Текст книги "Голограмма для короля"

Дэйв Эггерс
Голограмма для короля

Дэниэлу Максуини, Рону Хэдли и Полу Вайде,

величайшим

Не каждый день мы бываем нужны[1]1
  Цитата из пьесы ирландского писателя и драматурга Сэмюэла Беккета (1906–1989) «В ожидании Годо» (1948–1949), пер. А. Михаиляна. – Здесь и далее примеч. перев.


[Закрыть].

Сэмюэл Беккет

I

Алан Клей проснулся в Джидде. 30 мая 2010 года. Летел в Саудовскую Аравию двое суток.

В Найроби познакомился с одной женщиной. Сидели рядом, ждали посадки. Высокая, пышнотелая, в ушах капельки золота. Румяная, мелодичный голос. Понравилась Алану – обычно люди, каждодневные его знакомые, ему нравились меньше. Сказала, что живет на севере штата Нью-Йорк. А он под Бостоном – практически рукой подать.

Хватило бы храбрости, он бы придумал, как продолжить знакомство. Но нет, он сел в самолет, полетел в Эр-Рияд, оттуда в Джидду. В аэропорту его встретили и отвезли в «Хилтон».

Щелчок замка – и в 1.12 Алан вошел в номер. Быстренько подготовился ко сну. Поспать не помешало бы. В семь отправляться, ехать час, к восьми – в Экономический город короля Абдаллы. Там с командой установить систему голографических телеконференций и ждать презентации перед королем. Абдалла, если ему понравится, все ИТ города отдаст на откуп «Надежне», а комиссия, обещанная Алану, – крупное шестизначное число – исправит все, что его терзает.

В общем, к утру надо отдохнуть. Быть готовым. А он четыре часа уснуть не мог.

Думал о дочери Кит – в колледже учится, в прекрасном колледже, и притом дорогом. Алану нечем оплатить осенний семестр. А оплатить он не может, потому что в жизни своей принимал неверные решения. Неудачно планировал. Недоставало храбрости, а без храбрости было никуда.

Его решения были недальновидны.

И чужие решения были недальновидны.

Безрассудные были решения, хитроумные.

Но он тогда не знал, что его решения недальновидны, безрассудны и хитроумны. Он сотоварищи не подозревали, до чего в итоге докатятся все они, – до чего докатится Алан: почти банкрот, почти безработный, владелец, он же единственный сотрудник консалтинговой фирмы с домашним офисом.

С матерью Кит он развелся. Дольше живут по отдельности, чем были вместе. Руби – смертоносный геморрой, жила теперь в Калифорнии, деньгами Кит не помогала. Колледж – твоя забота, сказала она Алану. Уж будь мужчиной, прибавила она.

А осенью Кит в колледж не пойдет. Алан выставил дом на продажу, но дом пока не ушел. Других вариантов нет. Алан многим задолжал – в том числе $ 18 тысяч двум велоконструкторам за прототип нового велосипеда, который Алан думал выпускать в Бостоне. За что был обозван идиотом. Он должен Джиму Вону, который ссудил ему $ 45 тысяч – на сырье, на первый и последний месяц аренды склада. Еще штук 65 он должен полудюжине друзей и несостоявшихся партнеров.

В общем, он банкрот. А когда сообразил, что не сможет оплатить колледж, поздно было искать другие источники. И переводиться поздно.

Здоровая девица пропускает семестр в колледже – это трагедия? Нет, не трагедия. Долгая и мучительная мировая история даже не заметит, что умная и способная девица пропустила семестр. Кит переживет. Не трагедия. Отнюдь не трагедия.

С Чарли Фэллоном, говорили, случилась трагедия. Чарли Фэллон до смерти замерз в озере неподалеку от Аланова дома. В озере у Алана за забором.

Не в силах уснуть в номере «Джидды-Хилтона», Алан думал о Чарли Фэллоне. Алан видел, как Чарли вошел в озеро. Алан как раз уезжал в карьер. Непонятно, зачем Чарли Фэллону в сентябре лезть в мерцающую озерную черноту, но, в общем, ничего тут такого нет.

