Текст книги "Быть лидером. Правила выдающихся СЕО, политиков и общественных деятелей XXI века"

Опра Уинфри

CEO Oprah Winfrey Network (OWN); актриса и продюсер

Ваше наследие – это каждая жизнь, к которой вы прикоснулись. Нам нравится думать, что именно наши громкие благотворительные дела имеют значение или что-то меняют в мире, а на самом деле это то, чем вы занимаетесь каждый день. То, как вы распоряжаетесь своей жизнью, чтобы освещать чьи-то жизни.

Немногие американские истории успеха и лидерства могут сравниться с историей Опры Уинфри. Воспитанная бабушкой в бедности, получившая первую работу на телевидении в Нэшвилле в девятнадцать лет и пониженная в должности с ведущей до обычного репортера во время работы в Балтиморе на местной радиостанции, Опра переехала в Чикаго, где стала самой уважаемой и популярной телеведущей в Соединенных Штатах и удерживала этот статус почти три десятилетия. Ко времени закрытия своего шоу 25 мая 2011 года Уинфри была многократной обладательницей премии «Эмми». Ее шоу транслировалось в ста пятидесяти странах мира, его рейтинг среди американцев был настолько высок, что с Опрой не мог сравниться ни один американский телеведущий.

Кроме того, по ходу дела Опра стала ключевой фигурой в общественной жизни Америки, самой богатой афроамериканкой в США и одним из крупнейших благотворителей, собравшим свыше 51 миллиона долларов через свой благотворительный фонд Angel Network. Голливуд не мог бы придумать более невероятную историю сказочного перевоплощения бедной девочки.

Помимо ведения ежедневного ток-шоу, Опра издает журнал, управляет одноименной кабельной сетью и пропагандирует любовь к чтению через свой всемирно известный книжный клуб, через который было реализовано более 55 миллионов книг. В 2007 году она публично поддержала президентскую кампанию Барака Обамы. После ее широко известного выступления на церемонии вручения премии «Золотой глобус» в 2018 году хештег #Oprah2020 приобрел популярность в социальных сетях. (При этом она по-прежнему отказывается от выдвижения на государственные должности.)

Как ей удалось столько добиться и стать такой важной и заметной частью американской жизни?

Несомненно, Опра была полна решимости выбиться из низов. Но об этом мечтали многие. Тем не менее повторить ее успех не удалось никому. (В настоящий момент ей даже не нужна фамилия. Она похожа на Элвиса, Шер, Мадонну, Боно – одно ее имя уже говорит само за себя).

Беседуя с ней в студии Bloomberg в присутствии зрителей в декабре 2016 года, я пытался понять, что она сама думает о своей выдающейся карьере и жизни. Нелегко брать интервью у знаменитого интервьюера, но я чувствовал себя вполне комфортно в этой роли. Я знаком с Опрой с 2009 года – с тех пор, как стал председателем правления Центра исполнительских искусств Джона Кеннеди в Вашингтоне. В том же году она получила премию Центра Кеннеди, должен сказать, вполне заслуженно. Ее не удостаивался ни один ведущий дневных шоу или телеинтервьюер.

Рассказывая о ее деятельности в те времена, я вспомнил, как моя мама говорила мне, тогда студенту колледжа, что на телевидении Балтимора появилась новая действительно замечательная телеведущая, которая, без сомнения, скоро уедет работать на общенациональное телевидение. Я сказал маме, что этого уж точно не случится. Дикторы с местного телевидения никогда не бывали настолько хороши. Видимо, стоило прислушаться к словам мамы и инвестировать в будущее Опры.

По мнению Опры, важнейший навык интервьюера – умение прислушиваться к тому, что в действительности пытается сказать собеседник, и правильно оценивать значение его слов. В меру своих возможностей я тоже опробовал этот подход. Но у Опры уникальный талант выражать сочувствие собеседникам и аудитории и устанавливать с ними интуитивную связь, именно он сделал ее такой привлекательной, удивительной и влиятельной. По правде говоря, не нужен интервьюер, чтобы вызвать ее на разговор.

Интервью – это формат Опры, и во время нашего разговора она давала мастер-класс. Я сказал, что, по моему мнению, у нее действительно могло быть любое будущее на телевидении, какое пожелает. А еще заметил, что она с успехом могла бы участвовать в президентской кампании: у нее есть все необходимые для этого навыки. Однако впоследствии я осознал то, что она давно поняла интуитивно: быть Опрой лучше, чем президентом.

