Текст книги "Марш через джунгли"

ГЛАВА 8

– Эй, Джулиан, морда ирландская! – завопил Поэртена, оглушив всю палубу. – Ну-к пособи мне с этой долбохренью!

– Боже правый! – выдохнул Джулиан, едва взявшись за ручки здоровенного тюка из «разумной» пластмассы. – Что за ера… то есть что ты сюда понапхал?

– Напхал как надо, – огрызнулся оружейник. – Мне еще два долбоскафа штопать, язви их.

– И чем ты их будешь чинить? – спросил Джулиан, раздергивая горловину тюка. Тяжелый он был, как мертвая сволочь.

– Убрал свои, язви, лапы от моего, язви, мешка, быстро! – зарычал Поэртена, хлопнув его по руке.

– Знаешь, если я должен помогать тебе его кантовать, я должен знать, из-за чего я уродуюсь. – Он все-таки открыл тюк и заглянул внутрь. – Иисусе Христе, да это же твой, мать его, гаечный ключ!

– Ты! – завопил низкорослый пинопец, чуть не подпрыгивая от ярости. – Ты, язви, могешь по-своему, я по-своему! Батарей ёк – и что? Как ты вынешь чела из скафа? Ну? Да взрывай уплотнения! И тогда всё повисает на долбаных вторичных замках. А ты вторичные замки шаришь, чтоб и скаф вскрыть, и уплотнения чтоб целы. Да язви тя! Чел внутри, вынай, время дорого. Надо – рви пироболты…

Я делаю так, как сказано в руководстве! – заорал Джулиан, размахивая руками. – Так, как положено, а не долблю по скафандру, пока он не сломается!

– Пре-кра-тить! – У входа на палубу показалась сержант Косутич – ив один миг вклинилась между спорщиками, предотвращая назревающую драку. – Снять вас с задания? Обоих? – Она уперлась пронзительным взглядом в Джулиана.

– Никак нет, сержант-майор! – вытянулся он. – Все под контролем. Кто бы сомневался, что она свалится им на голову! Каждый раз, когда они сходились – выяснить наконец отношения, – она возникала рядом, как чертов джинн из лампы.

– Тогда продолжайте работать. У нас чертовски трудное задание, отношения выяснять будете после. Ясно?

– Так точно, сержант-майор!

– Теперь ты, Поэртена. – Ева развернулась к замершему пинопцу. – Во-первых, запомни раз и навсегда: если ты еще раз скажешь любому сержанту «язви», я порву тебе задницу. Понятно?

– Так точно, сержант-майор! – Поэртена усиленно искал взглядом подходящий камушек, под который можно было бы спрятаться.

– Во-вторых, тебе не помешает выучить парочку новых слов, чтобы заменить «язви» и «жопа». Потому что если я еще раз это услышу, я лично сорву с тебя нашивки и заставлю сожрать. Сырьем. Ты служишь в Императорском особом полку, а не в той крысиной норе, из которой ты выполз. Мы также не употребляем слова «долбаный», «засранный» и тому подобное. В особенности мы стараемся избегать этих слов, когда нас может услышать наш долбаный принц. Объяснить яснее или обойдемся? – закончила она, ткнув твердым, как камень, указательным пальцем в грудь капрала.

Взгляд Поэртены панически заметался.

– Я понял, сержант-майор, – выдавил он наконец, явно не понимая, как ему разговаривать без слов.

– Теперь говори, что в этом тюке, – прорычала она.

– Мои яз… Мои инструменты, сержант-майор, – доложил Поэртена. – Броники сами не починятся.

– Сержант Джулиан. – Косутич обернулась к сержанту, позволившему себе расслабиться, пока начальство пережевывает напарника.

– Слушаю, сержант-майор. – Джулиан немедленно вытянулся в струнку.

– Что вызвало ваше возмущение? У меня создалось впечатление, что вам что-то не нравится.