Чарли Фэллон слал Алану книжные страницы. Это длилось два года. Чарли довольно поздно открыл для себя трансценденталистов – словно давно потерянных братьев отыскал. Брукфарм[2]2
  Брукфарм, или Институт сельского хозяйства и просвещения Брукфарм (Brookfarm, 1841–1846) – колония социалистов-утопистов, основанная в 1841 г. под Бостоном, в Вест-Роксбери, американским философом-трансценденталистом Джорджем Рипли и его женой Софией; одним из сооснователей выступил американский писатель Натаниэль Готорн (1804–1864), с Брукфарм были так или иначе связаны многие члены литературно-философского движения трансценденталистов – Ралф Уолдо Эмерсон, Генри Дэвид Торо и т. д.


[Закрыть] неподалеку – Чарли считал, это что-то значит. Изучал своих бостонских предков, надеялся на родство – ничего не нашел. Но все равно слал Алану страницы – отдельные фрагменты выделял маркером.

Машинерия незаурядного ума, считал Алан. Кончай слать мне эту макулатуру, говорил он Чарли. Тот ухмылялся и продолжал.

Увидев, как Чарли в субботний полдень заходит в озеро, Алан решил, что перед ним логическое развитие новообретенной любви к природе. Когда Алан проезжал, Чарли стоял в воде по щиколотку.

II

Когда проснулся в «Джидде-Хилтоне», уже опоздал. На часах 8.15. Уснул только в начале шестого.

В Экономическом городе короля Абдаллы его ждали к восьми. Дорога – минимум час. Пока душ, пока одеться, пока доехать – десять утра. В первый же день командировки он на два часа опоздает. Вот дурак. И дуреет с каждым годом.

Звякнул Кейли на мобильный. Она ответила – голос сиплый. В иной жизни, на другом повороте колеса, где он моложе, она старше и обоим достало бы глупости, они бы с Кейли отжигали.

– Алан! Привет. Тут красота. Ну или не красота. А вас нету.

Он объяснил. Врать не стал. Уже не хватало сил, не хватало выдумки на вранье.

– Ну, не переживайте, – сказала она и хихикнула – этот голос намекал на возможность, славил существование фантастической жизни, полной неустанной чувственности, – мы только начали. Но вы уж добирайтесь сами. Кто-нибудь знает, как тут машину найти?

Это она, похоже, заорала коллегам. Судя по звуку, там какая-то пещера. Алан вообразил темную пустую нору – три молодых человека со свечами ждут, когда Алан принесет фонарь.

– Он не может взять в прокате, – сказала она им. Потом ему: – Взять в прокате можете?

– Разберусь, – сказал он.

Позвонил вниз:

– Здравствуйте. Это Алан Клей. А вас как зовут?

Он всегда спрашивал. Еще Джо Триволи в «Фуллер Браш»[3]3
  «Фуллер Браш» (The Fuller Brush Company) – компания, торгующая парфюмерией, галантереей и бытовой химией по каталогам и посредством личных продаж; основана в 1906 г. Алфредом Карлом Фуллером.


[Закрыть] приучил. Спрашивай имена, повторяй имена. Ты запоминаешь людей, они запоминают тебя.

Администратор сказал, что зовут его Эдвард.

– Эдвард?

– Да, сэр. Эдвард меня зовут. Чем могу быть полезен?

– Вы откуда, Эдвард?

– Из Джакарты, сэр.

– А, Джакарта, – сказал Алан. И сообразил, что ему нечего сказать о Джакарте. Он ничего о Джакарте не знает. – Как вы думаете, Эдвард, можно мне через отель взять машину напрокат?

– А международные права у вас есть?

– Нет.

– Тогда, наверное, не стоит.

Алан позвонил портье. Сказал, что ему нужен водитель с машиной – доехать до Экономического города короля Абдаллы.

– Придется немножко подождать, – сказал портье. Акцент не саудовский. Видимо, саудовцы в этом саудовском отеле не работают. Это-то Алан понял. Говорят, саудовцы почти нигде не работают. Всю рабсилу импортируют. – Нам нужно найти подходящего водителя, – сказал портье.

– А такси вызвать нельзя?

– Да не очень, сэр.

