знают, кто друг, а кто враг. Войны теперь ведутся не большими армиями, а малочисленными отрядами – при помощи похищений и молниеносной оккупации вражеской территории, нападений смертников-одиночек, вооруженных самодельными взрывными устройствами. События 11 сентября лили воду на ее мельницу. Всякое новое заявление какой-нибудь террористической группы, которая брала на себя ответственность за очередной теракт, она воспринимала как неопровержимую улику. И что же в результате?

Гул двигателей стал громче.

Почти прилетели.

Сейчас они находятся на континенте, который отстал от жизни. Даже террористов Африка больше не интересует.

Отряд быстрого реагирования должен задержать одного человека на дороге. Элитное подразделение, бойцы, получившие первоклассную подготовку…

Хорошо хотя бы, что у паршивца два пистолета..

В начале третьего он легко вписался в последний поворот и увидел перед собой ярко освещенный Лайнсбург. Небо на востоке заалело, и сердце забилось чаще. Бензин почти на нуле… Тобела понял, что у него нет выбора. Он снизил скорость до разрешенных шестидесяти километров в час, увидел слева логотип большой автозаправочной станции – скорее, скорее покончить с делами, – свернул с шоссе и подрулил к бензоколонке. В такой поздний или, вернее, ранний час он был здесь один.

Из здания медленно вышел заправщик, протирая заспанные глаза.

Тобела слез с мотоцикла, снял перчатки. Надо достать деньги.

Подойдя почти вплотную, заправщик изумленно воззрился на него.

– Полный бак, пожалуйста.

Заправщик закивал – пожалуй, слишком горячо, – отвинтил крышку бензобака, взял шланг. Что-то не так.

– Тебя ищут, – хрипло прошептал заправщик, заговорщически наклоняясь поближе и одновременно вставляя наконечник шланга в бензобак.

– Кто?

– Спецслужбы.

– Откуда ты знаешь?

– Они здесь побывали. Велели сообщить, если проедет высокий мужчина коса на мотоцикле марки БМВ.

– Ну и что ты намерен делать?

– Я должен им позвонить.

– Позвонишь?

– Они сказали, что ты вооружен и очень опасен.

Тобела посмотрел заправщику в глаза:

– Что ты намерен делать?

Тот пожал плечами и посмотрел на бензобак. Тишину нарушало лишь журчание бензина. Воздух пропитался бензиновыми парами.

Наконец заправщик кивнул:

– Все. Полный.

На дисплее замелькали цифры и высветилась сумма: семьдесят семь рандов тридцать два цента. Мпайипели протянул заправщику две сторандовые купюры. Тот взял только одну.

– Взяток не беру. – Он в последний раз окинул взглядом человека в шлеме, повернулся на каблуках и ушел.

– Масетла. НРУ. Насколько я понял, вам нужна наша помощь, – произнес голос на другом конце линии. В голосе не слышалось ни дружелюбия, ни подобострастия.

«Вам нужна наша помощь»!

– Спасибо, что позвонили, – ответила Янина Менц без особого воодушевления. – Мы наводили справки относительно некоего Тобелы Мпайипели, и вы переправили нам фотокопию одной служебной записки из Вашингтона.

– Совершенно верно.

– Не верю, что это единственная ссылка. Ведь на служебную записку обязательно должны были ответить.

– Возможно. В чем дело?

– Мистер Масетла, не вижу необходимости вам объяснять. Мы послали срочный официальный запрос в государственных интересах. Мы все работаем ради достижения общей цели. Почему мы не можем получить остальные документы?

– Потому что их нет.

– Что?!

– Никаких других документов не существует.

– Значит, та служебная записка – это все?

– Да.

– Не верю.

– Придется поверить.

Янина Менц задумалась.

– Мистер Масетла, насколько полон ваш архив?

На другом конце линии воцарилось молчание.

– Мистер Масетла!

– Архив не наш. Он остался от прежнего режима. От буров.

– Но насколько он полон?

– У нас есть все основания полагать, что некоторые микропленки оттуда изъяли.

