Текст книги "Троны Хроноса"

16

АРЕС

На дипластовом экране, отделяющем амфитеатр сидений от Ситуационного Зала внизу, появилась дымка, частично заволакивающая звездно-глифовую голограмму Тысячи Солнц. Постепенно сгущаясь, дымка превратилась в изображение тактической рубки «Астреи».

Марго Нг посмотрела по сторонам, интересуясь, испытывают ли офицеры, аналитики и техники вокруг нее такое же странное чувство, наблюдая в реальном времени четырех человек, удаленных от них на пятьсот световых лет. Они его, несомненно, испытывали – и ей показалось, что она улавливает те же признаки в холодных аристократических чертах Джефа Кестлера, ныне командующего группировкой у Пожирателя Солнц. Рядом с ним стоял командор Мандрос Нукиэль, вызванный специально, а также капитаны Вапет и Терон.

Благодаря второй гиперрации, предоставленной Рифтхавеном, Арес имел теперь постоянную связь с «Астреей», покинувшей станцию две недели назад. В то же время с флотом вокруг Пожирателя Солнц продолжала поддерживаться и курьерская связь. Курьер с рапортом Нукиэля о событиях десятидневной давности прибыл несколько часов назад. Теперь этих десяти дней как не бывало – их съела сверхтехника Ура. Внезапный переход в реальное время действовал ошеломляюще.

Четверо космических офицеров, глядя на человека, сидящего рядом с Нг, отдали честь.

– Ваше величество, – произнес Кестлер.

– Вольно, адмирал, командор и капитаны, – ответил Панарх с приветливым, отменяющим формальности жестом.

Офицеры на экране уселись, и Нг заметила, что Нукиэль посмотрел в сторону, где сидела Элоатри с отцом и сыном Омиловыми. Гностор по праву присутствует на этой встрече, предшествующей высшему военному совету, который состоится через сорок часов, – но Верховной Фанессе, чтобы получить доступ сюда, пришлось сослаться на Протокол Габриэля.

– Прошу ввести нас в курс событий, – сказал Панарх, и продуманная банальность этих слов развеяла чувство нереальности, утвердив новый тактический порядок.

– После отправки последнего курьера новостей почти не было, – сообщил Кестлер. – Все идет куда более гладко, чем я мог предположить. Вся слава принадлежит командору Нукиэлю – это его заслуга.

– Внедрение рифтеров во флотские эскадры действительно идет как по маслу, – сказал Нукиэль. – Операции корабельного уровня проходят успешно, невзирая на не совсем привычный стиль рифтерского командования.

Давящую тишину нарушило легкое оживление. Единственной постоянной величиной в иерархии рифтерских кораблей было то, что никто из них не придерживался флотской модели командования.

Нг присматривалась к Нукиэлю. В его темной бороде появилась седина, которой не было во время их встречи в системе Глоррейке несколько месяцев назад, и морщины на худощавом лице стали глубже. На Аресе они почти не виделись – его направили командиром в систему Пожирателя Солнц еще до того, как ее назначили верховным адмиралом, а прежде их обязанности имели мало точек пересечения.

По-настоящему новым в нем было то, как легко он принял неформальный стиль общения, предложенный Панархом. В командовании он всегда был склонен к официальности. Это нельзя было приписать его новому назначению – личные особенности командиров в таких обстоятельствах проявляются еще ярче.

Но есть и другие виды стресса, подумала Нг, вспомнив, как он посмотрел на Элоатри. После спасения Панарха и его спутников-рифтеров от рифтхавенского флота Нукиэль рискнул своей карьерой ради неких нематериальных вещей, доставив своих пассажиров сначала не на Арес, а на Дезриен, религиозный центр Тысячи Солнц.

– Как обстоит дело с интеграцией персонала на отдельных кораблях? – спросил Брендон. Нукиэлю запретили покидать орбиту Дезриена, вспомнила Нг, глядя на Панарха. Что же было с теми, кто своими ногами ступил на планету, где властвует Сновидение?

