Текст книги "Триггер к переменам. Что делать, когда нет сил терпеть"

Наши страхи запугивают нас

Страх – главная причина невозможности выйти из тупика. Мы боимся неизвестности, поджидающей нас после решительного шага. Мы боимся перемен, будущего, нового, отсутствия привычного, знакомого и еще кое-чего: что мы не сможем выжить, предоставленные сами себе. Мы сомневаемся в своей автономности (этот вопрос рассматривается в третьей части). Отношения могут быть надежным убежищем от внешнего мира, в котором мы, по собственному убеждению, не способны существовать.

Для начала стоит отметить, что любой страх связан с нежеланием потерять контроль над происходящим, оказаться бессильными перед лицом неожиданностей. Мы сомневаемся в своих внутренних ресурсах. Страх настолько глубоко вселился в нас, что мы уверенно приравняли контроль к безопасности. В результате даже наше самоощущение зависит о того, насколько мы можем управлять всеми сферами жизни. Мы не верим, что выживем, положившись на то, как лягут фишки, нам непременно надо самим их разложить. Мы боимся переступить черту, оставив позади знакомого дьявола, чтобы встретиться с незнакомым. Его зовут не Люцифер, а Прощай-Контроль.

Воображая, что основа стабильности – контроль, мы безотчетно отрицаем реальность. Например, мы так старательно контролируем партнера, что не замечаем, как несчастны в этих отношениях. Человек по определению не может полностью контролировать свою жизнь. Тщательно сплетенные сети контроля дома и на работе – карточный домик. Единственный фундамент, на котором может устоять жизнь, – это факты, в том числе тот, что вы цепляетесь за что-то, давно ставшее ненужным.

Любые формы страха могут разуверить в вашей способности к самостоятельности и осуществлению перемен, внушить мысль, что надо всегда держаться за то, что имеешь. Страх диктует, что надо собрать побольше информации, найти спасителя, дождаться, когда партнер первым сделает шаг.

Мы стоим на месте, выжидаем, откладываем, тянем и отказываемся от возможностей, лишь бы ничего не предпринимать. Мы можем застыть, оцепенеть на краю, колебаться в нерешительности, раздумывать над выбором, кажущимся оптимальным. Мы можем видеть себя испуганным ребенком, не способным пройти по непрочному мосту из прошлого в будущее. Мы уверены, что нет никакого «может быть». Мы так давно сидим на пепле, что не можем дозваться феникса своей души. Мы не видим, что и на пустырях растут цветы.

Иногда страх перемен оборачивается иронией. Оставаться кажется необходимым, поскольку в одиночку мы не справимся. Мы не знаем, какими внутренними ресурсами располагаем, и чувствуем себя скорее заблудшими душами, чем капитанами своих судеб. Кажется, что мы ничего собой не представляем без других людей. Мы держимся за прошлое, хотя оно уже ничего не дает, да и раньше лишь оберегало от страха перемен. Его эксплуатируют некоторые партнеры, группы, политические организации и культы.

Страх уйти может базироваться на робости, на внутреннем осознании (неважно, правдивом или нет), что в одиночку не выжить. Мы нуждаемся в некой структуре вокруг нас, будь то отношения, религия или организация, где нам указывают, что думать и делать. Сами мы на это не способны. Такие заблуждения произрастают из детства, если в семье не было определенного порядка. Казалось, что не выживешь, но идти было некуда. Поэтому мы привязались к тому, что давало ощущение организованности и безопасности. Семейная жизнь или недавние отношения могли нас дестабилизировать и лишить ощущения безопасности, а мы не сумели самостоятельно с этим справиться. Не к кому было обратиться, не удалось разобраться в своих переживаниях, понять их и вернуться в норму.

Иногда основу восприятия себя и окружающего мира задают религиозные и духовные организации. Взамен они забирают независимость, к которой мы не очень-то и стремились. И требуют только следовать своим заветам, не сомневаться в убеждениях, подчиняться правилам и чтить авторитеты.

Не стоит думать, что за безопасность и надежность надо платить отказом от независимости. Мы остаемся в среде, имитирующей заботу, но не позволяющей проявить себя или отнимающей идентичность, чтобы все были одинаковыми. Мы наконец ухватились за что-то надежное в мирском водовороте, и держаться за это кажется проявлением верности спасителям. Однажды это действительно спасло нас, когда мы не умели ни действовать, ни думать, ни жить самостоятельно. Мы не знали, какую цену заплатим за это, просто впервые испытали доверие.

