Текст книги "Убийство на стороне"

Глава 15

Расстояние от Калюме-Сити до маленького городка в Индиане, в котором родилась Ольга, было невелико. Хенсон надеялся оказаться там еще до восхода солнца.

Но он ошибся. Из-за всяческих предосторожностей – необходимость держаться вдали от больших дорог, объезжать населенные пункты кружными путями – он добрался до Брюк-Лек лишь в восемь утра. Судя по карте, которую ему дал один из водителей, ему оставалось еще добрых 60 миль пути.

Он остановился в предместье Брюк-Лек и стал раздумывать, стоит ли ехать дальше.

Мать звали Хельга Киблер. Он довольно быстро вспомнил это. Хенсон не боялся, что чикагская полиция свяжется с Перу и будет следить за ее домом. Полиция, безусловно, ничего не знала об Ольгиной матери. Он впервые задумался о том, что за двадцать четыре года супружеской жизни, как это ни странно, он никогда не видел Ольгиной матери, Ольга ни разу не предложила ему познакомиться с тещей. Он же со своей стороны считал, что его жена сноб и что она стыдится знакомить его со старой крестьянкой, давшей ей жизнь. А впрочем, Хенсон был очень доволен, что ему не нужно заботиться еще и о своей теще. Как только он стал прилично зарабатывать, по просьбе Ольги он охотно подписывал каждый месяц чек на двадцать пять долларов для ее матери. В конце концов, это ведь была мать его жены.

Хенсон рылся в своей памяти. Очень странно, что миссис Киблер никогда не приезжала в Чикаго, даже после рождения Джима. Большинство бабушек стремится увидеть своих внуков, но, вероятно, это было не в обычаях Ольгиной матери... Время от времени Ольга сообщала ему, что получила от нее письмо, но Хенсон никогда не видел этих писем.

Он пересчитал свои деньги. После возвращения из Техаса ему позволили держать при себе двадцать долларов на сигареты и мелкие расходы. Теперь у него осталось лишь три бумажки по доллару и монеты в пятьдесят пенсов и семь пенсов.

Хенсон подумал, что Ольга гораздо лучше распоряжалась деньгами, которые он ей давал. Его двадцать четыре тысячи в год обращались в солидное имущество. Налоги исправно выплачивались и страховые обязательства были в полном порядке. Меньше чем за двадцать лет, то есть с того времени, как он стал занимать пост главного инженера и шефа, Ольга умудрилась купить дом стоимостью в пятьдесят тысяч долларов, и вскоре он был полностью оплачен. В доме была дорогая мебель... У Ольги было множество роскошных туалетов, два меховых манто. У каждого из них по машине, не говоря уже о сервизах, фарфоре и серебре. Больше того, у них имелись деньги в банке – судя по записям в чековой книжке Ольги, около тридцати тысяч долларов.

С каждым долларом Ольга просто творила чудеса, настоящие чудеса. Хенсон глубоко задумался...

Солнце в небе поднималось все выше, и Хенсон понял, что больше тут оставаться нельзя. Опасаясь преследования, он боялся выезжать днем на большую дорогу.

Полиция Иллинойса и Индианы тесно сотрудничали между собой. В настоящее время Греди, конечно, уже отдал необходимые распоряжения. А если не Греди, то Эган. У Эгана радар в голове. Хенсон был уверен, что поиск объявлен в двух штатах и что в настоящий момент каждый полицейский, каждый дорожный служащий, каждый шериф располагали его словесным портретом и маркой автомобиля, который он угнал.

Хенсон посмотрел в зеркальце, потом на заднее сиденье. Владелец машины был, без сомнения, рыболовом. Там лежали болотные сапоги, складная удочка и коробка с наживкой.

Хенсон снял пиджак с галстуком и открыл коробку. Он взял оттуда несколько искусственных мушек и посадил их на ленту своей шляпы. Потом стал ждать случая.

Пять минут спустя маленький мальчик лет восьми с ранцем на багажнике своего велосипеда появился около машины. Он направлялся, видимо, к школе, которая находилась вдалеке.

– Постой, мальчик! – крикнул Хенсон.

Ребенок остановился, недоверчиво взглянул на него и буркнул:

– Чего вам?

– Не знаешь ли ты, где здесь хорошие места для рыбалки?

