Текст книги "Безумная страсть"

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Бет откинулась на сиденье и закрыла глаза. Как она могла не подумать об этом? Он ни в коем случае не позволит ей уйти просто так, не позволит ей завладеть инициативой.

Неотъемлемой чертой Чарльза Сэвиджа была решимость, это могло бы быть его вторым именем. Обладая тяжелым характером, он любил все держать под контролем и терпеть не мог отпускать дела на самотек. Ему непременно надо было знать, чем занимается его жена-беглянка и где она находится. Может, ему нужно скорее получить развод? Тогда он должен держать ее в поле зрения и знать наверняка, где она живет.

– Уютно устроилась, – саркастически за метил он, и Бет широко раскрыла глаза. Они остановились посреди двора перед фасадом старой фермы, стены которой оживляли яркие кусты герани.

– Тебе нравится? – как можно непринужденнее спросила она. Как ей ни плохо, но все же не настолько, чтобы демонстрировать ему свои подлинные чувства. – Мне тут так нравится. Я чувствую себя совсем как дома.

Дома. Слова резали ее как бритва. Дом – там, где муж, но ей уже никогда не вернуться туда. Она ничем себя не выдала, напротив, подавив желание заплакать, взглянула ему прямо в глаза, не обращая внимания на то, как в ярости изогнулись его губы.

– Зайдем внутрь, если ты хочешь поговорить. Не думаю, что ты проделал такой путь только ради перемены обстановки.

Она вышла из машины и зашагала через двор впереди него, уговаривая себя оставаться спокойной. Она ждала, что вот сейчас он скажет ей, что хочет развода, хочет быть свободным, чтобы жениться на Занне и жить с ней и своим сыном.

Она бежала от него, но недостаточно быстро и далеко, и он настиг ее, как Немезида. Теперь ей придется все же выслушать его до конца, не пропустив ни слова.

Если бы он знал, как страстно и как долго она любит его, то наверняка пожалел бы ее. Но этого нельзя допустить. Унижение будет для нее последней каплей. Лучше всего для них обоих, если он будет продолжать думать, что это был брак без любви с обеих сторон и она наконец решила оборвать их безликие отношения.

Во дворе и в доме не раздавалось ни звука, он остановился в дверях, закрывая собой солнце, и ледяным тоном спросил ее:

– Вы тут вдвоем? Ты и твой прославленный писатель? Просто идиллия.

– Называй как хочешь, – жестко ответила она. Но что тут еще скажешь? Ведь отрицать его подозрения значило бы лишиться даже того Жалкого оружия, которым она располагала. Не нужно говорить ему, что она спит в том же крыле, что и ее предшественница, пользуется отдельной ванной комнатой, расположенной в надстройке на крыше, а в основном здании появляется только для работы или во время обеда, и ни к чему ему знать, что ей не нужен никакой другой мужчина, кроме него. – Давай пройдем в гостиную, – пригласила она, чтобы заглушить стук собственного сердца. – Уильям еще не проснулся, но я уверена, что при данных обстоятельствах он не стал бы возражать.

Она двинулась к двери, но ее рука словно попала в стальной капкан. Он развернул ее, прижал к себе и сквозь зубы спросил:

– У него была трудная ночь?

– У нас обоих. – Прижаться к нему, ощутить его тепло, напрягшиеся под свитером мускулы было для нее сладкой мукой, ее тело перестало ей подчиняться, у нее не было больше сил для защиты. Она постаралась придать своему взгляду безразличие, чтобы скрыть боль. Заметив, как заходили у него желваки, она ощутила легкий триумф: он ревновал!

Но чувство победы тут же исчезло. Он ведь его жена, его собственность. Он женился и жил с ней, и она в течение трех коротки месяцев носила его ребенка. С тех пор больше не занимался с ней любовью – это не имело смысла, так как шансов, что она снова забеременеет, было крайне мало. Но все же он продолжал считать ее своей, его мужское «я» не могло смириться, что она будет делить постель с другим мужчиной.

