Текст книги "Криминалистическая идентификация по мысленному образу и особенности реализации ее процессуальной формы"

Аналогичные подходы, на наш взгляд, следует применять и при построении многоуровневых классификационных конструкций, связанных с делением объема таких понятий, как труп и предмет. Как известно, особенностью научной классификации является то, что она связана с делением объема исследуемых понятий, а не реально существующих объектов, отражаемых ими[96]96
  Подробнее об этом см., напр.: Образцов В. А. Криминалистическая классификация преступлений. Красноярск, 1988; Белкин Р. С. Криминалистическая энциклопедия. М., 2000. С. 90–91; Кириллов В. И., Старченко А. А. Логика. М., 2004. С. 54–62.


[Закрыть].

Своеобразие этих классификаций предопределяется особенностью используемых в качестве оснований данной логической операции собственных или привнесенных признаков предметов и трупов, спецификой их связей и отношений, далеко не во всем сходными с признаками, играющими роль оснований классификации живых людей.

Предметы, предъявляемые для опознания, по своему доказательственному статусу могут подразделяться на две группы: являющиеся вещественными доказательствами или таковыми не являющиеся. Вещественные доказательства типа «предмет» могут быть поделены на пять групп, в зависимости от той роли, которую они играют в механизме преступления и его отражения: 1) орудия преступления; 2) средства совершения преступления; 3) предмет посягательства; 4) носитель следовой информации; 5) иное. На обоснованность данной классификации прежде всего указывают положения ст. 80 УПК РФ, согласно которой вещественными доказательствами признаются любые предметы: 1) которые служили орудиями преступления или сохранили на себе следы преступления; 2) на которые были направлены преступные действия; 3) имущество, деньги и иные ценности, полученные в результате преступных действий либо нажитые преступным путем; 4) иные предметы и документы, которые могут служить средством для обнаружения преступления и установления обстоятельств уголовного дела.

В основу дальнейшего развития классификационного процесса, как, впрочем, и для построения других классификаций первоначального (родового) уровня могут быть положены такие признаки, как природа предмета (предметы естественного – предметы искусственного происхождения); отношение его к формам собственности, принадлежность (отдельным лицам, определенным группам лиц, государству и др.); целевое назначение, степень уникальности (эксклюзивные – товары массового спроса – экспериментальные экземпляры и т. д.), стоимостные показатели, марка, модель, место изготовления (отечественные – зарубежные) и многие другие признаки, существенные с точки зрения решения различных научно-исследовательских задач, следственной и учебной практики.

Значительное внимание проблеме классификации предмета преступного посягательства уделила А. Ж. Иманалиева. Она пришла к выводу, что в основу классификации предметов преступления должна быть положена их типология, основанная на положениях соответствующих статей Особенной части Уголовного кодекса РФ. Элементами указанной типологии выступают предметы преступного посягательства, предусмотренные в качестве факультативного признака объекта преступления.

Как считает данный автор, приведенные типологии могут быть конкретизированы и развиты с учетом социально-экономических критериев, что создает основу для выделения отдельных элементов внутри каждой из типологических групп: 1) люди (тело, психика); 2) имущество (вещи, деньги, ценные бумаги, транспортные средства); 3) животные и растения, объекты биосферы; 4) вещества и предметы, в отношении которых законодательством установлены определенные запреты и ограничения с целью охраны общественной безопасности, здоровья и нравственности людей (оружие, боеприпасы, взрывчатые вещества, наркотические вещества, сырье для их изготовления, ядовитые и сильнодействующие вещества, порнографические материалы и предметы и т. д.); 5) документы, а также предметы, являющиеся источниками сведений, которые государство либо вообще запрещает распространять, либо запрещает распространять с нарушением установленных для этого правил; 6) объекты интеллектуальной собственности; 7) предметы, являющиеся символами государственной власти, эмблемами международных организаций, а также памятники истории и культуры, могилы, иные предметы, взятые под охрану государства[97]97
  Иманалиева А. Ж. Проблемы криминалистического учения о предмете преступления: Автореф. дисс. … канд. юрид. наук. М., 2004. С. 14–15.


[Закрыть].

Орудия совершения преступлений – сложное системное образование. Оно может быть охарактеризовано с позиции самых различных его признаков, связей и отношений, имеющих существенное значение для теории и практики выявления и раскрытия довольно широкого круга преступлений. В зависимости от целей исследования классификация данного объекта может осуществляться по различным основаниям.

Как установил В. А. Хвалин[98]98
  См.: Хвалин В. А. Орудие преступления как объект криминалистики и следственной практики: Курс лекций. М., 2000. С. 17–21.