Алан вскипел, но он ведь сам виноват. Сказал портье спасибо, повесил трубку. Он знал, что в Джидде и Эр-Рияде так запросто такси не вызвать – об этом предупреждали путеводители, очень красноречиво живописали, сколь опасно для иностранцев Королевство Саудовская Аравия. В Госдепартаменте оно чуть ли не первым номером в списке. Не исключены похищения. Алана могут продать «Аль-Каиде», потребовать выкуп, через границу перебросить. Но Алану никогда ничего не угрожало, а он по работе ездил в Хуарес в девяностых и в Гватемалу в восьмидесятых.

Телефон.

– Нашли водителя. Когда он вам понадобится?

– Как можно скорее.

– Через двенадцать минут будет здесь.

Алан принял душ и побрил крапчатую шею. Надел майку, белую рубашку, хаки, мокасины, бежевые носки. Ты американский бизнесмен? Вот и одевайся соответственно, сказали ему. Предостерегали: бывали случаи, когда чрезмерно рьяные западные туристы обряжались в дишдашу и куфию. Из кожи вон лезли, чтобы слиться с обстановкой. Никто им за это спасибо не говорил.

Поправляя воротник, Алан нащупал шишку на шее – обнаружил месяц назад. С мячик для гольфа, торчит из позвоночника, на ощупь как хрящ. Временами казалось, что это лишний позвонок, – ну а что еще это может быть?

Может быть опухоль.

Такая шишка прямо на позвоночнике наверняка инвазивна и смертельна. В последнее время в голове мутится, походка неловка – ужасно, но логично, если на шее что-то растет, пожирает его, высасывает жизненные соки, притупляет остроту ума и выхолащивает целеустремленность.

Хотел к врачу сходить, но так и не сходил. Врач не станет это оперировать. Алан не хотел облучаться, не хотел лысеть. Нет, надо не так; надо иногда ее щупать, отмечать сопутствующие симптомы, снова щупать и больше ничего не делать.

Через двенадцать минут Алан был готов.

Позвонил Кейли:

– Выезжаю.

– Вот и славно. Когда приедете, мы тут уже все поставим.

Команда может добраться без него, все поставить без него. Он-то здесь зачем? Под благовидным предлогом разве что, но предлог сработал. Во-первых, Алан старше всех в команде – они прямо дети, тридцать и моложе. Во-вторых, Алан когда-то водил знакомство с племянником короля Абдаллы – в середине девяностых вместе занимались пластмассой, и Эрик Ингвалл, вице-президент нью-йоркской «Надежны», счел, что этого хватит привлечь внимание короля. Может, и не хватит, но Алан не спорил.

Хороню, что есть работа. Работа ему нужна. Последние года полтора, до звонка Ингвалла, пообломали Алану крылья. Он не ожидал, что в таком возрасте придется заполнять налоговую декларацию на $ 22 350. Семь лет консультировал из дома, с каждым годом доходы таяли. Никто ничего не тратил. Еще пять лет назад дела шли хорошо, старые друзья подбрасывали заказы, он был полезен. Знакомил с поставщиками, пользовался уважением, пользовался связями, как-то выкручивался. Думал, чего-то стоит.

А теперь ему пятьдесят четыре, и корпоративной Америке он интересен не больше, чем глиняный самолет. Работы не найти, клиенты не идут.

Сначала «Швинн», потом «Хаффи»[4]4
  «Швинн» (Schwinn Bicycle Company) – крупнейший американский производитель велосипедов; компания была основана в 1895 г. инженером Игнацем Швинном в Чикаго, обанкротилась в 2001 г., была продана с аукциона компании Pacific Cycle, та в 2010-м была куплена Dorel Industries, которая теперь работает над возрождением бренда «Швинн». «Хаффи» (Huffy Corporation) – американский производитель и импортер недорогих велосипедов; компания была основана в 1887 г. Джорджем П. Хаффманом в Дейтоне, штат Огайо, и начала выпускать велосипеды в 1892-м; в 2004 г. стало известно о несообразностях в ее финансовой отчетности, и с тех пор положение компании весьма неустойчиво, хотя велосипеды она выпускает и продает по-прежнему.