Под гнетом страха мы метались между крайностями: изоляция или связь, хаос или подчинение. Нас ни к чему не принуждали, мы сами были рады обрести то, без чего, казалось, не выжить. Таким образом, то, что одни назовут страхом ухода, для нас было удовлетворением потребности. Мы искали безопасность ради выживания и нашли ее. Теперь необходимость подчинения мы приравниваем к надежности. У нас есть своя крепость, неприступная не только снаружи, но и изнутри.

Когда-нибудь у нас появятся внутренние ресурсы и ощущение независимости, мы научимся сами думать и делать. Тогда у нас будет выбор. Если мы состоим, к примеру, в религиозной организации, то сможем найти другую, где дают больше свободы, или уйти в никуда. Можно ценить все хорошее, что организация дала вам, в то же время понимая, что вам это больше не нужно. Если дальше соблюдать религиозные традиции самостоятельно, вы сохраните все плюсы, в то же время избавившись от давления. Или пробуйте сначала сами встать на ноги, продолжая пользоваться поддержкой. Разумеется, такой, которая уважает и поощряет вашу свободу. Любой вариант хорош, если он вас устраивает. Иначе вы попадете в страну крайностей Лилипутию, где внезапно прервались путешествия Гулливера.

Мы верим в то, что мы здесь, чтобы терпеть, а не быть счастливыми

Многие заучили с детства, что в жизни важно уметь терпеть боль. И всю оставшуюся жизнь они в выборе руководствуются этим принципом. Они верят, что других вариантов нет, что они не заслуживают счастья. Привыкнув терпеть, они считают себя сильными, утешаясь тем, что «без боли нет результата». Однако не прекращают терпеть, когда результата все нет и нет. Они предпочитают терпение движению вперед – истинно мазохистское убеждение.

Непрерывного счастья не бывает ни в отношениях, ни в жизни вообще. Когда счастья мало, можно временно смириться с этим, в то же время высматривая, где его добрать. Оборот «в то же время» указывает на разницу между здоровой терпимостью к боли и нездоровой привычкой к ней. Способность терпеть боль делает нас сильнее, увеличивает внутренние ресурсы. Например, мы терпим физическую боль после несчастного случая, в то же время рассчитывая на положительный эффект лечения. В духовной практике такая позиция дает сострадание к другим. Сквозь призму своих ран мы видим чужие, которые, возможно, не замечали раньше. Увиденное толкает нас к проявлению сострадания, как доброго самаритянина.

Вспоминается известная молитва о способности спокойно принять то, что нельзя изменить, и одновременно о мужестве изменить то, что нельзя принять. Это значит, что мы остаемся на работе, в отношениях, в организации достаточно долго, чтобы попытаться их улучшить, а если это невозможно, мы уходим. Пример: вы не получаете удовлетворения в отношениях и не можете принять то, что не меняется. Вы решаетесь на семейную терапию, но уходите, если не видите перемен к лучшему, несмотря на все усилия (в данном случае – на терапию).

Терапия предлагает два хороших варианта: найти свою правду и набраться мужества действовать. Непосредственный опыт реальности – профилактика самообмана. Действия, основанные на этом опыте и на личной ситуации, помогают избежать инертности. Действие может быть не физическим, а умственным, – например, осознанное присутствие до тех пор, пока внимание не переключится на приближающиеся события. Да, иногда действия требуют предварительного выжидания.

Мы можем не сомневаться в том, что обязаны терпеть боль, и заглушаем внутренние упреждающие сигналы, когда ее становится слишком много. Мы теряем ориентиры, особенно если нас учили, что мы живем не для успеха, а для преодоления. Вера в постоянное преодоление – тоже своего рода форма боли. Мы перестаем понимать, кто достоин доверия, потому что убедили себя, что наш удел – страдание. Иов говорил (13:15): «Он убивает меня, но я буду надеяться на Него».

