Текст книги "Врачебные предписания"

Орнет издал еще один скребущий звук, который транслейтор не смог расшифровать.

«Вот мальчишка!» – подумал Маккой. Этот звук мог означать, что имя произнесшего его существа не имело эквивалента, воспринимаемого транслейтором. Или же орнет не понял вопроса и произнес нечто такое, что не было переведено транслейтором.

– Хм, – произнес доктор. – Не могли бы вы повторить?

Орнет снова издал скребущий звук, точно такой же, как и в первый раз.

– Ну что ж, – сказал Маккой. – Надеюсь, вы не будете возражать, если я назову вас «Ххч», имея в виду то, что я но могу придумать лучшего названия для звука, который вы только что произнесли. Я но уверен в своем произношении, а также в том, хорошо ли вы меня понимаете. Но в любом случае, рад приветствовать вас!

Орнет снова ткнулся в его ногу, на этот раз, вероятно, в знак признательности.

– Как вы называете эту часть своего тела, Ххч? – спросил Маккой, шлепнув существо по коже еще раз.

Орнет снова издал звук.

– Так вы называете кожу? – уточнил доктор, иллюстрируя свои слова тем, что натянул немного кожу на своем предплечье.

– Да, кожа, – согласился Ххч.

– Вот еще одно слово в вашу копилку, Керазус, – произнес Маккой и опять вернулся к чтению распечатки. – Теперь посмотрим, из чего состоят их внутренности. Боже мой! У этого сына запись биотоков мозга меньше, чем у помидора. Но ведь у этих существ есть разум и способность к движению – жизнь, основанная на соединениях углерода. Чем же они заменяют биоэлектричество? Или у них используется для нервного поведения только химический нейротранспорт, то есть без участия электрических потенциалов? В этом, наверное, мало смысла. По крайней мере, для существ такой физической структуры, как в данном случае.

– У меня тоже есть структура, – сообщил орнет неожиданно.

Маккой внимательно посмотрел на него, не уловив до конца смысла сказанного.

– Конечно, она у тебя есть, дружище. Но не такая, с какой мне приходилось сталкиваться до сих пор. Чехов! Сделайте мне одолжение: проведите химический анализ. Вот в этом месте похоже на нейромедиаторнную, нейрохимическую передачу импульсов по нервным волокнам. Видите вон ту микроструктуру? Нет, не здесь, а на следующем экране – вот тут. Проведите молекулярный анализ этого модуля, может быть, удастся найти соответствующие химические вещества. Или несоответствующие, – добавил он задумчиво. – Все, что происходит в тело этого парня… Боже, что я буду писать в отчете?

– Доктор, – обратился к нему Спок с другого конца комнаты, где он все еще разговаривал с орнетом, который приветствовал их. – Чтобы написать хороший отчет, необходимо разобраться в том, о чем собираешься писать. Нужно, по крайней мере, чтобы сформировались какие-то теории, основанные на фактах и имеющие право на жизнь.

– На этот счет можете быть спокойны, Спок, – сказал Маккой, ощутив в себе внутреннюю отвагу впервые после начала их миссии. – К тому времени, когда я начну писать отчет, можете быть уверены – такие теории у меня уже будут. – «Я очень надеюсь на это», – подумал он.

Спок удивленно посмотрел на него и ничего больше не сказал, а продолжил беседу с орнетом.

Маккой улыбнулся и вернулся к своей работе.

– А теперь, – он обратился к Ххч, – давайте посмотрим какая у вас нервная система.

* * *

– Куда подевался доктор Маккой? – спросил Кирк, обведя взглядом комнату для совещаний. Его голос звучал удивленно.

Был поздний вечер: пора уже было вернуться на корабль. Группа высадки возвратилась несколько часов назад, и была послана другая команда для изучения флоры и ночной активности планеты. Все члены первой группы сидели за столом с руководителями подразделений во главе. Все, за исключением Маккоя.

