Текст книги "Куда подевались все мамы?"

«Хорошо».

Эл подошел ближе к столу, нагнулся и поцеловал Мону. «Тогда – пока!»

3
Трое – уже толпа

Моне Эл понравился; но не сразу. Он был довольно шумным и любил играть роль «покровителя». Боб был совсем не таким. Но ей пришлось принимать Эла таким, как он есть. «Он – то, что он есть», говорила она себе. «Все торговые агенты такие. Может, потому они и торгуют. Ведь то, что они стараются продать в первую очередь, это самих себя».

* * *

Эл во многом был полной противоположностью Бобу. У него были темные волосы, а Боб был блондином. Эл – крепко сложен и мускулист, и в этом Бобу было далеко до него. Сравнение было часто не в пользу Боба. Эл был страстным и был убежден в том, что в сексе оба партнера должны получать удовольствие. Моне это нравилось; это раскрепощало. Боб же так и не смог избавиться от мысли о порочности того, что парни делают с девушками. Эла лишь смущало то, как парни разговаривают между собой о сексе: Ну, что, у тебя уже с ней было?, «И как она – горячая штучка?» «Приемчики знает?» – обычный мужской шовинизм.

Эл обладал безудержным темпераментом, но мог быть и предельно деликатным в интиме. Он относился к ней очень бережно, и ее это нравилось. Действительно нравилось. Роль независимой, делающей карьеру женщины, уже не так привлекала Мону, и она поняла, что Эл ей необходим. Но сегодня с ним будет нелегко. Все, что ей хотелось сегодня, это заползти в ванну и подумать. Что делать? Просто невозможно объяснить Элу, что она чувствует, чтобы он мог понять ее…

* * *

К семи она была готова. Эл повез Мону в Бенни на бульваре Заходящего Солнца. Шикарный ресторан с соответствующей атмосферой и ценами. Когда Мона поняла, как приподнято настроен сегодня Эл, ее сделалось неловко и про себя она взмолилась, чтобы он не стал делать ей предложение. Этот вечер мог бы получиться просто потрясающим, но Мона уже с самого начала знала, что он будет испорчен. Иначе и быть не могло, уж слишком на разные частоты они были настроены – Мона хотела просто спокойно поужинать, а Эл – горел энтузиазмом.

* * *

«Ну, и в итоге я все же поговорил с д-ром Левином. Ты бы видела его оборудование! Некоторое, клянусь, работает еще с 1920-ЗОх годов. Хоть музей медицины открывай. Славный малый! Как ребенок на Рождество – сделал заказ почти на семь тысяч долларов и готов еще тыщи на четыре!»

Мона не слушала. Время от времени она поднимала на Эла глаза и притворялась, что слушает, но ничего не воспринимала. Воодушевленный своей удачей по продаже оборудования, он сначала этого не замечал.

«Знаешь, сначала я думал, что он просто не любит деньги тратить и консерватор, но после такого заказа, я понял, что я к нему несправедлив – как я мог так о нем думать? Во всяком случае, сегодня я богат, так что заказывай что хочешь!»

Мона открыла объемистое меню, стараясь хоть за ним найти укрытие. «Мне только салат, я не голодна», – сказала она. Эл, вторгся в ее укрытие, потянув на себя меню: Ну, давай, куй железо, пока горячо! Когда еще у меня будет такой удачный день… «

«Я правда не хочу», ответила Мона, снова поднимая меню.

«А вино будешь?» спросил Эл.

«Нет».

Официант подошел к столу и посмотрел на них сверху вниз – как в прямом, так и в переносном смысле. Моне показалось, что он уже вычислил, что они не вписываются в круг посетителей этого шикарного ресторана с вышколенным персоналом. «Если видят, что ты богат», подумала она про себя, «всегда дадут больше времени на выбор».

«Вы заказываете?»

«Шеф-салат», ответила Мона, зная, что это именно то, что официант ожидал услышать. Она почти слышала, как он сказал про себя «дешевка!»

«Заправка?»

««Тысяча островов». И воду», ответила Мона, жалея, что не может добавить «разумеется». Еще она с удовольствием спросила бы его, чистая ли у них вода.