В начале части я привел цитату из Декларации независимости США. Томас Джефферсон утверждает, что «люди склонны скорее сносить пороки до тех пор, пока их можно терпеть». Неужели мы терпим лишь потому, что можем? «Пока я могу сносить эти муки, у меня есть право на них». Мы путаем эту установку с разумным выбором, лишая себя тем самым возможности счастья. Директива подавляет интуицию.

Мы превращаемся в искушенных рационализаторов и твердим себе, что страдания закаляют характер. Мы отрицаем, что иногда терпеть – не в наших интересах. Митт Ромни в феврале 2020 года говорил о том, почему проголосовал за импичмент Дональда Трампа, и подсказал основания для рационализаторства: «Как я замечал – не только в бизнесе, но и в политике, – когда что-то в ваших интересах, мозг приводит на редкость убедительные аргументы в пользу этого… Я наблюдал, как это происходит с другими людьми и со мной».

Слово «терпение» (endure) происходит от латинского слова, обозначающего «отвердевать». Тот же латинский корень имеет слово durance – «заточение, потеря свободы».

Мы твердо сопротивляемся переменам и свободе, которую они несут. Терпение противоречит эволюции. Вместо развития мы стоим на месте, сохраняя все в неизменном виде, пока не закроется занавес. Мы старательно предотвращаем перемены, а это несовместимо с успехом. У рожденных идти вперед принятие сложившихся обстоятельств по определению не может считаться успехом. Они ступают в неизвестность с дерзостью и рвением. Рвение определяют как «оптимизм, упорство и постоянную готовность» – какой замечательный девиз!

Многие превозносят боль вследствие религиозного воспитания. В протестантстве, например, ценится тяжелый труд. В других религиях страдания открывают врата в рай. Какая ирония в том, что конечная цель – счастье – достижима только в загробной жизни!

Девизом человека, смирившегося с несчастьем, может быть: «Я здесь, чтобы дать больше, чем могу». Здоровые границы кажутся ему эгоизмом. Пример такого отношения очевиден в католической молитве святого Игнатия де Лойолы:

 
Господи, научи меня быть щедрым.
Научи меня служить тебе, как подобает,
Давать, не считая затрат,
Сражаться, не глядя на раны,
Трудиться и не искать отдыха,
Работать и не просить награды,
Кроме знания, что я исполняю твою волю.
 

Однако вредно отказываться от всякого вознаграждения и пренебрегать границами, позволяющими сохранить здоровье и рассудок. В молитве предлагается не обращать внимания на раны, вместо того чтобы лечить их, а за работу не ждать вознаграждения. Отдых тоже не предполагается, хотя в Библии Бог с удовольствием не работал в Шаббат. Предлагаю вам другой вариант молитвы – с учетом важности психологического здоровья, которое нам непременно понадобится, если мы хотим реализовать способности к развитию и служению.

Или к чему-то, ради чего стоит жить, чему-то большему, чем сама жизнь. Для этого следует заботиться о теле и разуме – единственных инструментах здоровья и святости.

 
Господи, научи меня быть щедрым,
Отдавать без остатка все, чем я могу поделиться,
Сражаться, вовремя залечивая свои и чужие раны,
Трудиться и наслаждаться отдыхом,
Работать и ценить награду, не требуя ее.
 

Такой баланс дарения и заботы о себе дает мне уверенность, что я исполняю твою святую волю и пребуду целым и невредимым.

Это – альтернатива терпению, заставляющему собой пренебрегать. Вместо него мы выбираем равновесие и счастье. Вспоминается утверждение Джона Мильтона о том, что «Господь с природой заодно». В зрелом религиозном сознании божественное не противопоставляется человеческому.

Во многих религиозных вероучениях говорится, что боль – путь к искуплению. Действительно, бывает и так. Например, можно ощущать потребность изменить себя или общество. Тогда приходится изо всех сил бороться, следуя тернистым путем, как Мартин Лютер Кинг – младший. Он терпел муки ради того, чтобы привести нас к новому, гуманистическому отношению к себе и окружающим. Боль толкала его вперед, но ему удавалось сохранить жизнерадостность и надежду. Все это не имеет отношения к тому, чтобы терпеть боль ради сохранения статус-кво. От этого не растешь над собой, не способствуешь развитию себя и окружающих. Просто смотришь с трибуны, как игроки перебегают от одной базы к другой, вместо того чтобы вступить в игру, которая приблизит к сокровищу.

