Текст книги "Царь Каменных Врат"

2

Тенака спал, и его преследовали привычные сны.

Степь расстилалась перед ним до самого края земли застывшим зеленым океаном. Он натянул сыромятные поводья, и низкорослый конек, осадив, повернул на юг, стуча копытами по твердой глине.

Сухой ветер хлестнул в лицо, и он рассмеялся.

Здесь, только здесь он был самим собой.

Полунадир, полудренай, весь – ничто, плод войны, воплощенный символ нелегкого мира. В племенах его принимали с холодной учтивостью – ведь в его жилах текла кровь самого Ульрика. Но дружеских чувств к нему не питали. Дренаи дважды давали отпор кочевникам. Сначала, в старину, легендарный Бронзовый Князь отстоял перед ордами Ульрика Дрос-Дельнох. Двадцать лет назад «Дракон» наголову разбил войско Джонгира.

И теперь Тенака служил живым напоминанием об этом поражении.

Он скакал по степи один и совершенствовался в воинских искусствах. Меч, лук, копье, секира – в этом во всем он превзошел своих сверстников. Когда они отрывались от учения, чтобы поиграть, он продолжал занятия. Он прислушивался к словам мудрых, видевших войны и битвы по-своему, и его острый ум впитывал их уроки.

Когда-нибудь его примут как своего – надо только набраться терпения.

Но однажды он вернулся в родной стан и увидел свою мать рядом с Джонгиром. Она плакала.

И он понял. Он соскочил с седла и склонился перед ханом, даже не взглянув на мать, – таков был обычай.

– Тебе пришла пора вернуться домой, – сказал Джонгир.

Тенака не ответил, только кивнул.

– В «Драконе» тебе приготовлено место – это твое право, ты сын князя. – Хану, казалось, было не по себе, и он избегал пристального взгляда Тенаки. – Ну, ответь же что-нибудь, – отрывисто бросил он.

– Как ты пожелаешь, повелитель, так и будет.

– И ты не просишь, чтобы я позволил тебе остаться?

– Если ты так хочешь.

– Я ничего от тебя не хочу.

– Когда мне ехать?

– Завтра. Тебя будут сопровождать двадцать всадников, как подобает моему внуку.

– Ты оказываешь мне честь, повелитель.

Хан кивнул, покосился на Шиллат и пошел прочь. Шиллат подняла полог шатра, и Тенака вошел в свой дом. Она последовала за ним, и там он обнял ее и сжал ей руки.

– О, Тани, – прошептала она сквозь слезы. – Чего ему еще от тебя надо?

– Может быть, Дрос-Дельнох станет мне настоящим домом, – ответил он. Но надежды в его голосе не было – Тенака был не дурак.

Проснувшись, он услышал, как бушует за окном метель. Он потянулся и взглянул на огонь – остались только тлеющие угли. Девушка спала на стуле, дыхание ее было ровным. Тенака подложил дров и осторожно раздул пламя. Потом посмотрел на старика – тот лежал мертвенно-бледный. Пожав плечами, Тенака вышел из комнаты. В коридоре стоял ледяной холод, и половицы потрескивали под сапогами. Он прошел на кухню, к колодцу, и стал качать насос, радуясь случаю размять мышцы. Скоро вода, вознаградив его усилия, полилась в деревянное ведро. Тенака скинул куртку, серую шерстяную рубаху и обмылся до пояса, наслаждаясь почти мучительным прикосновением ледяной воды к разогретому после сна телу.

Сняв остальную одежду, он отправился в гимнастический зал. Он крутнулся, подпрыгнул и легко опустился на пол, рубанув воздух сперва правой рукой, потом левой. Покатился по полу, выгнул спину и вскочил на ноги.

Рения наблюдала за ним с порога, укрывшись в темном коридоре. Это зрелище зачаровало ее. Он двигался, как танцор, однако было в нем и нечто варварское – какое-то первобытное начало, смертоносное и в то же время прекрасное. Его руки и ноги мелькали, круша и убивая незримых противников, а лицо оставалось безмятежным, свободным от всех страстей.

