Текст книги "Часовые Запада"

– Перемена обстановки пойдет ему на пользу, – заметил Хо-Хэг. – Летом он всегда становится беспокойным, а теперь, когда все мурги отступили на юг, он даже не может развлечься охотой за их лазутчиками.

Когда они добрались до южной Алгарии, Хо-Хэг и Силар попрощались и повернули к востоку по направлению к крепости. Дальнейший путь к Долине они проделали без особых приключений. Белгарат на несколько дней задержался в усадьбе, а потом стал готовиться к возвращению в свою башню. Уже под конец ему пришло в голову взять с собой Эрранда.

– Его руки могут здесь пригодиться. У нас тут все немножко запущено, отец, – сказала ему Полгара. – Мне нужно засеять огород, и у Дарника тоже масса работы после прошедшей зимы.

– Тогда, может, пусть лучше мальчик не путается здесь у вас под ногами?

Она долго и пристально глядела на него и наконец уступила.

– Если ты так хочешь, отец, – сказала она.

– Я знал, что ты со мной согласишься, Пол, – ответил тот.

– Только не задерживай его на все лето.

– Конечно нет. Я хочу немного поболтать с близнецами и взглянуть, вернулся ли Белдин. Где-нибудь через месяц я вернусь. И его с собой привезу.

Итак, Эрранд и Белгарат снова отправились вдвоем в самое сердце Долины и снова поселились у старика в башне. Белдин еще не вернулся из Маллореи, но Белгарату многое нужно было обсудить с Белтирой и Белкирой, поэтому Эрранд и его гнедой жеребец были по большей части предоставлены самим себе.

Как-то раз ярким летним утром они отправились к западному краю Долины, чтобы исследовать подножие гор, обозначавших границу с Улголандом. Проехав несколько миль мимо круглых, поросших деревьями холмов, они остановились в неглубоком широком овраге, где, перекатываясь через поросшие мхом зеленые камни, журчал бурный ручей. Высокие смолистые сосны приятно затеняли его от жаркого утреннего солнца.

Эрранд спешился, и вдруг из кустов на берегу ручья вышла волчица, остановилась и внимательно посмотрела на мальчика с конем. Волчица была окружена необычным голубым нимбом, мягким сиянием, которое, казалось, исходило от ее густого меха.

Обычно лошадь, даже когда она только чует запах волка, охватывает безумная паника, но гнедой встретил взгляд волчицы спокойно, даже не шелохнувшись.

Мальчик понял, кто эта волчица, но удивился, встретив ее здесь.

– Доброе утро, – вежливо обратился он к ней. – Какой чудесный день, не правда ли?

Волчица засветилась таким же мерцанием, как и Белдин, когда он принимал образ ястреба. Как только мерцание рассеялось, на месте животного оказалась женщина с огненно-рыжими волосами, золотистыми глазами и легкой улыбкой на губах. Хотя на ней было простое коричневое платье, как на обычной крестьянке, она носила его с таким царственным достоинством, которому могла позавидовать любая королева, увешанная драгоценностями.

– Ты всегда так церемонно приветствуешь волков? – спросила она.

– Я не часто общаюсь с волками, – ответил он, – но я сразу же понял, кто ты.

– Да, я знала, что ты поймешь. А он знает, где ты?

– Белгарат? Нет, наверное. Он разговаривает с Белтирой и Белкирой, так что мы с конем отправились посмотреть новые места.

– Тебе бы лучше не слишком далеко забираться в Улгские горы, – посоветовала она. – В этих местах встречаются разные дикие существа.

Он кивнул.

– Буду иметь это в виду.

– Ты сделаешь для меня кое-что? – прямо спросила она.

– Если смогу.

– Поговори с моей дочерью.

– Конечно.

– Скажи Полгаре, что в мир пришло большое зло и большая опасность.

– Зандрамас? – спросил Эрранд.

– Зандрамас – только часть этого, но корень всего зла – Сардион. Его нужно уничтожить. Скажи моему мужу и дочери, чтобы они предупредили об этом Белгариона. Его миссия еще не закончена.

– Я им скажу, – пообещал Эрранд. – Но разве ты сама не можешь поговорить с Полгарой?

