Текст книги "Индекс убийства"

– Что? – вскинулся он, едва не выхватив из ее рук лист. – У него, видимо, еще и микрофон был? Он так странно что-то все время бормотал…

Элла испуганно посмотрела на Йетса. Он многозначительно покачал головой.

– Необходимо побольше узнать об этом Бэтоне.

– Знаете, – нерешительно сказала Брэдли после паузы, – есть версия, что на какой-то орбитальной станции вирус мутировал под действием космических лучей и…

– И его действие теперь имитирует отравление, – подхватил Йетс.

– Верно, – кивнула Брэдли. – Обыкновенная инфекция не может так поражать людей. Кто-то сумел направить вирус только на арабов.

– Разве это в человеческих силах?

«Похожи мы оба на параноиков?»– подумал Йетс, внимательно заглядывая Элле в глаза.

– Я разузнаю побольше о Бэтоне, – мрачно сказал он вслух. – Наверняка его дело расследуется отдельно. Его случай чрезвычайно любопытен. Но поймите… – Он предупреждающе поднял руку. – У меня очень мало власти, особенно если речь идет о криминальном расследовании.

– Я проведу собственное расследование, – спокойно произнесла Брэдли.

У ее пояса на специальной эластичной ленте висела сумка. Она оттянула ее, чтобы было удобнее в ней рыться, достала оттуда сложенный вчетверо лист и выпустила сумку из рук. Лента плавно вернула ее на место. Лист оказался распечаткой.

– Я думаю, что… – начал было Йетс, но замолчал, поняв, что не знает, о чем он, собственно, думает.

– Видите ли, инспектор… – проговорила Элла. Но тут же смущенно улыбнулась, отчего сразу похорошела, и поправилась: – Сэм. Я вовсе не собираюсь использовать официальные источники информации. Если я начну копаться в криминальных происшествиях, меня просто сочтут сумасшедшей. А мне, – усмехнулась она, – это не по душе. Бэтон неспроста пришел в ресторан с камерой. Он знал, что произойдет, и готовился все зафиксировать.

– Ну и ну! – умно заметил Йетс.

Много лет назад один его приятель-психиатр сказал ему: «Если у человека паранойя, это вовсе не значит, что за ним действительно никто не охотится».

– В этом замешан не он один, конечно, – невозмутимо продолжала Брэдли. – Если запрос пройдет по официальным каналам, его сообщники обязательно о нем узнают и примут меры. Я сделаю по-другому: позвоню в университет и спрошу, что они имеют на Бэтона, – туриста со Звездного Девона.

– Интересно будет узнать, действительно ли родители были сожжены фанатиками во время восстания в Каире, – сказал Йетс. Его все время мучила одна мысль: «Простые люди не должны вмешиваться в политику». В некотором смысле он сам и Брэдли были простыми людьми. У него был выбор: можно сообщить обо всем официально, надеясь, что к сообщению Брэдли отнесутся серьезно. Или… Ведь пока только они двое знают, зачем Бэтон пришел в «Мулен Руж»…

Сказал он совсем другое:

– Я видел много убийств, но никогда не привыкну к ним настолько, чтобы не пытаться покарать убийцу.

Улыбка с ее лица исчезла, но оно по-прежнему было прекрасным. Элла внимательно посмотрела на Сэма.

– Вы правы. Мы сделаем это вместе. Держите меня в курсе дела.

– Разумеется, – заверил Йетс, сильно сомневаясь, что выполнит обещание. – Кстати, а какие у вас планы насчет обеда? – вкрадчиво спросил он, опустив глаза.

Лицо девушки слегка изменилось, она подозрительно взглянула на неожиданно поскромневшего Сэма.

– Я еще не решила, – произнесла она после паузы.

– Тогда мы можем пообедать вместе. Выбирайте любой ресторан, лишь бы там не было французской кухни. Кажется, я возненавидел ее до конца дней.

– Хорошо, тогда в восемь. Я хочу к этому времени уже получить ответ из Нью-Йорка, а у них там разница с Луной в пять часов. Зайдите за мной. Адрес, я думаю, вы сумеете узнать сами, – ехидно закончила она, показав подбородком на голотанк.

«Очень смешно», – подумал Сэм и сказал:

– С нетерпением жду встречи. Может быть, к тому времени я тоже что-нибудь разузнаю.