Дэвид Рубенштейн (ДР). Присутствие зрителей вас не пугает, не так ли?

Опра Уинфри (ОУ). На самом деле я чувствую себя как дома. Это единственное, чего мне не хватает без ежедневных шоу.

Время от времени кто-нибудь спрашивает: «Вы скучаете по шоу?» Нет, не скучаю. Но очень скучаю по людям, по духу товарищества. То, что я ежедневно делала, было моим собственным афтершоу[8]8
  Афтершоу (после шоу) – шоу, выходящее в эфир сразу после обсуждаемой передачи, серии, программы. Формат возник в середине 2000-х годов на американском канале MTV. Прим. ред.


[Закрыть] с аудиторией. В последние двадцать лет я разговаривала со зрителями, вероятно, от получаса до сорока минут после каждого выступления.

Сначала я каждый день раздавала автографы. Мимо меня ряд за рядом проходили зрители, и я давала автографы, никогда не поднимая глаз и стремясь поскорее добраться до цифры 350. Однажды я решила: «Больше не хочу этого делать. Но чего тогда я хочу? Поговорить с этими людьми, узнать, кто они и откуда прибыли». Это стало моей любимой частью дня.

ДР. Здорово!

ОУ. Это была моя личная фокус-группа. Именно благодаря ей мы оставались номером один в течение двадцати пяти лет.

Я опиралась на информацию, ежедневно поступавшую от людей – самого лучшего ее источника. Эти люди – наши зрители, которые нашли время, чтобы приехать на передачу со своими тетями, дочерьми, кузенами и несколькими мужьями, наверное, рассуждая примерно так: «Ну я сходил к Опре. Это успокоит жену по крайней мере на пару месяцев».

ДР. Шоу шло в Чикаго двадцать пять лет и было признано одним из лучших в истории телевидения. Вы получили без малого пятьдесят премий «Эмми». Но через двадцать пять лет закрыли его, чтобы заняться другими делами. Не сожалеете о своем решении?

ОУ. Никаких сожалений. Я не хотела выглядеть как боксер в состоянии грогги на ринге, все еще пытающийся решить: «Что же дальше? Что же дальше?» С годами мы сами для себя стали самым серьезным конкурентом. Когда я впервые вышла в эфир на общенациональном канале в 1986 году, каждый раз при проведении очередного ток-шоу возникал вопрос: «Что мы будем делать?» Года через два я поняла, что свою дистанцию ты проходишь лучше, чем кто-либо другой. Если ты бежишь и смотришь по сторонам, чтобы узнать, где все остальные, то сдаешь позиции. Человек всегда лучше играет собственную роль, чем чужую. Не нужно себя ни с кем сравнивать.

Как только я это поняла, мы нашли свою неповторимую индивидуальность. Я обнаружила, что это не просто шоу, а платформа, с которой можно обращаться к миру. Где-то в 1989 году мне пришла в голову мысль: «Итак, что ты хочешь сказать миру? Какое применение ты хотела бы найти для своего шоу, причем так, чтобы не телевидение использовало тебя, а, напротив, ты использовала телевидение?»

ДР. Что заставляет вас по-прежнему невероятно много работать? Почему сейчас вы работаете еще усерднее, чем раньше?

ОУ. Все эти годы в любой сфере деятельности – будь то журнал, который я до сих пор издаю, или телевизионное шоу – неизменно оправдывалось мое убеждение, что в основе человеческого опыта лежит нечто общее. Я хочу того же, что и вы, а вы хотите того, что и я.

Чего все мы хотим – так это иметь возможность прожить жизнь, достигнув высшей степени самовыражения как личность. Это желание не ослабевает до нашего последнего вздоха. Какое самое истинное, высшее видение своего предназначения вы определили для себя? Каких бы высот в жизни вы ни достигли, впереди всегда есть еще одна высота. И она будет вас манить до конца. Я всегда знала, что прекращу вести шоу, когда начну думать примерно так: «О, я сказала все, что могла, на этой платформе. Чем же мне теперь заняться?»

ДР. Сегодня, оглядываясь на ваши достижения, давайте предположим, что впереди еще долгий путь, прежде чем вы покорите все вершины. Чем в таком случае вам стоит больше всего гордиться?

