Текст книги "Братство Камня"
Автор книги: Дэвид Моррелл
Жанр: Триллеры, Боевики
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)
Дэвид Моррелл
БРАТСТВО КАМНЯ
По иным суждениям, жизнь разведчика сродни жизни монаха. Она требует дисциплины, самопожертвования – всего, что было присуще членам средневековых монашеских орденов.
Из доклада Сенатской Комиссии по делам церкви США, 1976 г.
Пролог
«ВОИНСТВО ГОСПОДНЕ»
Отцы-пустынники
Египет. 381 год.
Римская империя, уже затронутая неумолимым распадом, предприняла отчаянную попытку сплотиться вокруг христианства, которое избрала своей единственной официальной религией. Несколько христианских фанатиков, оскорбленных вмешательством политики в их веру, удалились в пустынную область Египта, где поселились в пещерах и продолжали искать мистического соединения со своим Богом. По мере распространения молвы о духовных отшельниках к ним примыкали другие недовольные христиане. Они основали религиозную общину, принципами которой стали смирение плоти, строгие посты и усердные молитвы. К 529 году суровые традиции тех, кого порой называли святыми безумцами, проникли далеко на север и достигли Европы.
Зародилось европейское монашество.
Старые горцы
Персия, 1090 год.
Хассан ибн аль-Саббах, лидер одной из фанатических исламских сект, провозгласил убийство священным долгом мусульман, борющихся против турецких захватчиков и их союзника, египетского калифа. Тайная организация религиозных убийц, основанная аль-Саббахом, распространилась вплоть до Сирии, где каждый его последователь получал титул “старый горец”. В 1096 году европейские крестоносцы, с благословения Римского Папы отправившиеся в поход за гробом Господним, вторглись на Ближний Восток, Святое воинство не могло не привлечь внимания “Горца” и его сторонников, которым многие приписывали обычай курить гашиш, якобы приводивший их в религиозный экстаз и помогавший переносить возможные истязания.
Слово “гашиш” в новых устах приобрело искаженное звучание.
Вернувшись в Европу, крестоносцы привезли особой иное слово – ассассины.
Священный террор
Палестина, 1192 год.
Солнце клонилось к западу, но пески дышали жаром по-прежнему. Редкие порывы сухого ветра колыхали полог вместительной парусиновой палатки, окруженной множеством стражников. Лошади рыцарей, приближавшихся к ней с двух сторон, блестели от пота. Впереди каждого отряда ехали знаменосцы. На одном флаге были изображены три золотых льва на красном поле – герб Англии; на голубом поле второго флага можно было видеть золотую лилию – знак королевского дома Франции. Связанные узами святого долга, обе страны сохраняли глубокие политические разногласия из-за претензий Франции на материковые английские земли, Эта напряженность в их взаимоотношениях сейчас сказывалась на том, что ни один из двух отрядов не желал приближаться к палатке первым и унижать себя ожиданием другого. Вот почему на окрестных барханах расположились дозорные и сигнальщики, согласовывавшие продвижение обеих колонн.
Наконец колонны встретились: в каждой было по четыре знатных рыцаря со слугами и вассалами. Некоторые оглядывались на видневшуюся в отдалении большую гору, где дымились руины крепости с минаретом. Ее осада заняла три месяца, обе армии понесли немалые потери; тем не менее, мусульмане потерпели поражение.
На какое-то время политические распри были забыты. Усталые, но старающиеся держаться с достоинством, они похвалили доблесть своих союзников и поздравили их с победой. Первыми спешились телохранители, за ними оруженосцы. Те же самые рыцари, что еще недавно не желали тратить время на лишние ожидания, теперь с особой учтивостью предлагали друг другу честь первыми войти в палатку. Эта проблема решилась сама собой. Тот, кто оказался ближе к пологу, согласился раньше прочих оставить слуг и войти внутрь.
В палатке было душно. Рыцари сняли с себя оружие и доспехи. После яркого солнца их глаза постепенно привыкали к сумеречному свету. На парусиновых стенах темнели контуры стражников, стоявших снаружи.