[Закрыть], «Производственное объединение “Фронтир”», «Консалтинг Алана Клея», а теперь он сидит дома и смотрит на ди-ви-ди, как «Ред Соке» выигрывают чемпионат в 2004-м и 2007-м. Ту игру, когда у них было четыре хоумрана подряд против «Янки». 22 апреля 2007 года. Сто раз посмотрел эти четыре с половиной минуты и неизменно переживал что-то похожее на радость. Как будто все правильно, во всем порядок. Победа, которой не отнять.

Алан позвонил портье:

– Машина приехала?

– Простите, опоздает.

– Это вы из Джакарты?

– Это я.

– Эдвард?

– Эдвард.

– И снова здравствуйте, Эдвард. На сколько она опоздает?

– Еще двадцать минут. Прислать вам завтрак?

Подошел к окну, выглянул. Красное море спокойно, с такой высоты – море как море. Прямо по берегу – шестиполосное шоссе. На пирсе рыбачит троица в белом.

Глянул на соседний балкон. Увидел свое отражение в стекле. Человек как человек. Когда побрит и одет, сойдет за настоящего. Но взгляд потемнел, запали глаза – люди замечали. На последней встрече школьных выпускников один дядька, бывший футболист, которого Алан презирал, спросил: «Алан Клей, тебя что, контузило? Что с тобой такое?»

С моря дохнуло ветром. Вдали по воде тащился контейнеровоз. Тут и там редкие суда, крохотные, будто игрушечные.

В самолете из Бостона в Лондон рядом с Аланом сидел мужик. Пил джин с тоником и разглагольствовал.

Сначала-то было ничего, да? – говорил он. Это сколько ж лет назад? Тридцать вроде? Двадцать, двадцать два? Но все закончилось, я вам говорю, будем теперь турагентами да лавочниками, как вся Западная Европа. Как-то в этом духе рассуждал человек в самолете, да? Как-то так.

И не умолкал, и ему таскали бокал за бокалом.

Мы теперь страна домашних кошек, говорил он. Всё сомневаемся, беспокоимся, накручиваем себя. Слава богу, эти края осваивали другие американцы. Это вам не нынешнее племя! Через весь континент на телеге, колеса деревянные! Человек копыта отбросит по пути, а остальные едва притормозят. В те времена хоронили мертвецов и ехали дальше.

Мужик был пьяный и слегка, пожалуй, псих; как и Алан, из семьи промышленников, со временем затерялся в мирах, промышленность затрагивающих косвенно. Наливался джином с тоником и на всем поставил жирный крест. Летел во Францию, доживать под Ниццей в домике, который его отец построил после Второй мировой. Хватит с него.

Алан поддакивал, и они поболтали про Китай, Корею, производство одежды во Вьетнаме, взлет и падение текстильной отрасли Гаити, стоимость приличного жилья в Хайдарабаде. Алан не одно десятилетие занимался велосипедами, потом перебрал дюжину других занятий, консультировал, помогал компаниям эффективно и безжалостно конкурировать с соперниками – роботы, экономичное производство, такого рода. И все же год от года работы ему перепадало все меньше. В Америке больше ничего не производили. Как ему или хоть кому поддерживать производство в пять-десять раз дороже азиатского? А когда азиатские зарплаты неприлично выросли – например, до $ 5 в час, – нарисовалась Африка. Китайцы уже выпускают кроссовки в Нигерии. Джек Уэлч[5]5
  Джон Фрэнсис (Джек) Уэлч-мл. (р. 1935) – американский инженер-химик и предприниматель; в 1981–2001 гг. был председателем Совета директоров и исполнительным директором «Дженерал Электрик».


[Закрыть] говорил, производство надо погрузить на баржу, отправить в вечное плавание, искать, где подешевле, и мир, видимо, поймал его на слове. Мужик в самолете возмущенно взвыл: должно же быть важно, где сделана вещь!

Но Алан не хотел отчаиваться, не хотел поддаться недугу соседа. Алан же у нас оптимист? Он сам так говорил. Недуг. Недуг, твердил мужик. Черный юмор – в нем все дело. Анекдоты! – стенал он. Я слыхал анекдоты во Франции, в Англии, в Испании. И в России! Люди бурчат – мол, власти безнадежны, страна в основе своей необратимо загублена. И в Италии! Эта горечь, это упадочное самодовольство. Так было повсюду, а теперь и у нас. Мрачный этот сарказм. Убивает на корню, вот правда. Означает, что ты упал и встать не можешь!