– У нас жесткие ограничения по массе, сержант-майор, – бодро отрапортовал командир отделения. – Я возражал против некоторых инструментов младшего капрала Поэртены, поскольку не уверен, что они являются незаменимыми, сержант-майор.

– Поэртена?

– Он взъелся на долб… на мой гаечный ключик, – почти неслышно ответил пинопец. Было ясно, что любимый инструмент сейчас отберут.

Косутич открыла тюк, внимательно изучила содержимое, помолчала и цепким взглядом уперлась в лицо пинопца.

– Поэртена.

– Слушаю, главный сержант.

– Ты ведь знаешь, что нам предстоит пере… э-э… пересечь почти целую планету? – мягко сказала Ева.

– Да, сержант-майор. – Поэртена окончательно сник. Косутич потянула себя за сережку.

– Поскольку ты на особом положении, тебе, вероятно, не придется заниматься переноской брони, оружия и батареек. – Косутич быстро оглядела палубу и снова уставилась на тюк оружейника. – Однако я не допущу, чтобы кому-то из моих людей пришлось тащить на себе ненужный груз.

– Но, сержант-майор…

– Я разрешала тебе говорить? – рявкнула она.

– Никак нет, сержант-майор!

– Итак, я повторяю: я не допущу, чтобы кому-то из моих людей пришлось тащить на себе ненужный груз, – продолжила она, сверля пинопца ледяным взглядом. – Тем не менее я не собираюсь диктовать тебе, оружейник, как ты должен выполнять свою работу. Этот вопрос ты полностью должен решить сам. Но! Слушай внимательно: ни один морпех не понесет вместо тебя даже гайку! Это понятно? – закончила она, снова воткнув указательный палец в грудь пинопца.

Оружейник судорожно сглотнул и закивал.

– Так точно, сержант-майор.

Сообразив, на что она намекает, он внутренне содрогнулся.

– Тебе решать, что брать с собой, – продолжала Косутич, – потому что все это ты попрешь на собственном горбу. Только ты, черт возьми, и никто другой. Ясно?

Еще один тычок в грудь.

– Так что если тебе нужен молот, или твой любимый гаечный ключ, или что-то еще – замечательно. – Еще тычок. – Но ты попрешь это сам. Ясно?

– Ясно, сержант-майор, – подавленно подтвердил капрал. Мрачному его настроению не в последнюю очередь способствовала ухмыляющаяся физиономия Джулиана, маячившая за плечом Евы.

Косутич еще раз свирепо зыркнула на пинопца и со скоростью кобры повернулась к его визави.

– Сержант Джулиан, – ласково сказала она. – Вы мне нужны на пару минут. Давайте выйдем.

Улыбка Джулиана разом примерзла к губам, он бросил на пинопца яростный взгляд, но, хочешь – не хочешь, последовал за начальницей. Поэртена этого даже не заметил. Ему еще предстояло сообразить, как упихать двести литров разнообразного инструмента в отведенное для них десятилитровое пространство.

– Мы не можем взять это с собой. – Лейтенант Ясько говорил медленно и отчетливо, так, чтобы лейтенанту Гулии было понятней. – Нам… грозит… пе-ре-груз, – по слогам, для доступности, произнес он и продемонстрировал планшет: программа, обсчитывающая груз катера, уже вовсю мигала желтым сигналом.

Гулия расплылся в широкой улыбке, затем приподнялся на цыпочки и похлопал здоровенного комвзвода по плечу.

– Слушай, Азиз, ты же классный парень, да? Но иной раз ведешь себя как задница. – Он продолжил говорить как ни в чем не бывало, хотя лицо собеседника начало наливаться багровой краской. – Нам нужны товары. Нам нужны боеприпасы. Нам нужны батарейки. Но если нам недостанет на весь путь нужных питательных веществ, мы все равно передохнем.

– Ты ограбил весь корабль, до последнего витамина, до сухой травинки! Не нужны нам три сотни кило этой ерунды!