– Какие микропленки?

– Да так, разные.

– Кто их изъял?

– А вы как думаете, миссис Менц? Ваши люди.

– ПРА?

Масетла засмеялся:

– Нет. Белые.

Янину Менц охватила ярость. Сжав трубку побелевшими пальцами, она молчала, ждала до тех пор, пока голос не сможет ее выдать.

– Меня интересуют адресат и отправитель той записки. Мне нужны их контактные данные.

– Они уже не являются нашими сотрудниками.

– Мне нужны их данные.

– Посмотрим, что удастся найти.

Гнев вырвался наружу.

– Нет, мистер Масетла! Вы не просто «посмотрите, что удастся найти». Вы перешлете мне их контактные данные через шестьдесят минут. Вы перестанете мне хамить. И вы, вместе с вашими подчиненными, будете трудиться добросовестно. В противном случае вам придется завтра же пополнить ряды безработных. Понятно?

Ее собеседник молчал так долго, что ей показалось: она выиграла раунд.

– Да пошла ты, белая сучка, – сказал он наконец. И бросил трубку.

Капитан Тигр Мазибуко первым выпрыгнул из «орикса», придерживая рукой берет, чтобы его не сдуло ветром.

В кромешной тьме он разглядел белый грузовичок ЮАПС и сине-белую «тойоту-короллу» местного отделения автоинспекции с включенным проблесковым маячком. Обе машины находились на обочине, а на самом шоссе стоял лишь одинокий автоинспектор с фонарем в руке. Место, куда съезжали транспортные средства для проверки, было огорожено оранжевыми конусами. Сейчас автоинспектор как раз проверял большегрузный фургон.

Мазибуко выругался и зашагал к полицейской машине. Заметив его, один из пассажиров открыл дверцу. Мазибуко хлопнул ладонью по крыше и просунул голову в салон.

– Что здесь происходит?! – Приходилось кричать, потому что еще работали двигатели «орикса».

В машине сидели двое, сержант и констебль; оба держали в руках кружки с кофе. На приборной панели стоял термос. Оба виновато посмотрели на него.

– Мы кофе пьем, а вы что подумали?! – прокричал сержант.

– Значит, по-вашему, именно так и должен выглядеть блокпост?

Полицейские переглянулись.

– У нас нет фонаря, – ответил сержант.

Мазибуко недоверчиво покачал головой:

– У вас нет фонаря?!

– Вот именно.

Гул двигателей стихал. Мазибуко немного подождал, когда можно будет не кричать.

– Ну и что вы станете делать с вооруженным преступником на мотоцикле, если он здесь промчится? Бросите в него термосом?

– Пока мимо нас ни одного мотоцикла не проезжало, – сказал констебль.

– Господи, помоги. – Мазибуко укоризненно покачал головой. Потом хлопнул дверцей и вернулся к вертолету.

Его бойцы уже выгрузились и ждали; лица их блестели в лучах синего света. Он отрывисто приказал захватить оружие и боеприпасы и приступить к развертыванию. Четверо бойцов дежурят вместе с автоинспектором, еще четверо должны пройти на сто метров вперед – они будут резервом. Оставшиеся четверо должны поставить две палатки у дороги, где можно будет отдохнуть и обсохнуть.

Мимо него прополз якобы досмотренный грузовик. В кузов автоинспектор даже не заглянул. Мазибуко подошел к темной фигуре с фонариком. Попутно он заметил, что двое полицейских вылезли из машины и бесцельно слоняются вокруг.

– Как вас зовут? – спросил Мазибуко у автоинспектора.

– Уилсон, сэр.

– Уилсон, как вы думаете, мотоцикл уместится в кузове такого грузовика?

Автоинспектор был высокий и невозможно тощий; на глаза падала длинная челка.

– Ну… не знаю… наверное…

– Уилсон, выгоните на дорогу свою «короллу». Перегородите одну полосу движения. Поняли?

– Да, сэр. – Автоинспектор переводил взгляд с Мазибуко на вертолет и обратно. На него произвело большое впечатление важность новоприбывших.

