Текст книги "Братство волка"

Глава 14
Дейазз

К рассвету сэр Боринсон был уже далеко от Гередона. Почти вся ночь ушла на то, чтобы добраться до Флидса и одолеть Вороний перевал

Но к утру он уже скакал на чалой кобыле Габорна по предгорьям Дейазза, не уверенный, правда, в том, что дорога, которую указал Джуримом, ведет его куда надо. Название Обран состояло из двух индопальских слов, обир, что значило «стареть», и ран – «город короля». Точнее всего это можно было перевести как «город древнего короля» Так могла бы называться столица какого-нибудь захудалого королевства. Но путь Боринсона, по указаниям Джурима, лежал к северной границе Великой Соленой пустыни, обители кочевников Маттайна. Странное место для постройки королевского дворца и крепости.

Джурим сказал, что ему понадобится проводник и что знать, где находится этот дворец, может только какой-нибудь мелкопоместный лорд Потому в левой руке Боринсон вез зеленый флаг, знак перемирия, с гербом Сильварреста – изображением кабана.

Утренняя прохлада бодрила. На отдых Боринсон почти не останавливался. Изо рта у него вылетали облачка пара, доспехи звенели в такт бегу лошади. Бока кобылы раздувались, как кузнечные мехи. Здешние дороги были узки и небезопасны; в Мистаррии была вечная грязь, а тут с холмов порою скатывались камни и тропу то и дело перебегали мелкие земляные белки, которые, кажется, не обращали никакого внимания на стук копыт.

Невзирая на это, Боринсон гнал лошадь со скоростью больше пятидесяти миль в час.

Внизу за предгорьями расстилалась необозримая саванна, где повсюду росли одинокие оливковые деревья. Пробившаяся кое-где в красноватой глине трава цветом почти сливалась с песком. Лишь у самого горизонта серебрилась река, и вдоль берега ее тянулись пшеничные поля, апельсиновые и миндальные рощи, где стояли беленые домики или шатры. До сих пор Боринсону не встретилось ни одно поселение. В Дейаззе народ селился только на берегах больших рек.

Через горы он проехал на редкость удачно, почти без помех Ему встретилось несколько небольших купеческих караванов, шедших на север, хотя торговый сезон давно закончился. Боринсон решил, что их гонит из Инд опала только желание увидеть Короля Земли.

Раз ему пришлось объехать воинский отряд, вставший лагерем на перевале. И трижды его пытались догнать убийцы, хотя на древке знамени его горел факел, чтобы все могли видеть цвета перемирия.

Но под Боринсоном была лошадь самого короля, которая недавно получила еще два дара метаболизма и два зрения, скакала она быстро и прекрасно различала дорогу в темноте. От преследователей он оторвался без труда, лишь одна стрела догнала его – и та отскочила от кольчуги.

Однако от мыслей было не ускакать ни на какой лошади.

Он боялся, что слишком сурово обошелся с Мирримой. В се словах, когда при прощании она сказала, будто он за свои грехи наказывает их обоих, была своя правда.

Беспокоили Боринсона и поручение в Обране, и предстоящий путь в Инкарру.

Но больше всего он тревожился за Габорна. Наивно было полагать, будто Радж Ахтена можно подкупить и тем добиться мира. Король Орвинн прав. Лучше использовать все эти форсибли для подготовки к войне.

Когда-то, мечтая о новом Короле Земли, Боринсон воображал себе величавого мужа с печатью мудрости на челе. Тогда в его воображении Король был неколебим, как скала, со стальными мускулами, переплетающимися, словно корни деревьев. Он пользовался всеобщим уважением и был тверд в словах и поступках.

Габорн не походил на него нисколько.

Он не был ни искусным воином, ни мудрецом. Он был всего лишь неопытным юношей и любил свой народ.

Но он обладал силой, которую Боринсон обычно не принимал в расчет. Сейчас ему вспомнились слова старого короля, отца Габорна, которые тот произнес однажды, собираясь воевать с неким герцогом из Белдинука. Он сказал: «С герцогом-то я справлюсь. Но меня пугают его жена и проклятый сержант Аррантс».