Ей захотелось разрыдаться, она попыталась вырваться, но он лишь усилил хватку и хрипло произнес:

– Бет, нам надо поговорить. Неужели ты сама этого не понимаешь?

На какой-то безумный момент она вдруг поверила, что он любит ее, что их брак еще не полностью разрушен, что что-то еще можно спасти. Она медленно подняла на него глаза, ее длинные ресницы затрепетали, тело предательски задрожало… и внезапно она услышала голос Уильяма, стоявшего наверху, на лестнице:

– Все в порядке, Бет? – Голос звучал резко и агрессивно, ведь не каждый день он заставал свою секретаршу в объятиях незнакомца.

Очарование закончилось; должно быть, она просто придумала его ревность, желая, чтобы он ревновал.

– В полном порядке, Темплтон. Просто я проезжал мимо и заскочил к своей жене, – спокойно ответил Чарльз.

– О, понимаю, – осторожно ответил писатель, медленно сходя по ступенькам. Бет вздохнула.

При первом знакомстве она сказала своему работодателю, что разведена с мужем. В наши дни в неудавшемся замужестве не находят ничего необычного. Он поверил ей, но даже если бы вообразил, что развод состоялся много лет назад, то она не стала бы его разуверять.

Тогда чувства ее были слишком свежи, чтобы углубляться в подробности. Теперь же он наверняка вообразит, что, спускаясь каждое утро вниз, он будет заставать у своих дверей разгневанного мужа.

Этого еще недоставало! Если она хочет сохранить эту работу, ей обязательно нужно как-то объяснить ему все.

– Бет, вы не попросите Мариетт принести нам в кабинет кофе? Вы ведь не откажетесь от чашечки кофе, Сэвидж?

Уильям несколько воинственно взглянул на стоящего перед ним молодого высокого мужчину. Писатель недавно принял душ, переоделся в светлые легкие брюки и белую рубашку и выглядел теперь выспавшимся, более молодым и сильным.

– Спасибо, – Чарльз слегка склонил голову, в голосе звучали неприязненные ноты, рот приобрел злое выражение. Бет выскользнула из комнаты. Ладони ее были влажные от возбуждения.

Мужчины вели себя как дикари, готовые сражаться насмерть за свою территорию. Это было ей не нужно. Хоть она все еще замужем за Чарльзом, но их отношения долго не продлятся, так как он жаждет избавиться от нее. Уильям тоже должен бы быть недоволен: привычный ему образ жизни нарушен вторжением незваного гостя. Ему необходимо объяснить, что это случайность и больше она не повторится.

И объясниться с Уильямом следует, как только Чарльз уйдет. Ей нужна эта работа, она должна сохранить ее во что бы то ни стало, должна доказать свою профессиональную пригодность, чтобы ее приняли на постоянную работу.

«Мариетт на кухне не было, поэтому Бет пришлось приготовить кофе самой. Она была довольна возможностью расслабиться. Увидеть Чарльза снова, и так скоро, – для нее потрясение. Ей требовалось подготовиться, чтобы вести себя как ни в чем не бывало, когда он говорит о разводе.

Но это не так-то просто. Возвращаясь в кабинет с подносом в руках, Бет владела своими эмоциями не больше, чем в тот момент, когда Чарльз вдруг откуда ни возьмись возник перед ней и усадил в машину.

Атмосфера в маленькой, заваленной книгами комнате, отнюдь не способствовала ее успокоению. Уильям сидел за столом, его глаза сверкали, Чарльз ходил по комнате, словно тигр в клетке.

– Как долго вы рассчитываете здесь пробыть? – настороженно спросил Уильям.

Чарльз, продолжая пристально смотреть на Бет, разливавшую кофе, ответил вкрадчиво:

– Столько, сколько понадобится. – Взгляд его серых глаз посуровел; он взял у Бет свои чашку и спросил: – А ты стараешься стать незаменимой для другого?

Несмотря на внутренний холод, лицо Бет залила краска: он прямо намекнул на то, что перед тем как стать его женой, она шесть месяцев проработала как временная экономка-секретарша-хозяйка в Южном Парке.

