Текст книги "Рыцарь на золотом коне"

– Тогда почему ты стала плохо себя вести? – спросила директриса.

На этот вопрос нужно было отвечать честно. Герои должны быть благородными.

– Я учусь на супергероя, – объяснила она. – Надо, чтобы адреналин бурлил.

– Правда? – удивилась директриса. – Да, пожалуй, вы с Ниной настоящие подруги. Полли, не слушай Нининых глупостей.

И Полли в безмолвном возмущении вынуждена была вытерпеть еще одну нотацию – о том, что Нина сбивает ее с пути истинного. В заключение директриса сказала:

– Поговорю-ка я с твоей мамой, Полли. Будь любезна, отдай ей эту записку, когда придешь домой.

На этом неприятности только начались. Выйдя от директрисы, Полли обнаружила, что вся школа считает ее героиней. Когда ты по-настоящему супергерой, у тебя все внутри. А это было на публику. У Полли просили автограф, с ней хотели дружить. После уроков ее окружила на улице целая толпа, и все одновременно с ней разговаривали. От этого у Полли разболелась голова. В обоих фингалах дергало – бум, бум, бум, – и глаза опухли, хотя мисс Грин и смазала их каким-то лекарством. А Нина ждала у ворот. Глаза у Нины тоже выглядели непривычно – Майра разбила ей очки, – но она все равно сияла дружелюбием и благодарностью:

– Ах, Полли, ты ужасно храбрая! Спасибо тебе большое!

И у Полли почему-то не хватило духу все объяснить. Это стало первым признаком негероического мягкосердечия, которое, как ей предстояло узнать, оказалось неотъемлемой чертой ее характера и не вытравливалось, сколько она себя ни корила. Из-за него Полли проводила Нину до дома, как раньше, только теперь ей было невероятно скучно. И все равно она осталась выпить чаю, ведь отказаться было бы невежливо, и вернулась домой довольно поздно.

Айви оторвалась от телевизора и обнаружила Полли с двумя фингалами и с мятой-перемятой запиской от директрисы в руках.

– Ох, Полли! Ну а теперь ты что натворила? «Мама всегда заранее уверена, будто я что-то натворила», – поняла Полли, вручая записку. И рассердилась – не за сейчас, а за все те разы, когда она ни в чем не была виновата. Только она собралась выразить протест, как ее внимание привлекла передача, которую смотрела – или, скорее, перед которой сидела – Айви.

Оркестр на экране что-то рьяно играл, как бывает, когда музыка подходит к концу. Картинка скользила по рядам мужчин в черных фраках и белых галстуках-бабочках, мелькнули и две-три дамы в черных платьях. Камера выхватывала резко взметнувшиеся шеренги смычков, чьи-то руки, бьющие в большой барабан, и лицо человека, который дул в какую-то трубу, направив ее вбок. Сердце у Полли заколотилось, синяки под глазами запульсировали в такт большому барабану. Почему-то она была совершенно уверена: это оркестр мистера Линна. Она откинула волосы за спину и подалась вперед, чтобы не пропустить, когда камера скользнет и по нему тоже.

– Ох, Полли! – взвыла Айви, прочитав записку. – Какая муха тебя укусила?

– Никакая, – хмуро отозвалась Полли, глядя в телевизор.

Камера показала дирижера, который энергично размахивал обеими руками. Потом вернулась к скрипкам, работавшим словно поршни на высокой скорости. К рядам сверкающих труб. К пальцам, проворно перебирающим клапаны на гобое. И опять показала барабан. Музыка могла кончиться в любую секунду, а ни одной виолончели так и не показали.

– А директриса пишет, что ты, по ее мнению, в депрессии, – сказала Айви.

Изображение сместилось в сторону, отплыло перед последними аккордами, чтобы показать оркестр целиком – аккуратные черно-белые ряды в пылу тяжелой работы, – и на миг экран заполнился людьми, сидящими за виолончелями. Там-то и был мистер Линн, он сидел впереди, ближе к середине, и пилил смычком вместе с остальными. Полли успела охватить его взглядом – аккуратного, бесцветного, как тогда, на похоронах, а потом он растворился в общем плане оркестра, игравшего последнюю ноту.

