Текст книги "Потерянный среди домов"

Глава 3

Спать в одной постели с кем-нибудь не так уж здорово. Я хочу сказать, что очень хочется, чтобы другому было хорошо, понимаете, поэтому стараешься не дышать на него и не лежать на спине, чтобы не захрапеть, как кое-кто на пляже. Невозможно по-настоящему расслабиться – так, как лежа в собственной постели; кроме того, я снял рубашку, она висела на спинке кровати – я всегда потею, когда сплю в одежде, а на спине у меня была небольшая аллергия, слишком много шоколада, и, естественно, я стеснялся перевернуться. На случай, если она увидит. Так что идеальным положением для меня было лежать, обнимая ее рукой, она – лицом к стене, что было замечательно, но мне хотелось перевернуться, не говоря уже о том, что мне полдюжины раз хотелось в ванную, так что это был не лучший в мире сон в моей жизни. Один раз я все-таки перевернулся и почувствовал эту штуку у себя между бедер. Я потянулся и вытащил его; он был как раздувшееся животное, похоже, скунс, он лежал с нею в постели, словно она была маленькой девочкой. Я посмотрел на него секунду и почти рассмеялся, но у меня мелькнула задняя мысль. Так что я засунул его обратно под простыни, и мы трое снова отправились в плавание по морю сна: я, Скарлет и маленький скунс.

Где-то в районе восьми – я помню, потому что я посмотрел на часы в коридоре по дороге из нужника, – я лег на пол рядом с кроватью. Скарлет, судя по дыханию, спала, и мне не хотелось ее будить. Я был готов к тому, что все сейчас начнется. Я закрыл глаза, и, парень, все случилось очень быстро. Bay. Словно бы меня закоротило.

Следующее, что я понял, это как что-то двинулось по комнате. Я открыл гляделки; через меня переступала Скарлет, простыня обернута вокруг тела, словно она итальянская кинозвезда или что-то в этом роде.

Я проснулся бог знает сколько времени спустя. Еще немного полежал на полу, оглядывая комнату, чувствуя себя весьма довольным собой, должен вам сказать. Я хочу сказать, как будто я это сделал. Я на самом деле, черт побери, сделал это. Только представьте, что подумала бы моя аудитория на шоссе: я проделал весь путь досюда и провел ночь с девушкой.

Я влез в джинсы и рубашку и вышел в гостиную. Солнце светило, я застегнул рубашку доверху, учитывая свою цыплячью грудь. Иногда в душе я представлял, как люди смотрят на меня, потому что я такой тощий. Иногда я говорил им, что недавно болел. Был болен, вот какое слово я использовал. Звучит более трагически.

– Иисусе Христе, – сказал я, – тут действительно очень светло. Эй, я едва могу смотреть.

Скарлет сидела в большом кресле, свесив ноги на сторону; на ней была белая футболка и синие шорты. И очки в широкой коричневой оправе.

Она стащила их.

– Пора, – сказала она.

Я старался не подходить к ней слишком близко, учитывая, что не почистил зубы.

– Отличный вид, – сказал я, становясь у окна. – Не чувствуешь, что тебе чего-то не хватает. Ничего не исчезнет отсюда без твоего разрешения.

– Боже, ты говоришь.

– Слишком много?

– Чего?

– Разговоров.

– Нет, мне это нравится.

– Могу ли я попросить взаймы зубную щетку?

– Возьми мою, она с синей ручкой.

– Я вымою ее с мылом, когда почищу зубы.

– Все порядке, – сказала она. – Я выживу.

Я пошел в ванную. Нашел щетку в пластиковом стаканчике вместе с несколькими другими. Провел большим пальцем по щетине. Почувствовал, как слегка брызнула вода, и не стал ее стряхивать. Назовите меня извращенцем, может быть, мне просто понравилась мысль сунуть ее щетку себе в рот, когда она еще мокрая после нее.

Я вышел из ванной с щеткой во рту, рот полный пены, надраивая зубы как ненормальный. Начал что-то говорить.

– Не могу понять ни слова, – сказала она.

– Что?

– Не могу разобрать, что ты говоришь.

Я вытащил щетку изо рта. Голос звучал, словно у глухих ребят в метро, которые машут руками и издают смешные звуки.

– Я говорю, что у меня в голове часы. Это очень странная штука. День или ночь, я точно знаю, который теперь час. И не приблизительно, а точно по будильнику.