Рения содрогнулась. Ей хотелось назад, в тепло и уют комнаты, но она не смогла пошевельнуться. Его золотистая кожа казалась теплой и мягкой, но под ней вздувались и напрягались мускулы, твердые, как сталь-серебрянка. Рения закрыла глаза и попятилась. Лучше бы она этого на видела.

Тенака смыл с себя пот и быстро оделся, одолеваемый голодом. Вернувшись в комнату, он почувствовал какую-то перемену. Рения, избегая его взгляда, сидела подле старика и гладила его седые волосы.

– Буря утихает, – сказал Тенака.

– Да.

– Что случилось?

– Ничего… только Олен как-то нехорошо дышит. Как ты думаешь, ему не хуже?

Тенака взял хрупкое запястье старика и нащупал пульс – сердце билось слабо и неровно.

– Когда он ел в последний раз?

– Два дня назад.

Тенака достал из котомки вяленое мясо и мешочек с овсом.

– Жаль, сахару нет – придется обойтись так. Пойди принеси воды и какой-нибудь горшок.

Рения молча вышла. Тенака улыбнулся. Вот, значит, в чем дело – она видела, как он упражняется, и это почему-то смутило ее. Он покачал головой.

Девушка вернулась с полным воды чугунком.

– Отлей половину, – велел он.

Она выплеснула воду в коридор, а Тенака нарезал кинжалом мясо и осторожно поставил горшок на огонь.

– Почему ты не заговорила со мной? – спросил он не оборачиваясь.

– О чем ты?

– Там, в гимнастическом зале.

– Меня не было там.

– Откуда ты тогда знаешь, где взять горшок и воду? Ночью ты не вставала.

– Да кто ты такой, чтобы меня допрашивать? – взвилась она.

– Чужак. – Он повернулся. – Тебе незачем лгать или притворяться. Маски нужны только с друзьями.

Она села у очага, протянув к огню свои стройные ноги.

– Как грустно, – тихо проговорила она. – Ведь только с друзьями можно чувствовать себя спокойно.

– С чужими легче: они входят в твою жизнь лишь на мгновение. Их нельзя разочаровать – ты им ничем не обязан, и они ничего не ждут от тебя. А друзья ждут – вот почему их так легко ранить.

– Странные, видно, у тебя друзья.

Тенака помешал похлебку кинжалом. Ему вдруг стало как-то неуютно – почему-то он утратил власть над разговором.

– Откуда вы? – спросил он.

– Я думала, тебе это все равно.

– Почему ты не заговорила со мной? – сощурился он.

Она отвернулась.

– Не хотела тебе мешать.

Это была неправда, и оба они это знали, но атмосфера разрядилась, и молчание уже не разъединяло их. Снаружи старела и умирала буря – вой сменился жалобными стонами.

Похлебка загустела. Тенака добавил овса и посолил.

– Пахнет вкусно, – сказала Рения, склонившись над огнем. – Что это за мясо?

– Большей частью мул.

Тенака пошел на кухню за деревянными мисками. Когда он вернулся, Рения уже разбудила старика и помогла ему сесть.

– Как самочувствие? – поинтересовался Тенака.

– Ты воин? – спросил вместо ответа Олен. В его глазах был страх.

– Да. Но ты можешь меня не бояться.

– Надир?

– Наемник. Я тебе похлебку сварил.

– Я не голоден.

– Все равно поешь.

От приказного тона старик весь сжался. Он отвел глаза и вместо ответа кивнул. Рения стала кормить его, а Тенака сел у огня. Только еду зря переводить – этот старик не жилец. Но, сам не зная почему, Тенака не жалел о попусту потраченной провизии.

– Дедушка хочет поговорить с тобой. – Рения собрала миски, горшок и вышла.

Тенака подсел к умирающему. Серые глаза Олена горели лихорадочным огнем.

– Я не силен. Никогда не был сильным. И всегда подводил тех, кто мне доверялся. Кроме Рении. Ее я не подвел. Ты мне веришь?