– Не нужны, – тут же согласился Гулия. – По самым точным подсчетам, на шесть месяцев нам понадобится двести тридцать килограммов точно сбалансированных добавок – если ничего непредвиденного не случится. Если ничего не случится. И если путешествие продлится шесть месяцев. Кстати, если обернется по-другому, может, обойдемся и меньшим количеством. А как насчет возможных потерь? И потом, у нас ведь нет в точности тех добавок, которые нужны. А представь себе, открывает боец аптечку – и обнаруживает, что за ночь местная живность, вроде плесени, навела там ревизию. А если нам не хватит добавок, мы, считай, уже мертвецы. Поэтому мы заберем все добавки, которые сможем увезти. По-моему, все понятно.

– Мы перегружены! – рявкнул Ясько, взмахнув планшетом. – Вот что понятно!

– Могу я вам помочь, джентльмены? – Сержант-майор, словно по волшебству, возникла между спорящими лейтенантами. – Я, в общем-то, просто спрашиваю, но кое-кто из ребят тоже очень интересуется вашей дискуссией.

Гулия обернулся посмотреть, что происходит на палубе. Оказалось, что работа практически встала: почти все морпехи пристально следили за спором двух офицеров. Гулия ровным голосом обратился к Косутич:

Благодарю, главный сержант, но все в порядке. – Он покосился на Ясько. – Правда, Азиз?

Ничего не в порядке, – уперся младший лейтенант. – Мы уже вылезли за пределы планируемой загрузки. Мы не можем позволить себе триста килограммов биохимических добавок.

– И все? – протянула Косутич. – Но это же очень мало. Погодите-ка. – Она включила ларингофон и настроила зуммер так, чтобы офицеры могли слышать разговор. – Капитан Панэ?

– Слушаю, – донесся сердитый ответ.

– Вопрос приоритетов. Биохимические добавки или товары для продажи? – коротко спросила она.

– Добавки, – без малейшей паузы ответил Панэ. – Если припечет, вместо торговли займемся грабежом. Без добавок нас никакие товары не спасут. Порядок приоритетов: топливо, биодобавки, продовольствие, бронекостюмы, энергия, боеприпасы, товары. Каждый может взять десять килограммов личных вещей. Сколько у нас биодобавок?

– Всего триста кило, – доложила Косутич.

– Проклятье. Я надеялся, будет больше. Придется урезать рационы. Сразу после посадки на катер переходим на сокращенный паек. И конфискуй весь «поги-бейт»*[5]5
  «Поги-бейт» – не входящие в рацион, а приобретаемые самими матросами продукты; обычно это конфеты, печенье, сухие и засахаренные фрукты, орехи.


[Закрыть]. Пищевая ценность у него невелика, но – хоть что-то. Каждый лишний рацион – это лишний день и лишний шанс добраться до цели.

– Поняла, – подтвердила Косутич. – Отключаюсь. Приподняв бровь, она посмотрела на офицеров:

– Вопрос выяснен, господа?

– Вполне, – сказал Ясько. – Но я все равно не понимаю, как мы собираемся все это вывезти.

– Сэр, могу я поделиться одним наблюдением? – вежливо спросила Ева.

– Конечно, сержант-майор, – разрешил Ясько.

Он был дипломированным специалистом, выпускником Академии, до этого успел отличиться как командир взвода, да и в Императорском особом служил в нынешнем звании уже четыре года, но сержант-майор пришла в действующий флот задолго до его рождения. Ясько, случалось, грешил ослиным упрямством, но глупым он точно не был.

– В столь напряженной ситуации, сэр, лучше строить все расчеты исходя из наихудшего стечения обстоятельств. К примеру, я настоятельно рекомендую погрузить биодобавки во все катера поровну. Как и все остальные ценные грузы, типа боеприпасов и аккумуляторов. Распределите их по всем катерам. Когда ситуация настолько дерьмовая, переперестраховаться уже невозможно.

Она коротко кивнула и отошла в сторону. Ясько остался стоять, тупо глядя в экран планшета и покачивая головой.

– Как ты думаешь, она где-то увидела план размещения груза? – спросил он второго лейтенанта.