Рыжеволосая женщина опустила глаза.

– Нет, – печально ответила она. – Я причиню ей слишком много боли, если явлюсь ей.

– Почему же?

– Это напомнит ей о тех годах, когда она была маленькой девочкой, выросшей без присмотра матери. И всякий раз, когда она меня видит, все это вновь оживает.

– Значит, ты никогда ей не рассказывала? О той жертве, которую тебе пришлось принести?

Она испытующе поглядела на него.

– Откуда тебе известно то, о чем не знают даже мой муж и Полгара?

– Я точно не могу сказать, – ответил он. – Но мне это известно, так же, как и то, что ты не умерла.

– А Полгаре ты об этом расскажешь?

– Нет, если ты этого не хочешь.

Она вздохнула.

– Может, когда-нибудь, но не сейчас. Я думаю, будет лучше, если она и ее отец останутся в неведении. Мне еще предстоит выполнить мою миссию, и пускай лучше меня ничто от этого не отвлекает.

– Как ты пожелаешь, – вежливо ответил Эрранд.

– Мы еще с тобой встретимся, – сказала она. – Предупреди их о Сардионе. Скажи им, чтобы не забывали о нем, увлекшись поисками Зандрамас. Все зло исходит от Сардиона. И в следующий раз, когда встретишь Цирадис, будь поосторожнее. Она тебе зла не желает, но у нее своя задача, и она сделает все, чтобы ее выполнить.

– Я буду осторожен, Поледра, – пообещал он.

– Ах, – произнесла она, будто вдруг что-то вспомнив, – тебя вон там еще кое-кто поджидает. – Она протянула руку в сторону длинной и узкой каменистой гряды, нависающей над Долиной. – Он еще не видит тебя, но он ждет. – Тут она улыбнулась и, снова засияв голубым светом, приняла образ волчицы, которая, не оглядываясь, убежала прочь.

Эрранд, сгорая от любопытства, снова взобрался на спину коня, выбрался из лощины и поскакал на юг по направлению к каменной гряде, оставив справа высокие холмы, поднимавшиеся к сверкающим белым горным вершинам земли улгов. Затем, оглядевшись вокруг в поисках подъема, он краешком глаза уловил отблеск солнца, которое на мгновение сверкнуло, отразившись от чего-то блестящего в центре небольшого уступа на полпути вверх по каменистой тропке. Он без колебаний поскакал туда.

На человеке, который сидел в густых зарослях кустарника, была надета своеобразная кольчуга, составленная из множества металлических чешуек. Он был невысок, но широк в плечах, а на глаза ему свешивался кусок полупрозрачной ткани, служившей защитой от яркого солнечного света.

– Это ты, Эрранд? – хриплым голосом спросил человек с прикрытым лицом.

– Да, – ответил Эрранд. – Давно мы с тобой не виделись, Релг.

– Мне надо с тобой поговорить, – хрипло произнес улг. – Только спрячемся куда-нибудь от света.

– Конечно. – Эрранд соскользнул с коня и последовал за улгом в пещеру, уходящую в глубину склона.

Релг слегка наклонился под нависающей над входом скалой и вошел внутрь.

– Я так и подумал, что это ты, – сказал он Эрранду, вошедшему вслед за ним в прохладный полумрак пещеры, – но при ярком свете не мог тебя как следует разглядеть. – Он убрал с лица занавес и вгляделся в мальчика. – Ты вырос.

Эрранд улыбнулся.

– Да уже несколько лет прошло. Как Таиба?

– Она подарила мне сына, – произнес Релг, как будто сам удивляясь этому. – Очень особенного сына.

– Рад это слышать.

– Когда я был молод и переполнен сознанием своей собственной святости, со мной говорил Ул. Он сказал мне, что ребенок, которому суждено стать новым Горимом, появится среди улгов через меня. В гордыне своей я решил, что мне нужно найти и обнаружить этого ребенка. Откуда я знал, что все гораздо проще. Он говорил о моем сыне. Мой сын отмечен им – мой сын! – В голосе улга слышалась благоговейная гордость.

– Пути Ула не похожи на пути человеческие.

– Как это верно.

– И ты счастлив?

