Текст книги "Рыцарь на золотом коне"

– Да уж, мы те еще храбрецы, правда? – произнес мистер Линн. – Так не годится. Пойдем.

Они несмело двинулись к лавке. Полли отклонилась влево и сделала вид, будто ей надо куда-то не туда. Потом мистер Линн отклонился вправо. Но идти было недалеко. Раз – и они стоят у сверкающих стремянок и смотрят на выставленные в витрине ярко-рыжие керамические горшки, тазы и газонокосилки.

– Придется что-нибудь купить, – прошептал мистер Линн. Он был на грани паники, это было слышно по голосу. – Придумай, что мы попросим.

– Инструменты? – предложила Полли.

– Да, инструменты всем нужны, – благодарно отозвался мистер Линн.

Они вошли. Внутри лавка оказалась такой же яркой и современной, как и снаружи. Она была перегорожена рядами чистеньких стеллажей, на которых красовался аккуратно расставленный товар: примерно так мистер Линн описывал супермаркет, где бушевал великан. В нос ударил чистый резкий запах пластмассы, краски и стирального порошка. Полли с мистером Линном прошли вдоль первого прохода, между чайниками и кофейниками с одной стороны и шлангами и метлами – с другой. Похоже, в лавке, кроме них, никого не было. Они прошли по второму проходу, между краской и книжками в ярких обложках и сушилками для полотенец.

Оттуда им стало видно женщину, сидевшую за кассой возле двери, где висела табличка «Выход», – самую обыкновенную миниатюрную женщину с милым нервным лицом и пушистыми волосами мышиного цвета. Женщина что-то подсчитывала на бумажке. Но когда они двинулись к ней по проходу, она подняла голову, глядя сквозь них, и произнесла:

– Надо еще раз заказать те электрические чайники. Их не привезли.

Почему-то сразу стало понятно, что она обращается к мистеру Линну. Глаза у него снова округлились и уставились на Полли почти с отчаянием. Потом он с трудом выговорил:

– П-прошу прощения…

Женщина повернула пушистую голову и поглядела на них. Лицо у нее сморщилось от смущения.

– Ой, извините, сэр! Я ведь думала, это мистер Пайпер! У вас походка совсем как у него! – Она так и смотрела на мистера Линна, словно не могла оторвать от него глаз. – Да и на лицо вы очень похожи! – добавила она. – Вы что-нибудь ищете, может, вам подсказать?

Под ее взглядом мистер Линн сильно побледнел. Он сглотнул – Полли видела, как дернулся у него кадык, – и, запинаясь, выдавил:

– Э-э… мне хотелось бы отвертку…

– Вон туда и до самого конца, – ответила женщина. И вдруг закричала. Ее голос наполнил тихую лавку и заставил Полли подскочить. – Лесли! – закричала женщина. – Ле-есс! Иди сюда, помоги джентльмену и юной леди найти отвертку!

В дальней части лавки заскрипели резиновые подметки. Мистер Линн и Полли завороженно повернули туда головы и увидели, как в проход выскочил мальчишка примерно одних лет с Полли. У него была целая копна белокурых волос. А в ухе у мальчишки и в самом деле висела сережка, и эта сережка была в виде крошечного серебряного черепа с мерцающими зелеными камешками вместо глаз. Мальчишка приветливо улыбнулся Полли, однако стоило ему заметить мистера Линна, как улыбка тут же погасла и он уставился на мистера Линна так же пристально, как Полли – на него.

– Лесли! – окликнула его женщина за кассой. – Вот скажи, я повредилась в уме? Или тебе тоже кажется, что этот джентльмен напоминает твоего дядюшку?

– Ага, – ответил Лесли, удивленно таращась на мистера Линна. – Прямо-таки близнецы! Ничего страшного, – добавил он, обращаясь к мистеру Линну. Судя по голосу, не слишком-то он любил своего дядю. – Но вы с ним и правда очень похожи.

– Ну, не настолько, – поспешила вмешаться женщина. – Этот джентльмен, Лесли, гораздо моложе Тома. – Она улыбнулась мистеру Линну. – Дети, дети, что с них возьмешь! Все, кто старше двадцати, для них старики, правда?

Бледное лицо мистера Линна побагровело. Лесли понял, что перегнул палку.

– Ну вот, опять глупость сморозил! – сказал он, повернувшись к Полли. – Открыл рот да и ляпнул. Вам чего?