Рыцари разоблачались, помогая друг другу. В своем Третьем Крестовом походе они учли опыт первых двух и носили длинные мантии, предохранившие их тела от палящего солнца и не дававшие испаряться влаге. От этих белых мантий солнечные лучи и отражались лучше, чем от красочных нарядов, к которым они привыкли у себя на родине. Единственной уступкой цвету было изображение большого красного креста на груди – и высохшие пятна варварской крови. Все они были бородаты. Но даже бороды не могли скрыть худобы и изможденности их лиц. Сняв шлемы, они выпили вино из приготовленных им кубков. Учитывая цель встречи, сейчас была бы уместней вода. Как-никак им нужно было сохранить ясность мыслей. Однако из-за огромной территории, охваченной Крестовым Походом, снабжение запаздывало, и вино – припасенное для праздника – было единственной жидкостью, имевшейся в их распоряжении.
Первым заговорил высокий, мускулистый англичанин, прославившийся умением владеть боевым топором. Его звали Роджер Суссекс. Для переговоров он избрал язык дипломатии, то есть – французский.
– Полагаю, мы должны покончить с нашим делом прежде, чем приступать ко всему остальному, – показал он на хлеб, оливки и вяленое мясо, лежавшее на столе.
– Не возражаю, – сказал Жак де Визан, предводитель французского отряда. – Ваш король Ричард не присоединится к нам?
– Нам показалось, что, сообщив ему о нашей встрече, мы поступили бы благоразумно. А ваш король Филипп?
– Мы тоже считаем, что некоторые вопросы лучше обсуждать в частном порядке. При необходимости он узнает о нашем решении.
Подтекст разговора ни для кого не был секретом. Дело в том, что, располагая многочисленной охраной, эти знатные рыцари тоже были телохранителями. хотя и более высокого ранга. Их прямая обязанность состояла в защите своего короля. Часть этой задачи выполняла сеть осведомителей, собиравших слухи о заговорах или об иной враждебной деятельности. Однако подобные слухи не часто доходили до Ричарда или Филиппа. Встревожившись, король мог заподозрить, что его охрана работает недостаточно эффективно. Увольнения в таких случаях порой производились посредством отсечения головы.
– Что же, очень хорошо, – сказал Уильям Глоучестер. – Предлагаю начинать.
Ненадолго воцарилось молчание.
Затем Роджер Суссекс достал из своей сумки Библию в кожаном переплете с золотым тиснением.
– Книга пророка Даниила, – открыв ее, объявил он. – Глава, в которой святой Даниил хранит молчание несмотря на угрозы быть отданным на растерзание львам. Думаю, этот отрывок вполне подходит для наших переговоров.
Ритуал начался. Восемь рыцарей образовали круг, и каждый, положив руку на Библию, поклялся хранить тайну.
Они уселись на захваченный в мусульманской крепости цветной ковер. Затем, облокотившись на подушки и держа в руках кубки с вином, стали слушать Пьера де л'Этажа.
– Как ответственный за соблюдение всех условий нашей встречи, – начал он, – я напоминаю вам, что стражники расставлены на значнтельном расстоянии от палатки, поэтому они не услышат ваших слов, если вы не будете говорить слишком громко.
– Мои слуги сказали мне об этом, – подтвердил англичанин Болдуин Кент.
– Мне тоже докладывали, что за моими слугами велось наблюдение, – сказал француз.
Болдуин иронически кивнул.
– Но мои слуги доложили мне и еще кое о чем. Ваш король намеревается увести свою армию и больше не участвовать в планах Ричарда.
– В самом деле?
Болдуин перестал усмехаться и сощурил глаза.
– В самом деле.
– Мы не предполагали, что все крестоносцы должны подчиняться одному Ричарду.
– Однако они будут подчиняться одному ему, если Филипп уведет свою армию во Францию.
– Что ж, верное замечание, – отпив из кубка, сказал Пьер. – А вам не говорили, когда наш король собирается увести армию на родину?
– Через две недели. Филипп задумал воспользоваться отсутствием Ричарда при королевском дворе. В обмен на земли, которыми наша страна владеет во Франции, ваш король обещал помочь брату Ричарда взойти на английский трон.
Француз пожал плечами.
– И как же вы собираетесь распорядиться этими сведениями, если предположить, что они соответствуют действительности? Болдуин не ответил.
– Ценю вашу тактичность, – проговорил Пьер и поставил кубок. – Да, полагаю, отношения наших стран скоро ухудшатся. Однако согласитесь, без соперничества наше ремесло не нашло бы применения.
– А жизнь потеряла бы всякий смысл. Ноне обратиться ли нам к теме нашей встречи? – перебил Жак де Визан. Англичане насторожились.
– Допустим, ваши сведения верны, – сказал Жак. – В этом случае нам было бы так же прискорбно покидать Крестовое воинство, как и оставлять нерешенной одну из наших общих задач. Вот почему в качестве прощального братского жеста мы бы хотели помочь вам найти ответ на нее.
