Текст книги "Серебряные осколки"

– Ничем не могу помочь, – процедил Келлингтон. – Если с Акли действительно что-то случилось, советую вам обратиться к констеблю.

Уинифред сумела сохранить хладнокровие, но Эвелин и Теодор озадаченно переглянулись. К несчастью, Келлингтон заметил это.

– Я что-то не так сказал?

– Нет-нет, вы правы, – заверила его Уинифред. – Мы так и поступим.

Келлингтон стиснул подлокотники и вдруг посмотрел прямо в глаза Эвелин. Его челюсть была напряжена так, что на скулах выступили желваки.

– Что происходит? – сквозь стиснутые зубы спросил он.

Эвелин побледнела и поглядела на Уинифред, ища помощи.

Черт. Ей стоило отправиться одной!

Уинифред рассмеялась, стараясь подражать мелодичному смеху Эвелин, и взяла со стола чашку. Дарлингу и Эвелин хватило ума тоже выдавить по улыбке.

– Зачем же вы ее пугаете, милорд! – шутливо укорила лорда Уинифред. – Конечно, миссис Акли беспокоится о супруге, но нет причин полагать, что ему угрожает опасность.

Изображая смущение пополам с проницательной понятливостью, она на миг опустила ресницы, а затем как бы невзначай взглянула на Эвелин.

– Я пойму, если вы не желаете делиться некими… деликатными подробностями касаемо мистера Акли. Все-таки его не назовешь образцом добродетели.

Ресницы Уинифред вновь вспорхнули вверх. Она была на высоте. Если бы перед ней сейчас стояло зеркало, она сама поверила бы хитрому, все понимающему и все прощающему блеску в своих глазах. Ее виноватая улыбка так и говорила: «Все мы знаем, как дела обстоят на самом деле. Нет нужды для ложной скромности».

Да, Уинифред была великолепна, вот только Келлингтон ей не поверил. Он с шумом выпустил воздух через нос и смерил ее внимательным взглядом. Ей почему-то пришла в голову мысль о молотке, которым могильщики забивают гвозди в крышку гроба.

– Я немедленно иду к констеблю, – разомкнув губы, произнес он.

Зная, что уже не успеет остановить Теодора, Уинифред лишь устало смежила веки.

– Погодите, милорд! – испуганно вклинился Дарлинг. – Не нужно!

– Почему?

– Мы бы не хотели предавать дело огласке, – быстро пояснила Уинифред. Окончательно убедившись, что ее спектакль не удался, она сбросила с лица хитрое проницательное выражение. – Если выяснится, что супруг миссис Акли позволяет себе распутство и пьянство, это тяжело ударит по репутации нашей дорогой подруги. Мы не можем этого допустить.

Эвелин съежилась, и Келлингтон лениво прищурился.

– Вы считаете меня идиотом. Но я вам не верю, мисс Бейл.

– Это ваше право, милорд. Спасибо, что уделили нам время.

С безукоризненно вежливой улыбкой она поднялась с дивана, и Теодор с Эвелин последовали ее примеру. Келлингтон тоже встал, хоть и с явной неохотой. Раз взглянув, теперь он не мог оторвать от Эвелин глаз.

– Благодарю вас за визит, – смягчившимся тоном произнес он, обращаясь к ней одной.

Эвелин, не глядя, подала ему руку на прощание.

– До свидания, Джон, – пробормотала она.

Втроем они последовали к выходу, оставляя хозяина дома одного.

Ну и пускай Уинифред не сумела обвести его вокруг пальца. Все равно он ничего им не сумеет сделать. У них на руках козырь, против которого все карты Келлингтона бессильны.

– Мисс Бейл! – вдруг окликнул он Уинифред, выдергивая ее из размышлений. – Могу я поговорить с вами?

Уинифред дала Дарлингу и Эвелин знак идти вперед и вновь приблизилась к Келлингтону. Он сложил руки за спиной и выпрямился, нависнув над ней – в нем было больше шести футов роста.

– Мисс Бейл, я буду с вами краток, – отрывисто сказал он. – Я бы хотел принять участие в поисках Акли.

– Это исключено, – сладко улыбнулась Уинифред. – Что-то еще, милорд?

Он моргнул и резко наклонился к ней. Теперь его лицо находилось на уровне ее уха.

– Если вы мне откажете, я расскажу тем мужчинам, что вы тоже ищете Акли. И укажу на вас и вашего жениха.