ОУ. У меня есть школа для девочек в Южной Африке, вот как раз недавно отпраздновали ее десятилетие. Я отправляла ее выпускниц во все уголки Соединенных Штатов – от Брауна до Стэнфорда и Элона – получать образование. Помогаю потому, что сама была бедной и прекрасно понимаю, что это такое. Это находит отклик в моей душе. Я знаю, что, изменив жизнь одной девочки, меняю жизнь всей ее семьи и окружения, ведь она возвращается домой, в свое окружение, и привносит туда то, чему научилась сама.

Примерно через год после дебюта на общенациональном телеканале со мной произошел такой случай. Одна женщина из Анн-Арбора написала мне письмо, которое войдет в мое завещание. На моей могиле не будет надгробия, но если бы оно все-таки было, то я хотела бы, чтобы на нем были выгравированы строки из ее письма. Она написала: «Опра, наблюдая за тем, как ты каждый день остаешься верна себе, я тоже хочу поступать так же». Это лучшие слова, сказанные в мой адрес.

Ваше наследие – это каждая жизнь, к которой вы прикоснулись. Нам нравится думать, что именно наши громкие благотворительные дела имеют значение или что-то меняют в этом мире, но на самом деле ценно то, чем вы занимаетесь каждый день. То, как вы распоряжаетесь своей жизнью, чтобы нести свет в чью-то жизнь, и то, как вы используете свою работу как проявление собственного искусства, в чем бы оно ни заключалось.

ДР. Вы не из богатой семьи и выросли в семье с очень скромным достатком.

ОУ. Скромным – это не то слово. Я была бедна. Многие девочки в моей школе – по сути, все девочки в моей школе – бедны. Недавно я была на выпускном вечере в Южной Африке и сказала им то же самое: «Вы все росли в одних и тех же условиях. Вы все бедны».

Одна из девушек подняла руку и возразила: «Мне не нравится это слово». Тогда я сказала: «Ну если ты не бедна, тебе здесь нечего делать, ведь именно поэтому я плачу за твое обучение в этой школе».

У меня нет проблем со словом «бедность». Я не считаю его постыдным. В прежние годы моей жизни или карьеры оно смущало бы меня. Но я действительно была бедна. Ни водопровода, Дэвид, ни электричества, с туалетом на улице – это бедность.

ДР. Вы также разрывались между матерью, отцом и бабушкой. Это очень изматывает – мотаться туда-сюда. В какой момент вы поняли, что у вас есть способности, которые, возможно, помогут вам выбиться в люди?

ОУ. Думаю, я это почувствовала еще в детском саду. Я выросла на маленьком клочке земли и называла его фермой. Но, вернувшись туда, я поняла, что никакая это не ферма, а просто небольшой участок с постройкой.

Помню, бабушка учила меня читать. Я много читала в детстве, в том числе стихи из Библии. Именно так я научилась читать.

В шесть лет меня перевезли в Милуоки, а поскольку мой день рождения пришелся на «неправильное» время, то настоящим счастьем для меня стало то, что я ни дня не посещала сегрегированную школу. У меня даже не было повода предположить, что я чем-то хуже, чем кто-либо. Придя в младшую группу детского сада, я впервые увидела белых детей, на которых не работала моя бабушка.

Все учили буквы. Я подумала: «Почему дети учат буквы?» Я написала своей воспитательнице в детском саду мисс Нью письмо, в котором говорила: «Дорогая мисс Нью, мне здесь не место, потому что я знаю много длинных слов». Затем я перечислила все известные мне длинные слова. Если вы читали Библию, то точно их знаете: Седрах, Мисах, Авденаго, Неемия, Иеремия. В этот же список я добавила и слона с бегемотом просто потому, что это тоже длинные слова. Мне удалось произвести впечатление на мисс Нью.

ДР. Если уж говорить о длинных словах и Библии, то ваше имя тоже взято из этого источника. Только это должно было быть…

ОУ. Орпа.

ДР. И как же получилась Опра?

ОУ. В первый день в школе я написала свое имя с ошибкой, так оно и осталось. В свидетельстве о рождении мое имя записано как Орпа.

ДР. Но ваше имя широко известно. Очень немногих людей в мире узнают только по имени. Есть Опра. Вот Элвис. Иисус. Таких людей крайне мало. А если бы вас звали просто Мэри или Джейн?

ОУ. Это не сработало бы. Помню, что, впервые приехав в Балтимор и встретившись с директором новостных программ, я услышала от него: «С именем придется что-то делать. Никто не запомнит его или не будет знать, как правильно произносить».