– Лейтенант Бурке, – обратился Кирк, – где он может быть, по-вашему?

Бурке выглядела смущенной.

– Капитан, последний раз я говорила с ним примерно час назад: доктор был еще на поверхности планеты. Он знал о времени общего собрания и сказал мне, что обязательно придет. Я предположила, что следующая встреча состоится здесь.

Кирк вздохнул. Это ему следовало предвидеть. Маккой может жаловаться на избыток работы в своем отделе и других подразделениях, а сам всегда забывает об отдыхе. Но что же случилось, однако?

Кирк нажал на кнопку переключателя внутренней связи:

– Это мостик? Мне лейтенанта Брандта.

– Да, сэр, – раздался голос офицера ночной смены связи.

– Разыщите доктора Маккоя. Мы ждем его здесь.

– Есть, сэр.

Кирк вернулся в свое кресло.

– Во всяком случае, мы можем обсудить кое какие предварительные результаты. Спок, ситуация приобрела дипломатический характер? Спок сложил руки на груди.

– Сэр, насколько мне известно, мы не можем предпринимать никаких серьезных шагов, пока не будет произведена более точная настройка транслейтора. Но все же мы получили более правдивую информацию, по сравнению с той, что была в отчете первой экспедиции. У нас более точные данные.

Кирк улыбнулся. Это было так похоже на Спока – никто другой на корабле не воспринимал столь болезненно любые неточные сведения.

– Я потратил основную часть времени на планете, пытаясь выяснить, какое представление орны имеют сами о себе и о взаимоотношениях с другими разумными видами на планете, – продолжил Спок. – Особое внимание было направлено на то, что могло бы помочь нам изучить их управленческие и политические структуры. Предстоит узнать, конечно, намного больше того, что сделано, но это станет возможным, я повторюсь, только после улучшения работы транслейтора. Однако считаю что каким-то данным уже можно доверять. Прежде всего, орны по видимому, ощущают почти все вокруг себя как жидкость: отношения, язык и вообще все физические и психические структуры. Они немало удивлены нашей ригидностью, и у меня сложилось впечатление, что они считают нас, если не совершенно ненормальными, то, по крайней мере, аномальными существами. Однако у них есть нечто, что мы бы назвали необычно восприимчивой натурой, особенно для существ, которые до недавнего времени не контактировали с другими разумными видами, – возможно, это тоже следствие их внутреннего родства с жидкостью, влияющей на их образ мыслей. Они но возражают против того, чтобы мы оставались такими же ригидными, как сейчас. Но они не смотрят на нас как на что-то неизменное и застывшее – они ожидают, что в любой момент мы сможем поменять свое физическое состояние на какое-нибудь другое.

– Очень не хотелось их разочаровывать, – отозвался Кирк. – Но придется им смириться с нашим состоянием. Или это представляет для вас какую-нибудь проблему?

– Нет, – ответил Спок. – У нас возникает достаточно проблем в других областях, как я полагаю. После разговоров с этими существами выяснилось, что у них нет организационных структур, подобных нашим. Планетой никто не управляет; принятие решения – чисто персональное дело, что, наверное не лишено своей мудрости, ибо каждый орнет может изменить свое физическое состояние или свои планы, когда ему заблагорассудится. В отдельные периоды орны сотрудничают друг с другом, как мы это видели в их постройках на планете, – до сих пор не понял, зачем они им нужны? Похоже, эти существа не нуждаются в домах-убежищах в классическом смысле. Окружающая среда не в состоянии причинить им вред, поэтому и защита им ни к чему. Но в любом случае, каждое отдельное существо решает само; быть ему членом сообщества или нет. Они оказывают незначительное влияние друг на друга и никакого – на другие обитающие там виды, именуемые ими такими словами, для которых мы пока не подобрали эквивалентов.

– Тон их разговоров дружелюбный? – спросила из-за стола Ухура.