– А потом велите вашим друзьям переместиться на другую полосу и перекрыть ее тоже – метрах в десяти от вашей машины.

– Есть, сэр.

– Можно сидеть в машинах, но чтобы каждые пятнадцать минут прогревали мотор. Вам ясно?

– Да, сэр.

– У вас есть дорожная карта района?

– Да, сэр.

– Можно взглянуть?

– Да, сэр.

Ночь разорвала яркая вспышка. Загрохотал гром; грохот словно перекатывался по небу с востока на запад. На асфальт упали первые капли дождя.

– Сэр, приближается страшная гроза.

Мазибуко вздохнул.

– Уилсон!

– Что, сэр?

– Нечего называть меня «сэр». Лучше зовите «капитан».

– Есть, капитан! – Автоинспектор лихо отдал честь.

Тобела Мпайипели видел вдали зарницы. Над ним пока небо было чистым, но времени любоваться звездами не было. Он гнал на скорости сто пятьдесят километров в час, то и дело поглядывая в зеркало заднего вида.

Донес ли на него заправщик?

Сзади дорога была пуста. Им придется поспешить, чтобы нагнать его. Если даже они будут гнать на ста шестидесяти или ста восьмидесяти, они не скоро догонят его. А может, они передали сведения о нем своим коллегам в Лиу-Гамка или Бофорт-Уэсте.

Скорее всего, именно так. Взяли его в клещи.

Им все известно. Шпионы из Кейптауна знают о том, что он угнал мотоцикл. И они правильно рассчитали его маршрут.

Неплохо.

А если заправщик его выдал, они знают, что он знает, что они знают. Если заправщик его выдал. Тобела не смог угадать, что было написано на лице заправщика; выражение «это меня не касается» могло оказаться и дымовой завесой.

«Они говорят, что ты вооружен и очень опасен».

Пистолеты. Которых у него, кстати, уже нет. Что ж, пусть себе рассчитывают – все равно не угадают. Но почему он «очень опасен»? Что именно им известно? В голове заплясали мысли, догадки. Неожиданно нахлынули воспоминания. Он услышал голос своего инструктора, Отто Мюллера, немца с правильными, почти женскими чертами лица и совершенно лысой головой. Таким он был около двадцати лет назад. По-английски Мюллер говорил с сильным немецким акцентом:

– В теории игр существует понятие «равновесие Нэша»: в каждой игре существует некий набор стратегий ее участников, при котором ни один из них не может изменить свое поведение, чтобы добиться большего успеха, если другие участники свои стратегии не меняют. Когда у двух игроков нет причин менять избранную стратегию, они продолжают действовать по-старому. Как нарушить равновесие? Вот в чем вопрос. Предугадать, как поведет себя противник, невозможно, потому что это часть стратегии и, следовательно, часть равновесия. В шахматах вы проиграете, если будете думать только о противнике, представлять себе все его дальнейшие ходы и варианты. Вы просто сойдете с ума. Лучше представьте, что сделаете вы. Подумайте о своей стратегии. Подумайте, как можно ее изменить. Как можно достичь доминирования. Как нарушить равновесие. Действуйте, а не реагируйте. Вот в чем секрет.

Отто Мюллер… Они сразу прониклись симпатией друг к другу. Тобела был одним из десяти курсантов. Остальные были из стран Восточной Европы: Польши, Чехословакии, Румынии. Он был избранным, и он завораживал Мюллера.

– Я никогда раньше не учил черного!

Тогда он ответил, имитируя выговор инструктора:

– А я никокта раньше не принималь приказ от белый.

Господи, в те дни он заводился с полоборота! Мюллер расхохотался над его деланым немецким акцентом:

– У тебя правильный… забыл слово… подход?

Он не сказал инструктору из Штази, что с таким подходом он родился; тогда ему не хватило на это самопознания, его подход поглощал его, его подходом был он сам, все его существо.