За бездарную, но искреннюю и отчаянную попытку шантажа Уинифред почти прониклась к нему уважением.

– Я уже вам отказала. И, кажется, вы обещали мисс Саттон этого не делать.

Юноша дернулся, словно от пощечины, и выпрямился.

– Миссис Акли, – глухо поправил он ее.

Уинифред широко улыбнулась, и лицо Келлингтона скривилось в выражении нескрываемой неприязни.

– Действительно, прошу прощения! Иногда я забываю, что она уже замужем.

– Надеюсь, что вы всерьез рассмотрите мое предложение, мисс Бейл, – продолжал он, хотя слова Уинифред его покоробили. – Я бы хотел убедиться, что миссис Акли будет в безопасности в отсутствие своего супруга.

Уинифред перестала улыбаться и впервые поглядела на Келлингтона по-настоящему. Похоже, он был настроен серьезно. А его деньги могли распахнуть двери, на которые даже Дарлинг глядит только через замочную скважину.

– Я подумаю над вашими словами, если вы ответите на один мой вопрос, – наконец сказала она.

– Прошу. Любой вопрос.

– Почему той ночью вы были так убеждены, что Стеллан вернется в клуб?

Сжав челюсти, Келлингтон с мгновение глядел на Уинифред с откровенной ненавистью, а потом зажмурился и провел рукой по лицу, точно только что проснулся.

– Как вам угодно. Я пообещал Акли, что уплачу его долг, если он вернется.

– Щедрое предложение. Зачем вам это?

Юноша сердито поджал губы, и Уинифред все поняла. Он сделал это ради Эвелин. Если до этого его безответная влюбленность забавляла Уинифред, то сейчас она почувствовала, как в сердце что-то кольнуло. Похоже, под оболочкой безразличного ко всему лентяя скрывается занятная, незаурядная личность. Келлингтон явно чувствует больше, чем показывает. И думает больше, чем говорит.

Не давая ему возможности ответить, Уинифред быстро произнесла:

– В сущности, не важно. Вы выполнили свое условие, и я выполню свое – обещаю вам, что подумаю.

– Спасибо, – бесцветно поблагодарил он. – Мой адрес вы знаете.

Уинифред вышла в коридор и задержалась у двери, надеясь еще что-нибудь услышать. Чутье ее не подвело – Келлингтон вновь дернул звонок для вызова прислуги и вдруг приглушенно выругался, да так, что даже у Уинифред глаза на лоб полезли.

– Черт…

Она услышала шорох подушек. Келлингтон плюхнулся в кресло и еле слышно произнес:

– Ты идиот. Идиот.

Глава 6
Сны и пороги

Перед ней снова была дверь – грубо отесанная, с коричневыми кругами неправильной формы. Дрожа от ужаса, Уинифред коснулась ручки и вдруг услышала за спиной знакомый голос:

– Винни. Ты снова меня подвела.

По щекам потекли слезы.

– Простите, – прошептала она. – Простите. Клянусь, этого больше не повторится. Простите.

Ее руку обожгло болью. Она опустила на нее взгляд. На предплечье расплывался, словно горящая бумага, отвратительный красный ожог.

Уинифред попятилась, но сильная рука схватила ее за волосы на затылке и впечатала лицо в деревянную поверхность двери. Она не почувствовала боли, только всепоглощающий, липкий, отвратительный страх. Ей хотелось умереть, только бы его больше не испытывать.

По лицу заструилась кровь. Она текла из раны на лбу, из носа, из глаз. Уинифред прикоснулась к лицу, потерявшему контуры и ставшему мягким и мокрым. Дыхание давалось ей все сложнее и сложнее, как будто на груди сомкнулся железный капкан.

– Пожалуйста… – прошептала Уинифред.

Мистер Уоррен отшвырнул ее от двери к столу. Тело не ощутило боли от столкновения.

Она схватила лежавший на столе револьвер, но крупная рука мистера Уоррена выдернула оружие из ее пальцев. Послышался щелчок, и Уинифред увидела перед своим лицом черное дуло.

– Я любил тебя как дочь, – сказал мистер Уоррен.