Все это Алан уже слышал и больше слушать не хотел. Надел наушники и до самой посадки смотрел кино.

Алан ушел с балкона в сумрачную прохладу номера.

Вспомнил дом. Интересно, кто там сейчас? Кто забежал, пощупал вещи, убежал?

Дом продается – уже четыре месяца. Это что, из-за озера, где человек замерз до смерти?

Только из-за дома Руби и позвонила. Ну что, продал? Хотела денег, боялась, что Алан продаст дом и как-нибудь это от нее скроет. Когда продам, узнаешь, сказал ей Алан. И интернет никто не отменял. Едва она заорала, он повесил трубку.

Прихорашивать дом пришла женщина. Есть такие специальные люди. Приходят и делают из твоего дома конфетку – ты бы так не смог. Разгоняют мрак, который ты нагнал человечьей своей сумятицей.

Пока дом не купят, живешь в копии своего дома, и она лучше оригинала. Больше желтых пятен. Цветы, столики из переработанной древесины. А твой скарб сдан на хранение.

Звали ее Рене – пушистые волосы зачесаны на макушку, похоже на сахарную вату. Для начала уберите мусор, велела она. Тут девяносто процентов всего надо упаковать и вывезти, сказала она, рукой обведя все, что он накопил за двадцать лет.

Он упаковал. Вывез, вывез. Мебель оставил, но Рене приехала снова и сказала: теперь поменяем мебель. Купите или возьмете напрокат?

Он вывез мебель. В гостиной стояли два дивана – оба отдал. Один – подруге Кит. Другой – Чуй, который стриг газон. Рене взяла в прокате картины. Неопределенные абстракции, как она выражалась. Висели по комнатам – холсты приятных оттенков, неясные силуэты неизвестно чего.

Прошло четыре месяца. Алан жил в доме, а на время просмотров эвакуировался. Иногда оставался. Иногда запирался в кабинете, а покупатели бродили по дому и критиковали. Потолки низковаты, говорили они. Спальни тесные. А это оригинальные полы? Что-то плесенью попахивает. Тут старики живут?

Иногда наблюдал, как покупатели заходят, уходят. Подглядывал из окна кабинета, точно имбецил какой. Одна пара так задержалась, что Алану пришлось отливать в кофейную чашку. Одна женщина, в длинном кожаном плаще, менеджер, что ли, шагая по дорожке, заметила Алана в окне. Повернулась к агенту и сказала: по-моему, я только что видела призрак.

Алан глядел, как волны легонько пинают берег. Надо же, какое в Саудовской Аравии огромное и нетронутое побережье. Он и не догадывался. Посмотрел на пальмы внизу, во дворе его отеля и соседнего; посмотрел на Красное море. Может, тут и остаться? Взять новое имя. Сбежать от долгов. Как-нибудь посылать Кит денег, вывернуться из нестерпимых тисков американской жизни. Он уже пятьдесят четыре года оттрубил. Может, хватит?

Но нет. Он выше этого. Временами он выше. Временами он способен объять весь мир. Временами он видит вдаль на многие мили. Временами он переваливает через предгорья безразличия и прозревает пейзаж своей жизни, своего будущего: картографируемо, преодолимо, досягаемо. Все, чего он добивается, свершалось и прежде, так отчего он не способен повторить? Он способен. Надо только взяться и не отступать. Составить план – и выполнить. Он способен! Надо в это верить. Конечно, способен.

Сделка с Абдаллой уже у него в кармане. Масштабами с «Надежной» никому не тягаться, а теперь у них еще и эта голограмма. Алан закроет сделку, получит комиссионные, раздаст долги в Бостоне и поднимется. Откроет небольшую фабрику, сначала на тысячу великов в год, потом раскрутится. Мелочью по карманам расплатится за колледж. Отошлет прочь агентов, выплатит остаток за дом, колоссом зашагает по миру – денег хватит, чтоб говорить: а ты — на хуй пошел, и ты, и вот ты.