Брэдли кивнула на прощанье и стала осторожно пробираться к выходу, лавируя между аппаратурой и мебелью. Сэм проводил ее взглядом, и тут ему в голову пришла одна идея. Есть возможность разузнать кое-что о смерти Бэтона.

Но разрази его гром, если он скажет хоть слово и поделится информацией с этой нахалкой!

6. ЧУЖАЯ РАБОТА

Монитор около входной двери патрульной станции номер четыре показывал, что в приемной никого нет. Личная карточка Йетса открыла замок, и ему не пришлось нажимать на кнопку звонка.

Дверь открывалась гидравлическим приводом, потому что была сделана не из пластика, как обычно, а из титановых листов. Дверная коробка тоже была титановой.

Сэм долго шел по узкому темному коридору мимо запертых комнат, пока наконец ему не попалась приоткрытая дверь. Он постучал и, не дожидаясь ответа, вошел в кабинет. И наткнулся там на молодого полицейского, который был явно недоволен этим вторжением, но не подал виду, так как был младше по званию.

– Я ищу лейтенанта Есилькову, – объяснил Йетс. – Мне сказали, что она здесь.

Полицейский пожал плечами.

– Да, она здесь, третья дверь отсюда. Но не думаю, что она будет рада тебе, приятель. Мы завалены бумажной работой по уши, и только счастливчик Тодд патрулирует улицы.

– Спасибо, – сухо поблагодарил его Йетс и вышел. Разумеется, Есилькова занята, иначе он бы не застал ее здесь. Какой нормальный человек станет по своей воле возиться с бумажками? Он осторожно постучал в указанную дверь.

– Какого дьявола вам надо? – вежливо приветствовали его изнутри. На двери висела табличка с тремя фамилиями, но Есильковой среди них не было.

Йетс молча открыл дверь и вошел. Лейтенантша сидела за столом. Комната была маленькая, даже меньше, чем Сэмов кабинет. Пространство вокруг стола занимали расставленные рядами какие-то железные ящики, слева от двери Сэм обнаружил свободный стул.

– Здравствуйте, лейтенант, мы встречались…

Профессионально отсутствующее выражение на лице Есильковой исчезло. Она явно обрадовалась, узнав его. Точно так же он сам обрадовался утром, вспомнив, где видел Эллу Брэдли.

– Вы – инспектор Йетс Сэмюэл из Службы Безопасности.

Она встала, чтобы пожать ему руку.

– Все верно, – подтвердил Сэм. – Сегодня я должен выглядеть гораздо лучше, чем когда мы виделись последний раз. – Он помолчал, дав ей время улыбнуться, и добавил: – Я знаю, что вы заняты, но не могли бы вы уделить мне минутку?

– Я в вашем распоряжении, – ответила она и жестом пригласила его сесть. – Вы ведь очень помогли мне, оставшись в живых: иначе мне пришлось бы составлять рапорт об обстоятельствах еще и вашей смерти.

Йетс постарался улыбнуться своей самой искренней улыбкой, когда смеялись не только губы, но и глаза. Он видел, что Есильковой это понравилось. Теперь, когда они оба пошутили, надо показать ей, что он пришел по делу.

– У меня есть данные, – заговорил Сэм, – которые вряд ли облегчат вам работу, но могут оказаться полезными для расследования. Вы ведь сейчас занимаетесь этими смертями? Они все вызваны вирусом? – Он махнул рукой в сторону выключенного компьютера.

Есилькова молча кивнула. Она откинулась на спинку стула и запустила пальцы в свои светлые волосы. Теперь она больше не казалась приземистой и плотной. Сэм с интересом разглядывал ее фигуру. Она прекрасно видела это и, похоже, не возражала.

– Все те случаи, что расследуем мы, – да, – уточнила она, доброжелательно поглядывая на Йетса. – Всего мы ведем четырнадцать трупов. Веселая была ночка. Прибавьте к этому все, что связано с паникой, – аварии, столкновения, обмороки. Знаете, там такое началось… – Она наклонилась вперед и таинственно понизила голос. Йетс, разумеется, не знал и приготовился внимательно выслушать.

– Так вот, когда возникли заторы, машина кенийского посла врезалась в машину посла Мексики. Оба дипломата принялись ругаться, как последние торговки, а один из шоферов вытащил нож. – Она презрительно скривилась. – Пришлось скрутить его. Думаете, приятно заниматься подобными вещами?