«А вам, сэр?» спросил официант, поворачиваясь к Элу.

«Стейк из говяжьего филе, с кровью, печеный картофель и хорошее красное вино». Официант позволил себе легкую усмешку удивления.

«Ну, девушка, никогда бы не подумал, что ты можешь отказаться от стейка! Наверно, погодка на тебя давит», сказал Эл Моне.

* * *

С тех пор, как Эл заехал за ней, она едва ли произнесла несколько слов, но когда она отказалась от мяса, до него наконец-то дошло, что здесь что-то не так. Пока они ждали заказа, Эл старался изо всех сил, чтобы ее развеселить, но ничего не получалось. Ничего с ее стороны, кроме пары вежливых улыбок и притворного интереса. Никогда раньше он ее такой не видел – усталой, бледной – да, но не такой. Он не знал, что делать.

Когда принесли еду, и он заметил, что она не ест, а лишь ковыряет вилкой в салате, уставившись в тарелку, Эл потянулся через стол и приподнял ее за подбородок.

«Эй, Несмеяна! Что с тобой сегодня? Я тебя чем-то обидел?»

«Нет, совсем нет, правда. Я просто устала», солгала Мона.

«Ну, как же, как же! Я тоже не вчера родился, сама знаешь. Вижу, что тебя что-то гложет.

«Просто трудный день, и все», ответила Мона с большим раздражением в голосе, чем это следовало бы.

«Не сердишься ли ты на меня за что-нибудь в выходные? Я-то думал, что все было просто супер».

Мона очнулась, поняв вдруг, что ее угрюмость может вылиться в какую-нибудь неловкую ситуацию.

«О, что ты, нет! Выходные прошли отлично. Это правда с тобой не связано, честное слово!» Мона чувствовала, что ее не хватает слов; как ей объяснить? «И я совсем, нисколечко на тебя не сержусь. Это просто… Я не знаю, как объяснить. Я была просто ошарашена. Весь день как будто в шоке».

«Шок – из-за чего?» – поинтересовался Эл.

«Ну, это был маленький мальчик. Он пришел со своей матерью… «

«Вот дела! Ребенок! Наверное, монстр какой-то!»

Мона поняла, что Элу объяснить будет трудно.

«Нет, дело не в том. Как он выглядит, его черты лица… У него абсолютно те же черты лица, что… Понимаешь, он просто копия Боба! Последовало молчание. Мона уже давно рассказала Эллу все о Бобе, сделанном аборте и последующем душевном срыве. Иногда она говорила о Бобе даже слишком много, и Эл как-то сказал ей об этом. «Сходство просто невероятное», добавила она.

«Ну и что ж здесь такого странного», сказал Эл одобряюще. «Похожих людей очень много. Это генетика».

«Нет, это не то, что ты думаешь, я знаю!»

Эл попытался объяснить еще раз. «Послушай, два года назад в аэропорту Кеннеди я увидел парня. Я подошел к нему и сказал: «Джимми, привет, давно тебя не видел». А он не ответил, просто посмотрел на меня. Я был на все сто уверен, что это Джим Карлсон из штата Айова. Ан нет!»

Мона не показалось, что это одно и то же. «Я просто не могу это переварить и мучаюсь весь день».

Эл перестал есть, потянулся через стол к Моне и взял ею руку в свою. «Послушай, Мона. Не стоит позволять обстоятельствам выбивать себя из колеи. Похожих людей предостаточно. Они похожи, потому что у них родители из одной деревни, черт ее дери, или местности, или как это там называется в Европе – откуда они родом. Я служил в Европе, так там в некоторых местах половина людей выглядит, как будто их отлили в одной форме. Честно сказать, Элу такого не встречалось, но он сказал это в надежде, что Моне станет легче. Но эффекта не быдо.

«Конечно, я все это знаю», сказала Мона. «но для данного конкретного случая – это не ответ».

Эл отметил про себя, что это типичная женская логика, но своего мнения вслух не высказал. «Но почему же?»

«Этого просто не может быть», ответила Мона холодно.

«Что ты хочешь этим сказать, почему не может быть? Может этот ребенок и Боб родственники, дальние какие-нибудь».

