Текст книги "Быть лидером. Правила выдающихся СЕО, политиков и общественных деятелей XXI века"

Билл Гейтс

Сооснователь Microsoft; сопредседатель Фонда Билла и Мелинды Гейтс

Не думаю, что для меня важно, чтобы помнили меня лично. Я действительно надеюсь, что проблему инфекционных заболеваний удастся в целом решить, чтобы не приходилось даже говорить о ней и люди могли сосредоточиться на других вопросах. Это было бы здорово.

Большую часть последней четверти века соучредитель Microsoft Билл Гейтс был самым богатым человеком в мире. И уже более десяти лет вместе со своей женой занимается благотворительностью, действуя в основном через Фонд Билла и Мелинды Гейтс. Благодаря этой деятельности он стал одним из самых известных и почитаемых людей планеты.

Его история хорошо известна, но по-прежнему увлекательна: Билл – компьютерный и программный гик, бросивший Гарвард в 1975 году, чтобы основать (вместе с Полом Алленом) компанию по разработке программного обеспечения для компьютеров, которые, по мнению молодого человека, вот-вот будут у всех. Блестящий талант Билла, трудоголизм, приверженность своей миссии и деловая хватка позволили ему превратить Microsoft в крупнейшую в мире компанию по разработке ПО, установленного сегодня практически на каждом персональном компьютере, с рыночной стоимостью более 1 триллиона долларов. Сегодня Билл применяет свои навыки в сфере благотворительности: он возглавил работу по улучшению системы здравоохранения в наименее развитых странах (интерес к которым привел его к прозорливым предупреждениям о пандемиях) и совершенствованию школьного образования в США, а также вместе с Мелиндой и Уорреном Баффеттом выступил с инициативой Giving Pledge для самых богатых людей мира. (Giving Pledge – это публичное обязательство людей с чистым капиталом не менее 1 миллиарда долларов отдать в течение жизни или после смерти как минимум половину своего состояния на благотворительность.)

Несмотря на его высокий IQ и целеустремленность, вряд ли все эти достижения можно было предсказать, когда Билл был юношей. Кто мог предвидеть, что появление персональных компьютеров и программного обеспечения приведет к созданию одной из самых успешных компаний в мире и накоплению личного состояния, невиданного со времен Джона Д. Рокфеллера? Никто, как считает сам Билл. Тогда как же все так удачно сложилось? Своим непревзойденным успехом Билл, похоже, обязан уникальному сочетанию дальновидности, интеллекта, драйва и сосредоточенности на деле. Многие люди обладают одним или двумя из этих качеств, и мало кто всеми четырьмя. Какое из них на самом деле самое важное? В случае Билла это было видение того, что персональные компьютеры станут вездесущими и каждому из них потребуется программное обеспечение. Билл сумел понять, что именно программное обеспечение станет ценнее аппаратного.

Несомненно, он блестящий, целеустремленный человек, который преуспел бы практически в любом виде деятельности, связанной с интеллектуальной способностью обрабатывать большой объем информации, где упорный труд и сосредоточенность на деле могут привести к успеху. Сложно сказать, удалось бы ему накопить крупнейшее состояние или стать одним из известнейших благотворителей, займись он чем-либо другим. Однако, так или иначе, Билл Гейтс, по крайней мере последнюю четверть века, был одним из самых уважаемых людей в мире и объектом бесконечного интереса.

Я впервые встретился с Биллом, когда он пришел 11 марта 2010 года в мой офис в Вашингтоне обсудить проблемы благотворительности и предстоящее объявление о старте кампании Giving Pledge. Билл Гейтс с простым чизбургером в вашем офисе – такое событие, безусловно, способно произвести фурор в офисных коридорах. Билл не стремится к публичности, и ему не нравится говорить о том, как и чего он достиг. Но он поделился некоторыми мыслями в интервью, состоявшемся в июне 2016 года в его офисе в Сиэтле.

