Текст книги "Наблюдая за человеком: Фундаментальное исследование всех невербальных сигналов"

Аутоконтактное Поведение
Самоуспокоение: как и почему мы прикасаемся к собственному телу

При Аутоконтактном Поведении мы касаемся своего тела – в отличие от Аллоконтактного Поведения, при котором мы соприкасаемся с телами других людей. Физический контакт с другим человеком – действие настолько серьезное, что мы, как правило, прикасаемся к окружающим сознательно, будь то дружеское похлопывание, любовные ласки или агрессивное физическое нападение. По контрасту Аутоконтактное Поведение почти всегда воспринимается нами как нечто само собой разумеющееся. Когда мы гладим себя или обхватываем себя руками, мы не вторгаемся на территорию чужого тела и потому почти не думаем о том, что делаем. Однако тот факт, что прикосновения к себе неосознанны, еще не говорит о том, что они не имеют для нас значения или лишены смысла. Напротив, именно по этим искренним, непритворным действиям можно судить о том, что мы чувствуем на самом деле.

Наиболее распространенная форма Аутоконтактного Поведения – это Самоуспокоение. В отличие от действий, направленных на очищение и защиту телесной оболочки, в данную категорию входит подавляющая часть прикосновений к собственному телу. Самоуспокоение можно определить как движение, которое дает нам ощущение комфорта, так как являет собой неосознанную имитацию прикосновений к нам других людей.

При Самоуспокоении мы используем часть нашего тела так, словно она принадлежит близкому нам человеку. В детстве, когда мы пугаемся или испытываем боль, родители обнимают нас, прижимают к себе, нежно покачивают из стороны в сторону. Они похлопывают, поглаживают, ласкают нас, и мы, ощутив себя в безопасности, убеждаемся в том, что нас любят. Взрослея, мы часто тревожимся и нуждаемся в том, чтобы кто-то нас успокоил, но рассчитывать на то, что нас защитят родители, уже не можем. Зато у нас есть собственные руки, и мы заменяем ими руки родителей. Мы обнимаем собственное тело, покачиваемся из стороны в сторону или пожимаем руки самим себе, крепко обхватив одну руку другой.

Есть множество способов вести себя так, словно ты не один человек, а два. Большая их часть – это легкое Самоуспокоение, почти мимолетные прикосновения с той же целью: почувствовать себя комфортно. Чаще прочих Самоуспокоение происходит путем прикосновения руки или рук к голове. К таким прикосновениям особенно склонны жители городов. Большую часть дня они вынуждены проводить в помещении, сидя за рабочим или обеденным столом, одни или с группой коллег. Горожанин часто переживает стрессы, конфликтует, колеблется с принятием решений или скучает, и в такие моменты его рука тянется к голове. Он может поддержать рукой голову, словно его шея внезапно ослабела, или задумчиво провести рукой по лицу, или чуть надавить костяшками пальцев на губы. В первом случае рука заменяет туловище родителя, к которому младенец прислоняется головой. Во втором – прикосновение руки воссоздает ощущение от родительской ласки. Соприкосновение пальцев и губ, как и многие другие формы прикосновения к губам, отсылают ко времени, когда младенец сосал материнскую грудь (или, если уж на то пошло, к поцелую рот в рот).

Ученые, изучающие сотни подобных действий, установили, к каким именно формам Самоуспокоения чаще всего прибегает взрослый человек, попавший в стрессовую ситуацию и желающий вернуть себе душевный комфорт. Наиболее распространены следующие действия (в порядке убывания частоты проявлений): (1) подпирание челюсти; (2) подпирание подбородка; (3) поглаживание волос; (4) подпирание щеки; (5) прикосновение к губам и (6) подпирание виска. Все эти действия совершаются как взрослыми мужчинами, так и взрослыми женщинами, при этом женщины поглаживают волосы в три раза чаще мужчин, а мужчины подпирают висок в два раза чаще женщин.