[Закрыть], для построения многоуровневых непрерывно развивающихся на соответствующих рядах классификационных систем исходные (базовые) классификации должны строиться по признакам, общим для всех видов орудий совершения преступлений, что обеспечивает построение четкой многоуровневой классификационной конструкции, состоящей из двух блоков. Первый – система общих (базовых) классификаций орудий совершения преступлений. Второй – система частных классификаций орудий совершения преступления, ориентированная на классификацию определенных групп, отдельных видов и разновидностей орудий совершения преступлений.

Если исходить из положения о том, что в качестве орудий преступления могут использоваться определенные предметы и вещества, то первое, что напрашивается само собой, состоит в необходимости разделения орудий совершения преступлений на две общие группы – предметы и вещества. Материально фиксированное отличие орудий той и другой категорий очевидно. Это обстоятельство позволяет создать исходный классификационный блок. Дальнейшую классификацию следует осуществлять раздельно по каждой выделенной группе, на ряде более низких, непрерывно развивающихся уровней, каждый из которых предлагает дифференциацию предыдущего.

И группа предметов, и группа веществ, используемых в качестве орудий совершения преступлений, могут классифицироваться по месту и субъектам производства (отечественного производства – зарубежного производства; произведенные лицами, обладающими специальными познаниями – иными лицами и т. д.); по условиям производства (фабричные – кустарные – самодельные); по функциональному назначению (рассчитанные на использование только в криминальных целях – рассчитанные на использование в иных целях – рассчитанные на использование и в преступных и в иных целях); по способу овладения (похищенное – купленное – самостоятельно изготовленное – иное); по отношению владения (находилось в законном владении преступника – находилось в незаконном владении – не находилось в его владении).

Поскольку предметы и вещества, используемые в качестве орудий совершения преступлений, имеют не только сходство в части определенных черт, но и отличия, это обстоятельство также следует учитывать при построении общих и частных классификаций.

Так, орудия класса «предмет» могут классифицироваться: по частоте криминального использования (использованные однократно – использованные неоднократно); по отношению их к категории «оружие» (являющиеся оружием – не являющиеся оружием); по энергетическим характеристикам (механического действия – термического действия – взрывного действия – иное); по отношению к степени решения оперативно-следственных задач (например, обнаруженные следствием орудия – не обнаруженные); по отношению преступников к орудиям совершения преступления в посткриминальный период (было брошено на месте происшествия – взято с собой).

Важное практическое и научное значение имеет внутривидовое распределение орудий совершения преступлений. Так, при классификации огнестрельного оружия могут быть учтены такие обстоятельства, как исправность одной их части и неисправность другой, наличие и отсутствие переделки, различие моделей, деление на спортивное, боевое, охотничье оружие и т. п., видовое распределение предметов орудийного воздействия (люди, вещи и т. п.),

применялось ли орудие для физического или психического воздействия в отношении жертв преступления.

Орудия в виде веществ также могут классифицироваться по их специфическим признакам: по источнику происхождения (естественного происхождения – искусственного происхождения); по природе (химические – радиоактивные – бактериологические – иные); по составу (одного вида – комбинированные); по агрегатному состоянию (жидкие – газообразные – твердые).

Таким образом, предлагаемая схема исходит из параллельного развития двух подсистем частных криминалистических классификаций, одна из которых формируется на базе деления объема понятия «предметы», а другая – понятия «вещества». Данное классификационное построение может быть дополнено другими конструкциями того же типа, если исходные общие классификации осуществлены по другим основаниям, роль которых играют признаки, присущие всем орудиям совершения преступления, например, источник происхождения, функция, связь орудий с субъективной стороной преступлений.

Рассмотренная выше схема пригодна и для классификации объектов, сопутствующих орудиям совершения преступлений. И в этом случае, судя по всему, недостаточно ориентироваться только на собственные признаки объектов классификации. В качестве основания построения общих и частных классификаций может также использоваться особый вид признаков – отношения, в которых находятся классифицируемые объекты с другими элементами окружающей материальной среды. Особую значимость в этой связи имеют физические свойства и иные параметры объектов, их связь с пространственно-временными факторами, действиями, предметами посягательств.

С учетом этого в общие классификационные блоки могут быть включены следы предметов и следы веществ, следы недавнего и давнего происхождения; следы изготовления, хранения, переделки, транспортировки, использования, сбыта орудий совершения преступлений; следы приготовления к преступлению и следы совершения преступления; следы физического и следы психического воздействия: следы на жертвах преступлений и следы на иных объектах орудийного воздействия; следы на месте происшествия и следы в других местах жизнедеятельности участников преступления и иных лиц; следы оружия и следы иных орудий.