– Трудно сказать, – ответил Спок. – У нас пока недостаточный словарный запас их языка, чтобы настроить транслейтор на автоматический режим. Понадобится еще несколько дней. Непохоже, чтобы они сознательно пытались сбить нас с толку, но склад их ума очень отличается от человеческого, поэтому установление точек соприкосновения во взглядах потребует некоторого времени. Ухура кивнула.

– Орны, – продолжал Спок, – не имеют концепции труда и потребности в нем. Они живут, вероятно, за счет прямого поглощения энергии из окружающей среды, хотя механизм этого явления неясен. Они не едят, не пьют и не имеют физиологических отправлений. Им не нужно убежище, как я уже сказал. Кроме случайных травм, на планете не существует других факторов, способных оказывать на них неблагоприятное воздействие. У них нет физических влечений, в том смысле, как мы это понимаем. По-видимому, у них довольно богатая общественная жизнь, но в чем состоит их времяпрепровождение, до сих пор остается неясным. Они не ленивы, отнюдь нет. Но большинство вещей, которые мы считаем для себя важными, подразумеваю, не имеют для них большого значения или кажутся им глупыми. Это, без сомнения, должно оказать какое-то влияние на дипломатические итоги нашего визита.

«Какое-то… А какое именно? – подумал Кирк. – Что за стимулы к объединению можно предложить существам, которым ничего не нужно и которые вдобавок не понимают, зачем это необходимо нам?»

– Мне хотелось кое-что добавить, – вмешалась Ухура. Спок кивнул ей в знак согласия. И, выдержав паузу, она заговорила:

– Капитан, их язык, насколько нам удалось выяснить к настоящему моменту, свидетельствует о том, что орны были бы прекрасным дополнением к Федерации, если, удастся склонить их к этому союзу. У наблюдаемых существ отмечен наибольший процент употребляемости в речи глаголов, по сравнению с остальными видами галактики. Пропорцию в структуре построения предложений можно охарактеризовать так: десять глаголов на два существительных. Все их местоимения – приглагольные. И это неудивительно, если учесть, что они используют самих себя в качестве подсобного материала для постройки домов. Они не могут себе представить невмешательства в окружающую сроду. В связи с этим встает вопрос: а как они влияют на нее? У них нет потребностей в еде, питье, работе и во сне тоже.

Бурке задумчиво произнесла:

– Через богатую общественную жизнь и влияние друг на друга.

– Похоже, что так. Их поведение при строительстве домов говорит в пользу этого, либо они влияют на другие виды, обитающие на планете. Лейтенант Керазус кивнула.

– Когда мы начали заводить разговор о межвидовых отношениях, – пояснила она, – то на нас обрушился целый поток новых глаголов, больше, чем мы могли перевести…

– Вы хотели побольше глаголов – и вы их получили! – произнес Маккой, входя в помещение для собраний. – Лучше думайте, прежде чем что-то просить. Прошу всех извинить меня за опоздание.

– Садитесь, Маккой, – сказал Кирк. – Мы начали совсем недавно, – А сам подумал: «Он ужасно выглядит!»

Лицо доктора заметно осунулось и похудело. Кирку было известно, что такое изменение внешности могло быть связано с обезвоживанием организма, возникающим тогда, когда человек долгое время обходится без воды и пищи.

Керазус с сочувствием улыбнулась Маккою, – В любом случае, вы правы, – сказала она. – Межвидовые глаголы оказались довольно сложными и длинными: одно действие в предложении наслаивается на другое таким образом, что все они оказываются связанными в единый узел.

– Лейтенант, – обратился Кирк, – насколько близко мы продвинулись к тому уровню перевода, которому уже можно будет доверять, чтобы начать работу в сфере дипломатии?

Керазус и Ухура посмотрели друг на друга и одновременно покачали головами.

– Я бы солгала, если бы назвала конкретную дату, – сказала Ухура. – Сэр, нам понадобится существенно расширить имеющийся словарь, прежде чем начать разговор о чем-то более значительном.

