Текст книги "Либертион"

Время собирать камни

Пробуждение оказалось не самым приятным. Солнечный свет не просто бил в глаза, он причинял физическую боль. Тиберий с усилием разлепил веки. Телу было непривычно прохладно. Он провел трясущейся рукой по животу. Так и есть, рубашки на нем нет, равно как и брюк. Резко сел на постели и тут же застонал, потому что голова буквально взорвалась от острой, нечеловеческой боли: «Чертов Пол, он что, поучительную историю Психеи воспринял в качестве руководства к действию?» Похоже, так и есть, он точно помнит, что перед сном не раздевался.

Тиберий огляделся по сторонам, благо квартира невелика – состоит, по сути, из одной комнаты, разделенной на зону кухни и рабочего кабинета с кроватью. Из украшений только часы Майкла да старинная мраморная русалка, работы неизвестного немецкого романтика. Тиберий купил ее с аукциона, очень уж кое-кого напомнило это нежное, задумчивое лицо. Мупочки в поле зрения нет, следовательно, он в ванной. Тиберий с трудом поднялся (его пошатывало) и направился на звук сдавленных рыданий.

Мупочка сидел на унитазе, в руках бессмертные «Ромэо и Джульетта», шкаф открыт. Часть книг горкой на полу, впрочем, аккуратной горкой. Но плакал его прозревший друг не о судьбах несчастных влюбленных. Увидев Тиберия, он вскочил, как ужаленный.

– Я…Я всегда знал! Догадывался! Ты меня никогда не хотел, ты – извращенец!

– Пол.

– Все эти ужасные книги… Они о сексе между мужчиной и женщиной!

– Ну не все.

– Я обожал тебя! Я сегодня любовался тобой, как эта… Как ее… Психея!

– Пол, успокойся.

Для большей устойчивости Тиберий поднял левую руку и ухватился за дверной косяк. И слишком поздно понял, что это плохая идея. Взгляд Мупочки остановился на его подмышке, глаза округлились, рот открылся. Рыдать он мгновенно перестал, и то неплохо. Понимая, что теперь все мосты сожжены, Тиберий только вздохнул, ну что ж, так тому и быть. По крайней мере, теперь можно быть уверенным, что он никому не расскажет о секретной библиотеке.

– Ты… – чудовище, – выдохнул Мупочка, глядя безумными глазами на Тиберия, – если б я только знал…

Он опрометью бросился из ванной, стараясь не глядеть на Тиберия. Даже курточку от Prada забыл, чего с ним прежде никогда не случалось. Когда захлопнулась входная дверь, Тиберий опустился на постель. Им овладели смешанные чувства, с одной стороны – громадное облегчение. Не нужно больше врать, притворяться, ну и другое тоже. С другой стороны, – сколько он так продержится, прежде чем все начнут задавать участливые вопросы и пытаться помочь ему с личной жизнью? К Мупочке он все же привык, теперь придется заводить кого-то нового. А так не хочется. Однако, время разбрасывать камни и время их собирать. Он взял нетвердой рукой смарт, набрал единственный номер, который помнил наизусть.

– Лора? – Тиберий постарался, как смог, смягчить свой преступный хриплый голос.

Она тут же ответила, но довольно сухо:

– У меня совещание.

– Плевать я хотел на твое совещание. Завтра?

– Послезавтра. Сначала в порядок себя приведи.

– Но ты же сама…

– Я сказала, надо провести вечер, как нормальный человек! – Лора, очевидно, решила пренебречь на некоторое время служебными обязанностями. – А не устраивать масштабную римскую вакханалию в клубе!

– Что?

– А, так ты не видел сводку новостей?

– Нет.

– Ну, так посмотри.

И повесила трубку. И как только вызов оборвался, Тиберий во весь экран увидел себя в ленте горячих новостей. Фотография достойна рекламного плаката. В руке бокал, между полами расстегнутой рубашки рельеф безупречного пресса, эффектно стоит на столе в окружении аплодирующей публики.