В скрещивании рук, создающем защитный барьер перед грудью, также есть успокаивающий элемент Аутоконтактного Поведения – человек полуобнимает собственное тело. Соприкосновение любых двух частей тела в итоге возвращает нам толику ощущения безопасности. Например, пребывая в напряжении, люди часто «пожимают себе руки», либо переплетая пальцы обеих рук, либо обхватывая одной рукой другую. К Самоуспокоению относятся и все варианты скрещивания ног, при котором одна нога ощущает успокаивающее давление другой. Когда мы закидываем ногу на ногу, ощущение безопасности усиливается. Это действие – верный признак того, что человек желает успокоиться.

Некоторые варианты скрещивания ног по ряду причин встречаются почти исключительно у женщин. В частности, это обхват голеней и обхват бедер. В первом случае обе ноги подогнуты так, что колени касаются груди, руки обхватывают голени, голова наклонена к коленям. Судя по всему, эта поза наиболее эффективно исключает окружающих из личного пространства женщины. Подогнутые ноги можно обнять, к ним можно прислониться, о них можно опереться. Руки, туловище и голова успокаивающе соприкасаются с другими частями тела. Любопытно, что данная поза не распространена среди мужчин: статистическое исследование показало, что соотношение мужчин и женщин, практикующих обхват голеней, равно 1:19. Видимо, эта поза производит впечатление настолько «уютной», что сразу выдает инфантильный настрой, и мужчины попросту стесняются ее принимать. Формой Самоуспокоения является и другая типично женская поза – «голова покоится на плече»; в этом случае собственное плечо женщины заменяет ей плечо родителя или любимого. Объяснение опять же достаточно прозрачно, потому мужчины голову на плечо, как правило, не кладут. Про третью позу, характерную для женщин, сказать что-либо подобное сложно. Речь об обхвате бедер – как показало исследование, эта поза в женском исполнении наблюдается в десять раз чаще, чем в исполнении мужчин. Когда человек сидит, обхватив руками бедра, его инфантильный настрой далеко не очевиден, и тем не менее мужчины почему-то избегают и этой позы. Может быть, дело здесь в эротическом элементе. Когда влюбленные ухаживают друг за другом и ласкают друг друга, мужчина стремится прикоснуться к бедрам женщины чаще, чем наоборот, потому в моменты Самоуспокоения женщины имитируют эту форму соприкосновения двух тел куда более часто.

Наконец, есть особенная форма сексуального Аутоконтактного Поведения: мастурбация. Здесь рука со всей очевидностью замещает сексуального партнера. Этот факт превращает мастурбацию в откровенный паллиатив сексуального Аллоконтактного Поведения. Поскольку мастурбация сообщает о недоступности партнера и подразумевает неспособность его найти, она считается чем-то постыдным и несправедливо осуждается. Для людей, которые лишены партнеров, мастурбация предлагает абсолютно безопасный метод снятия сексуального напряжения и, невзирая на тысячи псевдоученых возражений, никак не вредит здоровью. Разумеется, формально мастурбацию порицали вовсе не за то, что она замещает копуляцию не в полной мере. В различные эпохи против мастурбации приводились многочисленные доводы, а тем, кто продолжал заниматься онанизмом, предрекали различные кары, от слепоты до безумия. Сегодня мы можем смеяться над этими странными фантазиями, но в свое время они были догмами, которые свидетельствовали о том, что телесное самоутешение считалось абсолютно недопустимым. Встающая перед взрослым человеком необходимость достичь спокойствия и умиротворения посредством ласк, направленных на самого себя, расценивалась как признак деградации и незрелости. Взрослые в итоге не избавлялись ни от напряжения и тревоги, ни от «замаскированных» форм Аутоконтактного Поведения. Если знак Самоуспокоения (например, поглаживание щеки) нельзя соотнести напрямую с телесным комфортом, никто не скажет, что данное действие вредно и влечет за собой какой-нибудь недуг. «Скрытые» формы Аутоконтактного Поведения не осуждаются, как мужчины, так и женщины могут касаться своих тел беспрепятственно. Аутоконтактное Поведение порицается и табуируется лишь тогда, когда оно очевидным образом связано с самоуспокоением. Вот почему взрослые люди, нуждающиеся в мягких физических проявлениях любви, продолжают обнимать, обхватывать и поглаживать себя, наслаждаясь результатами в полной мере, пусть и недолго.

