Текст книги "Я нарисую тебя"

ГЛАВА 13. На грани

Я возмущенно вскочила на ноги, с силой швырнула мочалку в воду, при этом вода окатила меня, намочив сорочку.

– А ноги сам помоешь! – прошипела я, собираясь снова залезть под шкуру. Лайон стоял, улыбаясь, смотрел на меня, но не в глаза, а куда-то вниз. Я проследила за его взглядом и быстро прикрыла рукой свою грудь в предательски мокрой сорочке. Граф с удовольствием разглядывал мои прелести, особенно торчащую грудь с жесткими горошинами сосков. – Извращенец! – вспыхнула я, прыгнула в кровать, накрываясь шкурой почти по самые брови. Сорочка была мокрая и холодная, мне хотелось ее снять, но не было запасной, да и при Лайоне я это делать не собиралась.

Граф, посмеиваясь, быстро домылся сам, вылез из ванны, намотав на узкие бедра белое полотно, подошел к кровати, потянул на себя шкуру. Я вцепилась в мех изо всех сил, не отпуская. Какое-то время мы тянули его каждый на себя, но Лайон внезапно отпустил, прошел к сундуку и, покопавшись в нем, швырнул мне чистую рубашку.

– Переоденься! – коротко приказал. – Я не собираюсь спать в мокрой постели.

– А я не собираюсь спать в одной постели с тобой! – пропыхтела я, извиваясь под толстым мехом, снимая мокрую сорочку и одновременно пытаясь надеть сухую. Но Лайон не смотрел на меня, не спеша, наливая в чашу красное вино. Я воспользовалась моментом, быстренько подскочила к камину, чтобы развесить у огня мокрую одежду. Граф наблюдал за моими судорожными действиями, прищурив глаза и отпивая из чаши. Гордо подняв голову, я прошла перед его носом, но не успела снова забраться на кровать, как меня поймала властная рука, прижала к горячему обнаженному телу.

Губы его коснулись шеи и тут же спустились к груди, поймав сквозь ткань мой моментально затвердевший сосок. По моему телу предательски пробежали маленькие молнии, оно выгнулось дугой, невольно прижимаясь к мужскому телу. Низ живота свело в сладкой судороге от прикосновения к каменному члену, и с губ сорвался невольный стон. Лайон отвлекся от игры с моей грудью, и впился в мой рот, проникая в него языком. Мои ноги моментально стали ватными, голова закружилась, и я невольно ответила на поцелуй. Подняла руки и зарываясь пальцами в еще влажные завитки на шее. Его губы требовательно подчиняли себе. Язык соприкоснулся с моим, отдавая вкус терпкого вина.

Наши стоны, наверное, были слышны во всем замке. Руки Лайона сжали мои ягодицы, притягивая с силой меня к себе, заставляя тереться о свои бедра в каком-то жадном безумии. Граф легко приподнял меня и, не прекращая поцелуй, завел мои ноги себе на бедра, почти насадив меня на свой член. Ткань моей рубашки задралась, обнажая бедра, я чувствовала, как двигается Лайон, трется между моих ног, касаясь чувствительной точки. Желание нарастало настолько стремительно, что я завертелась на нем, пытаясь избавиться от тонкой преграды ткани, что еще каким-то чудом держалась на Лайоне.

Лайон одним плавным движением переместился к кровати и опустил меня на мех, наваливаясь сверху. Я провела руками по его спине вниз, вдоль позвоночника, вцепившись в ставшую ненужной тряпку, попыталась содрать ее с графа.

– Видишь, я могу заставить желать меня так, что ты сама придешь ко мне, сладкая, – прошептал Лайон, оторвавшись от моих губ, спустился ниже, целуя шею. Внезапно я замерла, разом осознав, кто передо мной и что сейчас произойдет. Завозилась под ним, в попытке вырваться, а когда получилось освободить руку, с размаху дала ему пощечину. На секунду мы оба застыли, не отрывая глаз друг от друга. Со страхом я увидела, как желание сменяется гневом, и вскоре, на меня смотрел не возбужденный, а разъяренный мужчина. Лайон резко поднял меня с кровати и оттолкнул, повалившись на мех.

– Спи, где пожелаешь, ведьма! – сердито сказал он, забираясь под тепло шкуры. – Но ни шагу к моей кровати! – сверкнул он зеленым огнем глаз и отвернулся, растягиваясь по всей длине кровати.

