Текст книги "Царь Каменных Врат"

– С семнадцати лет. Я поступил в «Дракон» кадетом, и вскоре мы подружились.

– Зачем он хотел сразиться с тобой?

– На самом деле он этого не хотел. Но жизнь обошлась с ним сурово, и он винил в этом меня – по крайней мере отчасти. Когда-то давно он хотел свергнуть Цеску. И мог бы добиться успеха – но я ему помешал.

– Такое нелегко простить.

– Да, пожалуй, – оглядываясь назад, я это понимаю.

– Ты по-прежнему намерен убить Цеску?

– Да.

– Даже если этим обречешь себя на смерть?

– Даже тогда.

– И куда же мы теперь отправимся? В Дренан?

Он взял ее за подбородок:

– Ты еще не раздумала идти со мной?

– Нет, конечно.

– Пусть это себялюбиво, но я все-таки рад.

Человеческий крик пронзил тишину раннего утра, и стаи птиц, заголосив, снялись с деревьев. Тенака вскочил на ноги.

– Это там! – крикнула Рения, указывая на северо-восток.

Тенака обнажил меч, сверкнувший на солнце, и бросился бежать, а Рения за ним.

Крики сопровождались теперь звериным рычанием, и Тенака замедлил бег.

– Это полулюд, – сказал он, когда Рения его догнала.

– Что же делать?

– О черт! Подожди здесь.

Преодолев легкий подъем, Тенака выбежал на небольшую поляну, окруженную заснеженными дубами. Посреди поляны под деревом скорчился человек, окровавленный, с разодранной ногой. Над ним высился громадный полулюд.

Мгновение – и зверь набросился на свою жертву. Тенака закричал, полулюд устремил на него взгляд кроваво-красных глаз. Тенака знал: сейчас он смотрит в лицо смерти, – ни один человек не смог бы выйти живым из схватки с этим чудищем. Рения встала рядом, в руке ее сверкал кинжал.

– Назад! – рявкнул Тенака.

– Что теперь? – как ни в чем не бывало спросила она.

Зверь выпрямился во весь свой девятифутовый рост и растопырил когтистые лапы. На какую-то долю он, видимо, был медведем.

– Бегите! – закричал раненый. – Прошу вас, бегите!

– Хороший совет, – сказала Рения.

Тенака промолчал, и тогда зверь с леденящим душу ревом кинулся на них. По всему лесу разнеслось эхо. Тенака пригнулся, не сводя с чудища глаз.

Тень зверя упала на него, и он бросился вперед с надирским боевым кличем.

Зверь исчез.

Тенака рухнул в сугроб, выронил меч, перекатился, вскочил на ноги и очутился перед раненым, который теперь стоял с улыбкой на лице. На теле его не было ран, а на одежде – крови.

– Что за чертовщина?! – воскликнул Тенака.

Человек замерцал и исчез. Тенака обернулся к Рении – она смотрела прямо перед собой, широко раскрыв глаза.

– Кто-то сыграл с нами шутку, – сказал Тенака, отряхивая снег с камзола.

– Но зачем?

– Не знаю. Пошли отсюда – лес лишился своих чар.

– Они были совсем как настоящие. Я уж подумала, что нам конец. Что это, призраки?

– Кто их разберет? Так или иначе, следов они не оставили, и мне недосуг разгадывать загадки.

– Но ведь должна быть причина. Неужели все это устроили только ради нас?

Он пожал плечами, подал ей руку на крутом склоне, и они вернулись в лагерь.

В сорока милях от них в тесной комнате сидели четверо мужчин, закрыв глаза и соединив умы. Один за другим они открыли глаза, откинулись на спинки стульев и потянулись, словно очнувшись от глубокого сна.

Их глава – тот, который явился Тенаке на поляне, – встал, подошел к стрельчатому окну и посмотрел вниз, на луг.

– Ну, что скажете? – не оглядываясь, спросил он.

Трое переглянулись, и один из них, коренастый, с густой желтой бородой, ответил:

– По меньшей мере он достоин. Он без колебаний бросился тебе на помощь.

– Так уж ли это важно? – спросил главный, по-прежнему глядя в окно.

– По-моему, да.

– Объясни почему, Аквас.

– Стремясь к своей цели, он не утратил человеколюбия. Он готов скорее рискнуть своей жизнью – даже лишиться ее, – нежели бросить человека в беде. Свет коснулся его.