Где-то за месяц до того разговора он прочел в учебнике о ферментах, очень больших молекулах, которые ускоряют химические реакции в организме. Один фермент отвечает за одну отдельную реакцию. Тобела решил, что иллюстрацией к механизму действия ферментов может служить он сам. Всю свою жизнь он руководствовался принципами, призывавшими отвечать насилием на насилие. А потом все происходящее вдруг обрыдло ему – тогда он впервые за тридцать семь лет сумел посмотреть на себя со стороны, увидеть и оценить всю гнусность своего тогдашнего существования.

Только ферменты не могут изменить своей при роды.

А люди могут. Иногда даже должны.

– В шахматах противник пытается опереться на некие модели игры. Дайте ему такую модель. Дайте ему равновесие Нэша. А потом измените его!

Но для этого ему недостает информации.

От него ждут, что он поедет по шоссе № 1. Он может изменить модель, только если поймет, каковы другие варианты. Ему нужна хорошая дорожная карта. Но где, ради всего святого, ему ее раздобыть?

Первым ее порывом после того, как она включила телефон, было оказаться с детьми.

Она подавила в себе этот порыв, понимая, что ей захотелось к детям после жестоких слов Масетлы. Ей захотелось утешения, но разум говорил: к таким вещам пора бы и привыкнуть. Надо было заранее учесть, что Масетле не понравится давление сверху. Кроме того, он органически не способен принимать приказы, исходящие от сильной женщины.

Все они такие…

Господи! Ну зачем вообще нужны мужчины, по чему ей приходится постоянно сталкиваться с их слабостями, хрупкостью, с их больным самолюбием? Эгоизм и еще секс – вот дорога с односторонним движением, по которой движутся их мысли. Раз ты женщина, то обречена быть жертвой, добычей. Если ты не сдаешься и не прыгаешь сразу в постель, тебя обзывают лесбиянкой; если ты облечена властью, значит, добралась до вершины через постель; если ты имеешь дело с более властным мужчиной, значит, он считает, что тебя можно поиметь.

Она накрепко усвоила суровые уроки. Десять лет назад, после долгого, мучительного, даже болезненного осознания, что ей придется жить среди постоянных оскорбительных намеков и предложений сексуального характера, Янина Менц критически переосмыслила себя и отметила два своих физических достоинства. У нее полные, чувственные губы, белые и ровные зубы и пышный бюст – большой, но не слишком. После этого она пересмотрела свой стиль в одежде и поведении. Никакой губной помады. Маленькие очки в тонкой стальной оправе. Волосы всегда зачесаны назад и заколоты. Никаких облегающих костюмов. Нейтральные цвета, главным образом серый, белый и черный. А свои действия, поведение и реакции она шлифовала до тех пор, пока наконец уровень эротического интереса к ней не снизился до приемлемой отметки, с которой она умела справиться.

Но с мужским эгоизмом она справиться не могла.

Вот почему она заставила себя не думать о дочерях, встала, выпрямилась, разгладила складки на юбке, поправила прическу.

Раджкумар доложил об очередных результатах своего труда.

– Знаете, на что он списывает еще по сто двадцать девять рандов в месяц?

– На что? – механически спросила Янина, еще не совсем вернувшись в настоящее.

– Я выяснил, на что Мпайипели тратит деньги.

– И на что же?

– Он вносит их в КОК. Кейптаунский общеобразовательный колледж.

– Для ребенка?

– Нет. КОК – заочный колледж для взрослых.

– Вот как…

– В заочном колледже можно получить полное среднее образование. С десятого по двенадцатый класс. По всем предметам.

В таких сведениях было мало полезного.

– Спасибо, Раджив!

Зазвонил мобильник. Янина посмотрела на дисплей: Мазибуко.

– Да, Тигр?

– Я вызываю из Блумфонтейна группу «Браво». На машинах.

– Зачем?

– Здесь ничего не происходит. На блокпосту двое полицейских и автоинспектор с двумя машинами. Кроме того, у нас сильная гроза, а между нами и Бофорт-Уэстом есть две или три второстепенные дороги и бог знает сколько еще проселочных.

– Тигр, он на мотоцикле.

