Текст книги "Ничто никогда не случалось. Жизнь и учение Пападжи (Пунджи). Книга 2"

Зарубежные поездки, 1971–1974 гг.

Пападжи прилетел в аэропорт Франкфурта 28 сентября 1971 г., и его преданные приветствовали его традиционным индийским способом.

Многие люди, которых я знал в Индии, подходили ко мне в зале прибытия и простирались передо мной в полный рост на полу. Некоторые из них также вешали гирлянды из цветов мне на шею. Это привлекало всеобщее внимание, потому что люди на Западе никогда не приветствуют друг друга подобным образом. Некоторые репортеры, которые постоянно находились в аэропорту, чтобы брать интервью у прилетающих знаменитостей, бросались к нам и начинали фотографировать. Они не знали, кто мы такие, но мы устраивали для них интересное представление.

Одна девушка, которая пришла встречать меня, засмеялась и сказала: «Они никогда не видели ничего подобного. Мы все скоро увидим наши фото в газетах».

Падать ниц перед учителем – это хорошая традиция. Самому учителю все равно, простираетесь вы перед ним или нет, но такой обычай дает ученику возможность усмирить свое эго и в какой-то степени избавиться от гордыни. Когда вы смиренно падаете ниц перед учителем, он забирает часть ваших недостатков, ваших изъянов и взамен дает вам любовь и свободу. Даже несмотря на то что это очень выгодный обмен для ученика, многим западным последователям все же тяжело склониться перед учителем. У индийцев нет такой проблемы. Если они видят своего учителя, идущего по дороге, они с радостью падают в грязь, чтобы лечь, распростершись у его ног. По моим наблюдениям, иностранцам не так легко склонить голову.

Я впервые заметил это, когда жил в Раманашраме. Некоторые иностранцы признавались мне в личных беседах, что им очень трудно падать ниц перед Махарши, потому что подобные действия не входят в их традицию. По моему мнению, это была просто их гордыня. Они находились в присутствии величайшего святого нашего века, но их эго отказывалось признавать этот факт. Индийские махараджи, которые правили целыми царствами, приходили и падали к его ногам, но иностранцы, приветствуя его, только кивали головами или делали жест намаскар стоя.

Когда Индия стала республикой, доктор Радхакришнан занял должность вице-президента. Через несколько лет он стал президентом. Он был одним из самых выдающихся людей в стране, но когда он посетил Махарши в 1940-х гг., он упал к его ногам и распростерся в полный рост. Таким образом, все наши правители, кроме британских, показывали свое уважение к великим просветленным.

Поскольку Пападжи упомянул о визите доктора Радхакришнана к Махарши, я вкратце расскажу один малоизвестный случай, который произошел в то время, пока он был там.

За день до его приезда в Раманашрам приехал один французский ученый-гуманитарий и попросил Махарши объяснить ему, что такое майя. Махарши проигнорировал его вопрос. Примерно через час он спросил снова и опять не получил ответа. Когда Махарши отправился на вечернюю прогулку на гору, ученый пошел за ним и еще раз попросил объяснить ему, что такое майя. Махарши снова не показал виду, что услышал вопрос.

Когда на следующий день приехал доктор Радхакришнан, все последователи вышли к воротам, чтобы поприветствовать его. Его привели в зал, где сидел Махарши, и, как Пападжи уже рассказал, доктор Радхакришнан распростерся во весь рост на полу. Через несколько минут менеджер повел его показывать ашрам. Все пошли с ним, и в зале остались только Махарши и француз.

Когда они остались одни, Махарши посмотрел на ученого и сказал: «Вчера вы спросили меня три раза, что такое майя. Люди приходят сюда за освобождением, но через некоторое время появляется кто-то или что-то более интересное, и они бегут за этим. Это и есть майя».

Из франкфуртского аэропорта Пападжи увезли в Кельн и поселили в доме, который Йоахим Греберт специально подготовил для него. Вскоре после этого Пападжи начал давать там ежедневные сатсанги.