Боринсон засмеялся было над тем, что король боится женщины и простого сержанта, но тот быстро оборвал его смех. «Эта женщина – великолепный тактик, а сержант Аррантс, пожалуй, самый замечательный артиллерист из всех, кого я встречал. Он способен смастерить катапульту из маслобойки, причем такую, что она прошибет крепостную стену, а то и за четыреста ярдов влепит ядро меж глаз».

Тогда он и преподал Боринсону урок: «Запомни, лорд – это не один человек. Лорд – это все его окружение. Собираясь сражаться, ты должен взвесить роль каждого, кем он командует, и лишь тогда получишь верное представление о его силе».

С этой точки зрения Боринсону следовало принять в расчет всех подданных Габорна. И дворян Мистаррии, начиная от мелких лордов и заканчивая мудрым Палданом. И моряков, и строителей, и всех тех, кто работает в поле, объезжает лошадей и кует оружие. Ведь сила государства измеряется не только количеством воинов.

И если Земля оценивает королей, учитывая силу тех, кем они правят, лучше Габорна не найти. Мистаррия была самым большим, самым богатым государством Рофехавана.

Может быть, отчасти потому она и избрала Габорна.

И если это так, то выбор Земли определялся не только личными заслугами Габорна, но еще и тем, что защищать его будет и Боринсон.

Эта мысль потрясла Боринсона. Выходило, что он имеет ко всему происходящему гораздо больше отношения, чем думал.

Выходило также, что Земля может потребовать и от него напряжения всех сил. Возможно, Боринсону придется даже защищать Габорна от него самого.

Земле нужен человек, который способен остановить опустошителей. Ей нужен человек, который знает слабости Габорна и не презирает его за молодость и считает способным стать настоящим Королем.

Эти мысли преследовали Боринсона, когда он скакал в Дейазз по узкой горной тропе. Над дорогой взвилась стая ворон, он свернул на обочину. И внезапно на повороте увидел скачущий навстречу отряд в сто человек.

Справа от него был круто уходивший вверх откос. Слева – обрыв. Не успел он натянуть поводья, как умное животное замедлило бег и остановилось.

Лошадь Габорна, обученная отличать цвета Радж Ахтена, понимала, что перед ней враги. При виде золотых накидок с тремя красными волчьими головами она забила копытом, всхрапывая и грызя удила.

Вел отряд один из Неодолимых, высокий человек с рябым лицом, кривым носом и горящими темными глазами. При нем была булава на длинной рукояти. Позади ехало несколько лучников.

Тут Боринсон услышал цокот подков и за спиной. Оглянулся. Сзади подъезжал еще один отряд копьеносцев.

Должно быть, они спустились с холма. Разведчики на глаза ему не попались.

Западня. Он попал в западню.

– Куда едешь, рыжая голова? – спросил Неодолимый.

– Я везу послание от Короля Земли и еду под знаменем мира.

– Радж Ахтена в Индопале нет, и ты это хорошо знаешь, – сказал командир. – Он – в Мистаррии. Дорога в обратную сторону доставила бы тебе меньше хлопот.

Боринсон согласно кивнул, прикрыв глаза в знак уважения.

– Это послание не для Радж Ахтена, – ответил он. – Я везу его в Обран во Дворец Наложниц, женщине по имени Саффира, дочери эмира Туулистана.

Неодолимый задумчиво наклонил голову. К такому известию он был явно не готов. К нему приблизился старик в желтой дорожной одежде, из-под которой выглядывал серый шелковый бурнус, и шепнул на ухо:

– Саббис этоло! Верисса оэн.

«Убейте его! Он хочет запретного».

Боринсон пристально посмотрел на старика. Не солдат, не купец и не путешественник, похож скорее на советника Радж Ахтена. Имеет, вероятно, ранг каифба – что означает «старший» или «старейшина». И, судя по всему, настроен против Боринсона.

– Наложниц запрещено видеть, – сказал он. – Но я не слышал, чтобы также запрещено было передавать послания.

Старик взглянул на него злобно, с таким видом, будто Боринсон оскорбил возражением его высокий ранг.