Невербальная Утечка Информации
Как наше тело «проговаривается» о том, что мы хотим скрыть

Достаточно часто мы, общаясь с кем-то, пытаемся скрыть свои истинные чувства, но не в состоянии это сделать. Когда осиротевшая мать пытается скрыть скорбь от детей, говорят, что она «надела маску спокойствия», словно речь идет о настоящей маске с притворным выражением лица. Когда нам не удается обмануть окружающих подобной «маской», как они узнают о скрываемых нами чувствах? Как происходит Невербальная Утечка Информации – и как узнать, лжет человек или нет?

В случае с осиротевшей матерью обман раскрывается потому, что она не слишком старается кого-то обмануть, более того, раскрытие «обмана» имеет для нее свои преимущества. Если осиротевшая мать успешно скроет свое горе, ее обвинят в том, что она бесчувственна. Напротив, если она будет горевать слишком сильно, скажут, что ей недостает силы духа и самоконтроля. «Маска спокойствия», таким образом, – это пример псевдообмана, при котором обманывающий рад тому, что обман раскрывается. Осиротевшая мать сознательно или неосознанно хочет, чтобы ее натянутая улыбка воспринималась именно как натянутая.

Но что происходит, когда человек очень сильно хочет обмануть окружающих? Подсудимый, которого обвиняют в убийстве и который знает, что виновен, но отчаянно пытается доказать, что на него возводят напраслину, прикладывает все усилия для того, чтобы обмануть суд. Он лжет, когда дает показания, и его словам должны сопутствовать равно убедительные телодвижения. Какие именно? Он может управлять своей речью, но может ли он управлять своим телом?

Ответить можно так: подсудимый контролирует одни части тела лучше, а другие – хуже. К первым относятся те части тела, о движениях которых он многое знает из опыта ежедневной коммуникации. Так, подсудимый знает, как и когда улыбаться и хмуриться – он видел себя в зеркале угрюмым и улыбающимся, и чем лучше он изучил свою мимику, тем достовернее он сможет ее «подделать». Иными словами, он может до какой-то степени управлять своим лицом.

Позы, которые принимает подсудимый, могут намекать на то, что он лжет, поскольку он далеко не всегда отдает себе отчет в том, что выпрямился, сгорбился или встрепенулся. Однако «показания» его тела совсем не так ценны, как может показаться, поскольку правила общественного поведения требуют от нас принимать в особых обстоятельствах достаточно стереотипные позы. К примеру, от человека, обвиняемого в убийстве, традиционно ожидают, что он будет сидеть или стоять с прямой спиной (вне зависимости от того, виновен он или нет), и эта поза вполне может «затушевать» прочие сигналы.

Куда больше информации о том, лжет подсудимый или нет, могут дать движения его рук: наш убийца вряд ли считает их чем-то существенным, а правил движений рук, которые могли бы послужить ему «дымовой завесой», не существует. Разумеется, если подсудимого допрашивают в военном суде, его руки будут «затушевывать» прочие сигналы благодаря строгому армейскому этикету: стоящему навытяжку солдату лгать легче, чем гражданскому лицу. Но обычно речь подсудимого сопровождается жестами, и их можно анализировать на предмет Невербальной Утечки Информации.