– Отвертку, – слабым голосом проговорила Полли.

– А молоток для левшей точно не нужен? – спросил Лесли. – А утюжок для шнурков?

– Лесли!.. – воскликнула женщина за кассой. И улыбнулась Полли так же весело и задорно, как Лесли. – Удержу не знает со своими шуточками, – заметила она. – Не обращайте внимания.

– Сюда, – пригласил Лесли и зашагал в дальний конец лавки, скрипя упругими подошвами.

Полли в смятении пошла за ним, ничего не видя перед собой. Она хорошо понимала, каково сейчас мистеру Линну. Лесли оказался славным. От этого открытия у нее внутри все переворачивалось, причем не самым приятным образом. А еще она видела, что женщина за кассой обожает Лесли – это было очевидно по тому, как она смотрела ему вслед с легкой улыбкой. Конечно, она была его мамой и, конечно, обожала его не слепо, как глупая Эдна, а просто Лесли того стоил. Полли в совершенной растерянности уставилась на ряды отверток – больших и маленьких, с деревянными ручками и ручками из прозрачной пластмассы – и выбрала набор маленьких, поскольку он лежал ближе всего. Мистер Линн так же наобум схватил две большие отвертки с самого верха. Они побрели за Лесли к кассе, и мистер Линн поспешно и рассеянно заплатил за отвертки.

– Спасибо, сэр, – сказала женщина. – Ох, жалко, мистера Пайпера тут нету. Вот бы поставить вас рядышком да посмотреть! Прямо в себя прийти не могу, как вы похожи!

– Точно, похожи, – сказал Лесли, обращаясь к Полли. – До скорого.

– До скорого, – ответила Полли, совершенно не имея в виду, что они когда-нибудь увидятся, и косясь на сережку в ухе Лесли.

Когда они оказались на улице, лицо у мистера Линна снова сделалось белым.

– В голове не укладывается, Полли! – выдохнул он. – Глазам своим не верю!

И он огромными шагами двинулся через площадь. Полли потрусила за ним, и они вдвоем протиснулись в дверь под вывеской «Старый Котсуолд. Кофейня-чайная». Ничего не соображая, они плюхнулись за столик, и мистер Линн, бросив безумный, невидящий взгляд на меню, заказал блинчики, мороженое, овсяную лепешку, кока-колу и молочные коктейли. Официантка удивленно посмотрела на них и спросила, действительно ли они хотят именно этого.

– Да-да! – сказал мистер Линн и, когда она ушла, откинулся на спинку стула, отдуваясь, словно после кросса.

Полли тоже нужно было немного опомниться. Обычные ощущения возвращались с противным покалыванием – словно когда отсидишь ногу.

– Все так и есть, – проговорила Полли. – Только все не так.

– Это-то и нервирует, – отозвался мистер Линн. – Мистер Пайпер, лавка, Лесли – но все не совсем такое, как мы считали. Думаешь, ту даму зовут Эдна? Мне до смерти хотелось узнать, но я не мог придумать, как спросить вежливо.

– Готова спорить, ее зовут Эдна, – сказала Полли. – Ну надо же, Лесли-то оказался хорошим! Про имя и сережку мы угадали, но он светловолосый. Не брюнет и не надутый!

– Вот и с Эдной то же самое, если ее зовут Эдна. Никакого халата, – произнес мистер Линн.

– И никаких бигуди, – кивнула Полли. – Но деньги она считает.

– Мы сделали ее очень старомодной, – мрачно заметил мистер Линн. – И вообще промахнулись лет на двадцать.

– Однако сама лавка на месте, – сказала Полли. – Вон она. Мне ее в окно видно.

– В этом-то и ужас, – вздохнул мистер Линн и ссутулился, чтобы не смотреть.

Вернулась официантка с нагруженным подносом и выражением на лице «Я тут ни при чем. Заказали – получайте». Она выставила на стол два вафельных рожка с мороженым, две порции блинчиков с творогом, два ярко-зеленых молочных коктейля и одну сухую овсяную лепешку. Мистер Линн оторопел, но от потрясения не стал возражать. Он взял себе блинчики, а Полли отдал остальное, и от блинчиков ему явно полегчало. В конце концов он вмешался в булькающий храп, который издавала Полли, всасывая через трубочку остатки второго коктейля, и спросил приглушенным голосом:

– Мистера Пайпера в лавке не было… а почему, Полли?