– Ну и который теперь час?

– Я не могу этого делать, когда стесняюсь. Я должен подумать об этом. Я скажу тебе позже. Когда не буду пытаться.

Она сделала мне тост и намазала его маслом. Я никогда не ел вместе с девушками. Слишком много возможностей показаться непривлекательным. Скарлет, я заметил, ела с открытым ртом – слегка, не бросается в глаза, – но, думаю, ее родители подпрыгнули бы на месте, увидев это. Я не мог даже сказать «вот еще» без того, чтобы моя мама не устроила шум. Это может показаться ничтожным, но я в какой-то мере расслабился, увидев, что Скарлет делает что-то неправильно.

– Начинай, – сказала она, указывая на тост.

– Я могу также предсказывать будущее, – сказал я.

– Какое, например?

– Ну, например, иногда я знаю, что телефон зазвонит. Так что я беру трубку. Я даже знаю, кто это. Я унаследовал это от своей матери, она медиум. Один раз я позвонил ей из Ванкувера. Она подняла трубку и сказала: «Привет, Саймон», – или что-то вроде этого. Она не видела меня три недели.

– Значит, ты знаешь, что случится с тобой и со мной?

– Нет. Но я знал, когда ты позвонила.

– Лжец.

– Знал.

– Даже я не знала.

– А я знал. И не был удивлен. Разве ты не слышала, что я совершенно не удивился?

– Твой голос звучал довольно возбужденно.

– Ну, я всегда такой. Но это не то же самое, что удивление.

– Итак, когда ты будешь знать, что случится с тобой и со мной, ты мне скажешь?

– Точно.

– Даже если плохое?

– В особенности если плохое.

Я подумал, что, пока я на коне, пришло время заткнуться и перестать болтать. Так я и сделал. И съел свой тост.

– Обычно я не ем с утра, – сказал я, что было бессовестной ложью, я ем как волк, в любое время. Даже больше, чем мой брат, что делает мою худобу чем-то вроде тайны.

Скарлет зажгла сигарету. По тому, как она ее держала, было заметно, что она уже курила сегодня утром. Дым поплыл ко мне через комнату. Мне понравился его запах. Это другая лига, думал я. Люди курят у себя в доме, как будто это – ерунда.

– Твои родители разрешают тебе дома курить?

– Зависит от…

– От чего?

– От того, в каком они настроении.

– Моя мама просит меня закуривать ей сигареты, когда она за рулем.

– Хочешь одну?

– Конечно.

Она смотрела, как я зажигаю сигарету. И вроде как хихикнула, отвернувшись к окну.

– Что? – спросил я.

– У тебя такой вид, как будто ты не куришь. Судя по тому, как ты ее держишь.

– И как это выглядит?

– Несколько по-женски.

– В самом деле?

Немного позже я позвонил брату.

– Эй, Харпер, – сказал я, – это я.

– Где ты?

– Я у Скарлет.

– Черт бы тебя побрал, парень, тебе придется вернуться. Старушка звонила сегодня утром. Она хотела, черт бы ее побрал, поговорить с тобой.

– Что ты ей сказал?

– Сказал, что ты в доке. Но она возвращается домой завтра. Так что тебе лучше вернуться.

– Я приеду.

– Когда?

– Сегодня вечером.

– Точно?

– Точно.

Наступила пауза, и я услышал, как он откусывает яблоко.

– Так вы, ребята, не спали всю ночь?

– Я немного поспал.

– Ее родителей все еще нет дома?

– Точно.

– Она там?

– Точно.

– То есть прямо рядом с тобой?

– Точно.

Одно мгновение он взвешивал мои слова, потом сменил тему:

– Отлично. Но не пудри мне мозги.

– Расслабься, – сказал я.

Я почувствовал себя намного лучше, почувствовал настоящее облегчение, когда положил трубку. Не люблю, когда людей затрахивает мое поведение, даже если я в порядке. Это меня изводит. Все равно. Мы отправились в центр. На улицах было довольно оживленно. Теплый ветер, люди гуляют. Суббота – всегда великий день в городе. Поезд метро проревел под землей, я посмотрел вниз, и у меня возникло одно из тех смешных чувств, что я буду помнить эту минуту до конца своих дней. Сверхъестественным образом такие моменты запечатлеваются в памяти, словно фотография, ни секундой раньше, вот именно это мгновение, и не всегда потому, что что-то особенное происходит. Иногда вообще ничего не происходит – просто поезд проревел вдали, и Скарлет стоит рядом, ее волосы чуть-чуть не касаются воротника рубашки.