Дэвид Рубенштейн (ДР). Вы основали одну из величайших технологических компаний в мире – да и просто одну из величайших компаний. Теперь вы учредили один из великих благотворительных фондов и управляете им. Можно ли сравнить создание Microsoft с задачей управления Фондом Билла и Мелинды Гейтс? Что было труднее, а что приятнее?

Билл Гейтс (БГ). У них больше общего, чем можно ожидать: идея в том, что вы находите инновацию, упорно работаете над ней, формируете для ее реализации команду, переживаете то успехи, то неудачи – это теория изменений.

Работа в Microsoft пришлась на времена моей молодости. Я начинал в семнадцать, и это было моей основной заботой до пятидесяти трех лет, когда я перешел на постоянную работу в фонд. Вначале я был немного маньяком. У меня не было семьи и детей, и я не верил в существование выходных примерно до тридцати лет. И не подозревал о существовании такой вещи, как отпуск.

Было невероятно приятно писать код и не спать всю ночь. Для моих двадцати-тридцати лет работа в Microsoft была идеальной. Я не имел того объема знаний, который необходим для серьезной работы в благотворительном фонде. Это была хорошая подготовка.

Затем, после того как я встретил Мелинду, женился, завел детей, мое мировоззрение существенно расширилось, я стал задумываться о том, на что следует расходовать средства. На этом этапе моей жизни наибольшее удовольствие я получаю от встреч с учеными, причем необязательно из сферы компьютерных наук. Это и биологи, и многие другие.

Я сказал бы, что все науки одинаково трудны. Вам всегда кажется, что вы могли бы действовать лучше, должны больше учиться, формировать команду и глубже разбираться в проблеме. Вы видите положительные результаты, но всегда хочется добиться большего.

ДР. Давайте немного поговорим о Microsoft. Вы увлеклись компьютерами, еще когда учились в старших классах средней школы. Вас всегда тянуло ими заниматься. Много ли людей знали о них в те дни?

БГ. Это было особенное время, потому что тогда компьютеры стоили очень дорого. Мы с моим другом Полом Алленом тайком пробирались в Вашингтонский университет, где ночью можно было поработать на компьютерах. Мы были очарованы тем, на что они способны, но об этом мало кто знал. Мы должны были следовать своим путем, и нам очень повезло пройти его до конца.

Затем возникла идея перенести компьютер на чип, который будет производить Intel. Это удешевило бы компьютер в миллионы раз по сравнению с теми, на которых мы работали. К тому же он стал бы более мощным и доступным для личного пользования.

Потом мы поняли, что ключевой вопрос в другом: какое программное обеспечение потребуется, в каком направлении будет развиваться отрасль? Нам очень повезло оказаться там, когда это происходило. Пол смотрел на чипы и говорил мне: «Потрясающе! Почему больше никто этого не видит?» Поскольку мы были молоды и видели перспективы программного обеспечения, то выбрали собственный, отличный от всех путь.

ДР. Что об этом думала ваша семья?

БГ. Когда я был маленьким, мои родители всячески приучали меня к чтению, в том числе вслух. Они были настолько добры, что отправили меня в частную школу, хотя расходы на обучение были для них существенными. В результате я получил отличное образование. Кроме того, это была школа «Лейксайд», где уже в то время использовался… нет, не компьютер, а терминал, с которого можно было позвонить по телефону на компьютер. Мне повезло. В школе знали, что я одержим компьютерами, что ради них я пропускал занятия спортом, сидел за терминалом день и ночь и даже иногда тайком уходил из дома, чтобы поработать за компьютером, хотя это не одобрялось. Меня считали немного странным.

Поворотный момент наступил, когда я заявил, что, вместо того чтобы учиться в выпускном классе, хочу часть года поработать в компании, занимающейся разработкой программного обеспечения. Компания TRW запустила потрясающий проект по электрификации сети, в котором я стремился участвовать. Очень здорово, что родители позволили мне это и он стал моим хобби. Но когда пришло время уезжать из Гарварда, они забеспокоились, хотя у меня была возможность вернуться. Но тогда я уже зарабатывал на жизнь самостоятельно, поэтому они оказались в роли наблюдателей за происходящим.