Когда я впервые попал туда, Йоахим показал мне его большой зал. Он выставил всю старую мебель и выбросил много других вещей на дорожку снаружи дома. Внутри многое переделали. Старые обои поменяли на новые, более подходящего цвета. Убрали все картины, которые висели на стенах, и все книги, которые находились на столе и на полках. Даже столы и сами полки выбросили. Йоахим не хотел, чтобы там оставалось что-либо из прошлого. Вместо старой мебели на полу расположили подушки, чтобы посетители могли сидеть вокруг меня, скрестив ноги. Это помещение было небольшим. Там могло находиться около тридцати человек. В первый вечер, когда я давал там сатсанг, пришло столько людей, что все они не могли разместиться там. Многие вынуждены были уйти, разочарованные, потому что они просто не могли войти туда. Греберт хотел купить мне большее помещение на берегу Рейна, но я отказался. Я никогда не хотел приобретать недвижимость или ашрамы.

На эти сатсанги приезжали люди со всей Германии. В первые две недели я встречал посетителей из Мюнхена, Дюссельдорфа, Франкфурта и Берлина, так же как и жителей Кельна. В будни большинство посетителей сатсангов были местные, из Кельна, зато на выходных были люди со всей Германии. Йоахим переводил все, что я говорил, на немецкий, так как многие посетители не знали английского. Впрочем, я вскоре обнаружил, что он, должно быть, добавлял комментарии от себя, потому что его переводы всегда были намного длиннее, чем мои первоначальные слова.

Я сказал ему: «Я говорю по-английски двадцать секунд, но когда ты переводишь это на немецкий, оно занимает две минуты. Почему ты говоришь так много?»

«Эти немцы никогда раньше не были знакомы с таким учением, как ваше, – ответил он. – Все, что вы говорите, очень ясно, очень просто и правильно, но если я буду просто переводить буквально, я не думаю, что большинство людей поймет, о чем вы говорите. Поэтому я добавляю немецких специй, чтобы приправить ваши речи. Эти специи делают их более съедобными для немцев».

Это было не то, что я хотел. Первоначальные слова гуру обладают очень большой силой. Если разбавлять их лишними комментариями и объяснениями, они теряют свою силу. Я объяснил ему это.

«Тебе не нужно идти на кухню и готовить дополнительные приправы к моим речам. Просто говори то, что говорю я, ничего не добавляя. Если ты переводишь хорошо и точно, истинный смысл того, что я говорю, будет понятен».

Йоахим не мог сделать это. Он сказал: «Но кто поймет вас здесь? Если вы скажете „вы уже свободны“ и я переведу это дословно, кто-нибудь спросит: „А что значит „свободны“? О чем он говорит?“ Поэтому я и объясняю по ходу речи».

Я не согласился с ним, но не мог заставить его изменить свою привычку. В подлинных словах учителя есть сила, которая достигает сердец слушателей, готовых принять его учение. Объяснения других людей не дают того же эффекта.

Йоахим был славным юношей, но иногда он совершал очень странные поступки. Я уже рассказывал, как он однажды попытался выпить раствор стирального порошка, когда мы вместе с ним были в Индии. Через несколько дней после моего прибытия в Кельн я наблюдал еще одно проявление его странного поведения. Я отдыхал в своей комнате, ожидая, когда меня позовут к ланчу, и вдруг услышал несколько громких выстрелов. Моей первой мыслью было: «Наверное, на улице взорвалась машина», но затем понял, что выстрелы раздавались не снаружи, а внутри дома. Я высунулся в окно, чтобы проверить, не идут ли звуки выстрелов с прилегающей дороги, а затем пошел в гостиную, чтобы выяснить, что случилось. Там разыгрывалась очень странная сцена. Йоахим, его мать и его отец стояли на обеденном столе. Йоахим держал в руках винтовку.

Он крикнул мне: «Загляните под стол, вдруг крыса все еще там. Мне кажется, я пристрелил ее, но она может прятаться под столом».