Заголовок гласил: «Тиберий Краун, известный профессор истории и этнологии, – дальше шло подробное перечисление его регалий, наград и книг (публика ведь любит скандалы со знаменитостями). – Таким мы его не знали! Исполнив на столе великолепный танец,…» —«Что!?» – «…он заставил опуститься на колени звезду клубных вечеринок Дона Ларго,…» – «Не может быть!» – «… повелительно взял его за волосы…»

А вот дальше читать было страшно. Тиберий немного посидел, обхватив руками раскалывающуюся голову.

– Все, больше не пью, – пообещал он мраморной ундине.

Ему показалось, или она ответила насмешливым взглядом? Приняв таблетку от головной боли, Тиберий достал из шкафчика наполовину полную бутылку виски и вылил все содержимое в раковину. Потом он минут десять стоял под душем и решал – дочитать гнусную статью или не стоит. Все равно, все в подробностях и красках очень скоро узнает от Лоры.

Мерзким звоном смарт оповестил о получении сообщения: «От Норманна».

«Дорогой Тиберий! Как приятно узнать, что коллега, с которым я работал столько лет, обладает таким выдающимся сложением! Если бы я знал, что у тебя такие стройные, мускулистые ноги и такая восхитительная попка, я бы немедля…»

Дальше шло детальное и подробное описание планов Норманна, несколько во вкусе достопочтенного маркиза де Сада, но в целом романтических. Глубоко вдохнув, чтобы унять клокотавшую в нем ярость, Тиберий прикинул: «Нормально, до зарплаты хватит дотянуть». Пальцы отбили по клавиатуре: «Дорогой Норманн! Иди ты на х..!»

Едва отправив сообщение, он расстроился. По сути, пожелал человеку приятно провести время.

Он снова взял в руки смарт:

– Гордон, привет. Можем встретиться? Сегодня.

– Опять что-то натворил? – весело спросил голос на другом конце линии. – Я тебе как юрист нужен или так, пиво попить?

– И то и другое.

– Ладно, только у меня времени вообще нет. Работы много. Давай через три часа в «Супербургере»? Который внизу моего офиса. Заодно пообедаем.

– Спасибо.

На то, чтобы привести себя в порядок ушло не меньше часа. Обычное утро современного мужчины: душ, кофе, зарядка. Антибиотики, пребиотики, стимуляторы. Обычно Тиберий пользовался только первой половиной меню, но вот сегодня пришлось пойти в ногу со временем. Он взглянул на себя в зеркало. Обычно немолодое, но свежее и еще красивое лицо сегодня было бледно, осунулось, под глазами залегли глубокие тени, придавая ему декадентский флер, взгляд – мрачный и злой. Теперь он выглядел как типичный офисный работник в середине трудовой недели. «Вот и превосходно, сегодня мы с Гордоном будут выглядеть коллегами, и ни у кого не вызовет вопросов наша дневная встреча в кафе», – размышлял Тиберий.

В рамках абсолютной свободы

Кафе «Супербургер» располагалось на первом этаже огромного бизнес центра. Как и тысячи его собратьев, ориентированных на офисных работников, желающих поесть быстро и недорого, оно было скромным по интерьеру, кухне и особенно по обслуживанию. Официанты на роликовых коньках испытывали серьезные затруднения, протискиваясь между столиками, поставленными друг к другу так близко, что двум посетителям не разойтись. Подносы с «супербургерами» им приходилось поднимать высоко над головой, подобно восточным торговкам, чтобы не задеть и так стесненных интерьером клиентов. Когда Тиберий вошел в тесный, битком набитый торопливо обедающими людьми зал, Гордон уже ждал и проявлял явные признаки нетерпения. Завидев Тиберия, он вскочил, едва не опрокинув гордость стильного дизайнерского минимализма – стул из дешевого белого пластика. Друзья пожали руки.

– Извини, я опоздал на две минуты.

– Ничего, могло быть и хуже. Просто сегодня у меня много работы и крайне мало времени, – сказал Гордон с достоинством фландрской кружевницы, проведшей многие бессонные ночи над заказом бессердечной герцогини.

– Да ты так последние десять лет говоришь.

– Так и есть последние десять лет. Что на этот раз натворил? Коротко. Только факты.

– Провел ночь в тюрьме и день в психиатрической клинике.

