Текст книги "Чужеземец. Запах серы"

К тому времени, как я поднялась на ноги, собаки уже почти добрались до меня, рыча и лая. На мой перепуганный взгляд их было не меньше дюжины, все с оскаленными зубами и очень злобные.

Тут раздался крик Джейми.

– Бран! Льюк! Seasl

Обескураженные псы затормозили буквально в нескольких футах от меня. Они кружили на месте и неуверенно порыкивали, и тут Джейми снова подал голос.

– Seas, то maisel Стойте на месте, вы, неучи! – Они повиновались. Самый большой пес вопросительно вильнул хвостом, раз, другой…

– Клэр. Иди, возьми коня за уздечку. Он не подпустит их близко. Им нужен я. Иди медленно, они не тронут тебя. – Он говорил небрежным тоном, стараясь не потревожить ни коня, ни собак. Я была настроена не так оптимистически, но все же осторожно приблизилась. Донас дернул головой и завращал глазами, когда я взялась за уздечку, но у меня не было настроения терпеть его припадки, поэтому я решительно дернула поводья и схватила его за холку.

Толстые бархатные губы раздвинулись, обнажив зубы, но я дернула еще сильнее, приблизила лицо к большому золотистому глазу и уставилась в него.

– Даже и не пытайся! – прошипела я. – Или закончишь свои дни мясом для собак, а я и пальцем не шевельну, чтобы тебя спасти!

Тем временем Джейми медленно шел к собакам, показывая им кулак. То, что показалось мне огромной сворой, на деле оказалось лишь четырьмя псами: небольшой коричневатый терьер-крысолов, две курчавых пятнистых пастушьих собаки и огромный черно-коричневый монстр, который запросто мог оказаться собакой Баскервилей.

Этот подхалим вытянул шею (толще, чем моя талия) и осторожно принюхался к предложенному кулачищу. Хвост, похожий на корабельный канат, лупил во все стороны все усерднее. Потом пес откинул назад огромную голову, радостно залаял и прыгнул на хозяина, уронив его на землю.

– …В которой Одиссей возвращается с Троянской войны, и верный пес узнает его, – заметила я Донасу, который фыркнул, высказывая свое мнение то ли о Гомере, то ли о недостойном выражении чувств, происходящем на дороге.

Джейми, смеясь, ерошил собакам шерсть и тянул их за уши, а они все одновременно пытались лизнуть его в лицо. Наконец он успешно отбился от них и поднялся, с трудом удерживаясь на ногах из-за исступленного восторга псов.

– Ну, во всяком случае, кто-то рад меня видеть, – ухмыльнулся он, потрепав зверюгу по голове. – Это Льюк, – показал он на терьера, – а это – Эльфин и Марс. Они братья и отличные пастушьи собаки. А это, – тут Джейми с любовью положил руку на огромный черный загривок, и пес его тут же обмусолил, – это Бран.

– Поверю тебе на слово, – я осторожно протянула кулачок, чтобы пес его понюхал. – А что он такое?

– Борзая. – Джейми почесал заостренные уши и процитировал: – Фингал так выбирает своих псов: глаз, как терновая ягода, ухо, как лист, грудь, как у коня, сухожилия, как серп, а хвост – далеко от головы.

– Если условия таковы, ты прав, – сказала я, рассматривая Брана. – Если бы его хвост был чуть дальше от головы, ты бы мог ездить на нем верхом.

– Я так и делал, когда был маленьким. Понятное дело, не на Бране, а на его дедушке – Нэйрне.

Он в последний раз погладил пса и распрямился, глядя на дом. Потом перехватил уздечку упрямца Донаса и повернул его к склону холма.

– В которой Одиссей возвращается домой, переодетый в нищего… – Джейми цитировал по-гречески, подхватив мое предыдущее замечание. – А теперь, – произнес он, с довольно мрачным видом поправляя воротничок, – мне кажется, самое время пойти и предстать перед Пенелопой и ее поклонниками.

Мы подошли к двойным дверям, причем тяжело дышащие псы бежали за нами по пятам, и Джейми остановился.

– Постучим? – нервно спросила я. Он с изумлением посмотрел на меня.

– Это мой дом, – ответил Джейми и толкнул дверь.

Он провел меня по дому, не обращая внимания на испуганных слуг, через холл и небольшую оружейную прямо в гостиную.