Наконец, наибольший интерес представляют ноги подсудимого – это часть тела, которую он контролирует менее всего. Увы, часто движения ног увидеть невозможно, потому на практике полезность их «показаний» весьма ограничена. Если наш убийца стоит или сидит так, что его ноги оказываются на виду, наблюдение за ними может дать бесценную информацию, и это одна из причин, по которой люди, которые проходят собеседование или участвуют в деловых переговорах, чувствуют себя менее скованно, когда сидят за столом, скрывающим нижнюю часть их тела. Иногда эту закономерность используют во время собеседований при приеме на работу: стул, на котором сидит кандидат, ставят в центр помещения, чтобы тело «жертвы» оказалось полностью на виду.

Подводя итоги, можно сказать, что лучший способ скрыть правду – свести все сигналы к речи и выражению лица. Тут есть два эффективных способа действий: сделать так, чтобы собеседник не видел ваше тело, или занять его каким-либо сложным механическим действием настолько, чтобы все визуальные признаки лжи оказались смазаны благодаря необходимости совершать некие телодвижения. Другими словами, если вам нужно соврать, врите по телефону или переговариваясь через стену; если это невозможно, врите, продевая нитку в иголку или паркуя автомобиль. Если вы оказались на виду и не можете ничем себя занять, вам придется заставить лгать не только голос и лицо, но и все ваше тело.

Для большинства людей ложь «с участием тела» затруднительна, поскольку им не хватает практики. В повседневной жизни нам очень редко приходится осознанно вводить слушателей в заблуждение и, что называется, лгать напропалую. Мы можем обманывать самих себя, но это другое дело. Кроме того, все мы, не отдавая себе в этом отчет, участвуем в психологических ролевых играх, но это опять же не совсем то, что сознательная ложь. Прибегая к преднамеренному обману, мы, как правило, лжем весьма неумело и выходим сухими из воды лишь потому, что наши слушатели не способны отличить лжеца от искреннего человека. Зачастую они более восприимчивы, чем мы думаем, и ощущают, что мы лжем, но не могут нам это продемонстрировать. Наша ложь выявляется, но не разоблачается. Тому могут быть две причины: либо наши слушатели стесняются сказать нам о том, что мы говорим неправду, либо наши действия сбивают их с толку, и они не в состоянии определить природу нашей лжи. В первом случае они осознают, что мы лжем, но считают, что в данных обстоятельствах лучше сделать вид, будто они ничего не заметили. В частности, такое поведение характерно для ситуаций, когда мы лжем «по мелочи», чтобы не обидеть друзей. Когда в гостях хозяйка предлагает нам вторую порцию ужасно приготовленной заливной рыбы, мы отказываемся, маскируя истинную причину отказа вежливой ложью. Вместо того чтобы сказать хозяйке правду, мы говорим, что уже наелись или сидим на диете. Распознав ложь и определив причину, по которой мы солгали, она, скорее всего, ничего нам не скажет, ибо в противном случае возникает риск испортить вечер. Вместо того чтобы уличить нас во лжи, хозяйка благодарно принимает ее и переводит разговор на тему диеты, пытаясь показать, что ее взгляды мало чем отличаются от наших. Теперь уже обе стороны лгут друг другу, осознавая, что им говорят неправду, однако такое положение дел приемлемо для всех, поскольку и гость, и хозяйка движимы желанием ни в коем случае не расстроить собеседника. Это Взаимная Ложь, без которой не обходится ни одна вечеринка.