– Ничего я не в депрессии, наоборот, – отрезала Полли. – Просто я учусь на помощницу супергероя. Мне обязательно надо драться.

– Не забивай себе голову всякой ерундой, – устало вздохнула Айви.

Теперь телевизор показывал аплодирующую публику. Очевидно, концерт был очень торжественный. Зрители тоже были в вечерних туалетах. Голос диктора вещал: «Бурными овациями была встречена Третья симфония Бетховена – „Героическая“ – в исполнении Британского филармонического оркестра…»

Камера поплыла вдоль рядов хлопающих людей и задержалась на двоих зрителях, которых Полли знала. Одна – Лаурель в зеленом газовом платье. Хлопая, она что-то говорила сидевшему рядом мужчине, и у этого мужчины были набрякшие черные мешки под глазами, почти такие же черные, как фингалы у Полли. Мистер Лерой.

– Это не ерунда, – сказала Полли. – Я думаю, мне придется кого-то спасать.

– Полли, честное слово!.. – Айви в отчаянии подалась вперед, чтобы выключить телевизор.

– Оставь, оставь! – заверещала Полли. Айви удивленно уставилась на нее:

– Там ничего интересного.

Она повернулась и выключила телевизор. Однако этих нескольких секунд Полли хватило, чтобы увидеть титры, побежавшие на фоне зрительного зала: «Британский филармонический оркестр… турне по Европе… первый концерт в Голландии»… Полли успела это прочитать, и тут картинка сжалась с краев и исчезла в глубине экрана. Полли не стала возражать. Все, что нужно, она заметила. Мистера Линна в Англии нет. Он не получил ее письмо. А Лаурель с мистером Лероем глаз с него не спускают. Полли стало совсем худо, она даже маму не могла слушать.

– Вот что, девочка моя, – говорила тем временем Айви. – Ты мне эти штучки брось. Вся в отца. Тот вечно наврет с три короба, а потом сам в это поверит – сколько раз бывало! Я не допущу, чтобы ты выросла такой же. Мне нужна правда. Из-за чего была драка?

Полли пожала плечами и сказала то, во что мама поверит скорее всего:

– Майра Андертон повалила Нину на землю и колотила ее головой об асфальт.

– А, теперь понятно! – Айви сразу смягчилась. – Почему же ты сразу не сказала? Значит, я пойду и объясню все твоей директрисе.

От этого Полли почувствовала себя законченной лгуньей, зато убереглась от неприятностей.

Полугодие потянулось дальше. Фингалы понемногу прошли. Полли решила, что слегка перегнула палку с геройским обучением, и стала вести себя осторожнее. Она оставила попытки поднять кровать, зато в футбол играла по-прежнему – очень уж ей это нравилось. И по-прежнему была в школе гораздо популярнее, чем, по собственному мнению, заслуживала. У нее появилась уйма друзей. От этого была польза: Полли стало некогда близко дружить с Ниной. И еще одна польза: Полли стало некогда печалиться, а на самом деле в глубине души она печалилась, горько-горько, и прекрасно это понимала.

Айви между тем, похоже, старалась собраться с силами. К немалому удивлению Полли, она нашла себе работу в администрации Мидлтонской больницы. Теперь Полли приходила домой со своим ключом, сама пила чай, а по субботам ходила за продуктами в магазин. Это ей даже нравилось, хотя в доме было очень тихо.

Перед самыми пасхальными каникулами Полли пришла посылка – пухлый коричневый пакет. Почтальон принес его, когда Айви уже ушла на работу. Полли чуть не опоздала в школу. Посылка была от мистера Линна. Внутри оказался ком ваты, а в вате лежали пять пластмассовых солдатиков очень древнего вида. Полли ничуть не огорчилась, что они старые, потому что сразу становилось ясно, как сильно их любили. Форма у каждого солдатика была тщательно раскрашена в нужные цвета. Два солдатика были горцами в крошечных клетчатых килтах, и Полли поняла, с каким трудом их раскрашивали. Солдатики были завернуты в очередное скверно напечатанное письмо мистера Линна.

Дорогая Геро!