– Менее благополучно, – дернул ртом Нукиэль. – Флотский персонал на рифтерских кораблях, как и ожидалось, адаптируется хорошо. Правда, чем дольше они там находятся, тем менее сдержанными и, так сказать, более красочными становятся их рапорты.

– А рифтеры на кораблях Флота?

Кестлер промолчал, но на его лице отразилось презрение. Нукиэль, посмотрев на него, сказал:

– С этим труднее.

«Уверена, что это еще мягко сказано», – подумала Нг.

Проводимая Панархом политика сближения с рифтерской субкультурой требовала этого шага, несмотря на трудности и даже снижение боеготовности, связанные с внедрением рифтеров на военные корабли.

Нукиэль стал рассказывать, как он справляется с проблемами приспособляемости рифтеров к военной дисциплине, и Нг подумалось: «Именно поэтому Кестлер находится у Пожирателя Солнц, а я здесь». Кестлер выступил бы против намерения Панарха участвовать в атаке Флота на Пожирателя Солнц. Если бы он действовал заодно с такой величиной, как Ваннис Сефи-Картано, уже ведущей тонкую и очень эффективную работу против этого решения, Панарху пришлось бы отказаться от своего намерения.

Политика! Это слово следовало бы сделать синонимом дерьма. Нг почти завидовала неспособности Кестлера увязывать потребности Флота с более широкими перспективами, хотя именно эта неспособность обеспечила ей пост верховного адмирала.

– Как продвигается программа амнистии? – спросил Панарх, уходя от проблемы, не имеющей решения. Либо это сработает, либо нет – и в любом случае погибнут те, кто мог бы остаться в живых. Он решил, что одно другого стоит, и кончено, дело Флота совершить все возможное, на что способны люди, сталь и дипласт.

– Пирожкометание себя оправдывает, – сказал Нукиэль, приспосабливаясь к перемене темы. – Как рапорты келлийских разведчиков, так и сенсорное наблюдение показывают предсказуемую реакцию: более плотную концентрацию сил в ответ на тревожные сигналы мониторов и замедление скорости патрулирования. – Командор улыбнулся и вдруг, как ни странно, помолодел – это была улыбка человека, который делает то, чему учился всю жизнь, и счастлив этим, какую бы цену ему ни приходилось платить. – Типичное должарское мышление: не оставлять ни один рифтерский корабль в одиночестве, чтобы никто не мог воспользоваться амнистией. Потому и перебежчиков пока нет.

Если только вся группировка целиком перейдет к нам. Но должарианцы знают так же, как и Флот, что рифтеры, заключившие союз с Властелином-Мстителем, не доверяют никому. Они даже не могут переговорить со своими собратьями по гиперсвязи после устрашающего наказания, постигшего «Арависскую ведьму».

– Оно и к лучшему, – сказал Панарх. – Нам пришлось бы интернировать их и выделить людей для их охраны. Все станет ясно во время боя. Если они решат, что сдаться возможно, то будут драться не слишком ожесточенно. – Нг поняла, что Брендон говорит это для людей вроде Омилова и Элоатри, несведущих в военном деле.

– Мы перехватили несколько разговоров по обычной связи – у келлийских разведчиков это очень хорошо получается. Теперь, будучи связаны с компьютерами Ареса, мы, возможно, сможем расшифровать их, – сказал Нукиэль.

– Больше того, – вмешался Терон, пошевельнув густыми рыжеватыми бровями, – мы получили ключ к гиперволновым переговорам.

– Аналитики теперь уверены, что «Кулак Должара» каждый раз шифрует свои переговоры по-новому, – сказала Нг. – Как и мы здесь. Технология одноразовых шифровальных блокнотов – такой термин употреблялся две тысячи лет назад – по-прежнему остается единственной, не поддающейся расшифровке. Но она бесполезна там, где кто-то может такой блокнот продать, – поэтому Должар не навязывает их своим рифтерским союзникам. А кодами Братства после случая с «Ведьмой» пользоваться больше нельзя.