В ней имелся широкий камин с отполированной каминной доской. Серебро и стекло сверкало под закатными лучами солнца. В первый момент мне показалось, что в комнате пусто. Потом я заметила какое-то движение в углу у камина.

Она была меньше, чем я ожидала. Имея такого брата, как Джейми, представляла я, она должна быть не ниже меня, а то и выше, но женщина у огня была ростом не больше пяти футов. Она стояла к нам спиной и доставала что-то с полки китайского шкафчика. Концы ее кушака почти подметали пол.

Джейми замер, увидев ее.

– Дженни, – позвал он.

Женщина обернулась, и я успела заметить черные, как чернила, брови и широко раскрытые синие глаза на белом лице. Потом она кинулась к брату.

– Джейми! – Хоть и маленькая, она едва не уронила его, обнимая. Он невольно схватил ее за плечи, и они на мгновение застыли – она, прижавшись лицом к его рубашке, он – нежно обнимая ее за шею. На лице Джейми появилось такое необычное выражение – смесь неуверенности и восторженной радости – что я почувствовала себя почти незваным гостем.

Она прижалась к нему еще крепче и забормотала что-то по-гаэльски, и выражение его лица сделалось потрясенным. Он схватил ее за руки и отодвинул от себя, глядя вниз.

Лица были очень похожи: одинаковые чуть раскосые темно-синие глаза и широкие скулы. Одинаковые тонкие носы с узкой переносицей, чуть длинноватые. Только она была темноволосой, с каскадом черных кудрей, перевязанных зеленой лентой, а Джейми рыжим.

Она была красавицей, с правильными чертами лица и алебастровой кожей. И на приличном сроке беременности.

У Джейми побелели губы.

– Дженни, – шептал он, качая головой. – О, Дженни. Mo cridh.

Тут ее внимание привлек маленький ребенок, возникший в дверях. Она оторвалась от брата, не замечая его замешательства, взяла мальчика за ручку и ввела в комнату, бормоча слова ободрения. Он попятился назад, засунув в рот большой палец, и стал вглядываться в незнакомцев из-за материнских юбок.

Потому что она, без сомнения, была его матерью. У него тоже была копна черных кудряшек и ее квадратные плечи, только лицо не ее.

– Это малыш Джейми, – сказала она, гордо глядя на мальчика. – А это твой дядюшка Джейми, то cridh, тот самый, в чью честь тебя назвали.

– В мою честь? Ты назвала его в мою честь?

Джейми выглядел, как боксер, которого сильно ударили в солнечное сплетение. Он начал отступать от матери и ребенка, пока не наткнулся на кресло, в которое упал, словно ноги его больше не держали, и закрыл лицо руками.

К этому моменту его сестра сообразила: что-то идет не так. Она вопросительно тронула его за плечо.

– Джейми? В чем дело, дорогой мой? Ты болен?

Он посмотрел на них, и в его глазах стояли слезы.

– Тебе пришлось сделать это, Дженни? Неужели ты думаешь, что я недостаточно страдал из-за того, что случилось… из-за того, что я допустил… что должна была назвать ублюдка Рэндалла в мою честь, чтобы он стал для меня укором на всю жизнь?

Лицо Дженни, и так бледное, полностью утратило все краски.

– Ублюдок Рэндалла? – тупо переспросила она. – Ты имеешь в виду Джонатана Рэндалла? Англичанина, капитана красных мундиров?

– Да, капитана красных мундиров. Кого еще я могу иметь в виду, ради Бога? Полагаю, ты его помнишь? – Джейми уже достаточно пришел в себя, чтобы начать язвить.

Дженни пристально смотрела на брата, с подозрением изогнув бровь.

– Ты что, выжил из ума, парень? – вопросила она. – Или выпил лишнего по дороге?

– Не нужно мне было возвращаться, – пробормотал Джейми. Он встал, споткнулся и постарался пройти мимо сестры, не прикасаясь к ней. Она не сдвинулась с места, схватив его за рукав.

– Поправь меня, братец, если я ошибаюсь, – медленно произнесла Дженни, – но у меня сложилось стойкое впечатление, что ты сказал, будто я выполняла при капитане Рэндалле роль шлюхи, и я спрашиваю себя – какие черви завелись у тебя в мозгу, если ты такое говоришь?