Собеседник не уличает нас во лжи и в том случае, когда не может сказать с уверенностью, что мы лжем. Действия лжеца запутывают слушателей, они не знают, что о них думать. Они понимают, что он говорит неправду, поскольку телодвижения лжеца не сочетаются одно с другим или с его словами, они замечают несообразность, но не в состоянии определить, что именно он от них скрывает. Когда такой человек входит в помещение, окружающие начинают испытывать возрастающий дискомфорт. Если бы они поняли, где в его словах ложь, а где правда, они смогли бы принять решение (уличать его во лжи или не обращать на нее внимания), но понять это им не удается, потому неумелый лжец сбивает их с толку. Представьте вечеринку, на которой один из гостей только что узнал, что его личная жизнь разрушена, однако старается вести себя так, будто он счастлив и наслаждается светскими беседами ни о чем. При этом гостем владеют печальные мысли, и время от времени его истинные чувства прорываются наружу, заставляя его то уходить в себя, то реагировать слишком бурно. Собеседники понимают, что с этим человеком что-то не так, но не уличают его в том, что он что-то скрывает, ибо не хотят портить вечер; когда гость наконец уходит, все они вздыхают с облегчением, ибо теперь можно расслабиться и поговорить о том, что именно его так расстроило.

Чаще всего мы не склонны открыто уличать кого-либо во лжи, а отсюда следует, что обыденная «социальная ложь» преподносится не столь искусно, как могла бы. Нам не только не хватает практики, ко всему прочему в ситуациях, когда мы лжем, нас экзаменуют недостаточно строго. В итоге большинство людей можно назвать Неискусными Лжецами, и им есть чему поучиться у неискреннего меньшинства – Искусных Лжецов.

Искусные Лжецы – это люди, профессиональная деятельность которых требует умения лгать постоянно и мастерски, когда уличить их может любой. Пока эти люди не научатся врать изощренно, так, чтобы никто не заподозрил их во лжи, они не смогут сказать о себе, что овладели избранной профессией. В результате Искусные Лжецы становятся мастерами контекстных манипуляций (они знают, в какой момент нужно врать) и умеют лгать всем телом. Это искусство постигается иногда годами, зато лучшие из лучших Искусных Лжецов становятся настолько умелыми обманщиками, что отличить ложь от правды в их устах невозможно. Я говорю здесь не только о великих актерах и актрисах – этот пример очевиден, – но и о других замечательных лжецах, в их числе – профессиональные дипломаты и политики, адвокаты и фокусники, воры на доверии и коммивояжеры, сбывающие подержанные автомобили. Для всех этих людей ложь – норма жизни, изысканный навык, который с годами оттачивается настолько, что в глубине души мы восхищаемся тем, с каким мастерством эти люди обводят других вокруг пальца.

Пропасть между Неискусными Лжецами и Искусными Лжецами огромна, она куда шире, чем представляет себе средний Неискусный Лжец. Такой человек часто говорит, что «в фильмах может играть каждый» и «дипломаты только зря штаны протирают, у них вся жизнь – приемы и шампанское». Но поставьте среднего Неискусного Лжеца на их место, и он моментально ощутит, что все не так просто, как ему кажется. Попросите его пройтись (что может быть проще?) расслабленной, естественной походкой из одного конца сцены в другой под прицелом сотен глаз и посмотрите, что произойдет. Сравните его слабую, ходульную игру на сцене с его же телодвижениями на улице, и разница между ним и профессиональным актером станет очевидной. Ощущающий на себе взгляды зрителей Неискусный Лжец почувствует ужасное напряжение и не сможет заставить тело подавать «расслабленные» сигналы. Более того, чем больше он пытается казаться расслабленным, тем хуже у него это получается.

Теперь посмотрим на ситуацию с точки зрения зрителя: что именно выдает в Неискусном Лжеце непрофессионала? Ответить на этот вопрос помогла серия экспериментов, проведенных американскими исследователями. Они просили девушек, учащихся на медсестер, лгать или говорить правду о фильмах, которые они смотрели. Будущим медсестрам показывали видеосъемки хирургических операций, например ампутации ноги, а также контрастные кадры, запечатлевшие спокойные, умиротворяющие пейзажи. В ходе эксперимента девушек просили описать то, что они видели. Иногда они должны были говорить правду, иногда – лгать. При этом их телодвижения и мимика записывались скрытыми камерами. Впоследствии ученые проанализировали действия, сопутствовавшие правдивым рассказам, и действия, сопутствовавшие лжи, и определили отличия между ними.