– Хорошо, – согласился Кирк. – Раз мы не можем это форсировать, будем работать по принципу: всему свое время. Доктор, наверное, вы были поглощены сбором материала? Откопали что-нибудь интересное и хотите нам рассказать об этом?

– Ну что ж, – начал Маккой, глядя в свой блокнот. Затем он спрятал его и произнес:

– Да, очень интересное! Но нельзя сказать, что это проливает хоть какой-нибудь свет на проблему в целом. У орнов, оказывается, наиболее переменчивая физиология из всех существ, с которыми мне доводилось когда-либо сталкиваться. Я провел четыре наблюдения за одним и тем же существом – каждое по три часа – и обнаружил, что физиологические параметры (механизмы транспортировки тканевой энергии, ток плазмы, состояние нервной системы) несколько раз изменились. Я пытался выяснить; произвольные ли это изменения или нет? Но данным существам неведома разница между теми и другими состояниями. Или же они попросту верят в то, что этих различий не существует. Является ли это проблемой транслейтора – я не знаю. Он взглянул на Ухуру и Керазус. Они опять одновременно покачали головами.

– Доктор, – обратилась к нему Керазус. – Мы тоже периодически возвращались к этому вопросу. Представление орнетов о случайности происходящего достойно нашего внимания в первую очередь. Они, по-видимому, считают, будто сами являются причиной всего, что с ними происходит. Даже если это нечто такое, о чем они но имеют ни малейшего представления, и вряд ли когда-нибудь будут искать. К примеру, прибытие на их планету той, первой экспедиции.., или нашей теперешней. – Она усмехнулась. – Они удивились встрече с нами, но, однако, при этом сообщили, будто они сами сделали так, что мы прилетели на их планету. Или что-то вроде того. Без расширения словаря и уточнения некоторых глагольных структур в речи трудно сказать, действительно ли они так считают или просто мы неправильно перевели их информацию, перепутав речевую пару: объект-субьект.

Маккой кивнул.

– Я этого опасался. Ну что ж, пока только можно сделать вывод, что если и другие виды на этой планете столь же изменчивы, то нам предстоит кошмарная работа в плане идентификации их физических признаков. Я в глубине души надеюсь, что есть какой-то шаблон, по которому у них происходят физиологические изменения, наблюдаемые нами, но для окончательных выводов потребуется несколько исследовательских дней. Нам понадобится сделать множество измерений их физических параметров ежедневно, ибо меня продолжает волновать ужасная мысль, пришедшая мне на ум, что каждый отдельно взятый орнет имеет свой собственный шаблон для измерений.

Кирк согласно кивнул.

– Спок, что вы можете сказать о других видах?

– Мы спросили орнов, можно ли организовать нам встречу с какими-либо представителями лахитов или эт, – сказал Спок. – Они согласились. Во всяком случае, мы так их поняли. Существо, с которым мы говорили на эту тому, обещало нам помочь в этом вопросе. Но нам стало заметно их сдержанное отношение к другим видам, в особенности к эт. Неясно, с чем это связано. А сами понимаете, что в этой ситуации один некорректный вопрос выяснить все сразу, может принести больше вреда, чем пользы.

– Согласен, – сказал Кирк. – Пусть все идет как идет. Но все же интересно, как поставить перед ними вопрос о возможном союзе, тем более, что они так дезорганизованы… – он поймал себя на неточности. – Простите, этот термин, конечно, спорный. Следует сказать, что они, по-видимому, ориентированы на дезорганизованность.

– Это не может не получиться, – произнес Спок. – По крайней мере, невозможно добиться согласия от всей планеты. Никакой вид не может взять на себя ответственность и подписать договор за другой вид.

Руководство Звездного Флота вполне ясно намекнуло Кирку, что в договоре были представлены все обитающие на планете виды. И соглашения только с одним-двумя видами воспримется как неудача.