– Что скажешь ты, Балан?

– Судить о нем слишком рано. Быть может, он действовал под влиянием минуты, – ответил другой, выше и стройнее Акваса, с гривой курчавых темных волос.

– Катан?

Последний из четверых, худощавый, с узким лицом аскета и большими грустными глазами, улыбнулся.

– Будь моя воля, я сказал бы «да». Он достоин. Он человек Истока, хотя и не знает об этом.

– Значит, в главном мы согласны. Думаю, пришло время поговорить с Декадо.

– Не следует ли сначала убедиться окончательно, отец настоятель? – спросил Балан.

– Жизнь ни в чем не убеждает нас окончательно – кроме того, что все мы смертны.

5

Уже час как прозвучал сигнал к тушению огней – улицы Дренана опустели, затих огромный белый город. Луна в своей третьей четверти висела в ясном небе, и ее отражение осколками дробилось в омытых дождем булыжниках Столбовой улицы.

Из тени высокого здания вышли шестеро. На них были надеты черные доспехи, и черные шлемы скрывали их лица. Быстро и целеустремленно зашагали они ко дворцу, не глядя ни вправо, ни влево.

Двое полулюдов с тяжелыми секирами преградили им путь, и шестеро остановились. Шесть пар глаз воззрились на полулюдов – и полулюды, взвыв от боли, бросились бежать.

Множество взглядов следило за шестерыми из-за ставен и плотно задернутых занавесок – они ощущали эти взгляды и чувствовали, как по мере узнавания любопытство сменяется страхом.

Они шли молча и наконец остановились у ворот. Заскрежетал засов, распахнулись тяжелые створки, часовые склонили головы, и шестеро в черных доспехах прошли во двор, а оттуда – в освещенный чадящими факелами коридор с многочисленной стражей. Завидев шестерых, все отступали в сторону и отводили глаза. В торце коридора открылись двойные двери из дуба и бронзы. Предводитель вскинул руку – пятеро повернулись кругом и застыли у дверей, опустив руки в черных перчатках на выточенные из черного дерева эфесы мечей.

Предводитель вошел, подняв забрало.

Как он и полагал, первый министр Цески Ээртик ждал его один за письменным столом. Министр поднял темные глаза с тяжелыми веками.

– Добро пожаловать, Падакс, – сухо, с отзвуком металла произнес он.

– Приветствую вас, советник, – улыбнулся Падакс – высокий, с квадратным лицом и глазами серыми, как зимнее небо. Несмотря на полные чувственные губы, лицо его нельзя было назвать привлекательным. Что-то странное таилось в его чертах, какой-то неуловимый изъян.

– Император нуждается в ваших услугах. – Ээртик встал из-за дубового стола, прошелестев темным бархатным одеянием. Этот звук напомнил Падаксу шелест змеи в сухой траве, и он снова улыбнулся.

– Я всегда готов служить императору.

– Он знает, Падакс, – и знает, что вы цените его щедрость. Некий человек замыслил против императора зло. Нам сообщили, что сейчас он где-то на севере. Император желает взять в плен или убить его.

– Тенака-хан.

– Так вы знаете? – изумленно раскрыл глаза Ээртик.

– Как видите.

– Можно спросить, откуда?

– Нельзя.

– Этот человек – угроза для империи, – скрывая раздражение, сказал Ээртик.

– Можете считать его покойником, как только я отсюда выйду. Известно вам, что его сопровождает Ананаис?

– Нет, неизвестно, но теперь, когда вы сказали об этом, тайна прояснилась. Считалось, что Ананаис умер от ран. То, что они вместе, представляет какое-то затруднение для вашего ордена?

– Нет. Один, двое, десяток, сотня… какая разница? Против моих храмовников им не устоять. Утром мы отправимся в путь.

– Требуется ли от меня какая-либо помощь?

– Да. Через два часа пришлите в Храм ребенка. Девочку моложе десяти лет. Необходимо совершить определенные религиозные обряды. Я должен приобщиться к силе, что держит Вселенную.

– Будет сделано.

– Храмовые постройки обветшали. Я подумываю о том, чтобы присмотреть другой храм – побольше.

– Император придерживается того же мнения. К вашему возвращению я разработаю кое-какие планы.

– Передайте мою благодарность властелину Цеске.