– Не больно-то и хотелось, – проворчала я, но так, чтобы Лайон услышал, оглядела комнату в поисках места для сна.

После теплой и мягкой перины в комнате было холодновато, я схватила теплую шаль с кресла, укутала ею плечи. У стены стоял большой сундук, на котором лежала небольшая шкура. Я села на него и, вздохнув, попыталась улечься. По ширине было идеально, но вот ноги свисали, пришлось свернуться калачиком и подложить под голову руку. Злость и неутоленное желание бушевало во мне так, что, казалось, из глаз вылетали искры. Как он мог мне такое сказать? А я тоже, глупая, растаяла под ним, забыла обо всем!

Я лежала на неудобном сундуке и вспоминала ласки Лайона. Как легко было согласиться и не сопротивляться, когда граф касался меня. Казалось, что по венам течет огонь, заставляя изнемогать от желания. Я до сих пор чувствовала влажную пульсацию между ног, отчего приходилось сдерживать стоны и сжимать бедра, желая прикосновений и проникновения. Закусив губу, чтобы не застонать и не выдать себя, я заставила себя не думать о губах и руках Лайона. Да, нужно выгнать из головы все глупые мысли о нем и вспомнить о своем положении. Завтра мы, скорее всего, поедем к суверену, и по пути я должна заставить графа отвезти меня к тому месту, где меня схватили. Но вот вопрос: согласится ли Лайон это сделать, после того, что произошло сегодня?

Пообещав себе вести себя завтра учтиво и ласково с графом, я успокоилась, и сама не заметила, как уснула. Ночью я даже не почувствовала, как Лайон встал, подошел ко мне, взял на руки и отнес в теплую кровать, накрыв мехом. Я, оказавшись в тепле, потянулась к нему, и Лайон обнял меня, прижимая к своему телу, зарылся лицом в мои волосы.

Проснулась я оттого, что по шее скользят теплые губы, а рука властно сжимает мою грудь, зажав меж пальцами сосок. В копчик мне упирался красноречивый в своем желании, твердый член Лайона. Моя рубашка сбилась в районе груди, и вторая его рука вольно гладила меня между ног, слегка сжимая и почти касаясь чувствительного бугорка. Мои ноги невольно раздвинулись, и Лайон сразу воспользовался этим, чтобы провести своими пальцами, раскрывая влажные складки. Меня пронзило тысячами искр, с губ слетел стон, который поймал Лайон, перевернув меня к себе и впиваясь в губы.

– Нам пора, моя ведьмочка, – прошептал он после того, как крепко поцеловал меня, почти заглушив остатки моего сопротивления. – Вставай, мы выезжаем!

Лайон оторвался от меня и легко вскочил с кровати, направляясь к камину. Разгреб кочергой потухшие угли и подложил дров. Маленький огонек занялся и начал разгораться, освещая лицо и фигуру графа. Лайон взял с кресла тяжелый темно-синий бархатный халат, и посмотрел на меня.

– У тебя мало времени, чтобы собраться и поесть, мы выезжаем до рассвета. Одевайся! – приказал он и вышел из комнаты.

ГЛАВА 14. В путь

Я откинулась на подушки, пытаясь успокоить страсть внутри. Лайон наказал меня, заставив возжелать его, я понимала это. С одной стороны, мои чувства к графу были непонятными, я относилась к нему, как к призраку из Средневековья, ожидая, что в любой момент Лайон растворится вместе с замком, со своим временем и просто исчезнет в прахе веков. Проснувшись на своем диване у себя в комнате, я буду помнить все это, как удивительный сон, не более. С другой стороны, близость с Лайоном, его ласки и поцелуи становились все более реальными и острое желание, которое вызывал у меня граф, постепенно захватывало меня полностью, оставляя крупицы сопротивления.

В комнату вошла полусонная Адель и поставила на столик небольшой поднос с неизменной серой кашей, кружкой молока и парой вареных яиц. Я поковыряла для приличия в твердом комке оловянной ложкой, кашу даже не спасли две добрые ложки меда, она была мерзкая и холодная. Сейчас все бы отдала за чашку свежезаваренного кофе с молоком или сливками, а лучше капучино. Но пришлось съесть два яйца, запивая молоком – так себе еда, без соли и сахара.