– Знаю. Но если он поймет, что дорога перекрыта, и повернет назад, как мы будем его преследовать?

– На вертолетах. На «ройвалках».

– В грозу?

– Насколько вы уверены в том, что будет гроза?

– Мэм, дождь уже идет.

– Тигр, от Блумфонтейна пять часов езды.

– Вот почему я хочу, чтобы они выехали немедленно.

Янина Менц задумалась.

– Ладно. Пусть приезжают.

– Отбой.

– Тигр!

– Что?

– Мпайипели… Может статься, он был не только членом «Копья нации».

– Ну и что?

– Его нельзя недооценивать.

– Что вы имеете в виду? Что вы откопали?

– Он… Мы пока ничего точно не знаем. Просто… не стоит его недооценивать.

– Да ведь он один!

– Это верно.

– Вас понял. Даю отбой.

Она нажала кнопку конца связи. Глаза ее остановились на факсимильном аппарате: оттуда выползал документ. Она подошла ближе и прочитала шапку: «НРУ».

– Так-так, – тихо произнесла Янина Менц, придерживая бумагу кончиками пальцев и затем поднося к глазам.

«Последний известный адрес Дерека Лейтегана: Компания «Экспортные вина «Оранжевая река», п/я 1798, Апингтон, Северный Кейп.

Последний известный адрес Квартуса Нодье: Западная Капская провинция, Клейнмонд, 14-я авеню, 28».

Масетла все же добыл сведения. Янина представляла, какую внутреннюю борьбу ему пришлось пережить, как неохотно, с каким раздражением и страхом он действовал, боясь, что она доложит о его вспышке. Она одержала маленькую победу. Но радости почему-то не почувствовала.

Хмурясь, к ней подошел Радебе с другим документом в руке.

– Странная вещь, мэм. Вот что пришло из Претории, хотя никаких запросов мы не посылали.

Она взяла у него документ.

Расшифровка беседы В. Пиллея с Герхардусом Йоханнесом Грюневальдом, 23 октября, 21:18 (Претория, Саннисайд, Де Кок-стрит, «Даллас Флэтс», 807).

П. Вы работали в команде по сбору данных с Джонни Клейнтьесом?

Г. Я был заместителем командира.

– Винсент, документ прислали по моей просьбе.

– Простите, мэм?

– Я позвонила самому Пиллею. Грюневальд был в нашей базе.

Радебе смотрел на нее, по-прежнему хмурясь.

– Извини, Винсент. Надо было предупредить тебя.

– Нет, мэм, не в том дело…

– А в чем?

– Я думал, что знаю всех наших агентов…

Она посмотрела ему прямо в глаза и ласково улыбнулась.

– Винсент, Пиллей не работает на нас постоянно. Я не хочу мешать твоим людям.

Морщина разгладилась.

– И вот еще что, мэм… – Радебе говорил негромко, как будто не хотел, чтобы его услышали остальные.

– Говори.

– Мпайипели, мэм… Мы обращаемся с ним как с преступником.

– Он и есть преступник, Винсент.

Ей показалось, будто Радебе хотел возразить, но потом передумал.

– Он разоружил двух наших агентов, отказался от официального требования представителей власти вернуть государственную собственность. Он угнал мотоцикл.

Радебе отвел глаза в сторону, кивнул, но Янина Менц не почувствовала его согласия. Он развернулся кругом и зашагал на место. Она задумчиво проводила его взглядом.

Расшифровка беседы В. Пиллея с Герхардусом Йоханнесом Грюневальдом, 23 октября, 21:18 (Претория, Саннисайд, Де Кок-стрит, «Даллас Флэтс», 807).

П. Вы работали в команде по сбору данных с Джонни Клейнтьесом?

Г. Я был заместителем командира.

П. У вас имелся доступ к тем же материалам?

Г. Да.

П. Вы знали, что Клейнтьес делал копии некоторых секретных данных?

Г. Да.

П. Пожалуйста, расскажите мне об этом.

Г. Дело было десять лет назад.

П. Знаю, мистер Грюневальд.