Полли посмотрела ему в очки и наткнулась на неподвижный, затравленный взгляд.

– Не бойтесь, – сказала она. – Он не вы. Она же сказала: он старше. И сразу поняла, что вы не он, как только присмотрелась повнимательнее.

Но все-таки ей и самой было бы куда спокойнее, если бы мистер Пайпер оказался в лавке и она убедилась бы, что их точно двое.

Плечи у мистера Линна опустились с облегчением, к которому примешивалась доля уныния.

– Тогда, – прошептал он, – кто из нас, по-твоему, настоящий Тан-Кул?

– Вы, – ответила Полли.

Однако она вовсе не была уверена, и мистер Линн это почувствовал.

Он еще раз подозвал официантку и медленно и внятно попросил чайник чаю. Полли заказала еще кока-колы – запить овсяную лепешку. После этого они почувствовали, что готовы вернуться к нормальной жизни. Они вышли на площадь, тщательно избегая глядеть в сторону «Скобяных товаров Томаса Пайпера», и осмотрели остальной городок. Самой интересной находкой был небольшой букинистический магазинчик, в который мистер Линн нырнул, как почтовый голубь в родное гнездо… или, скорее, как почтовый страус, судя по длинным ногам и манере пригибать голову на пороге.

Мистер Линн купил целую гору книг для себя и еще одну – про драконов, которую едва ли не силой вручил Полли.

– Мне кажется, бабушка не любит, когда вы мне что-то дарите, – смущенно проговорила Полли.

– Мне кажется, твоя бабушка не любит меня, – возразил мистер Линн. – Прошу тебя, возьми книгу. Она отвлекает меня от Эдны, если ее и вправду зовут Эдна.

Они вернулись на площадь с пакетами. На лобовом стекле железного коня была квитанция – штраф за неправильную парковку. Рядом стояла официантка из кафе. Мистер Линн перевел взгляд с нее на зловещую квитанцию и обратно.

– Это ваша?

– Нет, это Салли Сорго. Она наш автоинспектор, а не я, – ответила официантка. В руках у нее тоже был пакет, оранжевый, полиэтиленовый, с черными буквами «Т. Пайпер». – Эдна попросила Лесли найти вас и передать, но вы уже ушли.

Головы Полли и мистера Линна разом повернулись к лавке Пайпера. Значит, ту женщину действительно зовут Эдна.

– Вы забыли покупку, – пояснила официантка. Она с самого начала решила, что мистер Линн, как говорится, не от мира сего, и вручила оранжевый пакет Полли, видимо сочтя ее более благоразумной. – Эдна сказала, она не сразу заметила: они с Лесли о вас толковали, – добавила она и вернулась в кафе.

– Полли, – слегка дрожащим голосом спросил мистер Линн, – что мы будем делать со всеми этими отвертками?

– Не знаю, – ответила Полли.

Она хихикнула. Мистер Линн хмыкнул. Оба прислонились к машине и расхохотались.

По дороге обратно мистер Линн вел машину еще более геройски. Полли его прекрасно понимала. Ему столько надо было обдумать! Однако от некоторых маневров в горле у нее появлялся вкус зеленого молочного коктейля, а иногда она не могла удержаться от замечаний вроде: «А разве не полагается ехать по другой стороне?» или: «По-моему, это он нам бибикает». Когда же мистер Линн высадил Полли у ее дома, она всерьез забеспокоилась, доедет ли он до Лондона, не врезавшись в дерево.

Судя по всему, доехал. Неделю спустя он написал Полли письмо.

Самая важная часть гласила:

К чему я не был готов в нашем геройском деле, так это к тому, что оно может поставить нас в ужасно неловкое положение. В лавке Пайпера я едва сквозь землю не провалился. Я позорно мялся и дергался.

В какой-то момент я вдруг понял: когда про героев говорят, что у них «железные нервы», это вовсе не значит, что они способны броситься вперед и схватить под уздцы взбесившегося коня. Это-то как раз детские игрушки, Полли, то есть это сравнительно легко, вот что я хочу сказать. Нет, «железные нервы» – это на самом деле «толстая кожа». Надо уметь не замечать, как глупо ты выглядишь.