– Слова твои справедливы, – сказал Неодолимый. – Но меня удивляет, что ты вообще узнал про дворец в Обране. Из этих ста человек, например, только каифба и я знаем о его существовании.

Каифба. «Великий старейшина».

– Могу я в таком случае передать послание?

– Для чего вестнику оружие и доспехи? – спросил Неодолимый.

– Горные перевалы опасны. Ваши убийцы не уважают знамя мира.

– Ты уверен, что это мои убийцы? – оскорблено спросил Неодолимый. – В горах полно разбойников.

Неодолимый прекрасно знал, что убийцы были его. Он многозначительно посмотрел на боевой топор Боринсона и его доспехи.

Боринсон бросил щит. Вынул топор из ножен, швырнул на обочину. Затем, сняв шлем и кольчугу, отправил их туда же.

– Теперь ты доволен? – спросил он.

– Вестнику не нужны дары, – сказал Неодолимый. – Сними тунику, чтобы я мог увидеть, какие ты имеешь силы.

Боринсон стащил тунику, обнажив зубчатые белые рубцы – следы форсиблей, обжигавших его тридцать два раза. Давших ему жизнестойкость, силу, ловкость, метаболизм, ум.

Неодолимый фыркнул.

– Ты назвал себя посланником короля, однако щит у тебя чистый, как у Рыцарей Справедливости. Они часто пытаются убить Посвященных моего лорда. Но я спрашиваю себя – какой Рыцарь Справедливости будет глуп настолько, чтобы ехать не скрываясь? А еще я спрашиваю себя, какой Рыцарь Справедливости имеет так много даров?

– Меня зовут Боринсон, раньше я состоял в страже Короля Земли. Теперь у меня чистый щит, я волен делать, что пожелаю, и я желаю отвезти послание Короля Земли с просьбой о перемирии.

Боринсон вызывающе выпрямился. Без оружия и доспехов он не справился бы даже с одним этим Неодолимым, не говоря обо всех. Он был всецело в их власти.

– Убийца, – зароптали солдаты, бросая на него злобные взгляды. Кто-то сказал: – Скиньте его в пропасть – пускай поучится летать!

Но каифба проворчал на дейаззском языке:

– Интересные вещи ты рассказываешь – ни проверить, ни возразить. Даже знаешь о Дворце Наложниц, хотя к твоей стране никто о нем не слышал. А я вот не слышал о Саффире, хотя знаю, что у эмира много дочерей.

Его как будто успокаивало сознание того, что, будь она человеком значимым, ему было бы это известно.

– Произносить ее имя в вашей стране запрещено, – сказал Боринсон. – Я узнал его от человека, который когда-то служил советником Великому Свету, – от Джурима. Теперь он сидит рядом с Королем Земли и советует ему.

Каифба не мог не знать Джурима, ведь тот был у Радж Ахтена главным советником.

– Что за послание у тебя? – спросил каифба. – Расскажи мне, и я, возможно, передам ей.

В Дейаззе не считалось зазорным передавать и получать послания через вторые руки. Но подарки, как знал Боринсон, вручались только лично.

– Вместе с посланием, – ответил он, – я везу для Саффиры подарок.

– Покажи мне его, – сказал каифба.

Прежде чем обратиться с просьбой к особе королевской крови, принято было подносить в дар золотые украшения или благовония. Солдаты беспокойно заерзали в седлах. Подобные предметы были для них большим соблазном.

Боринсон вынул из седельного вьюка столько форсиблей, сколько поместилось в руке. Около семидесяти штук.

– Это дар красоты. Семьсот форсиблей обаяния. И триста Голоса.

Солдаты возбужденно загомонили. Форсибли стоили гораздо дороже, чем золото того же веса.

– Молчать! – строго прикрикнул на них Неодолимый. Затем обратил к Боринсону не сулящий ничего доброго взгляд и потребовал: – Расскажи, что в послании.

– Я должен сказать ей следующее: «Я могу ненавидеть своего брата, но враг моего брата – мой враг». Затем я должен просить ее передать эти слова Радж Ахтену от имени Короля Земли.

– Убейте его, – прошипел каифба. Многие из солдат явно желали того же. Кони их забили копытами, почувствовав сгустившееся вдруг напряжение.