Кирк вздохнул и подумал: «Иногда политика приносит мне одни лишь неприятности. Мы делаем все, что от нас зависит в этом вопросе».

– Я вас понял, мистер Спок, – сказал он -Когда, по мнению орнов, лахиты и эт смогут принять участие во встрече?

– Их слова, отражающие время, обладают некоторыми особенностями, – сказал Спок. – Но мне показалось, что это может быть организовано завтра или послезавтра.

– Что ж, неплохо. Придется основательно почистить столовое серебро. Леди и джентльмены, у вас есть вопросы к руководителям отделов? Заседание научного отдела назначается на завтра, на утро.

Участники собрания согласно закивали.

– Тогда объявляю собрание закрытым. Доктор. Люди медленно освобождали комнату. Маккой растянулся в своем кресле. Когда закрылась, наконец, дверь, он произнес:

– Похоже, меня наказывают за опоздание в школу?

– Я думал, что ты злишься на меня из-за внеурочной работы, – сказал Кирк.

У Маккоя промелькнуло на лице виноватое выражение.

– Джим, тебе нужно уяснить раз и навсегда: ситуация, в которой мы оказались, совершенно неординарная…

– Как и большинство ситуаций, в которые мы попадаем, – продолжил Кирк. – Ты только успокойся и позволь персоналу твоего отдела взять на себя часть ответственности. Положение все же стабильное. Группа высадки из большего числа сотрудников сможет отправиться на планету завтра. Маккой кивнул, затем зевнул и разозлился на себя за это.

– Прошу прощения! Дает о себе знать снижение сахара в крови – я пропустил очередной прием пищи.

Кирк, вставая, пригрозил доктору пальцем;

– Какой стыд! Врач должен быть сытым в первую очередь. Будет совсем неплохо, если ты спустишься в комнату отдыха со мной. Я ведь тоже не обедал. Маккой воскликнул.

– Как же ты позволяешь себе беспокоиться о моем состоянии здоровья, если сам пропускаешь приемы пищи…

Кирк принялся рассказывать доктору о беспокоящих его болях, описывая, где именно у него болит, пока они спускались вниз.

Глава 3

Маккой стоял там уже ранним утром следующего дня.

– Старине Шекспиру понравился бы этот вид, – тихо произнес он, покачивая головой.

Рядом с ними стоял один из санитаров лазарета блондин Дон Хетуко, который, оторвавшись от своего трикодера, с задумчивым видом посмотрел на Маккоя.

Они стояли на лужайке, окруженные орнами и другими членами команды «Энтерпрайза». До сих пор на этой поляне были слышны лишь шумы местного леса – тихий, повторяющийся писк какого-то насекомого, удивительно похожего на крылатого ящера, да довольно громкие царапающие звуки самих орнов, накладывающиеся на голоса беседующих с ними сотрудников научного отдела. Но вот возник новый звук, постепенно нарастающий, свистящий как при сильном размахивании ветками. Вскоре это предположение подтвердилось. Группа лахитов медленно выбиралась на лужайку. Они были большого роста – не менее восьми футов, а большинство около десяти футов. Их тела состояли из туловищ – стволов и ветвей, а по внешнему виду они напоминали сосны. По крайней мере, так можно было охарактеризовать эту группу лахитов, поскольку иллюстрации, приложенные к первому обзору, ясно показывали, что у лахитов может быть несколько форм, но сколько точно, неизвестно. «Листья» на ветвях этих существ были мягкими словно перья, а выглядели как сосновые иголки, но только были длинное и тоньше и колебались при малейшем дуновений ветра. Стволы имели светло-зеленую окраску, как и другие деревья, растущие в лесу постоянно, но листья на них были темнее – сине-голубые, «щеголеватые». А в листве прятались небольшие округлые образования, по форме напоминающие ягоды. Вначале Маккой так и подумал, но затем обнаружил, что это – глаза. И некоторые даже смотрели на него! От их взглядов у доктора волосы на голове встали дыбом.