– Я тоже натерпелся от третьего мира. – Йетс решил рискнуть и попробовать подыграть ей. – Служил в Никарагуа. Иногда мне кажется, что там было легче, чем здесь.

Если бы эти его слова дошли до Секретариата, ему бы несдобровать. В данный момент это меньше всего было бы нужно Сэму. Но Есилькова лишь участливо кивнула.

Она еще больше развалилась в кресле, приняв довольно кокетливую позу, и притворно вздохнула:

– Так и быть, дружище. Выкладывайте, что у вас стряслось.

– Я ведь дал вам описание всех посетителей, пока мы ждали медбригаду. Вы нашли их?

– Мы разыскали югославов, они оказались вторыми секретарями посольства. Долго не хотели признаваться, что были там, пока их не ткнули носом в отпечатки пальцев. – Она усмехнулась.

– Нашли мы и четырех сбежавших индийцев. Они нам красочно поведали, что кто-то очень похожий на вас прирезал несчастного официанта, а потом ворвался в кухню, чтобы прикончить других. Остальных двоих – парня с бородой и того с орбитальной станции мы не нашли. Они не оставили никаких отпечатков.

– Я отыскал одного из них, – небрежно заметил развалившийся на стуле Йетс, забрасывая ноги на ближайший ящик. Между тем он попытался вспомнить, что происходило в ресторане до гибели официанта.

Он готов был поклясться, что Бэтон держал в руках стакан. Может, его в суматохе разбили на такие маленькие осколки, что с них невозможно было снять отпечатки? Или Бэтон унес стакан с собой?

Или его пальцы были покрыты осмотической пленкой, которая не только позволяла избавиться от отпечатков, но и предохраняла кожу от проникновения микробов.

– Он умер. Оказался в вакууме без скафандра.

И Сэм передал Есильковой копию отчета о гибели Бэтона.

– Оказался? – переспросила она, глядя не на бумагу, а на Йетса.

– Скорее всего, его кто-то вытолкнул. Меня интересует все, связанное с ним. Он имеет какое-то отношение к гибели людей в ресторане.

Голос выдавал его. Он не мог говорить спокойно. Лейтенантша, наверное, уже поняла, как сильно потрясли его события той ночи.

– А почему у него была вшитая камера? – с любопытством спросила Есилькова. Она держала распечатку правой рукой, а левой быстро набирала на клавиатуре компьютера личный номер Бэтона.

Засветился плоский монитор, стоявший под углом к Сэму, отчего ему не было видно появившегося текста. Есилькова посмотрела на экран и удивленно воскликнула:

– Час от часу не легче! Вдобавок ко всему у него в левой ноздре нашли какой-то фильтр.

– Конечно, это только догадка, – лениво и небрежно начал Йетс, – но я лично считаю, что точно такой же фильтр из правой ноздри вылетел у него вместе с легкими, когда он оказался в вакууме.

Есилькова молча кивнула, не отрываясь от экрана.

– Надо бы проверить его руки – была ли на них нанесена осмотическая пленка. Это надежная защита, и ее часто используют в лабораториях. Когда надобность в ней отпадает, ее легко смыть спиртом.

– Тогда уж надо проверить не только руки, но и лицо, – заметила Есилькова. Она нажала на кнопку, и стоявший сбоку принтер тихо зашипел.

– Как вы раскопали все это? – Она снова откинулась на стуле и пристально посмотрела на Йетса.

– Я случайно наткнулся на него, когда просматривал список жертв.

– Понятно.

Есилькова вытащила из принтера лист и вручила его Сэму.

– Держите. Но постарайтесь не болтать, откуда он у вас. Я постараюсь связаться с вами через официальные каналы. Может быть, удастся добыть для вас разрешение осмотреть труп.

Она мрачно усмехнулась и добавила:

– А хорошо, что есть на свете вакуум. Трупы хранят на поверхности Луны в негерметичных помещениях, знаете?

Йетс поспешно начал прощаться. Он хотел сказать сначала: «большое спасибо», но потом передумал и сказал другое:

– Держите меня в курсе дела, если можно.

Есилькова поднялась и, прежде чем пожать ему на прощание руку, спросила:

– Вы ведь недавно здесь?

– Всего неделю, – ответил Йетс. – Я порвал с женой и решил, что на Луне мне будет безопаснее.

– Понятно, – сказала Есилькова, снова усаживаясь. – Вам гораздо больше повезло, чем мне. Мой муж не хотел разводиться, пока я не приставила к его башке пистолет.