Бет помнила, словно это было вчера, то утро, когда Чарльз пришел в агентство. Он объяснил, что миссис Пенни упала и сломала бедро и что пройдут месяцы, прежде чем она снова сможет приступить к работе. Все знали что незадолго перед этим Занна уехала, оставив его безутешным. Она понимала его боль, зная, что такое неразделенная любовь. Ведь Чарльз до этого был очень счастлив с женщиной, которую безумно любил.

– Мне нужно чудо – совершенство во всех отношениях, – объяснял он, и его жесткие черты озарила столь редкая в те дни улыбка. – Кто-то, кто бы выполнял обязанности временной домоправительницы, иногда секретаря, иногда принимал гостей во время визитов моих деловых партнеров по уик-эндам. Работа на несколько месяцев, пока миссис Пенни не поправится, потом могла бы найтись другая работа.

До сих пор Бет не поняла, что за безумие толкнуло ее предложить свои услуги. Видит Бог, они с Элли были достаточно загружены административной работой в агентстве, быстро увеличивавшем оборот. Ее безнадежная любовь к Чарльзу, которая никак не умирала и не покидала ее, вспыхнет страстью, если она будет проводить с ним столько времени.

Но Чарльз ни о чем таком не подозревал. С чего ему было догадаться? Он откровенно обрадовался, и в его мрачных глазах – а вся округа знала, насколько они посуровели с тех пор, как Занна уехала, – появилось выражение Довольства, о чем он тут же сказал ей.

– Это будет идеально. Живя в деревне, вы сможете бывать дома каждый вечер. Большую часть недели я работаю в городе, поэтому у вас будет уйма времени, чтобы организовывать Приемы по уик-эндам, которые я решил ввести в обычай. К тому же есть каждодневная работа: уборка и прочее. Вам предстоит занять место миссис Пенни – а это не так-то просто.

Но так случилось, что он проводил вне дома гораздо меньше времени, чем заверил ее вначале, и ее глупая, безнадежная любовь обрела новые силы, как она и предчувствовала.

Уильям был достаточно проницателен, чтобы заметить ее огорчение. Когда ее руки перестали дрожать и она подала ему чашку, он взглянул на нее участливо и вопросительно. Бет обернулась к Чарльзу, в затянувшемся молчании которого чувствовалась угроза.

– Где ты остановился?

– В Булони. – Он назвал один из наиболее престижных отелей и поставил недопитый кофе на поднос. – Я здесь не затем, чтобы обмениваться любезностями. Я хочу поговорить с Бет. Наедине. – Он направился к двери, как будто ему стало тесно в комнате. Писатель хотел что-то сказать, но Чарльз оборвал его: – Я понимаю, что она – ваша секретарша, Темплтон, но прежде всего она – моя жена.

В воцарившейся тишине Бет явственно услышала толчки собственной крови, она отчаянно старалась не разрыдаться. Она чувствовала себя костью, которую рвут друг у друга два изголодавшихся пса, и не могла понять почему это так.

– Бет? – голос Уильяма звучал нерешительно. – Ты этого хочешь?

Она молча кивнула. Чарльз в таком настроении, что добьется своего любым способом. Так как он уже здесь, им следует обсудить свое будущее без свидетелей. После этого она помирится со своим работодателем, заверив его, что он не окажется невольным участником затянувшейся семейной драмы. После того как Чарльз получит ее согласие на быстрый развод, он больше не захочет видеть ее и тратить свое драгоценное время на ее поиски и поездки на место ее работы.

Чарльз стоял в дверях и ждал ее, нетерпеливо сдвинув брови. Бет покорно пошла к нему, ее подташнивало, ноги плохо слушались. Услышать, как он просит ее о разводе, было самым страшным из того, что могло с ней случиться в жизни.

Но она переживет это, твердо повторила себе Бет и переступила порог, избегая его взгляда.

– Сюда!

Через залитый утренним солнцем двор она направилась к каменной скамье, чувствуя, что ей лучше выслушать его сидя. Ноги ее дрожали. Обернувшись на его окрик, она увидела, что он открыл для нее дверь машины. У нее перехватило дыхание.