Юрист присвистнул.

– И хочешь выехать за город?

– Да. И ты мне поможешь.

– Что ж, – Гордон откинулся на спинку стула, и та опасно заскрипела, – ты изложил факты, а теперь расскажи, как было на самом деле. Наверняка, что-нибудь очень неприличное?

– А ты жаждешь подробностей.

– Конечно. Надеюсь, порнографических.

К ним шатаясь, как былинка на ветру, подъехал официант. Выгружая на стол содержимое подноса, бедняга покачивался, видимо роликовые коньки он освоил недавно. В чайнике оказался крепкий, ароматный чай, который он налил дрожащей рукой, едва не расплескав. Потом поставил перед Гордоном и Тиберием устрашающего вида исполинские бургеры, представлявшие собой многоэтажную конструкцию из тостов, пахнущего пластиком ярко-зеленого салата, синего сыра, ароматного соевого мяса и увенчанные бумажным флагом Либертиона. Тиберий внезапно расслабился, напряжение последних часов ушло. Он улыбнулся.

– И тебя не устрашит, что некоторые виды порнографии нелегальны и запрещены законом?

– А, да брось. Если в законе детально прописать, что считать нелегальной порнографией, то получится такая порнографическая формулировка, что сразу придется вводить запрет на чтение и цитирование этого закона.

– Хорошо. Я поцеловал девушку.

Гордон отшатнулся.

– Вот тут уж я и вправду должен напомнить тебе о законе.

– Знание закона не освобождает от соблазна.

– Тиберий!?

– Гордон. Ты, как юрист лучше всех должен знать, что закон – это система правил и инструкций, по которым надлежит творить беззаконие. Потому прекрати изображать Фемиду, которая сначала рубит, потом взвешивает и при этом ничего не видит.

Гордон заинтересовался:

– Это же богиня, да? А почему она ничего не видит?

Была задета профессиональная гордость и Тиберий, с плохо скрываемым раздражением пояснил:

– Античная Фемида традиционно изображается с завязанными глазами. Это символ ее справедливости и неподкупности.

– Или символ ее преданности. У всех есть свое начальство. Ладно, могло быть и хуже.

– Это как же?

– Если бы ты поцеловал чью-то девушку, – ухмыльнулся Гордон. – Ну а если серьезно, я смогу организовать тебе выезд на двадцать четыре часа. Потом потихоньку вернешь себе репутацию, будет проще. Смогу, как в прошлом году, на неделю и больше. Если опять никого не поцелуешь.

Тиберий ответил натянутой улыбкой. Что ж, действительно могло быть и хуже. В это время раздался грохот и звон разбитого стекла. Будто буфетный шкаф упал. Друзья оглянулись. Картина была удручающей – их официант сидел на полу, потирая ушибленный бок. Вокруг него простирался живописный пейзаж: кофейное озеро окружали хрустальные Анды, увенчанные снежными шапками мороженного.

– А, тут часто такое, – махнул рукой Гордон. – Не обращай внимания.

– А чего это они на роликах? Тут яблоку негде упасть, не то, что кататься.

Гордон рассмеялся.

– Я сам сначала удивлялся, потом узнал. Кафе же сетевое, они обязаны придерживаться бренд-бука, по которому официанты на роликах предусмотрены. Другие кафе в этой сети большие, ну, там удобно. А здесь не повезло им с площадью, а от дизайна же не отступишь.

– Что еще за бренд-бук?

– Ну, ты дикарь, честное слово. Книжка такая, чаще просто электронная. Ее дизайнеру заказывают, и он там рисует, как все выглядеть должно. Столы, стулья, официанты, прочая мебель. И получает кучу денег. А владельцу кафе, чтобы ролики отменить, надо ребрендинг заказывать.

– ?..

– Ну, это опять зовешь дизайнера, опять платишь кучу денег, и он тебе из книжки ролики эти вычеркивает. Нельзя по-другому.

– Очень даже можно. Им нужно обвинить дизайнера, что он это не учел и по его вине у них убытки в виде разбитой посуды. Для этого им, конечно, понадобится юрист, то есть ты. Пусть они лучше тебе кучу денег заплатят.