Он стрелял с близкого расстояния в маленькую крысу, которая носилась по гостиной. В Индии в каждом доме живут крысы или мыши, но на Западе их появление в доме вызывает страшное смятение и панику. Я заглянул под стол и увидел на полу мертвую крысу. Думая, что они не слезут со стола, пока крыса будет лежать под ним, я взял ее за хвост, отнес к окну и выкинул на улицу. Это простое действие вызвало еще больший испуг.

«Вам нельзя было ее трогать! – воскликнул Йоахим. – Неизвестно, какие болезни она переносит. Теперь нам придется отвести вас к врачу, чтобы он сделал вам прививки».

Я запротестовал: «Она же не укусила меня. Она была мертвая. Как я могу заболеть от нее? Если на моих руках остались микробы, я могу пойти в ванную и смыть их. Зачем мне идти к врачу?»

Йоахим Греберт, Мира и Пападжи в Кельне, 1971 г.

Они не стали меня слушать. Йоахим позвонил врачу и записал меня на прием. Я пошел только чтобы порадовать их, думая, что там мне поставят что-то вроде прививки от столбняка в вену. Вместо этого доктор настаивал на том, чтобы ввести мне что-то в ягодицу.

Я сказал ему: «Крыса не кусала меня туда. Не могли бы вы найти какое-нибудь другое место, чтобы воткнуть вашу иглу?»

Этот человек тоже не стал меня слушать. В конце концов я получил все свои уколы, а также выслушал убедительную лекцию о том, что нельзя прикасаться к животным, которые могут быть переносчиками смертельных инфекций. В разных странах все делают по-разному. Это было мое первое знакомство с немецкими представлениями о чистоте и здоровье.

Пападжи сталкивался со странными привычками многих иностранцев еще в те годы, когда он жил в Ришикеше, однако даже при этом первые несколько недель в Германии принесли много сюрпризов.

Один из моих посетителей рассказал мне, что он учитель медитации в Дюссельдорфе, близлежащем городе. Он пригласил меня поехать с ним и встретиться с членами его группы. Я поехал с ним и обнаружил, что он берет плату 100 марок за каждое 45-минутное занятие, которое он проводил. Он был честен со мной, признавшись, что этот центр был просто его бизнесом.

«Посмотрите на тех, кто сюда приходит, – сказал он мне, показывая на людей, которые сидели на полу с закрытыми глазами. – Никто из них не умеет медитировать, никто даже не знает, как пытаться. Некоторые приводят с собой своих девушек и держатся за руки все сорок пять минут. Некоторые из них даже не могут просидеть это время без сигареты. Они выходят покурить в середине занятия».

Даже при таких ценах каждую неделю к нему приходило от тридцати до сорока человек. Когда я спросил его, как ему удалось сделать так, что столько человек платят ему столько денег каждую неделю, он открыл мне секрет своего успеха.

«Я всего лишь бизнесмен, – сказал он. – Я сам не умею медитировать и не знаю, как учить этому других. Этот центр для меня просто бизнес. Когда люди приходят сюда, я даю каждому чайную ложечку „святой воды“ и прошу их посидеть тихо в моем присутствии несколько минут. Я заранее кладу в воду успокоительное средство, а также вещество, от которого они будут чувствовать счастье и покой в течение получаса. Они выпивают эту микстуру как прасад, а затем думают, что после этого у них чудесная медитация. Каждую неделю они возвращаются, чтобы еще „помедитировать“, и каждую неделю я собираю по 100 марок с каждого. Это очень хороший способ зарабатывать деньги».

Для меня было не удивительно, что он собирает такую большую группу каждую неделю. Вскоре я обнаружил, что люди очень интересуются восточными медитациями. Меня не знали в Германии, но часто на мои сатсанги приходило 50–60 человек, даже несмотря на то что у нас было недостаточно места, чтобы разместить их всех. Большинство немцев работают днем, поэтому время для моих сатсангов было с 7 до 9 вечера. С 9 до 11 вечера ко мне мог подходить каждый, кто хотел побеседовать со мной лично на духовные темы.

Несмотря на то что количество человек было внушительным, не каждый приходил ради духовных целей.