Твое письмо поджидало меня, когда я вернулся из Ивро – прошу прощения! – Врои – прошу прощения! – с Континтинента. Рад, что кинги так тебе понравились, и мне очень жаль, что ты так огорчилась из-за кукольного домика. У меня когда-то была пропасть – прошу прощения! – крепость. Понятия не имею, куда она потом подевалась, но солдатики от нее у меня остались. Надеюсь, они тебе понравятся. Прости, что их мало.

Насчет пещер и других героев нам нужно многое обсудить. Не могла бы ты назначить дату, когда я мог бы заехать за тобой и забрать на весь день? У меня свободна первая недеееля апреля.

К слову, Тан-Кул превратил своего коня в кое-что другое. Когда мы увидимся, сама поймешь.

Твй

Т. Г. Л.

У Полли первая неделя апреля тоже была свободна – как раз начинались каникулы. Полли хотела тут же написать мистеру Линну письмо и сообщить об этом. Потом посмотрела на часы и обнаружила, что придется вместо этого идти в школу. День тянулся целую вечность. Но наконец она вернулась домой, письмо было написано и отослано. Солдатики заняли почетное место в комнате Полли. Потом день снова потянулся вечно.

Чтобы чем-то занять себя, Полли достала нарядное платье и примерила его. Спереди красовалось жирное пятно – она все-таки капнула туда маслом с медом, как ни старалась, а сзади обнаружилась серая нашлепка грязи там, где Полли присела на тротуар, когда испугалась коня. Платье за это время как будто съежилось. Оно жало в груди, резало манжетами руки и даже близко не доходило до колен. Но другого нарядного платья у Полли не было, поэтому она пошла и посмотрелась в мамино большое зеркало: авось сойдет и так.

В зеркале она увидела угловатое пугало в платье на три размера меньше, чем нужно. Из-под воланчиков на куцей юбке виднелись две тощие ноги со ссадинами на узловатых коленках. Коленки вокруг ссадин были все черные. Руки, торчащие из коротких рукавов, тоже были все черные. Буйная грива была не совсем черная, а скорее серо-бурая, похожая на клубок змей, среди которых обитало угрюмое и надутое лицо, готовое разразиться слезами.

– Ужас! – взвыла Полли и все-таки разревелась, пока бежала вниз к телефону.

От слез на руке, набиравшей бабушкин номер, проступили белые пятна.

– Бабушка! Бабушка-а-а!

– Полли, что случилось? – спросил резкий бабушкин голос в трубке, и от этой резкости Полли сразу начала успокаиваться.

– Мистер Линн пригласил меня в гости, а платье мне мало!

На том конце немного помолчали. Потом бабушка сказала:

– Значит, вернулся из Европы. «Оказывается, бабушка тоже следит за передвижениями мистера Линна», – с изумлением отметила Полли.

– Впрочем, это горе – не беда, – добавила бабушка.

– У меня вообще нет приличной одежды! – взвыла Полли.

– Полли! – одернула ее бабушка еще резче. – Хватит реветь, ответь мне на важный вопрос!

– Ага, – всхлипнула Полли.

– Мистер Линн пригласил тебя в гости или ты сама напросилась? – отчеканила бабушка.

– Он написал в письме… я ни словечка не говорила, честно! – пролепетала Полли. – А он прислал мне посылку с солдатиками…

– Ясно, – оборвала ее бабушка. – Признаюсь честно, все это мне не по душе, Полли, но если он сам тебя пригласил, значит и правда хочет тебя увидеть. Только осторожнее с подарками. Не болтай о них, ясно? Кстати, ты правда хочешь платье? Может быть, лучше джинсы и, скажем, красивую курточку?

– Н-ну… – Полли вспомнила старую ветровку мистера Линна. – Да, гораздо лучше. Ой, бабушка, мне же все джинсы тоже коротки!

– Так я и знала, что этим кончится, – сердито заметила бабушка. – Джинсы я куплю тебе в счет дня рождения, Полли. Деньги, знаешь ли, на деревьях не растут.

День рождения у Полли был только в июне, но она была согласна обойтись тогда без бабушкиного подарка, лишь бы сейчас красиво одеться. И с облегчением поблагодарила бабушку.

– Я это не ради спасибо делаю, – отрезала бабушка и повесила трубку.

Полли пошла наверх и бережно сложила солдатиков в папку с рисунками. Когда Айви вернулась с работы, Полли ждала ее в прихожей.

– Мама, мне надо голову помыть.