Стук в дверь. Принесли завтрак. Картофельные оладьи в номер за пять минут. Так не бывает – или он ест то, что готовили кому-то другому. Точно. Ну и ладно. Он подождал, пока официант расставит тарелки на балконном столе, размашисто подписал счет – сидя на десятом этаже, щурясь от ветра. На миг почудилось, что это и есть его жизнь. Что он ее достоин. Хозяин положения, человек на своем месте – пора соответствовать. Может, если он из тех, кому достаются чужие оладьи, кого отель так хочет умаслить, что присылает чужой завтрак, тогда ему и аудиенцию у короля назначат.

III

Телефон.

– У нас неувязка с первым водителем. Мы вызвали другого. Он в пути. Через двадцать минут будет.

– Спасибо, – сказал Алан и повесил трубку.

Посидел, осторожно подышал, успокоился. Он американский бизнесмен. Ему не стыдно. Он сегодня что-нибудь замутит. Он не просто дурак какой.

Алану ничего не обещали. Король очень занят, твердили ему в письмах и по телефону. Ну еще бы не занят, отвечал Алан, снова и снова повторял, что готов встретиться где и когда его величеству угодно. Но все не так просто: король занят, а график его меняется часто и непредсказуемо. Приходится часто и непредсказуемо менять график, поскольку многие желают королю зла. График меняется часто не только по государственным нуждам, но и ради короля и королевства. Пусть, сказали Алану, «Надежна» и другие компании, желающие поставлять услуги Экономическому городу короля Абдаллы, подготовят свои презентации и покажут там, где им назначат, на побережье где-нибудь, в сердце зарождающегося города, а незадолго до прибытия короля им сообщат. Это может случиться в любой день, сказали Алану, в любой час.

– И сколько ждать? – спросил он. – Несколько дней? Недель?

– Да, – сказали ему.

И Алан устроил эту командировку. Он такое уже проделывал – поцеловать кольцо, показать товар, договориться. Обычно выполнимо, если посредники хороши, а сам ты головы не поднимаешь. На «Надежну», крупнейшего мирового ИТ-поставщика, работать несложно. Надо думать, Абдалла хочет лучшего, а «Надежна» считала себя лучшей – уж точно крупнейшей, вдвое крупнее ближайшего американского конкурента.

Мы знакомы с вашим племянником Джалави, скажет Алан.

Или, может, мы близкие друзья с вашим племянником Джалави.

Джалави, ваш племянник, – мой старый друг.

Во всем остальном мире отношения уже не играют роли, и Алан это понимал. Они не играют роли в Америке, почти нигде не играют роли, но здесь, надеялся он, среди королевских особ, дружба пока имеет значение.

Вместе с ним поехали еще трое из «Надежны», два инженера и директор по маркетингу, Брэд, Кейли и Рейчел. Они покажут, на что способна «Надежна», Алан прикинет цифры. Контракт на ИТ с ЭГКА, сразу минимум несколько сотен миллионов «Надежне» – и это только начало, – плюс, что важнее, комфортная жизнь Алану. Ладно, не комфортная. Но он отвертится от банкротства, кое-что наберет про запас на пенсию, а Кит останется в своем колледже и хоть чуточку меньше разочаруется в жизни и в отце.

Вышел из номера. Дверь хлопнула – будто грохнула пушка. Прошел оранжевым коридором.

И не догадаешься, что вокруг отеля – Королевство Саудовская Аравия. Здание, крепостной стеной отгороженное от шоссе и моря, лишено и контактов, и контекстов – ни единого арабского узорчика. Одни пальмы да саманы – может, отель этот в Аризоне, или в Орландо, да где угодно.

Алан выглянул в атриум десятью этажами ниже – там сновали десятки людей в традиционном саудовском платье. Пришлось учить термины. Длинная белая роба называется дишдаша. Платок, покрывающий голову и шею, – куфия, крепится черным круглым шнурком – икалем. Алан смотрел, как снуют люди, в дишдашах как будто невесомые. Симпозиум духов.