– Непременно. Да будет ваш путь легок, а возвращение радостно.

– На все воля Духа. – Падакс опустил забрало черного шлема.

Настоятель стоял у стрельчатого окна и смотрел на висячий сад. Двадцать восемь братьев преклонили колена перед розовыми кустами. Несмотря на раннюю пору года, розы пышно цвели, и аромат их наполнял воздух.

Настоятель закрыл глаза, воспарил над телом, слетел в сад и опустился около стройного Катана.

Разум Катана раскрылся ему навстречу, и они вместе проникли в хрупкие стебли и сосуды растения.

Роза – красная роза – приветливо приняла их.

Оставив Катана, он подключился к следующему брату. И так – ко всем двадцати восьми.

Только роза Балана еще не расцвела – но бутоны уже набухли, и она ненамного отставала от остальных.

Он вернулся на башню, открыл глаза и глубоко вздохнул. Провел рукой по вискам и перешел к южному окну – на той стороне располагался огород.

Там, стоя на коленях в рыхлой земле, работал монах в грязном буром облачении. Настоятель спустился по винтовой лестнице, ступил на отмытые дочиста плиты дорожки и сошел по каменным ступеням в огород.

– Привет тебе, брат, – сказал он.

Монах поднял глаза и поклонился.

– Привет тебе, отец настоятель.

Настоятель опустился на каменную скамью.

– Продолжай. Я не хочу прерывать твои труды.

Монах вернулся к очистке земли от сорняков – руки у него почернели, и ногти растрескались.

Настоятель огляделся. Огород был ухожен, орудия хорошо наточены, дорожки прополоты и подметены.

Он перевел любовный взгляд на садовника. Как же он изменился с того дня, пять лет назад, когда явился сюда и сказал, что хочет стать монахом. Тогда на нем были блестящие доспехи, на поясе – два коротких меча, а на перевязи, пересекающей грудь, – три кинжала.

– Почему ты хочешь служить Истоку? – спросил его в тот день настоятель.

– Я устал от смерти.

– Ты живешь, чтобы убивать, – сказал настоятель, пристально глядя в настороженные глаза воина.

– Я хочу стать другим.

– Ты ищешь убежища?

– Нет.

– Почему ты выбрал наш монастырь?

– Я… я молился…

– И получил ответ?

– Нет. Но я шел на запад, а после молитвы передумал и повернул на север. И пришел к вам.

– Ты думаешь, это и есть ответ?

– Я не знаю, – ответил воин. – А ты?

– Ты знаешь, что это за орден?

– Нет.

– Наши братья наделены особым даром и обладают властью, тебе недоступной. Вся жизнь их посвящена Истоку. А что можешь предложить ты?

– Только себя. Свою жизнь.

– Хорошо. Я приму тебя. Но выслушай меня и запомни: ты не должен общаться с другими братьями. Не должен появляться наверху. Ты будешь жить внизу, в хижине работника. Ты снимешь с себя оружие и никогда больше не коснешься его. Ты будешь исполнять черную работу и проявлять полное послушание. Тебе запрещается заговаривать с кем-либо – дозволено только отвечать на мои вопросы.

– Я согласен, – без колебаний ответил воин.

– Я буду беседовать с тобой каждый день и следить за тем, насколько ты продвинулся. Если ты хоть в чем-то нарушишь правила, я выгоню тебя из монастыря.

– Согласен.

Пять лет воин нес свое послушание, и настороженность постепенно исчезала из его темных глаз. Он прилежно учился, но так и не достиг умения освобождать свой дух – во всем же остальном настоятель был им доволен.

– Ты счастлив, Декадо? – спросил теперь настоятель.

Монах распрямился и обернулся к нему.

– Да, отец.

– Ты ни о чем не жалеешь?

– Нет.

– У меня есть новости о «Драконе». – Настоятель внимательно следил за выражением его лица. – Хочешь послушать?

Монах на мгновение задумался.

– Да, хочу. Это плохо?

– Нет, Декадо, ничего плохого тут нет. Ведь речь пойдет о твоих друзьях.

Монах молча ожидал продолжения.

– «Дракон» пал в страшной битве с полулюдами Цески. Люди бились отважно, но не смогли выстоять против наделенных разумом зверей.

Декадо кивнул и вернулся к своей работе.

– Что ты чувствуешь? – спросил настоятель.

– Великую печаль, отец.