Один из аналитиков задал какой-то вопрос о гиперволновой связи. Нг, уже зная ответ, перевела взгляд на эпистемиков – они работали за своими пультами спиной к экрану, переводя новые сведения в символическую форму и вплетая их в массив информации аресских компьютерных узлов. Эта работа в каком-то смысле никогда не закончится – ведь информация размножается делением, и новые звенья, тоже превращаясь в информацию, уходят глубоко в многовековые слои знаний аресской системы.

Нг узнала соларха Ризо Гамуна, чьи темные пальцы так и плясали по клавишам. Других она знала по их досье – здесь были равным образом представлены обе фракции, оспаривающие судьбу Пожирателя Солнц, что оправдывалось природой совещания: ведь это сеанс связи, а не дискуссия. Дискуссия разгорится через неполных двое суток на большом совете. А в промежутке следует уделять равное внимание обеим альтернативным версиям.

– Наша единственная надежда, – сказала другая женщина-офицер, криптолог, судя по форме, – это перегрузить их дискриминаторы, как при Артелионе. – С нотками юмора в голосе она закончила свою мысль: – Теперь, опираясь на аресскую систему, мы сможем это сделать, даже если должарианцы без остановки создают новые мощности.

– Но они, без сомнения, будут опираться на систему Артелиона, – уточнил Вапет, – даже если им не удастся расшифровать флотские архивы.

– Способны ли они довериться системе Мандалы? – возразил какой-то аналитик.

– Зависит от степени нашего нажима, – сказал Кестлер, вновь беря контроль над дискуссией в свои руки. – И мы должны нажать как следует. Учитывая растущую активацию Пожирателя Солнц, пора, я думаю, переходить к серьезным мерам. Пусть увидят, что у нас есть зубы.

Панарх слегка изменил положение, но ответил кратко:

– Полагаемся на ваше суждение.

Кестлер молча поклонился. Пришло его время доказать свою лояльность, подтвердить свою вассальную клятву. Когда же я выполню свою?

* * *

Позже, в тишине своих комнат, она с новой силой ощутила, что ей недостает какого-то важного фрагмента информации. Тихо, почти неслышно, играла келлийская музыка, и ее тройственный ритм действовал почти гипнотически. Она снимала физическое напряжение и усиливала высшие функции мозга, родственные таинственному Сновидению.

Она снова связалась с массивом, содержащим всю информацию об атаке на Пожиратель Солнц. Мощность Флота, мощность Пожирателя Солнц, тактические планы. Сухие факты.

«Нет, – подумала она в конце концов, опустив руки на клавиатуру, – не о вооружении и тактике нужно сейчас думать». Повинуясь едва зародившейся мысли, она убрала канал связи и вызвала то, с чего начала свою первую ночь здесь, когда обнаружила секретные записи верховных адмиралов. Она перескочила к концу символической карты и кружным путем двинулась к массиву, куда ее пост обеспечит ей доступ. Панархи бывали на Аресе лишь во времена кризисов – на что же опирался верховный адмирал, чтобы соблюсти баланс власти с правителем Тысячи Солнц?

Над пультом загорелась голограмма – схематическое изображение Ареса, пронизанное кровеносными сосудами электрокабелей, вентиляции, водоснабжения и транспорта. Марго остановилась, и посетившая ее мысль обрисовалась во всей полноте.

«Телварну» с испытаний отозвал сам Панарх – зачем ему это было нужно? Капитан рифтеров, Вийя, помогла низложить трех изменников, чья алчность и злоба позволили Эсабиану осуществить давно вынашиваемую месть, – но как могло случиться, что рифтера допустили в информационное пространство Ареса?

Нг вспомнился тест на разрушение гиперреле. Панарх присутствовал на нем, но молчал, если не считать пары вопросов в самом начале.

Да, он молчал. Нг нахмурилась, стараясь поточнее припомнить все, что тогда происходило. Ничего необычного в его поведении не было – иначе окружающие заметили бы это и потом начались бы пересуды или хотя бы намеки.