В конце коридора закрывались двери лифта. Алан подбежал, сунул руку в щель. Двери испуганно, виновато отпрыгнули. В стеклянном лифте четверо, все в дишдашах и куфиях. Один или двое глянули на Алана и снова перевели взгляд на новый планшет. Владелец показывал, как работает клавиатура, крутил этот планшет, кнопки на экране перерисовывались, и друзья владельца были страшно довольны.

Стеклянный ящик, куда они все забрались, слетел через атриум в вестибюль бесшумно, точно снег, двери разъехались и явили взорам псевдокаменную стенку Пахнуло хлоркой.

Придержал саудовцам дверь – ни один не поблагодарил. Пошел за ними. Фонтан необъяснимо и аритмично плевался водою в воздух.

Алан сел за кованый столик в вестибюле. Появился официант. Алан заказал кофе.

Поблизости сидели двое, черный и белый, в одинаковых белых дишдантах. Путеводитель сообщал, что в Саудовской Аравии цветет явный, даже откровенный расизм, – и однако же. Пусть не доказательство гармонии общества, но все-таки. Алан не припоминал случая, когда обычай или максима из путеводителя подтверждались бы на практике. Описывать культурные нормы – все равно что о дорожных пробках докладывать. Не успел обнародовать, они уже устарели.

А теперь рядом кто-то возник. Алан поднял голову и узрел щекастого человека с очень тонкой белой сигаретой. Человек поднял ладонь, будто помахать хотел. Алан в замешательстве помахал.

– Алан? Вы Алан Клей?

– Ну да.

Человек потушил сигарету в стеклянной пепельнице и протянул Алану руку. Пальцы длинные и тонкие, мягкие, как будто замшевые.

– Вы шофер? – спросил Алан.

– Шофер, гид, герой. Юзеф, – ответил человек.

Алан поднялся. Юзеф был коренаст, в кремовой диш-даше смахивал на пингвина. Молодой, немногим старше Кит. Лицо круглое, гладкое, с подростковой тенью усов.

– Кофе пьете?

– Да.

– Хотите допить?

– Нет, нормально.

– Хорошо. Тогда пошли.

Они вышли из отеля. Жара набросилась хищно, как живая.

– Сюда, – сказал Юзеф, и они заспешили по тесной стоянке к древнему грязно-бурому «шеви-каприс». – Вот она, любовь моя, – сказал Юзеф, предъявляя «гневи» Алану, точно фокусник – букет пластмассовых цветов.

Ну и рыдван.

– Готовы? Багажа нет?

У Алана не было. Раньше таскал портфель, блокноты, но в заметки с совещаний ни разу не заглянул. Теперь ничего не записывал и в этом черпал силу. Человека, который не записывает, люди подозревают в великой остроте ума.

Алан открыл заднюю дверь.

– Да нет, – сказал Юзеф, – я же на вас не работаю. Садитесь вперед.

Алан послушался. Сиденье дохнуло облачком пыли.

– Вы уверены, что мы на ней доедем? – спросил Алан.

– Я постоянно мотаюсь в Эр-Рияд, – ответил Юзеф. – Ни разу не сломалась.

Юзеф сел и повернул зажигание. Мотор помалкивал.

– Ой, погодите, – сказал Юзеф, вылез, открыл капот и за ним пропал. Потом закрыл капот, снова сел и завел машину. Та очнулась, расчихалась – словно прошлое заговорило.

– Мотор барахлит? – спросил Алан.

– Да нет. Я его отрубил, когда в отель пошел. Чтоб не подложили чего.

– В смысле бомбу? – спросил Алан.

– Не террористы, – сказал Юзеф. – Тут просто один мужик считает, что я сплю с его женой.

Юзеф включил заднюю передачу, и машина попятилась.

– Кажется, хочет меня убить, – прибавил он. – Ну, поехали.

Они удалялись от стоянки. На выезде миновали «хаммер» пустынного окраса – на крыше торчал пулемет. Рядом в шезлонге сидел солдат-саудовец – мочил ноги в надувной ванне.

– То есть эта машина может взорваться?

– Да нет, сейчас не взорвется. Я проверил. Вы же видели.

– Вы серьезно? Вас хотят убить?

– Не исключено, – сказал Юзеф и свернул на центральное шоссе вдоль Красного моря. – Но пока не убьют, наверняка не скажешь, верно?