– Я тебе не собака! – огрызнулась она, стараясь разозлиться. Куда лучше злиться, чем чувствовать себя несчастной. – Я не собираюсь бежать «к ноге» по твоей команде!

– Я это уже начал понимать. Как бы то ни было, забирайся внутрь.

– Что бы ты ни хотел мне сказать, это можно сделать здесь. – Она остановилась как вкопанная. – Тут никого нет, мы одни.

– Я не собираюсь говорить с тобой в доме Темплтона, – мрачно ответил он. – Ты пойдешь добровольно или мне заставить тебя?

Бет сжала губы, чтобы подавить порывистый вздох. Выражение его лица не оставляло сомнений. Лучше сесть в машину по собственной воле, чем он затащит ее туда силой. Если он снова дотронется до нее, тело предаст ее и станет ясно, как она любит его и нуждается в нем. Ей было непонятно, почему он так откровенно выказывал неприязнь к безобидному Уильяму. Ему бы следовало пожать этому человеку руку и похлопать его по спине, ведь он обеспечивал его опостылевшей жене работу, пропитание и жилье!

Она непроизвольно вздрогнула, когда он с силой захлопнул за ней дверцу, и, закусив губу, проследила, как он обходит машину, чтобы сесть рядом с ней. У нее были основания бояться его гнева: она много раз беседовала с женами его работников и партнеров, которые гостили у ее мужа по уик-эндам в Южном Парке, чтобы выяснить, что, несмотря на свою обычную сдержанность и готовность выслушать чужое мнение, его охватывал леденящий душу гнев, если кто-то не оправдывал его доверия.

До сих пор она не имела возможности в этом убедиться. Она почувствовала себя маленькой, неуверенной и беззащитной, словно она видела его в первый раз, а он был опасным, страшным чужаком.

Они выехали со двора и оказались на открытой местности. Хотя Бет и испугалась той скорости, с которой они неслись, она заставила себя смотреть прямо вперед и ничем не проявлять своих чувств. Она даже не спросила его, куда, черт возьми, он везет ее. Она просто не доверяла своему голосу.

Он тоже молчал, полностью углубившись в управление машиной. Бет не удивлялась. Со времени несчастного случая им не о чем было говорить.

До этого они часто разговаривали, обо всем на свете. И это еще больше укрепило ее любовь к нему, когда она приехала работать в Южный Парк.

Внезапно он остановил машину у ответвления лесной тропинки, под шинами заскрипели мелкие камешки. Бет выбралась из машины, закрыла дверцу и устало прислонилась к ней.

Она с трудом могла вынести исходящую от него молчаливую угрозу. Она вдохнула полной грудью прохладный воздух, напоенный ароматами леса и моря, и вытерла кулачком капельки пота со своей немного короткой верхней губы.

Он стоял перед ней, мрачный, молчаливый. Стоял так близко, что ее сердце сбивалось с ритма.

Что-то изменилось в нем, словно напряжение, потребовавшееся для управления машиной на большой скорости, охладило его пыл. Она беззащитно взглянула на него, затем тяжело опустила ресницы, удивленная мягким выражением его лица.

Сочувствие? Жалость? Ей это не нужно. Он всегда относился к ней по-доброму и с уважением, даже после того, как она потеряла ребенка, которого он так ждал. Должно быть, он жалел ее, готовясь сказать об истинной причине возвращения Занны.

Он не был жестоким, он не хотел причинять ей боли. Просто ничего нельзя было поделать: он страстно любил Занну. До сих пор. И всегда будет любить. Ни для кого это не было секретом, и люди, действительно любившие Бет, родители и Элли, старались предостеречь ее от этого брака.

Ей следовало бы прислушаться к ним. Она была слишком уверена в своей способности заставить его забыть других женщин и полюбить ее. Она была совершенно уверена, что так оно и будет, особенно когда она родит ребенка, о котором он мечтал.