– Но не все твои друзья погибли. Тенака-хан и Ананаис вернулись в Дренай – они хотят убить Цеску и покончить с этим кошмаром.

– Да поможет им Исток.

– А ты не хочешь сразиться вместе с ними?

– Нет, отец настоятель.

Настоятель кивнул.

– Покажи мне свое хозяйство. – Они прошлись вдоль грядок и остановились у крошечной хижины, где жил Декадо. Настоятель обошел ее. – Тебе здесь хорошо?

– Да, отец.

На задах хижины настоятель заметил маленький кустик с единственным цветком.

– А это что такое?

– Это мой цветок, отец. Я сделал что-то не так?

– Где ты его взял?

– Кто-то уронил черенок сверху, и я посадил его здесь три года тому назад. Это прекрасный цветок; обычно он расцветает много позже.

– Ты проводишь с ним много времени?

– Сколько могу, отец настоятель. Он вселяет в меня спокойствие.

– У нас наверху много роз, Декадо, но таких там нет.

Роза была белая.

Через два часа после восхода солнца Ананаис вернулся в лагерь с Валтайей, Мухой и Белдером. Тенака издали заметил их. Он сразу понял, что старик прежде был солдатом: тот ступал осторожно, держа руку на рукояти меча. Женщина, высокая и статная, держалась рядом с одетым в черное Ананаисом. Тенака усмехнулся и покачал головой. Золотой Воин верен себе. А вот молодой человек его заинтересовал. Что-то в его облике было знакомое, хоть Тенака знал: прежде они никогда не встречались. Высокий, атлетически сложенный, ясноглазый. Волосы длинные, темные. На голове – обруч из темного металла с опалом. Одет в лиственно-зеленый плащ, камзол из мягкой кожи, на ногах – бурые сапоги до колен. В руке – короткий меч. Тенака чувствовал, что он боится.

Когда Тенака вышел им навстречу из-за деревьев, Мухе захотелось подбежать и обнять его, но он сдержал свой порыв. Тенака его, конечно же, не узнал. А сам надирский княжич почти не изменился – только редкая седина сверкает на солнце в его волосах. Все так же остры лиловые глаза, и осанка все так же неосознанно горделива.

– Без сюрпризов ты не можешь, мой друг, – сказал Тенака.

– Это верно, – ответил Ананаис. – Зато я принес с собой завтрак, и с объяснениями можно подождать, пока я не поем.

– Представь по крайней мере своих гостей.

– Муха, Валтайя и Белдер, – небрежно махнул рукой Ананаис и прошел мимо Тенаки к костру.

– Добро пожаловать! – улыбнулся Тенака.

– Наше вторжение долго не продлится, – заявил Муха. – Твой друг помог Валтайе, и нам необходимо было покинуть город. Теперь, когда она в безопасности, мы с Белдером можем вернуться.

– Понятно – но сначала откушайте с нами.

У костра царило неловкое молчание, но Ананаис этого не замечал – он отошел и сел спиной к остальным, чтобы снять маску и поесть спокойно.

– Я много слышала о вас, Тенака, – сказала Валтайя.

– Во всех этих слухах очень мало правды.

– В любой сказке есть крупица истины.

– Возможно. Но где вы слышали эти сказки?

– От Мухи.

Тенака кивнул и обернулся к молодому человеку, покрасневшему до ушей.

– А ты откуда их знаешь, приятель?

– От разных людей.

– Я был солдатом, только и всего. Меня прославили мои предки. Я мог бы назвать многих, кто превосходил меня в фехтовании, в верховой езде, да и как люди они были лучше. Но у них не было имени, которое служило бы знаменем.

– Ты слишком скромен, – сказал Муха.

– Дело не в скромности. Я наполовину надир, потомок Ульрика, наполовину дренай, правнук Регнака, Бронзового Князя. На деле же не князь и не хан.

– Ты Хан Теней, – возразил Муха.

– Но как такое могло случиться? – спросила Валтайя.

Тенака усмехнулся.

– Во время Второй Надирской войны сын Регнака, Оррин, заключил договор с надирами. Одним из условий был брак его сына Хогуна с дочерью хана, Шиллат. Этот союз был заключен не по любви. Свадьба, по рассказам, была пышной, и праздновали ее близ священной гробницы Друсса, на равнине к северу от Дельноха. Хогун привел молодую жену в крепость, где она прожила три несчастливых года. Там я и родился. Хогун погиб, свалившись с лошади, когда мне было два года, а его отец отослал Шиллат домой. В брачном соглашении было оговорено, что дети от этого союза не могут унаследовать Дрос-Дельнох. Надиры же никогда не допустили бы, чтобы их вождем стал полукровка.