Мона постаралась сдержать гнев и не взорваться. «Я уже об этом думала. Может быть и так».

Эл взял вилку и расправился с последним куском стейка. «Я уверен, что этим все и объясняется. И не стоит огорчаться. Ешь салат».

«Я не голодна», ответила Мона, снова уставившись в тарелку с салатом.

Теперь уже Эл почувствовал раздражение и тщетность своих усилий. Он-то вообразил, что преуспел, по крайней мере, частично и вразумил Мону. «И это тебя так гложет?» – спросил он, налегая на стол. «Ты откровенна со мной?

«Да, именно это».

Последовала долгая пауза. Эл подобрал остатки картошки и налил себе вина. Он хотел, чтобы Мона поняла, что он ведет себя логично и последовательно.

«Послушай», Мона, я знаю, что твой Боб был парнем… «

«Я знаю, что ты думаешь», оборвала его Мона даже резче, чем намеревалась. «Ты думаешь, что я все еще сохну по нему после стольких лет. Но это не так. Не так! Клянусь!»

«Но держишь его портрет у себя на столе, не так ли?» мягко напомнил Эл. «Это всего лишь память», сказала Моне, не поднимая глаз.

Эл потянулся через стол, чтобы снова взять ее за руку. Уловив его намерение, Мона тотчас убрала руку на колени.

«Мона, это было пять лет назад. Я знаю, что ты была без ума от этого парня, и что его смерть была трагичной. Но он мертв».

«Если бы ты только мог видеть это сходство, Эл. Это невероятно!»

«Не думаю, что кто-нибудь сможет увидеть то, что видишь ты. У тебя особое зрение, ты видишь все через фокус твоих отношений с любимым навеки Бобом. Трагический случай, твой аборт, все, что происходило пять лет назад, изменило твой взгляд на реалии жизни».

Мона подняла голову и прямо взглянула на Элла. «Это нечестно!»

«Думаешь», продолжил Эл, «я не чувствую, как этот фокус работает? Ты и меня постоянно сравниваешь со своим Бобом».

«Я не говорю о Бобе», ответила Мона, повышая голос. «Я не говорю о том, что было пять лет назад. Я говорю о Билли, мальчике, который был в офисе сегодня!»

Напряженность и повышенные тона их разговора уже начали привлекать внимание других посетителей ресторана. Эл перегнулся через стол и спокойно сказал: «А может, это Боб сделал той матери ребеночка. Не нервничай, может, так и было».

«Для меня сомнений быть не может – ни малейшего шанса», отпарировала Мона.

«Но как, как ты можешь быть так уверена?»

«Я хочу домой».

Эл понял, что зашел слишком далеко и все становится слишком серьезно. «Успокойся, не переживай. Я был груб. Но послушай, Мона. Я очень сильно тебя люблю, и ты любишь меня. Мы подходим друг другу и нужны друг другу».

Мона не ответила. Она снова опустила глаза в тарелку с недоеденным салатом. Эл подождал без пользы некоторое время. Он подозвал проходившего мимо официанта: «Счет, пожалуйста».

Ни Эл ни Мона не проронили ни слова по пути к дому Моны. Казалось, ничего нельзя было сказать, чтобы изменить ситуацию. Вечер провалился. И оба они чувствовали себя бессильными что-либо сделать.

Эл припарковал машину у дома и молча проводил Мону до двери квартиры. Весь день он представлял, как он будет идти сюда, упиваясь эротическими фантазиями, которые разожгли в нем выходные, проведенные с Моной в Санта-Барбаре. И не мог себе представить, что все обернется вот так.

«Зайдешь?» спросила Мона, открывая ключом дверь. Она хотела, чтобы он зашел. Может, это поможет им помириться.

«Хотелось бы, но… «

«Что, но?»

«Послушай, Мона, ты ведь знаешь поговорку: Двое – это компания, а трое – уже толпа».

«И что бы это могло значить?» взорвалась Мона. «Как можно уладить ссору, если он способен подбрасывать такое?» подумала она.