– Пошли, поговорим. – Голос его был хриплым, возможно, оттого, что он сожалел, что вынужден обидеть ее. Но ей не нужна его жалость. Ей нужна его любовь, которой она никогда не испытывала. И не испытает. – Пошли, – повторил он и подал ей руку. Она нарочито проигнорировала ее, сделала шаг в сторону и направилась впереди него по тропинке, стараясь держаться подальше. Чарльз последовал за ней и вскоре перегнал. Он шагал быстро, выбирая самые малоприметные тропки. Ей не оставалось ничего другого, кроме как следовать за ним: в таком настроении он мог просто поволочь ее силой, если бы она, как ей того хотелось, села на землю, прислонилась к дереву и запрокинула голову.

Когда она уже было решила, что обречена идти за ним через весь лес, в какое-то укромное место, он бросил через плечо:

– Когда ты сбежала от меня, тебе следовало бы сказать, что ты не хочешь больше меня видеть. Я не стал бы беспокоиться, разыскивая тебя.

– Не понимаю, для чего ты беспокоился! – ответила она. Ее дыхание участилось от сознания, что началось их последнее столкновение.

Пока он не догадается, как она жаждет его прикосновений, как часто за последние три месяца бессонными ночами она плакала от тоски по физической близости, которой он по понятным причинам лишил ее, у нее есть шансы сохранить уважение к себе.

– Я думала, у тебя достаточно дел в Южном Парке с Занной и маленьким Гарри!

Они вышли на прогалину. Стволы деревьев окружали поляну, как колонны собора, сквозь них пробивался солнечный свет, из-за которого молчаливая тень казалась гуще. Он остановился, обернулся и посмотрел на нее, и на мгновение его лицо исказилось, как от боли. Это выражение тут же исчезло. Его черты казались высеченными из камня.

– Я понимаю твою ревность, но не давай ей отравить всю твою жизнь. Уверяю тебя, Бет, в жизни есть много другого.

Она сама не поняла, как удержалась от того, чтобы не дать ему пощечину, не желая демонстрировать свое отчаяние и злость. Но она сдержалась, помня, что, раз она решила вести себя так, словно в их браке не было обоюдной любви, он вправе предположить, что она найдет себе кого-нибудь другого.

Настало время расставить все точки, приказала она себе, спрашивая, слышит ли он в этой густой зеленой тиши, как бешено бьется ее сердце.

Взяв себя в руки, она спокойно сказала:

– Я знаю, почему Занна вернулась назад с Гарри. Я подслушала ваш разговор в день ее приезда.

Ну вот, все сказано. Теперь ему не нужно сообщать ей «новость». Она услышала, как он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Сквозь мягкую темную ткань его рубашки было видно, как расслабились напряженные плечи.

– Значит, по крайней мере ты все понимаешь. – Красивые глаза Чарльза потемнели от чего-то, что она не могла пока определить. Она слишком поздно поняла, что попалась в ловушку.

Говоря ему, что слышала их разговор, Бет предполагав, что он вспомнит все, что было тогда сказано. Как он заявил своей любимой, что его неудачный брак с этой невыносимой Бет Гарнер изжил себя. Именно поэтому Занна вернулась, привезя с собой сына. Она прекрасно справлялась с ролью матери, но Гарри был также нужен отец.

Внезапно Бет задумалась, почему раньше Занна бросила Чарльза? Ведь их глубокую взаимную страсть много месяцев подряд обсуждали во всей округе.

Но она тут же выкинула подобные мысли из головы, пораженная пристальным взглядом Чарльза. Прежде всего ей надо защитить себя, найти выход из ловушки, в которую она угодила.

Во что бы то ни стало Чарльз должен продолжать верить в ее ложь, что она уходит не потому, что Занна вернулась и Чарльз хочет развода, а потому, что это сама Бет решила, что с нее достаточно.

Уйти от него прежде, чем он бросит ее, – вот единственный способ спасти свою гордость. Больше ей ничего не осталось.

– Конечно, я понимаю, – сухо ответила Бет, подавляя желание обхватить себя руками: несмотря на теплый день, ей было холодно. – Но это не так важно. Это не имеет ничего общего с причинами, по которым я хочу развода.