Одна девушка позвонила мне домой в Кельне и спросила: «Можно мне прийти поговорить с вами? Это не имеет никакого отношения к занятиям по медитации, которые вы проводите. Это личное дело, но мне кажется, вы сможете помочь мне».

Я сказал ей: «У меня занятия каждый вечер с 7 до 9. Если вы придете на полчаса раньше, мы сможем поговорить».

Она пришла вовремя и рассказала мне, чего она хочет.

«Каждые выходные на ваши занятия приходит один блондин из Мюнхена со своей девушкой. Она учится в театральном колледже. У меня тоже есть молодой человек. Я живу с ним уже семь лет, но сейчас я его разлюбила. Он из Дюссельдорфа. Я думаю, сейчас пришло время от него избавиться. Я полюбила этого парня из Мюнхена. Я хочу, чтобы вы организовали для меня обмен. Скажите этой девушке из театрального колледжа, что она может забрать моего молодого человека, если она отдаст мне своего. Это будет хороший обмен для нее, потому что этот молодой человек из Дюссельдорфа очень симпатичный. Я уверена, что он ей понравится».

Это было что-то новенькое для меня. У нас в Индии не заключают таких сделок – «отдай мне свою жену, а я отдам тебе свою». Этот парень из Мюнхена и его девушка были хорошими учениками. Они мне очень нравились. Они приходили ко мне вместе каждую неделю и задавали хорошие вопросы. Я могу сказать, что они оба были серьезными духовными искателями. Я не думаю, что они согласились бы на предложение этой девушки, но я не видел ничего плохого в том, чтобы познакомить их друг с другом.

«Я могу познакомить вас, – сказал я ей, – и ты сама предложишь им это. Пусть они сами решат, чего они хотят».

«Нет, – сказала она, – лучше я сама познакомлюсь с этим парнем, потом познакомлю своего молодого человека с этой девушкой. Так будет лучше всего».

У нее было невинное лицо, и меня удивило, что она собирается устроить такой обмен. Позже я выяснил, что она не немка, а англичанка. Родители отправили ее учиться в медицинский колледж в Германии, так как думали, что качество образования в Германии выше.

Я сказал ей: «Вряд ли этот мальчик из Мюнхена примет тебя до тех пор, пока не узнает тебя получше. Почему ты не ходишь на эти занятия? Он любит медитировать. Если он увидит, что ты тоже интересуешься медитацией, может быть, он заинтересуется тобой».

Она начала ходить на мои занятия, но через несколько дней полюбила саму медитацию. Ее лицо стало очень красивым, и она стала сидеть по два-три часа каждый день в комнате, где я давал сатсанги. Я поручал ей помогать новым людям, которые приходили ко мне, и вскоре она забыла о молодом человеке из Мюнхена.

Несмотря на то что я в предыдущие годы встречал много иностранцев в Ришикеше, меня иногда удивляло сексуальное поведение людей, которых я встречал в Германии. Четырнадцати– и пятнадцатилетние девочки открыто занимались сексом со своими мальчиками, и их родители, очевидно, не возражали. Некоторые из них даже разрешали этим девочкам и мальчикам спать вместе дома.

В доме, где я жил, было двое детей-подростков: девочка примерно тринадцати лет и мальчик примерно восемнадцати, но я редко видел их. Они не приходили утром на завтрак и вечером часто не приходили ужинать. Я спросил их родителей, хозяев дома, где я жил, почему их детей так часто нет дома.

«У моей дочери есть молодой человек, и она ночует у него. У нашего сына есть девушка, и он часто уходит ночевать к ней. Они иногда приходят обедать, но редко завтракают и ужинают с нами».

Их мать, очевидно, совсем не волновалась из-за того, что ее тринадцатилетняя дочь проводит ночи в постели своего друга. Я промолчал. Это была не моя семья, и не мое дело вмешиваться. Я просто подумал: «Это Европа. Здесь все по-другому».