Стоявший рядом Хетуко, негромко выдохнул:

– Боже мой! День, когда возвращаются рождественские деревья!

– Не надо подсказывать им этого, сын мой! – сказал Маккой, с интересом наблюдая за способом передвижения лахитов. Это было похоже на шагающие деревья или передвигающиеся одновременно несколько стволов одного дерева, поскольку сразу двигалось около пятнадцати стволов, хотя казалось, что они не зависят друг от друга в своем движении. Во всяком случае, их корни никогда не отрывались слишком далеко от земли. А это могло иметь смысл только в том случае, если корни действительно выполняли свою функцию, как у обычных деревьев, – зачем далеко отрываться от источника питания во время движения? Механизм перфузии у данного вида, очевидно, был даже более интересным, чем у орнов.

«Не следует пока думать о них во множественном числе, – сказал сам себе Маккой. – Не следует автоматически переносить свои предубеждения на конкретную ситуацию. Реальность может оказаться намного сложнее». Он обратился к Хетуко:

– Сейчас лучше спрячьте непрочитанные распечатки. У нас появилась совершенно новая задача, требующая своего решения. Пусть то, что теперь будут говорить орны, напрямую попадет на корабль – я собираюсь по возвращении туда снова оценить работу алгоритма транслейтора.

– Хорошо, – ответил Хетуко и отправился выполнять распоряжение, оставив Маккоя, который наблюдал, как Керазус пыталась наладить речевую связь с лахитами. Ее лицо выглядело напряженным. Доктор понимал ее: ведь только недавно удалось более или менее наладить работу транслейтора по общению с орнами! А сейчас эта работа опять оказывалась отброшенной назад, в царство детского лепета, и приходилось начинать сначала уже с новым видом, делая при этом Бог знает сколько ошибок.

Маккой попытался сам вступить в разговор с лахитами, полагая, что его первоначальные впечатления могут пригодиться для него самого, чтобы потом, анализируя работу других, не пришлось думать и гадать, да ругать при этом какого-нибудь члена команды, что тот держал сканер не тем концом.

Доктор взглянул на Керазус, когда та готовила к работе свой личный сканер, и подбодрил:

– Наберитесь мужества. После этого будет только еще один новый вид.

– Будем надеяться! – тихо ответила она и обратилась к лахитам:

– Доброе утро!

Те зашелестели в ответ. Звук был воспринят транслейтором Маккоя как шум помех.

– Перед тем, как обменяться любезностями, – произнесла Керазус, – хочу спросить: сколько вас здесь?

Деревья на мгновение склонились друг к другу, затем распрямились снова, – Мы в единственном числе, – ответил лахит.

«Это облегчает задачу! – саркастически подумал Маккой. – Еще один вид, где единственное число трудно отличить от множественного. Одному только Богу известно, что думает это существо о пашем количестве. Ну что ж… Чего только не встретишь во вселенной!»

– Спасибо, – ответила Керазус. – Вы не будете возражать, если кто-нибудь из наших специалистов по физическому строению исследует вас, пока мы беседуем? Он не станет дотрагиваться до вас, если вы этого не пожелаете. Шелест повторился.

– Он? – спросил лахит.

«Предстоит путаница также и в отношении полов, – подумал Маккой. – Похоже, все в этой миссии далеко не просто, не так ли?»

– О, я все объясню через некоторое время, – ответила Керазус. Лахит опять склонил свои стволы ближе к центру.

– Да, – согласился он. – Можете исследовать.

– Спасибо, – поблагодарил Маккой и, включив свой сканер, начал медленно обходить лахита вокруг. При этом его рассеянный взгляд упал на разрыхленную почву, которую оставили за собой существа-деревья. Там кишела жизнь. «Что это? – подумал доктор. – Совершенно независимые формы жизни? Или, может быть, это в действительности только дополнительные корни, отделяющиеся от основных корней в процессе ходьбы? А может, таким путем существо размножается?»