* * *

Уинифред схватилась за лицо и проснулась, задыхаясь. На пальцах осталось что-то влажное. Широко раскрыв глаза, она медленно отняла руки, но так и не различила, что это за влага – слезы или кровь. Было так темно, что Уинифред не видела даже самих рук. На секунду ее охватил страх: вдруг она ослепла? Но тут она заметила слева от себя тоненькую полоску света и поняла, что просто не отдернула полог. Когда сумрачный, тусклый свет уличных фонарей осветил ее смятую постель, Уинифред вновь поглядела на свои руки. Влага почти высохла, но все еще прозрачно блестела меж пальцев, и она с облегчением поняла, что это всего лишь слезы.

Не задергивая полог, Уинифред вновь улеглась в постель, подтянув к груди колени. В закрытое окно бился ветер. В комнате было тепло – пожалуй, даже жарко – толстые стены еще держали летнее тепло. Но Уинифред все равно знобило, а кончики пальцев казались ледяными и твердыми.

Она закрыла глаза. Кровать плыла и падала, падала, падала куда-то вниз. Чем глубже она пыталась вдохнуть, тем мельче и чаще становились вдохи.

Ее снова накрыла паника – на этот раз наяву. Уинифред хотелось сделаться меньше, совсем крошечной, совсем исчезнуть. Она перевернулась, медленно села в постели и обхватила себя руками, чтобы не дать дыре в груди расползтись и поглотить все живое вокруг.

Ее все еще знобило, но теперь, несмотря на озноб, по всему телу от сердца расползался тошнотворный покалывающий жар. Уинифред всхлипнула, чувствуя, как ногти сами собой впиваются в ладони. Боли она не почувствовала – совсем как во сне.

Дрожа всем телом, Уинифред спустила ноги на пол и, пошатываясь, побрела к двери. В холодном коридоре сквозняк всколыхнул край ее ночной сорочки. Уинифред уставилась на запертую дверь напротив, а затем нетвердо зашагала к комнате Теодора.

Дверь в его спальню тоже была закрыта. Уинифред прижалась щекой к ее прохладной лакированной поверхности и тихонько постучала. В комнате послышался шорох, и ясный голос Дарлинга спросил:

– Кто это?

– Я, – выдавила Уинифред. – Можно мне войти?

– Конечно, – ответил он после краткой паузы, и Уинифред повернула дверную ручку.

В комнате Теодора было холодно, в раскрытых настежь окнах хлопали занавески и раздвинутые пологи. Юноша сидел в постели. Уинифред видела его темный силуэт, но не могла различить очертаний лица. Она закрыла за собой дверь.

– Ты не спишь?

– Не смог заснуть. На улице слишком шумно… я отвык.

Сдавленно дыша, Уинифред присела на краешек его кровати, и Теодор подобрал ноги.

– Что случилось, Винни? – мягко спросил он.

– Мне приснился кошмар, – прошептала Уинифред.

Напряжение никуда не исчезло. Ей все еще казалось, что вместо сердца у нее в груди разверзлась страшная дыра, куда без возврата уходит ее дыхание, ее храбрость, ее жизнь.

– Он убил меня.

Дарлинг затаил дыхание и медленно развернул ее ладонь, пальцем касаясь кожи на запястье. Его горячие мягкие прикосновения напомнили ей, где она сейчас на самом деле – в доме Теодора, в безопасности. А он – мертв.

– Мне он тоже снится, – с горечью произнес Теодор. – Только наоборот. Мне снится, как я… как я его убиваю.

Его руки взмокли, и Уинифред крепче сжала неразгибающиеся пальцы. В их кончиках толкался быстрый тревожный пульс.

Ей вспомнилась ночь, когда она убила мистера Мэшвуда, старого наркоторговца. Тогда она задыхалась от рыданий, но одного лишь присутствия Дарлинга ей хватило, чтобы наконец провалиться в сон.

– Могу я сегодня лечь с тобой? – спросила Уинифред. – Я не смогу заснуть одна.

Она услышала, как Теодор резко втянул воздух.

– Я… не думаю, что это хорошая идея, – прошептал он.

– Почему?

– Тогда я не усну.

Уинифред молча поднялась, но Теодор поймал ее за руку. В неверном ночном свете его лицо казалось полупрозрачным, почти белым, а черные глаза блестели.

– Нет, останься, – тихо сказал он. – Я все равно не хочу спать.

Устроившись на краю холодной кровати, Уинифред набросила на себя тонкое одеяло. Теодор молча улегся на своей половине.