– Моя жизнь опять стала полной, – просто ответил Релг. – Но теперь у меня новая миссия. Наш старый Горим послал меня разыскать Белгарата. Он должен срочно поехать со мной в Пролгу.

– Он не очень далеко отсюда, – сказал Эрранд. Он поглядел на Релга и заметил, что даже в полутемной пещере глаза улга были крепко сощурены, почти закрыты, чтобы в них не проник свет. – У меня есть конь, – сказал он. – Если хочешь, могу съездить за ним и через несколько часов доставить его сюда. Тогда тебе не придется выходить на свет.

Релг с благодарностью взглянул на него и кивнул.

– Скажи ему, чтобы он непременно приехал. Гориму нужно с ним поговорить.

– Скажу, – пообещал Эрранд и, повернувшись, вышел из пещеры.

– Что ему нужно? – раздраженно спросил Белгарат, когда Эрранд сообщил ему, что его хочет видеть Релг.

– Он хочет, чтобы ты поехал с ним в Пролгу, – ответил Эрранд. – Тебя желает видеть Горим, старый Горим.

– Старый Горим? А что, есть новый?

Эрранд кивнул.

– Сын Релга, – ответил он.

Белгарат на мгновение уставился на Эрранда, а потом вдруг расхохотался.

– Что здесь смешного?

– Видимо, у Ула есть чувство юмора, – фыркнул старик. – Никогда бы не подумал.

– Я что-то тебя не понимаю.

– Это долгая история, – смеясь, произнес Белгарат. – Ну что ж, раз Горим желает меня видеть, поехали.

– Мне тоже ехать с тобой?

– Полгара с меня спустит живьем шкуру, если я тебя одного здесь оставлю. Так что поехали.

Эрранд показал старику дорогу через Долину к каменистой гряде у подножия гор. Скоро они подъехали к пещере, где ждал Релг. Несколько минут ушло на то, чтобы объяснить жеребцу, что он должен один вернуться в башню Белгарата. Эрранд с ним немного побеседовал, и умное животное в конце концов поняло, чего от него хотят.

Несколько дней им пришлось пробираться по темным лабиринтам Пролгу. На протяжении всего пути Эрранду казалось, что они тыркаются, как слепые, но Релг, от глаз которого при дневном свете не было никакого толку, в кромешной тьме подземных переходов чувствовал себя как дома и безошибочно угадывал направление. И вот наконец они вышли к блестевшему под сводами просторной пещеры неглубокому прозрачному, как стекло, озеру, посреди которого возвышался остров, где их ждал старый Горим.

– Ад хо, Белгарат, – крикнул отшельник в белой робе, когда они подошли к берегу подземного озера. – Гройа Ул.

– Горим, – с почтительным поклоном отвечал Белгарат. – Ад хо, гройа Ул. – По мраморному переходу они вышли на остров. Белгарат и старый улг тепло обняли друг друга за плечи. – Давненько мы не виделись, – сказал волшебник. – Как ты здесь, в своей берлоге?

– Чувствую себя помолодевшим, – улыбнулся Горим. – Теперь, когда Релг нашел моего преемника, я наконец вижу, что моя миссия скоро завершится.

– Нашел? – удивился Белгарат.

– Это в конце концов одно и то же. – Горим с любовью посмотрел на Релга. – У нас бывали разногласия, правда, сынок? – сказал он. – Но, как выяснилось, все мы шли к одному и тому же результату.

– Но мне потребовалось больше времени, чтобы это понять, Горим, – с сожалением произнес Релг. – Я упрямее многих других. Иногда я удивляюсь, как еще Ул не потерял со мной терпения. Прошу меня простить, но мне нужно к жене и сыну. Я их уж много дней не видел. – И он, повернувшись, быстро зашагал прочь.

Белгарат усмехнулся.

– Он поразительно изменился.

– Женитьба часто преображает мужчин, а у нашего Релга жена – просто чудо, – согласился Горим.

– Ты уверен, что их ребенок – избранный? Горим кивнул:

– Ул это подтвердил. Нашлись такие, кто против этого возражал, поскольку Таиба – марагийка, а не дочь улгов, но Ул заставил их замолчать.