– Я час прождал водителя, у которого могут взорвать машину.

– Да нет, – сказал Юзеф, уже отвлекшись. Пытался включить айпод – старой модели, – торчавший в подстаканнике между сиденьями. У айпода не заладились шуры-муры с автомагнитолой. – Вы не волнуйтесь. Вряд ли он умеет бомбы закладывать. Он не крутой. Богатый просто. Ему пришлось бы нанимать кого-нибудь.

Алан глядел на юнца, пока до того не дошло: богатый человек вполне способен кого-нибудь нанять, чтоб заложили бомбу в машину тому, кто спит с его женой.

– Ё-о-опть. – Юзеф развернулся к Алану: – Теперь вы меня напугали.

Может, открыть дверь и выпасть? Все разумнее, чем ехать дальше в таком обществе.

Юзеф между тем из белой пачки вынул тонкую сигарету и закурил, щурясь на дорогу. Они проезжали шеренгу громадных скульптур леденцовых расцветок.

– Кошмар, да? – сказал Юзеф. Глубоко затянулся, и страх перед наймитами его, очевидно, отпустил. – Итак, Алан. Откуда вы?

Эта искушенность оказалась заразительна, и Алан тоже перестал нервничать. Пингвинья фигура, тонкие сигареты, «шеви-каприс» – зачем такие люди наемному убийце?

– Из Бостона, – сказал Алан.

– Бостон. Бостон. – Юзеф побарабанил по рулю. – Я был в Алабаме. Год в колледже.

Вопреки голосу рассудка, Алан продолжал беседу с этим психом:

– Вы учились в Алабаме? Почему в Алабаме?

– В смысле, я там единственный араб на несколько тысяч миль? Получил годичную стипендию. В Бирмингеме. На Бостон совсем не похоже, наверно?

Алан любил Бирмингем, о чем и сообщил. У него друзья в Бирмингеме.

Юзеф улыбнулся:

– Эта статуя большая, Вулкан[6]6
  Статуя древнеримского бога огня и кузнечного дела Вулкана, символ города Бирмингема, штат Алабама, – крупнейшая чугунная статуя в мире (17 м); была отлита для Сент-Луисской всемирной ярмарки 1904 г. по проекту Джузеппе Моретти.


[Закрыть], а? Ужас.

– Не то слово. Очень ее люблю, – сказал Алан.

Алабама объясняла, откуда у Юзефа этот американский английский. Говорил почти без саудовского акцента. Сандалии ручного плетения, солнечные очки «оукли».

Они мчались по Джидде, и все вокруг было как новенькое – похоже на Лос-Анджелес. Лос-Анджелес в парандже, как-то сказала Энджи Хили. Когда-то вместе работали в «Треке»[7]7
  «Трек» (The Trek Bicycle Corporation) – американская компания, крупнейший производитель велосипедов и велооборудования, основана в 1975 г. Ричардом Бёрком и Бевил Хогг, начала производство в 1976 г. в Ватерлоо, штат Висконсин.


[Закрыть]. Алан по ней скучал. Еще одна его мертвая женщина. Очень их много – подруг, обернувшихся старыми друзьями, затем старыми друзьями, подруг, которые вышли замуж, чуток постарели, вырастили детей. Плюс мертвые подруги. Умерли от аневризмы, рака груди, лимфомы. Бред какой-то. Его дочери двадцать, еще немного – и будет тридцать, и вскоре дождем польются болезни.

– Так вы спите с его женой? – спросил Алан.

– Да нет. Это моя бывшая, мы раньше были женаты, давно…

Покосился на Алана – как там слушатель, увлечен?

– Но у нас не сложилось. Она вышла за другого. Теперь ей скучно, целыми днями шлет мне СМС. В «Фейсбуке» пишет, везде. Муж в курсе и думает, что у нас роман. Есть хотите?

– В смысле, остановиться и поесть?

– Есть одно место в Старом городе.

– Нет, я только что поел. Мы вообще-то опаздываем.

– Ой. Мы торопимся? Мне не сказали. Тогда нам не сюда.

Юзеф развернулся и поддал газу.