– Вы, должно быть, были очень несчастливы, – сказала Валтайя.

– В моей жизни была и радость. Не надо меня жалеть.

– Как же вы стали офицером «Дракона»?

– Мне было шестнадцать лет, когда хан, мой дед, отправил меня в Дельнох. Это опять-таки входило в брачный договор. Дед с отцовской стороны принял меня и устроил мне назначение в «Дракон». Вот и все.

Муха уставился в огонь, думая о былом.

Вот и все! Как может Тенака столь спокойно вспоминать о той ужасной минуте?

Шел дождь, когда дозорный на башне Эльдибара протрубил в трубу. Дед Мухи, Оррин, в ту пору был в замке и играл с гостем в военную игру. Муха сидел на высоком стульчике и смотрел, как они мечут кости и передвигают солдатиков, – но тут буйный ветер донес до них звук трубы.

– Приехало надирское отродье, – сказал Оррин. – Подходящий денек он выбрал, нечего сказать.

На Муху надели плащ из промасленной кожи, широкополую кожаную шляпу и двинулись в долгий путь к первой стене.

Оррин посмотрел сверху на двадцать всадников, среди которых на белом лохматом коньке сидел темноволосый юноша.

– Кто тут просится войти в Дрос-Дельнох? – крикнул Оррин.

– Сын Шиллат, – отозвался командир отряда.

– Войти дозволяется только ему одному.

Ворота крепости заскрипели, отворяясь, а надиры повернули коней и поскакали обратно на север.

Тенака не оглянулся и ни словом с ними не перемолвился. Он послал вперед своего конька и въехал в ворота на зеленый луг между первыми двумя стенами. Там он соскочил с седла и стал ждать, когда Оррин подойдет к нему.

– Ты здесь нежеланный гость, – сказал Оррин, – однако я верен своему слову. Я договорился, что тебе дадут должность в «Драконе», и через три месяца ты отправишься туда. А тем временем ты поучишься дренайским обычаям. Я не желаю, чтобы мой родственник ел пальцами из общего блюда.

– Спасибо, дедушка.

– Не называй меня так, – отрезал Оррин. – Никогда не называй! Обращайся ко мне «мой господин» – и наедине, и на людях. Понял?

– Кажется, да, дедушка, – и буду делать так, как вы говорите. – И Тенака перевел взгляд на ребенка.

– Вот мой настоящий внук, – сказал Оррин. – Все мои дети умерли – и только этот малыш продолжит мой род. Его зовут Арван.

Тенака кивнул и повернулся к чернобородому человеку, стоящему слева от Оррина.

– А это друг дома Регнака – единственный советник в этой стране, стоящий соли, которую ест. Его имя – Цеска.

– Счастлив познакомиться. – Цеска протянул руку, и Тенака крепко пожал ее, глядя в его темные глаза.

– Уйдем наконец из-под этого проклятого дождя, – буркнул Оррин. Седобородый князь поднял ребенка на свои широкие плечи и зашагал к далекому замку. Тенака, взяв под уздцы своего конька, двинулся следом. Цеска шел рядом с ним.

– Пусть такой прием не огорчает вас, княжич, – сказал Цеска. – Он стар, и его уже не переделать. Но по-своему он замечательный человек. Надеюсь, вам будет хорошо у дренаев. Если я смогу быть чем-нибудь вам полезен, непременно скажите мне об этом.

– Почему? – спросил Тенака.

– Вы мне нравитесь. – Цеска хлопнул его по плечу. – Да и кто знает – быть может, однажды князем станете вы.

– Навряд ли.

– Это верно, мой друг. Однако удача в последнее время изменила Бронзовому Дому. Как уже сказал Оррин, все его дети умерли. Остался один Арван.

– Но он, похоже, крепкий парнишка.

– Это так. Только внешность порой бывает обманчива.

Тенака не был уверен, насколько правильно он понял Цеску, – но почувствовал за его словами какой-то темный смысл и промолчал.