Но был момент, когда внимание Панарха как будто обострилось: после первого этапа, из которого вытекало, что уничтожение Пожирателя Солнц неизбежно, и другой момент, когда он как будто расслабился: после второго этапа, доказавшего, что квантовыми блоками десантная атака возможна и что уничтожению можно противопоставить захват.

Она не заметила бы ни того ни другого, если бы он сам не захотел. А после эксперимента он назначил совместное заседание Малого Совета и Стратегического Совета Флота, чтобы окончательно утвердить план предстоящей операции.

И был третий момент несколько часов назад, когда Кестлер упомянул о возрастании мощности Пожирателя Солнц и обусловленной этим эскалации военных действий.

Нг ощутила холодок неуверенности, уже знакомый ей по прошлым вхождениям в лабиринты высокой политики; она заметила, что отбивает пальцами тройной келлийский ритм, и заставила себя расслабиться.

Панарх объяснил созыв объединенного совета тем, что это символически продемонстрирует единство военных и гражданских интересов; это перекликалось с неоглашенной идеей о том, что новый союз рифтеров и панархистов требует его личного участия в атаке.

Суть заключалась в том, что гражданская часть Малого Совета горячо выступает против уничтожения Пожирателя Солнц и за использование его в мирных целях. Сверхсветовая связь и распространение энергии предлагают слишком много возможностей, чтобы отказаться от них.

Так чего же хочет Панарх? Леди Ваннис пока ни словом, ни действием не выразила своего отношения к судьбе Пожирателя Солнц. Похоже, она и Брендон в анклаве сосуществуют в полной гармонии и часто вместе принимают гостей. Но Антон Фазо, прилежно посещающий все бесконечные обеды, приемы, балы и концерты, вынес оттуда твердое убеждение: Ваннис деликатно, но непреклонно употребляет все свое немалое влияние, чтобы побудить политиков потребовать от Панарха неучастия в боевых действиях. Почему же она так упорно противится намерению Брендена покинуть Арес? И почему Брендон это терпит?

Словно пузырь из неизведанных глубин, перед Нг встал Камень Прометея, показанный 25-м каналом. Нг пробежала по клавишам пульта. Почти вся программа, за исключением Пятого блока и Аркадского Анклава, погасла. Какой-то миг разноцветные нити коммуникаций, связующие два этих островка, еще светились – потом погасли и они, кроме линий транспорта и лифтов. Еще немного – и артерии общественного транспорта тоже исчезли. Остались только секретные, закодированные линии.

Марго, переводя дыхание, совместила темпоральные параметры с личными кодами высшего уровня. На схеме остались едва заметные световые прожилки, но их было довольно, чтобы связать рифтерского капитана с правителем Тысячи Солнц нитями прочнее моноволокна: они посещали друг друга не один, а несколько раз.

Присвистнув, Марго выключила пульт.

Поднявшись по ступеням, она остановилась перед огромным иллюминатором, откуда открывался вид на внешнюю поверхность онейла, на космос и скопище кораблей вокруг станции. Одно из самых трудных своих решений Нг приняла не тогда, когда вступила в бой над Артелионом, бывший не чем иным, как военной хитростью, – но потом, когда с остатками своего изувеченного флота решила идти на Арес с захваченной гиперрацией. Будь у нее хоть малейшая возможность остаться и лично возглавить поиск пропавших кораблей – поиск «Фалткомара» и Метеллиуса, которого она любила больше двадцати лет, – она бы это сделала.

«Я знаю, чего хочет Брендон, – подумала она, глядя на холодную красоту космоса. – Долг вынудит его подчиниться высшей необходимости, как сделала я при Артелионе, но он постарается воспрепятствовать уничтожению станции».

Теперь она знала Брендона хай-Аркада – и доверяла ему – достаточно, чтобы понимать: это всего лишь одна из причин, пусть и самая главная, побуждающая его отправиться вместе с Флотом к Пожирателю Солнц. Он не позволит личному интересу возвышаться над присягой, которую принес народам Тысячи Солнц.

Однако он сделает все, чтобы не только отправиться к Пожирателю Солнц, но и высадиться на самой станции. Вместе с десантом.