От свежего ночного воздуха, врывавшегося в комнату из открытых окон, она тут же продрогла, но ей стало легче дышать, будто удавка на горле чуть ослабла. Уинифред зажмурилась и уткнулась лицом в подушку, от которой исходил сладкий цветочный аромат. Кровать была широкой, и Теодор лежал слишком далеко, чтобы Уинифред могла почувствовать тепло его тела. Но ей достаточно было знать, что он рядом, что она в любой момент может протянуть руку и коснуться его. Послышались скрип, шорох, и вдруг Уинифред оказалась накрыта чем-то тяжелым и теплым.

Дарлинг снова лег, и уже в полудреме она осознала, что юноша взял ее за руку. Она стиснула ее в ответ и заснула.

* * *

– Акли? – Горничная с огромными голубыми глазами навыкате поморгала. – Нет, мэм. Здесь живут лорд и леди Гринуолд.

Ошибки быть не могло – Эвелин узнала дом по Кондуит-стрит, где в детстве провела немало вечеров в гостях у семьи Стеллана. Дом был тем же, медная табличка сообщала, что они явились по адресу, но горничная уставилась на них с неподдельной растерянностью.

– Как д-давно они здесь живут? – спросила Эвелин.

– Не знаю, мэм. Меня наняли всего две недели назад. Погодите-ка… – Она наморщила лоб. – Вы сказали «Акли»?

– Да! – нетерпеливо ответила Уинифред. – Миссис Акли хотела бы повидать своих родственников. Давно ли они съехали?

– Акли… Ну конечно! – воскликнула горничная и… закрыла дверь.

Оставшиеся на пороге Уинифред и Эвелин переглянулись.

– Она что, слабоумная? – пробормотала Уинифред.

– Скорее всего п-просто еще не освоилась с обязанностями.

Эвелин коснулась глубокой царапины на дверном косяке, закрашенной белой краской.

– Ясно одно – здесь они б-больше не живут.

Дверь снова распахнулась, и прислуга, сияя, протянула Эвелин три тонких конверта.

– Ваши письма, мэм! Прежние хозяева не оставили нового адреса, а вы не надписали обратный, и они остались здесь. Не волнуйтесь, мы их не читали! – заверила она, заметив, как внимательно Эвелин разглядывает послания, подписанные ее же рукой.

Попрощавшись с бодрой горничной, несколько раз пожелавшей им «чудесного денечка», Уинифред и Эвелин зашагали к экипажу. Сложив конверты в несколько раз, Эвелин спросила:

– И что же д-делать?

– Не знаю, – коротко ответила Уинифред и обвела взглядом улицу.

Карета с позолотой на дверцах, которую она заметила ранее, не сдвинулась с места, но когда они с Эвелин показались на дороге, кучер снова взялся за вожжи.

Эвелин забралась в экипаж, и кучер Дарлингов Томас подал Уинифред руку. Принимая ее, она наказала:

– Прежде чем возвращаться домой, поверни налево четыре раза. Понял?

Привыкший не задавать лишних вопросов лакей кивнул.

Едва экипаж тронулся, Уинифред отодвинула шторку и уставилась в окно. Как она и ожидала, карета с позолоченными вензелями двинулась следом.

– Что вам сказали в доме? – спросил Дарлинг.

Он не пошел с ними к Акли. По его словам, видеться с родителями Стеллана было бы слишком неловко.

– Они там б-больше не живут, – сказала Эвелин. – Я думаю…

– Обсудим это позже, – перебила их Уинифред. – За нами следят.

Потрясенные Теодор и Эвелин замолчали.

Томас сделал первый поворот налево, но карета продолжала ехать за ними.

– Это… они? – наконец спросил юноша.

Уинифред с облегчением почувствовала прикосновение его руки к своей. После этой ночи они оба избегали прямых взглядов друг на друга, и ей это не нравилось.

– Не уверена. Экипаж слишком уж роскошный для головорезов.

После четвертого поворота Уинифред убедилась: это слежка. Они сделали круг по району, но карета продолжала неотступно следовать за ними.

– Конечно, это они! – воскликнула Эвелин. – Кто же еще это может б-быть?

– Есть у меня одно предположение, – мрачно сказала Уинифред.

Когда они вернулись на Кондуит-стрит, она постучала по крыше, и Томас остановил экипаж. Их преследователи не стали заезжать за угол – видимо, заподозрили неладное.

– Подождите здесь, – приказала Уинифред.

Эвелин с тревогой спросила:

– Т-ты идешь к ним?

– Я с тобой! – вызвался Теодор.