– Не сомневаюсь в этом. Ул своим голосом кого угодно усмирит. Ты хотел меня видеть?

Лицо Горима сразу посерьезнело. Он указал в сторону домика в форме пирамиды.

– Давай зайдем. Нам нужно обсудить одно неотложное дело.

Эрранд вошел в дом вслед за стариками. Комната была тускло освещена свисающим с потолка на цепочке мерцающим хрустальным шаром, посередине стоял стол с низкими каменными скамьями. Они сели за стол, и старый Горим торжественно посмотрел на Белгарата.

– Мы не похожи на людей, что живут наверху при свете солнца, друг мой, – сказал он. – Для них шумит ветер в деревьях, бурлят потоки, птицы пением наполняют воздух. А мы здесь, в наших пещерах, слышим лишь звуки самой земли.

Белгарат кивнул.

– Земля и скалы говорят с улгами на своем особенном языке, – продолжал Горим. – Звук может дойти до нас, пройдя полмира. И вот один такой звук несколько лет отдавался эхом по скалам, с каждым месяцем становясь все громче и отчетливее.

– Может быть, это разлом? – предположил Белгарат. – Может, где-то смещается каменная кора материка?

– Не думаю, друг мой, – покачал головой Горим. – Звук, который мы слышим, – это не движение всей беспокойной земли. Это звук, вызванный пробуждением одного-единственного камня.

– Я, наверное, тебя не совсем правильно понял, – нахмурился Белгарат.

– Камень, который мы слышим, живой, Белгарат. Волшебник пристально поглядел на своего друга.

– Есть только один живой камень, Горим.

– Я и сам всегда так думал. Я слышал, какой звук издает Шар Алдура, двигаясь вокруг земли, и знаю, что этот новый звук – тоже голос живого камня. Он пробуждается, Белгарат, и ощущает свою силу. И он несет зло, друг мой, – такое зло, что сама земля стонет под его тяжестью.

– Как давно ты начал слышать этот звук?

– Это началось вскоре после смерти проклятого Торака.

Белгарат поджал губы.

– Нам известно, что в Маллорее началось какое-то шевеление, – сказал он. – Однако мы не знали, насколько это серьезно. Что ты еще можешь рассказать об этом камне?

– Только как его зовут, – ответил Горим. – Этот шепот донесся до нас через пещеры и подземелья, прошел сквозь толщу земли. Его имя Сардиус.

Белгарат вскинул голову.

– Ктраг-Сардиус? Тот самый Сардион?

– Ты о нем слышал?

– Белдину это имя встретилось в Маллорее. Оно также связано с чем-то по имени Зандрамас.

Горим судорожно глотнул воздух, и лицо его мертвенно побледнело.

– Белгарат! – испуганно вскрикнул он.

– В чем дело?

– Это самое ужасное проклятие в нашем языке.

Белгарат в недоумении уставился на него.

– Я думал, что хорошо знаю язык улгов. Почему же я раньше никогда не слышал этого слова?

– Потому что никто его при тебе не произносил.

– Не думал, что улги вообще умеют ругаться. А что оно означает, если попытаться объяснить?

– Оно значит сумятицу – хаос – полное отрицание. Это ужасное слово.

Белгарат нахмурился.

– С какой стати бранное слово улгов появилось в Маллорее в качестве какого-то имени или названия? И какая тут связь с Сардионом?

– Может, эти два слова используются для обозначения одного и того же?

– Я об этом не подумал, – признался Белгарат. – Очень может быть. Смысл, во всяком случае, очень похож.

Полгара очень обстоятельно внушила Эрранду, что нельзя прерывать старших, когда они разговаривают, но речь шла о деле такой важности, что он решился нарушить это правило.

– Это не одно и то же, – вмешался он. Оба старика с удивлением повернулись к нему.

– Сардион – это камень, так?

– Да, – отвечал Горим.

– Зандрамас – это не камень. Это существо.

– А как же ты это можешь знать, мой мальчик?

– Мы встречались, – тихо ответил Эрранд. – Не совсем лицом к лицу, но… – Трудно это было объяснить. – Это было как тень, только человек, который отбрасывал тень, находился в другом месте.