До того момента, Дэвид, я всегда хотела иметь такое же имя, как у всех. Но когда босс посоветовал задуматься над его сменой, я решила: «Нет, я сохраню свое имя». Когда я начинала в Балтиморе, там провели целую кампанию под лозунгом «Кто такая Опра?», пытаясь объяснить людям, как оно произносится.

ДР. Для тех, кто, возможно, не знает вашей биографии: вы учились в университете штата Теннесси, а затем некоторое время работали в телерадиовещательной компании Теннесси. Потом вас пригласили в мой родной город Балтимор. Моя мама любила смотреть ваши передачи. Она звонила мне и с восторгом говорила: «У нас потрясающая ведущая шоу. Она наверняка попадет на общенациональные телеканалы». Но я охладил ее пыл: «Да ладно, люди из Балтимора туда обычно не попадают». А ведь она оказалась права.

ОУ. Ваша мать прозорлива.

ДР. Она была умным человеком. Всем стоит прислушиваться к своим матерям. Итак, переехав в Балтимор, сначала вы стали…

ОУ. Телеведущей.

ДР. Не совсем получилось.

ОУ. Меня уволили. Вернее, понизили в должности.

ДР. Вас понизили в должности. У вас был контракт, поэтому не уволили. Как же вам удалось устроиться на дневное шоу и стать интервьюером?

ОУ. Теперь, с высоты своего опыта и знаний, я понимаю, что нередко понижение в должности или увольнение – это возможность раскрыть в себе дремлющий потенциал. Многие из тех, у кого я брала интервью за эти годы, утверждали, что увольнение – лучшее, что с ними случалось. Это помогает подыскать более комфортное новое место. Хороший репортер на телевидении из меня все равно не вышел бы. Я слишком эмоциональна. Я ездила на происшествия, а потом пыталась приносить людям одеяла.

ДР. Но вы ведь были очень молоды. Двадцать один или двадцать два года.

ОУ. Да, но я всегда была склонна к эмпатии. И вечно попадала в неприятности из-за того, что вмешивалась в чужие дела. Я зарабатывала 22 тысячи долларов в год; моя лучшая подруга Гейл Кинг тоже работала там. Она говорила: «О боже! Тебе двадцать два года, и ты зарабатываешь 22 тысячи долларов. Представь, сколько ты заработаешь в двадцать пять лет. А в тридцать?» Сейчас я получала бы около 60 тысяч. Даже 62 тысячи долларов, а это совсем неплохо.

Я рада, что не вышло. После того как меня понизили, они не захотели выплачивать мне компенсацию, то есть 25 тысяч долларов годового дохода. Поэтому не стали тут же увольнять, а заявили: «Мы поставим вас на это шоу до конца контракта».

ДР. Вы вели дневное шоу. Один из его сюжетов назывался «Набор номера за доллары». Вы должны были звонить людям?

ОУ. Ух ты! Вы выполнили домашнее задание.

ДР. Не забывайте, я из Балтимора, так что знаю об этом шоу.

ОУ. Представьте, что в студии идет интервью, как у нас сейчас. Я встаю и говорю: «Пора набрать номер за доллары», перехожу к аппарату и звоню кому-нибудь. Просто открываю желтые страницы, набираю номер и говорю: «Я набрала ваш номер за доллары. Вы знаете пароль и сумму, раз смотрите наше шоу прямо сейчас?» Сумасшедшая затея!

ДР. Шоу имело успех. Внезапно кто-то появляется и говорит: «Почему бы вам не сделать шоу в Чикаго?» И вы решили принять предложение. Правильно?

ОУ. Я решила уйти. На тот момент мой контракт еще не истек. Но, мне кажется, все знают, что я всю жизнь руководствовалась инстинктом. Если я достигла потолка в каком-то деле, то инстинкт советует мне двигаться дальше. Я почувствовала, что пора переехать в другое место. Нью-Йорк для меня слишком многолюден, и в нем трудно пробиться. Это рынок номер один. Все хотели туда переехать.

В то время у меня был агент, и я ему сказала: «Я просто хочу иногда заменять Джоан Лунден». Помните Джоан Лунден? Я попросила: «Найдите для меня возможность заменять Джоан Лунден, когда она уйдет в отпуск или, возможно, захочет сделать перерыв». Агент сказал: «Этого никогда не произойдет, потому что у них уже есть один темнокожий ведущий – Брайант Гамбель». Я ответила: «Это не та телестудия. Он работает на другой. Так что, может быть, они согласятся взять еще одну ведущую». Но он возразил: «Нет, это не сработает». Я его уволила.