– А что вы хотите поймать? Форель или плотву? – поинтересовался малыш, и не успел Хенсон ответить, как он добавил: – Наверно, форель, у вас ведь мушки на шляпе. – Он подошел ближе. – Послушайте, что я вам скажу, сэр...

– Что?

– У Симпсонов лучше всего ловилось недавно около Брук-Крик. Но туда трудно попасть.

– А где этот Брук-Крик?

– Вы не отсюда?

– Нет.

Стоя рядом со своим велосипедом, мальчуган нарисовал ему на земле, как добраться туда, минуя фермы и пашни.

– Вы проедете по этой дороге три или четыре мили и доедете до старого шлюза у мельницы. Только теперь это не шлюз, потому что все уже давно размыто. Это и есть то место. Хотел бы я быть на вашем месте – вот бы поудил там!

Хенсон опустил руку в карман и, вытащив оттуда монету, протянул ее мальчугану.

– Вот, возьми за услугу.

Мальчик отрицательно качнул головой.

– Скажете тоже! Я вам только указал на рыбное место. Он вновь сел на велосипед и медленно направился к школе. Хенсон посмотрел ему вслед и тоже пустился в путь по узкой дорожке. Брук-Крик был как раз тем местом, которое ему было нужно. Он был голоден, но с этим можно было подождать.

«Любопытно, – подумал он, – как одна лишь мысль очутиться на электрическом стуле может лишить человека аппетита».

Он доехал до развалин старой мельницы и направился вперед по тропинке, никого не опасаясь. Вероятно, сюда приходит мало народу. Тропинка заросла травой, склонившиеся ветви деревьев образовали зеленый туннель. По песчаному дну журчал ручеек. Тень от деревьев создавала прохладу. Хенсон закинул удочку, больше для того, чтобы создать нужное впечатление, если кто-то неожиданно здесь появится, и стал рыбачить.

Закрепив удочку, он прислонился к стволу огромного дерева, растущего на берегу. Еще никогда он так не уставал. В сущности, после той последней ночи, проведенной в жарких объятиях Ванды, он по-настоящему не спал.

Свернув свой пиджак наподобие подушки, он растянулся под деревом в густой траве. Как только наступит ночь, он отправится в Перу повидать Ольгину мать. Теперь все зависело от нее. Ему было необходимо задать старой даме несколько вопросов.

Он на секунду прикрыл глаза. Хенсон не хотел засыпать, но сон сразил его наповал.

Глава 16

Когда Хенсон разлепил веки, была уже ночь. Ему показалось даже, что часть этой ночи уже миновала. Он чувствовал себя разбитым, его тело онемело, но все-таки он немного отдохнул.

Он сделал обратный разворот и с трудом поехал по еле заметной тропинке, потом по проселочной дороге и, наконец, по единственной дороге, которая вела через Брук-Крик.

В городе было множество ресторанов, но он все еще не ощущал голода. Ему страстно хотелось побыстрей увидеть миссис Киблер и подтвердить правоту своей гипотезы. Если он не ошибается, ему удастся доказать свою невиновность.

Неподалеку от Брук-Крик Хенсон остановился, справился по своей карте и снова пустился в путь, свернув направо до первого перекрестка и въехав в Перу по Национальной 31-й.

Тут ему повезло меньше. Город оказался гораздо больше, чем можно было судить по карте. А чем больше город, тем труднее ему будет найти Ольгину мать.

Хенсон остановился у первой же заправочной, чтобы посмотреть телефонный справочник. Никакой миссис Киблер в нем не оказалось. Он осведомился у служащего станции, не знает ли тот случайно некую миссис Киблер, и получил отрицательный ответ. Хенсон попытался объяснить ему, что она живет, может быть, на ферме, но парень снова покачал головой.

– Очень сожалею, но я такой не знаю.

Хенсон уже почти влез в машину, когда старик, сидящий за столиком с кока-колой, окликнул его:

– Одну минутку, мистер. Вы случайно спрашиваете не о той Киблер, дочь которой позволила укокошить себя в Чикаго?

– Да, о ней.

Старик выплюнул желтую жвачку.

– А я-то все думал, когда журналисты возьмутся за Хельгу. Вы, небось, из Чикаго?

– Да.

– Журналист?

Хенсону не хотелось огорчать почтенного старца.

– Я был бы вам весьма благодарен, если бы вы сообщили мне адрес миссис Киблер.

– С удовольствием, – ухмыльнулся старик беззубым ртом.