Полли с огорчением подумала, что поняла его, и написала в ответ:

Вы имеити в виду, што больше не хотити играть в героев. Я на вас ниабижаюсь. Дело ваше, только скажыте.

Ответ она получила почти сразу же – на фирменной почтовой бумаге какой-то гостиницы в Эдинбурге. Видимо, оркестр опять уехал на гастроли. Мистер Линн написал письмо от руки, но изо всех сил старался писать печатными буквами, чтобы Полли было легче читать, хотя по почерку было видно, как он спешил.

Я ВОВСЕ НЕ ЭТО ИМЕЛ В ВИДУ. ПРОСТО ХОТЕЛ СКАЗАТЬ: БЫТЬ ГЕРОЕМ – ЭТО ЗНАЧИТ ОБЛАДАТЬ ОТВАГОЙ СОВСЕМ ИНОГО РОДА, ЧЕМ Я ДУМАЛ. НЕТ, БЕЗ ИГРЫ В ГЕРОЕВ МНЕ БОЛЬШЕ НЕ ОБОЙТИСЬ. ТЕПЕРЬ, КОГДА Я УЖЕ ИЗЖИЛ ПОЗОРНОЕ ДЕРГАНЬЕ, МНЕ ХОЧЕТСЯ ЗНАТЬ: ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЛИ ВСЕ, ЧТО МЫ СОЧИНИМ, ТОЧНО ТАК ЖЕ СБУДЕТСЯ? БОЛЬШЕ ПИСАТЬ НЕ МОГУ. С ЭТОГО КОНЦЕРТА ИДЕТ ПРЯМАЯ ТРАНСЛЯЦИЯ ПО РАДИО.

ТОМ

Гастроли длились еще несколько месяцев. Полли снова надолго рассталась с мистером Линном. Собственно говоря, теперь, когда она вспомнила те времена, когда воспоминания о них ожили и забурлили, захлестывая память о простых и обычных событиях, которые, как ей казалось, и составляли ее прошлое, – теперь Полли с удивлением осознала, насколько редко, оказывается, они виделись. За весь тот год – только три раза. Конечно, они и потом встречались, но все равно это было странно, если учесть, как хорошо она его знала, – а Полли знала его хорошо, тут сомневаться не приходилось. Между тем он продолжал присылать ей письма и открытки из разных интересных мест. Это Полли писала ему не слишком часто. Иногда она вообще забывала про их игру.

Часть вторая
Здесь и Сейчас
^{Andante cantabile}

1

Вокруг себя святой водой

Границу очерти…

Тэмлейн[3]3
  Перевод А. Бродоцкой.


[Закрыть]

Бабушка все-таки подарила Полли подарок на день рождения. Всю ту неделю, когда Полли исполнилось одиннадцать, она прожила у бабушки, поскольку папа приехал договориться, кому что достанется. Айви сказала:

– Ты же не хочешь снова оказаться в гуще скандала, Полли.

И Полли согласилась. Скандал, похоже, и вправду был. И мама, и папа забыли про день рождения Полли. В тот год она получила только один подарок, от бабушки, – кулон в виде маленького сердечка.

– Я собиралась подождать и отдать его тебе через несколько лет, – сказала бабушка, – а потом решила, что он и сейчас тебе пригодится. Береги его. Это моей мамы.

Полли сидела, держа на коленях мурлыкающую Трюфлю, и вертела сердечко на свету так и эдак. Под одним углом оно было жемчужно-белым, но стоило Полли его повернуть – и проступали другие цвета: неяркий красно-коричневый, голубой и густо-зеленый, как драконья чешуя.

– Из чего он? – спросила Полли.

– Из опала, – ответила бабушка. – Жалко, конечно, что опаловый, – опал означает слезы, – но ты его береги, а он сбережет тебя. Мама говорила, это ее самый главный талисман.

– Я должна носить его все время? – спросила Полли, пытаясь застегнуть серебряную цепочку на шее.

Цепочка запуталась в волосах, и бабушке пришлось помочь.

– Когда будешь купаться, снимай, – сказала бабушка. – От воды опал портится.

И объяснила Полли, что на самом деле кулон сделан из тоненькой пластинки самоцвета, обернутой вокруг кусочков хрусталя, чтобы подчеркнуть переливы цвета. Если между пластинкой и хрусталем попадет вода, переливы исчезнут.

Полли потянула опаловое сердечко вверх и исхитрилась поглядеть на него еще раз, искоса, хотя цепочка врезалась ей сзади в шею.