Болдуин внимательно посмотрел на француза.
– Вы, конечно, говорите о…
– О недавнем убийстве вашего соотечественника, Конрада Монферрата.
– Простите, но меня удивляет ваша обеспокоенность смертью англичанина. Даже такой, как смерть Конрада.
– Такой же, как давняя гибель нашего соотечественника, Раймона де Шатиллона.
Уточнения были излишни. Шестью годами раньше, нарушив перемирие между крестоносцами и войсками Саладина, Раймон де Шатиллон напал на караван сестры Саладина. Это оскорбление не было заглажено контрибуцией, начался джихад, священная война мусульман против европейцев. Через год, во время осады Иерусалима, голова Шатиллона была найдена на алтаре Святой Гробницы. Рядом лежал нож с кривым лезвием.
С тех пор были совершены дюжины подобных убийств, достигших своей цели и научивших крестоносцев бояться ночной поры. Не далее как вчера утром Конрада Монферрата обнаружили на алтаре, возведенном в честь взятия мусульманской крепости. Рядом снова лежал кривой нож, который у европейцев уже прочно ассоциировался со “старыми горцами” и их фанатичным культом.
– Убийцы.
Роджер сморщился так, будто собрался выплюнуть вино, только что пригубленное из кубка.
– Трусы. Воры, похищающие жизнь в темноте. Рыцарю подобает умирать при свете дня, в открытом поединке, показав свое искусство врагу, даже если он варвар. Эти негодяи не имеют понятия о чести, достоинстве и воинской доблести. Презренные ничтожества.
– Важно, что они существуют, – заметил Пьер де л'Этаж. – И еще важнее, преуспевают в достижении цели, Должен признаться, иногда я опасаюсь, что следующей на алтаре окажется моя голова.
Остальные закивали – в знак того, что относили подобные страхи и на свой счет.
– Мы не можем ничего поделать с ними. Разве что перед сном будем выставлять больше телохранителей, – сказал Уильям Глоучестер. – Хотя убийцы все равно проникают сквозь нашу охрану. Они как будто становятся невидимыми.
– Не стоит награждать их ореолом таинственности, – мрачно усмехнувшись, произнес Жак. – Они такие же люди, как и мы с вами. И так же превосходно обучены.
– У них варварская тактика. С ними невозможно бороться, – сказал Уильям.
– Вы так думаете?
Все взгляды обратились на Жака.
– А что, у вас есть какое-то предложение? – спросил Роджер.
– Возможно.
– Какое же?
– Гасить огонь с помощью огня.
– Я не желаю обсуждать подобные предложения, – нахмурился Уильям. – Пользоваться их грязными методами? Стать такими же трусливыми негодяями? Подкрадываться к их предводителям, пока они спят? Это немыслимо.
– Потому что до этого никто не додумался?
Уильям резко поднялся на ноги.
– Потому что это против воинских правил.
– Они варвары. Дикие варвары, а не воины, – сказал Жак. – И если им недоступны понятия о чести и доблести, то мы вовсе не обязаны воевать с ними по правилам рыцарей.
Его замечание возымело действие. В палатке воцарилось задумчивое молчание.
Наконец Уильям кивнул.
– Признаюсь, я желал бы отомстить за Конрада.
– И за Раймона, – напомнил один из французов.
– Чтобы убить бешеную собаку, не обязательно ждать, когда она посмотрит вам в лицо, – сжав кулаки, сказал другой француз.
– Пустой разговор, – перебил Болдуин. – Мусульмане узнают любого из нас, кто попробует проникнуть к ним. Даже ночная тьма не скроет белизны нашей кожи.
– Не забывайте и того, – добавил Роджер, – что мы не знаем их языка и обычаев. Мы можем переодеться, но если вступим с ними в разговор или сделаем хоть один неверный жест…
– Яне предлагаю вам проникать к ним, – сказал Жак.
– Но что тогда?
– Мы пошлем к ним их соотечественника.
– Тоже невозможно. Они все ненавидят нас. Кто из них согласится?
– Тот, кто отказался от их варварских обычаев и познал истинного Бога. Мусульманин, который стал христианином, Англичане были потрясены услышанным.
– Вы хотите сказать, что знаете такого человека?
– Он в Италии, в Монте-Кассино, в Бенедиктинском монастыре.
Название места говорило само за себя. Монастырь в Монте-Кассино был основан в 529 году, и его аскетические традиции закладывали еще те первые отшельники, что пришли в Европу из Египта.