– У Хельги было с полдюжины имен после того, как она называлась миссис Киблер. Она, как говорится, очень подвержена замужеству. Но если вы хотите повидать ее для вашей газеты, вам придется повернуть обратно. Нужно ехать не по дороге, а вдоль реки, после моста вы проедете еще четыре с половиной мили и увидите закусочную и магазин принадлежностей для рыбной ловли. Она снимает там бунгало. Там есть еще такая маленькая красная неоновая вывеска: «У XЕЛЬГИ».

– Понимаю. Она продает пиво, червяков и снимает бунгало.

– Так точно. Полиция много раз пыталась прикрыть ее шалаш. Но она часто сдавала свои комнаты разным влиятельным персонам, которые случайно оказывались там с друзьями и женщинами. А те каждый раз ее защищали и создали ей спокойную жизнь.

– Забавный шалашик, не так ли?

– И даже больше, – ответил старик, покачиваясь на стуле.

– Гм... Я уже довольно давно не был у Хельги. Когда я видел ее в последний раз, она была еще красивой женщиной и, я думаю, она будет довольна, если о ней заговорят в газетах. – Он снова сплюнул жвачку. – И это не потому, что она нуждается в деньгах. Держу пари, она не истратила еще тех пятидесяти сотен, которые получила от своего первого клиента. Она всегда умела припрятать на черный день... Как это сказать?..

– Прижимиста?

– Вот, вот!

Хенсон последовал советам старика. Дорога была пустынной, ночь темной, жаркой и влажной. Время от времени Хенсон видел между деревьями отблеск реки.

Как и сказал старик, неоновая вывеска была красного цвета. Основное здание, фасад которого был покрыт щитами с объявлениями и рекламой пива и других напитков, находилось в пятидесяти метрах от дороги. Оно было окружено шестью бунгало, которые по местному обычаю были выкрашены в белый цвет.

Мать Ольги начала строительство левого крыла здания из бетона, но, видно, переменила решение или у нее не хватило на это средств. Стены, возвышающиеся примерно на полметра, заросли травой и дикими кустарниками. Пахло рыбой, сыростью и пивом.

Выходя из краденой машины, Хенсон взглянул на часы. Было позже, чем он думал: без четверти одиннадцать. Он отворил дверь под металлическим козырьком и вошел. В помещении находились двое: мертвецки пьяный рабочий, почти лежащий на прилавке, и средних лет женщина с натуральными светлыми волосами.

Ошибиться было невозможно. Женщина была точной копией Ольги, только лет на пятнадцать старше и отлично сохранившаяся. Ее голубые глаза весело блестели, а ее походка напоминала движение птицы. Она стояла за стойкой бара, и на пальцах у нее блестели кольца.

– Мистер... чем могу служить?

Даже голос был Ольгин. Хенсон положил на стойку полдоллара.

– Одно пиво, пожалуйста.

Миссис Киблер откупорила бутылку.

– Вам нужен стакан?

– Безразлично.

– У каждого свой вкус, – проронила она, пожав плечами. Она поставила перед Хенсоном маленькую бутылку и взяла деньги. – С вас тридцать центов... Вы ведь не здешний, правда? С видимым сожалением она возвратила ему сдачу.

– Нет, – ответил Хенсон, решивший воспользоваться идеей, подсказанной стариком возле заправочной. – Я журналист из Чикаго. Вы – миссис Хельга Киблер?

Она почему-то заколебалась.

– Была ею, но очень давно. Теперь меня зовут миссис Филиппс.

– Но вы действительно мать Ольги Киблер, точнее Ольги Хенсон?

– Да.

– Мать той женщины, которая была убита каким-то бродягой в Чикаго?

Если она оплакивала свою дочь, то скрывала это весьма ловко.

– Судя по тому, что я прочла в газетах, ее убил собственный муж. Во всяком случае, именно он находится в тюрьме.

– Совершенно верно. Но мне кажется, что есть сомнения относительно его вины.

– И кто же в этом сомневается?

– Я, например.

– Вы сказали, что вы журналист из Чикаго?

– Да.

– Вы приехали сюда интервьюировать меня?

– Точно.

– И моя фотография появится в газетах?

– Обязательно.

Ольгина мать старательно поправила прическу.

– Нельзя сказать, чтобы вы явились ко мне слишком рано! А я, между прочим, могу много рассказать об Ольге.