– Черви, говоришь? – Джейми повернулся к ней, его губы горько скривились. – Хотел бы я, чтобы это было так. Уж лучше бы мне умереть и лежать в могиле, чем видеть, что моя сестра пошла по такой дорожке! – Он схватил ее за плечи и тряхнул, выкрикнув: – Почему, Дженни, почему? Погубить себя ради меня – этого позора достаточно, чтобы убить меня. Но это… – Он опустил руки и жестом отчаяния показал на ее выпуклый живот, выпирающий из-под светлой блузы.

Он резко повернулся к двери, и пожилая женщина с ребенком, приклеившимся к ее юбкам, которая жадно слушала его, тревожно отпрянула.

– Не должен я был возвращаться. Я ухожу.

– Ты не сделаешь этого, Джейми Фрэзер, – резко возразила его сестра. – Не раньше, чем выслушаешь меня. Сядь, и я расскажу тебе про капитана Рэндалла, раз ты так хочешь об этом узнать.

– Я не хочу знать! Я не хочу об этом слышать! – Но она надвигалась на него, и Джейми сердито отвернулся к окну, выходившему во двор.

Она снова подошла, сказав:

– Джейми… – но он гневно оттолкнул ее.

– Нет! Не смей говорить со мной! Я уже сказал, что не в состоянии слышать об этом!

– О, в самом деле? – Она смерила взглядом брата, упрямо стоявшего у окна к ней спиной, широко расставив ноги и упершись руками в подоконник, закусила губу, и на лице ее возникло оценивающее выражение.

Быстрая, как молния, Дженни наклонилась, и ее рука, метнувшись, как жалящая змея, нырнула под килт брата.

Джейми испустил яростный вопль и потрясенно замер, потом попытался повернуться, но снова застыл. Очевидно, Дженни усилила хватку.

– Бывают разумные мужчины, – хулигански улыбнулась она мне, – и покорные животные. А с другими ничего нельзя поделать, пока не схватишь их за яйца. Ну, выслушаешь меня мирно, – обратилась она к брату, – или мне придется слегка крутануть? А?

Он стоял смирно, с багровым лицом, и тяжело дышал сквозь стиснутые зубы.

– Я выслушаю, – произнес он. – А потом сверну твою маленькую шейку, Дженни! Отпусти меня!

И она не повиновалась, и он на нее не кинулся.

– Какого черта, по-твоему, ты делаешь? – прошипел он. – Стараешься опозорить меня перед женой?

Похоже, его гнев ни капли не испугал Дженни. Она покачалась на каблуках, язвительно оглядывая брата и меня.

– Ну-у-у, если она твоя жена, думаю, она еще лучше знакома с твоими яйцами, чем я. Я-то их не видела с тех пор, как ты вырос и стал мыться отдельно. Подросли немного, а?

На лице Джейми происходили тревожные изменения. Правила цивилизованного поведения боролись в нем с примитивным желанием младшего брата дать сестре хорошую затрещину. Наконец цивилизованность победила, и он сказал сквозь зубы, собрав все возможное в данной ситуации достоинство:

– Отпусти мои яйца. А потом, раз уж ты не можешь успокоиться, пока не заставишь меня выслушать, расскажи мне про Рэндалла. Расскажи, почему ты не послушалась моего приказа и решила обесчестить себя и семью.

Дженни уперлась руками в бока и выпрямилась во весь рост, готовая к схватке. Хотя она выходила из себя медленнее, чем он, характер у нее, несомненно, имелся.

– О, не послушалась твоего приказа, вот как? Вот что тебя гложет, Джейми, точно? Ты все знаешь лучше всех, и мы все должны делать так, как ты скажешь, или же нас ждет полное разорение, без всяких сомнений. – Она сердито дернулась. – А если б я в тот день сделала так, как ты сказал, ты бы лежал мертвым во дворе, отца повесили бы в тюрьме за убийство Рэндалла, а наши земли отошли бы короне. Уж не говорю о себе – если бы моя семья и дом пропали, мне бы пришлось нищенствовать на дорогах.

И так не бледный, Джейми вспыхнул от гнева.