– У меня в глазах двоится! – пожаловалась она.

– Немудрено, – отозвалась бабушка. – Беги на автобус, а то в школу опоздаешь.

Потом Полли прожила у бабушки почти все лето.

– Не слишком веселые каникулы, – озабоченно говорила Айви, – но у нас туго с деньгами. Я просила Мод взять тебя, но они все укатили во Францию. Даже Редж предлагал, но к нему я тебя ни за что не пущу!

Это было одинокое сонное лето. Теплый ветер поднимал песок в бабушкином саду и покрывал пылью шелестевшие вдоль дороги деревья. Иногда Полли вспоминала про супергеройское обучение и ходила бегать трусцой по улице. Очутившись в конце улицы, где стоял Хансдон-хаус, она обычно останавливалась и смотрела сквозь решетку ворот внутрь. Оттуда был виден изгиб подъездной дорожки, темневшей в зеленой тени деревьев, а временами, когда ветер колыхал ветви, мелькали забранные ставнями окна особняка.

– Да, дом стоит пустой, – сказала бабушка. – Все уехали за границу.

Услышав об этом, Полли всерьез задумалась, как бы проникнуть в дом. Она мечтала пройти по зигзагообразным лестницам и посмотреть все остальные комнаты. А рядом с воротами было одно местечко, где можно было бы перелезть через ограду. Когда Полли отправилась на пробежку в следующий раз, она остановилась у самых ворот и посмотрела на это местечко. Перелезть оказалось труднее, чем она рассчитывала. Хотя в камнях были две выщербины, опереться на них ногами она смогла бы, только если бы ей удалось подпрыгнуть повыше и ухватиться за верх ограды. Полли отступила на шаг-другой, собираясь перед прыжком.

Внезапно что-то заставило ее взглянуть через решетку.

На подъездной дорожке на полпути к дому, в самой тени, кто-то стоял. Это была высокая грузная фигура, совершенно неподвижная. Лицо, смотревшее на Полли в упор, было в пятнах тени и заслонено решеткой. Глаза казались большими размазанными пятнами. Полли замерла, виновато глядя в это лицо, – ведь ее застали на месте преступления, когда она примеривалась прыгнуть, – и вдруг оно обрело форму и оказалось лицом мистера Мортона Лероя, который смотрел на нее с сардонической гримасой. Они стояли и глядели друг на друга. Полли нервно теребила опаловый кулон на шее. Мистер Лерой просто глядел. Это длилось целую вечность. Полли сама не знала, отчего прекратила стоять и смотреть. Раз – и вдруг все кончилось, и Полли чинно зашагала прочь по дороге, понимая, что мистер Лерой едва не поймал ее, когда она собиралась перелезть через ограду, и теперь она на это уже не отважится.

Тогда она с головой погрузилась в чтение. Одолжила у бабушки билет в местную библиотеку и взяла там «Черного Красавчика», над которым долго рыдала от ярости. И радовалась, что конь, которого купил мистер Линн, желтый, а не вороной. Потом она решила почитать книжку повеселее, взяла рассказы о Шерлоке Холмсе, и ей пришло в голову, что неплохо бы схватить Шерлока Холмса за грудки и хорошенько встряхнуть: нечего так зазнаваться. Поскольку Холмс играл на скрипке и, очевидно, немного напоминал мистера Линна наружностью, лучше бы он вел себя как доктор Ватсон. Впрочем, Ватсона тоже было бы неплохо хорошенько встряхнуть. Потом Полли захотела познакомиться с «Хижиной дяди Тома» и поняла, почему мистер Линн не желал, чтобы она называла его «дядя Том». Дядя Том был раб. Полли дочитала до того места, когда появился злодей Саймон Легри, и внезапно обнаружила, что читает «Лерой» вместо «Легри». Перепугалась, бросила читать и вернула книгу в библиотеку.

К этому времени в библиотеке у Полли сложилась репутация любительницы трудных толстых книжек. Библиотекарша сказала:

– Вот книга, которая тебе, наверное, понравится. Я сама когда-то ее любила. Есть и сокращенная версия, но тебе я оставила полную. Если поначалу будет трудно, не опускай руки.