Каждый день я узнавал что-то новое о привычках и обычаях немцев. Однажды утром у меня зазвонил телефон, и я поговорил с одним из своих почитателей, который обычно приходил каждый день.

«Я сегодня немного опоздаю, – сказал он. – У меня умер отец».

Я предложил ему прийти на похороны, но он сказал, что в этом нет необходимости.

«Вам необязательно приходить, – сказал он. – Я и сам не планирую идти на кладбище. Владелец похоронного бюро с помощниками позаботятся о похоронах».

«Но разве на кладбище не будет проводиться какая-нибудь служба или церемония? Тебе разве не обязательно на ней присутствовать?»

«В этом нет необходимости, – ответил он. – Я заплатил владельцу похоронного бюро, чтобы он сделал все это. Он и его помощники проведут церемонию без меня».

Я никогда не слышал о таких похоронах, когда члены семьи перепоручают всю работу профессиональным плакальщикам и не дают себе труда прийти самим. Я сменил тему.

«Когда он умер? От чего он умер?»

«Ну вообще-то он еще не умер, – ответил он. – Врач сказал, что он, вероятно, умрет около 7.30 утра, и я все организовал согласно этому прогнозу. Я договорился с похоронным бюро несколько дней назад, потому что знал, что отец скоро умрет. Могила уже вырыта. Все готово».

«А что, если он не умрет? – спросил я. – Что ты будешь делать с могилой и всеми этими плакальщиками, которых ты нанял?»

«Этот врач заслуживает доверия, – ответил он. – Если он говорит, что отец умрет в 7.30, значит, скорее всего, так оно и будет. В любом случае, я надеюсь, что его прогноз подтвердится, потому что эти плакальщики очень дорогие. У них почасовая оплата, и я не хочу, чтобы они стояли там весь день, ничего не делая. Когда закончится служба, у нас будет большая трапеза со всеми родственниками, и только после этого я смогу прийти на сатсанг. Я просто позвонил, чтобы предупредить, что я немного опоздаю».

Он пришел в то время, которое он заранее назвал, и сообщил, что все было сделано согласно плану. Его отец умер в назначенный час, и тело было отправлено в похоронное бюро.

Я надеюсь, что его отец на самом деле был мертв, и они не отдали его в назначенный час только затем, чтобы сэкономить на похоронах. Я говорю это потому, что мне однажды показали историю в немецкой газете о людях, которых похоронили, когда они были еще живы. Дорогу, которая проходила через кладбище, расширили, и некоторые тела пришлось вырыть и перезахоронить в другом месте. Крышки некоторых гробов были приоткрыты, и рабочие обнаружили царапины и следы ударов с внутренней стороны крышек. Также некоторые тела не лежали прямо – колени были согнуты таким образом, что было видно, как несчастные пытались выбраться из своих гробов. Это известный пример немецкой бережливости: похороны организуют, пока жертва еще жива, и церемонии проводят как можно быстрее, чтобы сэкономить на почасовой оплате похоронным бюро. У нас в Индии мы даем людям возможность умереть естественным образом, в свое собственное время, и лично присутствуем на погребальных службах.

Индия – не богатая страна, но мы выказываем больше уважения к членам своей семьи. Однажды, когда я был в Германии, мне рассказали, что перед нашим домом кто-то выбросил на улицу младенца в полиэтиленовом пакете. Он был все еще жив. Мать просто хотела от него избавиться. И это не единичный пример. Несколько людей из других стран говорили мне, что они до сих пор переживают эмоциональную травму от того, что их оставили или бросили родители.

Мира приехала из Бельгии, чтобы помочь Пападжи организовать сатсанги в Кельне. Я спросил ее, судя по историям, которые он рассказывал о первых днях жизни на Западе, не страдал ли Пападжи от культурного шока.

«О нет, – ответила она. – Яне думаю, что он был по-настоящему шокирован. Он в Ришикеше общался с действительно странными людьми, поэтому знал, чего следует ожидать на Западе. Он к тому моменту уже давно пришел к выводу, что на Западе все слегка чокнутые. Он не был настроен осуждать или критиковать их поведение. Он любит, когда его развлекают, и иностранцы, которых он встречал, представляли собой очень забавное для него зрелище».