– Понятия не имею. А почему ты спрашиваешь?

– Потому что основные запасы продовольствия, боеприпасов и аккумуляторов я приказал погрузить в четверку, – свирепея, ответил Ясько и захлопнул планшет. – Она отведена для взвода огневой поддержки, снаряжение стандартное, так что по сравнению с остальными получалась почти пустой! Я идиот! О дьявол, будь оно все проклято! Придется все перетаскивать заново!

– Вот почему, ваше высочество, – сказал Панэ, пристукнув пальцами по крышке планшета, – я считаю неуместным ваше решение взять с собой три коробки личного багажа.

В кают-компании они были одни. Правда, вскоре к ним должна была присоединиться доктор О'Кейси.

Но что же я буду носить? – ошеломленно спросил принц. Он оттянул рукав «хамелеона», в который ему пришлось переодеться. – Вы же не станете требовать от меня, чтобы я каждый божий день ходил в одном и том же… в этом… ну, вот в этом… Не станете, правда?

Ваше высочество, – спокойно пояснил Панэ, – каждый военнослужащий понесет на себе следующий груз: шесть запасных пар носков, сменный комплект формы, предметы личной гигиены, пять килограммов биодобавок – протеины и витамины, полевые рационы, дополнительную амуницию и аккумуляторы для оружия, дополнительную амуницию для станкового и батальонного оружия, палатку, мультиножи, наплечный резервуар с шестью литрами воды, а также до десяти килограммов личных вещей. Общий вес – пятьдесят – шестьдесят килограммов. Кроме того, роте предстоит нести бронеска-фандры, товары для обмена, запасную амуницию и аккумуляторы. – Он вскинул голову и посмотрел своему «командиру» прямо в глаза. – Если вы прикажете морпехам в дополнение ко всему этому совершенно необходимому нам грузу тащить и ваши запасные пижамки, халатики, утренние и вечерние наряды, а заодно и белую парадную форму, на всякий случай, они приказ выполнят. – Командир роты ядовито улыбнулся. – Но я считаю такое решение исключительно… необдуманным.

Принц в ужасе уставился на офицера и непроизвольно затряс головой.

– Но кто же тогда… кто понесет мои вещи? Лицо Панэ ожесточилось, он тяжело откинулся на спинку намертво прикрепленного к полу стула.

– Ваше высочество, я уже распорядился оказать помощь доктору О'Кейси. Часть из вещей будет распределена между рядовыми. – Капитан, не отводя глаз, пристально смотрел на принца. – Должен ли я, исходя из заданного вами сейчас вопроса, сделать вывод о том, что аналогичные распоряжения следует сделать и в отношении вашего багажа?

Прежде чем Роджер успел сообразить, какой единственно правильный ответ можно дать на подобный вопрос, он, как обычно, пустил в ход язык, не утруждая мозгов:

– Конечно же, прикажите!

Уже в следующее мгновение он вгляделся в лицо Панэ – и почти испугался. Но он зашел слишком далеко, чтобы отступить.

– Я – принц, капитан. Неужели вы думали, что я соглашусь нести какие-то чемоданы?

Панэ встал и хлопнул ладонями о столешницу. Набрал полную грудь воздуха. Медленно выдохнул.

– Хорошо, ваше высочество. Я должен отдать соответствующие распоряжения. Вы позволите?

На одну-две секунды принц заколебался; казалось, он пытается подобрать нужные слова… но все закончилось гримаской отвращения и вялым взмахом руки: он разрешал капитану удалиться. Панэ чуть помедлил, затем коротко кивнул, обошел кругом стол и исчез в люке, оставив принца анализировать свою «победу».

ГЛАВА 9

Капитан Красницкий, сидевший в своем командирском кресле, позволил себе расслабиться и немного размять плечи. «Вторая кожа» уже успела ему осточертеть.

– Отлично. Пусть корабль займет свое место в строю, коммандер Талькотт.