– Нет, останьтесь. Одна я скорее сумею сбежать.

Сойдя с подножки, она послала Дарлингу улыбку. Он не улыбнулся в ответ. Не зная, куда деть руки, он беспокойно дергал себя за рукав.

Быстрым шагом перейдя дорогу, Уинифред завернула за угол дома, выкрашенного в черный цвет. Странная золоченая карета стояла у обочины. Одно из больших передних колес, похожих на колесо прялки, заехало на бордюрную плитку, а задние угодили в огромную лужу. Уинифред миновала мигом разволновавшегося кучера и дернула за ручку дверцы кареты.

На обитом коричневым бархатом сиденье расположился лорд Келлингтон. На лице у него красовались маленькие овальные очки с позолоченными дужками, а в руках он держал книгу «Принципы дифференциального и интегрального исчисления».

С головой у него непорядок, это уж точно.

Увидев Уинифред, Келлингтон не выказал ни малейшего удивления. Смочив пальцы слюной, он загнул уголок страницы.

– Доброе утро, мисс Бейл.

– Что вы здесь делаете, лорд Келлингтон? – спросила Уинифред, прилагая огромные усилия, чтобы оставаться спокойной.

– Вы не прислали мне ответ на мою просьбу.

Он закрыл книгу, но оставил очки на переносице.

– Когда, по-вашему, я должна была ответить вашей милости?

Келлингтон пожал плечами. В очках вид у него был невозмутимее обычного.

– Вы не обозначили сроков, и я решил проявить инициативу.

– Шпионя за нами?

– Я предпочел бы термин «подстраховка».

У Уинифред от злости задрожали губы.

– Я отзываю свое предложение, милорд, – бросила она и хотела было захлопнуть дверцу кареты, но Келлингтон придержал ее рукой. – Если продолжите за нами следить, я расскажу обо всем Эвелин.

– Погодите, мисс Бейл. Давайте не будем принимать скоропалительных решений. Чего вы хотите за дозволение к вам присоединиться?

Уинифред остановилась и поглядела на него, вскинув брови.

– Сотню фунтов, – наугад сказала она.

Вздохнув, Келлингтон полез в карман сюртука и вынул чековую книжку. Вид у него при этом был ни раздраженный, ни презрительный – самый что ни на есть равнодушный.

Гнев Уинифред быстро сошел на нет. Он в самом деле собирается отвалить ей сотню фунтов просто потому, что она потребовала?

– Я не принимаю чеки, – сказала она, и юноша закрыл книжку.

– Как вам будет угодно. Можем прямо сейчас поехать в банк. У меня все равно нет под рукой пера.

– Лорд Келлингтон, я не могу позволить вам путаться у нас под ногами, – сказала она, жадным взглядом провожая чековую книжку обратно в его внутренний карман. – Как-никак Эвелин моя подруга, и ваше присутствие будет ее беспокоить. Уверена, что причина вам понятна.

– Она «как-никак» ваша подруга?

– Вы, кажется, уловили суть?

– Да, я понял вас. – Келлингтон зевнул. – Двести фунтов?

– По рукам. – Уинифред развернулась и махнула рукой, приглашая его следовать за собой. – У меня есть несколько условий. Не заговаривайте с Эвелин первым. Не смотрите на нее без надобности. И ни слова про ваши истинные мотивы.

– Хорошо. – Келлингтон вышел из экипажа, сделал знак своему кучеру, и тот, щелкнув поводьями, двинулся с места. – Могу я спросить про ваши истинные мотивы?

– Что вы имеете в виду?

– Не думаю, что Акли действительно ваш друг.

Уинифред окинула Келлингтона оценивающим взглядом. Ей нравился его способ решения проблем – затыкание протечек пачками денег. И он явно не из тех, кто станет болтать.

– Я расскажу, но не забывайте, что вы пообещали мне триста фунтов, – напомнила Уинифред.

– Я обещал вам двести.

Она промолчала, и Келлингтон вздохнул.

– Да, триста фунтов.

– Мы убили человека, – заявила Уинифред, не сбавляя шаг. – Очень важного человека, на котором держался огромный бизнес. Его люди не нашли нас и поэтому взялись за Стеллана.

– Погодите-ка…

Юноша слегка нахмурился. На лице Келлингтона впервые отразилось настоящее волнение: светлые брови сошлись у переносицы, ноздри раздулись.

– Миссис Акли убила кого-то?