ДР. Вы подавали документы в другие университеты?

БГ. Я подавал документы в Принстон, Йель и Гарвард.

ДР. И проходили во все три?

БГ. Да, я получал хорошие оценки и хорошо сдавал тесты SAT[6]6
  SAT (Scholastic Aptitude Test, Scholastic Assessment Test) – стандартизированный тест для поступления в колледжи и вузы США. Прим. ред.


[Закрыть].

ДР. Но получали ли вы высшие баллы за SAT?

БГ. Да. Я хорошо справляюсь с тестами.

ДР. Итак, вы пошли в Гарвард, а после второго курса бросили учебу?

БГ. На самом деле все было немного сложнее. Я уехал на полгода, чтобы запустить Microsoft, а затем вернулся на полгода. Так что к моменту ухода я окончил три курса, но с полугодовым перерывом. Я поручил своему другу руководить компанией, надеясь, что это сработает, но в бизнесе оказалось столько проблем и возможностей, что я больше не смог вернуться к учебе.

ДР. Задумывались ли вы когда-нибудь о том, как повлиял бы на вашу жизнь диплом Гарварда в случае окончания университета?

БГ. Я необычный «недоучка», потому что все время посещаю какие-то университетские курсы. Я люблю программы Learning Company. Мне нравится быть студентом. В Гарварде меня окружали умные люди, они наполняли меня знаниями и ставили высокие оценки, которые позволяли чувствовать себя умным. Мне жаль, что не удалось там остаться, но не думаю, что упустил что-то важное, поскольку все, что мне нужно было знать, я мог изучить самостоятельно.

ДР. Если бы вы не бросили учебу (хотя бросать учебу или нет – не самый главный вопрос в вашей жизни), могла бы компьютерная революция произойти без вас и стала бы в этом случае Microsoft тем, чем стала?

БГ. Тогда я, конечно, так и думал. «Боже, это же очевидно, что программное обеспечение приобретет огромное значение, – говорил себе я. – Если я буквально сейчас не напишу этот код, пока никто этого не сделал, потом мы уже не будем лидерами». Было невероятное чувство «здесь и сейчас». Но если бы мы разработали наше ПО годом позже, то, возможно, это не повлияло бы на результат, потому что вначале индустрия развивалась довольно медленно.

Наши идеи были абсолютно очевидны: чипы надо усовершенствовать, первые модели персонального компьютера мало что умели. Не было дисков и графики. В общем, мысль, что действовать надо быстро, в целом правильная, но, подключись мы через год, вероятно, тоже не опоздали бы.

ДР. В юности вы были обычным недоучкой. Было ли вам трудно найти работу, добиться уважения? Вы очень молодо выглядели, у вас был высокий голос. Всегда ли вас серьезно воспринимали бизнесмены, которые были намного старше?

БГ. Бывало по-разному. Все зависело от ситуации. Некоторые люди реагировали на нашу молодость и увлеченность примерно так: «Это им мы должны доверять? Мы никогда раньше не видели ничего подобного». Но те, кто видел написанный нами код и понимал, чего мы достигли, воспринимали нашу маниакальную веру в важность программного обеспечения всерьез. Убедившись же, что мы можем оперативно сделать для них работу, они почти забывали о первом впечатлении: «Ого! Это что-то необычное! Какие-то гениальные дети!» Иногда они ожидали от нас даже больше, чем мы в действительности могли.

Да, за признание пришлось бороться. Из-за возраста я не мог взять машину напрокат, поэтому приходилось ездить на такси. Некоторые люди относились к нам довольно сурово. Но, как только мы добились первых успехов, наша глубокая вера в будущее программного обеспечения стала заразительной.