– Проекция, – объяснил Гориму Белгарат. – Нехитрая уловка, к которой часто прибегают гролимы. – Он снова повернулся к мальчику. – Эта тень тебе что-нибудь говорила?

Эрранд кивнул:

– Она сказала, что собирается меня убить.

У Белгарата перехватило дыхание.

– Ты сказал об этом Полгаре? – спросил он.

– Нет. А надо было?

– Тебе это не показалось довольно серьезным?

– Я думал, что она мне просто угрожает, чтобы напугать меня.

– Ей это удалось?

– Напугать меня? Нет, вряд ли.

– Не слишком ли ты самоуверен, Эрранд? – спросил Белгарат. – Или тебя так часто угрожают убить, что тебе это уже надоело, или как?

– Нет. Это было впервые. Но ведь это была лишь тень, а тень не может причинить вреда, правда?

– И часто тебе попадаются такие тени?

– Еще только Цирадис.

– А кто такая Цирадис?

– Точно не знаю. Она говорила на маллорейском наречии – немного устаревшем, и на глазах у нее повязка.

– Пророчица, – хмыкнул Белгарат. – А она тебе что сказала?

– Сказала, что мы еще встретимся и что я ей понравился.

– Тебе это, конечно, польстило, – сухо заметил Белгарат. – Нельзя так скрытничать, Эрранд. Если происходит что-то необычное, обязательно надо рассказать кому-нибудь из старших.

– Простите, – извинился Эрранд. – Я просто думал, что, ну, что у тебя, и Полгары, и Дарника других забот хватает.

– Мы ничего не имеем против того, если ты нас от них отвлечешь. В другой раз не забывай рассказывать нам о подобных вещах.

– Если тебе угодно.

Белгарат обратился к Гориму.

– Мне кажется, что мы начали куда-то продвигаться, – сказал он, – благодаря нашему молчаливому юному другу. Мы знаем, что Зандрамас, извини меня за это слово, существо – существо, каким-то образом связанное с живым камнем, который ангараканцы называют Ктраг-Сардиус. Мы уже получили предупреждение о Зандрамас, поэтому получается, что Сардион тоже представляет непосредственную угрозу.

– Что же нам теперь делать? – спросил его Горим.

– Я думаю, что всем нам нужно хорошенько поднапрячься и выяснить, что же на самом деле происходит в Маллорее, даже если нам придется разобрать эту страну по камушкам. До настоящего момента мной двигало просто любопытство. Теперь, похоже, я должен взяться за дело всерьез. Если Сардион – это живой камень, то он похож на Шар, а я не хочу, чтобы вещь, обладающая таким могуществом, находилась в руках у неподходящего человека, а из того, что я успел понять, Зандрамас – человек определенно неподходящий. – Он с озадаченным видом повернулся к Эрранду. – А ты каким образом во все это замешан, малыш? – спросил он. – Почему всем и каждому, кто вовлечен в эту заваруху, обязательно нужно встретиться с тобой?

– Я не знаю, Белгарат, – честно ответил Эрранд.

– Может, с этого нам и стоит начать. Я уже давно себе обещаю как-нибудь на днях серьезно с тобой поговорить. Наверное, как раз пришло для этого время.

– Как пожелаешь, – ответил Эрранд. – Хотя не знаю, чем я смогу тебе помочь.

– Вот это мы и выясним, Эрранд. Вот это мы и выясним.

Часть вторая
РИВА

Глава 9

Белгарион Ривский не готовился стать королем. Он вырос на ферме в Сендарии и детство провел как обыкновенный деревенский мальчик. Когда он впервые приблизился к базальтовому трону в зале ривского короля, то гораздо лучше разбирался в секретах рыбной ловли на живца, чем в придворном этикете и политике. Искусство управления государством было для него тайной за семью печатями, и он обладал не большими познаниями в дипломатии, чем грудной младенец в алгебре.