– Ага, и ты предпочла продать себя, чтобы не попрошайничать! Да я бы скорее захлебнулся собственной кровью, и пусть отец и земли отправились бы со мной прямиком в ад, и ты это отлично знаешь!

– Ага, знаю! Ты дурачок, Джейми, и всегда им был! – гневно парировала сестра.

– Только тебе это и говорить! Тебе недостаточно обесчестить свое доброе имя, и мое заодно, тебе еще нужно устроить скандал и выставлять свой позор напоказ перед всеми соседями!

– Ты не будешь со мной так разговаривать, Джейми Фрэзер, хоть ты мне и брат! Что ты хочешь сказать – «мой позор»? Ты такой дурак, ты…

– Что я хочу сказать? Это когда ты ходишь тут, раздувшись, как сумасшедшая жаба? – Он изобразил ее живот, презрительно махнув рукой.

Дженни шагнула назад, размахнулась и влепила ему пощечину изо всей силы. От удара голова Джейми дернулась назад, а на щеке остался белый отпечаток пятерни. Он медленно поднес к щеке руку, уставившись на сестру.

Ее глаза опасно сверкали, а грудь тяжело вздымалась. Сквозь стиснутые белые зубы потоком полились слова.

– Жаба, вот как? Трус ты вонючий! У тебя только и есть храбрости, что бросить меня здесь. Я-то думаю, что ты убит или в тюрьме, и от тебя ни словечка, и вдруг – нате вам! В один прекрасный день ты заявляешься ни много ни мало с женой, и сидишь в моей гостиной, и обзываешь меня жабой и шлюхой и…

– Я не называл тебя шлюхой, а следовало бы! Как ты могла…

Несмотря на разницу в росте, брат с сестрой стояли нос к носу и шипели друг на друга, пытаясь приглушить голоса, чтобы крики не разносились по всему дому. Попытка провалилась, судя по любопытным лицам, выглядывавшим из кухни, холла и окна. Да уж, возвращение домой лэрда Броха Туарах оказалось очень интересным.

Я решила, что они могут продолжать и без меня, поэтому тихонько вышла в холл, с неловкостью кивнув пожилой женщине, а оттуда – во двор. Там стояла небольшая беседка со скамейкой, на которую я и села, с интересом оглядываясь.

За беседкой находился небольшой, огороженный стенами сад, в котором цвели последние летние розы. Дальше было то, что Джейми называл «голубятней» – по крайней мере, я решила именно так, потому что через отверстие на крыше влетали и вылетали голуби разных пород.

Я знала, что имеется еще конюшня и сарай для силоса. Должно быть, это они по другую сторону дома, а также амбар, курятник, огород и часовня, которой никто не пользуется. Оставалось еще одно непонятное небольшое строение с этой стороны. Легкий осенний ветерок дул как раз от него. Я принюхалась – густо пахло хмелем и дрожжами. Стало быть, это пивоварня, где варят пиво и эль для всего имения.

Дорога за воротами вела на невысокий холм. Пока я смотрела, на вершине появилась группа людей, их силуэты четко виднелись в вечернем свете. Они какое-то время постояли, словно прощаясь. Так и оказалось, потому что только один из них стал спускаться с холма в направлении дома, остальные отправились через поля к коттеджам, стоявшим в отдалении.

Тот единственный спускался с холма, и я поняла, что он сильно хромает. Когда он прошел в ворота, стала понятна и причина. У него до колена не было правой ноги, вместо нее была деревяшка.

Несмотря на хромоту, двигался он энергично. Чем ближе он подходил к беседке, тем яснее я видела, что ему лишь немного за двадцать. Высокий – почти такой же высокий, как Джейми, но значительно уже в плечах. Худой, точнее, костлявый.

Он остановился у входа в беседку, тяжело опершись на решетку, и с интересом посмотрел на меня. Над высокими бровями – гладкие густые каштановые волосы, в глубоко посаженных карих глазах – терпеливый, хороший характер.

За то время, что я сидела здесь, голоса Джейми и его сестры сделались еще громче. Окна из-за теплой погоды были открыты настежь, и спорщиков хорошо было слышно из беседки, хотя не все слова можно было разобрать.

– Вредная, любопытная сука! – это голос Джейми, очень громкий в тихом вечернем воздухе.

– Да поимей приличия, чтобы… – Ответ сестры унес порыв ветра.