Она пристально посмотрела Йетсу в глаза. Он ответил ей тем же, отчаянно пытаясь не мигнуть.

– Ладно, рассчитываю на новую встречу с вами, – произнесла Есилькова уверенным тоном, так что можно было понять, что она действительно на нее рассчитывает.

– Я тоже, – расцвел улыбкой Йетс (в тот момент он как раз вспоминал ее шутку насчет хранения трупов).

Выйдя из здания патрульной станции, он вспомнил еще кое-что, о чем забыл сказать Есильковой. Придется отложить рассказ до их следующей встречи. А дело было вот в чем: бородач, сидевший за одним столиком с Эллой Брэдли, тоже касался руками своего обеденного прибора. Там должна была остаться масса отпечатков… Если только его пальцы не защищала осмотическая пленка.

7. НА ЗЕМЛЕ

– Говорю же вам, черт подери, мне назначили встречу! – раздраженно кричал Карел Преториус. Он уже начал ненавидеть Нью-Йорк. К тому же, как назло, полил дождь.

– Назначили встречу? Это хорошо. Тогда я могу впустить вас. Когда мне разрешат это сделать, – с издевательски вежливой улыбкой ответил ему один из трех мужчин в черных костюмах.

– Возьмите это в руки, сэр, – сказал другой черный костюм, протягивая два металлических контакта в виде трубок с подсоединенными к ним проводами. Провода шли к коробочке, укрепленной на поясе охранника.

Это было оскорбительно, но у африканера не оставалось выбора. Руки почувствовали холод металла, и Преториусу показалось, что он ощущает, как электричество течет по его телу. Он знал, что на самом деле примерно так и было – низковольтный ток ультравысокой частоты создавал вокруг его тела электромагнитное поле. Прибор на поясе охранника фиксировал любые изменения в его структуре, возникавшие, если под одеждой или под кожей обследуемый имел что-либо металлическое. Можно было бы, например, попытаться войти в здание, спрятав в прямой кишке взрывчатку, но металлический детонатор немедленно обнаружили бы. Кроме того, Преториус сомневался, что ему позволили бы пойти в туалет без сопровождающих.

– У него ничего нет, – разочарованно сказал охранник, с надеждой вглядываясь в экран прибора, – не появится ли там что-нибудь в последний момент.

Преториус отдал охраннику контакты, тускло сверкнувшие в свете фонаря. Провода автоматически свернулись в кольца. Африканер уже бывал в этом здании раньше и на собственном опыте убедился, что не стоит приносить с собой ничего такого, что может вызвать подозрение охраны. У него отобрали дискету (в ней могла быть спрятана взрывчатка), диктофон (разговор не должен был записываться) и три авторучки.

Охранники отобрали ручки не только из-за того, что в них может быть встроен пистолет. Любой предмет с острым концом превращается в оружие, если его удачно вонзить в глаз или в горло. Они получали за то, что обеспечивали абсолютную безопасность, и им было плевать на оскорбленные чувства африканера, который представлял интересы лишенного родины народа.

Пока один охранник следил за Преториусом, а другой обыскивал его с помощью своего аппарата, третий их товарищ внимательно разглядывал улицу. Его глаза ощупывали каждый живой и неживой объект, оказавшийся в поле зрения, будь то автомобили, проносящиеся мимо, или спешившие по своим делам прохожие. Время от времени он бросал взгляд на крыши соседних зданий. Разумеется, благодаря развитию науки созданы приборы куда более чувствительные, чем человеческие глаза, но если обладатель этих глаз отлично натренирован, наблюдателен, обладает инстинктами хищника и носит на бедре плазменный излучатель, он представляет собой весьма грозное орудие убийства.

– Сказали, что его можно впустить, – ухмыльнулся охранник с прибором, обращаясь к своим товарищам.

– Да ну? – поразился один из них. Пинком распахнув дверь, он вежливо втолкнул Преториуса внутрь.

Африканер почувствовал спиной, что третий охранник смотрит ему вслед. Он ощущал его взгляд – холодный и безжалостный, словно у змеи. Его передернуло.

Открылись двери лифта, тут же столкнувшиеся, как только он вошел, и лифт начал подниматься. Африканер подумал, что за зеркальными стенами, скорее всего, спрятаны сенсоры управления этой машиной, но искать их и пытаться активизировать было бы глупо, вернее – самоубийственно глупо.