Вот и всё. Ей не нужно было слов и жестов, чтобы это знать. Нг засмеялась, вспомнив своего помощника Пертса Крайно, – который сам теперь стал капитаном. Он сказал ей перед самым возвращением на Арес с Геенны: «Помощник, не умеющий угадывать, в каком настроении его капитан, даже плевка не стоит».

Пертс разбирался в ней лучше некуда, а она учится разбираться в Брендоне Аркаде.

Он постарается удовлетворить обе фракции, но рискнет своей жизнью ради сохранения Пожирателя Солнц, ради того, чтобы вырвать станцию из лап Эсабиана посредством десантной атаки.

Нг расхаживала взад и вперед, позабыв о времени. Как он это осуществит? Его выбор, как благожелательного правителя триллионов людей, ограничен. Он не станет губить чью-то карьеру, не станет отдавать приказы.

Она снова остановилась перед иллюминатором, глядя на ту часть Колпака, где помещались крейсера. Бортовые огни «Грозного» светили ровно, ободряюще. Задача у него потруднее, чем просто взять и занять место на катере. Ему понадобится скафандр, который делается по мерке для каждого десантника, – это длительный процесс даже без подготовки, необходимой, чтобы овладеть целым арсеналом оружия и техники. И если все эти условия будут выполнены...

Все эти условия! Легко сказать. И почти невозможно сделать, не привлекая к себе внимания. Разве что найти другой способ.

Нг закусила губу, перебирая в уме своих людей. Разве что взять кого-нибудь вроде мелиарха Луабы Чац, раненной при Артелионе и собирающейся уйти в отставку.

Чац. Высокая, молчаливая, преданная не на жизнь, а на смерть. Согласится ли она стать участницей заговора? А если да, как свести ее с Панархом, не вызвав внимания к нему или к ней? И что, если я ошибаюсь?

Нг, покачав головой, включила пульт и музыку и начала одеваться к обеду. Главное, что проблема обозначена, а решение выплывет из подсознания если не среди соблазнов большего света, то во сне. Она найдет способ подсунуть Чац Брендону – и если она права, он сам все смекнет.

Взглянув напоследок на звезды и корабли за иллюминатором, Нг открыла дверь и вышла.

Я права. Спорю на звезду, которую он мне прицепил, что я права.

17

Несмотря на простоту Звездной палаты, Осри считал ее самым впечатляющим из всех виденных им помещений – подходящая сцена для стратегического совещания, которое решит судьбу Пожирателя Солнц. Огромный круглый зал расположен на металлической верхушке оси Ареса, и его стены и потолок из прозрачного дипласта заставляют человека сдерживать дыхание. За низкими перилами в нескольких метрах от невидимого купола находится кольцевая шахта, откуда периодически поднимаются группы людей. Одни спешат отойти от края, на других это как будто не действует. Хитроумная акустика, глушащая голоса, подчеркивает неумолимую реальность звезд и поверхности Колпака.

– Нижнесторонние и высокожители, – сказала внезапно Марго Нг рядом с Осри. – Различие даже здесь сказывается.

Он встретил ее, вице-адмирала Уилсонс и Фазо в лифтовой шахте, и она пригласила его присоединиться к ним, сказав, что у нее есть к нему вопросы, но с тех пор мало что говорила, а к нему и вовсе не обращалась.

– Еще рифтеры, – сказала Уилсонс. – Но здесь различие, возможно, и сгладится.

Осри заметил рифтхавенского синдика Хуманополиса в сопровождении рифтерского капитана Лохиэль и ее кузена Камерона бан-Маккензи, капитана эсминца «Клейдхем Мор». Оба рифтера тоже почти не обращали внимания на открывающийся за куполом вид.

– Возможно, – сказал Антон Фазо. – Лохиэль просто находка, но вот Хуманополис?