Девушки прикладывали все усилия, чтобы лгать правдоподобно – до начала эксперимента им сказали, что умение говорить неправду чрезвычайно важно для медсестры. Действительно, нервничающих пациентов нужно постоянно уверять в том, что они идут на поправку, что рискованные операции вполне безопасны, что поставленные в тупик их симптомами врачи не сомневаются в диагнозе. При этом пациенты, нуждающиеся в успокоении, зорко наблюдают за медсестрами и моментально улавливают малейшую нотку плохо скрываемого пессимизма. Хорошая медсестра должна уметь врать убедительно. Таким образом, эксперимент был не просто умозрительным исследованием – и, как выяснилось позже, девушки, которые лучше других успевали в учебе, оказались и самыми искусными лгуньями.

Однако и лучшие из лучших не были совершенны, потому в ходе экспериментов ученым удалось собрать сведения о ключевых отличиях между телодвижениями, сопутствующими правдивым рассказам и лжи:

1. Когда девушки лгали, они подавали простые жесты не так активно, как когда говорили правду. Они существенно реже воспроизводили жесты, которыми обычно подчеркивали сказанное, чтобы убедить собеседника в чем-либо или акцентировать его внимание на важной детали. Дело в том, что движения рук, служащие «иллюстрациями» нашим словам, как правило, не являются осознанными. Мы знаем, что «машем руками», когда говорим о чем-то возбужденно, но понятия не имеем о том, как двигаются при этом наши руки. Иными словами, мы осознаем, что делаем руками нечто, но что именно мы ими делаем – мы не осознаем. Поэтому мы подозреваем, что движения рук могут нас выдать. Понимая на уровне подсознания, что руки способны свести правдоподобие нашей лжи на нет, а мы это даже не заметим, мы стараемся двигать руками поменьше. Сделать это совсем непросто. Мы можем убрать руки из поля зрения собеседника, сесть на них, засунуть их поглубже в карманы (где непоседливые руки могут найти пару монет и позвякивать ими) или, если говорить о менее радикальных мерах, сцепить руки и позволить им «сторожить» одна другую. Опытного наблюдателя все эти манипуляции не обманут – он знает, что если движения рук намеренно сковываются, значит, что-то здесь нечисто.

2. Когда девушки лгали, они чаще допускали Аутоконтактное Поведение в форме прикосновений рук к лицу. Во время беседы мы все иногда прикасаемся руками к лицу, но в моменты, когда мы лжем, число этих прикосновений резко возрастает. В этом контексте одни формы прикосновений рук к голове распространены более, другие – менее. Как именно при этом движется рука – зависит от того, с какой частью головы она соприкасается. При намеренном обмане чаще всего мы видим поглаживание подбородка, прикосновение к губам, прикрывание рта, прикосновение к носу, потирание щеки, почесывание брови, потягивание мочки уха и приглаживание волос. Когда мы лжем, мы совершаем все эти движения куда чаще, чем обычно. Особого внимания заслуживают две формы Аутоконтактного Поведения – прикосновение к носу и прикрывание рта.

Понять значение прикрытого рта нетрудно. С уст говорящего срываются лживые слова, и часть его мозга, ощущающая себя неуютно, посылает руке приказ «замаскировать рот». Лжец неосознанно поднимает руку, будто хочет заткнуть самому себе рот, но не может этого сделать, потому что должен лгать дальше. Другая часть его мозга решает, что «замаскировать рот» – это плохая идея. В результате мы видим прерванный на середине жест, рука поднимается и прикрывает рот, но не более того. У этого жеста есть различные формы, например, пальцы замирают у самых губ и словно обмахивают их, указательный палец касается верхней губы, кисть останавливается у кромки губ.

