Текст книги "Марш через джунгли"

ГЛАВА 10

Катер затрясло, словно подхваченный ураганом, и Роджер судорожно вцепился в подлокотники.

– Это не смешно, – тихонько сказал он.

– Ваше высочество, – непринужденно предложил Панэ, – взгляните по монитору на палубу, где разместились люди.

Принц отыскал нужный переключатель и вывел на экран сигнал с камер внутреннего наблюдения. Картинка, мягко говоря, вызывала изумление: почти все морпехи спали, а немногие бодрствующие, как могли, убивали время. Двое достали игровые приставки и теперь азартно соревновались друг с другом. Еще несколько резались в карты, кое-кто читал, а у одного обнаружилась даже обыкновенная бумажная книга, изрядно потрепанная и явно многократно читанная. Роджер вгляделся в лица, отыскивая знакомых, и вдруг сообразил, что из всех своих подчиненных знает по именам не больше четырех человек.

Поэртена спал, закинув голову и широко разинув рот. Чжин, темнокожий коренастый кореец, взводный сержант третьего взвода, внимательно изучал на планшете какой-то текст. Роджер подстроил увеличение и удивился еще сильнее: взводный читал беллетристику. Роджер почему-то не сомневался в том, что морпехи читают только специальные руководства и справочники по оружию. Заинтригованный, он еще приблизил фокус камеры и начал читать через плечо. Много времени ему не понадобилось: по первым же страницам стало ясно, что сержант увлечен откровенно гомосексуальным любовным романом. Принц фыркнул, отвел камеру в сторону и вернул настройки в исходное состояние. В конце концов, литературные предпочтения сержанта – это его личное дело.

Словно по собственной воле, камера сфокусировалась на лице женщины, которая приходила за принцем в оружейную. Лицо, казалось, все состояло из углов, высоких скул и острого подбородка. Из общего рисунка резко выделялись губы – необычайно чувственные и полные. Милым такое личико не назовешь, но оно было странно красивым. Женщина тоже читала, и по причинам, которые сам Роджер затруднился бы объяснить, он менял и подстраивал камеры до тех пор, пока не сумел заглянуть ей через плечо. Камера наехала на маленький экран планшета, подстроила резкость, и Роджер, неожиданно для себя, с облегчением вздохнул. Сержант изучала описание Мардука. Бог знает почему, но Роджера это искренне обрадовало.

Прежде чем переключиться на стандартный обзор, принц поймал в видоискатель нагрудный знак сержанта. Так, на груди, справа… резкость… «Дэпро». Забавное имя.

– Сержант Дэпро, – сухо произнес Панэ. Принц крутанул трекбол, управлявший движением камеры, и изображение резко дернулось в сторону.

– Да, я узнал ее, – поспешно сказал он. – Знаете, я только сейчас понял, что почти никого из них не знаю.

Он неловко закашлялся, мысленно благодаря Бога за то, что капитан не может разглядеть его лицо.

– Ничего плохого в том, чтобы запомнить их имена, – спокойно отозвался капитан. – Но то, что вы заглядываете им через плечо…

В этот момент на корабль обрушился новый залп.

– Мы потеряли гразеры четыре и девять, а также третью ракетную пусковую. Уничтожено двадцать пять процентов противоракетных пусковых. С лазерами дело обстоит еще хуже, – доложил Талькотт.

Кроме того, в корпусе «Деглопера» зияло несколько пробоин, но об очевидном старпом говорить не стал: на мостике уже царил вакуум. Он хотел сказать капитану что-то еще, но тут раздался восторженный вопль артиллериста:

– Мы их сделали!

Вражеский крейсер, даже не достигнув радиуса действия энергетического оружия, развалился под градом ракет.

– Снова курс на планету, – отрывисто приказал Красницкий рулевому, – и приготовьтесь к маневру уклонения номер три. До джунглей нам еще далеко. А их ракеты уже на подходе.

– Так точно, сэр. – Сегедин ликующе улыбался. – Но мы их сделали!

– Этого мы раскатали, – прошептал Талькотт таким тихим голосом, что расслышал его только капитан. – Осталось разобраться с его напарником.

Офицер-артиллерист тем временем отключил каналы наведения уцелевших пусковых и использовал высвободившиеся компьютерные резервы для усиления активной защиты. Примерно половину защитной сети он перевел на ручное управление. Против его опыта и возросшей мощи компьютерного интеллекта вражеские ракеты, лишившись поддержки выпустившего их корабля, устоять не могли. Их разнесло на куски.

В боевых действиях наступил перерыв.

– Вот так обстоят дела на данный момент, – закончил доклад Красницкий, глядя на маленький экран связи, расположенный на запястье. Позволить себе разгерметизировать «вторую кожу» капитан не мог: оранжевый огонек на пульте предупреждал, что вокруг по-прежнему вакуум. – Мы израсходовали в бою менее половины запаса ракет. Второй крейсер сошел с орбиты и набирает ускорение по направлению к нам. Сброс десантных катеров мы планируем осуществить через два часа. Примерно к этому же сроку нам удастся залатать пробоины и восстановить на борту атмосферное давление. Поэтому я предложил бы вам, ваше высочество, оставаться на месте.

– Прекрасно, капитан, – ответил принц.

Он знал, что собеседник видит у себя на экране только мерцающий лицевой щиток скафандра, – и мог только радоваться этому обстоятельству. Хотя он и понимал, почему «Деглопер» вынужден совершить самоубийство, примириться с гибелью множества людей не получалось.

В самом деле, морпехи капитана Панэ, просто по работе своей, были телохранителями императорской семьи; в случае угрозы своим подопечным они автоматически хватались за бисерное оружие и дрались до последней капли крови – и называли это «поиграть в шарики». Но в сложившейся ситуации именно они – во всяком случае многие из них – должны были выжить, поскольку от этого зависело, выживет ли сам Роджер, а вот экипажу «Деглопера» предстояло умереть, всем, до единого человека. Возможно, он и правда вконец испорченный мальчишка, но даже Роджер Макклинток не может быть настолько бесчувственным, чтобы не замечать груз вины. Между тем в голосе Красницкого не было и намека на то, что капитан помнит о предстоящей трагедии. Роджер подозревал, что на его месте он мечтал бы только об одном: о том, как было бы замечательно, если бы с принцем что-нибудь стряслось. В конце концов, если умрет один Роджер, всем остальным умирать уже не придется, не правда ли? Простая логика! Наверняка в экипаже Красницкого не найдется человека, который бы не понимал этого, – а потому Роджер терзался чувством вины еще сильнее.

– Полагаю, до вылета катеров нам удастся переговорить еще раз, – помолчав, неловко сказал он. – А пока – желаю удачи.

– Благодарю, ваше высочество, – ответил капитан, чуть заметно кивнув. – В свою очередь, желаю удачи вам и вашему отряду. Мы постараемся не посрамить гордое имя Деглопера.

Экран коммуникатора мигнул и погас. Роджер откинулся на спинку кресла и повернулся к Панэ. Капитан морской пехоты содрал с себя шлем и ожесточенно скреб ногтями голову.

– Послушайте, а кто такой этот Деглопер? – Роджер принялся возиться с застежками своего шлема.

– В давние времена он был солдатом Американских Штатов, ваше высочество, – сказал Панэ, дернув головой, и Роджер понял, что опять вляпался с этим вопросом. – Около вашей каюты в коридоре висела мемориальная доска. Там были перечислены его награды. Среди них значилось что-то вроде нашей Звезды Империи. Когда вернемся на Землю, сможете узнать подробнее.

– Ой! – Роджер вытянул последний штырек и вызволил из шлема свою роскошную шевелюру.

Волосы водопадом рассыпались по бронированным плечам и спине. Принц запустил в них обе руки и принялся энергично расчесывать скальп.

– Капитан, мы ведь провели в этих штуках не так уж много времени. Почему голова так страшно чешется?

– Это нервы, ваше высочество, – пояснил Панэ с коротким смешком. – Между лопатками у вас ведь тоже зудит?

Роджер повел плечами и с рычанием закрутился внутри тесного костюма, пытаясь потереться спиной о внутренности скафандра.

– Зачем вы напомнили! – застонал он.

Панэ лишь улыбнулся в ответ, а затем слегка нахмурился.

– Могу я сделать вам одно предложение, ваше высочество?

– Ну… да-а… – В голосе Роджера явственно слышалось сомнение.

– Еще два часа катер не двинется с места. Я собираюсь оповестить ребят по внутренней связи, что они могут снять шлемы и немножко почесаться. Дадим им на это полчасика, а потом спустимся вниз и немножко поболтаем с ними.

– Я подумаю, – сказал Роджер неуверенно. Он подумал, но лучше ему от этого не стало.

ГЛАВА 11

Капеллан Панелла заложил руки за спину и демонстративно фыркнул.

Лорду Артуро это не понравится, – заметил он.

Капитан Имаи Делани, шкипер каравазанского крейсера «Зеленый пояс», едва не зарычал на капеллана, но сумел сдержаться. Смирение далось ему нелегко, тем более что, глядя по сторонам, он видел ошеломленные лица

ДЭВИД ВЕБЕР, ДЖОН РИНГО офицеров капитанского мостика. Люди все еще не могли поверить своим глазам. Имаи перевел дыхание и вытер пот с лица. Вляпались они основательно, и характеристика «не понравится» была чрезмерно мягкой, чтобы адекватно описать, как отреагирует на случившееся лорд Артуро.

И ведь что обидно, теперь шкипер видел ситуацию абсолютно ясно. До сих пор оба крейсера справлялись с заданием без малейшей заминки, главной их заботой было гарантировать, чтобы присутствие пречистых в системе оставалось тайной. Маршрутным транзитным транспортам, следующим строго по расписанию, они позволяли проходить беспрепятственно, одиночных «купцов» перехватывали и брали на абордаж, но не ради выгоды болтались они в засаде. В конце концов, они были просто легкими крейсерами и выполняли в захолустной звездной системе простенькую рутинную задачу в рамках общего развертывания. Занятия тупее просто не придумаешь.

– Корабль класса «битюг», – доложил старший артиллерист, анализировавший показания сенсоров. – Мы зарегистрировали профиль почти на полной мощности. Они сумели как-то замаскировать излучения двигателей, но одна вспышка все же проскочила.

– Как могло случиться, что эти земляные червяки послали один-единственный вооруженный транспорт? – требовательным тоном спросил капеллан. – И почему такое низкое ускорение?

Капитану очень хотелось заорать. К счастью, осторожность взяла верх над бешенством. Ответ на оба вопроса был очевиден, но если он сейчас простыми словами объяснит этой тупой свинье, что происходит, его запросто обвинят в «недостаточном уважении» к чувствам и мнению капеллана. Как будто священники что-то смыслят в военном деле!

Он беспомощно окинул мостик взглядом. Его офицеры, одетые в однотонную униформу, молча занимались своими делами. Вся одежда – только из натуральных тканей, какая прелесть, ни один космофлот не может похвастаться таким достижением… которое означает, что в случае внезапной разгерметизации экипаж передохнет на месте.

Однажды капитану Делани довелось побывать на имперском крейсере аналогичного класса. Плавные обводы, приятная глазу цветовая гамма… а его мостик весь составлен из криво обрезанных и грубо сваренных металлоконструкций. Отделка и даже просто аккуратная работа считались непозволительным излишеством. Любые излишества означают чрезмерное потребление энергии. А использование энергии плохо влияет на окружающую среду. Результат: капитанский мостик «Зеленого пояса» выглядел так, словно его вырубили топором.

Как и весь корабль. Теория последовательно претворялась в практику. Любая вещь, от дверной ручки до корпуса, была сделана грубо, топорно. О, все это, безусловно, работало, но… на проклятом имперском крейсере все работало гладко. А здесь кривыми и шероховатыми были даже иерархические отношения. У импов капитан на борту был сам себе господин. Да, над ним стояли адмиралы, штаб… но у себя на корабле капитан – царь и бог.

А у пречистых любое решение изволь согласовывать с капелланом. Для карьеры приверженность церкви Райбэка была не менее важна, чем личные способности. Всю жизнь Делани приходилось не только зубами выгрызать у треклятых аристо очередное звание, но и непрерывно доказывать свою лояльность пречистым отцам.

Сейчас было как никогда важно избежать разногласий.

– Я почти уверен, что их корабль поврежден, – сказал он, тщательно следя за тем, чтобы в голосе не отразились его истинные чувства. – Кратковременный всплеск энергии – это, по-видимому, все, на что способен их фазовый двигатель.

– Ну… да, пожалуй, похоже на правду, – с сомнением сказал капеллан. – И что нам теперь делать?

«Перебить их всех к чертовой матери! – мысленно рявкнул Делани. – И чем быстрее ты унесешь свою поганую экологически чистую задницу с моего мостика к себе в часовню, тем проще будет это сделать!»

– Данные, которые успела передать нам «Зеленая богиня», указывают, что у противника серьезно повреждена тактическая сеть, – сказал он вслух, поглаживая бороду. – Мы будем держаться на самом краю зоны ракетного поражения и начнем массированный обстрел. Маневрировать они не способны, а тактическая сеть у нас лучше. – В задумчивости капитан покивал головой. – Да, должно получиться.

– А если они сумеют повредить наш корабль? – занервничал капеллан. – Ремонтные работы наносят непоправимый ущерб окружающей среде! Мы обязаны всеми средствами экономить ресурсы. Кроме того, мы подвергнем опасности команду.

– Но вы же не позволите стервятникам-империалистам захватить этот беззащитный мир! – патетически воскликнул Делани. – Этот корабль набит морскими пехотинцами, он несет человеческую заразу в девственные миры. Ваше слово, капеллан. Позволить им уйти?

– Ни за что! – выкрикнул Панелла, гордо вскинув голову. – Они должны быть уничтожены. Вырвем заразу с корнем, до последнего побега! Этот прекрасный мир не будет осквернен человеком!

«Да уж, прекрасный мир, – мысленно скривился капитан, скалясь в восторженной улыбке. – Зеленый ад. Пожалуй, убив этих идиотов, я окажу им благодеяние».

Сержант-майор Косутич перегнулась через узкий проход и похлопала по плечу доктора О'Кейси.

– Можете снять шлем, – сказала она, иллюстрируя слова действием – в одно движение стягивая собственный.

Доктор неловко справилась с застежками и обежала взглядом тесный отсек.

– А теперь что? – поинтересовалась она.

– Теперь пару часов подождем и будем надеяться, что его злодейшество, властвующий над преисподней, позволит нам остаться в живых, – ответила Косутич, с наслаждением расчесывая шею.

Она отложила шлем и принялась шарить под пультом управления. Послышался тихий звук – как будто что-то разорвалось. С довольным восклицанием Ева извлекла длинную полоску пластмассы.

О'Кейси, уже успевшая включить планшет, чтобы погрузиться в работу, с удивлением вскинула глаза.

– А это еще что такое?

– Защитная накладочка, чтобы провода не повредить. – Косутич нагнулась, просунула гибкую рифленую пластинку в горловину скафандра и принялась чесать спину. – На большинстве катеров их уже ободрали. Уф-ф-ф… – Она глубоко вздохнула.

– Ой! – Элеонора вдруг ощутила, что спина немилосердно чешется. – Вы не позволите воспользоваться этой штукой?

– Пошарьте у левого колена, – посоветовала Ева. – Могу, конечно, и одолжить, но своей пользоваться удобнее. Лучшая в мире чесалка для спины, честное слово.

Элеонора воспользовалась советом, нащупала выход жгута кабелей и сорвала защитную накладку.

– О-о-о-о… – выдохнула она спустя несколько секунд. – Боже, как хорошо…

– А за то, что я открыла вам эту страшную тайну, известную только ветеранам морской пехоты, вы мне кое-что расскажете.

– Что, например?

– Например, с чем едят нашего принца, – предложила Косутич, взгромождая ноги на пульт управления.

Хм-м, – задумчиво сказала О'Кейси. – Это длинная история, и не знаю, много ли вам уже известно. Вы что-нибудь слышали о его отце?

– Очень мало. Носит титул графа Нового Мадрида, числится в списках федерального розыска – иными словами, не смеет ступить ни на одну планету Империи. А, и еще: он чуть постарше нашей императрицы.

– Так, почему его приговорили к ссылке, я рассказывать не буду. Важно вот что: Роджер как две капли воды похож на отца. Хуже того, он и ведет себя в точности как отец. Граф Нового Мадрида – великолепный щеголь, утонченный и заносчивый, а главное – глубоко увязший в Большой Игре.

– Ага, – кивнула Косутич.

Во время правления отца Александры, императора Андрея, интриги в Империи расцвели, как никогда. До открытой гражданской войны, к счастью, так и не дошло, но ситуация нередко балансировала на грани.

– И наш принц тоже вовлечен в Игру? – спросила Ева, тщательно подбирая слова.

Элеонора вздохнула.

– Я… не уверена. Среди его знакомых в спортивных клубах попадаются весьма неприятные субъекты. К примеру, Роджер играет в поло. Один из его товарищей по команде – видный деятель новомадридской клики. Так что, в принципе, не исключено… Но при этом Роджер люто ненавидит политику. Так что как обстоят дела в действительности, я не знаю.

– Но это ваша обязанность!

– Совершенно верно, – подтвердила шеф персонала. – Беда в том, что рассчитывать на доверие принца мне не приходится. Меня приставила к нему мать.

– А он… вынашивает какие-то планы, которые могут не понравиться императрице? – Ева взвешивала каждое слово.

– Вот это мне уж точно кажется сомнительным, – сказала Элеонора. – Он искренне любит мать. Но не исключено, что его используют втемную. Он ведь… такой легкомысленный. Но тоже чушь получается. Роджер ведь не идиот, он должен понимать, что самую невинную связь его с новомадридцами будут изучать под микроскопом. Но нельзя и сбрасывать со счетов его отца. В общем, в каждом втором случае я готова допустить, что принц преследует какую-то цель. А в каждом первом – я ни в чем не уверена.

– А если это двойное прикрытие? – предположила Косутич. – Допустим, он притворяется никчемным бездельником, а на самом деле – далеко, далеко не промах?

Она понимала, что занимается гаданием на кофейной гуще, но ей надо было хоть за что-то зацепиться. Иначе получалось, что морские пехотинцы суют головы под нож гильотины, спасая врага всего, что было для них самым дорогим.

– Не верю, – угрюмо усмехнулась Элеонора. – Хитроумием Роджер точно похвастаться не может. – Она помолчала, уставившись в экран планшета, и глубоко вздохнула. – Впрочем, какой он ни есть на самом деле, он был и останется для императорской семьи паршивой овцой.

Она побарабанила по клавишам, захлопнула планшет и развернула кресло лицом к сержанту.

– Расплата за «малое величие», – сказала она. – Временами Роджер совершенно непереносим, но – если уж говорить до конца честно – не он один в этом виноват.

– Так-так?

На лице Косутич никаких чувств не отражалось, но воображаемые длинные уши встали торчком. Странное дело: Бронзовый батальон создавали с единственной целью – защищать третьего по счету наследника, Бронзовые варвары проводили в компании своего подопечного уйму времени (правда, не испытывая при этом ни малейшего удовольствия) – но никто из них Роджера толком не знал. О'Кейси разбиралась в его характере значительно лучше, и если она решила поделиться своим знанием, в Еве Косутич она обрела более чем благодарного слушателя.

Уж точно не он один, – повторила Элеонора, покачивая головой и криво усмехаясь. – Он ведь Макклинток.

Весь мир знает, что значит быть Макклинтоком – бесстрашным, честным, безупречным, великолепным… на самом деле до идеала им далеко, но все верят, что они идеальны, и этого более чем достаточно. К тому же наследный принц Джон и принцесса Алике – оба в мать – вполне соответствуют народным ожиданиям. Роджеру от этого выть хочется. Наследный принц Джон – блестящий дипломат, его талантами можно только восхищаться. Принцесса Алике добилась признания как один из лучших адмиралов флота. А теперь возьмем Роджера. На несколько десятилетий младше брата и сестры, всегда и во всем лишний, никому не нужный… типичная паршивая овца. Безрукий, испорченный, избалованный барчук… – Она подмигнула сержанту и криво усмехнулась. – Доводилось такое слышать?

– Да уж, – призналась Косутич.

Вообще-то морпехи никогда, ни при каких обстоятельствах, ни в чем не признавались. Ева отступила от этого правила. Возможно, впервые в жизни. О'Кейси холодно улыбнулась.

– Конечно доводилось. А теперь представим. Всю жизнь в тебе видят в первую очередь не тебя, а твоего отца. Сам по себе ты никого не интересуешь. Императрица относится к тебе… скажем так: неоднозначно. – Элеонора не сразу сумела подобрать подходящее слово. – С учетом всего этого было бы очень странно, если бы из Роджера получился приличный принц. – Она грустно шмыгнула носом. – Мы с Костасом Мацуги почти всегда спорим, но в одном я не могу с ним не согласиться: с Роджером обошлись далеко не лучшим образом. А вот в чем мы с Костасом никогда, наверное, не сойдемся – это как нам справиться с ситуацией. Вы ведь знаете, я не первая наставница принца. Я работаю с ним чуть больше шести лет, всего-навсего. Меня не было рядом, когда маленький мальчик впервые ощутил, как несправедлива жизнь по отношению к нему, но я отчетливо различаю боль, которую этот малыш испытывает до сих пор.

Да, я знаю о ней, но мне предстояло решать другую задачу: заставить Роджера повзрослеть, научить его достойно принимать несправедливости, из которых складывается жизнь, и вести себя, как подобает Макклинтоку и принцу великой Империи. И, – призналась она с болью, – с этой работой я, похоже, не справилась.

– Да уж, – сказала Косутич, стараясь найти подходящие слова, – вам не позавидуешь. Моя работа тоже не сахар; пока из зеленого сопливого лопуха-лейтенанта воспитаешь толкового офицера морской пехоты, семь потов сойдет, но в Корпусе все организовано так, чтобы мне помочь. А вам и опереться-то не на что.

– Да, я видела, как вы справляетесь с офицерами Панэ – это своего рода дзюдо. Если бы я могла обращаться с Роджером примерно так же… это было бы замечательно. Но – никак. Роджер – гений по части уверток. До целеустремленности брата и сестры ему далеко, зато он унаследовал все знаменитое упрямство Макклинтоков, до последнего миллиграмма.

Она внезапно рассмеялась, и Косутич удивленно подняла брови.

– А что здесь смешного? – спросила сержант-майор.

– Да так, пришло вот в голову, насчет Роджера и его упрямства, – ответила О'Кейси. – У Господа Бога очень специфическое чувство юмора.

– Простите, не поняла?

– Вы когда-нибудь были в Имперском военном музее?

– Да, конечно. И не один раз. Почему вы спросили?

– А коллекцию Роджера Третьего видели?

Косутич кивнула, хотя все еще не могла понять, к чему ведет ученая. Роджер III был одним из многих непостижимо талантливых императоров династии Макклинтоков. Как и большинство его родственников, он был натурой увлекающейся и интересовался подчас довольно странными вещами. В частности, он увлекался военной историей, точнее историей Старой Земли шестнадцатого – двадцатого столетий от Рождества Христова. Император собрал великолепную коллекцию оружия и брони человеческой расы той эпохи – возможно, лучшую в мире. Когда он умер, коллекция по завещанию целиком отошла Имперскому военному музею и стала одной из жемчужин его экспозиции.

– Со времен Роджера Третьего, – продолжила О'Кейси, вроде бы отклонившись от темы, – увлеченность древним оружием превратилась для императорской семьи в своего рода традицию. Конечно, отчасти это делается на публику: имперские традиции – о, какая прелесть! Всеобщее восхищение и прекрасная пресса гарантированы… Но в этой шумихе есть изрядная доля правды. К примеру, императрица и наследник престола могут часами рассуждать на тему готических доспехов и швейцарских алебардистов. Хотя, казалось бы, им есть чем заняться и кроме этого.

Она состроила выразительную гримасу. Косутич хихикнула.

– К Роджеру это никоим образом не относится, – продолжила ученая. – Как я сказала, он может быть упрям как осел. Он ушел в глухую оборону и наотрез отказался заниматься чем бы то ни было «традиционным». Полагаю, это был относительно безвредный способ выразить свой протест, и Роджер… уперся. Возможно, из-за того, что увлечение началось с другого Роджера, тоже Макклинтока, но Макклинтока, которого все уважали – в отличие от нашего Роджа. Так или иначе, несмотря на все ухищрения семьи, Роджер не проявил к предмету ни малейшего интереса. А жаль. В особенности теперь.

– Теперь?

Косутич непонимающе уставилась на собеседницу, потом хлопнула себя по лбу и отрывисто расхохоталась.

– Вы правы, – сказала она, – нам очень не помешало бы, если бы принц разбирался в предмете, соответствующем нынешнему уровню развития Мардука.

– Очень не помешало бы, – со вздохом согласилась О'Кейси. – Но в этом весь Роджер. Если в деле есть хоть малейший шанс лопухнуться, наш принц обязательно им воспользуется.

Роджер понаблюдал, как Панэ пробирается к нему по транцу в центре грузового отсека, и покачал головой. Катер был битком набит пехотинцами, уложенными, словно шпроты в старинную консервную банку. Пересечь палубу можно было только одним способом – по транцу, длинному брусу, на котором были укреплены капсулы морпехов. Этакое путешествие по бревну на уровне полутора метров от пола.

Все бы ничего, но Панэ предусмотрительно надел относительно легкую и гибкую «вторую кожу», а Роджера перед посадкой заковали в хромстеновую броню. Пройти по транцу в этом танке было все равно что прогуляться по канату. И даже будь Роджер уверен в своей фантастической ловкости, на месте своих телохранителей он бы изрядно занервничал. Морпехи, конечно, ребята крутые, но если он свалится кому-то на голову, они точно не обрадуются. Бронескафандр был весом с тиранозавра.

Панэ дошел до конца балки, ловко спрыгнул на палубу и пригласил:

– Прошу, ваше высочество!

– В этой штуке я вряд ли куда-нибудь доберусь, – пожаловался Роджер, стуча себя по бронированной груди.

Панэ что-то прикинул и кивнул.

Снимайте скафандр. Еще часа два он вам не понадобится.

Как я его сниму? В нашем отсеке не повернуться.

Да прямо здесь и снимайте. Панэ указал на крохотный пятачок свободного пространства. Это был единственный клочок палубы, оставленный незанятым, чтобы экипаж катера мог хоть как-то передвигаться. Сюда от маленькой площадки с двумя люками спускалась короткая лесенка. Один люк вел на капитанский мостик, другой в кубрик. По левому борту был расположен еще один люк, закрывающийся герметически, поскольку вел наружу.

– Прямо здесь? – переспросил Роджер и принялся крутить в руках шлем, чтобы выиграть время на размышления.

Морпехи были заняты своими делами. Кое-кто разминался, но большинство сидели неподвижно, освободив небольшое пространство посередине. Многие дремали. Роджер чувствовал себя ужасно – как будто стоял на сцене.

– Я могу вызвать вашего камердинера, – предложил Панэ, незаметно улыбнувшись. – Он сейчас в хвосте, вон там. – И он указал в дальний конец отсека.

– Мацуги? – Лицо Роджера просветлело. – О, это было бы прекра… то есть я хотел сказать, конечно, капитан. А вы правда можете раздобыть моего камердинера?

– Ну, насчет «раздобыть» не знаю, но… – Панэ наклонился и дернул за плечо спящего пехотинца. – Передай дальше, нужен Мацуги.

Морпех зевнул, повернулся к соседу, передал приказ и тут же уснул. Не прошло и минуты, как над грудой рюкзаков появилась крохотная фигурка камердинера. Он нагнулся, разговаривая с кем-то невидимым, затем взобрался на транец и направился к принцу. Балку соединяли с крышей вертикальные опорные стойки. Если бы не они, Мацуги, державшийся на ногах куда менее уверенно, чем капитан Панэ, наверняка грохнулся бы, а так, придерживаясь за стойку, он осторожно продвигался вперед, затем отпускал стойку, пробегал расстояние, отделявшее его от следующего столбика, судорожно хватался за него и восстанавливал равновесие и дыхание, прежде чем двинуться дальше. Используя эту забавную технику, он медленно, но верно добрался до цели.

– Добрый… – камердинер приостановился – видимо, проверяя по зуммеру, который час, – вечер, ваше высочество. Вы хорошо выглядите.

– Благодарю вас, камердинер, – чопорно ответил Роджер, посчитав, что при таком количестве свидетелей следует придерживаться всех формальностей. – Как вы себя чувствуете?

– О, замечательно, ваше высочество, спасибо за беспокойство. У сержанта Дэпро, – Мацуги жестом указал в хвост катера, – обнаружилась весьма полезная информация.

– Дэпро?

Роджер прищурился и подался вбок, вглядываясь в шеренгу морпехов. Возможно, ему показалось, но на мгновение перед глазами мелькнул знакомый профиль.

– Она командует отделением в третьем взводе. Очень милая молодая леди.

– Насколько я представляю себе их биографии, – улыбнулся Роджер, – характеристика «милая» не слишком уместна по отношению к молодой леди из Императорского особого.

– Как скажете, ваше высочество, – улыбнулся в ответ Мацуги. – Чем могу быть полезен?

– Я хочу снять броню и переодеться во что-нибудь приличное.

На Мацуги стало жалко смотреть.

О, простите, ваше высочество, я должен был предусмотреть. С вашего разрешения, я вернусь к багажу. Он начал карабкаться на транец, собираясь повторить маршрут в обратном направлении.

Подожди! – воскликнул Роджер. – В командном отсеке в моих вещах есть военная форма. Но мне нужна помощь, чтобы выбраться из скафандра.

О, тогда все отлично, – обрадовался Мацуги, снова соскальзывая на палубу. – Капитан Панэ, вы не согласитесь мне кое-что подсказать? Я не очень хорошо разбираюсь в устройстве доспехов, но я хотел бы научиться.

Когда они справились с большинством многочисленных застежек и переключателей, Роджер решил полюбопытствовать.

– Мацуги, я не ослышался? Ты уложил со своими вещами запасную форму для меня?

– Видите ли, ваше высочество, – застенчиво сказал камердинер, – сержант Дэпро сказала мне, что вы не смогли захватить весь ваш багаж. И объяснила почему. Я посчитал неприемлемым, что в вашем распоряжении окажется только один бронескафандр и один комплект униформы, вот я и захватил несколько ваших платьев. Просто на всякий случай.

– А вам по силам все это унести? – скептически поинтересовался Панэ. – Конечно, если это все, что вы собираетесь на себя нагрузить…

– Я признаю, капитан, – дерзко ответил маленький слуга, – вашим солдатам придется нести на себе значительно больший груз личного снаряжения, чем мне. Но все, что касается моих личных вещей, я решаю сам – и не уклоняюсь при этом от посильной помощи в переноске общего груза. Одежда его высочества, если так можно выразиться, тоже мой вклад в общее дело.

– Но вам по силам нести эти вещи? – угрюмо переспросил Панэ. – День за днем, много дней подряд?

– Скоро мы это узнаем, капитан, – спокойно ответил Мацуги. – Я думаю, да. Но очень скоро мы все узнаем в точности.

Он снова занялся принцем, и вскоре Роджер оказался на свободе – стоя посреди груды деталей скафандра.