Парящие лампы, зависая над входящими группами, сопровождали их к широко расставленным пультам, и круги света падали на толстый ковер под ногами. Благодаря какому-то оптическому фокусу освещение ничуть не заглушало сияния звезд и красного гиганта, чей лимб выгибался над Колпаком, бросая длинные тени на крейсера в ремонтных ямах, усеивающих металлическую поверхность во всех направлениях. Пять ярких звезд над головой тоже постепенно приобрели очертания подходящих крейсеров – последних, что остались от флота сектора Алеф-Нуль.

Космическая панорама снаружи не уступала человеческой внутри. Блуждающий взгляд Осри улавливал виньетки жестов, подчеркивающих напряженную атмосферу в зале: поднятую руку, повышение голоса, зажатую позу женщины, склонившейся над картой. Это затрагивало даже Дулу высшего круга – точно общая для всех судьба сорвала с них маски; заставляя объединиться с другими против грозного наследия Ура. Скоро здесь определятся подробности атаки на Пожиратель Солнц – Панархия попытается вырвать у Эсабиана оружие, с помощью которого он перевернул тысячелетнюю историю Тысячи Солнц.

«Нет, – сказал себе Осри, глядя вокруг, – только попытался перевернуть. С Панархией еще не покончено».

Из шахты возникли новые лица, и в зале постепенно начали образовываться две группы. Антон Фазо, извинившись, присоединился к офицерам и аналитикам, собирающимся у большого пульта-стола. Это было ядро фракции, стоящей за уничтожение Пожирателя Солнц.

Дамана Уилсонс тоже отошла к более мелкой группе членов Малого Совета и штатских ученых у такого же стола в некотором отдалении от первого. Возглавив отрасль инфонетики после того, как Дулу выбросили Гештар аль-Гессинав в космос, адмирал, видимо, сочла себя обязанной попытаться спасти базу техники, которая могла обеспечить работу межзвездного ДатаНета в реальном времени. Интересы всех штатских лиц, входящих в ее фракцию, совпадали с мнением Панарха.

Правда, по разным причинам. Осри под влиянием разговора с Брендоном вспомнил утонченную Ваннис Сефи-Картано, с улыбчивой грацией переходящей от одной группы к другой на каждом светском сборище. Многие, с которыми она беседовала, были членами Малого Совета и прочими высокопоставленными лицами.

Человека, чья решимость спасти Пожирателя Солнц была самой сильной, в группе Уилсонс не было. Казалось, что отца Осри окружает пузырь того самого вакуума, который простирался за дипластовым куполом. С ним были только Изабет, его старший техник, Верховная Фанесса Элоатри и еще несколько человек. Осри хотелось присоединиться к ним, но он не мог это сделать без разрешения верховного адмирала.

Глаза отца слегка расширились, и Осри увидел, что из шахты поднимается Панарх. Марго Нг поклонилась согласно обстановке. Звездная Палата считается мостиком Ареса, и капитан здесь она, так же как и на «Грозном», Осри четко отсалютовал, и Брендон в ответ наклонил голову, юмористически приподняв уголок рта.

Он встречается с флотскими на их территории и наслаждается предстоящей схваткой. Теперь Осри понял причину своего присутствия здесь – и верховный адмирал тоже поняла. Только так Панарх может показать, какой вариант действий предпочитает. Это предполагает наличие между Нг и Брендоном понимания, о котором Осри не подозревал. Что, в свою очередь, дает понять, насколько он сложен, человек, некогда столь презираемый Осри, а теперь ставший его другом и сюзереном.

У него столько же граней, сколько людей в его жизни. Это-то больше всего и удручало Осри в его дулусском наследии. Так легко распасться на части и забыть о реальности за многочисленными ролями.

Но теперь Осри знал, что Брендон – истинный Аркад, равный по масштабу всем испытаниям, в тысячелетнем противостоянии которым сформировалась его династия. Официальный белый костюм правителя, носящего траур, лишь подчеркивает его обаяние, не оставлявшее его и тогда, когда он в потрепанном комбинезоне драил рифтерские двигатели.

Брендон ничего не говорил и не двигался с места.

Постепенно внимание зала стало обращаться к нему, и гул голосов затих. За куполом позади Панарха вспыхнул свет – это первый из прибывших крейсеров опустился в свое углубление.