Тенака молча выслушал рассказ Валтайи о том, как Ананаис спас ее и как они подкупили ночного стражника, чтобы он выпустил их через северные городские ворота. Ананаис притащил с собой целую гору еды, а еще два лука и восемьдесят стрел в колчанах оленьей кожи. Валтайя несла одеяла и небольшую туго свернутую палатку.

Когда все поели, Тенака увел Ананаиса в лес. Они нашли укромное место и опустились на камни, смахнув с них снег.

– В Скодии бунт, – сказал Ананаис. – Легионеры Цески разграбили там две деревни, а местный житель по имени Райван собрал людей и перебил конников. Говорят, недовольные так и валят к нему, но не думаю, чтобы он долго продержался. Он простой крестьянин.

– Не голубых, значит, кровей? – сухо осведомился Тенака.

– Я ничего не имею против простолюдинов – просто недостаток выучки помешает ему провести кампанию как следует.

– Что еще ты слышал?

– Два восстания на западе беспощадно подавлены. Все мужчины распяты, поля засыпаны солью. Ты ведь знаешь, каков закон.

– А что на юге?

– Трудно сказать. Сведения очень скудны. Но Цеска пребывает там, и не думаю, что восстание возможно. Говорят, что есть тайное общество, действующее против Цески, но это скорее всего только разговоры.

– Ну и что ты предлагаешь?

– Пойдем в Дренан, убьем Цеску и на этом успокоимся.

– Вот так просто?

– Самые лучшие планы всегда просты, Тани.

– А как быть с женщинами?

– Что с ними поделаешь? – пожал плечами Ананаис. – Ты говорил, что Рения хочет идти с тобой, – так пусть идет. Мы можем оставить ее у друзей в Дренане. Я еще знаю там пару человек, на которых можно положиться.

– Ну а Валтайя?

– Она с нами не пойдет – ей это ни к чему. Оставим ее в ближайшем городе.

– Ни к чему, говоришь? – поднял бровь Тенака.

– Да, теперь ни к чему, – отвел взгляд Ананаис. – Случись это раньше – кто знает.

– Ладно. Отправимся в Дренан, но сделаем крюк к западу. Скодия, должно быть, прекрасна в это время года.

Они вернулись в лагерь, где их уже ждали трое незнакомцев.

– Сходи на разведку, Ани, – тихо сказал Тенака. – Глянь, нет ли поблизости еще каких неожиданностей. – Сам он вышел навстречу гостям. Двое из них оказались воинами такого же примерно возраста, как и Тенака. Третий – слепой старец в синем рубище провидца.

Воины, чернобородые, с суровыми лицами, походили друг на друга как две капли воды, только один был чуть повыше другого. Первым заговорил тот, что пониже:

– Я Галанд, а это мой брат Парсаль. Мы пришли к вам, генерал.

– Для чего?

– Чтобы свергнуть Цеску, для чего же еще?

– Мне не нужны помощники, Галанд.

– Не знаю, что за игру вы ведете, генерал, – но Золотой Воин побывал в Сузе и сказал людям, что «Дракон» вернулся. Если это так, то и я возвращаюсь. Вы не узнаете меня?

– Признаться, нет.

– Тогда у меня еще не было бороды. Я бар Галанд – служил в третьем крыле под началом у Элиаса. Я был мастером фехтования и однажды побил вас на турнире.

– Теперь вспомнил. Прием полумесяца! В настоящем бою ты бы перерезал мне горло – и наградил-таки меня здоровенным синяком.

– Мой брат дерется не хуже меня. Мы хотим поступить к вам на службу.

– Какая там служба, приятель. Я собираюсь прикончить Цеску – это дело для наемного убийцы, а не для армии.

– Тогда мы будем рядом, пока вы не исполните задуманного. Я лежал в лихорадке, когда «Дракон» был созван вновь, и с тех пор не могу оправиться от горя. Сколько славных ребят попались в ловушку! Несправедливо это.

– Как ты нас нашел?

– Слепец показал нам дорогу. Странно, правда?

Тенака подошел к костру и сел напротив провидца. Тот поднял голову.

– Я ищу Факелоносца, – еле слышно прошелестел он.

– Кто он? – спросил Тенака.

– Темный Дух укрыл эту землю своей тенью. Я ищу Факелоносца, который рассеет мрак.

– Но кто он – тот, кого ты ищешь? – настаивал Тенака.