– На что я и надеюсь.

– Что, собственно вы хотите узнать о ней?

– Правдивую историю о вашей дочери. Сколько ей было лет, когда она уехала от вас? Что она была за человек?

– Вы шутите. То, что я вам расскажу, вы не сможете опубликовать. Это была грязная маленькая тварь, вот кто она была! – миссис Филиппс невольно переступила с ноги на ногу. – Если вы порядочный человек, я буду рада поговорить с вами. Я уже давно мечтаю отплатить ей той же монетой. Ей, Ольге! Но давайте присядем, – предложила она. – Мои ноги уже устали стоять.

Она обошла стойку и села за один из столиков. Хенсон уселся напротив нее.

– Вы еще такая молодая женщина! – сказал он, чтобы задобрить ее.

Хельга быстрым движением скинула туфли и вытянула ноги.

– Со мной это совершенно бесполезно, меня такие штучки не трогают. За ваш комплимент я даже не угощу вас стаканом пива. Мне было тринадцать, когда родилась Ольга, а в прошлое воскресенье мне исполнилось пятьдесят!

Сердце Хенсона замерло от радости. Так значит он не ошибся. Ольга говорила, что ей сорок четыре года, но если из пятидесяти вычесть тринадцать, то останется тридцать семь, а из тридцати семи вычесть двадцать два, то остается пятнадцать. Как ни невероятно это, но Ольге едва исполнилось 14 лет, когда он на ней женился! И пятнадцать, когда родился Джим!

Хельга глотнула пива и пояснила:

– Вы понимаете, в нашей семье девушки очень рано развиваются и кажутся старше своих лет, настоящих лет. Ольга стала женщиной в двенадцать лет. Но, может быть, вы думаете, что она осталась со мной, чтобы помогать мне? Ошибаетесь! А теперь вы хотите узнать от меня, мистер... я, кажется, не расслышала вашего имени.

– Келси. Джон Келси.

– Что же вы хотите узнать об Ольге?

Хенсон предложил сигарету матери Ольги и закурил сам. Блондинка уже сообщила почти все, что ему хотелось выяснить. Но раз уж он тут, можно уточнить некоторые детали.

Он положил один из своих трех долларов на стол.

– Много чего. Но прежде чем рассказывать, выпейте со мной бутылочку пива.

Миссис Филиппс сразу забыла о своих усталых ногах.

– Никогда не откажусь от стаканчика, если платить приходится не мне.

Она пошла к прилавку, не утруждая себя обувью, и быстро вернулась с двумя откупоренными бутылками, «забыв» принести сдачу.

– Ну вот, начинайте. Что я могу вам сообщить, мистер Келси?

– Сколько лет было вашей дочери, когда она вас покинула?

– Полагаю, что тринадцать, почти четырнадцать.

– Почему она уехала?

Матери Ольги вопрос, кажется, не понравился.

– Этого я точно не знаю. Возможно, потому, что она всегда хотела подняться выше всех. Провести свою жизнь в кемпинге рыболовов, продавать пиво и иногда, без особого усилия, заработать пять долларов – это было не для нее! Это для других! У нее была... как бы это сказать?

– Мания величия?

– Вот именно. Парни с фермы ее не интересовали. Как только она немного подросла, она только и говорила о том, как бы ей уйти отсюда и подцепить кого-нибудь стоящего, чтобы жить жизнью дамы света, в красивом доме, с красивой посудой, мехами и прислугой. – Хельга перечисляла недостатки, отлично известные Хенсону. – Надо сказать, что у нее было все, чтобы привлечь внимание мужчин. Я ее не видела уже много лет, но когда она меня покинула, она была точной копией этой... как ее... актрисы, вы ее, конечно, знаете – Гресс Келси. Та, которая подцепила принца. Вы, случайно, не родственник ей?

– К сожалению, нет.

– Вероятно, очень приятно быть богатым.

– Без сомнения. Мне кажется, что ваша дочь добилась своего.

– Вам должно быть виднее.

– Вы знали ее мужа?

– Нет. Он, по-видимому, стыдился меня, так я думаю. Такой крупный инженер, хорошо оплачиваемый. Нет, не имею представления о том, как он выглядит... это животное. – Хельга наклонилась над столом с таинственным видом. – Но один из моих приятелей, занимающийся продажей скота, решил, что он выгодно продаст его в Чикаго, и поехал туда, взяв меня с собой. После того как скотина была продана, мы совершили прогулку и обошли вокруг дома Ольги. Боже мой, вот скажу вам штучка! И еще того хлеще – во дворе стояло две машины!