– Да уж пожалуй, – согласилась Айви.

Они никак не могли вспомнить, когда Полли мыла голову в последний раз. Пошли в ванную, и там обеих ждало потрясение. Волосы у Полли были похожи на змей, потому что пряди свалялись войлоком и превратились в веревки, а еще у нее оказались вши. Пришлось Айви сходить в аптеку за специальным шампунем и частым гребнем. Но гребень застрял в волосах Полли.

– Ты хотя бы иногда причесываешься? – спросила Айви, угрюмо продираясь сквозь колтуны обычной расческой.

Процедура была болезненной, у Полли на глаза навернулись слезы.

– Редко.

– А надо бы почаще! – зашипела Айви. – Ты достаточно большая, чтобы это понимать! Полли, я прямо не знаю, мне их не распутать. Может, лучше взять да подстричь? Стрижка тебе пойдет…

– Не-ет! – завопила Полли. Вскочила и выдернула пряди своих волос из маминых рук. – Не смей их трогать! Хочу длинные!

– После всего, что я для тебя сделала! – тоже взорвалась Айви.

– Ничего ты для меня не сделала! – закричала Полли в ответ. – У меня из-за тебя вши!

Они кричали друг на друга довольно долго. В конце концов Айви уступила:

– Ну все, Полли, мне тебя не переупрямить. Ладно. Я-то думала, ты хочешь подстричься.

– Больше не хочу, – огрызнулась Полли. На то, чтобы расчесать колтуны, ушло два часа, а потом еще час на то, чтобы вымыть ей голову. Первые два раза вода в ванне была темно-коричневая. Тогда Айви вымыла Полли голову еще раз и расчесала ей волосы. В ванне плавали вши, их пришлось смывать душем.

– Пусть это послужит тебе уроком, – сказала наконец Айви.

– Да, – вздохнула Полли.

Кожу на голове у нее саднило даже сильнее, чем когда-то фингалы. Зато в награду она получила целое облако серебристо-белокурых упругих локонов, сверкающих от чистоты. Теперь Полли понимала, почему мистер Линн их так хвалил. И с тех пор всегда старательно причесывалась.

6

Они неслись во весь опор.

Казалось, конь летит стрелой.

Пред ними был пустой простор,

А за плечами – край жилой.

Томас Рифмач

У мистера Линна была новая ветровка. Это сразу бросилось в глаза Полли, как только она открыла ему дверь. И вообще вид у него стал более процветающий.

– Зайдете? – вежливо пригласила Полли. – Нет, спасибо, – ответил мистер Линн, улыбаясь от уха до уха. – Хочу показать тебе своего коня.

Полли заперла входную дверь, спрятала ключ для Айви и вышла на улицу за мистером Линном. У поребрика приткнулась маленькая кремово-желтая машина, немного похожая на заварочный чайник. Мистер Линн гордо показал на нее:

– Нравится?

Полли засмеялась. На номерной пластинке у машины значилось «ТК-123».

– Точно! Современный конь. А «ТК» – это Тан-Кул!

– Именно, – подтвердил мистер Линн. – Едва увидел номер, сразу понял: надо брать. Запрыгивай.

Он открыл перед Полли пассажирскую дверь, и Полли забралась на сиденье, чувствуя себя очень солидно и уверенно в новых джинсах и курточке.

– Не знаю, что бы я делал, – сказал мистер Линн, садясь в машину с другой стороны, – если бы провалил экзамен на права. Понимаешь, я получил их только в прошлый четверг. Пришлось бы ехать за тобой на такси. Ну вот. Поглядим. Подсос, зажигание, ручник, зеркало. Хочешь узнать, куда мы едем?

– В Никуда – NOWHERE, само собой, – ответила Полли.

Они оба рассмеялись – Полли от души, а мистер Линн своим виноватым сдавленным смешком.

Потом они попытались тронуться. Поначалу машина ничего не делала, лишь подпрыгивала на месте. Мистеру Линну удалось заставить ее поехать, и они покатили по улице скачками, словно икающий кенгуру.

– Очень норовистый конь, – стал извиняться мистер Линн. – Разыгрался.

Порозовев, он попробовал передвинуть рычаг передач. Раздался оглушительный лязг. Машина скакнула еще раз и окончательно встала.