Боринсон мысленно попрощался с жизнью. Если каифба велит его убить, остальные, без сомнения, исполнят приказ.

Однако Неодолимый наклонил голову и задумался, не обращая на приказ внимания, что позволено было только военным командирам.

Молчал он долго и наконец спросил:

– И ты думаешь, что Великий Свет Инд опала прислушается?

– Мы надеемся, – сказал Боринсон. – Король Земли через брак породнился с Радж Ахтеном. И до нас дошла весть, что в Картише и на юге Мистаррии появились опустошители. Король Земли хотел бы прекратить войну, ибо сейчас нам угрожает враг пострашнее.

Неодолимый кивнул:

– Похоже на Короля Земли. Он ищет мира. Мой дед говорил, что следующий Король Земли будет «великим в делах войны, но в делах мира – величайшим».

Он посмотрел на каифбу, и старик ответил ему злобным взглядом, негодуя, что Боринсона не убили сразу.

– Ты отвезешь свое послание, – сказал Неодолимый, – только если позволишь себя заковать на все время, что пробудешь в нашей стране. И поклянешься не нарушать наши законы. Тебе нельзя входить во дворец и нельзя видеть наложницу. Я буду тебя сопровождать. Согласен?

Боринсон кивнул.

Тут же один из солдат принес оковы – огромные железные наручники, сделанные специально для людей с дарами силы, – и замкнул их у него на запястьях. Затем соединил цепью за спиной так, чтобы Боринсон не мог поднять руки.

Боринсон ждал, что солдат передаст ключ от оков Неодолимому. Но тот не отдал ключа.

Неодолимый взял под уздцы лошадь Боринсона и повел ее по горной тропе.

– У тебя есть ключ от оков? – спросил Боринсон. Тот покачал головой.

– Он мне не нужен. Оковы снимет кузнец… если понадобится.

Боринсон встревожился. Его охватил непривычный страх. Радж Ахтен обычно не убивал людей. Ему не нужна была чужая жизнь. Ему нужны были дары.

И такой человек, как Боринсон, был бы для него просто подарком.

Неодолимый холодно улыбнулся, видя, что он понял.

Боринсон сдался ему без боя.

Глава 15
Рассеяние

На рассвете Иом разбудил от глубокого сна голос, загудевший в голове, как колокол:

– Вставайте, Избранные, все, кто есть в замке Сильварреста. Приближается Темный Победитель, времени мало. Готовьтесь бежать в Даннвуд. Вставайте!

Воздействие голоса было удивительным. Никогда Иом не ощущала такого… такой покорности чужой воле. Всем существом своим ей захотелось повиноваться. Каждый мускул как будто требовал действия.

Сердце у нее неистово забилось, дыхание перехватило. Иом вскочила с постели, набросив на плечи одеяло и раскидав щенков, спавших с нею.

«Ну вот, я встала! – смятенно подумала она. – Что дальше?»

«Бежать! – мелькнула паническая мысль. – Ведь приближается Темный Победитель».

Она чуть не выскочила из спальни, как была, в одеяле, но вовремя сообразила, что это уж слишком. Метнулась к шкафу, достала блузку и юбку, потом вынула дорожный костюм и сапоги для верховой езды, а пятеро щенков тем временем, окружив ее, тявкали, подпрыгивали и махали хвостами, радуясь новой игре.

Одеваясь, она думала только о том, как быстрее добраться до конюшни и своего скакуна. И едва не выбежала из замка с пустыми руками, как вдруг ее отрезвила внезапная мысль.

«Постой», – сказала себе Иом, переводя дыхание. Биннесман же сказал, что Победитель прилетит сюда не раньше вечера. А значит, на подготовку к бегству есть целый день.

Но ведь Король Земли велел ей и всем остальным бежать. Нет, не так, он велел готовиться бежать.

Поразмыслив, она поняла, что он поступил правильно. Людям нужно было разобрать палатки, погрузить на телеги пожитки и съестные припасы, собрать скот. В замок съехалось очень много народу. Никогда прежде сюда не приезжало больше ста тысяч человек, а сейчас на полях собралось семьсот тысяч. Если все сразу бросятся бежать, дороги будут намертво забиты.