Капитан не спал уже тридцать шесть часов. Несколько раз он принимал короткий ультразвуковой душ – а затем снова облачался в вонючий вакуумный костюм. Единственное, что удерживало его «на плаву», – наркон и стимуляторы. Нар кон не давал ему уснуть, стимуляторы позволяли сохранять ясность мышления. Наркон этим свойством, к сожалению, не обладал.

Но даже сочетание препаратов не избавляло его от странного ощущения, что мозг обернут стальной ватой.

– Ждем, пока они не откроют огонь, коммандер, – повторил он, кажется уже в тысячный раз. – Я хочу подобраться как можно ближе.

– Так точно, сэр, – подтвердил Талькотт.

К большому удивлению Красницкого, коммандер отвечал без раздражения. «На его месте, – решил Красницкий, – я бы, пожалуй, уже заорал».

Губы капитана дрогнули и почти сложились в улыбку, но развлечение оказалось слишком мимолетным, чтобы отвлечь его по-настоящему, и измученный мозг вновь погрузился в лихорадочное ожидание и перебор возможных вариантов развития событий.

«Деглопер» был тяжелым десантным транспортом, то есть к боевым кораблям относился с известной натяжкой. Тем не менее он оставался межзвездным кораблем, по массе превосходил внутрисистемные крейсера примерно в сто раз и был защищен неимоверно тяжелой хромстеновой броней. Такое сочетание брони и массы, в частности, означало, что «Деглопер» способен выдержать такие повреждения, которые для противника окажутся смертельными. Однако двигался он значительно медленнее, а в результате взрыва пострадали не только многочисленные датчики наблюдения, но и вся сеть управления огнем. Теперь корабль оказался в положении полуслепого пьяного боксера, норовящего сцепиться с ловким и трезвым, хотя и малорослым и легковесным соперником. Пока он неплохо держался на ногах, но один хороший апперкот мог разом положить конец схватке.

По плану имперский корабль должен был как можно дольше притворяться обычным торговым судном, серьезно поврежденным, а потому озабоченным только благополучным приземлением. Он после длительных проволочек начал-таки торможение, крейсер, идущий наперехват, тоже тормозил с максимальным отрицательным ускорением, какое мог выдержать, и тем не менее транспорт должен был проскочить мимо преследователя почти на трех процентах световой скорости. При нынешних векторах обоих кораблей это резко сужало сектор поражения.

А значит, каждый выстрел должен был попасть точно в цель.

– Входим в зону действия радаров и лидаров, капитан, – доложил Талькотт спустя несколько минут. – Может, посветим немножко?

– Нет. Я понимаю, что с радарами мы возьмем более точный прицел, но давайте, пока можем, будем изображать безвредного безоружного «купца». Просто будьте готовы активировать лазеры в ту же секунду, когда это сделают они. Если повезет, мы подберемся к ним на дистанцию пуска антирадарных ракет. В любом случае, как только они начнут нас прощупывать, запускайте системы подавления.

– Есть, сэр, – ответил Талькотт и наклонился к офицеру, ответственному за защитные системы корабля.

Теперь… дай бог катерам прорваться и уцелеть.

Принц Роджер ссутулился над крохотным дисплеем, силясь разглядеть хоть что-нибудь, но мерцание и помехи, которые он видел на дисплеях артиллерийского поста на капитанском мостике, не шли ни в какое сравнение с мешаниной электронных сигналов, плясавших на маленьком плоском экране в кабине катера.

– Оставьте это, ваше высочество, – посоветовал Панэ. В его голосе проскользнула чуть заметная ирония. – Сам я пробовал с помощью этой штуки наблюдать за космической схваткой, но тогда системы еще работали. А то, что вы сейчас делаете, – попросту порча зрения.

Роджер, тщательно контролируя все свои движения, развернулся в кресле лицом к капитану. Едва взойдя на борт, он вдребезги разнес подвернувшийся под руку сканер. Бронескафандр полностью оправдывал свою репутацию сокрушительного оружия. Особенно в неумелых руках.