Мы прошли по Элингтон-авеню, мимо магазинчика велосипедов, где старик купил мне мой первый классный велик. Я болтал, я хочу сказать, я просто не способен был к черту заткнуться. По другую сторону улицы, чуть-чуть в сторону, был «Эппл-Парадиз». Я обычно ходил туда с моим соседом Кении Уитерсом вечером по субботам, и мы брали большой липкий десерт, один из этих яблочных монстров с кленовым сиропом и взбитыми сливками, какие любят вонючие мальчишки. Забавно думать, что мы были счастливы, всего-то получая причудливое яблоко, а потом возвращаясь домой, чтобы посмотреть хоккей. Трудно представить, чтобы такое могло делать кого-нибудь счастливым. Никаких девушек, ничего. Только яблоко.

Я указал Скарлет парочку таких исторических мест, словно это были знаменитые поля сражений или что-то в этом роде. Даже гигантский камень в маленьком парке, где Дафни Ганн бросила меня. Я рассказал ей, как она пригласила меня прогуляться однажды вечером после обеда – вместо того чтобы пригласить к себе домой, а это всегда плохой знак, – усадила на этот большой камень и дала мне старую добрую отставку. Я шел домой, словно зомби, было похоже, что я присутствовал при собственной смерти, вдоль по улице, к двери, вверх по лестнице, в мою спальню, рухнул на кровать, глаза в потолок, ожидая, что что-то случится. Что все придет к концу, так мне казалось. Как один из этих выстрелов в сердце оленя, когда он еще продолжает бежать, еще не знает, что уже мертв. Черт. Не то местечко, куда мне приятно возвращаться. Но забавно, что, если бы я только знал, что со временем все встанет на свое место, понимаете, что я буду здесь с красивой девушкой и все окажется позади, так далеко позади, что будет даже забавно об этом вспоминать, даже о самой скверной части, если бы я только знал все это, я не был бы так расстроен. Парни, это точно бы подкосило сознание Дафни: она дала мне отпор, а я бы внезапно распрямился, словно кусок свежего тоста, сказав при этом: я понимаю, ты права, и пошел бы домой, руки в карманах, даже насвистывая какую-нибудь мелодию. Парни, это бы ее удивило. Но я не знал тогда. Я просто пошел домой, обхватив руками голову, словно баскетбольный мяч, и следующие три месяца съеживался всякий раз, как кто-нибудь произносил ее имя. Да, я точно справился с этим. В следующий раз, думал я про себя, я буду знать лучше, я просто буду помнить сегодняшний день, что не все приходит к концу и что мне не придется снова проходить через все это дерьмо.

– Ты думаешь, я красивая? – неожиданно спросила Скарлет.

– Что? Ты шутишь?

– Нет, не шучу.

– Да, конечно, ты красивая. Ты заставляешь парней нервничать. Я хочу сказать, что я не осмеливался даже думатъ о том, что ты придешь на мою вечеринку.

– А что бы я, по-твоему, сделала?

– Послала меня куда подальше. И нисколько бы меня этим не удивила. Некоторые девушки, когда они действительно хорошенькие, те еще штучки. Они заставляют чувствовать, будто ты ниже их. Эдакий робкий парень.

– Да?

– Забудь, я этого не говорил.

– А сейчас я меньше тебя пугаю?

Я увидел, что здесь мы можем слишком близко подойти к беде.

– Ну, это вовсе не то, что я заполучил тебя. Это то, что ты имеешь в виду.

– Нет, я знаю, что ты мне сразу понравился. Ты напомнил мне саму себя.

– Я напомнил тебе саму себя? Господи Иисусе, не верю своим ушам.

– Наверное, я была бы как ты, будь я мальчишкой.

– Ничего себе, я так не думаю, Скарлет. Я думаю, что ты была бы как один из тех парней в школе, ну ты знаешь, в самой классной одежде, застегнутых на все пуговицы и в континентальных брюках. Собираются целой компанией перед молитвой каждое утро.

– Нет, я совсем не такая. Ты не слишком хорошо меня знаешь.