– Да. – «И почему это слабых людей всегда тянет исповедоваться?»

– Ты защитишь ее?

– Нет.

Олен схватил Тенаку за руку.

– Я заплачу тебе. Только проводи ее в Сузу. До города всего пять-шесть дней пути.

– Вы для меня – никто. Я вам ничем не обязан. А заплатить мне у тебя денег не хватит.

– Рения говорит, ты из «Дракона». Где твоя честь?

– Упокоилась в песках пустыни, растворилась в туманах времени. Я не хочу говорить с тобой, старик. Тебе нечего мне сказать.

– Пожалуйста, выслушай меня, – взмолился Олен. – Когда я был помоложе, я состоял в Совете. Я поддерживал Цеску, боролся за его победу. Я верил в него. Потому и на мне лежит ответственность за тот кошмар, в который он вверг страну. Когда-то я был служителем Истока и жил в гармонии. Теперь – умираю и чувствую, что ничего не знаю о жизни. Но я не могу умереть, оставив Рению на растерзание полулюдам. Не могу. Разве ты не понимаешь? Вся моя жизнь была напрасной – пусть хоть будет не напрасной смерть.

Тенака высвободил руку и встал.

– Теперь выслушай ты меня. Я пришел убить Цеску. Я не надеюсь после этого остаться в живых, и нет у меня ни времени, ни охоты брать на себя твои обязанности. Если хочешь, чтобы девушка благополучно добралась до Сузы, встань. Заставь себя встать.

Старик внезапно улыбнулся. Страх и тревога сошли с его лица.

– Ты хочешь убить Цеску? – прошептал он. – Я могу подсказать тебе лучший способ.

– Лучший? Какой?

– Ты можешь низложить его. Положить конец его царствованию.

– Я положу этому конец, убив его.

– Да – но тогда власть захватит какой-нибудь его военачальник. Я открою тебе тайну, которая разрушит его империю и освободит дренаев.

– Если это очередная история о волшебных мечах и чарах, не утруждай себя. Все это я уже слышал.

– Нет, не то. Но обещай, что проводишь Рению до Сузы.

– Я подумаю.

Огонь снова начал угасать, и Тенака, положив в очаг последние дрова, отправился поискать девушку. Она сидела в холодной кухне.

– Я не нуждаюсь в твоей помощи, – сказала она, не глядя на него.

– А я тебе еще ничего не предлагал.

– Пусть берут меня – мне все равно.

– Ты слишком молода, чтобы тебе было все равно. – Он стал перед ней на колени и приподнял ее за подбородок. – Я позабочусь о том, чтобы ты дошла до Сузы.

– Ты уверен, что он сумеет заплатить тебе сколько нужно?

– Судя по его словам, да.

– Ты не слишком нравишься мне, Тенака-хан.

– В этом ты не одинока.

Тенака вернулся к старику, взглянул на него, рассмеялся и распахнул окно, впустив холод.

Перед ним в белом оцепенении простирался лес.

Позади лежал мертвец.

Услышав его смех, Рения вошла в комнату. Рука Олена свесилась с постели, костлявые пальцы указывали в пол. Глаза его закрылись, и лицо было спокойным и умиротворенным.

Рения дотронулась до его щеки.

– Вот и конец твоему бегству, Олен. Конец страху. Да примет тебя твой Исток! – Рения покрыла его лицо одеялом. – Ты свободен от своего обещания, – обернулась она к Тенаке.

– Еще нет. – Он закрыл окно. – Олен сказал мне, что знает, как свергнуть Цеску. Известно ли тебе, в чем тут дело?

– Нет.

Она взяла свой плащ и внезапно почувствовала острую пустоту в сердце. Плащ выпал у нее из рук, и она уставилась на догорающий огонь, качая головой. Все стало каким-то нереальным. Зачем жить?

Незачем.

О чем беспокоиться?

Не о чем.

Она опустилась у огня на колени: пустота сменилась острой болью. Вся жизнь Олена – простая повесть о доброте, нежности и заботе. Он не был жестоким и злым, не был скуп. И вот он умер в заброшенной казарме – гонимый врагами, преданный друзьями, позабытый богом.