– Вот незадача, – вздохнул мистер Линн и порозовел еще сильнее. – Полли, прости меня. Я ужасно нервничаю. Машина это чувствует.

– Обзовите ее всякими словами, – посоветовала Полли. – Как тогда коня.

– Нет, это ты меня обзывай, – отозвался мис тер Линн. – Это я во всем виноват.

– Ладно, – сказала Полли. – Я буду обзывать вас вот как: вы Тан-Кул, начинающий супергерой с Запада, и торговец скобяными товарами, и Томас Пайпер, что значит Трубач, и мастер боя на топорах, и истребитель великанов, и укротитель диких коней, и еще человек, который скоро убьет дракона.

От этого мистеру Линну сразу стало легче. Машина рявкнула и рванулась с места, и они промчались через центр Мидлтона. Там они несколько раз забавно вильнули, потом дважды обогнули главную площадь, и лишь потом мистеру Линну удалось укротить машину и заставить ее свернуть на Глостер-роуд. После этого они с воем понеслись по проселку, притормаживая, только чтобы разъехаться с автобусами да еще у светофора на перекрестке трех дорог возле переезда на станции Майлс-Кросс.

– Можно сказать, эта машина и есть тот самый конь, – сказал мистер Линн, когда мимо промелькнул последний дорожный знак, ограничивающий скорость до шестидесяти миль в час. – Когда ты уехала, я пошел в тот цирк проверить, как у коня дела. Судя по всему, это был не первый раз, когда он повел себя буйно. Мне сказали, его придется усыпить.

– Ой! – воскликнула Полли.

– Вот и мне тоже стало худо, – кивнул мистер Линн. – Кровь ударила мне в голову, и я пообещал купить коня. Даже думать не хотел, что он умрет. За гастроли по Европе с оркестром мне полагалось много денег, но в цирке не соглашались столько ждать, как я ни спорил. В конце концов пришлось продать одну картину…

– Неужели китайского коня? – ужаснулась Полли.

– Нет-нет, – сказал мистер Линн; эта мысль потрясла его не меньше, чем Полли. – Такую красивую я бы не стал продавать. Нет, я продал картину с пикником, которая нравилась мне меньше всех. Лаурель щедрее, чем я думал: оказалось, это подлинный импрессионист, и цену мне предложили очень серьезную. Поэтому я и смог позволить себе не только купить коня, но еще и оплатить конюшню.

– Где же вы держите коня в Лондоне? – удивилась Полли.

– Он живет не у меня, – продолжал мистер Линн. – Циркачи познакомили меня с одной молодой дамой, у которой есть конюшни в деревне. А когда она узнала, почему я купил Лоренцо – увы, коня зовут Лоренцо, тут уж ничего не поделаешь, – то предложила перекупить его у меня. Вот так я и получил машину. Расплатился за нее деньгами, которые дала мне за коня Мэри Филдс. Думаю, к ней мы первым делом и отправимся. Ты же, наверное, хочешь повидаться с конем, правда?

– Д-да, – с сомнением ответила Полли. – А еще куда-нибудь мы поедем?

Мистер Линн опять засмеялся своим оборванным смешком.

– В Стоу-на-Излучине! – победоносно воскликнул он. – Представляешь, есть такой городок! Это в Котсуолде, недалеко от фермы Мэри Филдс.

Полли пришла в восторг.

– Хорошо, – кивнул мистер Линн. – Я, конечно, понимаю, такой лавки там нет, но едва не убедил себя, будто есть. Прямо-таки вижу ее перед собой, и стоит мне закрыть глаза, как я чувствую жуткую вонь, которая стоит у Эдны в кухне.

– Нет, глаза не закрывайте, – быстро и твердо сказала Полли.

Она уже успела сообразить: мистер Линн водит машину истинно по-супергеройски. Выяснилось, что под округлым капотом спрятан очень быстрый двигатель, а мистер Линн вдавливал педаль газа в пол и при этом все время поворачивал голову поболтать с Полли. Он не слишком беспокоился о том, по какой стороне дороги полагается ехать, и, очевидно, страстно стремился обгонять все, что ехало в том же направлении. Полли ни чуточки не боялась. Ведь мистер Линн приехал к ней из самого Лондона и не разбился по пути. Однако ей было ясно: с закрытыми глазами вести машину в геройском стиле станет невозможно.