Эл прислонился к стене и постарался показать свое чувство превосходства. «Послушай, я был женат и потом развелся. Моя бывшая жена живет в Пасадене, но она для меня умерла навсегда, не то, что твой парень, с которым вы не были женаты. И для меня и для тебя было бы гораздо легче, если бы ты развелась с ним, чем то, что он погиб в автомобильной аварии.

Мона швырнула ключи в сумочку, снова теряя терпение. «Боже, ты так и не хочешь понять!»

«Нет уж, как раз таки понимаю», продолжал Эл. «Я никогда не верил в привидения, но поверь мне, уже начинаю. Если бы мы могли быть одни там, в квартире – тогда прекрасно, все просто супер! Но так не будет! Эл спустился на одну ступеньку и обернулся. «Вот что я тебе скажу. Ты похоронишь Боба, а потом ты и я, мы посмотрим, что мы можем сделать. Хорошо?» Он повернулся и быстро зашагал к машине.

Мона почувствовала подступающую дурноту. Что за банальный спектакль! Он продумал весь разговор, всю сцену по пути из ресторана, сказала она себе. А сейчас сядет в машину, хлопнет дверью и даст по газам.

Именно так и произошло. Мона стояла в дверях и бормотала про себя. «Да, чудный спектакль… Как раз то, что мне надо… . Черт!»

4
Что теперь?

После ссоры Мона не могла уснуть до трех ночи, а потом забылась непреносящим отдыха сном. Наутро она опоздала на работу; да и могла бы совсем не ходить, толку там от нее не было. Ее все раздражало, она не могла сосредоточиться и во второй половине дня не могла напечатать без ошибки ни одного слова.

Следующие два дня было то же самое. Доктор Эванс, конечно, заметил, что что-то случилось: ее дурное настроение, тревожность, неспособность работать. И предположил, что это связало с Элом, которого не было видно всю эту неделю, и о котором Мона не обмолвилась ни словом. Доктора Эванса это огорчило: он знал, как Эл или кто-либо другой был нужен Моне, ведь он был свидетелем того, как медленно она выкарабкивалась из депрессии, и беспокоился, как бы она не захватила Мону снова.

Но Мону занимал ни сам Эл, ни ссора с ним, а Билли. Самое плохое в ссоре с Элом было то, что она осталась наедине со своими вопросами. Может, Эл прав, и Билли действительно в каком-то родстве с Бобом? Возможно, мистер Роджерс его кузен. Это бы объяснило многое. Но если Эл не прав, чем можно объяснить это невероятное сходство?

Мона разделяла опасения д-ра Эванса о возможности вновь впасть в депрессию и к четвергу постаралась в какой-то мере справиться со своим состоянием. Она решила действовать конструктивно и взять инициативу в свои руки. Ей надо что-то делать. И Мона решила собрать информацию о Билли и Роджерсах.

К утру пятницы она разработала план. Первое, что она сделала, придя утром на работу, это просмотрела папки, стоящие на полке напротив ее стола в разделе Исследования. Перелистывая папку, Мона нашла письмо на бланке Департамента медицинских исследований Калифорнийского Университета в Лос-Анжелесе (КАЛА). Она вынула письмо из папки и закрыла текст письма чистым листом бумаги, прикрепив его липкой лентой. Она также нашла в документах стандартную форму, которая заполнялась при исследованиях. Положив все это в свою сумочку, Мона крикнула д-ру Эвансу: «Я – вниз, мне надо пару копий сделать. Я мигом!»

«Хорошо», донеслось из кабинета.

Когда Мона вернулась на рабочее место, у нее были копии форм и чистый бланк письма. Заправив бланк в пишущую машинку, она напечатала:

Уважаемый доктор Эванс,

Наш департамент занимается компьютерной обработкой данных по исследованию корреляции чувствительности придаточных пазух носа к уровню смога и влияния наследственного фактора.

Обращаемся к Вам с просьбой заполнить прилагаемые формы по пациентам с высокой чувствительностью к смогу и вернуть их нам не позднее 1 июля.