Необходимо добавить, что, когда мы наблюдаем частичное прикрывание рта, оно само по себе не означает, что собеседник лжет. Скорее этот знак говорит нам о том, что собеседник в данный момент лжет с большей вероятностью, чем когда его рука не поднимается, чтобы прикрыть рот.

У данного знака есть очевидный недостаток – он слишком прозрачен. Когда его подает неискушенный в искусстве лжи ребенок, он может услышать в ответ фразу вроде: «Что ты там мямлишь? А ну убери руку от рта! Ты что-то скрываешь, да?» Более замысловатое и непрямое прикрывание рта, практикуемое взрослыми, не провоцирует собеседника на подобную реакцию, но это тем не менее слишком откровенный знак. Менее откровенным он становится по мере увеличения расстояния от руки до рта, что приводит нас к другому важному аутоконтактному знаку – прикосновение к носу.

Многие наблюдатели подмечали, что прикосновения к носу и обман почти всегда идут, образно выражаясь, рука об руку – и на первый взгляд не совсем понятно, почему. Можно предложить два ответа на этот вопрос. Рука, цель которой – прекратить льющийся изо рта поток лживых слов, должна отклониться в сторону, а нос – очень удобное «пристанище», расположенное неподалеку. Конечно, рука могла бы отклониться к подбородку или щеке, но подбородок слишком близок ко рту, а щека – слишком в стороне от него. Что касается носа, он выдается вперед и расположен прямо над верхней губой, его положение идеально, ибо рука должна преодолеть всего несколько сантиметров и при этом продолжает прикрывать область рта, нацелясь якобы на нос.

Будучи закамуфлированным прикрыванием рта, прикосновение к носу сделалось самым распространенным из всех «лживых» знаков, и тому есть веские причины. Когда мы прибегаем к преднамеренной лжи, даже наиболее опытные обманщики ощущают пусть малое, но напряжение. Состояние их психики несколько меняется, что влияет и на кровообращение. Обманщика охватывает страх быть пойманным на лжи, из-за чего кровь отливает от его лица, однако желание солгать правдоподобно вскоре побеждает, обманщик продолжает говорить неправду, наглеет, кровь снова приливает к его лицу. Молодые лжецы могут в результате покраснеть, однако опытным взрослым лжецам удается скрыть и эту реакцию организма. Только одно им не удается – предотвратить избыточный прилив крови к глубинным слоям кожи носа. При этом нос не пунцовеет, и лжец, как правило, не отдает себе отчет в том, что это произошло. Он считает, что контролирует ситуацию и лжет правдоподобно. Он ошибается. Распухшие назальные ткани чуть увеличивают нос в размерах, тот становится более чувствительным, и эта чувствительность, пусть ее невозможно заметить со стороны, наполняет лжеца непреодолимым желанием поднять руку и почесать, потереть, погладить нос или просто подержаться за него.

Эту реакцию можно назвать «реакцией Пиноккио» – в классической детской сказке о кукольнике и его деревянной кукле нос у этой куклы отрастал всякий раз, когда Пиноккио лгал. Литература в данном случае лишь приукрашивает научный факт.

На практике раздражение носа почти невозможно ощутить, и лжец, скорее всего, не отдает себе отчет в том, что с его носом происходит что-то неладное, однако именно физиология дает второй ответ на вопрос, почему рука в такие моменты устремляется к носу. При этом рука не обязательно коснется носа, однако именно в его сторону она отклонится, когда мозг лжеца не позволит ей прикрыть рот, дав сигнал «отбой».

В чрезвычайных ситуациях прикосновение к носу может быть поразительно экспрессивным. Когда президент США Билл Клинтон давал показания Большому жюри и отвечал на вопросы об отношениях с Моникой Левински, он дотронулся до носа двадцать шесть раз.