Тенака молча смотрел на нее, и в его лиловых глазах не было никакого проблеска чувств. Он привык к смерти. Уложив свой полотняный мешок, он помог ей подняться, застегнул на ней плащ и легонько подтолкнул к выходу.

– Подожди здесь. – Тенака вернулся к старику и снял с него одеяло. Глаза Олена открылись, он слепо смотрел в потолок. – Спи спокойно, – шепнул Тенака. – Я позабочусь о ней. – Он закрыл старику глаза и сложил одеяло.

Снаружи было свежо. Ветер улегся, и солнце неярко светило на ясном небе. Тенака медленно втянул в себя воздух.

– Ну, вот и все, – прошептала Рения, и он оглянулся.

Четверо воинов вышли из-за деревьев и шагали к ним с мечами наголо.

– Уходи, – сказала она.

– Помолчи-ка.

Он опустил котомку на снег и сбросил плащ, открыв висящие у пояса меч и охотничий нож. Пройдя десять шагов, он остановился и стал ждать, внимательно разглядывая каждого из четверых.

На них были красные с бронзой дельнохские латы.

– Что вам нужно? – спросил Тенака, когда они подошли поближе.

Они не ответили – опытные бойцы! – и быстро рассредоточились, приготовясь к любым неожиданным действиям с его стороны.

– Отвечайте, не то император обезглавит вас! – сказал Тенака.

Они остановились, но воин, шедший слева, выступил вперед, холодно и злобно глядя на него голубыми глазами.

– С каких это пор северный дикарь высказывается от имени императора? – процедил он.

Тенака улыбнулся. Ему удалось задержать их и сбить с ноги.

– Сейчас объясню. – Он подошел к голубоглазому. – Дело вот в чем… – Тенака вскинул руку и вытянутыми пальцами ударил воина по носу. Хрящ врезался в мозг, и противник упал, даже не вскрикнув. Тенака подскочил и сапогом ударил второго солдата по горлу. В прыжке он выхватил нож, встав на ноги, отразил удар третьего и тем же движением перерезал ему глотку.

Четвертый, размахивая мечом, бросился к Рении. Она стояла неподвижно, глядя на него с полнейшим безразличием.

Тенака метнул нож – рукоять ударилась о шлем солдата. Потеряв равновесие, воин свалился в снег и выронил меч. Одним прыжком Тенака вскочил ему на спину и пригнул к земле. Шлем свалился с головы противника, и тогда Тенака сгреб его за волосы, откинул голову назад, ухватил за подбородок и крутанул влево. Шея хрустнула, словно сухая ветка.

Тенака подобрал свой нож, вытер и сунул в ножны. Он оглядел поляну – все было спокойно.

– Мы надиры, – прошептал он, прикрыв глаза.

– Ну что, пойдем? – позвала Рения.

Он, недоумевая, взял ее за руку и заглянул ей в глаза.

– Что с тобой такое? Ты что, хочешь умереть?

– Нет, – рассеянно ответила она.

– Почему ты тогда стояла как вкопанная?

– Сама не знаю. Пойдем?

Слезы наполнили ее темные как ночь глаза и покатились по щекам, но бледное лицо осталось неподвижным. Тенака вытер ей слезы.

– Пожалуйста, не трогай меня, – прошептала она.

– Послушай, что я скажу. Старик хотел, чтобы ты жила. Он за тебя тревожился.

– Мне все равно.

– Ему было не все равно!

– А тебе? – Вопрос, точно нежданный удар, застал его врасплох.

Тенака задумался.

– Мне тоже. – Ложь далась ему легко – и только произнеся ее, Тенака понял, что это не ложь.

Она пристально посмотрела ему в глаза и кивнула.

– Я пойду с тобой. Но знай: я приношу несчастье всем, кто меня любит. Смерть идет за мной по пятам, ибо мне неведом вкус жизни.

– Смерть идет по пятам за каждым – и каждого настигает. Рано или поздно.