* * *

В зале установилась тишина, а Себастьян Омилов размышлял о двух людях рядом с Панархом: верховном адмирале и Осри. Официально его сын все еще считается офицером по связи с проектом «Юпитер»; он присутствует здесь в этом качестве последний раз, прежде чем отправиться в систему Пожирателя Солнц и занять место навигатора на рифтерском эсминце «Глория». Этот факт и присутствие Малого Совета с его сильным протекционистским уклоном вселяли в Омилова надежду, что его кропотливое политиканство принесло свои плоды. Но каково мнение верховного адмирала? Не явится ли оно решающим перевесом для тех, кто хочет уничтожения Урианской станции? Встречи с ней не дали Омилову никакого намека на ее точку зрения.

Брендон выждал, когда утихнет легкая сейсмическая дрожь, вызванная посадкой крейсера, и лишь тогда заговорил. Омилову тон его голоса, слышного благодаря сложной акустике всем и каждому под куполом, показался почти разговорным. Но на его фоне, как раскаты огромного колокола, звучали через длинные интервалы колебания садящихся крейсеров, делающие слова Панарха как нельзя более весомыми.

– Сила, зародившаяся еще до того, как мы стали людьми, сделалась оружием в руках безжалостного врага. Ей мы противопоставляем наше понимание Единосущия, воплощенное в нашей науке и, что еще важнее, в нашей человечности. Мы не знаем, будет ли этого достаточно.

Но мы – Феникс. Вырвавшись из тоталитарного Солнечного Коллектива, люди Утерянной Земли прошли через Воронку, чтобы создать новые миры в Тысяче Солнц. Из праха их мечтаний Джаспар Аркад вместе со всеми нашими предками возвел Тысячелетний Мир. Теперь и мир тоже сгорел в пламени конфликта, которое мы же сами помогли разжечь.

Такого поворота Омилов не ожидал. Он посмотрел по сторонам и увидел испуг на многих запрокинутых лицах.

– В легендах Утерянной Земли Феникс сам возводил свой костер, подбирая самые редкие и драгоценные породы дерева. Мы таких усилий не прилагали – мы просто позволили разобщенности, вызванной межзвездными расстояниями и разными условиями жизни, перерасти в пожар, грозящий не очистить, но уничтожить нас. Враг, несмотря на свое проникновение в тайны Ура, был бы бессилен, если бы не эта разобщенность.

Джеп Хуманополис растянул рот в свирепой улыбке, у многих других вид был ошеломленный. Расхождение легкого тона Брендона с тяжестью его слов будоражило, а заново вспомянутые трения между нижнесторонними-высокожителями-рифтерами расшатывали противоположные позиции «сохранить – уничтожить». Впервые за много недель Омилов испытал прилив надежды.

– Либо мы избавимся от этой разобщенности, либо перестанем существовать. – Условное будущее время, использованное Панархом, придало его утверждению силу приказа. Реакция зала не уступала ударной волне очередного причаливающего крейсера, и свет из радиантов корабля озарил последнего из Аркадов. Омилов ощутил благоговейный трепет. Никогда еще он не видел, чтобы символами манипулировали с такой легкостью. На лице верховного адмирала, стоящей рядом с Панархом, отразилось легкое удовлетворение.

Панарх сделал руками сдержанный жест, вобравший в себя все окружающее.

– Так давайте же сложим свой костер здесь, собрав все наши ресурсы, чтобы человечество, подобно Фениксу, вновь обрело бессмертие в пламени этой войны.

Он умолк, и в зале настала тишина. Элоатри рядом с Омиловым тихо молвила:

– «В этот день мы зажжем такую свечу...»* [4]4
  Слова, сказанные епископом Латимером епископу Ридли перед сожжением их на костре.


[Закрыть]

Затем он услышал свое имя:

– Гностор Омилов, прошу вас открыть совещание своим докладом.