– Не буду, не буду, – отозвался мистер Линн со своей немного досадной покладистостью.

И машинка покатила дальше, продолжая цеплять бортами живые изгороди и выныривать из-под колес встречных грузовиков под нежно-голубым весенним небом. На вспаханных полях по обе стороны дороги сидели чайки. «Мы уезжаем в Никуда», – подумала Полли и поерзала в кресле, устраиваясь поудобнее. Ей было легко и уютно, как бывает, когда потянешься, засидевшись на месте, или переоденешься в свою одежду после театрального костюма. Почему-то все это полугодие дела у нее шли наперекосяк. Словно она постоянно кем-то притворялась.

– Я однажды видела вас по телевизору, – сказала она. – Всего секунду.

– Вот как? – Мистер Линн поежился. – Лучше бы не видела. Я-то надеялся, что меня никто не заметит, – виолончели снимают крайне редко. Выглядим мы по-дурацки, и меня это жутко раздражает. Точь-в-точь бригада разнаряженных столяров.

– Вас показывали совсем чуть-чуть. Я едва не пропустила, – утешила его Полли. Ей было так уютно, что она добавила: – А еще я видела вашу… ну, Лаурель в зрительном зале, и мистера Лероя с ней.

– Да, они поехали в свадебное путешествие за границу, – сказал мистер Линн. – Я их довольно часто видел.

Полли по-прежнему было уютно, но уже не так. Она осторожно продолжила:

– А Себ? Вы его тоже видели?

– Нет. Правда, я думал, может быть, ты его встречала, – ответил мистер Линн. – Он учится в школе в Мидлтоне.

– Да ну? В Уилтон-колледже? – удивилась Полли.

Себа не отправили бы в обычную школу. Она почувствовала одновременно восхищение и презрение: Уилтон-колледж был шикарным учебным заведением.

– Точно. А теперь расскажи мне про троих остальных героев. Почему ты ничего не знаешь про Тан-Ауделя?

– Не знаю, и все.

Полли поняла: мистер Линн хочет сменить тему. Она мысленно сделала заметку в памяти там, где хранились остальные сведения про мистера Линна и Хансдон-хаус. У нее возникло ощущение, будто они во что-то складываются и она вот-вот это поймет. Она подыграла мистеру Линну и описала героев. Тан-Кул был героем Запада, Тан-Таре – Юга, а бедняга Тан-Ганивар, менявший обличья, – героем Севера.

– Мне нравится сама идея превращений, – одобрительно кивнул мистер Линн. – Как ты считаешь, у него может быть узкое лицо с огромным унылым крючковатым носом? А Тан-Таре – он какой?

Они постановили, что Тан-Таре кудрявый и круглолицый. Однако Тан-Аудель для обоих оставался загадкой. Они еще миль десять ломали себе голову над тем, каков же он, когда вдруг мистер Линн воскликнул:

– Опа! Вот и поворот! – И с визгом тормозов въехал в узкий переулок на двух левых колесах.

Мелькнул указатель: «Старый Элмкотт». Машину швыряло туда-сюда. Мистер Линн перепутал педали, и они летели между черными живыми изгородями все быстрее и быстрее.

Тут Полли немного разнервничалась и закричала:

– Ой, мистер Линн, не надо так, пожалуйста! Мистер Линн, заметно взмокший, сумел обуздать машину. Они резко остановились в футе от ворот с пятью перекладинами.

– Извини, – сказал мистер Линн. – Конь закусил удила. Отсюда придется идти пешком.

Они вышли из машины, немного дрожа, и двинулись за ворота по размытому дождем проселку.

– Почему ты упорно называешь меня «мистер Линн»? – спросил мистер Линн, когда они друг за дружкой сошли с грязной дороги на травяную обочину. – Вот тебе бы понравилось, если бы я называл тебя «мисс Уиттакер»?

– Это совсем другое дело, – ответила Полли. – Почему?

– Потому что я не взрослая, – терпеливо объяснила Полли.

– Но ведь в наши дни так не принято, – сказал мистер Линн почти умоляющим голосом. – В тот вечер, когда мы повстречались с конем, было очень странно слышать, как ты кричишь, сидя на тротуаре: «Мистер Линн, мистер Линн, спасите!»