– Не знаю. Может, и ты.

– Сомневаюсь. Хочешь поесть с нами?

– Сны говорили мне, что Факелоносец накормит меня. Это ты?

– Нет.

– Их трое. Золото, Лед и Тень. Один из них – Факелоносец. Но который? Я должен ему кое-что передать.

Муха присел рядом со слепцом и сказал:

– Я ищу истину.

– Я скажу тебе истину. – Пророк протянул руку, и Муха положил в его ладонь серебряную монетку. – Ты родился от Бронзы – гонимый страхом и людьми, ты выходишь на тропу своих отцов. Сродни Тени, ты никогда не знаешь покоя и никогда не умолкаешь. Темные копья занесены над тобой, темные крылья осеняют тебя. Ты устоишь, когда другие побегут. Это у тебя в крови.

– Что это значит? – спросил Тенака.

Муха пожал плечами и отвел глаза.

– Смерть зовет меня, и я должен откликнуться, – прошептал провидец. – А Факелоносца здесь нет.

– Скажи мне, что должен сказать, старик. Я обещаю передать это ему.

– Черные Храмовники выступили против Князя Теней. Ему не укрыться от них, ибо факел ярко светит в ночи. Но мысль быстрее стрел, и истина острее клинка. Зверей можно победить, но лишь Царю Каменных Врат это под силу.

– Это все? – спросил Тенака.

– Факелоносец – ты. Теперь я вижу это ясно. Ты избран Истоком.

– Я – Князь Теней, но я не поклоняюсь ни Истоку, ни иным богам. Я в них не верю.

– Зато Исток в тебя верит. А теперь мне пора. Пришло время отдохнуть.

Старик заковылял прочь, ступая по снегу посиневшими босыми ногами.

– Что он тебе сказал? – спросил Муха.

– Я не понял.

– Повтори мне его слова, – сказал Муха. Тенака повторил, и Муха кивнул. – Кое-что нетрудно разгадать. Например, про Черных Храмовников. Слышал ты о Тридцати?

– Да. Это монахи-воители, которые после безупречно прожитой жизни отправлялись на войну, чтобы погибнуть там. Но их Орден давно уже не существует.

– Черные Храмовники – кощунственное подобие Тридцати. Они поклоняются Духу Хаоса, и Тьма дает им великую силу. Они предаются всем мыслимым порокам и при этом превосходные воины.

– И Цеска натравил их на меня?

– Похоже на то. Их возглавляет человек по имени Падакс. В каждом их храме по шестьдесят шесть воинов, а всего храмов десять. Их сила превосходит возможности обыкновенного человека.

– Она им понадобится, – угрюмо молвил Тенака. – Но как понять остальные слова пророка?

– Мысль быстрее стрел? Это означает, что ты должен перехитрить своих врагов. Царь Каменных Врат пока остается загадкой – но ты разрешишь ее.

– Каким образом?

– Слова предназначались тебе – стало быть, ты должен знать.

– А что означали слова, предназначенные тебе?

– Они означали, что я должен пойти с тобой, хотя и не желаю этого.

– Не понимаю. Ты волен идти, куда захочешь.

– Наверное, – улыбнулся Муха. – Но мне приспело время избрать свой путь. Помнишь, что сказал старец? «Ты родился от Бронзы». Регнак Скиталец – и мой предок. «Сродни Тени» – значит сродни тебе. «Темные копья» – это Храмовники. Моя кровь? Кровь Бронзового Князя. Слишком долго я был в бегах.

– Арван?

– Он самый.

Тенака положил руки ему на плечи.

– Я часто думал о том, что же с тобой сталось.

– Цеска приказал убить меня, но я бежал. И с тех пор все бегу и бегу. Чертовски долго! Ты ведь знаешь – воин из меня неважный.

– Это ничего. Я рад, что мы снова встретились.

– И я рад. Я следил за тобой, вел летопись твоим подвигам. Быть может, она еще сохранилась там, в Дельнохе. Однако старец в самом начале сказал еще кое-что. Он сказал, что вас трое – Золото, Лед и Тень. Ананаис – Золотой Воин, ты – Хан Теней, а кто же Лед?

Тенака отвернулся, глядя в лес.

– Был такой человек. Его звали Ледяным Убийцей, ибо он жил лишь ради того, чтобы лишать жизни других. Это Декадо.