Они повернули к югу и остановились у каменного дракона. Его бока, омытые ночным дождем, сверкали, как алмазные. Тенака ахнул – вода застыла на выбитых клыках и сотворила дракону новые зубы из блестящего льда, вернув ему былое величие.

Тенака кивнул, словно услышав что-то, предназначенное только ему.

– Как он красив, – восхищенно прошептала Рения.

– Более того, – тихо ответил Тенака, – он живой.

– Живой?

– Здесь. – Тенака прижал руку к груди. – Он приветствует мое возвращение.

Весь долгий день они шли на юг. Тенака помалкивал, отыскивая под снегом тропы и высматривая караулы. Кто знает – быть может, те четверо только часть розыскной партии и девушку ищут еще и другие отряды.

Как ни странно, его это не тревожило. Он прокладывал путь, лишь изредка оглядываясь на Рению. Порой он останавливался, всматриваясь вдаль или быстро оглядывая открытое поле, и каждый раз она останавливалась рядом с ним.

Рения тоже молчала, не сводя глаз с высокого воина и отмечая про себя уверенность его движений и предусмотрительность, с которой он выбирал дорогу. Две сцены вновь и вновь прокручивались перед ее мысленным взором: танец обнаженного воина в заброшенном гимнастическом зале и танец смерти с солдатами на снегу. Сцены накладывались одна на другую, переплетались, сливались. Совершенно одинаковые танцы. Плавные, почти неуловимые движения, легкие повороты и прыжки. Солдаты по сравнению с Тенакой казались нескладными, неуклюжими, словно лентрийские куклы, которых водят за бечевку.

И вот теперь они мертвы. Были ли у них семьи? Возможно. Любили ли они своих детей? Возможно. Как уверенно они вышли на ту поляну – а через несколько мгновений расстались с жизнью.

Почему?

Потому, что надумали потанцевать с Тенакой-ханом.

Она содрогнулась.

День угасал, и от деревьев ложились длинные тени.

Тенака выбрал место для ночлега за большим камнем, куда не задувал ветер. Камень стоял в лощине, окруженной корявыми дубами, и костер был хорошо огражден. Рения набрала хворосту. Ей казалось, что все это происходит не с ней.

Хорошо бы весь мир был такой: чистый, покрытый льдом, живущий золотыми грезами о весне. Зло увядает под очистительным льдом.

И Цеска со своими дьявольскими легионами исчез, как детские ночные кошмары, и радость вернулась бы к дренаям, как дар утренней зари.

Тенака достал из котомки котелок, набил его снегом и поставил на огонь. В талую воду он щедрой рукой насыпал овса и добавил соли. Рения молча смотрела на него, задержавшись взглядом на его раскосых лиловых глазах. Сидя с ним у огня, она снова обрела мир и покой.

– Зачем ты пришел сюда? – спросила она.

– Убить Цеску, – ответил он, помешивая овсянку деревянной ложкой.

– Зачем? – повторила она.

Он молчал, но Рения знала: он непременно ответит, и ждала, наслаждаясь теплом и его близостью.

– Мне некуда больше идти. Мои друзья погибли. Моя жена… ничего у меня нет. В сущности, у меня никогда ничего не было.

– Но у тебя были друзья… была жена.

– Да. Это не так просто объяснить. В Вентрии, неподалеку от места, где я жил, был один мудрец. Я часто беседовал с ним о жизни, о любви, о дружбе. Он дразнил меня и злил. Говорил об алмазах в глине. – Тенака покачал головой и умолк.

– Что за алмазы в глине?

– Не важно. Расскажи мне лучше про Олена.

– Я не знаю, что он хотел тебе открыть.

– С этим я уже смирился. Просто расскажи мне, что это был за человек. – Двумя палочками Тенака снял котелок с огня и поставил стыть. Рения подбросила дров в костер.

– Он был мирным человеком, служителем Истока. Но еще он был знатоком тайной науки и все свое время посвящал поискам реликвий, оставшихся от Древних. Он снискал себе имя трудами в этой области. Олен рассказывал мне, что сначала поддерживал Цеску, помог ему прийти к власти, поверив его словам о светлом будущем. А потом начался весь этот ужас. И полулюды…

– Цеска всегда ценил колдовство.