ДР. Не знаю, насколько это правда, но говорят, что, когда IBM решила приобрести операционную систему для своего ПК, вы боролись за этот контракт. Ваша мать входила в совет директоров американского отделения некоммерческой организации United Way, членом которого был и CEO IBM. Она замолвила за вас словечко, а затем свое слово сказал и Джон Опель. Вы именно так получили контракт?

БГ. Всякий раз, когда моя мама говорила: «Приходи-ка поужинать», я отвечал: «Я слишком занят». Какое-то время мы вели переговоры на эту тему и в итоге договорились о том, что я буду забегать к ней хотя бы раз в неделю. Как-то раз в застольной беседе я сказал: «Мам, мы планируем получить большой контракт с IBM, очень важный. Мы надеемся, что это приведет к появлению следующего поколения персональных компьютеров». Когда она пришла на собрание членов правления United Way и увидела Джона Опеля, тогда СЕО IBM, она сказала: «Привет, мой мальчик выполняет работу для вашей компании». По его реакции она поняла, что он ничего об этом не знает. Во время следующей встречи за обедом она сообщила: «Они никогда о тебе не слышали». По иронии судьбы, когда в штаб-квартире проводили проверку коллеги из лаборатории во Флориде, они предупредили: «Мы зависим от этой маленькой компании в части программного обеспечения», и Джон Опель сказал: «О, это сын Мэри Гейтс!»

ДР. Вы решили преобразовать компанию в акционерное общество в…

БГ. 1986 году.

ДР. И на тот момент уже были миллиардером?

БГ. Я был близок к этому. Через год после того, как мы стали акционерным обществом, на обложке журнала Fortune красовался заголовок: «Сделка, которая принесла Биллу Гейтсу 350 миллионов долларов».

ДР. Значит, вы были очень богаты для своего возраста. Сколько вам было лет, когда компания стала публичной?

БГ. Тридцать.

ДР. И вы были очень богаты. Это внезапно сделало вас знаменитым? Вы приобрели множество новых друзей? Звонили ли вам одноклассники со словами: «Я действительно хотел бы узнать тебя получше»? Как это изменило вашу жизнь и изменило ли вообще?

БГ. То время было прекрасным, потому что я нанимал людей так быстро, как только мог. Я пригласил Стива Балмера, который отлично умел это делать, и он мне помогал. На нас давило чувство острой необходимости опередить других. Мы хотели разработать графический интерфейс для Windows. Мысль о том, что я могу так быстро нанимать людей, инвестировать и построить международную компанию, меня будоражила и вдохновляла.

Но я действительно был очень занят. Если бы какой-нибудь друг попытался позвонить мне, я не смог бы уделить ему много времени. Я полностью погрузился в создание компании. Я выходил и рассказывал людям о волшебстве ПО, эти выступления были полезны для Microsoft и помогали показать другим огромный потенциал изменений, который несло программное обеспечение, причем впоследствии в сочетании с интернетом. Это приносило мне огромное удовлетворение и было восхитительно. Но я всегда думал: «Мы в одном шаге от потери лидерства в своей области. Мы должны работать еще лучше».

ДР. В то время у вас была изрядная сумма денег для человека вашего возраста. Неужели вы никогда не говорили себе: «Пойду-ка я основательно потрачусь и куплю шикарную машину, самолет, яхту»? Или вас это действительно нисколько не интересовало?

БГ. Я купил одну вещь, которую можно считать капризом. Это автомобиль Porsche 911. Он был подержанным, но невероятным. Когда я жил в Альбукерке и мне иногда хотелось подумать о чем-либо ночью, я просто садился в машину и ехал на большой скорости. К счастью, дело не закончилось автокатастрофой.

ДР. Каковы были ваши отношения со Стивом Джобсом вначале и как они изменились впоследствии?