3. Когда девушки лгали, они значительно чаще совершали движения туловищем. Если ребенок ерзает на стуле, значит, ему не терпится побежать играть, и любой родитель моментально понимает, что ребенок испытывает дискомфорт. Тела взрослых людей более скованны и сигнализируют о дискомфорте менее экспрессивно (опять же потому, что эти сигналы слишком ясны). Анализ видеозаписей показал, что, когда девушки говорили неправду, они совершали малозаметные рудиментарные движения туловищем чаще, чем когда были искренни. Они не ерзали на месте, скорее их торсы чуть меняли положение, когда девушки усаживались поудобнее.

Эти почти незаметные движения фактически говорят: «Я хотел бы оказаться в другом месте». Тело словно пытается сбежать, но эта попытка тут же встречает сопротивление.

4. Когда девушки лгали, они чаще, чем обычно, совершали одно особенное телодвижение – разводили руками. При этом прочие знаки подавались куда реже обычного. Руки лжеца словно освобождают его от ответственности за слова, которые он произносит.

5. Когда девушки лгали и когда они говорили правду, выражения их лиц почти ничем не отличались. Почти, но не совсем: даже если девушка очень хорошо владела собой, ее выдавали малозаметные мимические движения. При этом выражение лица менялось так быстро, что неподготовленные наблюдатели были не в состоянии определить, что что-то не так. Лишь после особой подготовки, включая просмотр видеозаписей на замедленной скорости, они обрели способность распознавать эти мимические движения и на видеозаписях, прокручиваемых с нормальной скоростью, и во время собеседований. Подготовленный специалист может понять, что человек лжет, даже по его лицу.

Мимические движения совершаются потому, что лицо чрезвычайно быстро реагирует на любые изменения внутреннего состояния. Когда настрой человека резко меняется, в первую очередь это отражается на лице: проходит меньше секунды, и лицевые мышцы сокращаются. Потом мозг посылает лицу сигнал «прекратить!», однако чаще всего этот сигнал запаздывает, и мышцы уже успевают отреагировать на изменения настроения. В результате выражение лица начинает меняться, но уже через долю секунды подчиняется приказу мозга и возвращается в исходное состояние. На какой-то миг лицо словно искажается. Сокращение лицевых мышц подавляется столь стремительно, что большинство людей ничего не замечает, но если внимательно наблюдать за лицом лжеца, моментальное искажение лица можно заметить – и это один из самых значительных признаков того, что человек говорит неправду.

Данный эксперимент подвергся впоследствии серьезной критике. Американские ученые провели лабораторное исследование, которое, если учесть все ограничения, дало любопытные результаты. Мы узнали, что именно происходит, когда люди лгут, и как реакции тела выдают лжецов, несмотря на все попытки вести себя «естественно». Исследование позволило выявить малозаметные телодвижения, свидетельствующие о том, что человек говорит неправду. Однако, поскольку других целей у эксперимента не было, исследование не позволяет сказать, что данные телодвижения наблюдаются тогда, и только тогда, когда человек лжет. Оно доказывает, что лжец чаще прикасается руками к лицу и реже жестикулирует, но не может ответить на вопрос, бывают ли ситуации, в которых люди не лгут и при этом ведут себя так же. Иными словами: если человек ведет себя указанным образом, всегда ли это означает, что он лжет?

Другие эксперименты заставляют нас ответить на этот вопрос отрицательно. Рассмотрим пример: два человека разговаривают, и один из них внезапно оскорбляет другого. Оскорбленный человек никак не предвидел этот выпад и потому затрудняется с ответом. Несколько минут он сидит, не реагируя на поток оскорблений. В конце концов отвечает – бесстрастно и хладнокровно. Когда прозвучало самое первое оскорбление, тот, кого оскорбили, внутренне напрягается, поднимает руку и дотрагивается пальцем до крыла носа. Как мы уже знаем, прикосновение к носу совершается в тот момент, когда некто лжет. Но в данном случае человек не лжет, он попросту молчит. До того как он отвечает на оскорбления, он отнимает руку от лица и вновь возвращается в уравновешенное, спокойное состояние.