Вместо этого он разглядывал свои многочисленные отражения. И в очередной раз подумал, что стареет, и шевелюра на голове уже не своя природная, а дурацкий парик, подобранный в тон немногочисленным сохранившимся седым волосам.

Как он хотел, чтобы эти мужчины и женщины – Клуба? – признали бы наконец, что он им нужен, и не относились бы к нему как к последнему бродяге, с которым не стоит даже разговаривать!

Лифт остановился. Преториус предположил, что его доставили на верхний этаж десятиэтажного здания, хотя и не мог в этом удостовериться. Итак, он был наверху, а не в бронированном подвале, под гаражом – туда пускали только членов Клуба.

– Вас ожидают, сэр, – сказала секретарша. Здесь, в круглом зале африканер никогда не видел охранников, хотя чувствовал, что за ним наблюдают те, кто, как и люди в черных костюмах у входа, готов применить оружие.

– Да-да, я знаю, – не очень вежливо ответил он.

Женщина была черной – это вызывало особое раздражение Преториуса. Африканеру казалось, что вся она – ее одежда, глаза, волосы – излучают угрозу. Члены Клуба ожидали его, а он посмел опоздать на двадцать секунд, потому замедлил шаг, задумавшись. Он размышлял о том, что его ждет. Если бы не План…

Но План существовал, и Карел Преториус готов был претерпеть и худшие унижения ради возвращения своего народа на родину.

Он подошел к массивной двери, которая бесшумно открылась, пропуская его.

В просторной комнате находилось пятнадцать человек. Они сидели за полукруглым столом лицом к двери. Для посетителя был приготовлен отдельный овальный стул. Преториус уселся, не ожидая приглашения. Возраст и опыт научили его осторожности, но сейчас он без колебаний положил руки на подлокотники и откинулся на спинку, хотя знал, что встроенные повсюду датчики тут же начали фиксировать все подряд – вплоть до его пульса и мозговых электромагнитных волн.

Ему не было нужды лгать этим людям, что-то скрывать от Клуба. От имени народа африканеров он пришел сюда, чтобы сказать им правду.

– Мы не совсем удовлетворены результатами испытания, – произнес человек, сидевший за дальним концом стола. Его голос и акцент изменялись специальным электронным устройством, чтобы Преториус не мог его потом узнать. Африканер рискнул предположить, что этот человек – выходец из какой-то восточной страны.

В Клубе состояло гораздо больше членов, чем Преториус сейчас видел перед собой, но ни на одной встрече их не присутствовало больше пятнадцати. Они были отделены от него – и друг от друга, наверное, тоже – призрачными голографическими экранами, которые переливались и вспыхивали мягкими гармоничными тонами.

Несмотря на весь камуфляж, Преториус догадывался об именах некоторых членов Клуба, хотя это, в общем-то, было ему безразлично. Главное, что среди этих людей нет кафров.

В этом он был совершенно уверен.

– Не понимаю, почему вы не удовлетворены, – искренне удивился он. Негативная реакция его… руководителей должна была бы испугать его. Но Преториус не ждал никаких проявлений недовольства и потому сначала даже не поверил, что допустил какую-то ошибку.

– Я знаю, конечно, что вы пользуетесь источниками информации, гораздо более осведомленными, чем я, – осторожно произнес он. – Но… пресса и мои люди сообщают в один голос, что испытание имело чрезвычайный успех.

Один из членов страдал одышкой, но Преториус не мог определить, кто именно. Долгое время в комнате слышалось чье-то затрудненное дыхание.

– Испытание должно было пройти в ограниченных масштабах, – произнес женский голос, донесшийся от центра стола. Аппаратура искажала его так, словно он доносился из отверстой могилы. – Были установлены четкие рамки жертв – не меньше трех и не больше двенадцати.

– А их оказалось больше пяти сотен, – подхватил мужчина, сидевший где-то справа. Это у него была одышка.

– Вспышка была локализирована всеми разумными мерами, – хмуро ответил Преториус. Прежде чем произнести что-либо вслух, он дважды повторял каждую фразу в уме. – Жертв среди других рас, кроме испытуемой, насколько я знаю, не было.

Вероятно, они беспокоились, что масштабы эпидемии привлекли слишком большое внимание. Разве они не понимают, как запутает следствие появление нового вируса, который поражает только арабов?