Полли посмотрела на книгу. «Три мушкетера» Александра Дюма. Она вспомнила, что когда-то видела мультфильм по мотивам «Трех мушкетеров». Поблагодарив библиотекаршу, она отнесла книгу к бабушке домой. Книга и вправду оказалась трудной. Половину времени Полли не понимала, что происходит и почему все живут в гостиницах, и там было полно диалогов, в которых не разобраться, какая реплика чья. А кроме того, мушкетеров на самом деле было четыре, так что название оказалось неправильное. Но Полли все равно была в восторге. Книга захватила ее с самого начала, едва только появился д’Артаньян на желтом коне. Полли нравился и толстый Портос, и элегантный Арамис, но больше всего она полюбила Атоса. Как ни странно – хотя д’Артаньян был высок и худ и ездил на желтом коне, – мистер Линн больше всех напоминал именно Атоса, в этом Полли не сомневалась. К тому же Атос был женат на прекрасной даме с ужасной черной душой, и эта дама, очевидно, была Лаурель.

Полли прочитала книгу дважды. Потом села и написала мистеру Линну длинное взволнованное письмо.

Дорогой Том! —

начала она. Это выглядело как-то неправильно, да и было неправильно. В мыслях она называла его только мистером Линном, но решила потренироваться, а то он обижается. Она рассказала ему все о «Трех мушкетерах». Потом изложила свои последние соображения о Тан-Таре и Тан-Ганиваре и все их увлекательные приключения, в результате которых им предстояло победить злого кардинала Лероя – прошу прощения, Легри.

В ответ она получила открытку из Кардиффа:

Спасибо, Геро! Благодаря тебе у меня тоже появились кое-какие соображения. Обсудим позже. Т. Г. Л.

Бабушка не очень-то любила читать. Теперь Полли это понимала. Бабушка заявила, что если Полли будет слишком много читать, то испортит глаза. Желая отвлечь внучку от книг, она стала учить ее готовить. Первый бисквит у Полли вышел с озерцом полужидкого теста в середине.

– Роскошное зрелище, ничего не скажешь, – заметила бабушка, – но на бисквит совсем не похоже.

– Я изобрела новый рецепт, – возразила Полли. – Называется «Вулкан». Жидкость посередке – это лава.

– Да ну? – Бабушка хмыкнула. – Положи его Трюфле и давай испечем пирог с яблоками.

Кто-то отдал бабушке корзину паданцев. Бабушка очень ловко умела их чистить, срезая одну непрерывную ленточку кожуры.

– На, – говорила она, вручая Полли тяжелый зеленый клубок, – брось через левое плечо и увидишь инициалы того, за кого выйдешь замуж.

Полли не раз и не два швыряла за плечо клубки кожуры, но ничего не выходило, кроме забавы для Трюфли. Ленты рвались и шлепались на кухонный пол полосками и кругами, в которых не было никакого смысла, даже по бабушкиному мнению.

– Вот видишь? Я никогда не выйду замуж, – сказала Полли, лишний раз убеждаясь, что ее ждет супергеройское будущее.

Вернувшись в конце лета домой, Полли обнаружила, что все вещи из ее комнаты перенесены в крошечную комнатушку в задней части дома. Айви, повязав голову косынкой из тряпки, резкими энергичными движениями красила стены в бывшей комнате Полли.

– Теперь будешь жить там, – сказала она, указав кистью в сторону комнатушки. – А мы возьмем жильцов. Поселим их в этой комнате, та слишком маленькая.

Полли оглядела гулкий пустой квадрат своей старой комнаты. Белая краска не совсем скрывала обои в цветочек и капала на голые доски пола.

– Папка! – воскликнула Полли. – Там же солдатики!

– Посмотри в той комнате, – ответила Айви. – Я сложила все на пол. Хочешь мне помочь – разбери свое барахло. – Она присела на корточки и придирчиво оглядела не совсем белую стену. – Нужен еще один слой, а то и больше.

Полли метнулась в новую комнату, – к счастью, папка оказалась на месте и солдатики мирно лежали в ней. А вот многого другого Полли не досчиталась.

– Нет, все малышовые игрушки я выбросила, – сообщила Айви, когда Полли прибежала спросить о них. – Ты уже большая девочка, они тебе не нужны. Слушай, Полли, хватит ныть и капризничать! Я стараюсь как могу. Мне еле-еле удалось собраться с силами и сделать важный шаг, и что я получаю в награду? «Где мой кукольный домик?!»