Благодарим за сотрудничество,

С уважением,

Лесли Киркланд, Доктор Медицинских Наук,

Департамент Медицинских исследований,

КАЛА

Мона вынула письмо из машинки, внимательно прочла его еще раз, и подписала аккуратным почерком с наклоном влево: Лесли Киркланд. Она потратила в четверг несколько часов, продумывая текст письма. Была, конечно, вероятность, что д-р Эванс позвонит в КАЛА, но Моне она казалось сомнительной. Такой шанс упускать было нельзя. Она напечатала адрес д-ра Эванса на конверте, вложила письмо, заклеила его и поставила печать. Мона содрогалась от одной только мысли, что она проделывает такое с д-ром Эвансом, но другого пути у нее попросту не было.

Можно было, конечно, просто еще раз взглянуть на Билли. Или посмотреть, что собой представляет мистер Роджерс – разгадка могла быть и в нем. Она знала, что мистер Роджерс работает в банке, но не знала в каком. Перевернув лист в папке, Мона скопировала адрес Роджерсов: Роджерсы, 4487, Тирон стрит, Ван Нейз. Теперь, когда ее план осуществлялся, и инициатива была в ее руках, она едва смогла дождаться окончания рабочего дня. Наконец закрылась дверь за последним пациентом. «Ну, Мона», сказал д-р Эванс, «на этой неделе все. Вы с Элом снова едите куда-нибудь в выходные?»

«Никак нет», ответила Мона. «В настоящее время он очень сердит на меня».

«Так вот почему ты всю неделю такая грустная. Я подозревал, что что-то случилось. Так что, серьезно?»

«Боюсь, что так», ответила Мона, вставая из-за стола.

«Ну, что ж, тогда я вижу, что желать тебе приятных выходных особого смысла нет».

«Похоже – да», сказала Мона, «но я справлюсь».

«До понедельника!»

Д-ру Эвансу такая ситуация совсем не нравилась. Все становилось бесполезным, любая помощь, так как он знал: некоторые проблемы нельзя решить при помощи извне. Но все же его приободрило то, что в голосе Моны сквозила решимость… .

В субботу утром Мона проснулась в 5.30. Обычно по субботам она могла спать до 9, встать, сделать кофе, затем снова забраться в постель с газетой и валяться до 11 часов. Но не сегодня. С первым же движением она полностью проснулась, осознав сразу же всю тщетность попытки заснуть снова. Это вызвало раздражение, так как впереди было долгое ожидание момента, когда она бы могла поехать в Ван-Нейз. Во сне это время прошло бы как несколько секунд, сейчас же не оставалось ничего, кроме как пялиться в потолок или лежать, зарывшись головой в подушку и думать – а от этих дум с ума можно было спятить. Мона встала, приняла душ, сварила кофе и позавтракала. А затем принялась за уборку в шкафу для продуктов, чтобы скоротать время. Она перетерла все банки, рассортировала их, постелила на полки новую бумагу и составила все обратно на полки.

* * *

В 9 часов Мона влилась на своем МГ в утренний поток машин. До Ван Нейза было добрых сорок минут езды. Двигаясь по автостраде, она отметила про себя, что миссис Роджерс с ее носовыми пазухами еще повезло, что она жила в Ван Нейс, а, к примеру, не в Пасадене – внизу в долине смога все же должно быть меньше. Но, подъезжая к Тирон стрит, она поняла, что ошибается. Улица была совсем рядом с пресечением автострады Вентура и Сан-Диего, так что Роджерсам наверняка доставалась их доля загрязнения воздуха.

* * *

Мона медленно двигалась но Тирон стрит и искала глазами дом 4478. Она удивилась, увидев большой многоквартирный дом. Почему-то она предполагала, что Роджерсы живут в отдельном доме. Напротив дома был громадный парк, где росло много деревьев и травы. Может именно потому они и выбрали для себя этот дом. Для детей лучше места найти было бы сложно.

У Моны не было не малейшей идеи, что она будет делать. Она об этом как-то и не думала. Просто знала, что ей нужно побывать здесь, и чувствовала, что сможет прояснить ситуацию. Это не было планом. Просто лучше, чем таращиться в стену. Не желая подвергать себя риску быть узнанной Роджерсами – ведь они могли подумать, что она шпионит за ними – Мона одела солнцезащитные очки, а лицо наполовину спрятала под шарфом – не такая уж и маскировка – но так она чувствовала себя защищенной.