– Почему погибло так много народу? – спросила женщина все тем же замогильным голосом. Она словно не слышала предыдущих слов Преториуса.

– Испытание должно было быть ограничено физическим путем, – ответил африканер, пытаясь погладить бороду, которую уже два года как не носил. – Проводить его планировалось в одном-двух помещениях колонии, полностью изолированных от остального пространства.

В помещении царила тишина. Он чувствовал устремленные на него холодные взгляды пятнадцати человек.

– Кроме того, – продолжал Преториус, – вирус имеет свойство самоограничения. Он не должен реплицироваться больше определенного числа раз, несмотря на идеальные для него условия существования. И в этом плане все прошло безо всяких накладок. Девяносто минут спустя после проведения испытания на территорию колонии прибыл челнок, на борту которого было трое арабов, из них двое – иорданцы. Все они по сей день целы и невредимы.

Ну, не так уж невредимы, конечно. Двое из них, не ведая о трагедии, прямиком поехали на автомобиле в иорданскую миссию, где нашли одни трупы. Один из них бился в истерике несколько дней, а другой до сих пор находился в больнице – когда в миссию приехала спасательная команда, он крепко обнимал труп своей жены.

– Почему вы не ограничились одной комнатой? – неприязненно спросил кто-то. За голограммой на мгновение можно было различить резкий взмах руки. – Как вирус вырвался наружу?

Клуб имел доступ ко всей информации, получаемой правительствами и мультинациональными корпорациями, где работали его члены. Они очень редко занимали самые высокие посты. Но власть всегда делилась на формальную и реальную. Здесь, в Клубе, присутствовала только последняя в лице тех, кто сидел перед африканером, отгородившись барьерами из голограмм.

Но они не знали того, что знал Преториус. Они не могли действовать слишком открыто. Именно поэтому он был им нужен, ибо выполнял всю грязную работу. В ближайшем будущем им понадобится весь его народ, когда мир скорчится от боли. Всеми отвергнутый народ снова воцарится в Южной Африке.

– Испытание показало, что мы исходили из двух ложных предпосылок, – очень медленно произнес африканер, потому что наступила самая важная часть разговора. Он всегда быстро учился, что и позволило ему занимать свой теперешний пост. Преториус уже знал, что нельзя говорить недомолвками, иначе эксперты, которые потом будут анализировать его слова, сочтут, что он пытался обмануть Клуб.

– Внешний контейнер, в котором транспортировался препарат, – продолжал он, – был облучен снаружи и стерилен. Вспышки заболевания не зарегистрировано ни на челноках, ни на пересадочной станции номер два, где побывал наш курьер.

Преториус был уверен, что приборы отметят ускорение его пульса в этот момент. Он сам пересаживался на этой станции, следуя из Флориды на Звездный Девон, и только позже понял, какому огромному риску подвергался.

– Внутренний контейнер – баллончик, предназначенный для распыления, очевидно, был заражен. – Он говорил бесцветным голосом, сдерживая эмоции, – результат многолетней практики. – Курьер почему-то открыл свинцовый контейнер недалеко от воздухозаборника. Внешний контейнер.

– Это была ошибка, – заявила какая-то женщина.

– Да, мадам, ошибка. Но несущественная.

Если бы он говорил это мужчине, то выразился бы иначе. Снисходительный тон только повредил бы в этом случае.

И именно мужчина, сидевший слева от него, вскочил со своего места с воплем:

– Ошибка? Несущественная? Отдайте мне этого шута на пару часов, я сделаю из него чучело в назидание его преемнику!

У кричащего был оксфордский акцент, но Преториус уже узнал его по лицу, не скрытому теперь голограммой (она не была рассчитана на такие перемещения). Это был принц Саудовской Аравии.

Его вспышка не испугала Преториуса, – в отличие от большинства присутствующих здесь, он переносил пытки и видел ружья, направленные ему в лицо.

– Дамы и господа! – произнес он, мгновенно собравшись. – Приношу вам свои извинения в связи с происшедшими недоразумениями. Пожалуйста, поверьте, не в моих силах было их избежать.

В конце стола тихо совещались. Двое мужчин подошли к саудовскому принцу, чтобы утихомирить его. Преториус поспешно отвернулся. Он не должен их видеть, иначе приборы зарегистрируют изменения мозговой активности, они поймут, что он их узнал, и тогда – неминуемая смерть, которую он, возможно, уже и так заслужил своими словами.