Новоприбывший кивнул на дом.

– А, Джейми вернулся домой.

Я кивнула в ответ, не зная, должна ли я представиться. Оказалось, это неважно, потому что молодой человек улыбнулся мне и склонил голову.

– Меня зовут Иэн Мюррей, я муж Дженни. А вы, похоже… э-э..

– Та англичанка, на которой женился Джейми, – закончила я. – Меня зовут Клэр. Так вам об этом известно? – спросила я, и он засмеялся. Мои мысли мчались наперегонки. Муж Дженни?

– О да. Мы услышали от Джо Орра, а он – от жестянщика в Ардрейге. В Горах невозможно долго держать что-то в тайне. Вы должны бы это знать, хотя и обвенчались всего несколько месяцев назад. Дженни уже много недель гадает, какая вы.

– Шлюха! – заорал Джейми.

Муж Дженни и глазом не моргнул, продолжая с дружеским любопытством изучать меня.

– Хм… А ты красивая, – сказал он, откровенно осмотрев меня с головы до ног. – Тебе нравится Джейми?

– Ну… да. Да, конечно, – немного растерявшись, ответила я. Вроде бы я уже начала привыкать к прямолинейности большинства горцев, но время от времени они заставали меня врасплох.

Он поджал губы, кивнул, как будто мой ответ удовлетворил его, и уселся рядом на скамейку.

– Пожалуй, стоит дать им еще несколько минут, – махнул он в сторону дома, где теперь вопили по-гаэльски. Казалось, его совершенно не интересует, по какому поводу битва. – Если уж Фрэзеры выйдут из себя, они никого не слушают. Уж я-то знаю – я знаком с этой парочкой всю жизнь. Иногда их можно убедить после того, как они выкричатся, но не раньше.

– Да, я заметила, – сухо бросила я, а он расхохотался.

– Так ты уже достаточно долго замужем, раз успела это заметить, а? Мы наслышаны, как Дугал заставил Джейми жениться на тебе, – продолжал он, совершенно игнорируя бой в доме и обратив все внимание на меня. – Но Дженни утверждает: чтобы заставить Джейми сделать что-то, чего он в общем не желает, недостаточно одного Дугала Маккензи. Увидев тебя, я, конечно, понимаю, почему он согласился. – Он вскинул брови, как бы ожидая дальнейших объяснений, но не настаивая.

– Думаю, у него имелись свои причины, – сказала я. Мое внимание разрывалось между собеседником и домом, где не смолкали крики. – Я не хочу… в смысле, я надеюсь…

Иэн правильно истолковал мои колебания и взгляды на окна гостиной.

– О, я думаю, ты тоже имеешь к этому отношение. Но она бы все равно вытянула из него все, неважно, здесь ты или нет. Понимаешь, она совершенно жутко любит Джейми, и все время беспокоилась о нем, пока он странствовал, особенно после того, как так внезапно умер ее отец. Тебе об этом известно? – Карие глаза сделались пронзительными и внимательными, словно пытались постичь степень доверия между Джейми и мной.

– Да, Джейми рассказывал.

– Ага. – Он кивнул на дом. – А она вдобавок беременна.

– Да, я и это заметила, – согласилась я.

– Трудно не заметить, точно? – ухмыльнулся Иэн, и мы оба рассмеялись. – Прибавляет ей раздражительности, – объяснил он. – Я ее, конечно, не виню. Но чтобы спорить с женщиной на девятом месяце, требуется более храбрый мужчина, чем я. – Он откинулся назад, вытянув перед собой деревянную ногу. – Потерял во Франции, с Фергусом ник Лидасом, – объяснил он. – Крупная картечь. Немного болит к концу дня. – Он потер ногу над кожаной манжетой, которая прикрепляла деревяшку к культе.

– Вы не пробовали растирать ромашковым бальзамом? – спросила я. – Еще может помочь перечная вода и отвар руты.

– Я не пробовал перечную воду, – заинтересовался Иэн. – Я спрошу Дженни, может, она знает, как это делать.

– О, я с радостью приготовлю ее для вас, – заверила я, потому что он мне все больше нравился. И тут же бросила очередной взгляд на дом. – Если, конечно, мы здесь останемся.

Мы еще немного поболтали о всяких мелочах, прислушиваясь к скандалу за окном. Наконец Иэн осторожно поднялся, опираясь на деревяшку, и захромал к дому.