Адель принесла мне новое теплое платье и плащ из толстой колючей шерсти, подбитый волчьим мехом. Если к платью я уже привыкла, то плащ вызвал у меня удивление своим весом и сходством с брезентовой палаткой: жесткий, непромокаемый, будто чем-то пропитанный, тяжелый. На ноги я надела шерстяные толстые чулки и высокие ботинки со шнуровкой. Только сейчас я начала догадываться, что мне предстоит: средневековая дорога в карете по рытвинам и ухабам, в холоде и, возможно, сырости, если пойдет дождь. А ночью? Скорее всего, я буду спать в карете, как-нибудь умещаясь на диванчике. Я помнила по фильмам, что кареты достаточно вместительны на вид, на сундуке я спала, что мне какая-то карета. Но все мои мечты оказались намного лучше суровой реальности.

Выйдя во двор, куда меня проводила зевающая Адель, что торопилась прикорнуть еще на пару часов до рассвета, я не увидела ничего похожего на карету или повозку. Лайон в широком черном плаще сидел на гнедой лошади в доспехах и кожаных перчатках на руках, держа поводья. Я невольно залюбовалась им, таким могучим и неотразимым. Граф протянул мне руку, нагнувшись в седле, и я помотала головой: нет, нет! Только не на лошадь! Я не поддамся снова на уговоры даже сесть на этих животных, не то что ехать на них.

Лайон вздохнул, и, сделав знак рукой, подозвал двух рыцарей. Воины легко подхватили меня, несмотря на мое яростное сопротивление, подняли и закинули на лошадь впереди Лайона. Граф покрепче прижал меня к себе одной рукой, а второй тронул поводья, направляя лошадь. В этот раз ехать было намного комфортнее, учитывая, что я не лежала поперек лошади, а сидела на куче юбок и своем же плаще. Но все равно, казалось, что я чувствую каждое движение, каждую ямку, куда ступали копыта лошади. Стараясь не думать о высоте и неудобстве, я заставила себя отвлечься и с интересом принялась разглядывать замок и постройки, мимо которых мы проезжали.

Наш большой отряд выглядел довольно красочно, начиная с коней в броне и самих рыцарей. На всех лошадях рыцарей, исключая коней для слуг, было полное боевое вооружение; с одной стороны седла висел длинный огромный меч с богатой рукоятью, украшенной драгоценными камнями, с другой – шлем хозяина с тонким рисунком серебра. Другой оруженосец вез, подняв, копье своего хозяина; на острие копья развевался небольшой флаг с изображением такого же льва, какой был нашит на плаще. Тот же оруженосец держал небольшой треугольный щит, широкий вверху, чтобы прикрывать всю грудь, а книзу заостренный. Щит был в чехле из черного сукна, а поэтому нельзя было увидеть начертанный на нем девиз. Мне бы хотелось посмотреть на этот щит.

Вслед за этими двумя оруженосцами ехали еще шесть рыцарей, выстроившись попарно. Далее следовали слуги с походными одеялами и кожаными сумками. «Никакой кареты» – тяжело вздохнула я и попыталась внимательно осмотреть сам замок. До этого дня я его не видела, пребывая все время внутри, но сейчас мне стало интересно рассмотреть его, пока Лайон двигался медленно, ожидая, когда подтянутся за ним рыцари и слуги.

Сам донжон был достаточно высокий, ниже окна были узкие, а чуть выше, ближе к чердачным помещениям – широкие. Стены достаточно большие судя по внутренним, примерно метра два или даже три. Мы проехали по внутренней площади, выложенной камнем, и въехали в широкие ворота, обитые железом, за которыми оказался еще один двор с постройками и следующей каменной стеной. Наверху ходили стражи с копьями и лучники, а внизу обычные люди, занимались своими делами. Тут же располагались, как я поняла, и кузницы.

На улице было достаточно холодно, дул порывистый ветер и я оценила свой плащ, закутавшись в него по самый нос. Лайон заставил меня откинуться ему на грудь, я устроилась поудобней, начиная привыкать к движению лошади и ее медленному шагу. Мне даже нравилось ехать и смотреть, как люди снимают шапки, кланяются своему господину и его рыцарям. Со стороны наш отряд выглядел весьма внушительно со всеми копьями и знаменами.