Оставаться, отстраняясь

Иногда мы остаемся в отношениях или в ситуации, потому что нашли способ справиться. Мы придумали некое решение и привыкли к нему.

Например, женатые люди живут как соседи, без секса, и обоих это устраивает. Они близки и одновременно далеки друг от друга. Кажется, что такое мирное сосуществование нам подходит, но в действительности отношения зашли в тупик и никуда не ведут. Краткие периоды инертности хороши, если они, как мосты, приводят пару к новой жизненной главе.

Есть много вариантов, как сделать отношения приемлемыми. Давайте рассмотрим два из них: отвлекаться и оставаться из мести. В обоих случаях люди вместе, но по отдельности. Отвлекающее занятие становится убежищем от близости, а месть делает ее невозможной. Оба варианта нацелены на сохранение изживших себя отношений вредными для всех средствами.

Поиск и использование отвлекающих факторов

Когда в отношениях угасла искра, оба могут найти что-то или кого-то для облегчения сложившихся обстоятельств. Присутствие третьего в паре компенсирует отсутствие чего-то важного или примиряет с неприятной ситуацией. Благодаря этому третьему партнерам не приходится смотреть друг на друга. Третьим может быть любое занятие, любовник или любовница, озабоченность детьми и финансовыми вопросами, домашние животные, болезни, зависимости, обиды и любые проблемы, которые не проходят сами по себе. Третий отвлекает на себя внимание партнеров, не давая им увидеть плачевное состояние их отношений, честно признаться в том, чего им не хватает, посмотреть друг на друга и на свои раны.

Чаще всего третьим становится любовник или любовница. Их наличие указывает на проблему в паре, как голос, провозглашающий, что «а король-то голый». Третий может помочь партнерам понять, чего им не хватает в отношениях. Порой на нем держится неудачный брак, когда партнеры едва терпят присутствие друг друга.

В таком случае они остаются в бесперспективных отношениях. С завершением интрижки становится очевидной неполноценность давнего брака. Супруги ощущают горечь правды и могут либо обратиться к психологу, либо развестись. Третий продемонстрировал, что их ничто не связывает! Интрижки не всегда имеют такое серьезное значение, но непременно обнажают истинное состояние отношений. Измена не лучший путь к пониманию правды, но иногда именно к ней и приводит.

Карточный домик может держаться только на присутствии «третьего лишнего» и после его исчезновения наконец разваливается. Аллегория применима и к другим ситуациям. Например, выбирая профессию, вы хотели угодить родителям или партнеру, и, когда их уже нет рядом, работа теряет смысл. Аналогично: если вы выбрали религию, послушавшись родителей, бабушек и дедушек, то утратите к ней интерес с их кончиной. Если все ваши предки придерживались той же веры, отказ от нее может казаться предательством, поэтому вы продолжаете формально соблюдать традиции. Причастность к группе, связанной с нашими корнями, дает ощущение надежности – ради него вы не разрываете узы. Вы близки к группе и далеки от нее одновременно.

Оставаться ради мести

Влюбиться можно и ненавидя.

Федор Достоевский

Не будем забывать о низменной цели сохранить личные или рабочие отношения. Очень вредно одному или обоим быть вместе только ради того, чтобы периодически попрекать друг друга за былые обиды. Такое бывает на работе или в любом коллективе, в котором вы разочаровались или где ощущали неуважение к себе.

Обычно желание мести произрастает из давней неприязни или претензий. Разрушительная мотивация порой годами удерживает людей вместе, на опостылевшем месте работы или в надоевшем коллективе.

В токсичных отношениях зарождается ненависть. В ней четыре смертоносные составляющие: неприкрытая враждебность, злонамеренность, желание навредить и неутолимая жажда мести. Ненависть произрастает из страха, злобы или обиды, а также бывает результатом травмы. Жертва питает ненависть к насильнику, пока не исцелится и не отпустит ситуацию. Мы всегда будем бояться своих обидчиков – эго не терпит запугивания. Сознательно или нет, мы всегда изливаем ненависть и ярость на тех, кого страшимся.