Она остановились перед магазинчиком мороженого и бросила взгляд в витрину.

– Хочешь мороженого? – спросил я.

– Моя мама считает, что у меня слишком тупой нос.

– Твоя мама сказала тебе такое? С ее стороны это жутко несправедливо. Предполагается, что родители должны говорить детям хорошие вещи.

– А что твоя мама говорит тебе?

– Моя мама говорит мне, что у меня чувственный рот.

– Да?

– И что я буду превосходно целоваться.

– В самом деле, – сказала Скарлет и стала глядеть по сторонам, так что я не расслышал, что она еще прибавила.

– Что? – спросил я, но она не ответила, и я понял, что не нужно настаивать. Однако меня прямо-таки распирало от удовольствия. Забавная вещь это выражение «потерять самообладание». Предполагается, что это когда вас достали. Противоположное тому, что происходило со мной. Я был счастлив до умопомрачения.

– А ты тоже?

– Я что?

– Думаешь, что мой нос слишком тупой?

– Нет.

– Посмотри на него.

– По-моему, ты выглядишь как кинозвезда. Не знаю, что бы я сделал, если бы был таким же красивым, как ты. Не думаю, чтобы я мог это выдержать. Я бы бегал к зеркалу каждые пятнадцать минут. Я хочу сказать, я бы делал это в любом подходящем случае, я бы боялся, что что-то изменилось за прошедшее время.

– А если бы я увидела тебя на улице, то подумала бы: вот человек, который отлично выглядит.

– Да?

– Моя подружка сказала, что, когда ты вырастешь, ты будешь просто красавчик.

– Кто такая?

– Не важно.

– Но она действительно сказала такое?

– Конечно. Не бери в голову.

– Не буду. – Я подождал минутку. – Ты уверена, что она имела в виду меня?

– Конечно уверена. Она назвала тебя по имени.

Правду говорят: человек ничего к черту не замечает, пока не сделает что-то сам; к примеру, заводишь щенка и неожиданно видишь всех собак в мире; то же самое с парочками, неожиданно они оказались повсюду. Как будто по всей планете, даже в Китае, все занимались этим. Как будто это была главная игра в городе. Что наводит на размышления, вот так. Говорю вам, это словно проснуться в совершенно новой стране.

– Давай что-нибудь стащим, – сказала Скарлет.

– Забудь об этом.

– Почему нет? – спросила она слегка раздраженно.

– Потому что я не хочу, чтобы меня поймали. Потому что я не хочу, чтобы меня привезли домой на заднем сиденье полицейской машины в наручниках.

– Ты помнишь это кино, когда они шли и крали что-нибудь? – сказала она.

– Я не видел этого фильма.

– Ну, ты должен был. Это по-настоящему хорошее кино.

– Что они крали?

– Не имеет значения. Просто это то, что они делали вместе, потому что любили друг друга.

– Может быть, у меня для этого кишка тонка, – предположил я, сглатывая слюну. – Боюсь, что меня поймают. Разве ты не боишься, что тебя поймают?

– Меня уже ловили раньше, – сказала она. – Отец думает, что это такая веселая шутка.

– Мой отец избил бы меня.

– Я своего ножом проткну, как слизняка, если он когда-либо поднимет на меня руку.

Кажется, я дважды взглянул на нее, когда она это сказала. Даже хотел сказать, чтобы малость остыла, у нас в ближайшем соседстве нет никого, кто заслуживает смерти за то, чтобы бить с ней баклуши, во всяком случае сегодня, но подумал, что это раззадорит ее еще больше. Что бы там ни было, но это изменило атмосферу, вот так, с ходу, и по некоторым причинам мое сердце забилось быстрее, словно я попал в беду.

Мы прошли мимо зоомагазина. Там в окне стоял маленький аквариум с золотой рыбкой.

– За что твоего отца упекли в психушку? – спросила она.

– За то, что он козел. У них там специальное крыло для таких. Моя семья – члены-учредители.

Забавно, но когда я сказал это, то почувствовал, как меня пронзил, словно копье, стыд или что-то вроде того, потому что я, как в этих мультиках, прямо здесь, на углу, ощутил, что мой старик слышит, как я разговариваю о нем в таком тоне. Это по-настоящему заставило меня вздрогнуть. Я хочу сказать, точно, он был козел (по высшему разряду), но он был больше, чем просто козел. Но вы бы об этом не догадались, слушая меня. Иногда я думаю, что могу сказать что угодно о ком угодно просто ради смеха. Это довольно отвратительно.