Вслух он произнес, обращаясь к члену медицинской команды, стоявшему на противоположном конце поляны:

– Сейчас у меня нет времени на изучение этого, произведите их съемки и сделайте необходимые записи. Мне хотелось бы знать, зависимы ли они от лахита или нет.

Лейтенант Джо Сиглер поспешил к указанному месту, настраивая свой трикодер, а Маккой вернулся к своей прежней работе. Сканер окружающего пространства собирал предварительную информацию с максимальной скоростью, и доктор позволял себе лишь на короткое время переключать его в режим выведения информации.

«Очень низкие цифры системы давления, – подумал он. – В этом показателе у них больше сходства с деревьями. Возможно, ранее разработанная экзовегетативная модель окажется более полезной, чем мы предполагали. Хм… Интересные эхографические данные. Вот структура, чем-то похожая на сердце, но вытянутая по всей длине снизу доверху внутри каждого ствола, цилиндрическая, запускаемая силами гравитации. И поэтому больше напоминает венозную систему человека – карманы, клапаны в „венах“. Движение существа толкает жидкость обратно в систему циркуляции, подобно тому, как это происходит у людей при ходьбе. Странно, но я ожидал нечто более похожее на капилляры, а обнаружилась система притока и оттока, подобная той, что и у земных деревьев. Внутри ствола расположены две системы „мышечных“ слоев с волокнами, ориентированными в противоположных направлениях…»

Затрещал зуммер устройства связи. Маккой выругался. Лахит и Керазус одновременно посмотрели на него; Глаза лахита ничего не выражали.

– Сожалею, – произнес доктор. – Слишком увлекся. – И вынул устройство из кармана. – Маккой слушает.

– Доктор, – раздался голос Спока. – Капитан просил меня выяснить, готов ли у нас промежуточный отчет по физическому состоянию орнов. Руководитель Звездного флота ждет с нетерпением.

Маккой хотел было выбрать для ответа один из множества вариантов, сразу же появившихся в его голове, но сдержался, ибо счел это бессмысленным: Спок находился за пределами видимости и лишен был возможности лицезреть вышедшего из себя доктора.

– Я собираюсь окончательно подкорректировать его, – ответил он. – Нельзя подождать хотя бы полчаса?

– Мне кажется, что нет.

– Черт побери! – выругался Маккой. – Разница во времени пять часов. У них сейчас полночь. Почему руководству Звездного флота не спится?! Бессонница очень вредна для здоровья. Не переживайте, Спок. Я отправлюсь через несколько минут. Просто не хотелось уходить, не получив хоть какой-нибудь информации по лахитам, вот и все.

– Они уже прибыли?

– Большие, как сама жизнь. И такие же естественные. Тебе обязательно нужно спуститься сюда и увидеть их самому. А то ведь не поверишь мне. Не знаю, стоит ли сообщить одному из этих существ, что я прежде был вегетарианцем?

– Жаль, что не могу спуститься, – сказал Спок, – Я тоже в муках пытаюсь родить отчет. И мне так понятно твое стремление иметь для этого побольше времени. Я доложу капитану, что ты скоро закончишь.

– Будь любезен. И передай в транспортное отделение, чтобы они подняли меня наверх через сорок секунд, – Все понял.

– Кончаю связь.

Маккой спрятал устройство связи в карман и закончил обход стволов лахита. Керазус все еще задавала существу вопросы и выслушивала ответы. Она относилась к тому типу людей, у которых все мысли и чувства моментально отражались на лице. На этот раз по ней было видно, что не все идет хорошо и она не довольна получаемыми результатами. К счастью, лахит не мог читать по лицу… По крайней мере, Маккой искренне на это надеялся.

– Как обстоят дела с глаголами? – спросил он, пряча сканер. Керазус посмотрела на него с отчаянием.

– Еще ни один не попадался, – ответила она, – Будьте внимательны.