– Эвелин? Не говорите ерунды, – надменно отрезала Уинифред, и напряжения на лице юноши как не бывало. – Это сделали мы с Теодором. Она всего лишь попросила нас о помощи.

За углом показалась карета Дарлингов. Стоявшие возле нее Теодор и Эвелин тихо беседовали. Юноша с явным смущением рассказывал что-то, лохматя волосы на затылке, а подруга слушала его со снисходительной улыбкой. Уинифред почувствовала, как сжимается ее сердце. Неужели Дарлинг проболтался Эвелин о прошлой ночи – о том, как Уинифред вдруг заявилась у дверей его комнаты и улеглась спать в его кровати? Ей захотелось закрыть лицо руками. Что на нее тогда нашло? Как ей вообще взбрело в голову заночевать в комнате Дарлинга? Хорошо еще, что утром она проснулась в пустой постели, иначе от смущения не смогла бы глядеть ему в глаза.

Видимо, она покраснела, потому что Келлингтон вдруг сообщил:

– Можете не беспокоиться на мой счет, мисс Бейл. Я не изменю своего решения.

– Неужели вам не страшно находиться рядом с убийцей? – насмешливо спросила Уинифред.

Он задумался. Когда Теодор заметил их и тронул за плечо Эвелин, Келлингтон кратко ответил:

– Мне было бы страшнее находиться напротив нее.

Эвелин обернулась. Увидев Келлингтона, она побледнела, и Уинифред почувствовала крохотный укол вины.

Не глядя ни на кого в отдельности, Келлингтон поклонился:

– Прошу прощения за то, что вношу беспорядок в ваши планы, – с дежурной вежливостью произнес он. – Позвольте оказать вам посильную помощь в поисках Акли.

Теодор и Эвелин уставились на Уинифред: он – с недоумением, она – с упреком.

– Я не стану оправдываться, – заявила Уинифред.

Дарлинг проницательно прищурился:

– Сколько он тебе пообещал?

– Пять сотен, – бодро сообщила она, и Келлингтон молча прикрыл глаза. – Давайте-ка лучше решим, что нам делать дальше. Куда Акли могли уехать?

– Может быть, в фамильное п-поместье? – предположила Эвелин, глядя куда-то за голову Уинифред.

Она первой приняла участие в обсуждении, стараясь не показывать, как ей неловко находиться рядом с Келлингтоном.

– Или в путешествие, – добавил Теодор, с любопытством разглядывавший Келлингтона. – Сезон ведь закончился.

Уинифред покачала головой.

– Вряд ли. Зачем им в таком случае продавать свой лондонский дом? Скорее всего они попросту его разменяли, чтобы расплатиться с кредиторами. Но как узнать, куда они переехали? Может, Лаура сможет выяснить?

– Думаю, сможет, но на это уйдет время, – откликнулся Дарлинг. – Она знакома с прислугой из больших домов. Если Акли переехали в дом поменьше, они могли ведь и новых слуг нанять.

– Выходит, нужно узнать у кого-то из их знакомых, – подытожила Уинифред и уставилась на Эвелин. – Наверняка они сообщили новый адрес своим родственникам.

– Да, мои родители могут знать, – тихо сказала Эвелин. – Только я не х-хочу их видеть.

– Что за капризы! – вспылила Уинифред. – Разве это сейчас важно? Ты ведь хочешь найти Стеллана?

– Я могу нанести им визит, – вставил Келлингтон. – Время слишком раннее, но, думаю, мне не откажут.

Уинифред не ожидала, что он так внимательно будет следить за их разговором – вид у юноши был такой, будто он размышляет о собственной подушке.

– Вы разве знакомы с ними? – с недоверием спросила Уинифред.

Келлингтон снял очки, поморгал и осторожно убрал их в карман к чековой книжке.

– Конечно, знаком, – спокойно сказал он, не поднимая глаз на Уинифред. – Саттоны крестили мою младшую сестру.

Эвелин, нервно ломая пальцы, оглянулась на свежевыбеленный дом.

– Ты п-правда в‑возьмешься за это? – заикаясь сильнее обычного, спросила она.

Келлингтон встретил ее взгляд и едва заметно сглотнул. Было видно, что теперь он только старается принять невозмутимый вид. В его ленивых зеленых глазах плескалось столько искреннего обожания, что Уинифред невольно восхитилась силой его чувств.