– А какие у тебя причины? – Он придвинулся к ней ближе, и ей показалось, что даже лес вокруг стал теснее. Бет не могла говорить, сердце ее колотилось, кровь бросилась в голову.

Я не смогу солгать ему, подумала Бет, глядя на его напрягшееся лицо. Я просто-напросто не сумею. Как мне скрыть свою любовь? Любовь, которая жила, росла и становилась все сильнее с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать.

– И что же это у тебя за причины, Бет? – упрямо настаивал он. Казалось, он видел, что творится у нее внутри.

Она ответила беззвучно, как бы отступая:

– Полагаю, такие же, как у тебя. Мы оба знаем, на что были похожи последние месяцы. Фактически мы давно уже не женаты.

Ты можешь понимать это, как хочешь, сказала она себе, стараясь заглушить предательские всхлипывания. Лучше всего, если он будет считать, что они оба устали от их стерильных отношений, когда не стало места даже для физического влечения. То, что она отказалась опереться на его руку по пути сюда, избегая самого его прикосновения, укрепит его в этом мнении.

– Я не верю этому! – Он выглядел так, словно она ударила его, – она не могла его понять, ее мозг слишком устал, чтобы придумать еще что-нибудь. Почему бы ему не удовольствоваться тем, что она преподнесла ему на блюдечке, и не поехать домой, к Занне, нетерпеливо ожидающей его возвращения? К чему начинать это ужасное разбирательство?

Больше ей не вынести. Чувства раздирали ее на части. Еще во время их первого разговора она попыталась отрицать очевидное, сбежать, как только он заявил ей, что они с Занной хотят с ней поговорить.

Она устало закрыла глаза, больше не стараясь скрыть горячие соленые слезы, стекавшие по щекам. Пусть он оставит ее в покое, оставит ей хоть немного достоинства – это все, чего она хотела. Он ведь получил желаемое. Неужели ему нужна еще ее кровь?

– Бет. Не надо, – с чувством произнес он и, прежде чем она успела понять, что происходит, обнял ее и прижал к своему сильному телу. На мгновение она позволила себе расслабиться, прильнуть к нему, не думая, как это может быть воспринято. – Скажи мне, в чем дело? – глухо прошептал он, сильной рукой прижимая голову Бет к своему плечу. Кровь в ее венах побежала быстрей, согревая ее, и только когда другой рукой он начал медленно поглаживать ее по спине, она осознала, что происходит.

Она опять, как всегда, позволила ему завладеть инициативой. Ему мало выкинуть ее за дверь, когда на сцене появилась женщина, которую он любил по-настоящему, он хочет еще и надругаться над ее чувствами.

Но она не собирается потворствовать его мужскому «я». Подняв голову с опасного ложа, она сжала руки и толкнула его в плечо, стараясь отодвинуться как можно дальше, и прошипела:

– Оставь меня в покое! – Однако эта попытка вырваться оказалась более чем неудачной. Она только разожгла его желание сломить ее, подумала Бет, в смятении чувствуя, как вздымается его грудь, безумно блестят глаза. Он прижимал ее к себе со словами:

– Почему это, черт побери? Проклятье, ты ведь еще моя жена!

А мир вокруг оставался безмятежным, спокойным. Тишину нарушали только безумное биение их сердец, стук крови в ушах, прерывистое дыхание, хрипы и стоны, срывавшиеся с их губ, прежде чем он зажал ей рот неистовым поцелуем. Такого с ней прежде не случалось. Его крупное тело не позволяло ей вырваться, увлекало за собой на траву, все ниже и ниже, в горячую темную глубину, из которой нет пути назад, в горящую, лихорадочную бездну, в которой нет места ни смыслу, ни рассудку. Прекрасно понимая, что ей больше нет места в его жизни, она смирилась, покорилась ему, его правам на нее, которые он решил доказать ей в последний раз, просто для того, чтобы продемонстрировать свое превосходство.

Это было похоже на насилие.