– Пожалуй, пора вмешаться. Если ни один из них не прекратит орать хотя бы на минуту, чтобы услышать собеседника, они начнут ранить чувства друг друга.

– Надеюсь, это все, что они сумеют ранить.

Иэн хохотнул.

– О, не думаю, что Джейми ударит ее. Он умеет не поддаваться на подстрекательства. Ну, а Дженни может залепить ему пощечину, но не более того.

– Это она уже сделала.

– Ну-у-у… ружья заперты, все ножи – в кухне, кроме того, что у Джейми на поясе, конечно. Но вряд ли он подпустит ее так близко, что она сможет выдернуть этот кинжал. Нет, они, в общем, в безопасности. – Иэн остановился у дверей. – Вот что касается нас с тобой… – и он серьезно подмигнул, – тут дело другое.

Служанка, завидев Иэна, вздрогнула и тут же упорхнула куда-то. Однако экономка, совершенно зачарованная сценой в гостиной, продолжала торчать у двери, покачивая на необъятной груди тезку Джейми. Она была так поглощена наблюдением, что, когда Иэн обратился к ней, подпрыгнула так, будто он вонзил в нее булавку, и прижала руку к трепещущему сердцу.

Иэн вежливо кивнул ей, взял мальчика на руки и шагнул в гостиную. Мы остановились на пороге, озирая поле боя. Брат с сестрой как раз прервались, чтобы отдышаться. Они походили на двух разъяренных котов со вздыбленной шерстью и горящими глазами.

Маленький Джейми, заметив мать, начал вырываться и лягаться, чтобы Иэн спустил его вниз. Очутившись на полу, он устремился к матери, как летящий домой голубь.

– Мама! – кричал он. – На ручки! Джейми на ручки!

Она повернулась, подхватила сыночка и прижала его к плечу, как оружие.

– Можешь сказать дядюшке, сколько тебе лет, мой сладенький? – заворковала она, однако под нежными нотками хорошо слышался лязг стали. Малыш это почувствовал, отвернулся и спрятал личико на материнском плече. Она машинально поглаживала его по спинке, все еще яростно глядя на брата.

– Раз он не хочет, я скажу. Ему два, в январе исполнилось. И если у тебя хватит мозгов, чтобы посчитать – в чем лично я очень сомневаюсь – ты сообразишь, что он был зачат через шесть месяцев после того, как я в последний раз видела твоего Рэндалла, а произошло это в нашем дворе, где он саблей пытался выбить из моего братца мозги.

– Вот, значит, как? – сердито уставился на сестру Джейми. – Я слышал, что все было немного по-другому. Все знают, что ты приняла его в своей постели, и не один раз, а как любовника. И ребенок этот – его! – Он презрительно кивнул на тезку, который пытался спрятаться от этого большого и шумного незнакомца под подбородком у матери. – Я верю тебе, когда ты утверждаешь, что новый ублюдок, которым ты беременна, не от него: Рэндалл с марта находится во Франции. Значит, ты не просто шлюха, а еще и очень неразборчивая. Кто породил это дьяволово отродье?

Высокий молодой человек рядом со мной сконфуженно кашлянул, сбив напряжение в комнате.

– Я, – кротко сказал он. – И этого тоже. – Неуклюже шагнув на своей деревяшке, он взял мальчика у кипящей гневом жены и посадил на руку. – Говорят, он немного на меня похож.

Вообще-то вот так, рядом, лица мальчика и мужчины были практически одинаковыми, за исключением слишком круглых щечек одного и крючковатого носа у другого. Тот же высокий лоб и узкие губы, те же пушистые брови, изогнувшиеся над одинаковыми, глубоко посаженными, светло-карими глазами. Джейми уставился на эту пару с таким видом, словно ему хорошенько врезали по почкам мешком с песком. Он закрыл рот и сглотнул, явно не понимая, что делать дальше.

– Иэн, – слабеньким голоском произнес он. – Так вы, стало быть, женаты?

– О да, – весело отозвался его зять. – Иначе ведь нельзя, верно?

– Понятно, – пробормотал Джейми. Потом прочистил горло и склонил голову перед новоиспеченным зятем. – Это… э-э-э… это было очень хорошо с твоей стороны, Иэн. В смысле, взять ее. Очень хорошо.