Гордон чрезвычайно оживился, на его впалых, бледных щеках даже проступил слабый румянец.

– Слушай, а это великолепная идея. Сегодня же с владельцем переговорю. Хоть и не представляю, когда займусь этим. У нас душ наконец в офисе сделали, я просто счастлив! И вроде обещали кровати поставить, а то на диване знаешь, как спать неудобно? Он короткий. Ничего, могло быть и хуже. Но это дельце я не упущу! Спасибо тебе огромное!

– Тебе спасибо, – Тиберий с искренней симпатией и участием взглянул на юриста. – Сам-то как?

– Отлично! В офисе я первый по количеству рабочих часов.

– Это видно.

– Плохо выгляжу? – Гордон криво усмехнулся. – Ник каждый вечер бесится. Вчера истерику закатил. По телефону. Я же дома четыре дня не был, ну, он ждал-ждал лично поговорить, ну и не выдержал. Жалуется, что я прихожу, когда он спит и ухожу, когда он спит.

– Может, надо меньше спать?

– И я о том. Наполеон вот считал, что существует три вида сна: четыре часа для мужчины, пять часов для женщины и шесть часов для идиотов.

– А врачи считают, что для нормальных людей положено восемь часов.

– Передай этим своим врачам, что они ослы. А еще Ник жалуется, что я забыл его день рождения, день рождения нашей собаки и праздник еще… Как его… Новый год, кажется.

– А ты забыл?

– Слушай, Тиберий, у меня тут крупные сделки!

– Ладно, ладно. Я тебя понимаю. Сделаешь пропуск?

Гордон кивнул, и они соединили ладони. Со стороны это выглядело романтично, но на деле один человек давал другому право на двадцать четыре часа покинуть город. Ни больше и не меньше.

Пьяный лось

Выходя утром из квартиры, Тиберий дернулся, как акула, которая по утверждению ученых способна слышать кровь за несколько километров. Знакомый запах, едва различимый, и все же… Да нет, не может быть. Он еще несколько секунд поколебался, потом решительно тряхнул головой. Конечно, показалось, а ему надо спешить. Он условился встретиться с Лорой в баре «Пьяный лось», чтобы обсудить завтрашнюю поездку.

Дешевый скверный бар, обшитый пластиковыми панелями, имитирующими резной дуб, большими мониторами, на которых футбол сменялся показом мод, популярными ток шоу и снова футболом. Круг замыкался, как вечные адские муки. Меню нескромно предлагало национальную британскую кухню, на деле же подавали кое-как размороженные пластмассовые мясные пироги и сомнительную картошку с рыбой. Словом, мизерный шанс на отсутствие прослушки был. В бар Тиберий вошел в приподнятом настроении. Пропуск получен, личная жизнь скоропостижно скончалась, что еще нужно для счастья?

Лору он заметил сразу. Тоненькая, вся в белом, от изящных туфель на низком каблуке до пушистого, бело-золотого хвоста, в который она имела обыкновение убирать длинные волосы. Он опустился на дермантиновый зеленый диванчик, безуспешно пытавшийся притвориться бычьей кожей.

– Привет.

– Привет, могу я предложить тебе омерзительную рыбу с ватной картошкой? И пластмассовое вино, разумеется.

Тиберий рассмеялся и кивнул. До чего же хорошо просто сидеть с ней рядом. Даже толстый бармен в длинных сиреневых серьгах показался Тиберию симпатичным. Он откинулся на спинку дивана и рассеянно взглянул на монитор.

Показ мод на экране закончился, и диктор радостно объявил:

– А теперь ваша любимая передача «В постели со звездой».

Лора, которая, как все трудоголики, телевиденье почти не смотрела, заинтересовалась:

– Правда, в постели лежат. Зачем?

Тиберий, от Мупочки наслышанный о подобных тонкостях, пояснил:

– Ну, это для создания близости и эффекта присутствия у зрителей. Они всех в эту кровать укладывают – и политиков, и певцов всяких, сегодня вот… Нет. Только не это.

Диктор между тем возрадовался еще больше:

– Сегодня у нас в гостях легендарный Дон Ларго! Поприветствуем!