Себастьян прошел к своему пульту, пытаясь осмыслить то, что услышал сейчас, – и слова, и заложенную в них символику. Призыв Панарха к единству включал и рифтеров на Пожирателе Солнц, не упоминая о них; негласное участие верховного адмирала в посадке эскадры из Алеф-Нуль ясно давало понять, что она на стороне Панарха, и смысл присутствия здесь Осри тоже становился понятен. Ему, Омилову, больше нет нужды искажать свои данные – мысль, против которой восставало все его существо, несмотря на страх, что Пожиратель Солнц может быть приговорен даже теперь. Он представит наиболее драматические факты – а перед лицом того, что им предстоит, особенно драматизировать не придется – и положится на то, что вызванные этим эмоции помогут решить стратегический спор.

Ирония ситуации заставила его улыбнуться. Вот оно, коловращение жизни! Теперь он зависит от Брендона почти так же, как Брендон зависел от него во время той конфронтации в кабинете Найберга, утвердившей бывшего ученика Омилова в его наследственных правах.

Себастьян Омилов твердой рукой включил пульт и стал излагать историю Ура в теперешнем своем понимании.

* * *

Джеп Хуманополис слушал Панарха с глубоким удовлетворением, зная, что выиграл свою игру. То, что он покинул Рифтхавен, оставив его на милость двух других членов триумвирата, могло бы обернуться политическим самоубийством, но глубина и здравый смысл, проявленные новым Панархом, подтвердили, что это был мудрый шаг. Он вернется на Рифтхавен с триумфом как создатель нового соглашения между рифтерами и Панархией.

Если, конечно, атака пройдет удачно. Джеп подивился этой своей мысли, непривычно объединяющей рифтеров с панархистами. Но выбирать не из чего. Должар нам и вовсе жить не даст.

Затем у Джепа, несмотря на его знакомство с голотехникой и проведенную в космосе жизнь, перехватило дыхание. Прозрачный купол затуманился, и пламя из радиантов последнего крейсера превратилось в пульсирующее свечение, которое тоже померкло, сменившись видом на спиральную галактику, снятым сверху.

– То, что вы здесь видите, не видел еще ни один человек, – сказал гностор. – Это восстановление истины по фактам, наблюдаемое с точки, до которой самым быстрым нашим кораблям пришлось бы лететь тысячу лет.

Перспектива сместилась, и среди ровных витков спирали на одной стороне галактики показалась трещина – узкое копье тьмы, пронизывающее крутящуюся солнечную материю и обломки звезд, протянувшееся из центра галактической линзы почти до самого края.

– Мы привыкли говорить о Рифте так, словно это всего лишь часть Тысячи Солнц, – продолжал Омилов. У наконечника темного копья начал мерцать красный кружок. – В действительности, как вы видите, Рифт неизмеримо больше нашей крошечной звездной делянки... – Гностор сделал паузу – то ли для пущего эффекта, то ли не решаясь высказать то, что собирался. – И это явление нельзя назвать естественным.

Перспектива переместилась к центру галактики. На фоне звездных скоплений, разлетающихся, как искры на ветру, открылось огненное жерло, словно грозящее поглотить зрителей.

– За много веков до возникновения человечества Тысяча Солнц была только фрагментом этой части галактики, и населяла ее раса, которую мы называем Ур. Мы не знаем, насколько обширны были их владения. Даже самые далекие наши экспедиции за пределы Окраин обнаруживали Обреченные Миры – ужасающие произведения искусства, оставленные Уром. Но мы можем с уверенностью сказать, что даже Ур при всем их могуществе не имели власти над центром нашей галактики, областью бушующих энергий и искривленного пространства, где до сих пор пылают огни творения.

Хуманополис испытал головокружение – казалось, что Звездная Палата со всеми, кто в ней был, летит прямо в огненный водоворот, адский котел из плазмы и распадающейся материи, вечно нисходящей к уничтожению в огромной черной дыре, занимающей центр галактики. Пространство вокруг казалось искривленным; Джеп прямо-таки чувствовал, как приливные силы громадной аномалии охватывают его своими неразгибаемыми пальцами.