На лице же Эвелин было написано облегчение, а большей награды Келлингтону явно не требовалось.

– Поверьте, это не составит для меня сложности, – ответил он.

* * *

Уинифред развернула записку с адресом, чтобы свериться. Узкий трехэтажный дом из кирпича был втиснут между двумя точно такими же, разница была разве что в цветах штукатурки и номерах. В стене у самой двери виднелись четыре темные дыры – кто-то недавно снял именную табличку.

– Это он, – сообщила она Эвелин.

Здания на Уимпол-стрит, прозванной в городе «улицей докторов», отличались от величественных белых особняков Белгравии. Здесь постройки плотно прижимались друг к другу, словно поставленные в ряд костяшки. Об усаженных цветами двориках и калитках не могло быть и речи. Только ступив с подножки экипажа на тротуар, Уинифред и Эвелин оказались у пыльных гранитных ступеней крыльца. На мостовой была рассыпана солома, по которой экипажи катились тихо, с шорохом и потрескиванием. Местечко было совсем неплохим: цены за аренду наверняка зашкаливали, а совсем рядом пролегала элегантная и тихая Мэрилебон-Хай-стрит. Но приличествует ли семье эсквайра селиться по соседству с врачами и поэтами?

– Не сей панику, – предупредила подругу Уинифред. – Нам просто нужно узнать, останавливался ли он у них в последние три недели.

– Помню, – заверила Эвелин и вздохнула. – Если он п-пропал, пускай они узнают об этом не от нас.

Она постучала по двери молоточком и попятилась, едва не задев письмоносца в цилиндре и красном мундире. Пробурчав извинение, он обогнул широкий колокол ее платья, и Эвелин поспешно ступила обратно на крыльцо.

– Должно б-быть, дела у них идут не совсем хорошо, – пробормотала она, поежившись.

Уинифред оглянулась на экипаж, в котором остались Теодор и Келлингтон. Сложно найти более разных по характеру личностей, чем они. Уинифред стало любопытно, какое впечатление на безразличного ко всему Келлингтона производит Дарлинг – добрый, прямодушный, наивный до глупости?

Прошло пять минут, на стук никто не ответил. Сойдя с крыльца, Уинифред попыталась заглянуть в окно первого этажа, но оно было слишком высоко и к тому же плотно занавешено.

Эвелин снова постучала, на этот раз громче и настойчивее.

– Может, их нет дома? – с сомнением предположила она.

Уинифред нахмурилась. День выдался утомительным, и обивать пороги ей наскучило. Больше всего сейчас ей хотелось вернуться домой, разлечься на диване и позволить слушающему ее чтение вслух Теодору положить голову себе на колени.

Почему, черт возьми, они не могут просто открыть дверь?

– Должно быть, они не слышат, – процедила Уинифред и потянулась, чтобы постучать в третий раз, как вдруг дверь распахнулась.

На пороге стояла высокая юная девушка, ровесница Уинифред или, может, чуть старше. Из-за загорелого лица и по-простому уложенных волос Уинифред приняла ее за прислугу, но тут же заметила, что на незнакомке – прекрасно скроенное муслиновое платье, а в ее ушах сверкают маленькие рубиновые серьги. Можно было бы предположить, что они действительно ошиблись домом, но Эвелин уставилась на девушку с потрясением – она явно узнала ее. Уинифред и сама видела знакомые черты: тяжелая челюсть, ровно вылепленный нос. Должно быть, это сестра Стеллана или, по крайней мере, его близкая родственница.

При виде гостий холодные серые глаза девушки сощурились.

– Добрый день, – произнесла она, не скрывая неудовольствия – полные губы скривились. – Чем могу вам помочь?

– Д-добрый день, Малин, – поздоровалась Эвелин. – Рада снова тебя видеть.

Малин удивленно вскинула красиво очерченные темные брови, и Уинифред узнала это выражение, одновременно насмешливое и хищное. Даже изящество женского лица не смягчало жестких линий скул и подбородка. Волосы были несколько светлее, чем у Стеллана, как будто на них накинули полупрозрачную белую вуаль. Пепельноволосая, сероглазая – Малин вся была точно лезвие клинка, не сверкающее, но мутное от закалки.

– Кто вы? – прямо спросила она у Эвелин. – Я вас не знаю.

– Я не удивлена, что ты меня не п-помнишь, – виновато улыбнулась она. – Мы и в самом деле давно не виделись. Я… супруга твоего б-брата, Эвелин.