Миновав последнюю крепостную стену и еще одни ворота, выехали из замка по подвесному мосту с огромными цепями по бокам. Внизу замок огибал широкий ров, и я заметила кончики острых палок или бревен, торчащих из воды. Только сейчас я начала понимать, что окружало меня, какое время, и, судя по всему, здесь велись когда-то, а может и постоянно боевые действия. Замок был настолько сильно укреплен, что вызывал уважение и гордость за его владельца, но и настораживал – для чего такая защита? Мне не хотелось думать о том, сколько вооруженных нападений и осад случалось и еще произойдет здесь.

После того как мы миновали мост, наш отряд въехал в растянувшуюся у дороги деревню, и тут я смогла рассмотреть весь быт Средневековья. Низкие деревянные лачуги, обмазанные глиной, были покрыты соломой. На дороге вдоль домов непросохшая грязь, там стояли одетые в серые одежды люди, играли какие-то чумазые дети, провожая отряд радостными криками. В центре располагалась деревянная часовня с золоченым крестом, около нее очень широкий колодец. Я бы не сказала, что меня окружала бедность, нет, все было достаточно чисто, не считая навозных куч у дороги и копошащихся в них кур.

За деревней раскинулись поля, на них я заметила женщин и детей, которые что-то собирали, а далее Лайон пришпорил лошадь, и вот тут мне стало не до любования красивыми окрестностями. Я постаралась вцепиться в седло, но мешали юбки и плащ, заерзала и, наконец, устроилась поудобней, теперь я хотя бы не подпрыгивала в седле, приземляясь на свою пятую точку. Лайон уверенно правил лошадью и вскоре пустил ее медленней. Движения стали плавными, и я начала получать удовольствие от поездки, любуясь горным пейзажем и чудесным голубым небом с белыми облаками.

Некоторое время я ожидала, что вот сейчас, еще чуть-чуть, и мы остановимся или приедем куда-то. Но впереди простирались безграничные луга, поля, иногда сбоку появлялась широкая река. А Лайон все ехал и ехал, не останавливаясь.

ГЛАВА 15. Таверна

Мне казалось, будто мы ехали весь день остановившись лишь один раз на берегу бурной горной реки. Лайон спешился и, подхватив меня за талию, спустил на землю. Я попробовала встать, но осела в гущу своих юбок и плаща. Ноги отказывались держать меня, я их почти не чувствовала. Лайон тихо рассмеялся, помог мне встать, поддерживая за локоть. Повел к реке, ожидая, когда я немного расхожусь. Затем оставил меня, усадив на теплый, нагретый на солнце широкий камень и ушел к лошадям.

Я встала, скрепя зубы, попыталась сделать пару шагов, чувствуя, как болит каждая мышца ног, а особенно пятой точки. С трудом наклонилась к реке, окуная руки в ледяную воду. Набрала пригоршню воды и охнула, смывая стылой водой пыль с лица. Щеки, казалось, покрылись сухой коркой от постоянного ветра, и я с осторожностью потрогала кожу. Вроде все нормально. Отняв руку от лица, посмотрела на грязные разводы. Это мое лицо стало такое черное, получается? От пыли? Какой кошмар! И зеркала поблизости нет. Пришлось умываться, пока руки не стали чистыми.

Ковыляя на дрожащих ногах, я с трудом направилась к ближайшим кустикам, чтобы справить естественные потребности. Мой мочевой пузырь грозил взорваться, если я еще хотя бы пять минут проеду на лошади. Юбкам не было конца и края, но я все же смогла их поднять и сесть, делая свои дела. Как здесь женщины ходят без трусов? Я помню, что в истории были кокетливые панталоны до колен, с кружевами. Под низ платья я надела свои шорты от пижамы с покемонами, чтобы было немного теплее, но остальные ходят без всего. Или панталоны – это привилегия богатых? Лайон, интересно, в панталонах или кожаных брюках на голое тело?

Представив себе эти ощущения – как трется тело о мягкую кожу, я почувствовала, что запылали мои щеки, и поспешила подняться, оправляя юбки. Лайон уже звал меня, и я пошла в сторону лошадей, собираясь попросить, чтобы мне предоставили карету. Но меня даже слушать не стали, просто подсадили к Лайону на седло, и кони рысью тронулись с места. Разговаривать стало невозможно, так как я боялась откусить себе язык, снова подпрыгивая в седле.