После нескольких недель в Кельне Пападжи поехал в Бельгию, чтобы встретиться с семьей Миры. По возвращении он решил навестить своих собственных родственников, которые жили в Берлине.

Мой племянник эмигрировал в Германию и открыл магазин, в котором продавалась индийская продукция.

Пападжи и Мира в Бельгии: зима 1971 г. Неподалеку находится дом матери Миры

Он женился на местной девушке и осел здесь. Через некоторое время его мать, моя сестра Сумитра, приехала пожить к нему в Берлин. Поскольку во время моего визита они оба были в Германии, я поехал навестить их.

У нас был чудесный индийский обед, после которого нам подали барфи (хрустящие сладости) домашнего приготовления. Я был удивлен, увидев индийские сладости так далеко от Индии. На обед были приглашены еще несколько индийцев-эмигрантов. Хотя все были индийцами, разговор был о Германии и немецких вещах. Внуки Сумитры были воспитаны как немцы, и эта культурная сформированность оказалась настолько сильной, что, когда их привезли в Индию повидаться с другими родственниками, им там совсем не понравилось.

Когда они впервые попали в Дели, один из них сказал: «Мама, мне не нравится эта страна. Коровы гадят прямо на улицах, везде воняет, так грязно и шумно. Почему мы не можем вернуться в Германию, где так красиво и чисто?»

Они пробыли там около двадцати дней, но им не понравилась эта поездка.

После обеда мы все пошли погулять по городу, потому что я хотел посмотреть, какой он. Я раньше слышал поговорку: «Вечер в Париже, ночь в Берлине». Я хотел посмотреть, почему ночи в Берлине были так знамениты.

Через несколько минут после начала нашей прогулки я заметил, что за дверями некоторых магазинов были выставлены какие-то свертки. Я спросил своего племянника, почему здесь валяется так много ничейных пакетов.

«Наверное, кто-то что-то заказал в течение дня и не забрал. Владелец магазина ставит на таких вещах фамилию заказчика и выставляет их на улицу. Человек, который сделал заказ, может забрать это, когда ему будет удобно».

Это поразило меня – мне показалось, что это очень странный способ вести дела.

«А когда владелец магазина получает деньги за заказ?» – спросил я.

«Покупатель заплатит в следующий раз, когда придет в этот магазин».

Я никогда раньше не сталкивался с таким доверием. Никто не воровал свертки, и очевидно, владельцы магазинов рассчитывали на то, что покупатели придут и оплатят свои счета.

Был поздний вечер, около 10 часов, но многие люди все еще прогуливались вокруг. На одной из улиц мы встретили девушку, которая шла по тротуару и исступленно смеялась. Она мне очень понравилась. Я всегда радуюсь, когда вижу смеющихся людей, особенно если они смеются без всякой причины. Это самый лучший смех. Но я не смог долго наслаждаться ее смехом, потому что через несколько минут к ней подъехал полицейский фургон и оттуда выпрыгнули двое полицейских. Девушка была в экстазе. Она хохотала и иногда спотыкалась на тротуаре, но она никому не мешала. Мы были единственными людьми вблизи нее, и мы, безусловно, не были против ее поведения. По правде говоря, мы получали от него немалое удовольствие.

Один полицейский подошел к ней и спросил: «Кто ты такая?»

Она хихикнула и ответила: «Не знаю».

«Откуда ты?»

Она снова засмеялась и сказала: «Не знаю».

«Куда ты идешь?»

«Не знаю».

Один полицейский открыл ее сумку и вытащил оттуда ее удостоверение личности. Они рассматривали его несколько секунд, затем схватили ее, засунули в фургон и увезли.

А я подумал про себя: «Вот что такое „ночь в Берлине“».

Я не мог понять поведение этих полицейских. Она ни к кому не приставала и никому не мешала своим смехом. Мы были единственными людьми рядом с ней, и мы получали удовольствие от ее смеха.