* * *

Мона припарковала машину и пошла в сторону подъезда, где жили Роджерсы, обдумывая, что могла бы сделать. На ум ничего не приходило. И ничего, что могло бы хоть как-то помочь. Четыре раза пройдясь мимо подъезда, ей вдруг пришло в голову, что ее могут принять за уличную девицу. Она решила вернуться к машине и оттуда следить за выходом из подъезда через стекло заднего вида. Так она просидела около часа. Временами она чувствовала себя полной дурой. Что, если бы д-р Эванс или Эл увидели бы ее сейчас? Посмеялись бы? Или разозлились? Дважды она бралась за ключ зажигания и тотчас отдергивала руку с верой в свою интуицию, что она правильно делает, что продолжает ждать. Каким-то образом Мона знала, что что-то все же увидит. И через некоторое время так и случилось.

Как будто по чьей-то команде, на дорожку из подъезда выскочил маленький мальчик. Остановился, внимательно посмотрел в обе стороны и перешел на другую сторону проезда. В одной руке у него было маленькое ведерко, в другой он сжимал что-то еще. Мона хотела было выйти из машину, но потом передумала. Матери народ беспокойный. Миссис Роджерс могла стоять у окна, наблюдая, как Билли пересекает проезд. Мона подождала, продолжая наблюдать за Билли через зеркало заднего вида. Он уже шел по лужайке парка. Мона вышла из машины и направилась в его сторону. Она не пошла прямо за ним, а по аллейке, которая огибала детскую площадку. Билли примостился на громадной куче песка. Вот зачем он нес с собой ведерко. Другой игрушкой, конечно же, была машинка.

Медленно приближаясь к детской площадке, Мона неотрывно смотрела на Билли. Она не хотела подходить слишком близко, чтобы он ее заметил, поэтому села на качели на некотором расстоянии от песочницы. Билли играл с машинкой, производя те же звуки, что и в приемной. Мона потихоньку раскачивалась на качели, неотрывно смотря на Билли. Да, сходство просто невероятное! Это не было – как сказал Эл – тем, «что ты видишь то, что хотела бы видеть». То, что она сейчас видела, она не хотела видеть. Она страдала, чувствовала себя сбитой с толку, и вновь перед ней вставало много вопросов. Это уже явилось причиной трещины в ее отношениях с Элом – и все равно – сходство было налицо. Между Билли и Бобом должна была быть какая-то связь. Возникшая недавно мысль не давала ей покоя. Мона пыталась оформить ее или подавить… Какая-то связь между Билли, Бобом – и ей самой. Связь существовала, была реальной и не собиралась исчезать.

Несколько мальчишек, пиная мяч на лужайке позади песочницы, послали его совсем близко к Билли. Он подбежал к мячу, постарался ударить по нему, но промахнулся. Один из мальчишек подскочил и отобрал мяч. Билли быстро повернулся и оказался лицом к лицу с Моной. Несмотря на очки и шарф, он почувствовал, что на него смотрят.

«Привет!» сказала Мона.

Билли не ответил. Он просто постоял с минуту, а затем снова пошел к песочнице. Он еще раз взглянул на Мону, размышляя, почему она им интересуется.

Мона больше не оставалась в парке. Она быстро прошла к своей машине, по пути бросив взгляд на подъезд в надежде увидеть отца Билли. Но никого не было. Она могла бы остаться еще и подождать, но чувствовала, что сильно нервничает. Возможно, потому, что увидела Билли и еще больше уверилась в своих подозрениях. Возможно, потому, что у нее зрела новая мысль.

По пути домой Мона остановилась у кладбища Грин Гарденс и прошла вдоль аллеи содержащихся в полном порядке надгробий и рядов, поблекших на солнце и вызывающих уныние искусственных цветов. Она не была на могиле Боба более трех лет, но нашла ее очень быстро. Мона склонилась, чтобы отвести с плиты сухую траву:

Роберт М. Льюис

Родился: 3 июня 1950 г.

Умер: 14 октября 1977 г.

Она думала, что почувствует утрату. Думала даже, что будет плакать. Но не почувствовала ничего.