БГ. Мы оба стояли у истоков. Apple I – компьютер начального уровня, который разработал Стив Возняк в сотрудничестве со Стивом [Джобсом]. Они приходили и предлагали его на различных собраниях компьютерных клубов. Мы тоже посещали множество таких встреч.

Этот компьютер Apple конкурировал с компьютером моего первого клиента – компании MITS Altair. Стив [Возняк] думал, что сам сделает интерпретатор BASIC – это ключевой компонент, позволявший пользователям программировать компьютеры в первые дни, – но Воз отвлекся, поэтому фактически я сделал программное обеспечение BASIC, установленное на Apple II. Так что мне пришлось немало поработать со Стивом [Джобсом].

Мы были своего рода коллегами, ИТ-«евангелистами». И при этом конкурентами. Наиболее интенсивно мы сотрудничали после выпуска IBM PC. У Стива была небольшая группа в Apple, занимавшаяся разработкой Macintosh. Он с самого начала пришел к нам и спросил, не хотим ли мы выделить ресурсы на эту работу. В действительности мы привлекли к проекту больше людей, чем Apple, и разработали первые варианты прикладного программного обеспечения, использовавшего графический интерфейс мыши. Поэтому успех Macintosh стал огромной победой как для Microsoft, так и для Apple.

ДР. Когда вы выиграли знаменитый контракт IBM на разработку операционной системы, почему они не захотели ее выкупить? Почему оставили вам право собственности, в результате чего им пришлось покупать на него лицензию? Было ли это ее ошибкой?

БГ. Да, это было еще до появления графического интерфейса, когда на экран выводился только текст. Программное обеспечение MS-DOS стало важнейшей вехой. На самом деле, когда IBM впервые обратилась к нам, в компании даже не хотели устанавливать на компьютер диск. Но мы подтолкнули их к использованию 16-байтовой машины и созданию компьютера более высокого уровня, что фактически нарушило работу другого подразделения IBM.

Этот компьютер обещал стать устройством более высокого класса, в том числе благодаря MS-DOS. Они не представляли, какую большую роль он сыграет, и их юридический отдел не хотел брать на себя ответственность за исходный код. Они имели ограниченную лицензию. Мы понимали, что это инновационная машина и другие постараются ее воспроизвести. Так что это было довольно выгодно для нас.

Они не видели ценности в программном обеспечении, полагая, что главное – аппаратное обеспечение, а программное – просто необходимый инструмент. Если бы они разделяли наше убеждение, что со временем ПО будет намного важнее оборудования, они, вероятно, заключили бы другую сделку.

ДР. Итак, ваша компания растет, становится успешной и в какой-то момент самой дорогой в мире. Когда вы сказали: «Я заработал приличную сумму денег. Мне больше не нужно этого делать. Я хочу заняться чем-то другим»? В сорок или ближе к пятидесяти? Когда вы поняли, что хотите заниматься чем-то другим, а не просто управлять компанией?

БГ. Судьбоносным стал 1995 год, ведь мы выпустили продукт, для удобства названный Windows 95, и он работал хорошо. Наша компания всегда славилась глубиной инженерной мысли, а теперь была в шаге от того, чтобы стать самой крупной в отрасли. Мы стали успешной компанией, поэтому я постепенно пришел к мысли: «Ого, Microsoft зарабатывает большие деньги. Чем занимались другие филантропы в такой ситуации?» Эта мысль не покидала меня в 1990-х. Моя мама трагически умерла в том же году, когда я женился, – в 1994-м. Мой отец вызвался помочь нам в сфере благотворительности. Топ-менеджер Microsoft Пэтти Стоунсифер уходила в отставку и тоже готова была подключиться. По сути дела, только в 2000 году я наконец решил: «Хорошо, давайте действительно начнем», чтобы позднее, когда я смогу заняться проектом вплотную, он уже находился в стадии реализации. В 2000 году я вложил 20 миллиардов долларов в благотворительный фонд, ставший крупнейшим подобным фондом на тот момент.