На следующий день я спросил одного из моих немецких друзей, за что ее арестовали. После того как я описал события предыдущего вечера, он стал очень серьезным и сказал:

«Она вела себя неподобающим образом. В этой стране не разрешается так вести себя».

Пападжи рассказывал эту историю много раз на сатсангах. Обычно он не объяснял, почему эта девушка так исступленно смеялась, но однажды признался, что ее поведение было следствием духовного опыта, который она получила, когда они с Пападжи встретились на дороге.

Я спросил Миру, которая присутствовала при этом, что она видела.

Мы гуляли по улицам и смотрели по сторонам. Был поздний вечер, но многие магазины были все еще открыты. Учитель остановился и показал на красивую девушку, которая стояла на тротуаре. Мне показалось, что она ждала своего заказа в одном из магазинов фаст-фуда, которые располагались вдоль улицы.

Он показал на нее и сказал: «Посмотрите на девушку, которая там стоит. Какое у нее красивое, невинное лицо!»

Что-то в ней озадачило или привлекло его. Он продолжал смотреть на нее очень странным взглядом, словно пытаясь заглянуть ей в душу и узнать больше о ней. Он несколько раз высказался о ее красоте и невинности и один раз заметил, что он поражен ее чистотой.

В конце концов мы отправились дальше, но через несколько шагов мы заметили, что девушка начала смеяться. Сначала она просто улыбалась, но затем начала хихикать, и в конечном итоге предалась безудержному экстатическому смеху, который Пападжи описывает каждый раз, когда рассказывает эту историю. Как он сказал, в конце концов приехал полицейский фургон и увез ее, потому что экстатическое поведение в общественных местах явно осуждается на Западе. Я думаю, что учитель просто смотрел в ее душу, чтобы увидеть ее изнутри, но сила его взгляда случайно вызвала у нее приступ смеха. У нее была чистая, невинная душа, и достаточно было небольшого воздействия, чтобы привести ее в состояние счастья и экстаза.

Пападжи вернулся в Кельн, но не стал оставаться там надолго. Спустя несколько дней он сообщил Йоахиму, что хочет встретиться с какими-нибудь христианскими монахами.

Я сказал ему, что у меня есть сильное желание найти людей, которые могут быть просветленными, и я думал, что христианские монастыри – это хорошее место, чтобы начать поиск. Мне было интересно, дает ли христианство миру просветленных людей. Лучше всего судить о религиях и духовных практиках по их результатам. Хотя я знал, что это маловероятно, все-таки я думал, что в каком-нибудь из этих монастырей живет никому не известный Рамана Махарши или Нисаргадатта Махарадж.

Я попросил Йоахима организовать для меня программу, которая бы включала в себя встречи с христианскими монахами-созерцателями. Я хотел увидеть своими глазами, какой опыт дает им их религия и их духовные практики.

Первая поездка была в Мария Лаах, знаменитый монастырь в Северной Германии. Там Пападжи встретился с несколькими монахами и провел очень хороший сатсанг как минимум с одним из них. Мира поделилась со мной воспоминаниями об этой встрече.

Мы встретились с аббатом, который сначала пригласил нас поприсутствовать на службе. Там были красивые песнопения, которые, очевидно, понравились учителю. Потом мы познакомились с несколькими монахами. У нас был очень хороший сатсанг, потому что один из тех, с кем мы познакомились, получил глубокий опыт в присутствии учителя. Я помню, что он был знающим, очень ученым и очень умным человеком, но во время сатсанга отбросил свой впечатляющий интеллект и позволил учителю проникнуть в его сердце. По его лицу было видно, что он таял от любви. Было очень приятно видеть, что этот человек, который, конечно, был убежденным христианином, получил такой глубокий опыт в присутствии учителя.

После этого Пападжи вернулся в Кельн, откуда послал письмо свами Абхишиктананде в Индию с рассказом о своем времяпровождении.

1 ноября 1971 г.