Три дня шли они вдоль леса, направляясь на юго-запад, к Скодийским горам. Становилось теплее, и снег отступал перед весенним солнцем. На второй день они нашли тело слепого пророка – он стоял на коленях у кривого дуба. Земля была слишком твердой, чтобы рыть могилу, и они оставили его там.

Галанд и его брат постояли немного над мертвым.

– Вид у него довольно счастливый, – сказал Парсаль, почесав бороду.

– Кто знает, улыбка это или предсмертная гримаса? Через месяц у него уже не будет такого счастливого лица.

– А у нас? – шепнул Парсаль.

Галанд пожал плечами, и братья отправились вслед за остальными.

Галанд оказался хитрее многих солдат «Дракона» – к тому же ему повезло. Когда пришел приказ о роспуске, он тихо ушел на юг и купил себе усадьбу близ Дельвингского леса, к юго-западу от столицы. Тяжелые времена застали его в одиночестве. Он женился на деревенской девушке, но в один ясный осенний день шесть лет тому назад она исчезла. Говорили, будто полулюды похищают женщин, только Галанд знал, что жена его не любила… и с ней вместе из деревни пропал один парень по имени Гаркас.

До Дельвинга дошли слухи о разгроме бывшего «Дракона» и о том, что сам Барис взят в плен. Галанда это не удивило – он предчувствовал, что Цеска окажется тираном.

Человек из народа! Слыхано ли когда, чтобы тот, кто выбился из грязи в князи, заботился о народе?

Хозяйство Галанда процветало, и он прикупил у вдовца-соседа еще один клочок земли. Тот собрался в Вагрию – брат, живущий в Дренане, предупредил его о грядущих переменах, – и Галанд выкупил у него все имущество за смехотворную цену.

А потом пришли солдаты.

Новый закон гласил, что обыватели незнатного рода могут владеть только четырьмя акрами земли. Излишки государство скупало за цену, рядом с которой смехотворные деньги Галанда казались королевскими. Налоги увеличились, и была назначена величина урожая.

В первый год истощенная земля не дотянула до нужной метки – все поля, бывшие под паром, засеяли, и урожайность упала.

Галанд принимал все без жалоб.

До того дня, как умерла его дочь. Она выбежала поглядеть на всадников, и жеребец ударил ее копытом. Галанд бросился к ней, подхватил ее на руки. Всадник спешился.

– Мертвая? – спросил он.

Галанд, утратив дар речи, только кивнул.

– Не повезло тебе. Теперь твой налог увеличится.

Тогда кинжал Галанда вонзился всаднику в сердце. А потом он выхватил из ножен меч убитого и бросился на второго наездника. Конь шарахнулся, всадник свалился наземь, и Галанд убил его ударом в горло. Еще четверо развернули коней и помчались к нему. Галанд вышел навстречу вороному жеребцу, убившему его дочь, и обеими руками рубанул его по шее. Потом сшиб другого солдата с коня, вскочил в седло и ускакал на север.

Он отыскал в Вагрии своего брата, который работал там каменщиком.

…Голос Парсаля вторгся в его мысли, вернув к настоящему.

– Что ты говоришь?

– Говорю, что никогда еще не подчинялся надиру.

– Я тебя понимаю. Кровь стынет, как подумаешь. Но ведь он хочет того же, что и мы.

– Того ли? – прошептал Парсаль.

– Что ты хочешь сказать?

– Все они, генералы, одним миром мазаны. Война для них что игра – плевать они хотели на остальное.

– Я люблю их не больше, чем ты. Но наши-то из «Дракона», а это посильней благородной крови. Я не могу этого объяснить. Нас разделяет бездна, но они умрут за меня, и я за них.

– Надеюсь, что ты прав.

– В жизни мало вещей, в которых я уверен, – и это одна из них.

Его слова не убедили Парсаля, но он промолчал, глядя на двух воинов, шагающих впереди.

– А что будет, когда мы убьем Цеску? – спросил он вдруг.

– А ты как думаешь?

– Сам не знаю. Я хотел сказать – что мы будем делать тогда?

Галанд пожал плечами.

– Спроси меня об этом, когда он ляжет мертвым у моих ног.

– Сдается мне, что ничего мы этим не изменим.

– Может, и так, но я хоть получу, что мне причитается.

– А ты не думал о том, что и сам можешь умереть?

– Нет. А ты думал?