Камера продемонстрировала миру громадную кровать в стиле почтенной мадам Помпадур, пышную, устеленную толстыми перинами. На розовых с черным кружевом подушках возлежали ведущий и знаменитость.

– Дон, нас всех очень интересует, почему вы, наконец, решили сбросить пелену тайны с вашей интимной жизни…

– Извините! – Тиберий поднялся со стула, – нельзя ли переключить канал?

Лора вцепилась ему в запястье:

– Сиди! Умираю от желания узнать все пикантные подробности из уст непосредственного участника происшествия.

Желания ее, похоже, разделяло большинство. Все перестали пить, болтать и обратились в слух.

– …да, мы больше не могли это скрывать, понимаете, когда переполняет страсть…

Тиберий без нужды принялся внимательно читать меню.

– … но вы такие разные, ваш избранник, Тиберий Краун, человек науки. Кто доминирует в ваших отношениях?

Брутальный Дон Ларго повернулся на своем шелковом ложе и, выразительно изогнув бровь, посмотрел на висящий рядом монитор. Камера изменила фокус, крупный план…, и все посетители бара увидели залитый брызгами света танцпол «Издохшей утки», Дона, стоящего на коленях и Тиберия, который… Ох, нет. Тиберий открыл рот, чтобы попросить счет, но тут же осекся. Вот только внимание сейчас привлечь не хватало.

– … ну, мне, кажется, очевидно, кто у нас доминант, – скромно сказала звезда.

Тиберий нарочито небрежно сел, взяв в руку пустой бокал.

– Когда вы попытались возразить, он вас ударил по лицу. Он вас часто бьет?

– Ну, это, знаете ли, у нас такие эротические игры…

Раздался оглушительный звон. Бокал в руке Тиберия превратился горсть осколков и пыли, а сам он так и сидел, небрежно опираясь локтем о дубовую столешницу. С очень серьезным выражением лица. Лора едва не плакала от смеха. Все, кто был в баре, тотчас уставились на их столик.

– Да ведь это он! Мистер Краун, можно ваш автограф?

Ошейник для Фортуны

– Вот это, Тиберий, и есть слава, – задыхаясь от быстрого бега и смеха говорила Лора, когда они через черный ход спасались бегством от толпы новоявленных поклонников.

– Ты привыкай, теперь все время так будет. Ну вот, что я говорила.

В ожидании их появления машину Лоры буквально облепили алчущие подробностей репортеры. Были и просто почитатели, но профессионалы оттеснили их на задний план. Тиберий и Лора едва смогли сесть в машину, чувствуя примерно то же, что приходилось испытывать пиратам, лезущим на абордаж. Вопросы были обычными для светского интервью – сколько раз, какие позы предпочитают. Тиберий был злее легендарного конкистадора Агирре, Лора хохотала и отвечала на вопросы с присущим ей чувством юмора. Когда, наконец, удалось тронуться с места, чудом не задавив пару особенно ретивых энтузиастов, Тиберий мрачно подытожил:

– Ну вот, я за свою жизнь написал шестнадцать научных книг, которые никто не читает…

– Поверь, теперь будут.

Лора открыла смарт и спросила:

– Какую свою книгу ты считаешь наиболее ужасной?

– Ну, пожалуй, «Сиды древних кельтов». Очень длинно, подробно, нудно. В двух томах.

– Ага. За последние полчаса продано пятнадцать тысяч экземпляров.

– Совершенно не понимаю. Я пишу статьи, я читаю лекции, я, по сути, единственный… Ты знаешь, были такие легендарные хранители боли?

– Нет.

– Это маги, живущие вечно и несущие на себе всю боль и скорбь мира. Так вот, я последний хранитель истории. Такое же бессмысленное и неблагодарное занятие. И это никого не интересует. А когда я какого-то мужчину заставляю… В общем, ты поняла.

– А чего ты хотел? Чтобы люди интересовались философией Руссо?

Он раздраженно дернул плечом и пять минут прошли в траурном молчании. Затем Тиберий продолжил ворчать:

– Ну, хорошо. Но этот Дон, зачем врет?