Мы можем злиться и не любить тех, от кого зависим. Если женщина нуждается в мужчине для ощущения полноценности, то может ненавидеть за это весь противоположный пол. Если мужчина нуждается в женщине для ощущения полноценности и боится ее расстроить, он тоже, сам того не замечая, может ненавидеть весь слабый пол. Вероятно, мизогиния не просто ненависть, а боязнь женщин.

Для избавления от ненависти мы должны сначала сбросить ярмо страха. А для этого нужно заменить агрессию любовью, что требует много времени и усилий. На пути к личностному и духовному росту поможет практика любящей доброты. Она сглаживает тернистую дорогу.

Дома и на работе мы выбираем явную или пассивную агрессию. Явная агрессия прямолинейна, а пассивная – это несоблюдение правил отношений, в том числе игра в молчанку или слова, направленные на то, чтобы расстроить партнера.

Выражая неприязнь в агрессии, мы, по сути, избегаем горевания о том, что не получили якобы причитающееся нам. Любая обида пробуждает грусть. Нездоровая реакция – заглушить или вытеснить ее жаждой возмездия. Это уже не гнев, а насилие.

Если же открыться навстречу этому горю, мы выразим ненасильственный гнев. Мы признаем свою грусть и уязвимость, перестанем их скрывать. Таким образом обида сблизит нас с другими. Желание мести отдаляет людей друг от друга, иногда на всю жизнь. Со слезами и здравым «ой!» появляется шанс на воссоединение.

Духовные практики тоже помогают. Перефразирую учителя из «Мадджхима-Никая»: «Мы не потеряем почву под ногами из-за чужих поступков. Мы не произнесем злых слов. Мы сохраним сострадание и заботу о благополучии окружающих и наполним сердце любящей добротой вместо ненависти».

Приведу пример. Я проводил семинар по книге «Как быть взрослым в отношениях»[2]2
  Ричо Д. Как быть взрослым в отношениях. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2022.


[Закрыть] в буддийском ретрит-центре. Треть аудитории составляли пары. Речь зашла о токсичности жажды возмездия. Я упомянул, что часто встречался с ней в практике семейного консультирования. И спросил: «Как настоящая близость совместима с мыслями о мести? Как отмщение обиды усилит любовь?» И потом, неожиданно для себя самого, добавил: «Что, если завтра за завтраком вы скажете партнеру, что приняли решение: “Чем бы ты меня ни обидел, я никогда не захочу тебе мстить. Но не прошу тебя обещать мне то же самое”. И сказав, не будете ждать ответа». В зале на 150 человек воцарилась тишина. Все смотрели на меня. И я понял, что поставил их в трудное положение. Если завтра за завтраком они ничего подобного не скажут, будет ли это засчитано им за мстительность? Неудобно получилось. Я понял, что перегнул палку. К тому же не учел, что к завтрашнему утру не все созреют к такому шагу. Чтобы отказаться от желания мстить или разглядеть в этом смысл, некоторым может понадобиться много времени. Многие выросли с уверенностью, что за все надо платить.

Меня, например, растили в сицилийских традициях, в рамках которых месть не просто оправданна, а обязательна, как всем известно из фильма «Крестный отец».

Для вас, читатель, я перефразирую свою рекомендацию: подумайте, что заставило бы вас отказаться от жажды мести, если вы ее испытываете? Действительно ли вы хотите отвечать той же монетой на несправедливость и обиду? Как это соотносится с вашими духовными принципами, например с любящей добротой? Что заставит вас отказаться от контрмер во всех отношениях? Дождитесь, когда вам надоест взыскивать расплату и захочется воссоединения. Потом настройтесь на горевание со здоровым гневом: ощущайте грусть, говорите «ой!», просите прощения и отпускайте с любовью и без неприязни. У вас появятся более созидательные и способствующие любви варианты. Когда я пообещал Будде отказаться от мести, со мной произошло элементарное: я стал себе больше нравиться. Решение не было продуманным и запланированным, оно созрело из внутренней готовности и явилось из глубин моего разума как благословение.

Гнев, неприязнь, горечь, желание обвинить тех, кто вам навредил, – все это отягощает сердце, умерщвляет дух и приводит к членовредительству.

Из речи Билла Клинтона в «Юнион-Чапел», Оук-Блаффс

Один акт возмездия сжигает целый лес добродетелей.

Дхаммапада