– Перед самым нашим походом к Святой земле он гостеприимно принял меня, – сказал Жак. – Ему было разрешено говорить со мной. Его приверженность христианству не может не вызвать восхищения. Ради нашего Господа он сделает все, что от него потребуется.
– Он монах?
– Разумеется.
– Это кощунство, – сказал Уильям. – Требовать от монаха, чтобы он пролил чужую кровь?!
– Ради святого дела! За освобождение Святой земли Господней. Не забывайте, Его святейшество отпустил нам все грехи, которые мы можем совершить во время этого благословенного похода. Я спрашивал священников, прибывших сюда вместе с нами. Они уверены в том, что наш монах не сможет ослушаться папского указа. Более того, он будет делать все возможное, чтобы стать Воином Господним и спасти свою душу. Если правда, что мои соотечественники и я скоро вернемся во Францию, то мне не составит труда снова побывать в Монте-Кассино. И думаю, добиться успеха. Рим и папское благословение будут не за горами.
Некоторое время рыцари, потупившись, смотрели в кубки с вином. Первым поднял глаза Болдуин.
– Но он ничему не обучен, – сказал он. – Зато наслышан о здешних убийцах, – улыбнулся Жак, – и знает методы, которыми они пользуются. Остальное я беру на себя.
– Сколько времени займет его подготовка?
– Для выполнения моих планов? Не больше трех месяцев.
– Мне понадобилось полжизни, чтобы обучиться своему мастерству, – сказал Уильям. – Мы должны смириться с мыслью, что его убьют.
– Убьют при попытке совершить убийство, – поправил Жак, – Неужели вы ничего не поняли? Именно попытка, вот что важно. Если эти варвары поймут, что не только мы, но и их бывшие единоверцы готовы умереть за истинного Бога…
– То будут ложиться спать так же неохотно, как и мы. Болдуин покосился на говорившего.
– Бороться ужасом против ужаса?
– Только одно уточнение, – сказал Жак. – Наша борьба священна.
Часть первая
«ИСКУПЛЕНИЕ»
Обитель мертвых
1Это строение находилось неподалеку от Квентина, на севере Вермонта. Часть его можно было рассмотреть в просветах зарослей хвойного леса, что зеленел в четверти мили от двухполосной асфальтовой дороги, петлявшей справа от горного склона. За ним поднималась другая, более высокая гора. Сейчас она сияла осенним разноцветьем кленовых листьев. Параллельно дороге тянулось проволочное ограждение, которое с обеих сторон поворачивало под прямым углом и, уходя вверх, исчезало в лесной чаще. Не видя всего ограждения, трудно было гадать о его протяженности, но вы бы не ошиблись, если бы предположили, что эта земельная собственность занимала не меньше сотни квадратных акров. Ближайшим зданием – не считая того, что стояло на горе, – была станция обслуживания, которая располагалась прямо за поворотом асфальтовой дороги. От деревообрабатывающей фабрики, находившейся впереди, вас отделяло бы несколько миль.
Покой. Тишина.
Умиротворенность.
Глядя на заросший соснами горный склон, можно было заподозрить, что полускрытое деревьями строение служило убежищем какому-нибудь миллионеру, отдыхавшему здесь от Бог знает какого своего бизнеса.
2Это также могло быть каким-нибудь лыжным курортом, закрытым до первого обильного снегопада. Или…
Но, даже обойдя ограду, все равно невозможно было получить ответа на эти вопросы. На воротах не было почтового ящика, да и сами ворота почти никогда не отпирались. Узкая тропинка с противоположной стороны земельного владения была окаймлена густым кустарником и завалена трухлявыми сосновыми стволами. Ник чему не привели бы и попытки удовлетворить любопытство наведением справок в конторе деревообрабатывающей фабрики. Ее рабочие, как и все истинные жители Новой Англии, были рады поговорить о погоде, но не о своих делах и не о занятиях своих соседей. Впрочем, это не имело значения. Они тоже ничего не знали, даже если кое-что слышали.
С высоты птичьего полета постройка на склоне горы оказалась бы более крупным сооружением, чем можно было предположить, глядя с дороги. Кроме того, при ближайшем рассмотрении оно выглядело бы не совсем уединенным. Дело в том, что на равном удалении от него, в форме квадрата, располагалось несколько других менее заметных домов. Они соединялись двумя пересекающимися белокаменными дорожками. Крыши маленьких домов были скопированы с двух остроконечных скатов над главным зданием. Между дорожками были разбиты цветочные клумбы, росли деревья и кусты. Планировка участка отличалась симметричностью.