Кельн

Вчера ко мне в Кельн приехал отец Эномийя-Лассаль, профессор из Токийского Университета. Он проводит в этом монастыре занятия по дзэн-медитации. Один из священников предположил, что ему было бы интересно встретиться со мной. Мы шесть часов говорили о разных вещах, а потом он улетел в Голландию. Он читал твои книги.

То, что ты рассказывал о Европе, могло быть правдой лет десять назад, но сейчас я заметил в людях совершенно другую тенденцию. На земле Христа забыли, кто Он такой. Там с гордостью рассуждают о дзэн, йоге и Кришне, хотя некоторые довольствуются просто курением гашиша. Есть хиппи, которые не курят. Они целыми ночами поют «Харе Рама, Харе Рама, Рама Рама, Харе Харе». Они на самом деле не последователи индуизма, просто им отвратительно тамошнее общество и стиль жизни.

Каждый день ко мне приходят 50–60 человек, с восьми утра до одиннадцати вечера. С 7 до 9 вечера я провожу занятия по медитации, а с девяти до одиннадцати каждый вечер отвечаю на вопросы и веду личные беседы.

Со всеми теми, кто приходил ко мне в течение 25 дней, произошла удивительная перемена. Теперь они настоящие искатели. Также ко мне приезжали некоторые философы из Мюнхена и других отдаленных мест. Иногда мне нравится говорить с ними о Господе Христе и Библии, однако они не решаются и не любят говорить об этом, но, когда они сидят, скрестив ноги и закрыв глаза, они счастливы.

В начале ноября Йоахим взял напрокат машину, чтобы свозить Пападжи в Швейцарию и Италию. По дороге они заехали в монастырь Нидералтайх в Баварии, где у Пападжи состоялась хорошая встреча с одним из монахов. Мира, присутствовавшая на этой встрече, рассказала о ней в письме, которое она написала Б. Д. Дезаю:

Этот христианский монах был чудесным человеком. Мы несколько дней гостили у него в его собственном монастыре в Южной Германии. Он благословлен. Учитель дал ему СВОЮ ЛЮБОВЬ и свое Сердце. Этот монах теперь «пойман» ИМ, как, к счастью, и мы все.

Из монастыря Нидералтайх Пападжи, Йоахим и Мира поехали в Лозанну, в Швейцарию, где Пападжи принял приглашение в семью одного молодого человека, который гостил у него в Ришикеше.

Когда я жил в Ришикеше в конце 1960-х, ко мне пришел молодой парень по имени Тьерри чуть старше двадцати лет. Он страдал от шизофрении, и обычные виды лечения не помогали. В качестве последнего средства его родители послали его ко мне, так как слышали от кого-то, что люди рядом со мной иногда излечиваются от хронических болезней. Тьерри жил со мной около года, и когда вернулся в Швейцарию, он, похоже, был абсолютно нормальным. В знак благодарности его родители пригласили меня пожить в их дом в Лозанне.

Я знал, что Тьерри из богатой семьи, но даже несмотря на это я подивился роскоши, в которой они жили. Мне предоставили фешенебельную квартиру на крыше дома на берегу озера Лак-Леман. Каждый час или около того вся квартира разворачивалась вокруг своей оси на 360°. Когда окна выходили на озеро, я проводил много времени, любуясь им сквозь бинокль, который дали мне родители Тьерри.

Обед в доме Тьерри в Лозанне. Мальчик рядом с Пападжи – младший брат Тьерри

Отец Тьерри заработал свое состояние, выпуская автомобили. У него был большой завод с тысячами рабочих, но он не был счастлив. Он не мог спать по ночам, потому что заботы о бизнесе не давали ему уснуть.

Однажды он подошел ко мне и сказал: «Мой сын рассказал мне все о вас. Он беседует со мной о знании, просветлении и свободе, но меня не интересуют подобные вещи. Я хочу только спать по ночам. Можете ли вы мне помочь? Я принимаю таблетки и поздно вечером всегда выпиваю немного алкоголя, чтобы заснуть, но, кажется, ничего не помогает. Я просто лежу часами без сна и думаю о проблемах, с которыми мне придется завтра столкнуться на заводе».