В итоге я отправилась в Чикаго, потому что присутствовала на каком-то прослушивании. Один из моих продюсеров тоже туда поехал. Его взяли продюсером на местное телевидение. Он позвонил мне и сказал: «Деннис Суонсон только что видел вас на моей записи. Он хочет знать, заинтересованы ли вы в работе в шоу под названием A. M. Chicago?» Вот как это было.

ДР. Это шоу шло уже довольно давно. Вы вошли в него, быстро стали основной ведущей, и популярность шоу резко возросла. Фактически они изменили название на «Шоу Опры Уинфри».

ОУ. Люди стали называть его «Шоу Опры». Все говорили: «Вы видели „Шоу Опры“ сегодня?» Никто не называл его A. M. Chicago.

И вот в чем дело: все, кроме моей подруги Гейл, все еще работавшей в Балтиморе, говорили мне: «Ты провалишься в Чикаго». Потому что я собиралась конкурировать с самим Филом Донахью.

Для меня это не имело значения. Я не думала, что могу его обойти. Это я и объяснила своему боссу Деннису Суонсону, который делал отличные проекты на телевидении. Он сказал: «Мы знаем, что ты не сможешь его превзойти. Так что не беспокойся об этом, просто будь собой».

Его напутствие меня спасло. Только представьте себе маленькую, пухленькую и кудрявую меня, которой говорят: «А теперь ты должна превзойти Фила Донахью». Деннис сказал: «Мы просто местное шоу. Если у тебя получится – прекрасно». Так что на меня никто не давил. Я вышла в эфир и была собой.

ДР. Фил Донахью в конце концов покинул Чикаго и переехал в Нью-Йорк из-за конкуренции, я думаю.

ОУ. Я всегда говорила, что, не будь Фила Донахью, не было бы и «Шоу Опры». Он подготовил почву для нового типа аудитории – умные женщины-домохозяйки, по разным причинам выбравшие такой образ жизни: кто-то из-за детей, кто-то из-за других семейных обстоятельств; некоторые из них готовились опять выйти на работу в середине 1980-х, как раз когда я начинала. Их интересовал осмысленный разговор о важных вещах. Фил открыл эту дверь.

ДР. Когда вы поняли, что обладаете уникальным талантом интервьюера?

ОУ. Никогда не думала, что он намного лучше, чем у других ведущих. В чем действительно состоит моя уникальность, так это в умении общаться с аудиторией, причем она основывается не на способности проводить интервью, а на умении слушать. И мое мастерство – следствие глубокой внутренней убежденности в том, что я ничем не отличаюсь от своей аудитории.

Я всегда считала себя частью аудитории, и это наделяло меня властью в кресле с микрофоном. Я задавала людям вопросы, которые в другой ситуации не задала бы. Однажды это оказался действительно неловкий вопрос, причем я поставила его не потому, что хотела знать ответ, а полагая, что этого хочет аудитория. Я спросила Салли Филд о том, спал ли Берт Рейнольдс в парике или без него в те времена, когда она с ним встречалась.

ДР. И что она ответила?

ОУ. Я полагала, что спрашиваю от имени аудитории. Салли просто выключилась. Я видела, что она смущена и из дальнейшей беседы ничего не получится. Поэтому я подумала: «Ладно, это была ошибка».

Это стало важным уроком, и сегодня я никогда ничего подобного не сделала бы. Но тогда продюсеры давили на меня: «Люди хотят знать. Люди хотят знать».

ДР. Пока вы вели это шоу, была ли у вас возможность получить роль в фильме «Цветы лиловые полей»?

ОУ. Не просто возможность. О боже! Об этом нечего и говорить. Потому что, Дэвид, я никогда в жизни ничего не хотела так сильно – ни до, ни после выхода этого фильма. Я прочитала книжный обзор в New York Times, пошла и купила эту книгу. К полудню я ее уже прочитала, вернулась в магазин и купила еще восемь экземпляров. Конечно, это было до того, как у меня появился книжный клуб, где-то в 1983-м или 1984-м.

Книги я раздала. Если я нахожу что-то интересное, чем можно поделиться, то обязательно хочу, чтобы это было у всех, – такой уж я человек. На следующий день я вернулась в магазин и купила все имевшиеся там экземпляры. А потом принесла их на работу и сказала: «Вы обязательно должны прочитать эту книгу».