Все кресла в катере были рассчитаны на то, чтобы морпехи могли ими пользоваться не только в обычных условиях, но и в полном боевом облачении: усиленная арматура и специальное покрытие – сломать такое кресло было практически невозможно. К сожалению, эта характеристика не распространялась на все остальные предметы, заполонившие окружающее пространство. Свободного места в катере практически не осталось, он был нагружен под завязку.

Морпехи разместились на грузовой палубе, как сардинки, в четыре ряда: две шеренги по центру, спина к спине, и еще по одной с обеих сторон, лицом к двум средним. Для безопасности каждого снабдили коконом из «разумной» пластмассы, но стенки коконов были настолько тонкими, что солдаты сидели практически плечо к плечу, ощущая малейшее движение соседа. Колени морпехов, расположенных лицом друг к другу, перемежались, как зубья двух расчесок, вставленных одна в другую. Сверху на колени обеих сдвоенных шеренг горой навалили личное оружие и рюкзаки; из верхушки каждого кокона торчал боевой шлем, отрегулированный так, чтобы работать в качестве вакуумного шлема для легкого скафандра-«хамелеона» – этой экипировки, в сочетании с коконом, вполне хватало даже в аварийных случаях.

Любой человек, склонный к клаустрофобии, просто помер бы на месте: не то что пересечь загруженную в четыре слоя палубу, но даже просто пошевелить ногой, не рискуя поранить соседа, было невозможно. Одно радовало: беспокоиться о личной гигиене не приходилось. Легкие скафандры, рассчитанные на ведение боевых действий в открытом космосе, были снабжены всеми мыслимыми удобствами, включая душ.

Морпехи в бронескафандрах также были защищены пластиковыми коконами. Примерно на середине отсека сидячий строй морских пехотинцев примыкал к внушительному штабелю водородных баков. Бронированные стальные цилиндры, выкрашенные в красный цвет, размерами и формой напоминающие старинные газовые баллоны, были аккуратно уложены и тщательно закреплены всеми возможными способами. Что бы ни случилось – крушение катера, взрыв ракеты с ядерной боеголовкой на дистанции прямого выстрела, – ни один цилиндр не должен был даже шелохнуться. Если во время предстоящих маневров несущего корабля катер потеряет водород, его пассажирам лучше не мучиться и сразу разгерметизировать скафандры: без топлива в космосе делать нечего.

За штабелем цилиндров, расположенным чуть впереди центра тяжести катера, находился основной груз – и бойцы, облаченные в бронескафандры. Объяснялось это просто: катеру предстоял довольно сложный вход в атмосферу, и соблюдение центровки при загрузке было вопросом жизни и смерти. Плотность загрузки была колоссальной.

Конечно же, Роджеру не приходилось мучиться в давке грузовой палубы, но и от того крохотного отсека, который ему пришлось делить с Панэ, он тоже сходил с ума. Здесь, пожалуй, мог бы развернуться кот… маленький такой кот, – и тем не менее сюда впихнули два поста управления огнем с приборами и пультами. Расположенный по правому борту, артиллерийский отсек был отделен от кокпита грузовым отсеком и, как и грузовой, снабжен электрокабелями и пуповинами системы жизнеобеспечения, подключенными непосредственно к скафандрам. Здесь было самое безопасное место на борту катера – именно поэтому Роджера сюда и впихнули. Правда, с клаустрофобией в этом крохотном тесном закутке с очень низким потолком, облегающим гидроцилиндр высокого давления носового подруливающего устройства, тоже нечего было делать. Чтоб уж окончательно сожрать пространство, на передней переборке висели два рюкзака, самого Роджера и Панэ.

Принц ухитрился высвободить колени из-под пульта управления, ничего не сломав, и уперся взглядом в затылок капитанского шлема.

– Ну? – раздраженно сказал он. – И чем мы, спрашивается, занимаемся?

– Мы ждем, ваше высочество, – спокойно ответил командир роты. Казалось, его гнев, проявившийся, когда принц отказался нести свой багаж, исчез без следа. – Ждать, как известно, труднее всего.