Начало темнеть, когда мы въехали в небольшую деревушку и остановились у таверны. Впрочем, я уже мало на что обращала внимание, просто съехала Лайону в руки и уснула, провалившись в глубокий сон. Проснулась я среди ночи в какой-то комнате, где было так темно, что я не видела саму обстановку. Я лежала на перине, набитой, видимо, соломой, судя по шороху, и закутанная в шерстяные одеяла, как в кокон. Из-под закрытой двери пробивалась тонкая полоска света, и я встала, позевывая и поправляя юбки, собираясь выйти, чтобы найти своего хозяина и господина. Плащ и ботинки я нашла на ощупь лежащими на полу.

Дверь бесшумно отворилась. Стараясь не привлекать внимания, я вышла в длинный коридор с несколькими дверями и одиноким светильником со свечой на стене. Пройдя по скрипучим половицам к лестнице, я услышала тихий смех Лайона, который доносился из-за слегка приоткрытой двери. Любопытство пересилило меня, и я чуть приоткрыла дверь, заглядывая в щель. Щеки тут же обожгло жаром, горячая волна пробежала по позвоночнику, вызывая томление в груди.

Лайон стоял у крепкого стола из красного дерева с приспущенными штанами и медленно, с удовольствием, входил в лежащую перед ним миловидную блондинку. Корсаж девушки был расстегнут почти до талии и граф припадал то к одной груди, то к другой, посасывая крупные розовые горошины. Пышная грудь блондинки колыхалась в такт движениям Лайона, а руки вцепились в деревянную столешницу. Я уставилась на этот процесс, будто завороженная, не могла отвести взгляда. Сцена была настолько чувственной и эротичной, что никакое порно-видео не шло в сравнение с ней. Первый раз в жизни я стояла и смотрела, как другие люди занимаются любовью и это зрелище не было отвратительным, отнюдь, оно так сильно возбуждало, что я не могла оторваться, чувствуя, как сама начинаю задыхаться, поддаваясь накрывающему меня желанию.

Юбки сбились у девицы на бедрах, и я видела весь процесс со стороны, открыто глядя на движения Лайона. Губы мои внезапно пересохли, низ живота за пульсировал. Я стояла и смотрела на эти чувственные толчки, не смея отвести взгляд, да и не могла. Мне казалось, это в меня входил Лайон медленно и не спеша, растягивая и насаживая, загоняя почти на полную. Девица на столе глухо стонала, покусывая губы, а Лайон продолжал, почти выходя из нее и снова вторгаясь в самую глубину.

Невольный стон слетел с моих губ и граф медленно обернулся, заметил меня, посмотрел прямо в глаза, не прерывая процесс. Между ног у меня стало настолько горячо и влажно, что я тихо охнула, кинулась в свою комнату, пылая всем телом от желания. Мне невыносимо захотелось, чтобы это я лежала там, на столе и получала удовольствие, которое дарил Лайон развратной блондинке. С чего вдруг блондинка стала развратной я не могла бы объяснить, но эта особа вызвала у меня неприязнь, в отличии от Лайона. Отдаваться вот так, первому попавшемуся на дороге мужику? Хотя, что скрывать, Лайон – далеко не первый попавшийся, и такой мужчина, что не каждая устоит и откажет. Почему граф так действует на меня? Я хочу его просто невыносимо, как никогда и никого не хотела. В моей жизни было мало мужчин и я считала, что это достаточный опыт, но ни один из них не вызывал такую бурю чувств и эмоций.

В комнате я присела на кровать, пытаясь унять дикое возбуждение, невольно прислушиваясь к звукам из коридора. Лайон не пошел за мной, видимо заканчивая свои дела с блондинкой. Меня вдруг накрыла такая злость, что можно было подумать, будто я его ревную. Да ни за что! Пусть получает удовольствие с кем хочет! В замке ему мало что ли, надо было именно сейчас, когда мы остановились на ночь, найти себе доступную женщину. Думает лишь своим членом, а не головой!