– Ты знал его?

– Да. Продолжай.

– Олен одним из первых взялся исследовать Гравенский лес. Он нашел там потайной люк, а внизу были машины. Он сказал мне, что его исследования подтвердили: эти машины служили Древним для излечения болезней. Приспешники Цески использовали их по-своему и создали полулюдов. Сначала полулюды встречались только на аренах, где терзали друг друга на потеху толпе, но вскоре они стали попадаться на улицах Дренана как личная армия Цески – в доспехах и со знаками отличия. Олен, виня во всем себя, отправился в Дельнох – будто бы для того, чтобы осмотреть Палату Света под замком. Там он подкупил часового и пытался бежать из страны через земли сатулов. Но за нами снарядили погоню и оттеснили нас к югу.

– А ты как вместе с ним оказалась?

– Об этом ты не спрашивал – ты просил рассказать об Олене.

– Ну а теперь спрашиваю.

– Можно я поем овсянки?

Тенака кивнул, пощупал котелок и подал ей. Она молча поела и передала остаток Тенаке. Опорожнив котелок, он прислонился к холодному камню.

– Ты скрываешь какую-то тайну – и я не стану допытываться какую. Свет был бы печален, не будь в нем тайн.

– Он и без того печален – в нем царят смерть и ужас. Почему зло настолько сильнее любви?

– Кто тебе сказал, что сильнее?

– Пожил бы ты в Дренае. Здесь таких, как Олен, преследуют, словно злодеев; крестьян убивают за то, что они не могут вырастить немыслимо высоких урожаев; чернь в цирках улюлюкает, глядя, как звери терзают женщин и детей. Здесь правит зло.

– Это пройдет, – мягко сказал Тенака. – А теперь пора спать. – Он протянул ей руку, но она отпрянула с внезапным страхом в темных глазах. – Я не сделаю тебе ничего дурного, но костер придется погасить. Мы поделимся теплом – и только. Доверься мне.

– Я и одна не замерзну.

– Хорошо. – Он развязал одеяло и отдал ей, а сам, завернувшись в плащ, привалился к камню и закрыл глаза.

Рения улеглась на холодной земле, положив голову на руку.

Костер погас, и ночной холод стал проникать в ее тело. Вся дрожа, она проснулась, села и принялась растирать застывшие ноги.

Тенака открыл глаза и опять протянул ей руку.

– Иди сюда.

Он запахнул ее в свой плащ, прижал к груди и укрыл их обоих сверху одеялом. Она притулилась к нему, все еще дрожа.

– Рас-с-кажи об-б алмазах в глине.

Тенака улыбнулся.

– Того мудреца звали Киас. Он говорил, что слишком многие люди проходят по жизни, не умея насладиться тем, что имеют. Он рассказал мне о человеке, которому друг подарил глиняный горшок и сказал: «Загляни в него, когда будет время». Человек убрал простой глиняный горшок с глаз долой и стал жить, как жил, все стараясь разбогатеть. Как-то, состарившись, он заглянул в горшок – там лежал большущий алмаз.

– Не понимаю.

– Киас утверждал, что жизнь подобна глиняному горшку. Пока мы не заглянем в нее поглубже и не поймем ее, нам не удастся насладиться ею.

– Иногда понимание лишает радости, – прошептала она.

Он не ответил, глядя на далекие звезды. Рения заснула, и капюшон бурнуса съехал с ее стриженой головы. Тенака хотел его поправить и замер, коснувшись ее волос. Они вовсе не были острижены – они просто не могли отрасти длиннее. Это были даже и не волосы, а темный мех, мягкий, как у норки. Тенака осторожно натянул на нее капюшон и закрыл глаза.

Эта девушка полулюдица – получеловек, полузверь.

Неудивительно, что ей не хочется жить.

Есть ли в глине алмазы для таких, как она? Этого Тенака не знал.