– Ты должен приехать в наш летний коттедж, – сказала она.

– Я не знал, что у вас есть коттедж.

– Отец его снимает. В бухте Джорджиан. Он приезжает туда со своими приятелями из шоу-бизнеса, и они там отрываются недельку.

– В таком случае, что делаешь ты?

– Ничего. Шатаюсь по скалам. Смотрю на воду. Хожу на пристань. Расчесываю комариные укусы. У нас даже нет телевизора.

– Может быть, тебе пора начать пить?

– Я уже это делаю. Пью и мастурбирую.

– Господи Иисусе, Скарлет.

– Ну, в самом деле, – объяснила она, смеясь, – там больше совершенно нечего делать.

– И совсем нет знакомых?

– Кто это у нас меняет тему? И чье это лицо покраснело, мистер Барабанщик? Что такое? Проглотили язык? Должно быть, в первый раз. Сам-то ты как про – водишь время в своем коттедже? Ловишь рыбу, катаешься на водных лыжах и месишь коттеджное дерьмо?

– Ну, я не провожу время таким образом.

– Совсем нет?

– Нет.

– Никогда?

– Никогда.

– Врешь, врешь, штаны в огне.

Мы прошлись еще немного.

– Иногда я делаю это перед зеркалом, – сказала она.

– Господи Иисусе, Скарлет, – сказал я, – ты остынешь?

Видно было, что она по-настоящему довольна, что задела меня за живое.

Просто чтобы перевести мысли в другое русло, я вошел в один из магазинчиков, где продавали одежду со скидкой. Там было приятно и прохладно, пожилые леди покупали дамское белье и брюки для своих умственно отсталых сыновей. Мы просто бродили от прилавка к прилавку, брали товар и клали обратно, пока охранник не подошел к нам так близко, что мы удрали в другой конец магазина и выбрались обратно на солнышко. К этому времени я довольно сильно проголодался, поэтому мы отправились в ресторан Фрэна на Сент-Клер. Должно быть, со Скарлет было действительно легко, потому что я не возражал против того, чтобы есть у нее перед носом. Даже большой, набитый чизбургер, из которого сыр капает в обе стороны, а она сидит с другой стороны кабинки, ноги задраны вверх и уперты в стену, и курит сигарету.

– Через пять недель я возвращаюсь в школу, – сказала она. – Черт.

Подошла официантка и попросила ее опустить ноги.

– Простите, – сказала она и, когда официантка отошла, подняла их точно на то же место.

– Согласен, что у меня хорошие ноги?

– Точно.

– Я в этом не так уж уверена. Боюсь, слишком тощие внизу. – Она затянулась сигаретой. – Как получилось, что ты больше не с Дафни Ганн?

– Мы порвали.

– Она тебе все еще нравится?

– Нет.

– Все в порядке, если да, ты знаешь. Я не владею тобой. Каждому есть что прятать.

– Ну, это точно не Дафни Ганн. Она чистая хренова уродина. Как будто я слезами изойду оттого, что Дафни Ганн бросила меня.

– Значит, это она бросила тебя?

– Это просто выражение.

– Готова спорить, что ты бы с радостью ее вернул.

– Никогда об этом не думал.

– Нет, думал. Очень плохо, что мы не можем наткнуться на нее прямо сейчас и заставить по-настоящему ревновать. Это было бы весело, правда?

Я ничего не сказал.

– Признай это, – сказала она. – Было бы весело.

– Ну хорошо, было бы весело.

– В следующий раз, когда она будет на вечеринке, скажи мне. Я устрою вокруг тебя ритуальные пляски прямо у нее перед носом. – Она затянулась сигаретой. – Я люблю сводить счеты с людьми. Этого у меня не отнимешь. Я очень спокойная, ты знаешь. Как будто жду долгие годы. Но потом, как раз когда они думают, что в безопасности, я внезапно атакую. Вот так.

– Звучит не слишком приятно.

– Просто я более честная, чем большинство людей. – Она посмотрела, как официантка проходит мимо стола. – У меня плохой характер, – сказала она. – Ты бы не захотел со мной связываться.