Габорн предупредил заранее, чтобы они начали собираться. Иом присела и стала гладить щенков, вместо того чтобы бежать в лес, как требовало все ее существо. За окнами раздались тревожные крики, со стороны лагеря за стенами замка донесся слитный, монотонный шум многих тысяч голосов. Людям было велено пока только готовиться, но, похоже, их все-таки охватила паника. Иом заперла щенков в спальне и побежала на верх Королевской Башни.

Там она нашла Габорна. Он смотрел вниз, а внизу творился настоящий ад.

Толпы людей, крича и плача, бежали в сторону Данивуда, у многих ничего не было с собою, кроме накинутой второпях одежды. Оставшиеся в лагере поспешно срывали шатры. Испуганные кони брыкались, вырываясь из рук не менее испуганных хозяев. К тому же не все делали то, что приказал Габорн. Многие еще не были Избранными и просто не слышали его. Они толпами бежали к замку, то ли собравшись его защищать, то ли за подтверждением приказа. Другие решили, что лучше бежать на север, в обратную сторону от Даннвуда. Они устремились к городу Иле в двух с половиной милях от Сильварреста.

В дальнем конце лагеря ждал отправления на юг король Орвинн с пятьюстами верховыми рыцарями, а с ним – еще тысяча лордов из Гередона, рыцарей из свиты Габорна – все, кто могли управиться с сильными лошадьми.

В войне против Радж Ахтена войско было небольшое, зато могучее. Кони и Всадники эти были в состоянии проскакать за день двести миль. Воины в ожидании Габорна нетерпеливо поглядывали на лагерь и в сторону башни.

Король же Земли все еще стоял на башне, взирая с почти благоговейным страхом на безумную суматоху, вызванную его предупреждением. На Габорне была простая кольчужная рубаха, плащ и сапоги для верховой езды. Шлема он еще не надел, и темные волосы его ниспадали на плечи.

– Что ты наделал? – воскликнула Иом. – Ты напугал меня до смерти! Ты нас всех напугал до смерти!

Она прижала руку к груди, тщетно пытаясь унять сердцебиение и перевести дух.

– Прости, – сказал Габорн. – Я не думал, что так будет. Всю ночь сдерживался, чтобы не послать предупреждение. Хотел, чтобы у людей было больше времени на сборы, но боялся, что в темноте они вообще не поймут, куда бежать. Я вовсе не хотел никого пугать.

По его виноватому тону Иом поняла, что он действительно этого не ожидал. Он хотел только спасти людей.

И внезапно у нее в голове снова зазвучал его голос: «Успокойтесь. У вас на сборы целый день. Помогайте друг другу. Старикам, детям и немощным. До заката все должны уйти как можно дальше от замка!»

Люди внизу суетились по-прежнему, но многие остановились, прислушиваясь к последнему приказу.

Габорн указал на опрокинутые палатки.

– Видишь, что случилось? Там, на берегу реки, стояли пришедшие из Западного Гередона, они бросились домой через лагерь и чуть не растоптали всех и вся. А вон тот красный шатер, видишь, где плачут дети? Мать с отцом бросили их и убежали! Я, конечно, рад такому послушанию, но я надеялся еще и на благоразумие.

Зато Избранные супруги в палатке рядом, похоже, еще даже не встали с постели! Может быть, они, конечно, спокойно собирают вещи, но что, если опасность была бы уже совсем рядом? Радоваться мне или опасаться, что однажды медлительность их погубит?

Посмотри на опушку Даннвуда – многие уже добрались до леса и встали там, не зная, что делать. А другие бегут дальше, не слушая, что я говорю, и будут бежать, пока не упадут. Кто ведет себя правильнее? Тот, кто понимает мой приказ слишком буквально, или тот, кто чересчур усерден в исполнении?

Видишь вон ту старуху? Ей, должно быть, лет девяносто. Вряд ли она может пройти за день больше двух миль. И ты думаешь, ей кто-нибудь поможет убежать?

На лице Габорна были недоумение и страх.