Я прилегла и попыталась заснуть, но сон не шел. Возбуждение, которое охватило меня при виде Лайона, занимающегося любовью, не хотело отступать, я закусила губу, стараясь не замечать, как сжимается все внутри и какими чувствительными стали груди. Мне хотелось почувствовать поцелуй Лаона, его властные руки на моих бедрах, его желание, прокладывающее во мне путь со всей своей страстью. Даже боль в теле от долгой поездки в седле прошла или ее вытеснил поднявшийся в теле всплеск чувственности. Подумаешь, какие-то молекулы, а столько дел творят. Я хихикнула в подушку, и стало немного легче.

ГЛАВА 16. Хочешь? Раздевайся!

Задумавшись о путях возникновения в организме желания, я сама не заметила, как уснула, а проснулась только тогда, когда в комнату твердым шагом вошел граф, остановился напротив моей кровати, сложив руки на груди. Волосы Лайона были слегка влажными, будто он только что мылся, а камзол расстегнут на несколько верхних пуговиц, открывая взору бронзовую грудь. Красивые губы презрительно скривились, когда он заметил мое помятое платье и спутанные волосы.

– Мы скоро выезжаем, у тебя мало времени, чтобы позавтракать и привести себя в порядок. Сегодня мы остановимся один раз в середине дня. К вечеру я должен добраться до замка моего друга.

– Спасибо, что сообщил мне о своих планах. – Буркнула я, закусив губу. Тяжело встала с кровати, чувствуя, будто меня вчера били весь день. – Я думала, мы останемся здесь еще на пару дней, пока ты вдоволь не наиграешься со своей блондиночкой, – фыркнула я, выпрямляясь. В эту же секунду железные пальцы Лаойна схватили меня за руки и притянули к себе, с силой заставив приблизиться к нему:

– Ты испытываешь мое терпение, женщина, – гневно сказал Лайон. – Я не позволю тебе ставить мне условия!

– А то что?! – гордо вскинула я голову, упираясь взглядом в самые красивые губы, чувствуя при этом, что хочу впиться в них долгим поцелуем. С трудом оторвав взгляд от четко очерченных губ, я подняла глаза и встретилась с глазами Лайона, которые, казалось, метали молнии.

– Своим появлением вчера ты почти испортила мне вечер, – тихо, но с угрозой проговорил он, опуская свой взгляд и будто целуя меня им, остановился на моих губах. – Не тебе решать, как и с кем, я провожу свои ночи! – Оттолкнул он меня на кровать и развернувшись на каблуках, направился к двери. Около выхода он помедлил и обернулся, заметив, как я гневно сверлю ему спину своим взглядом. – Возможно, сегодня ночью ты захочешь занять место той женщины?

– А не пошел бы ты, индюк с раздутым самомнением, куда подальше! – озверела я. – Чтобы я, сама, прыгнула в твою постель? Да никогда!

– Ты уже спишь в моей постели, ведьмочка, – улыбнулся Лайон своей улыбкой, от которой у меня сбилось дыхание и заалели щеки. – В следующий раз просто разденься и жди меня в постели, и я обещаю, что я воспользуюсь твоим приглашением, – засмеялся граф и вышел из комнаты, хлопнув дверью.

Вслед ему полетела подушка, но, не долетев, упала на покрытый тростником деревянный пол:

– Похотливый самец! – огрызнулась я, вставая, чтобы налить воды в медный тазик и умыться. Зубы нечем было почистить, я оторвала от нижней юбки маленький лоскуток чистой ткани, хоть немного повозив ею по зубам и сплевывая в таз воду. Раньше, насколько я помню, зубы чистили толченым углем, и я с сомнением посмотрела на холодный камин, в котором лежала кучка неубранной золы. Ну, уж нет, что-то не хочется.

В комнату без стука вошла вчерашняя блондинка, держа в руках поднос с дымящейся на нем плошкой с кашей, стаканом молока и куском сыра. В маленьком горшочке был налит густой янтарный мед. Сверху на блондинке была белая блузка, зашнурованная лишь до середины груди, отчего пышная грудь чуть не вываливалась наружу, колыхаясь завораживающе под тонкой тканью. Щеки блондинки играли румянцем, а движения были чувственными и неторопливыми, будто женщина еще находилась под властью удовольствия.