– Неужели я так кричала?

Полли страшно смутилась – не меньше, чем мистер Линн в тот момент, когда он узнал, что его показывали по телевизору, – и отвернулась посмотреть на живую изгородь. Она и не думала, что выкрикивала какие-то слова.

Мистер Линн понял, что сплоховал.

– Я прочел «Сто один далматин», – бодро сказал он. – Очень хорошая книга.

– Еще бы, ведь вы такой послушный, – съязвила Полли. Потом собралась с силами и проговорила: – А если я буду называть вас «дядя Том»?

На сей раз, похоже, сплоховала она. Мистер Линн с подозрением уставился на нее, едва не растянувшись при этом на траве.

– Ты читала «Хижину дяди Тома»? – спросил он.

– Нет, – удивилась Полли.

– Прочитай. Тогда сама поймешь, почему меня нельзя так называть.

Мистер Линн повернулся и двинулся прочь широкими подпрыгивающими шагами.

Полли, спотыкаясь, поскакала за ним.

– В следующий раз я вам обязательно помогу, честное слово! – воскликнула она. – Я училась!

Мистер Линн прислонился к забору и подождал ее. Полли сообразила, что ему тоже неловко.

– Ты мне помогла, – сказал он. – Я думал, ты видела. У меня от страха ноги к земле приросли, но тут я понял, что, если я не остановлю коня, он тебя затопчет.

После этого они молчали, пока не свернули за угол вдоль аккуратненького белого забора – совсем как на игрушечной ферме – и не увидели в поле за ним знакомого коня.

– Он и правда точно того же цвета, что и машина! – восхитилась Полли. – А я думала, это из-за фонарей!

– Нельзя было упускать такое совпадение, – согласился мистер Линн. Он оперся локтями на забор и залюбовался конем. – Мне кажется, он похож на золотого коня бога солнца, – добавил он.

– А-а, – отозвалась Полли.

На следующем поле паслось много лошадей, но золотой конь был один. Конь почувствовал, что они здесь. Поднял голову и стал рысить по полю из стороны в сторону – размеренно и привольно. Полли подумала: хорошо, что он за забором. Под его копытами дрожала земля.

– Расскажи, как ты училась на героя, – попросил мистер Линн. – Мне это нужно куда больше, чем тебе.

– Ничего не могу посоветовать, – вздохнула Полли.

И рассказала ему, как это было трудно. Мистер Линн несколько раз издавал свой сдавленный смешок, но, когда она дошла до адреналина, вдруг расхохотался вполне по-человечески. Полли изумленно поглядела на него. Она и не подозревала, что он умеет нормально смеяться.

Его хохот услышала Мэри Филдс и вынырнула из сарайчика в углу поля.

– А, Том, привет! – крикнула она.

Это была невысокая женщина с резкими чертами лица и копной коротких светлых волос. «Того же оттенка, что и у Лаурели, – подумала Полли. – Кажется, у мистера Линна слабость к таким волосам». Представляя Полли, он погладил Мэри по голове. Мэри Филдс пожала Полли руку – хватка у нее была крепкая, даже косточки хрустнули, – и все трое пошли к ней в дом выпить кофе. Дом был из желтоватого камня, почти что в цвет коня, и внутри пахло сыростью. Эта часть путешествия Полли не очень понравилась. На том жизненном этапе она еще не любила кофе, а мистеру Линну с Мэри, похоже, было что обсудить, и Полли не могла присоединиться к их беседе, в основном сводившейся к музыке и лошадям. Единственная попытка что-то сказать привела к катастрофе. Полли вежливо спросила у Мэри Филдс, ездит ли та верхом на золотом коне.

Мэри громко засмеялась.

– Нет, конечно, с чего ты взяла? Кто на него сядет, всю задницу себе отобьет, это я тебе как знаток говорю! Этого жеребчика только и учили, что кобыл покрывать. Я его на племя держу.

Полли была неприятно поражена тем, как Мэри выбирает выражения, и больше не сумела выдавить ни словечка. Она сидела, держа в ладонях кружку с остывшим кофе, и чувствовала себя никому не нужной. «Тоже мне Нигде, – думала она. – Очень даже Здесь и Сейчас, просто до жути. Скорей бы уехать!»