– Но папа только-только подарил мне кукольный домик на Рождество! – возразила Полли.

– И плинтус надо покрасить еще два раза, – проговорила Айви. – Да, я знаю. Полли, не дергай меня.

Целый день Полли скорбно разбирала жалкие остатки своего имущества. Книги и журналы мама оставила, ведь они взрослые, и швейную машинку тоже, ведь она совсем как настоящая, но больше – почти ничего. А ближе к вечеру Айви решила, что Полли нуждается в объяснениях.

– Жизнь так устроена, – говорила она, держа чашку чая в обеих руках, перемазанных краской. – За счастье надо бороться, Полли. Оно само к тебе не придет – по крайней мере, не в этом мире. Я вдруг поняла, что все эти месяцы вела себя страшно глупо: не надо было вспоминать свою семейную жизнь и жалеть обо всем. Я пыталась перевести часы назад, Полли. А теперь снова двигаюсь вперед, и у нас с тобой будет новая счастливая жизнь. Сдадим комнату, будем получать деньги, а ты пойдешь в новую школу…

– А когда форму купим? – спросила Полли. – Школа начнется через неделю.

– Завтра, – ответила Айви. – Полли, я так красиво отделаю эту комнату! Уже купила симпатичный комплект – занавески и покрывало. За хороший интерьер можно и цену повысить. Если в доме будет с кем поговорить, это нам обеим на пользу.

В конце концов за школьной формой Полли пошла с бабушкой. Айви была занята покраской.

– Не обижайся на нее, Полли, – сказала бабушка. – Ей было очень худо, а теперь она пытается взять себя в руки. Характер у Айви сильный, надо отдать ей должное. Постарайся ее понять.

Полли постаралась. Ей казалось, она была прямо-таки святой, поскольку ничего не сказала про все остальное, что Айви выбросила. А старой комнаты ей было жалко. Новая, маленькая, была точно набитая коробочка, и за дверцей в углу всю ночь громко щелкал водогрей. Полли было бы очень грустно там жить, если бы не восторг от новой школы, которая называлась Мэнор-Роуд.

Школу Полли обожала. Все первое полугодие было будто один бесконечный день рождения. Толпа новых друзей, масса новых дел – Полли училась и говорить, и думать по-новому. Еще там была Нина. Полли сама не понимала, как умудрилась забыть, какое важное место в ее жизни в Мэнор-Роуд занимала Нина. Нина была единственной девочкой, которая из начальной школы перешла в Мэнор-Роуд вместе с Полли. Все остальные пошли в Майлс-Энд, где, по слухам, порядки были суровые.

Нина сразу бросилась изумлять, поражать и главенствовать. После двух-трех попыток произвести впечатление она заявилась в школу с книжкой, которую нашла у своей тети. Называлась книжка «Распространенные заблуждения».

– Открываю «Клуб суеверий», – заявила она. – Вступительный взнос – суеверие, которого нет в этой книге.

Полли в тот же день стала почетным членом-основателем клуба. У нее появилась привычка на уроках вытаскивать опаловый кулон из-под нового форменного галстука и поигрывать им. Вот и на уроке французского она сидела и крутила кулон в пальцах.

Учительница сказала, что украшения в школе запрещены и Полли должна либо снять кулон, либо описать его по-французски.

– Это не украшение! Это на счастье! – возмутилась Полли. – Он принадлежал моей прабабушке!

И Нина тут же передала ей записочку с приглашением вступить в «Клуб суеверий».

Целую неделю клуб был последним писком моды. Вступить в него мечтали все. По правилам клуба надо было верить во все приметы из Нининой книжки и найти как можно больше других. Тот, кто находил десять новых примет, получал Орден черной кошки, который Нина лично рисовала каждому на плотном желтоватом листке из своего блокнота. Вскоре форменные блейзеры у всех были изукрашены ржавыми булавками, подобранными на дороге, руки чернели от кусков угля, оберегавшего от нечистой силы, на плечах поблескивала соль, которую рассыпали на каждой большой перемене. При виде похоронных процессий и карет «скорой помощи» руки у всех вскидывались к воротникам, и очень многие едва не попали под машину из-за того, что не желали проходить под лестницей или выходили на проезжую часть якобы потому, что дорогу им перешла черная кошка. Двоих застали рыдающими в гардеробе – они разбили зеркала. У всех оттопыривались карманы, набитые всевозможными оберегами, талисманами и счастливыми билетами. Клуб рос, а с ним росла и волна суеверий, она вздыбилась и разлилась далеко за пределы клуба, докатилась до самых старших классов, и в конце концов стало невозможно чем-то заниматься без оглядки на суеверия. Кое-какое внимание Полли уделяла и музыке. Она записалась в школьный хор и на бесплатные уроки скрипки, потому что почти ничего не знала о музыке. И хотела научиться. Когда она слушала, как мистер Линн говорит о музыке с Мэри Филдс, то чувствовала себя полной невеждой.