Женщина поставила поднос и виляя бедрами в пышной юбке из темно – синей шерсти, вышла из комнаты, при этом успев пожелав мне доброго утра. – Развратная особа, – проворчала я, усаживаясь за стол. Тут же вспомнила Лайона за таким же столом, но в другой комнате. Есть внезапно расхотелось, но я силой впихнула в себя ложку каши и неожиданно съела все до последней крошки, макая в нее еще горячий хлеб. Каша из какого – то молотого пшена или другой крупы оказалась неожиданно вкусной, и я в первый раз нормально поела после того, как оказалась здесь, в прошлом времени. Запив все молоком и положив в карман кусок сыра, предварительно обернув его чистым платком, я воспользовалась горшком, а после пригладила руками спутавшиеся волосы. «Мне бы какую-нибудь расческу», – с тоской подумала я, пытаясь разобрать спутанные длинные пряди, иначе через пару дней придется выстригать колтуны из волос. Кое-как я заплела косу и подвязала ее найденной на тумбочке узкой лентой, оставленной кем-то. Теперь моя голова должна иметь приличный вид, подумала я, пытаясь рассмотреть свое отражение в зеркале, если его так можно назвать. Мутное, треснутое, совсем не похожее на зеркала в двадцать первом веке. Легче смотреться в железный бак, чем в такое зеркало.

Приведя себя в относительный порядок и подхватив в руки плащ, я начала спускаться по лестнице, пройдя уже знакомый мне коридор. Внизу оказалось достаточно чисто, выскобленные до блеска столы, широкие лавки, несколько бочонков лежащих друг на друге с вставленными в них пробками. В центре зала расположился Лайон, бросив на меня короткий взгляд, и протянул кружку стоявшей возле него блондиночке. Та кинулась налить ему эль, наклоняясь над столом ниже, чем было нужно и вываливая свои прелести. Лайон взглянул, улыбнулся и достал из кармана монетку, бросил ей между грудей, довольно улыбаясь. Рыцари, сидевшие с ним за столом, довольно заулюлюкали, а я, закатив глаза в немом осуждении, вышла из таверны, рассматривая место, где мы оказались.

Какие примитивные люди, просто дикари. Только и знают, что пить, да заваливать женщин, возмущалась я, кутаясь в теплый плащ. Утро было очень холодным, на траве и дощатом заборе серебрился иней, который еще не растаял под лучами солнца. Вокруг копошились какие-то облезлые куры, рыцари выводили из конюшни оседланных лошадей, и тут я заметила крытую повозку. Лицо женщины, которая как раз залезала в нее, показалось мне знакомым, и я подошла к ней поближе, пытаясь привлечь ее внимание.

Женщина нахмурилась, вспомнив меня, и постаралась скрыться внутри повозки, но я нагло залезла следом за ней. Внутри было уютно и чисто, половина была завалена какими-то тюками, а впереди стояли корзины, видимо, с едой и несколько маленьких бочонков. Женщина неохотно отвечала на мои вопросы, но я выяснила, что повозка следует за графом и прибыли они уже поздно ночью, а сейчас выезжают чуть раньше, чтобы не сильно отстать от отряда в пути.

– Возьмите меня с собой, – взмолилась я, со страхом представляя еще день в пути в седле, где моя задница точно превратится в отбивную. Женщина долго отнекивалась. Но за нас все решил кучер, который просто вскочил на козлы и, хлестнув лошадей, тронул повозку. Я упала на сложенные тюки ликуя, чуть не засмеялась довольно, что поеду с комфортом и немного отдохну, валяясь на мягкой рухляди. Через час мое первое впечатление сильно изменилось, я чувствовала каждую кочку и рытвину дороги, трясло нещадно. Конечно, толчки смягчали тюфяки, но кучер старался не сильно отстать и ехал очень быстро, отчего я подпрыгивала и заваливалась в разные стороны, стукаясь о борта повозки.

Через некоторое время я увидела, как в повозку заглянул подъехавший к ней Лаойн и что-то сердито прокричал кучеру. Тот начал оправдываться, но граф махнул рукой и скрылся в облаке пыли. В обед выглянуло солнце, и в повозке стало нечем дышать. От отряда поднимались клубы пыли, которые оседали серым слоем на одежде и забивались в нос. Я растерла его до зуда и постоянно чихала, смотря вокруг слезящимися глазами. Не утерпев, пересела на широкую скамеечку рядом с кучером, и дышать стало легче. Мужичок неприязненно зыркнул на меня, но ничего не сказал.