ДР. Вы упомянули, что женились в 1994 году. Вы женились на выпускнице Университета Дьюка. Как вам удалось находить время для ухаживаний наряду с руководством компанией и долго ли это продолжалось?

БГ. Ну Мелинда работала в Microsoft. Мы встретились в Нью-Йорке, оказавшись рядом на каком-то ужине. Она замечательный человек и чем-то меня зацепила тогда. Я обратил на нее внимание, несмотря на погруженность в захватывающую работу в Microsoft. Мы периодически встречались около пяти лет, а затем решили пожениться.

ДР. Изначально вы вложили в фонд 20 миллиардов долларов, но теперь в нем гораздо больше средств. В основном это деньги, заработанные вами в Microsoft. Но однажды вам позвонил Уоррен Баффетт и сказал: «Кстати, я собираюсь передать вам большую часть своих денег». Вы удивились, когда услышали, что он намерен передать вашему фонду столь солидную часть своего состояния?

БГ. Это было полной неожиданностью, потому что Уоррен – лучший инвестор, он построил невероятную компанию. Мне посчастливилось подружиться с ним в 1991 году. Мы стали очень близкими друзьями, и он всегда давал мне дельные советы. Я очень многому у него научился. Но его состояние было обещано фонду, которым руководила его жена. Он не так много инвестировал в него на тот момент, но в будущем деньги предназначались именно Фонду Баффетта.

К сожалению, его супруга скончалась, и он посчитал, что его первоначальный план потерял смысл, а потому, к моему большому удивлению, решил, что часть его состояния – чуть более 80 процентов – перейдет в наш фонд. Кроме того, каждый из его детей в созданном им первоначально фонде получал часть ежегодных выплат. Это была огромная честь, колоссальная ответственность и невероятный поступок. Не говоря уже о том, что это позволило нам расширить свои планы и поставить более амбициозные цели. По-моему, это самый щедрый подарок всех времен.

ДР. Когда ваша мама впервые сказала: «Я хотела бы, чтобы ты пришел к нам на обед. На нем будет Уоррен Баффетт. Тебе следует встретиться с ним», вы, казалось бы, не были особо заинтересованы. Почему?

БГ. Я считал Уоррена человеком, который покупает и продает ценные бумаги; при этом кто-то выигрывает, а кто-то теряет. Это не борьба с болезнями. Это не то же самое, что написать крутую программу. Наблюдая за движением графиков объема торгов, ничего не изобретешь. Я думал, что у нас мало общего, учитывая мои взгляды на мир и то, что я хотел узнать и сделать, с одной стороны, и сферу его интересов – с другой; поэтому наша встреча стала для меня шоком. Он первым спросил меня о программном обеспечении и ценах на него, а также о том, почему IBM при всей своей финансовой мощи не смогла сокрушить Microsoft, а еще поинтересовался, как программное обеспечение, по моему мнению, изменит мир.

Он позволил мне спросить его, почему он инвестирует в определенные отрасли и почему одни банки прибыльнее, чем другие. Он явно мыслил широкими категориями. Так завязался веселый и взаимно интересный разговор, положивший начало совершенно невероятной дружбе, возникшей к тому же абсолютно неожиданно.

ДР. И он научил вас играть в бридж – или вы уже умели?

БГ. Я умел играть в бридж. Наша семья иногда играла. Затем, поскольку это давало возможность провести время с Уорреном, я освежил свои знания о бридже, но поначалу играл очень плохо. Но мы играли и в гольф, и в бридж, когда у обоих выпадало свободное время. Уоррен отказался от гольфа несколько лет назад, поэтому и я перестал в него играть.

ДР. Создавая Microsoft, вы сделали нечто, о чем я вас уже спрашивал. Сегодня, перезагружая компьютер, пользователь вынужден задействовать три пальца, чтобы нажать комбинацию клавиш Ctrl, Alt и Del. Мне это кажется немного неудобным. Почему вы сделали это и почему людям приходится перезагружать компьютер именно так?