– Почему же вы не вошли в дом?

– А к чему?

– Ведь вы же ее мать!

Хельга пожала плечами.

– Она не хотела иметь со мной дела. Когда ©на уезжала отсюда, она не скрывала этого, а у меня есть своя гордость. Потом этот тип, с которым я была, женатый.

– Вы переписывались?

– Нет. Она считала меня ниже земли. О, время от времени она присылала мне рождественскую открытку. А когда у нее родился ребенок, то прислала его фотографию. Но она не пригласила меня приехать взглянуть на него. Что ж, мне тоже наплевать на нее!

– Я вас понимаю.

– Напишите об этом в газете. Я хочу сказать обо всем, что она мне сделала. Мне пятьдесят лет, и я все еще продаю пиво и наживку. В то время как она... у нее было две машины, огромный дом, полный добра... и немало денег. – Хельга облизнула губы. – Знаете что? Я вам кое-что скажу...

– Слушаю вас.

– Насколько я знаю Ольгу, после замужества она должна была охладеть к мужу. Ее мало интересовали эти вещи. Но меховая шубка или бриллиант – вот это ее воодушевило бы. За это она с удовольствием задерет ноги перед кем угодно.

Хенсона начало подташнивать.

– Что вы хотите этим сказать?

– Парень, который ее убил, если судить по газетам, ее муж, захотел удрать с одной куколкой по имени Ванда, которая была его секретаршей. Но я-то вижу по-другому...

– И как именно?

– Лично я считаю, что ее муж-пентюх вернулся слишком рано и застукал Ольгу в объятиях другого типа.

– Что заставляет вас так думать?

– То, что как раз перед тем, как ее убили, судя по газетам, она имела сношение с мужчиной.

– Это же подтверждает и медицинская экспертиза.

– Ладно. Теперь подумайте. Если только этот тип не был сумасшедшим, а похоже, что Хенсон им не был, разве может мужчина, который пришел хорошо провести время и получить удовольствие, задушить в этот момент курочку, которая ему так приятна. Обыкновенный тип думает о повторении удовольствия. Вот поэтому я и утверждаю, что муж застукал ее с другим.

– Возможно, вы не ошибаетесь.

– Конечно. И когда этот тип убежал через окно, Хенсон понял, что Ольга обманывала его с самого начала замужества, и он потерял голову, вот и все! Потом получилось так, что он убежал, взял деньги, которые были в сейфе, и укатил вместе со своей секретаршей. Но этот дурак допустил одну ошибку...

– Какую?

– Он поломал решетку окна изнутри. Тогда, конечно, полиция сразу поняла, что все это проделал он, а не бродяга, забравшийся снаружи.

Хенсон не мог удержаться, чтобы не заметить:

– Вы, кажется, не очень-то оплакиваете свою дочь?

– А зачем мне плакать, – возразила Хельга, пожимая плечами. – У нее своя жизнь, у меня – своя. Ольга никогда ничего для меня не делала.

– А те двадцать пять долларов, которые она посылала вам каждый месяц?

– Что вы говорите?

– Ведь она посылала вам двадцать пять долларов каждый месяц, так?

Хельга расхохоталась.

– Откуда вы это выкопали?

– Мне рассказал об этом мистер Хенсон.

И, кривя душой, Хенсон изобразил восхищение заботливостью ее дочки.

– Вы знаете, Ольга была очень хитра. Она ни разу не присылала мне ни одного цента. Это была еще одна комбинация, чтобы облегчить на несколько долларов бедного простачка, который так верил этой дряни.

Хенсон почувствовал, как краска стыда заливает его щеки.

– А в последний месяц, когда вы были больны?

– Когда это?

– Когда вы были больны, разве Ольга не приезжала сюда на десять дней, чтобы ухаживать за вами?

– Первый раз об этом слышу. Кто это вам сказал?

– Опять ее муж.

Хельга покачала головой.

– Поверьте мне, мистер Келси, она просто водила его за нос. Если она уезжала на несколько дней, то это, безусловно, с тем парнем, с которым впоследствии застукал ее муж. Здесь она не была. Ее ноги не было тут с тех пор, как она девчонкой покинула эти места.