Чувствуя, что он нуждается в моральной поддержке, я подошла к Джейми и тронула его за руку. Внимательный взгляд его сестры остановился на мне, но она промолчала.

Джейми оглянулся, увидел меня и вздрогнул, словно он напрочь забыл о моем существовании. Ничего удивительного, если и забыл, подумала я. Но, кажется, он обрадовался моему вмешательству, протянул руку и подтолкнул меня вперед.

– Моя жена, – отрывисто бросил он и кивнул на Дженни и Иэна. – Моя сестра и ее… э-э-э… – голос сошел на нет. Мы с Иэном обменялись вежливыми улыбками. Однако Дженни не дала этим любезностям отвлечь себя.

– Это что ж ты хочешь сказать – было хорошо с его стороны взять меня? – пошла она в атаку, наплевав на знакомство.

– А то я не знаю!

Иэн вопросительно взглянул на нее, и она пренебрежительно махнула рукой на Джейми.

– Он имеет в виду – было так мило с твоей стороны жениться на мне, несмотря на бесчестье! – и Дженни так фыркнула, что могла бы дать сто очков вперед кому-то в два раза крупнее, чем она сама.

– Бесчестье? – Иэн выглядел удивленным. Джейми нагнулся и схватил сестру за руку.

– Ты что, не рассказала ему про Рэндалла? – Теперь его голос звучал по-настоящему потрясенно. – Дженни, как ты могла?

Только то, что Иэн схватил Дженни за другую руку, помешало ей вцепиться брату в глотку. Иэн решительно затолкал жену за спину и, повернувшись, сунул ей в руки малыша Джейми, так что ей пришлось крепко держать его, чтобы не уронить.

Потом Иэн положил руку на плечи Джейми и тактично отвел его на безопасное расстояние.

– Вряд ли это вопрос для обсуждения в гостиной, – сказал он с упреком, понизив голос, – но тебе, вероятно, будет интересно узнать, что в первую брачную ночь твоя сестра была девственницей. В конце концов, кому, как не мне, судить.

Теперь гнев Дженни был направлен не только на брата, но и на мужа.

– Как ты смеешь говорить о таких вещах в моем присутствии, Иэн Мюррей? – взвилась она. – Да и без меня, если уж на то пошло! Моя брачная ночь – это дело только наше с тобой, и больше ничье, и уж, во всяком случае – не его! Теперь что – покажешь ему простыни с нашего брачного ложа?!

– Ну, если б я это сделал, он бы заткнулся, верно? – примирительно сказал Иэн. – Ну, будет, mi dubb, тебе нельзя волноваться, это вредно для младенца. Кроме того, крики тревожат малыша Джейми. – Он протянул руки к сыну, который похныкивал, еще не до конца уверенный, стоит ли по-настоящему заплакать. Иэн обернулся ко мне и указал глазами на Джейми.

Сообразив, я ухватила Джейми за руку и потащила его к креслу в дальнем углу. Точно таким же образом Иэн усадил Дженни на небольшой диванчик, обняв ее решительной рукой за плечи, чтобы удержать на месте.

– Ну вот. – Несмотря на скромные манеры, Иэн Мюррей пользовался безусловным авторитетом. Я держала руку на плече Джейми и чувствовала, как он постепенно расслабляется.

Мне казалось, что комната походила на боксерский ринг, где боксеры беспокойно подергиваются в своих углах под успокаивающей рукой тренера и ждут сигнала к бою.

Иэн кивнул своему зятю и заулыбался.

– Джейми. Так здорово снова тебя видеть, друг. Мы рады, что ты дома, и жена с тобой. Правда, mi dubb? – настойчиво вопросил он Дженни, ощутимо сжав пальцы на ее плече.

Она была не из тех, кого можно принудить к чему-либо. Ее губы сжались в узкую полоску, словно она решила их навеки запечатать, потом неохотно приоткрылись, чтобы проронить одно слово.

– Посмотрим, – бросила Дженни и снова плотно стиснула губы. Джейми потер рукой лицо и поднял голову, готовый к новому раунду.

– Я видел, как ты входила в дом с Рэндаллом, – упрямо заявил он. – А из того, что он рассказывал мне потом… Откуда, например, он знает, что у тебя на груди есть родинка?