Иом поняла его чувства. Новая сила была ему непривычна, и он не умел управляться с нею. А это было опасно. Сила все равно что меч – оружие, которое служит хозяину лишь тогда, когда он умеет с ним обращаться. Габорн же еще только осваивал учебные приемы.

А от него зависело слишком многое – жизни сотен тысяч людей.

К тому же Габорн, поняла она, испытывал еще и другой, больший страх. Король Земли, он обладал силой, позволявшей предупредить людей, но принудить их повиноваться он не мог. Не мог заставить их ради их же блага действовать.

После второго приказа суматоха несколько улеглась. Затем Габорн послал третий, повелевая успокоиться и позаботиться друг о друге. На мгновение все остановились и посмотрели на башню, на которой он стоял. Затем вновь принялись поспешно разбирать шатры и палатки, но родители побежали за детьми, а кое-кто отправился помочь одиноким старикам. Теперь можно было не беспокоиться, что люди передавят друг друга.

Габорн одобрительно кивнул, повернулся к Иом и обнял ее за плечи.

– Уезжаешь? – спросила она, не желая с ним расставаться.

– Да, – сказал он. – Король Орвинн ждет, и сегодня нам нужно проехать много миль. Не всякая лошадь выдержит. Я отправил гонцов к королеве Хейрин Рыжей и в Белдинук с просьбой принять нас на один день. Мы едем без обоза.

Иом кивнула. Без обоза – палаток, поваров, прачек, оруженосцев, которые ухаживали за оружием и лошадьми – обойтись тяжело. Но придется, поскольку войско должно двигаться быстро. В такое тревожное время ни один лорд не откажется приютить и накормить воинов. Защитникам будет рад всякий, ужин и ночлег как-нибудь да окупятся.

И тут Габорн задал неожиданный вопрос:

– Ты поедешь со мной?

В Гередоне не принято было брать с собой жен на войну, но не принято было и расставаться после свадьбы с молодой женой раньше, чем через полгода. Иом подумала, что Габорн, наверное, долго думал, не решаясь попросить ее об этом.

– Ты только сейчас спрашиваешь? – сказала она. – Мог бы и пораньше. Я уже была бы готова.

– Пораньше я заглядывал к тебе. Ты спала беспокойно, а жизнестойкости, достаточной, чтобы проскакать не выспавшись целый день, у тебя нет. Я все равно собирался просить Джурима задержаться, проследить, как идут дела, и доложить. В следующий раз я хочу точно знать, как предупредить людей. И я подумал, что ты можешь выехать позже, вместе с ним. Лошади у вас резвые, догоните без труда.

– Можно мне взять с собой Мирриму? – спросила Иом. – Она наверняка захочет поехать. И мне будет веселее.

Габорн нахмурился. Не хотелось бы брать в опасный поход чужую жену, но королева обязана соблюдать правила приличия.

– Конечно, – ответил он без особой уверенности. Темно-голубые глаза его оценивающе посмотрели на Иом.

– Я видел у тебя в постели щенков.

– Но тебя же в ней не было, – сказала она, защищаясь. – Кто-то должен был меня греть.

– Неужели ночь была такая холодная?

– Только «рыцари горячие в Гередоне», – ответила ему Иом строчкой из непристойной баллады, которую в ее присутствии никто не решался спеть.

Габорн расхохотался, при этом слегка покраснев.

– Вот как, жена моя, оказывается, желает сделаться леди-волчицей и шататься по пивным, распевая непристойные песенки! Хочет стать королевой кабаков! Люди скажут, что я на тебя плохо влияю.

– Ты против? Габорн улыбнулся.

– Нет. Если бы у меня не было даров, я и сам уже спал бы со щенками. Я… рад, что ты приняла все-таки подарок герцога Гровермана. Он будет счастлив, что услужил тебе, – Габорн задумался. – Надо сказать казначею, чтобы отложил для тебя форсибли. Штук сто.

– Тогда я велю Джуриму выбрать самых лучших щенков и для тебя, – сказала Иом. – Тебе предстоит воевать.

Она обняла его и пылко поцеловала, слишком поздно сообразив, что на них смотрит сейчас по меньшей мере .десять тысяч человек. Иом смущенно отпрянула.