Наконец Мэри спросила:

– Ну чего, обедать-то будете?

Мистер Линн задумчиво поглядел на Полли. – Нет, большое спасибо. Нам, наверное, пора. Они собрались уходить. Полли отчетливо услышала, как среди шороха стульев и прощальных слов мистера Линна Мэри Филдс сказала: «Приезжай, когда сплавишь свою мисс Паиньку». Полли поняла, что Мэри говорит о ней, и еще поняла, что не понравилась Мэри.

«Да и мне она тоже не понравилась», – сердито думала Полли, шагая за мистером Линном обратно по грязному проселку. Почему – она сама не знала. Однако смутно догадывалась, что ее выбили из колеи не сами слова Мэри, а то, как она их сказала – нарочно, чтобы смутить Полли. Ну и пожалуйста. Полли не привыкла, чтобы взрослые тетеньки вели себя как школьницы.

По пути в Стоу-на-Излучине они заблудились. – Понимаешь, я не могу одновременно вести машину и смотреть, куда еду, – беспомощно проговорил мистер Линн, глядя на карту. – Ты разбираешься в картах?

Полли в жизни не приходилось ориентироваться по карте, но она старалась изо всех сил. На обед они заехали в паб у реки, где подавали огромные гамбургеры с картошкой фри, но есть пришлось на улице: зал оказался битком набит, а в бар детей не пускали. Полли только обрадовалась. Мистер Линн так живо описывал ей кухню Эдны, что она почти чувствовала, какая вонь там стоит. И они оба точно представляли себе парафиново-пыльно-железный запах лавки. Затем мистер Линн перешел к Вредине Лесли, его сальным черным волосам и отвислой нижней губе. Он даже поведал кое о каких гадостях, подстроенных Лесли. Полли было интересно, имеет ли он в виду Себа, но она промолчала. С реки дул сильный ветер, и Полли немного замерзла.

– Кажется, мы выбрали ветреный денек, – сказал мистер Линн, испугавшись за нее. – Хочешь мою куртку?

– Нет, я же ваша помощница, а не прекрасная дама! – отрезала Полли. – Вот им куртки и предлагайте.

– Как тебе будет угодно, – робко отозвался мистер Линн.

Полли повернулась к нему – хотела сказать, что нельзя быть таким покорным, и он добавил:

– Знаешь, порой ты становишься очень величественной.

Полли забралась в машину, слегка подавленная. Именно тогда она поняла, что в большинстве случаев смирение мистера Линна – всего лишь шутка, хотя иногда оно бывает и взаправду. Ей всегда было трудно разобраться, когда оно настоящее, а когда нет.

Когда они наконец разыскали Стоу-на-Излучине, выяснилось, что город построен из того же желтоватого камня, что и ферма Мэри Филдс. Главная улица выходила на рыночную площадь, посередине которой стоял крест. Они припарковали машину, дернувшись и завизжав тормозами так, что все на площади вздрогнули и обернулись, после чего мистер Линн направился к кресту и внимательно изучил его. Он сообщил, что крест, наверное, поставили саксы. Полли постаралась сделать вид, будто понимает, какой этот крест старый и почтенный. Памятник героям войны показался бы ей не менее старым и гораздо более достопримечательным.

– Ну, – сказал мистер Линн, – пойдем поищем скобяную лавку.

Они поискали. Лавка оказалась прямо там – смотрела на них с другой стороны площади. Снаружи, прислоненные к стене, стояли сверкающие стремянки и свежеструганые желтые доски с надписью «Сделай сам». Вид у лавки был новенький, чистенький и очень-очень современный. Однако вот она, вывеска: «Томас Пайпер. Скобяные товары». Это открытие совершенно обескуражило и Полли, и мистера Линна. Полли посмотрела снизу вверх на мистера Линна, а мистер Линн посмотрел сверху вниз на Полли, и глаза у него за стеклами очков были такие же круглые и изумленные, как тогда, когда он впервые увидел коня.

– Что ты на это скажешь? – проговорил мистер Линн.

– Не знаю, – выдавила Полли. – Мне это почему-то… не нравится.

Они стояли и смотрели на лавку. Стояли, пока Полли снова не задрожала на ветру.