– Я вам верю, – заявил Хенсон.

Теперь он знал все. Он знал, кто убил Тома Коннорса, кто задушил Ольгу и украл деньги из сейфа.

– Вы готовы подтвердить сказанное вами перед судом? – спросил он Хельгу.

– Вы хотите сказать, что мне придется ехать в Чикаго и присутствовать на процессе?

– Да.

Хельга трезво смотрела на дело.

– А кто оплатит мои расходы?

– Все издержки вам должен будет оплатить суд. Но если они этого не сделают, я оплачу их сам.

– А почему вы хотите это сделать?

– Я хотел сказать, оплатит моя газета. Это может произвести сенсацию и, возможно, даже спасет жизнь Хенсона.

– Над этим стоит подумать.

– Послушайте, – Хенсон попытался воздействовать на ее самолюбие, – ваши фотографии будут на первых страницах чикагских газет. В местных газетах они тоже наверняка появятся. Вы станете чертовски популярны и заработаете кучу денег.

– Неплохие перспективы. Это будет здорово. У меня появится много клиентов. А мне надо говорить только правду?

– Ничего, кроме правды.

– Когда вы хотите, чтобы я поехала?

– Как можно скорее. Сейчас... этой ночью.

Хельга сделала отрицательный жест.

– Об этом нечего и говорить. Мне еще нужно найти кого-нибудь, кто смог бы заменить меня на время отсутствия. Я могу отправиться завтра в полдень или немного раньше.

Хенсон не решился спорить с ней.

– Значит, завтра после полудня.

– Мне только не хочется говорить об одном моменте...

– О чем именно?

– О том путешествии, которое я совершила с тем типом. Я вам рассказывала. Мне не хотелось бы, чтобы у него были неприятности с женой. И к тому же, он так хорошо ко мне относится, – добавила она кокетливо.

– Вы просто замечательная женщина, – поспешил ее уверить Хенсон. – Итак, до завтра, – сказал он, вставая из-за стола и направляясь к двери.

Хельга проводила его к выходу.

– Я буду вас ждать! Доброй ночи!

– Доброй ночи!

Хенсон в темноте еле нашел машину. После того как он полчаса дышал атмосферой, насыщенной пивными запахами, и вдыхал дешевые духи Хельги, запах рыбы показался ему не таким уж плохим. Он не отдавал себе отчета в том, как измучен. Горло его пересохло, голова раскалывалась от боли, но результат был налицо – он все же продвинулся вперед на целый шаг.

Существовало еще множество проблем, которые требовали своего решения. Найти укрытие до завтра, до часу дня, и продумать, как избежать преследования и доставить мать Ольги в Чикаго. При условии, что он не будет есть, тех двух долларов и тридцати двух центов ему должно на все хватить.

Хенсон пожалел, что вспомнил о еде, потому что сразу ощутил страшный голод.

Существовала еще и другая трудность: краденую машину могли опознать, а он не должен позволить арестовать себя, пока Ольгина мать не расскажет всю историю. Если его заберут, она, скорее всего, не захочет говорить. И даже если ему удастся довезти ее до Чикаго, поверит ли ей полиция и оценит ли правильно ее сообщение?

Показания Хельги, конечно, не доказывали, что Хенсон не убивал ни Ольги, ни Коннорса. Они давали возможность перенести подозрения на другого человека. Хенсон имел дело с врагом сильным, бессовестным и безжалостным. К тем, уже совершенным преступлениям, он, не сомневаясь, присовокупит еще одно. К чему сомнения? Терять ему нечего, а выиграть он может все.

В тот момент, когда Хенсон уже взялся за ручку дверцы, все его тело содрогнулось от страшной боли. Кусок цинковой трубы просвистел в воздухе и с силой обрушился на его затылок. Удар свалил Хенсона возле машины.

– Нет, – успел закричать он.

Он хотел позвать на помощь, но смог только простонать – слишком сильным и неожиданным оказался этот удар. Затем труба просвистела еще раз, и Хенсон растянулся на земле, потеряв сознание.

Луна, как сумасшедшая, плясала в верхушках деревьев. Еле слышное бормотание реки отзывалось в голове страшным шумом. Его последней мыслью было: «Теперь никто ничего не узнает!»

С последним проблеском мысли он попытался приподняться. Потом луна исчезла и наступила кромешная темнота. Он вытянулся на спине и затих.