– Неужели? – сказал Роджер.

Он вдруг понял, что его депрессия отступила. С ним происходило нечто совершенно неожиданное, незапланированное (хотя, если честно, не такой уж богатый выбор представлялся ему, когда он пытался планировать свою жизнь), нечто такое, к чему он был совершенно не готов. Ему всегда нравились спортивные соревнования – хотя бы потому, что в любой другой сфере деятельности его за человека не считали. Но сейчас предстояло величайшее состязание в его жизни… а на этом спортивном поле любая ошибка означала смерть.

– Для большинства – да, – ответил Панэ. – Для некоторых худшее наступает потом. Когда приходит время считать потери.

Он развернул кресло к принцу, пытаясь угадать, что происходит за мерцающим щитком, закрывающим лицо этого мальчика.

– Нынешняя операция обойдется нам очень дорого, – продолжил он, следя за тем, чтобы голос звучал по-прежнему ровно. – Но и такое временами неизбежно. В любой военной игре есть две стороны, ваше высочество, и противник тоже старается выиграть.

– А я изо всех сил стараюсь не проигрывать, – тихо сказал Роджер. – Я еще в детстве понял, что так надо, – когда однажды… немножко недосмотрел…

Несмотря на великолепный динамик скафандра, его голос стальным эхом заметался меж стен крохотного отсека.

– Как и я, ваше высочество, – согласился Панэ, вновь разворачиваясь к пульту управления. – Как и я. В Императорском особом проигравших нет. Их и во всем флоте наберется чертовски мало.

– Нас только что осветили, сэр. – Тихий голос коммандера Талькотта свидетельствовал о полной сосредоточенности. – По показаниям сенсоров это лазерный локатор «тип-46». – Он на мгновение оторвал взгляд от экрана. – Стандартное снаряжение для крейсера класса «мюир».

– Понял, – подтвердил Красницкий. – Сейчас нас опознают. Запуск всех систем. Как только возьмете прицел, открывайте огонь.

Младший лейтенант Сегедин мгновенно, как безукоризненно отлаженная машина, проделал все необходимые операции. Его руки коснулись клавиш активизации локаторных прицелов едва ли не раньше, чем прозвучал сигнал боевой тревоги.

Вообще-то крейсера класса «мюир» использовались в боевых действиях как вспомогательное средство. Конечно, для корабля, предназначенного для действий внутри звездной системы, он был довольно велик, но не шел ни в какое сравнение с доставившим его сюда межзвездным кораблем.

Поскольку туннельный двигатель лимитировал не массу, а объем, межзвездные левиафаны конструировали огромными и невероятно тяжелыми. Самые большие военные корабли достигали в диаметре тысячи двухсот метров и все без исключения несли на себе толстенную хромстеновую броню. Обычно на долю брони приходилось до трети массы корабля, но это никого не огорчало. Все равно оставалась еще уйма свободного места для ракет, а конденсаторы, подпитываемые туннельными двигателями, обеспечивали вооружению корабля запас энергии, выходящий за рамки человеческого воображения.

Однако, выходя из пространства туннеля, межзвездный корабль волей-неволей переходил на фазовые двигатели, и вот тут чудовищная масса мигом превращала этого гиганта в неуклюжую черепаху.

В завоевательных операциях пречистых отцов так называемые «паразитные» крейсера и истребители во множестве доставлялись в нужную зону авианосцами. Когда такой корабль входил в звездную систему, для активных боевых действий он выпускал крейсера. Высокоскоростные и маневренные, они, естественно, несли сравнительно легкую броню. И сейчас такой крейсер, уже вошедший в зону обстрела «Деглопера», должен был стать жертвой более тяжелого корабля.

Капитан крейсера сразу понял, что сильно уступает противнику. Его первой реакцией был одиночный пуск – явно та самая ракета, которая предназначалась для «предупредительного выстрела». Но вслед за ней был почти тотчас произведен полноценный бортовой залп. Полдюжины ракет устремились к имперскому транспорту, а спустя несколько секунд последовал второй залп.