Она гневно фыркнула.

– А ты вообще помнишь, что происходило в тот день, или капитан отшиб тебе своей саблей память?

– Разумеется, помню! Я это вряд ли когда-нибудь забуду!

– Тогда ты, возможно, помнишь, что я здорово ударила капитана коленом в пах?

Джейми настороженно свел плечи.

– Ага, помню.

Дженни с превосходством улыбнулась.

– Ну так вот. Если бы твоя жена – мог бы хотя бы сказать, как ее зовут, Джейми, клянусь, ты совершенно невоспитан – да, так вот, если бы она с тобой так обошлась – должна добавить, что ты этого заслуживаешь – как по-твоему, смог бы ты через несколько минут исполнить свой супружеский долг?

Джейми, уже открывший для ответа рот, неожиданно его закрыл. Он долго смотрел на сестру, потом уголок его рта дернулся.

– Как сказать, – бросил он. Губы снова дернулись. Он выпрямился, глядя на нее со скептическим выражением младшего брата, которому сестра рассказывает сказки: он уже довольно большой, чтобы удивляться, но все же невольно верит ей. – Это правда? – спросил он.

Дженни повернулась к Иэну.

– Пойди принеси простыни, – приказала она. Джейми поднял обе руки в знак поражения.

– Нет. Не надо, я верю тебе. Просто то, как он вел себя потом…

Дженни снова села и расслабилась в объятиях Иэна с великодушием победителя. Сын прижался к ней настолько тесно, насколько позволял выступающий живот.

– Ну, после всего, что он говорил снаружи, вряд ли он бы признался перед своими людьми в собственной немощи, да? Должен был выглядеть так, словно сделал все, что обещал, нет? И, – добавила она, – должна признать, что он был ужасно недоволен. Он ударил меня и порвал на мне платье. По правде сказать, он меня избил до потери сознания. К тому времени, как я пришла в себя и прикрылась, англичане уже ушли и забрали тебя с собой.

Джейми глубоко вздохнул и на мгновенье прикрыл глаза. Его широкие ладони лежали на коленях, и я нежно сжала одну. Он взял меня за руку и открыл глаза, слабо улыбнувшись мне в знак признательности, а потом снова повернулся к сестре.

– Ну ладно, – сказал он. – Только я хочу знать, Дженни: когда ты пошла с ним, ты была уверена, что он не причинит тебе вреда?

Она какое-то время молчала, не отводя взгляда от лица брата, потом покачала головой. На ее губах играла легкая улыбка.

Дженни протянула руку, предупреждая возражения Джейми, и ее брови изогнулись изящной вопросительной дугой.

– Если твоя жизнь считалась подходящим обменом на мою честь, скажи, почему моя честь не может считаться подходящим обменом на твою жизнь? – Брови хмуро сошлись вместе, как близнецы тех, что украшали лицо ее брата. – Или ты хочешь сказать, что я люблю тебя меньше, чем ты меня? Потому что если так, Джейми Фрэзер, так я отвечу тебе прямо сейчас: ты неправ!

Джейми, уже открывший рот, чтобы ответить ей еще до того, как она договорит, неожиданно растерялся от такого заключения. Он резко закрыл рот, а его сестра продолжала гнуть свое:

– Потому что я люблю тебя, хотя ты и тупоголовый, слабоумный, безмозглый болван. И я не собираюсь позволить тебе умереть на дороге у моих ног только потому, что ты слишком упрям и не можешь подержать свой рот на замке хотя бы раз в жизни!

Взгляды двух пар синих глаз столкнулись, рассыпая во все стороны искры. С трудом проглотив оскорбления, Джейми судорожно подыскивал разумный ответ. Похоже, он на что-то решился, потому что расправил плечи.

– Ну, ладно тогда, извини, – произнес он. – Я был неправ, и я действительно прошу прощения.

Они с сестрой еще некоторое время смотрели друг на друга, но какого бы прощения он от нее ни ожидал, ничего не произошло. Она пристально изучала его, закусив губу, но ничего не говорила. Наконец Джейми не выдержал.

– Я сказал «извини»! Чего еще ты от меня хочешь? – возмутился он. – Что, может, мне на колени перед тобой встать? Встану, если надо, только скажи!