– Извини, – сказала она. – Люди смотрят.

– Они уже видели, как мы целовались на свадьбе, сказал Габорн, – и, насколько я помню, даже подбадривали нас, – он еще раз поцеловал ее. – Прощаемся до вечера?

– Спасибо тебе, – ответила она.

Габорн закусил губу, невесело улыбнулся и сказал:

– Никогда не благодари мужа за то, что он берет тебя на войну, когда та еще не кончилась.

Потом повернулся и поспешил к выходу. Через несколько минут Иом увидела его уже на булыжной мостовой улицы, ведущей к Королевским Воротам, и вскоре он скрылся за углом Торговой улицы, дочерна обгоревшим после гибели пламяплета. В будущем каменщикам предстояла здесь тяжкая работа, может быть, не на один год, и местные жители уже окрестили это пепелище «Черным углом». Иом представилось, как лет через четыреста приезжие, спрашивая дорогу, услышат в ответ: «А, лавка серебряных дел мастера… это на Черном углу, не доходя опускной решетки», – и все будут знать, о чем идет речь.

«Если, конечно, повезет и люди столько проживут», – подумала она.

И пошла собираться. Упаковала вещи, потом взяла с собою нескольких слуг и молодого дюжего гвардейца – сэра Доннора из замка Донаэйс – и отправилась в королевскую казну, чтобы запечатать золото, дорогие пряности, оружие и форсибли.

Двадцать тысяч форсиблей забрал Габорн, чтобы отдать их Радж Ахтену, если Лорд Волк согласится на перемирие. Но в казне оставались еще десять тысяч и подарки от лордов Гередона. Среди подарков были доспехи, рыцарские и конские, преподнесенные к свадьбе герцогом Мардоном, которые Габорн не взял с собой из-за их тяжести. Здесь же хранились золото и пряности – годовой доход, выплачиваемый по обычаю в неделю Праздника Урожая. Все вместе сокровища весили несколько тысяч фунтов. Иом велела слугам перенести их по частям в фамильный склеп, где и заперла.

На это у нее ушло два часа, и, закончив, Иом решила проведать Биннесмана, поскольку с утра еще не видела его и ей хотелось узнать, не требуется ли ему помощь слуг, прежде чем они уйдут из города.

Но когда она спустилась в его обиталище в подвале, чародея там не оказалось, хотя в очаге горел огонь и в комнате пахло отваром вербены – эту траву с лимонным ароматом часто использовали для изготовления духов. Свежее, бодрящее благоухание разливалось по всему подвалу. Заглянув в кладовую, Иом обнаружила там дочь канцлера Роддермана, востроглазую восьмилетнюю девчушку – отец оставил ее в башне, пока был занят проверкой хозяйственных дел. Девочка сказала, что Биннесман еще на рассвете ушел поискать в садах за городом цикорий, золотой лавр и вороний глаз.

Тогда Иом отложила встречу с ним на потом. И отправилась проверить, как обстоят дела в башне Посвященных.

Теперь там вес было по-другому. Неделю назад по приказу отца Габорна сэр Боринсон убил Посвященных, чтобы Радж Ахтен, вынудивший воинов короля Сильварреста отдать ему дары, не мог больше ими воспользоваться. То было кровавое, страшное деяние, и хотя Иом была отчасти благодарна Боринсону за то, что у него хватило на это духу, происшедшее до сих пор ужасало ее и огорчало. Многие из этих Посвященных были верными слугами, по доброй воле отдавшими королю ум, силу, жизнестойкость и метаболизм. Они ни в чем не были виноваты, ибо любили своего лорда, и единственное, чего они хотели – это служить ему верой и правдой. Но после того, как рыцарям, получившим у них дары, пришлось передать их Радж Ахтену, Посвященные тоже невольно стали служить этому чудовищу. Убить Радж Ахтена было уже никому не под силу, и потому врагам его оставалось только стараться по мере возможности уменьшить его силы, что подразумевало под собой гибель беспомощных, ни в чем не повинных Посвященных. Боринсону пришлось убить людей, лишившихся разума, не осознававших даже, что их убивают, прирезать спящих, отдавших метаболизм, бессильных, пожертвовавших силой и не способных руки поднять, чтобы закрыться от удара.