БГ. К счастью, большинству современных ПК такого действия не требуется. Мы знали, что должна быть какая-то последовательная комбинация на клавиатуре, чтобы создать механизм распознания уникального сочетания клавиш в обход любого работающего процесса. Нажав это сочетание, вы гарантированно получали ожидаемый результат, независимо от того, что происходило на экране. Если вас после этого попросят ввести пароль, вы можете не волноваться, что это проказы несанкционированных программ.

В итоге наше решение оказалось явно неудобным элементом пользовательского интерфейса. Если бы пришлось решать эту проблему сегодня, мы сделали бы все иначе. Эта команда появилась в результате разногласий между Microsoft и IBM. И стала наглядным воплощением девиза «Разве нельзя было сделать это проще?».

ДР. На первом этапе работы в Microsoft вы писали код самостоятельно и, по-видимому, знали о программировании больше, чем кто-либо. Теперь, когда у вас столько других обязанностей, можете ли вы при разработке нового ПО разговаривать с программистами на том же уровне, что и двадцать лет назад? Превзошли ли они ваш уровень технических знаний или нет?

БГ. Конечно, я уже далеко не так продвинут в техническом плане, как во времена, когда лично писал программы, контролировал их разработку или нанимал программистов. Моя карьера эволюционировала от индивидуального исполнителя до менеджера, затем менеджера менеджеров и наконец до человека, определяющего широкую стратегию. В результате мне пришлось привыкнуть к тому, что я уже не могу контролировать все единолично.

В кое-какие очень сложные вещи я не вникаю глубоко, например в оптимизатор запросов, генератор кода, но стараюсь разбираться в программном обеспечении на достаточном уровне, [чтобы понимать] решения, касающиеся добавления новых функций или выбора базового дизайна. Я до сих пор получаю удовольствие от таких дискуссий. Даже сегодня мы в Microsoft обсуждаем, «…что должен делать следующий Office? Можно ли усовершенствовать Windows? Как изменится пользовательский интерфейс, если у нас появится голосовой набор, рукописный ввод и тому подобное». Я могу участвовать в дискуссии, но писать код самостоятельно больше не могу: это намного более сложная область.

ДР. Вы были самым богатым человеком в мире в течение двадцати или больше лет. Это скорее бремя, чем удовольствие? Люди постоянно обращаются к вам с просьбами о деньгах или ждут, что вы им что-то купите. Каково это – быть самым богатым человеком в мире? Вы от этого устали или нет?

БГ. К счастью, люди знают, для чего предназначено мое состояние, поэтому высказывают идеи, относящиеся к сфере интересов фонда, – борьба с инфекционными заболеваниями, улучшение образования. Такие беседы очень полезны. Мы ограничиваем свое поле деятельности, выбирая конкретные направления и говоря: «Вот что мы собираемся делать». Это означает, что мы не считаем обременительным, когда люди подходят побеседовать с нами.

Я широко известен и пользуюсь этим преимуществом. Это позволяет встречаться с интересными людьми, делиться своими взглядами, привлекать внимание к важным проблемам. Так что в этом есть определенная выгода. А вот когда я гуляю с детьми, известность становится недостатком, поскольку сохранять неприкосновенность частной жизни гораздо труднее. Но в целом мой успех позволил мне сделать больше, наладить партнерские отношения, встретить нужных людей.

ДР. У вас есть кредитная карта? Вы носите с собой наличные или решаете вопрос как-то иначе, когда собираетесь за покупками?

БГ. Я хожу по магазинам. Хожу в театр.

ДР. Люди не подходят к вам все время ради селфи?

БГ. Бывает, но отнимает не очень много времени. Люди обычно крайне деликатны в этом вопросе.

ДР. Ваш фонд не вечен. Через двадцать лет после того, как вы или ваша жена умрете – в зависимости от того, кто кого переживет, – он прекратит существование?