– Тиберий, ты, как ребенок. Возможно у человека такие же проблемы как у тебя. Он не только их решил, еще и создал рекламу тебе и дополнительную себе.

– Да, но почему я? – Тиберий открыл зеркало в машине, бросил придирчивый взгляд. Уставшее, осунувшееся после насыщенной светской жизни лицо, шрамы, морщины. – Я бы себя не выбрал.

Лора старалась говорить серьезно, но губы кривились в предательской улыбке:

– Ты тоже, в какой-то мере, знаменитость. Шоуменов много, имя им легион. А историк ты единственный, скорее всего последний. Это же, как мамонта найти и разморозить. И оживить. И он ест, гуляет, поднимает хобот… Кстати, о хоботе. Знаешь, очень впечатлена.

– Не надо. Пожалуйста.

– Ладно. Не буду.

– Ты мне лучше скажи, – оживилась вдруг Лора, – почему вы с Полом расстались? Он торжественно исключил тебя из друзей в Bodybook, внес в черный список и прочее.

– Скажем так, он узнал мой маленький секрет.

– Тот, который на собственной шкуре узнала я? В полицейском участке?

– Откровенно говоря, другой. Похуже.

Лора собиралась что-то спросить, но к огромному облегчению Тиберия ее отвлек звонок.

– Привет. Да, это правда. Ну как же, такой мужчина и целые сутки официально свободен. Конечно, Дон знает. Нет, вряд ли. Пока.

Она повесила трубку.

– Кто звонил? – с патриархальной ревностью как бы невзначай поинтересовался Тиберий.

– Пол. Спрашивал, правда ли, что ты теперь встречаешься с Доном Ларго. Я сказала, что правда.

– Лора!?

Звоночек смарта. Тиберий открыл сообщение.

– Странно. От Пола. Предлагал поужинать. Я ответил: «Нет».

– Вот это зря. Он теперь еще больше захочет.

Но его волновало совершенно другое.

– Лора. Мне только на двадцать четыре часа дали выезд.

Она кивнула.

– Тогда выезжаем в семь. Встретимся в «Лимончелло», там даже в такой час шумно, людно и скверно. Ты мне не звони, на мои страницы не заходи. Поедем на твоей машине. А Майкл приедет вечером. У него там по работе что-то случилось.

Майкл приедет вечером? Это что же, они целый день проведут вдвоем? Сердце Тиберия болезненно сжалось. Несколько раз в год им удавалось вырвать разрешения покинуть славный Либертион и провести несколько часов, а то и дней в доме на берегу Рейна. Этот дом, в шутку названный Майклом «Октагон» за его, прямо скажем, не слишком сложную конструкцию, Тиберий построил сам. Три года назад Гордону удалось невероятное – получить для него разрешение на целых два месяца.

То было счастливое время. Тиберий нашел полуразрушенный каменный дом в излучине реки, достроил его, расширил и оборудовал под свои необычные нужды подвал. Иногда приезжали Лора и Майкл, и тогда пустынный берег наполнялся теплом костра, смехом и оживленной болтовней. Он пугал друзей древнегерманскими легендами и сказками, мрачными и таинственными, как темные воды Рейна, Майкл пытался все это научно объяснить, а Лора издевалась над ними обоими. К сожалению, их совместные пребывания требовали тщательной конспирации – ведь подозрительно, что трое цивилизованных людей получают удовольствие от совместного досуга в столь не обустроенном месте.

Тиберий закрыл глаза. Завтра Октагон! Четыре стены, одна из которых в нескольких метрах от кромки воды. Майкл говорил, что это волшебно – на несколько часов он окружен психами только с трех сторон. Бездонная чаша неба, настоящая, не нарисованная. Злые, хищные чайки, взмахами острых крыльев вспарывающие тугой речной воздух, запах прибрежных трав, темный, пьяный.

– Тиберий. У тебя сообщение пришло. Две минуты назад.

– А?..

Вырванный из сладких грез, Тиберий не сразу вернулся на грешную землю. Механически открыл смарт и удивленно вскинул вверх угольно-черные брови.

– От Дона Ларго. Приглашает поужинать. Дам-ка я ему номер Пола… Отчего не посодействовать соединению двух одиноких сердец.