– Стреляют на максимальной скорости перезарядки, сэр, – предупредил Сегедин.

Красницкий кивнул. Вражеский капитан стрелял так быстро, как только мог, почти навскидку, используя системы слежения по схеме «стреляй, потом целься». Чтобы преодолеть расстояние между кораблями, ракетам требовалось почти четыре с половиной минуты; при выбранном темпе стрельбы это означало, что ракеты у крейсера закончатся еще до того, как первый залп достигнет цели. На месте врага Красницкий сделал бы точно то же самое, поскольку при катастрофическом превосходстве противника в массе и вооружении у крейсера оставался только один способ выжить – уничтожить транспорт, прежде чем он войдет в зону поражения энергетического оружия.

Последнее допустить было нельзя.

– Курс на сближение, – приказал капитан Сегедину. – Максимальная скорость. Артиллерист, он ваш!

– Есть, сэр!

Радары и лидары намертво впились в цели. Несмотря на тяжелые последствия диверсии мичмана Гуа, тактические компьютеры успешно справились с огневым решением.

«Деглопер» представлял собой шар радиусом четыреста метров. Он был тяжелым десантным кораблем, следовательно, нес в себе шесть десантных катеров, – но и при этом пространства для размещения ракетных пусковых установок и артиллерийских погребов оставалось более чем достаточно. Кроме того, его ракеты были намного мощнее и тяжелее, чем те, что мог позволить себе легкий паразитный крейсер. И теперь восемь имперских ракетных установок открыли ураганный огонь по крейсеру пречистых, перемежая боевые ракеты источниками помех и антирадарными ловушками.

Это выглядело как все сметающий огненный ураган, но тактическая сеть «Деглопера» находилась в ужасном состоянии. Большинство ракет управлялись только автономными компьютерами и системами самонаведения, искусственный интеллект корабля был бессилен скоординировать их действия. Еще хуже обстояло дело с активной защитой.

– Вампиры! Приближаются вампиры, много! Послышались глухие удары – автоматическая оборона пыталась справиться с приближающимися ракетами.

– Автоматика сработала. Часть вампиров ушла за обманками.

– А эти продолжают идти прямо! – рявкнул Красницкий, следивший за монитором. – Общая тревога!

Несколько вражеских ракет удалось уничтожить на подлете, лазерами и противоракетами. Еще несколько были сбиты с курса выпущенными электронными обманками. С первым залпом справились чисто, во втором залпе прорвалась одна ракета, в третьем – уже три, и когда в хромстеновый корпус вонзились пучки жесткого излучения, взвыла сирена.

– Прямое попадание в пятую пусковую, – четко доложил Талькотт. – Потерян второй гразер, две пусковые противоракетной обороны, двенадцать лазерных постов. – Он выпрямился и через весь мостик взглянул Красницкому в глаза. – Все катера целы, сэр, арсеналы тоже.

– Благодарение Господу, – прошептал капитан. – Но еще не слава Богу. Навигация, сколько до лазерного контакта?

– Две минуты, – доложила штурман и хищно улыбнулась. На протяжении многих часов она дурачила вражеского капитана, притворяясь насмерть перепуганным шкипером-торговцем, и все это время ублюдок изощрялся в остроумии на тему ее предков, мозгов и образования… зато теперь этой сволочи вставят в зад лазер по самое «не могу»!

– Пробоина! – выкрикнул Сегедин. – По меньшей мере одно прямое попадание ракеты, сэр! Утечка воздуха!

– Ясно, – ответил Красницкий. – А что у нас на компьютерах?

– Паршиво, сэр, – доложил лейтенант; овладевшая им эйфория бесследно исчезла. – Перебрасываю все ресурсы в активную оборону. Большинство их птичек лупят в одну точку.

– Ладно, в любом случае все это скоро кончится, – пробормотал капитан, наблюдая на мониторе, как корабль борется с очередным залпом. – Или в нашу пользу, или в их.