Затем пошли слухи, что по ней собираются снимать фильм. Короче говоря, я пробовалась на роль только потому, что Куинси Джонс случайно увидел меня по телевизору. Он был проездом в Чикаго и случайно наткнулся на мое маленькое шоу A. M. Chicago. Они искали актрису на эту роль. С Куинси Джонсом я тогда не была знакома.

И вот он в Чикаго. Выходит из душа. Работает телевизор. И он видит меня в A. M. Chicago и думает: «Эта девушка могла бы сыграть в нашем фильме». И поручает своим людям позвонить мне.

Я молилась в надежде заполучить в фильме роль. Однажды я просто сидела в своем офисе, и вдруг звонок. Помощник по подбору актеров говорит: «Я звоню по поводу фильма, который мы снимаем. Не хотели бы вы прийти на прослушивание? Фильм называется “Лунная песня”».

Я сказала: «Но я молилась вовсе не о роли в фильме “Лунная песня”, а об участии в фильме “Цветы лиловые полей”. Вы не его имеете в виду?» Он ответил: «Нет, фильм называется “Лунная песня”». Тогда часто так делали, поскольку режиссер не хотел, чтобы публика знала, над чем он работает. Я пошла на прослушивание. Конечно, я поняла, что это именно «Цветы лиловые полей». А режиссером был Стивен Спилберг.

ДР. И вы получили роль?

ОУ. Да, получила.

ДР. Вас номинировали на премию «Оскар». Вы должны были победить, но в том году не повезло.

ОУ. Ничего страшного. Платье плохо сидело, так что я все равно не смогла бы встать со стула.

ДР. Барак Обама – первый афроамериканец, избранный президентом Соединенных Штатов. Теперь мы избрали президентом медиафигуру. Но женщина никогда еще не избиралась на этот пост. Вы когда-нибудь думали, учитывая вашу популярность и то, что женщинам еще не удалось пробить этот стеклянный потолок, что могли бы баллотироваться в президенты и быть избранной?

ОУ. До этого года я даже не рассматривала такую возможность.

ДР. Понятно, что для избрания президентом не нужен опыт работы в правительстве.

ОУ. До этого года я думала: «У меня нет опыта. И недостаточно знаний». Теперь я думаю: «Ой!» Но нет, этого не произойдет.

ДР. Сегодня, наблюдая за вашей деятельностью, я понимаю, что ваши высшие приоритеты – это развитие телеканала OWN, совершенствование актерского мастерства, а также продюсирование фильмов.

ОУ. Я буду продолжать сниматься. Я собираюсь и дальше делать шоу, взывающие к гуманным сторонам нашей природы, с тем, чтобы люди стремились жить лучше и добиваться большего. Шоу должны превозносить их победы и подчеркивать их важность и значимость в мире.

Дэвид, каждое шоу было для меня терапией. Я не раз задумывалась об этом. Я никогда не посещала психотерапевта. Но все эти дни на шоу я уделяла внимание людям и сумела помочь многим из них, хотя раньше они думали: «Нет, это не для меня».

В середине – конце 1990-х я заметила, что после интервью участники шоу все чаще стали спрашивать меня: «Ну как все прошло? Нормально?» Я начала намеренно обращать на это внимание. Я брала интервью у отца, которому дали пожизненное за убийство своих дочерей-близнецов. В конце интервью, даже за решеткой, он спросил меня: «Ну как, я справился? Я нормально держался?»

Будучи избранным на свой первый срок, президент Барак Обама спросил то же самое. Это говорил и Джордж Буш. И Бейонсе. Она научила меня танцевать тверк, а затем сказала: «Ну как, нормально?»

ДР. Это приобретенный навык, верно?

ОУ. Да, тверкинг. Но вот чему я научилась, сидя в этом кресле двадцать пять лет: независимо от того, интервьюируете вы меня или я вас, какие у вас профессия и жизненный опыт, а также отношения с окружающими, каждый человек, с которым вы сталкиваетесь, после каждого интервью задает один и тот же вопрос: «Ну как, нормально?» На самом деле люди хотят этим сказать другое: «Ты меня слышал? Для тебя что-то значит то, что я сказал?» Я стала учитывать это; слушая собеседника, всегда стремлюсь показать, что его присутствие в моей студии, его согласие пообщаться со мной, выделить на это время имеет огромное значение и крайне важно для меня. Для зрителей и слушателей совершенно очевидно, что, независимо от того, с кем я встречаюсь и какие аргументы слышу, этот человек просто хочет знать: «Ты меня слышишь? Ты меня видишь? И сказал ли я что-нибудь важное?»