Иногда люди любят рассказывать о себе то, что предположительно плохо, но по тому, как они об этом говорят, видно, что они думают, что это мило. Готов поспорить: кто-то однажды сказал ей, что у нее плохой характер, и ей понравилось, как это звучит.

Я доел бургер. Неожиданно он встал комом у меня в желудке. Даже глаза остекленели.

– О боже, я обожрался, – сказал я.

– Разве я только что не вытрясла из тебя дерьмо?

– Нет.

– Ты расстроился.

– Как это?

– Глазеешь на всякие вещи. Со мной тоже так, когда я расстроюсь. Бывает, едет человек в метро, какой-нибудь мужичок или что-то вроде, и он думает, будто я строю ему глазки. Такие тупые иногда бывают парни.

– Я должен выйти отсюда, – сказал я. – Иначе упаду в кетчуп.

Как раз в эту минуту за окном прошла парочка ребят из школы. В другой раз я послал бы их к чертям, они были чужаками, ездили на автобусе и жили в таких районах Торонто, которые звучат непонятно для меня. Я всегда испытывал к ним некоторую жалость – представляете, быть так далеко от центра событий и все такое. Но сегодня я им помахал. Один из них, приятный парень с курчавыми волосами, Чаммер Фарина (где он взял такое имечко? – неудивительно, что он живет на Марсе), обернулся и увидел Скарлет. Он сказал что-то своему другу, у которого было такое же странное имя, и оба они обернулись и посмотрели на нее, что мне ужасно польстило. Я представил, как они говорят об этом. Вы знаете, со мной всегда так. Я уверен, что люди только и делают, что ходят вокруг целый день и думают обо мне. Я хочу сказать, что тот факт, что им нет до меня дела, ничуть меня не обескураживает. Абсолютно.

Мы вернулись домой к Скарлет около шести. Я выдохся. Я не слишком много спал и теперь после того, как поел (теперь я ел и не мог остановиться), прикорнул на кушетке. Проснулся, чувствуя себя так, как чувствовали бы себя вы, если бы уснули при свете дня и проснулись в темноте: несколько сумасшедшим. Кроме того, у меня был ужасный вкус во рту. Так что я пошел в ванную, снова использовал зубную щетку Скарлет и ополоснул лицо холодной водой. Когда я вышел, она сидела у окна, глядя на город. Это была совершенно очаровательная ночь, все вокруг сверкало и напоминало огромный аквариум. Мы посидели немного, глазея.

– Думаешь, ты прославишься? – спросил я.

– Не знаю. Может быть, – сказала она.

– Станешь знаменитой моделью?

– Нет, у меня ноги слишком короткие.

– А я стану знаменитым, – сказал я.

– Откуда ты знаешь?

– Мне кажется, что я смотрю на вещи, как на них смотрит знаменитый человек.

– Не слишком скромно.

– Я же не хожу и не рассказываю об этом всем встречным – поперечным.

– Ты просто ходишь, думая об этом. Это еще хуже, – сказала она.

– Уверен, чувствовать себя знаменитым – обязательное условие для того, чтобы стать знаменитым.

Мы посмотрели вдаль еще немного, не глядя друг на друга, а в комнате тем временем становилось все темнее и темнее.

– Ты способен совершить что-то особенное, – сказала она через некоторое время. – Как те, кто умеет петь или что-то в этом роде.

– Знаю.

– Но в чем твои способности?

– Пока не знаю. Но они есть. В противном случае чувствовать так было бы слишком жестокой шуткой.

– Мой отец любит знаменитых людей, – сказала она. – Думаю, он и сам хотел бы быть знаменитым.

– Каждый хочет быть знаменитым.

– Нет. Далеко не каждый об этом задумывается.

– Я думаю, тебе следует стать знаменитой, чтобы знать, что в этом нет ничего особенного. Иначе это жульничество. Как будто ты находишь для себя оправдание, чтобы даже не пытаться.

– Может быть.

Я посмотрел на нее. Она была очень хорошенькой в этой темной комнате, ее голова лежала на руке.

– Я не собираюсь становиться знаменитой, – сказала она.

– Ты не можешь этого знать.

– Нет. Я знаю. Я ни в чем не хороша. Но вероятно, закончу свои дни с кем-нибудь знаменитым. Может быть, поэтому я встретила тебя.

Да, это был день, говорю я вам.