К счастью, править королевством на Острове Ветров было нетрудно. Риванцы были людьми послушными, благоразумными, с сильно развитым сознанием долга и гражданской ответственности. И это значительно облегчило жизнь их высокому светловолосому монарху в первые годы его правления, когда он еще только учился нелегкому искусству управления страной. Он, разумеется, не избежал ошибок, но он всегда признавал свою неправоту, и его придворные с удовлетворением отмечали, что этот серьезный и искренний молодой человек, столь поразительным образом очутившийся на престоле, никогда не повторял дважды одной и той же ошибки. Когда же он во всем разобрался и приноровился к своему новому положению, можно было с уверенностью сказать, что Белгарион, или Гарион, как он предпочитал, с честью носил титул короля Ривского.

Однако у него были и другие звания. Титул Богоубийца, например, подразумевал участие в некоторых ритуальных церемониях, что его не слишком тяготило. Звание Господин Западного моря не доставляло ему вообще никаких хлопот, поскольку он быстро понял, что приливы и отливы в управлении не нуждаются, а рыбы по большей части вполне способны разобраться в своей жизни сами. Наибольшую головную боль Гариону причинял громкий титул Повелитель Запада. Сначала он воспринял его как простую формальность, тем более что война с ангараканцами была закончена: нечто впечатляющее, но совершенно бессодержательное, просто добавленное ко всем остальным титулам, чтобы завершить список. В конце концов, эта должность не приносила ему дохода, не отмечалась никакими регалиями и не подразумевала наличия штата администрации для решения возникавших проблем.

Но, к своему глубокому сожалению, Гарион вскоре обнаружил, что одной из особенностей человеческой натуры является склонность перекладывать проблемы на плечи тех, кто назначен ответственным. Он был совершенно уверен, что, не будь вообще такой должности, как Повелитель Запада, его собратья-монархи сами бы прекрасно справлялись со всеми своими мыслимыми и немыслимыми затруднениями. Но раз уж он занимал это высокое положение, то все они отдавали ему на откуп самые сложные, самые запутанные и самые неразрешимые политические и все прочие проблемы, а затем с прямо-таки детским любопытством наблюдали, как он, выбиваясь из сил, пытается с ними cпpaвиться.

Примером вышесказанного может служить ситуация, сложившаяся в Арендии в год двадцатитрехлетия Гариона. До тех пор год шел очень хорошо. С непониманием, омрачавшим ранее его отношения с Сенедрой, было покончено, и жизнь Гариона с его своенравной маленькой супругой превратилась в семейную идиллию. Военная кампания императора Маллореи Каль Закета, чье присутствие на континенте вызывало немалое беспокойство, увязла в горах западного Хтол-Мургоса и обещала тянуться еще десятилетия вдали от границ всех западных королевств. Генерал Вэрен герцог Анадильский, в качестве регента при дряхлеющем императоре Рэн Боуруне XXIII, твердой рукой пресек притязания великих фамилий Толнедры на императорский трон. В общем, Гарион предвкушал период мира и спокойствия, пока однажды теплым летним днем не получил письма от короля Кородуллина Арендийского.

Гарион и Сенедра коротали тихий вечер в уютных королевских покоях, ведя неспешную беседу о разных ничего не значащих пустяках, наслаждаясь обществом друг друга. Гарион сидел, лениво развалившись в большом голубом бархатном кресле у окна, а Сенедра сидела перед зеркалом в золоченой раме, расчесывая свои длинные медно-рыжие волосы. Гариону очень нравились волосы Сенедры. У них был потрясающий цвет, приятный запах, и одна очаровательно непослушная кудряшка маняще падала на ее гладкую белую шею. Когда слуга внес на серебряном подносе письмо от короля Арендии, Гарион почти с сожалением оторвал взгляд от своей хорошенькой жены. Он сломал причудливую восковую печать и развернул хрустящий свиток.

– От кого это, Гарион? – спросила Сенедра, продолжая с задумчивым блаженством водить расческой по волосам, глядя на свое отражение в зеркале.

– От Кородуллина, – ответил тот и начал читать.

«Приветствую Его Величество, Короля Белгариона Ривского, Повелителя Запада, – начиналось письмо. – Питаем искреннюю надежду, что это послание застанет Вас и Вашу королеву в добром здравии и спокойном расположении духа. Я был бы рад позволить моему перу подробно описать то глубокое почтение, которое я питаю к Вам и Ее Величеству, но Арендии угрожают крупные неприятности; и поскольку они напрямую вызваны действиями некоторых Ваших друзей, я намерен прибегнуть к Вашей помощи в их разрешении.