Несмотря на внушительные размеры застроенного участка последний явно не изобиловал досужими обывателями. На газоне виднелась крошечная фигурка садовника. Двое маленьких на расстоянии рабочих возились с яблонями в фруктовом саду, разбитом с внешней стороны домов. С противоположной стороны, над ухоженными грядками огорода, курился дымок костра. Судя по размаху сельскохозяйственных работ, это поселение могло насчитывать немало обитателей – и тем удивительней было, что, за исключением упомянутых, других признаков жизни не наблюдалось. Если сюда приезжали гости, то они, как и хозяева строений, сейчас едва ли отказали бы себе в удовольствии подышать свежим осенним воздухом. В такой погожий день ни один человек не смог бы усидеть дома, не имея на то какой-нибудь важной причины.
Но уединенность была только частью тайны, окружавшей это место. Начиная с 1951 года, когда сюда прибыли строители, набранные не в ближайшем городе, что обошлось бы гораздо дешевле, – жители Квентина не переставали гадать о том, что происходило на горе и на ее сосновом склоне. С отъездом строителей местные газеты даже вспомнили о том, как в конце войны в Нью-Мексико разрабатывалась атомная бомба. Тогда, писали газеты, в пустыне был возведен целый город. Местные власти ожидали увеличения бюджетных ассигнований, предсказанных газетчиками, однако их ожидания были напрасными, ибо самое странное обстоятельство заключалось в том, что немало людей вошло в ворота этого секретного города – когда он был уже построен, – но ни один человек еще не вышел оттуда.
3Каждый из двадцати стандартных блоков состоял из двух этажей. Внизу находилась комната для занятий, оборудованная по выбору обитателя. Тут можно было рисовать, лепить, прясть или работать по дереву. Кроме того, к блоку примыкал небольшой, огражденный стеной участок, где хозяин блока мог посвятить досуг выращиванию овощей или цветов.
В данном случае жилец выбрал физические упражнения и занятия словесностью. Такое сочетание помогало ему сосредоточивать мысли. В прошлой жизни он изучал принципы дзэн-буддизма и знал, что гимнастика сама по себе есть нечто иное, как работа духовных сил. Поэтому он по часу в день поднимал гири, прыгал через скакалку и повторял различные каты восточных боевых искусств. Все эти упражнения он выполнял старательно, но не получая особого удовольствия от своего физического совершенствования, поскольку знал, что его тело было всего лишь инструментом души. К тому же результат ежедневных тренировок был не слишком ощутим. Мускулам все равно не хватало протеина, чтобы возмещать израсходованную энергию. Он не ел мяса. По пятницам его рацион ограничивался хлебом и водой. В некоторые дни он вообще обходился без еды. Его немало выручали врожденная непритязательность и привычка к дисциплине.
Его занятия словесностью преследовали иную цель. В первые месяцы пребывания здесь он пытался написать о своей жизни, чтобы высказать затаенную боль и избавиться от нее. Однако желание забыть о ней оказалось более насущным. Тогда он утолил жажду самовыражения тем, что написал свою первую танку, выбор которой был подсказан его буддистскими симпатиями. Используя эту стихотворную форму, он описывал то пение птицы, то дыхание ветра, то краски заката. Однако природа танки требовала лаконичности выражения, что лишало мысль глубины и заставляло все чаще поглядывать на нижнюю, незаполненную часть страницы. Неожиданно для себя он переключился на сонетную форму, промежуточную между шекспировской и петрарковской. Организация внутреннего ритма четырнадцати зарифмованных строчек оказалась довольно занятной проблемой, и он посвятил ей свой досуг. Теперь его интересовало не что, а как написать: прогресс был налицо. Но он все равно знал, что ему не хватало красноречия. Возможно, в соседнем блоке жил человек – такой же, как и он, – который многократно превосходил его в поэзии. Возможно, этот другой обитатель поселения писал сонеты даже лучше, чем Шекспир или Петрарка.
Впрочем, это не имело значения. Все созданное жителями блоков – картины, статуэтки, гобелены или предметы мебели, – все было заведомо лишено какой-либо ценности. Когда люди, сделавшие эти вещи, умирали, их хоронили в безымянной могиле, а то, что после них оставалось – одежда, небогатый скарб, произведения искусства, – сжигали. А затем все было так, будто ничего этого никогда не существовало.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.