Через несколько секунд все вокруг пришло в движение и, в конце концов, доктор очутился в транспортной комнате.

Он поторопился в лазарет – там все были страшно заняты. Несколько человек проводили обычные рутинные исследования. У одного из членов команды высадки вчерашнего дня на руках были скарификационные полосы, привлекшие внимание Маккоя. Он остановился возле Моррисона и стал рассматривать эти полосы, которые воспалились, отекли, а в одном месте даже вздулись небольшими пузырьками, – заполненными прозрачной жидкостью.

– Когда они появились у тебя? – спросил доктор.

– Вчера вечером, довольно поздно. Не имею понятия, откуда они взялись. Насколько мне помнится, я ни обо что не ударялся.

– Хм. Как вы переносите кортизон? Конечно, с ним у вас но должно быть проблем. Лия, помажьте ему полосы кортизоносодержащим кремом и обработайте спреем с эутистолом. Это должно очистить кожу от высыпаний. Если никакого улучшения к вечеру не последует, мы попробуем более сильное средство.

– Эутистолом уже обработали, – сказала Лия, подходя к Моррисону и передавая ему аппликатор. – Вы думаете, что мы будем здесь сидеть и ожидать, когда вы соизволите поставить точный диагноз? Отчет находится уже в вашем офисе, на терминале – лучше поторопитесь.

– Меня никто не любит, – пробормотал Маккой. – Все меня критикуют. Думаю, что так я скоро стану изгоем.

Он направился в свой офис, сел на стол и стал всматриваться в монитор. Затем дал команду просмотра.

На экране появился отчет, представлявший собой напечатанную версию набросков по орнам, сделанных накануне вечером. Местах в двух он останавливал бегущий текст, вносил незначительные дополнения и уточнения там, где кое-что могло быть истолковано некорректно тугодумами из Звездного флота. По мнению Маккоя, их развелось слишком много, этих «кресельных офицеров», которые уже давно забыли, что такое настоящая наука. Но с этим он ничего поделать не мог.

Доктору потребовалось около двадцати минут, чтобы окончательно отшлифовать отчет. И в конце концов он дал команду компьютеру переслать отчет по сети на рабочую станцию Спока на мостике и уже собирался нажать кнопку, как раздался звонок связи.

– Маккой слушает.

– Доктор, мне действительно нужно спросить вас…

– Нет, не нужно, поскольку отчет уже переправлен на ваш компьютер.

Последовала короткая пауза.

– Значит отправлен. Примите мои извинения, доктор.

– Ничего страшного, Спок. Если вам еще что то понадобится от меня, имейте в виду, что я спускаюсь обратно на планету. Там уже стало интересно.

– Я с этим не согласен. Спок заканчивает связь. Маккой вышел из своего офиса через лазарет, но, оказавшись за дверью, он что-то вспомнил и вернулся.

– Лия, вам передали последний пакет информации по лахитам?

– Нет.

– Черт побери! Неужели передача данных на корабль не состоялась? Подождите минутку. – Он вытащил свой сканер и активизировал один из портов чтения информации из памяти. Сканер перебросил имевшиеся в нем данные в систему корабля. Лия оторвалась от просмотра записей Моррисона и с интересом стала рассматривать изображенную на экране структуру лахита.

– Что, интересно? – спросил Маккой.

– Хорошо, что я неплохо разбираюсь в растениях, – сказала она. – Кстати, здесь только что был капитан. Он хотел встретиться с вами после того, как вы закончите работу над отчетом.

– Речь шла о чем-то важном?

– Как будто нет.

– Ну что ж, тогда это все можно отложить на час-другой. Мне необходимо вернуться вниз и переговорить с деревьями.

* * *

Когда он снова появился на лужайке, там была уже целая группа лахитов или, точнее, целая роща. А может быть, целый сад. Люди из научного отдела оживленно беседовали с ними, исследовали их с помощью своих сканеров и размахивали своими трикодерами. При виде этого Маккой улыбнулся.