А в остальном она редко вспоминала о мистере Линне, хотя примерно тогда он написал ей два длинных письма. Одно письмо было с переделанной историей о великане – лавка мистера Пайпера была там гораздо больше похожа на настоящую, которую они обнаружили в Стоу-на-Излучине. Второе письмо Полли понравилось больше, оно было про то, как Тан-Кул, Геро и Тан-Ганивар искали сокровища в пещерах. Там Тан-Ганивар случайно превратился в дракона, а двое остальных едва не убили его, но в последний момент сообразили, кто он. «Ну да, интересно, только как-то глупо», – подумала Полли и убрала письма в папку, оставив их без ответа. «Клуб суеверий» интересовал ее куда больше.

С приближением Хеллоуина клуб стал еще популярнее. К этому времени каждый ученик в школе превратился в клубок причудливых суеверий. Обсуждались духи, ауры, астральные тела, а кто-то даже видел привидение в полуподвале, у биологической лаборатории. А в самый Хеллоуин во время школьной линейки на подоконник села сорока. Линейка была сорвана: все зашушукались, стали скрещивать пальцы, тянуться, чтобы постучать по дереву, и распевать «Сорока-сорока, где была? Далеко». Директор произнес несколько благоразумных фраз, от которых все только разозлились, а перепуганная сорока улетела черно-белым вихрем, и ничего особенного не случилось – ни плохого, ни хорошего.

После этого Нина заявила, что клуб ей надоел. Возможно, ее немного напугал слишком уж шумный успех этого начинания. Однако заваривать кашу всегда легче, чем расхлебывать. Суеверия обернулись всеобщим помешательством на гаданиях. В первый день поветрия Полли гадали трижды – на бумажной гадалочке, по руке и на картах. На следующий день – на кофейной гуще и по «Книге перемен». Каждый раз выходило по-разному. По бумажной гадалочке получалось «Не ищи себе богатого мужа», а по «И-Цзин» – «Взять в жены непорочную девицу – к богатству». Тогда Полли попробовала погадать по трем мискам. В одной было доверху воды, в другой – до половины, а третья была пустая. Задаешь вопрос, закрываешь глаза и суешь руку в миску. Полная и пустая – это «Да» и «Нет». Половина – «Может быть». Там и сям по всей школе собирались компании девочек, они сидели, словно ведьмы, вокруг пластиковых стаканчиков с водой и, затаив дыхание, следили, как чья-то рука нашаривает стаканчик. Полли гадала на воде очень часто. Но как она ни старалась, рука всегда попадала в полупустое тепловатое «Может быть». Тогда Полли бросила стаканчики и записалась в очередь к зеркалу старост.

Школьные старосты зашибали бешеные деньги, взимая плату в десять пенсов за разрешение один раз поглядеть в зеркало, и очередь была длинная. В зеркало полагалось смотреть в почти совершенно темной комнате, набитой остальными желающими, ждущими своей очереди (вероятно, этим все объяснялось), – и тогда в зеркале за твоей спиной проступало лицо человека, который Изменит Твою Жизнь. К несчастью, на сей раз учителя вышли из терпения. Учительская и так уже превратилась в склад конфискованных гадальных карт, игральных костей, волшебных лоз для поисков подземных источников, стаканчиков из-под воды и даже двух хрустальных шаров. Полли ждала своей очереди и вдруг увидела, как за спиной у мальчика, который в этот момент смотрел в зеркало, отчетливо проступило лицо завуча. Было ясно, что завуч самый настоящий. Он отдернул шторы, снял зеркало со стены и выгнал из комнаты всех, кроме старост. Те, кто подслушивал под дверью, когда ее заперли, говорили потом, что не хотели бы оказаться на месте старост. А еще директор сказал: