Текст книги "Последний астронавт"

– «Вандерер», ответьте, – сказала она в фоновый шум. – Это Дженсен, капитан космического корабля НАСА «Орион-7». Мы пришли на помощь. Пожалуйста, подтвердите.

Ответа не было.

Командир подошла к лежащему Стивенсу, тот так и не сдвинулся с места. Согнувшись в поясе – поясница запротестовала, а колени почти потеряли подвижность, – она протянула ему руку. Астрофизик ухватился за нее и с тихим ворчанием дал поднять себя на ноги.

Дженсен сверилась с дисплеем на груди своего скафандра.

– Мы добирались сюда два часа. Будем пессимистами и предположим, что возвращение к шлюзу займет часа три – даже с использованием моторизованных подъемников.

– Будем! – согласился Стивенс.

– Тогда у нас семь часов на то, чтобы найти твоих друзей. Готов?

Лицо астрофизика за поликарбонатным забралом посерьезнело.

– Готов! – откликнулся он.

САННИ СТИВЕНС. Мне хотелось найти Сандру, Тэрина и капитана Фостера. Ага. Я очень за них тревожился. Вот только после того, что мы видели, после того, как не смогли с ними связаться по радио… не знаю. Может, я начал соглашаться с Хокинсом… Да нет, я был почти уверен, что мы ищем трупы.

Салли Дженсен хотела полететь на Марс, с детства мечтала пройти по поверхности другого мира. Ближе, чем сейчас, к другому миру ей уже не оказаться. Она это понимала и хотела бы радоваться происходящему, ощущать дрожь нетерпения, чтобы живот сводило при мысли о том, что она скажет, – о первых словах, произнесенных великим исследователем, которые навсегда войдут в историю человечества. И вот ничего этого командир «Ориона-7» не чувствовала, кроме тревоги и страха.

Внутренний корпус 2I был тусклого, не отражающего свет, серовато-коричневого цвета. Какого-то бесцветного цвета. Дженсен направляла свет своих фонарей прямо перед собой, чтобы видеть, куда ставить ноги. Можно было не трудиться. Поверхность, по которой они шли, была совершенно плоской и сплошной. Чуть шершавой – в достаточной степени для того, чтобы обеспечивать хорошее сцепление при ходьбе, но не такой грубой, чтобы бояться поцарапать перчатки, если упасть на руки.

– Пористый, – сказал Стивенс.

– Что?

– Я задумался, почему пол не покрыт водой. Туман должен был бы на нем оседать, верно? А он совершенно сухой… Пол здесь пористый. Он впитывает влагу с такой скоростью, что та не успевает скапливаться.

– Поняла.

Вторым фонарем командир водила туда-сюда, выискивая следы команды «Вандерера». Ничего нового. Влажное одеяло густого тумана стало тоньше, так что видимость увеличилась метров до тридцати. Дженсен подумалось, что они со Стивенсом успеют заметить пришельцев заблаговременно, когда те кинутся на них из темноты. При условии, конечно, если будут смотреть в тот момент в нужном направлении.

При отсутствии света и ориентиров на местности, проблематично было определять свое положение в этом замкнутом, но чрезвычайно огромном пространстве. К счастью, на дисплее командирского скафандра был установлен инерционный компас. Он показывал, что от базового лагеря «К-Спейс» они идут прямо, по линии, параллельной оси 2I. У Дженсен не было оснований думать, что Фостер с командой пошли именно в этом направлении, а не направо или налево по изгибу корпуса, но с чего-то надо было начинать.

Она приостанавливалась примерно каждые пять минут, чтобы снова попытаться установить связь с экипажем «Вандерера», да и потому, что ходьба выматывала. Скафандры НАСА были малоподвижными даже в условиях микрогравитации, и уж, конечно, они не были рассчитаны на использование при нормальной силе тяжести. Помимо самого гермокостюма, они со Стивенсом тащили сейчас на себе тридцать килограммов системы жизнеобеспечения, и потому каждый шаг высасывал из них силы.

– Семь километров вниз по склону – это примерно пять километров прямо, – сказал Стивенс. – У шлюза я не догадался засечь время вращения барабана, но по ощущениям оно составило что-то около одного поворота за две с половиной минуты. Так что центробежное ускорение ощущается как…

– Восемь десятых g, – подхватила она.

– Ага, – согласился он. – Примерно так. А как ты…

– Я же астронавт, чувствую разницу в силе тяжести, ощущается… Сделай одолжение, а? Трать дыхание на ходьбу…

Санни Стивенс попытался, но разные люди по-разному борются со страхом. Салли Дженсен требовалось сосредоточиться на том, что она делает. Тщательно следить за каждым шагом, регулярно смотреть на компас, проверять радиосвязь, поворачивать фонарь туда-сюда. Повторяющиеся действия, которые неизменно давали один и тот же результат, вызывали у командира ощущение защищенности, даже в нескончаемой тьме 2I. Стивенс был ученым. Чтобы перестать испытывать страх перед неведомым, он должен попытаться его понять, измерить, взвесить и высказать гипотезу относительно того, чем именно оно так пугает.

– С момента нашего проникновения температура поднялась на несколько градусов, – сообщил он. – Конечно, здесь должна быть своя погода, если предположить, что барабан представляет собой единое непрерывное пространство.

– Тут становится жарче? – уточнила Дженсен. – Насколько жарко? Это опасно?

– Да нет… В самом начале она была около пяти ниже нуля. Сейчас – около двух выше.

– Дай мне знать, если станет намного теплее, – сказала она.

До этого командир температуру не ощущала. В скафандре были километры наполненных водой трубок, обеспечивавших комфорт и в лютый холод, и в жуткую жару. Ведь в космосе можно столкнуться и с тем, и с другим, в зависимости от того, находишься ли ты на солнце или в тени. Но вот теперь, когда Стивенс напомнил ей о том, как тут холодно, Дженсен уже не могла об этом не думать. Туманная темнота была достаточно холодной, чтобы замерзнуть, если у скафандра закончится энергия. Полезно знать.

Командир подняла руку, предупреждая, что собирается остановиться. Снова прислушалась к радио. Все то же щелканье, которое варьировалось от еле слышного, до такой степени оглушительного, что хотелось выключить прием. Дженсен не стала этого делать. В этом шуме мог скрываться сигнал бедствия, и тогда она его не услышит. Апатия наваливалась на командира. Она боролась с ней и продолжала слушать. Время от времени звучала короткая трель, какой-то невнятный призрачный голос, который, конечно, ничего не означал, но был раздражающе похожим на человеческий. Словно голос, ускоренный в сотню раз по сравнению с нормальной частотой.

– Статический разряд, – сказал ей Стивенс.

– Что?

– Объект такого размера собирает электрический заряд, даже не имея такой цели. Материал пола – чем бы он ни был – наверное, хороший изолятор. Даже просто трение воздуха о внутреннюю поверхность барабана создает электрический заряд. Этот заряд никуда не уходит – тут нет хороших проводников – так что его величина все растет и растет. В конце концов, барабан больше не в состоянии держать в себе электричество, и происходит разряд.

– Как… молния? Ты хочешь сказать, что тут происходят грозы, и это их я слышу?

– Вряд ли, – отозвался он. – В этом случае мы видели бы вспышки, а не только слышали их по радио. Нет: думаю, есть какой-то другой путь отвода заряда. Может, аргон в воздухе постоянно ионизируется, а потом… Извини, Дженсен, я не знаю, но не думаю, чтобы нас в ближайшее время убило разрядом тока.

– Ну, это уже хорошо, – сказала она.

Командир снова попыталась вызвать Фостера и его команду. Ответа не последовало.

– Значит, это объясняет визг в наушниках, – проговорила Дженсен. – А как насчет щелчков?.. Ты же тоже их слышишь, верно? Что они собой представляют?

Стивенс развел руками.

– Какое-то осциллирующее электромагнитное поле… Сам не знаю.

Дженсен кивнула. У нее возникла мысль.

– Электромагнитные поля могут мешать прохождению радиосигналов, так?

– Конечно, – подтвердил он.

– Так что, вероятно, Фостер и его люди меня не слышат. Мой сигнал глушится.

– Ну… возможно, – признал Стивенс.

Луч ее фонаря попал ему на шлем, и астрофизик заморгал, отпрянул и вскинул руку, чтобы от него закрыться.

– Извини, – сказала она.

Дженсен повернула голову и направила свет в темноту. Не знаю… Возможно… Эти ответы командира «Ориона-7» не устраивали. На нее накатила волна усталости, отчаянно захотелось сесть. Годы у нее уже не те – и ее тело не привыкло к подобным усилиям под давящей тяжестью реального притяжения – особенно после месяца в космосе. Дженсен даже вспотела, и это произошло в костюме с жидким охлаждением и вентиляцией! Она засмеялась. Чтобы пробудить в себе надежду, потребовалось гораздо больше энергии, чем у нее было в запасе.

– Послушай, нам надо по-настоящему отдохнуть. Двадцать минут.

– Угу, я за.

Они опустились на пол, прижавшись спинами друг к другу, чтобы никто не мог к ним подкрасться. Разумеется, всерьез астронавты в это не верили. Даже если бы пришельцам взбрело в голову напасть на людей, они бы уже сделали это. Дженсен переключила свои фонари на режим вращения, превратив в своего рода сигнальные маячки, теперь лучи обшаривали все видимое пространство. В шлем был вмонтирован небольшой резервуар с водой. Командир сделала глоток, только сейчас почувствовав, как у нее пересохло во рту.

Слегка утолив жажду, Дженсен уставилась в туманную темноту, по которой скользили лучи ее «маячков». На мгновение ей показалось, что она совершенно одна в этом громадном, пустом пространстве, и потому снова стала вызывать астронавтов «К-Спейс», называя их по именам, хотя уже не верила, что они ее слышат. Командир даже не думала о том, что экипаж «Вандерера» мертв, ей стало казаться, что их тут никогда и не было. Что все это – чья-то жестокая шутка, что ее выманили сюда именно для того, чтобы она почувствовала себя ничтожной и одинокой.

Собственное воображение Дженсен начало брать верх над ее рассудком. Во время подготовки ей внушали, как важно не видеть странных фигур в каждой тени, не становиться жертвой выдуманных призраков. Надо цепляться за то, что можно проверить, за данные, которые дают тебе приборы, а не органы чувств. Все остальное следует отмести. Так что, увидев вдалеке мерцающий свет, она сначала не поверила своим глазам, решив, что это наверняка галлюцинация. Но отблеск повторялся снова и снова. Нет, это не обман зрения – впереди и впрямь что-то мерцало.

– Пошли, – сказала она напарнику, поспешно вставая. – Пошли!

Дженсен побежала вперед, к свету. Ей было слышно, как громыхают ее ботинки по твердой поверхности внутреннего корпуса. Легкие горели от нехватки кислорода, не успевающего поступать из резервуаров, плечи болели от тяжести скафандра. D-образные карабины на поясе подпрыгивали, сталкиваясь друг с другом. Командир слышала, что они звенят, как колокольцы, значит, воздух в 2I стал достаточно плотным, чтобы передавать звуковые волны. На бегу она переключила фонари скафандра, чтобы они светили прямо по ходу движения. Отблеск света впереди не исчез, напротив, стал только ярче.

Это могли быть фонари на скафандрах к-спейсовцев, а может – процессия инопланетян, торжественно встречающих гостей, ну или… отражение. Свет фонарей командирского скафандра, отраженный некой субстанцией. Подошвы ее заскользили, и Дженсен едва не упала. Взмахнув руками, чтобы удержать равновесие, она проехала по инерции около метра. Шумно втянув в себя воздух, командир выпрямилась, уставившись на сверкающую стену, преградившую ей путь.

Лед! Вот что это такое. Свет ее фонарей отражался от поверхности замерзшей воды. Шершавая сухая внутренняя поверхность барабана здесь была покрыта тонким слоем льда, примерно в сантиметр толщиной. Дальше лед становился толще, вздымаясь фантасмагорическими фигурами. Горбы и холмы, айсберги и торосы, ленты и арки, и ледяные пещеры. Громадные изгибающиеся выступы льда, словно штормовые волны, застывшие на взлете, обросли, похожими на драконьи зубы, сосульками.

Электрический свет отражался от миллиона стеклянистых изломов, словно от граней титанического бриллианта. Впрочем, эта ослепительная красота была подвержена распаду. В воздухе слышался перезвон капели. Тающая вода капала со всех выступов и изгибов, собиралась лужицами во впадинах и пещерах, стекая под ноги командира «Ориона-7». И все-таки до полного превращения льда в воду было еще далеко – лишь местами он был прозрачным и тонким, как стекло, в других же местах он нарос до такой толщины, что казался серым и твердым, как камень.

Дженсен шагнула вперед, переступив через тот тонкий слой, что покрывал поверхность перед нагромождением льда. Приходилось ставить ноги очень осторожно, чтобы не поскользнуться. Повернувшись, она сделала знак Стивенсу, чтобы тот остановился подальше, на сухом месте. Астрофизик не возразил, и командир продолжала движение в одиночестве. Еще шаг, еще, и еще – и вот она уже у стены. Протянув руку, Дженсен дотронулась до длинного ледяного сталактита, свисающего с карниза у нее над головой. У основания он был толщиной с торс взрослого человека. Перчатка скафандра была хорошо изолирована, так что холода командир не ощутила, но могла представить, как бы обжигал этот лед, прикоснись она к нему голой рукой.

Посмотрев наверх, Дженсен увидела, что карниз не строго горизонтальный – с одной стороны он имел наклон. Обогнув сосульку, она вытянула руки, чтобы найти за что бы ухватиться. Лед был достаточно неровным и неоднородным, чтобы давать опору. Командир вцепилась в подходящий выступ, подтянулась, перекинув ноги через край, а потом, невероятно медленно и осторожно, начала карабкаться вверх, покуда не оказалась на кромке стены.

Лучи фонарей пронизывали темноту. Туман почти рассеялся – обзор расширился на сотни метров. За стеной из льда был… лед. Насколько хватало глаз. За стеной он простирался длинными пологими холмами и долинами, в которых стояла жидкая вода. Ничто не пятнало его ослепительно-белую поверхность: ни скал, ни растений, никаких иных признаков жизни, не говоря уже о разуме. Дженсен вспомнились ледяные долины Антарктики, которые оставались нетронутыми миллионы лет, пока на них не вступили первые исследователи.

Командир повернулась, чтобы посмотреть на Стивенса, который стоял в маленьком оазисе света, в десятке метров позади. Сквозь забрало шлема его лицо нельзя было различить, но Дженсен и так знала, что он был полон надежды и ожидания. Напарник хотел услышать, что она обнаружила там, за гребнем ледяной стены. Сердце командира сжалось от тоскливого предчувствия, а по спине пробежала судорога сдерживаемого рыдания. Шквал душевной боли захлестнул ее. Дженсен ударила ногой по льду, выбив россыпь осколков. Ударила еще раз – и чуть не сорвалась, но смогла удержаться. Это не испугало командира «Ориона-7», наоборот, только подстегнуло душившую ее ярость. Она пинала лед снова и снова.

– Дженсен? – окликнул ее Стивенс.

Она выдохнула, выпрямившись во весь рост, – ужасно хотелось вытереть рот, но мешал шлем. Дженсен в последний раз злобно лягнула лед.

– Тут ничего нет! – крикнула она.

Протокол встречи

РОЙ МАКАЛЛИСТЕР. Мы постоянно поддерживали связь с «Орионом» все то время, пока Дженсен и Стивенс находились внутри 2I. Как бы меня ни раздражал ее отказ следовать моему приказу, мне отчаянно хотелось узнать, что она обнаружила внутри. Знаю, что генерал Калицакис ожидал с неменьшим нетерпением. Возможно, это стало бы самым удачным шансом выяснить, что экипажу 2I понадобилось на Земле.

«Где они, к черту?» Рао проверила время. Дженсен и Стивенс отсутствовали всего несколько часов, но… сколько вообще времени им нужно? Каждая минута без связи ощущалась как пытка. Если с ними что-то случится – как об этом вообще можно будет узнать? Они просто исчезнут, и никто ничего сделать не сможет. Она знала, что Хокинс не станет рисковать и искать их там.

Рао охотно провела бы все это время в обсерватории, глядя на 2I и дожидаясь возвращения товарищей. Это единственное, чего ей хотелось. Поэтому она заставила себя вернуться в спальное помещение жилого отсека, где было меньше соблазна глазеть в иллюминаторы. Она постаралась сосредоточиться на главной задаче «Ориона», проводя серию экспериментов с настраиваемым лазером, установленным в передней части жилого модуля. Если все-таки создатели 2I не использовали для связи радиоволны, то стоило попытаться отправить сигнал с использованием различных оттенков видимого света.

Главной проблемой для астробиолога было то, что установка работала почти полностью в автоматическом режиме, а следовательно, работа с ней не могла отвлечь от тревожных мыслей. Лазер рисовал на поверхности 2I круги, треугольники, конические сечения. Идеальные фигуры, которые не могут возникнуть естественным путем, а значит, распознать их сумеют только разумные существа. Закончив серию изображений, лазер менял цвет и начинал всю процедуру заново. Сейчас он работал в зеленой части спектра, около пятисот нанометров.

Рао оставалось только наблюдать за журналом мощности лазера и следить, чтобы оборудование не отказывало. Тем временем камеры на корпусе отсека не сводили объективов с 2I, в поисках малейших признаков, что гигант заметил световое шоу. Пришелец не отвечал. Рао и не рассчитывала, что он ответит. Она прокручивала данные с камеры, выискивая хотя бы малейшие изменения в свете, отражаемом 2I, но там ничего не было. Цифры менялись, но без какого-либо смысла.

– Суп готов.

Рао вздрогнула так сильно, что в шее хрустнуло, резко повернулась и увидела, что Хокинс просунул голову сквозь люк в мягкой перегородке между кают-компанией и спальней. С отлета Стивенса и Дженсен прошло уже несколько часов. Наверное, пришло время поесть.

– Не хотел тебя пугать.

– Ничего страшного, – сказала она. – Извини, сейчас приду.

Рао сохранила анализ, которым занималась, и перешла в кают-компанию. АРОК подогрел две тубы с едой, цепляясь за перила одной рукой, и держал по тубе в двух других. Она наугад схватила одну и направилась обратно в спальню. Однако, пролетая мимо одного из экранов, она увидела нечто странное. Вся поверхность экрана была заполнена мешаниной странных данных. Сначала Рао подумала, что это результаты экспериментов с многоволновой антенной, которые проводил Хокинс, но они должны были представлять собой аккуратно заполненный журнал с пометками времени эксперимента, почти такой же, как у настраиваемого лазера. А эти цифры выглядели так, будто по клавиатуре прошлась кошка. Рао подлетела к экрану, потянулась, чтобы включить диагностику, но не успела – Хокинс вмешался.

– Это мое! – крикнул он.

Что-то было не так. Хокинс был из тех парней, которые гордятся самообладанием, не позволяя эмоциям отражаться на лице. И вот сейчас взгляд у него был дикий, а лоб блестел от пота. Рао поняла, что дело не в Дженсен и Стивенсе. Хокинс не мог оказаться таким чудовищем, чтобы скрыть от нее, случись с ними что-нибудь. Тогда – что же?

– Что это? – спросила она, глядя на экран. – Какая-то бессмыслица.

– Это шифровка. Сообщение Объединенного командования космическими операциями.

Астробиолог нахмурилась.

– Ты имеешь в виду военно-космические силы? – спросила она. – А разве не вся наша связь должна идти через НАСА?

– Не вся. Это… часть моей работы. Моего полетного задания.

Он протянул руку и очистил экран.

Рао отодвинулась от него, собираясь скрыться в спальне. Вернуться к работе. Ей хватало забот и без этой новой тайны.

– Рао, – сказал Хокинс, – постой.

Она зависла у люка и оглянулась, но ничего не сказала.

– Послушай, я знаю, что мы с тобой никогда не были… – продолжал майор.

– Только не говори «близки», – попросила астробиолог.

Он грустно улыбнулся.

– Ладно. По правде говоря, мы за время всего этого полета едва ли десятью словами обменялись. Но ты должна это знать. По-моему, ты должна это услышать.

По его лицу Рао поняла – ему во что бы то ни стало нужно поговорить с кем-нибудь. Какие бы новости он ни получил с Земли, они настолько его потрясли, что с него слетела маска сурового парня. Так что ей отчаянно захотелось услышать, в чем же дело.

Бывают звонки, на которые нельзя не ответить.

Проведя несколько дней в центре безвылазно, Макаллистер ощущал острую потребность принять душ и побриться. Ему нужно было поспать, нормально поесть – вот только от тревоги крутило в животе. Однако ни на что из этого времени ему не дали.

Генерал Калицакис инициировал телеконференцию, так что все начали к ней подключаться. Объединенный комитет начальников штабов. Непосредственный начальник самого Макаллистера, генеральный директор НАСА. Несколько членов Национального совета по космосу и советник по национальной безопасности. Все это означало, что новости плохие.

Макаллистер плюхнулся в кресло в своем кабинете и прикоснулся к устройству у себя на ухе. Звуковой сигнал подтвердил, что замдиректора присоединился к совещанию. Оно было только голосовым, видимо, для того, чтобы его можно было надежно зашифровать. Все говорили одновременно – и, судя по всему, были перепуганы.

– Генерал, вы обещали, что к данному моменту составите внятный план, – проговорил советник тоном управляющего, дающего подчиненному отвратительную характеристику.

– Дайте ему высказаться!

А это, похоже, министр обороны. Дальше Макаллистер даже не пытаться опознать участников совещания по голосам.

– Вы уверены в этих цифрах?

– Никто ни в чем не уверен! Но нельзя просто взять и…

– Нам нужны более точные данные.

– Данные у нас есть! Нам нужны решения!

Все голоса вдруг смолкли, отключенные тем, кто контролировал совещание. Щелкнуло, а потом раздалась последовательность нот: Макаллистер знал, что это идет тестирование связи, проверка ее защищенности. А потом новый голос – негромкий и спокойный – оповестил о том, что к конференции присоединился президент Соединенных Штатов. Макаллистер сел прямее, хоть никто его видеть не мог. Президент ничего не говорил. Все были знакомы с правилами проведения таких совещаний. Калицакис изложит новости максимально ясными и простыми словами, а потом будет ждать, не появятся ли у президента вопросы.

– Мистер президент, сэр, – начал Калицакис. В его голосе звучала такая же усталость, какую испытывал сейчас Макаллистер. – Я представляю Объединенное командование космическими операциями. Мы отслеживаем объект, названный 2I, который приближается к Земле. И мы искали военное решение на тот случай, если он окажется враждебным. Сегодня мы закончили моделирование того, что случится в случае прямого ядерного удара по объекту.

Калицакис прокашлялся. Он тянет время или пытается взять себя в руки? Макаллистер не ждал хороших новостей, но теперь встревожился. Вернее – испугался. С самого начала он планировал полет «Ориона-7», будучи уверенным в одном. Что если его экипаж не сможет установить контакт с 2I или тот окажется агрессивным, то Калицакис будет наготове. Наготове с планом ответных действий. С планом уничтожения 2I до того, как тот сможет достичь Земли. Сейчас же…

– Мистер президент, все наши модели согласуются. Результат ядерного удара по 2I будет пренебрежимо мал.

У Макаллистера отчаянно забилось сердце. Он не мог в это поверить. Нет: Калицакис ошибся в цифрах или…

– Мы применили множество разнообразных моделей на основе самых последних данных, которые нам предоставило НАСА и наши наземные средства. Мы обнаружили следующее. Суперструктуры на корпусе 2I очень эффективно поглощают энергию. Даже если это будет энергия термоядерного взрыва. Наши самые крупные боеголовки нанесут 2I повреждения, но мы не можем гарантировать даже того, что они пробьют корпус. Результат множественных скоординированных ударов оказался не лучше: первое попадание просто создаст большое облако орбитальных обломков, которые ослабят второй и третий удары.

На линии на несколько секунд воцарилось молчание. Наверное, Калицакис давал время участникам переварить услышанное. А может, просто не мог подобрать нужные слова. Макаллистеру стало искренне жаль беднягу. Оказавшись на ковре перед самым влиятельным лидером Земли, генерал вынужден объяснить тому, чего его влияние на самом деле стоит.

– Конечно, мы не отступимся. Мы ищем альтернативные системы вооружения. Хотя ядерный удар представлялся наилучшим вариантом, мы сейчас проверяем на моделях, что может дать применение кинетических снарядов, оружия на основе пучков элементарных частиц и ТВЭЛов. Это тактические высокоэнергетические лазеры, сэр. Мы даже пытаемся строить модели в отношении оружейных систем других стран: в частности, у китайцев есть на орбите электромагнитный рельсотрон, способный доставить высокоскоростной полезный груз свыше имеющихся у нас сейчас средств, но…

Калицакис резко смолк. Макаллистер был в курсе: это значит, что президент решил задать вопрос:

– Что именно вы хотите сказать, генерал?

– Я хочу сказать, – медленно проговорил Хокинс, словно сам себе не веря, – что сейчас у нас нет оружия, способного уничтожить 2I.

Рао парила в центре отсека. Внезапно она очень остро ощутила окружающую ее со всех сторон бесконечность.

– Ты хочешь сказать, что если 2I атакует Землю – или просто на всех парах врежется в Среднезападные штаты, то мы ничем его остановить не сможем. Мы беззащитны.

– Мы не перестанем искать решение, – сказал майор, крепко вцепившись в ближайшую стойку. – Никто не собирается сдаваться. Но… в общем дела наши неважнецкие.

Астробиолог никогда не задумывалась о том, что 2I может оказаться враждебным. Считала это настолько маловероятным, что не уделяла этому никакого внимания, но, с другой стороны, 2I неуклонно двигался к Земле, не реагируя ни на одно их послание. В данных обстоятельствах… Не была ли она безнадежно наивна?

– Тогда… что мы будем делать? – спросила она.

– Попробуем дипломатические средства… – с кривой усмешкой пробормотал Хокинс. – Извини… Послушай, ведь в этом с самого начала и заключалась задача «Ориона», верно? Установить контакт с пришельцами. Убедить их поговорить с нами, а не убивать нас всех.

Он повернулся и посмотрел на красноватую громаду 2I, куда несколько часов назад отправились Дженсен и Стивенс.

– Мы понятия не имеем, что там сейчас происходит, – сказал майор. – Может, они уже установили контакт. Может, к-спейсовцы все это время говорили с чужими.

– Может, – согласилась Рао.