Г. Почти все данные сейчас уже устарели и бесполезны. Люди… да и вообще все изменилось.

П. И все-таки…

Г. Тогда времена были странные. Тогда… Мы натыкались на досье, собранные на нас бывшими врагами, и сами могли показать им то, что мы собрали на них. Все было как-то… нереально, а теперь враг больше не враг. После стольких лет! Но работать вместе было трудно. Для всех. Для обеих сторон.

П. До 1992 года вы работали на правительство Национальной партии?

Г. Да.

П. Продолжайте, мистер Грюневальд.

Г. Многие сломались, не справились с задачей. Столько лет нам вдалбливали: нельзя засвечиваться. Мы или они. Потом начали пропадать некоторые материалы.

П. Что за материалы?

Г. Оперативные данные. Отдельным людям очень не хотелось, чтобы такие данные использовали против них. Когда Джонни Клейнтьес понял, что сотрудники уничтожают порочащие их сведения, он начал делать копии. Мы работали вместе так быстро, как только могли. После того как стали пропадать и копии, он начал брать работу домой.

П. Вы знали, какие материалы он уносил домой?

Г. Он никогда ничего от меня не скрывал.

П. И что же там было?

Г. Досье на политиков, судей, представителей интеллигенции… Ну, знаете… кто с кем спит, у кого финансовые затруднения, кто столкнулся с оппозицией. Кроме того, он копировал списки под литерой «У». «У» значит «Устранение». Кто был убит, кого надо убрать следующим. И еще «зулусское дело».

П. «Зулусское дело»?

Г. Ну да, знаете, дело зулусских националистов.

П. Я не слышал о таком, мистер Грюневальд.

Г. Вам должно быть известно, что среди зулусской верхушки есть консервативное ядро, которое до сих пор мечтает добиться независимости для зулусов.

П. Продолжайте, мистер Грюневальд.

Г. Они поддерживали прежний режим апартеида, им нравилась идея отдельного развития. Они видели в апартеиде путь к суверенному зулусскому государству. Некоторые представители старого режима охотно помогали им, раздавали обещания. А потом де Клерк обманул их, отменив запрет на деятельность АНК и допустив свободные выборы.

П. И что?

Г. В «зулусском деле» содержатся имена членов тайной Организации за независимость зулусов, ОНЗ. В ОНЗ входят и политики, и бизнесмены, и ученые. Их гнездом был университет Зулуленда. Если я правильно помню, долгие годы ОНЗ возглавлял декан тамошнего исторического факультета.

П. И это все? Только список членов ОНЗ?

Г. Нет, не все. Там перечислялись места, где хранились тайники с оружием, приводились планы операций… Кроме того, там было досье на Инкукулеко.

П. Вам придется объясниться.

Г. Инкукулеко по-зулусски – «Свобода». Так называли члена ОНЗ, который много лет назад внедрился в АНК. Двойной агент, крот. Ему удалось до служиться до высших постов. Говорили, что в годы холодной войны он одновременно работал и на ЦРУ. А недавно ходили слухи, будто Инкукулеко до сих пор помогает американцам, снабжая их сведениями об отношениях нынешнего правительства с Ливией и Кубой.

П. Вы знаете, кто такой Инкукулеко?

Г. Нет.

П. А Джонни Клейнтьес знает?

Г. Джонни знал. Он видел досье.

П. Почему он его не разоблачил?

Г. Не знаю. Сам часто думал об этом. Помните вспышку насилия в провинции Квазулу-Натал, Пиллей? Помните тогдашние политические убийства, акции устрашения?

П. Помню.

Г. Я думал, не использовал ли он имя Инкукулеко как козырную карту на переговорах. Ну, знаете, типа «прекратите ваши безобразия, иначе я разоблачу вашего агента». И беспорядки улеглись.

П. Но ведь такое маловероятно?

Г. Да.

П. Как вы думаете, какова истинная причина его молчания?

Г. Мне кажется, Джонни Клейнтьес знал Инкукулеко лично. И не только знал. Они были друзьями.