К нашей величайшей скорби, нашего дорогого друга барона Во-Эмборского одолели тяжелые раны, нанесенные ему на поле брани при Тул-Марду. Его кончина этой весной повергла нас в такое глубокое горе, которое я не в состоянии выразить в этом письме.

Он был добрым и верным рыцарем. Его наследником, поскольку у него и баронессы Нерины не было детей, стал дальний родственник, некто господин Эмбриг, несколько поспешно посвященный в рыцари, которого, боюсь, гораздо больше волнуют полученные им в наследство земли, чем вопросы дворянской чести. Самым неподходящим для человека благородного происхождения образом он сразу же после похорон своего благодетеля в сопровождении пестрого сборища других рыцарей, своих дружков и собутыльников, отправился прямо в Во-Эмбор, чтобы войти во владение своими новыми поместьями. В Во-Эмборе господин Эмбриг со своей компанией предались недостойному кутежу, и, когда их разум погрузился в кубки, один из этих бесстыжих рыцарей выразил восхищение красоте и добродетели только что овдовевшей баронессы Нерины. Без долгих раздумий, даже не помыслив о понесенной этой дамой недавней утрате, господин Эмбриг тут же пообещал ее руку своему пьяному дружку. По действующим сейчас в Арендии законам господин Эмбриг действительно имел на это право, хотя ни один истинный рыцарь не стал бы так бесцеремонно навязывать свою волю погруженной в траур родственнице.

Известие об этом возмутительном случае в мгновение ока донеслось до господина Мандореллена, могущественного барона Во-Мандорского, и этот доблестный рыцарь тут же оседлал коня. Вы легко можете себе вообразить, что произошло по его прибытии в Во-Эмбор, принимая во внимание отвагу Мандореллена и его глубокое участие в судьбе баронессы Нерины. Господин Эмбриг и его компания опрометчиво попытались встать у него на пути, и, как я понял, все закончилось многочисленными увечьями и несколькими смертями. Друг наш взял баронессу под свое покровительство и увез к себе в Во-Мандор. Господин Эмбриг, который, к сожалению, скоро оправился от ран, объявил войну между Эмбором и Мандором и призвал на нее своих вассалов. Другую часть знати собрал под свои знамена Мандореллен, и теперь юго-западная Арендия пребывает на грани всеобщей войны. До меня даже дошли известия о том, что Лелдорин Вилданторский, который горяч, как мальчишка, собрал армию астурийских лучников и в настоящий момент ведет их на юг, чтобы прийти на помощь своему давнему соратнику.

Вот так обстоят дела. Знайте же, что, если мне придется принимать решение, чтобы разрешить этот спор, действующие законы вынудят меня принять сторону господина Эмбрига.

Призываю Вас, король Белгарион, приехать в Арендию и использовать Ваше влияние на ваших бывших соратников и дорогих друзей, чтобы спасти их от нависшей над ними опасности. Только Ваше вмешательство может предотвратить угрозу надвигающейся катастрофы.

С выражением надежды и дружбы,

Кородуллин».

Гарион беспомощно вертел в руках письмо.

– Почему я? – тупо повторял он.

– Что он пишет, дорогой? – спросила Сенедра, откладывая расческу и беря в руки гребень из слоновой кости.

– Он пишет, что… – Гарион замолчал. – Мандореллен и Лелдорин… – Он поднялся и выругался. – Вот, – произнес он, кинув ей письмо. – Прочти. – Держа за спиной сжатые в кулаки руки и бормоча проклятия, он зашагал взад и вперед по комнате.

Сенедра тем временем читала письмо.

– О боги всемогущие, – наконец в ужасе произнесла она. – Какой кошмар…

– Да, это все, что можно сказать по этому поводу. – Он снова принялся перебирать все известные ему ругательства.

– Гарион, не говори таких слов. Так ты похож на разбойника с большой дороги. Что ты теперь собираешься делать?

– Не имею ни малейшего понятия.

– Ну, тебе же придется что-нибудь предпринять.