– Супруга? – Малин широко раскрыла глаза, и ее резкое скуластое лицо осветила улыбка. – О, Эвелин! – Она скользнула на крыльцо и схватила невестку за руки. – Какая ты красавица! Извини, что не узнала тебя!

– Не стоит б-беспокоиться, – пробормотала смутившаяся Эвелин. – Мы все-таки б-были совсем малышками, когда виделись в п-последний раз.

Малин была намного выше ее, по крайней мере на пять-шесть дюймов. Чтобы заглянуть девушке в лицо, Эвелин пришлось запрокинуть голову.

– А я так недружелюбно с тобой обошлась! – продолжала живо сетовать Малин.

Уинифред застыла рядом, с неудовольствием ожидая, когда на нее наконец тоже обратят внимание.

– Мы сняли дом после какого-то доктора, и сюда ежечасно приходят с визитами! Сил моих нет! – Она подхватила Эвелин под локоть, чтобы завести ее внутрь, и встретилась взглядом с Уинифред. – А вы кто такая?

– Малин, это моя п-подруга, мисс Уинифред Бейл, – представила ее Эвелин. – Уинифред, это Малин Акли, младшая сестра Стеллана.

Хозяйка помрачнела.

– Что ж, заходите и вы, мисс Бейл, – пробормотала она.

Прихожая была узкой и темной, но совсем не походила на тот докторский дом, каким воображала его Уинифред. Здесь не пахло спиртом, эфиром или канифолью, на дубовых полах были расстелены ковры, на трюмо в вазе стояли свежесрезанные георгины – примета наспех наведенного в новом доме уюта.

Забрав у Эвелин шляпку, Малин без тени смущения пояснила:

– У нас теперь нет дворецкого, а горничные приходящие, обе ушли после обеда. Помимо тех, кто приходит к доктору, гостей у нас немного, так что я справляюсь сама. – Она положила шляпку на трюмо и скосила глаза на Уинифред. – Как вы нашли нас? Мы почти никому не оставили новый адрес.

Как славно! Почему-то Эвелин сегодня достаются все комплименты, а Уинифред – все обвинения.

– Мои родители подсказали, – пояснила Эвелин.

Лицо Малин смягчилось.

– Вот как? Не знала, что наши родители до сих пор поддерживают связь. Вообще-то отец остался не слишком доволен твоим приданым.

Прямолинейность Малин явно была в новинку для Эвелин, она не знала, куда деть глаза от смущения. Уинифред насмешливо заметила:

– Чувства такта вам не занимать, мисс Акли. Ваш отец должен быть благодарен невестке за то, что смог наконец уплатить долги.

К ее удивлению, Малин ничуть не разгневалась.

– К сожалению, только их часть, – поправила она девушку и повела гостий из прихожей. – Чтобы расплатиться с остальным, пришлось продать дом. Попортил нам Стеллан крови, верно?

Уинифред и Эвелин переглянулись за спиной Малин.

– Это т-точно, – мрачно согласилась Эвелин.

Лестница на второй этаж была очень крутой и узкой. Эвелин, не привыкшая к подобным подъемам, споткнулась, и Уинифред едва успела подхватить ее под локоть.

– Ты не говорила мне, что у Стеллана есть сестра, – прошептала она.

Эвелин выровнялась и вцепилась в перила.

– Ты не спрашивала. К т-тому же… – Она бросила взгляд на Малин, которая резво карабкалась вверх, словно горная козочка. – Я не видела ее лет п-пятнадцать. Ее растили в фамильном п-поместье. Я не знала, что она теперь в Лондоне.

Поднявшись первой, Малин распахнула узкую двустворчатую дверь и провозгласила:

– Мама, у нас гостьи!

Уинифред и Эвелин протиснулись следом за хозяйкой. Гостиная Акли была обставлена помпезно: тяжелые бордовые портьеры на окнах, дорогая французская мебель с гнутыми ножками «кабриоль», хрустальные подвески на светильниках. Посреди комнаты стоял небольшой круглый столик с основанием в виде бронзовых рыб с распахнутыми ртами. Но обилие роскоши не шло этому маленькому темному дому, так могло бы выглядеть жилище бедняка, в котором занавесили холстом дыру в стене. Доски дешевого старого пола скрипели под ногами, а сама комната пахла сыростью и известью, несмотря на расставленные по столикам расписные горшки с душистой геранью.