С той ночи Боринсон замкнулся в себе и отдалился от всех. Бремя вины нести было нелегко.

При виде внутреннего двора башни Посвященных воспоминания навалились на Иом тяжким грузом. Ей казалось, что она задыхается среди высоких стен, окружавших башню. Слишком много мрачных событий здесь произошло.

Во дворе росло всего два маленьких деревца, зачахших здесь из-за недостатка света. Неделю назад возле этих деревьев лежало тело матери Иом, убитой Радж Ахтеном. Сама Иом провела в башне день, ухаживая за отцом, который отдал Лорду Волку дар ума и перестал узнавать собственную дочь. Он лишился ума, а она, отдав дар обаяния вектору Радж Ахтена, потеряла свою красоту.

Иом пересекла двор, но в башню войти так и не решилась, страшась вспоминать о погибших друзьях, страшась увидеть пятна крови на полу и в постелях. Правда, эконом уверял ее, что постели те давно сожжены, а полы, стены и – о, Светлые Силы! – даже потолки отмыты дочиста. Ей не хотелось вспоминать о том, как все выглядело тогда.

Она послала за Мирримой сэра Доннора, а сама осталась ждать снаружи вместе со своей Хроно.

У дверей стояло несколько телег, стражники вывели слепого и усадили в одну из них, где уже сидели другие Посвященные. Грустно было смотреть на этих калек, пожертвовавших собой ради своего короля.

Сэр Доннор вскоре вернулся и сказал Иом, что Миррима уже отправила мать и сестер и ушла к себе собирать вещи.

Тогда Иом велела ему сходить на конюшню и оседлать для них лошадей, а сама поднялась к Мирриме предупредить, что та едет вместе с ней на юг. Увидев резвящихся вокруг Мирримы щенков и разложенные на постели лук, колчан со стрелами и наручные щитки, она не удивилась. Зато удивилась, увидев, что девушка примеряет изрядно заношенный и потрепанный стеганый жилет, в котором впору только полы мыть.

– Как, по-вашему, эта штука достаточно расплющивает грудь? – спросила Миррима.

Иом взглянула на нее с неподдельным изумлением и сказала:

– Если это так нужно, надежнее расплющить грудь камнем.

Миррима скорчила гримасу.

– Я серьезно спрашиваю.

– В таком случае – достаточно для чего?

– Чтобы не мешала стрелять!

Иом не пробовала стрелять из лука, но знавала женщин, которые этим занимались, и поняла Мирриму.

– Возьмите мой кожаный жилет для верховой езды, он как раз подойдет, – предложила она.

После чего сообщила о предстоящей поездке. Миррима удивилась и как будто даже обрадовалась возможности отправиться вместе с мужчинами на войну.

Через час они, сделав почти все дела, плотно позавтракали в компании Хроно и сэра Доннора. Тем временем пробило десять, а Биннесман все не возвращался, поэтому они послали за лошадьми и собрались выезжать. Щенков Иом до отъезда оставила на королевской кухне.

За всей этой суетой Иом не успела встретиться с Джуримом. Разыскав советника у городских ворот, она обнаружила, что тот все еще разбирается с обитателями лагеря.

Иом думала, что там уже никого не осталось, и ошиблась. Выглянув за ворота, она увидела, что южные и западные дороги, ведущие в Даннвуд, забиты телегами и скотом, а крестьяне, словно передумав уезжать, бестолково топчутся подле них на месте. Добрая четверть палаток была еще не разобрана, и хозяева их как будто вовсе никуда не собирались.

У Джурима забот было выше головы. То был замечательный слуга, может быть, самый лучший, какого только знала Иом, но и он не мог сделать невозможное.

А у ворот творилось именно невозможное. Их осаждало тысяч пять мелких лордов, рыцарей и даже крестьян, у которых не было никакого оружия, кроме луков, и вся эта толпа требовала открыть ворота. Путь им преграждала городская стража – около сорока человек.

– Что здесь происходит? – спросила Иом.

– Ваше величество, – объяснил Джурим, – эти люди решили охранять замок.