– Но почему я? – взорвался он. – Почему они всегда все сваливают на меня?

– Потому что все знают, что никто не может справиться с этими маленькими неприятностями лучше, чем ты.

– Спасибо за доверие, – сухо ответил он.

– Не дуйся, – сказала она и в задумчивости поджала губы, постукивая гребнем по щеке. – Тебе, конечно, понадобится твоя парадная корона и, думаю, голубой с серебристым камзол тоже будет кстати.

– О чем это ты?

– Ты поедешь в Арендию, чтобы во всем разобраться на месте, и выглядеть ты должен наилучшим образом – арендийцы очень большое внимание обращают на внешний вид. Пойди разузнай насчет корабля. Я соберу твои вещи. – Она выглянула в окно, сощурившись от золотистого солнечного света. – Тебе не слишком жарко будет в горностаевой мантии?

– Я не буду надевать мантию, Сенедра. Я надену доспехи и возьму меч.

– Не надо все так драматизировать, Гарион. Все, что тебе нужно сделать, это поехать туда и приказать им покончить с этим безумством.

– Возможно, но сначала придется их образумить. Ведь речь идет о Мандореллене и Лелдорине. Их с трудом можно назвать людьми здравомыслящими.

Лоб ее прорезала небольшая морщинка.

– Да, это верно, – согласилась она. Но тут же ободряюще улыбнулась. – Я уверена, что ты с этим справишься. Я так в тебя верю.

– И ты не лучше всех остальных, – нахмурился он.

– Но ты же все можешь, Гарион. Все так говорят.

– Поговорю-ка я, пожалуй, с Брендом, – мрачно произнес он. – В Риве остаются неоконченные дела, а меня, вероятно, несколько недель здесь не будет.

– Я обо всем позабочусь, дорогой, – заверила его жена. – Тебе пора в путь. Не волнуйся, все будет хорошо.

Он поглядел на нее, чувствуя, как внутри у него все переворачивается.

Когда он через несколько дней облачным утром прибыл в Во-Мандор, то обнаружил, что обстановка накалилась до предела. Войско господина Эмбрига расположилось лагерем в трех милях от замка Мандореллена, а Мандореллен и Лелдорин выступили из города им навстречу. Гарион поскакал к воротам надежной крепости своего друга на боевом коне, которого позаимствовал у одного барона, в доме которого остановился по прибытии в Арендию. Он был облачен в стальные доспехи – подарок короля Кородуллина, а за спиной у него висел огромный меч Ривы Железной Хватки. Ворота широко распахнулись перед ним, он въехал во двор, соскочил с седла и потребовал, чтобы его немедленно провели к баронессе Нерине.

Бледная и одетая в черное, она уныло стояла в башне у бойницы, ища глазами в закрытом облаками на востоке небе сигнальные столбы дыма, которые должны были возвестить о начале сражения.

– Это я во всем виновата, король Белгарион, – скорбно простонала она. – Я являюсь причиной всех раздоров, ссор и страданий с того самого дня, как почил мой покойный супруг.

– Нет нужды себя винить, – успокоил ее Гарион. – Мандореллен обычно нарывается на неприятности и без посторонней помощи. Когда они с Лелдорином выступили из города?

– Вчера после полудня, – ответила она. – Кажется, битва скоро уже должна начаться. – Она печально поглядела вниз на вымощенный камнем двор и вздохнула.

– Тогда мне надо ехать, – сурово произнес он. – Возможно, если я поспею туда до начала, то смогу их остановить.

– Мне как раз пришла в голову отличная мысль, ваше величество, – сказала она, и на лице ее забрезжила легкая улыбка. – Я облегчу вашу задачу.

– Хорошо бы, если так, – нахмурившись, произнес Гарион. – Судя по тому, что там творится сейчас, нелегкое мне предстоит утро.

– Тогда поспешите, ваше величество, на поле, где над головами наших дорогих друзей занесен меч, и объявите им, что причина еще не начавшейся битвы исчезла из этого печального мира.

– Я не понимаю, о чем ты.

– Это очень просто, ваше величество. Поскольку я являюсь причиной этого раздора, я должна положить всему конец.

Он подозрительно поглядел на нее.