– Продолжайте, – сказал человек, который заговорил первым, когда африканер вошел. – Вы сказали, что неверных предпосылок было две?

– Да, это так, – отчетливо произнес африканер, боковым зрением фиксируя какое-то движение у другого конца стола. Принц и те двое наконец уселись. – Вторая, более значительная ошибка состояла в том, что, по расчетам, вирус должен был реплицироваться только в идеальных генетических условиях, то есть…

Он остановился на мгновение, чтобы облизать пересохшие губы, его голос звучал по-прежнему уверенно и спокойно:

– Ожидалось, что симптомы заболевания проявятся у многих, но летальный исход наступит лишь у тех, чья ДНК содержит последовательности нуклеотидов, полностью соответствующих образцу, на который был настроен вирус.

Он не сказал: «у арабов», помня о присутствии принца.

– По сути дела, вирус обладает даже более высокой вирулентностью, чем ожидалось, что представляется весьма полезным для нашего общего дела.

И для их Плана. Для его народа, стремящегося на родину.

За столом вспыхнул тихий спор, до африканера доносился лишь приглушенный гул голосов.

– Должен добавить, – снова заговорил Преториус – он не мог смолчать, – что некоторые обстоятельства дела чрезвычайно таинственны. Наш курьер погиб, не успев передать информацию.

– Он совершил самоубийство, – заявил чей-то уверенный голос. – Понял, что все провалилось. Полная неудача.

– Я преклоняюсь перед вашей информированностью. – Африканер был вполне искренен. Его люди сообщили ему только то, что техник со Звездного Девона выпустил воздух из шлюза, не надев скафандра. У африканеров не было доступа к международному банку данных. Возможно, это действительно самоубийство.

Человеческий фактор часто разрушал самые тщательно подготовленные планы.

– Должен отметить, – твердо проговорил Преториус, – что, несмотря на ошибки, допущенные в ходе испытания, мы можем с уверенностью заявить, что препарат обладает достаточно высокой избирательностью. Конечно, наши ученые не могут гарантировать стабильность избирательности у каждого отдельного штамма. – Он махнул рукой. – Но не это главное, дамы и господа. Главное то, что работы ведутся, и в недалеком будущем ожидается существенное улучшение свойств препарата. Таким образом, вряд ли правомерно называть испытание неудачным.

– Мы примем к сведению ваше заявление, – буркнул толстяк, последнее слово он не произнес, а хрипло выдохнул. – Мне кажется, – просипел он, переводя дух, – вы можете быть свободны.

Человек с восточным акцентом добавил:

– Вас известят, если вы понадобитесь.

По сути дела, его выпроваживали, и довольно невежливо, но Преториус спокойно относился к таким вещам. Он воспринимал их как неизбежность, как полчища мух и жару, окутывавшую тело липким саваном, когда он со своими ребятами сидел в засаде, прижимая к плечу приклад автомата. Он встал со стула, помогая себе руками, – сказывался возраст – и направился к двери.

– Постойте, – раздраженно окликнули его.

– Да? – Преториус обернулся и понял, что его остановил саудовский принц.

– Вы должны позаботиться о том, чтобы в дальнейшем не было никаких неудач, – назидательно произнес неприятный голос с оксфордским акцентом. – Особое внимание обратить на лабораторию.

– Я полностью доверяю тому единственному ученому, которому известна цель разработок. Он мой друг, – ответил африканер и снова уселся на стул. Спрятанные в спинке датчики не могли зарегистрировать и крупицу фальши в его словах, сказанных тихим спокойным голосом.

Твердый ответ Преториуса слегка обескуражил саудовца. Он издал неопределенный горловой звук, который электроника не успела исказить.

– Надеюсь, вы не ошиблись, – заявил принц, желавший, чтоб за ним осталось последнее слово, хотя понимал, что уже проиграл дуэль. – Мы не позволили бы начать испытание, если бы не получили ваших твердых гарантий относительно надежности препарата. Эти гарантии, как выяснилось, были беспочвенны.

Африканер только молча поклонился и направился к бронированным дверям, которые при его приближении автоматически открылись.

Интересно, действительно ли испытываемый штамм вируса был вымершим? Впрочем, это не важно. Главное, он размножается. Можно нанести вирус себе на одежду, когда его пригласят для следующего допроса в Клуб.

Это, конечно, опасно.

Но еще опаснее пытаться осуществить План, пока жив саудовский принц.