Большое значение для разработки методик расследования имеет учет связи отдельных групп и видов следов, образующихся в тех или иных типичных криминальных ситуациях, а также следов, характерных для отдельных видов и разновидностей преступлений (например, следы убийств в помещениях, следы уличных ограблений), следы, характерные для криминального поведения определенных типов лиц, предпочитающих совершать преступления определенной категории (например, следы, оставляемые на месте происшествия и на теле жертв сексуальными маньяками; следы исполнения заказных убийств профессиональными киллерами)[99]99
  См.: Хвалин В. А. Указ. соч. С. 17–21.


[Закрыть].

Предложенные классификации могут оказаться полезными для определения и систематизации обстоятельств, подлежащих установлению, разработки, классификации и систематизации следственных версий, определения направлений и задач поисково-познавательной деятельности следователя на том или ином этапе расследования, определения круга и особенностей объектов поиска, предмета следственных действий и решения других вопросов.

Классификации трупов также могут быть общими и частными как однолинейного, одноуровневого порядка, так и представлять различные варианты многоуровневых классификационных конструкций. С точки зрения удовлетворения потребностей следственной практики на первоначальном этапе расследования наиболее ценными являются классификационные комплексы, строящиеся с учетом общих и частных признаков, а также ситуационно обусловленных особенностей данных объектов.

В круг таких признаков могут входить причины смерти, наличие либо отсутствие особых примет, одежды, повреждений на теле и одежде потерпевших, половое и возрастное распределение последних, положение, поза, состояние трупа с точки зрения характеристики биологических изменений свойств организма умершего, целостность тела, отсутствие у него каких-либо частей (как результат воздействия на него преступной активности), особенности мест обнаружения трупов и окружающей среды, периодов времени, прошедших с момента наступления смерти до момента обнаружения трупов, и другие основания.

Человек, труп, предмет – это объекты непосредственной идентификации при предъявлении для опознания. Наряду с этим существует так называемая опосредованная идентификация объекта по мысленному образу. Особенностью последнего вида идентификации является то, что она осуществляется не путем непосредственного восприятия признаков объекта, представленного в натуре, а путем непосредственного восприятия различных отображений объекта, который на момент идентификации отсутствует в распоряжении следствия либо не может быть предъявлен из тактических и иных соображений. Такого рода заместители оригинала (посмертные маски, фотографии животных, людей, видеоматериалы и т. д.) выделяются в отдельную группу объектов идентификации по мысленному образу, осуществляемому в процессуальном и непроцессуальном режимах. Для предъявления для опознания по правилам ст.193 УПК РФ законодатель свел круг данного рода объектов до одного вида – фотографий людей и предметов. Между тем, как показывает практика, при расследовании преступлений подчас возникает необходимость предъявления для опознания не только живого человека или предмета, но и фотографии трупа человека. Особенно в том случае, когда труп на момент предъявления для опознания по каким-то причинам не сохранился, но личность потерпевшего не установлена. Думается, что это серьезный пробел уголовно-процессуального законодательства и его необходимо восполнить.

Проблемы оснований предъявления для опознания. Под основанием принятия решения, совершения какого-либо действия, поведенческого акта, осуществления деятельности, какого-то выбора или вывода в русском языке понимают «разумную причину, повод, то, что оправдывает, делает понятным какое-нибудь явление, действие, суждение»[100]100
  Толковый словарь русского языка / Под ред. Д. Н. Ушакова. Т. 2. М.: 1996. C. 872.


[Закрыть].

Основания к производству предъявления для опознания

B. В. Степанов и Ю. Н. Михайлова подразделяют на фактические и правовые[101]101
  Степанов В. В., Михайлова Ю. Н. Научные и правовые основы тактики предъявления для опознания при расследовании преступлений. С. 73.


[Закрыть]. Подобная дифференциация имеет право на существование, важна с научной и практической точек зрения. Она имеет и нормотворческое, и правоприменительное, и научно-исследовательское значение. Проблема правовых оснований проведения рассматриваемого следственного действия – это в первую очередь проблема законодателя, и ее решение может быть осуществлено только в рамках законодательного процесса, опирающегося на разработки специалистов в области права и отчасти криминалистики. К сожалению, законодатель, формулируя ст. 193 УПК РФ, оставил данную проблему без внимания – в этой норме не содержится указание на основание предъявления для опознания. Данный пробел, на наш взгляд, должен быть восполнен и желательно как можно быстрее, но для этого необходимо иметь четкое научно обоснованное представление о фактической стороне дела. И по этому поводу должна сказать свое веское слово криминалистика. В криминалистической литературе на этот счет высказаны краткие, слабо изученные, весьма робкие соображения, причем касающиеся не общего понятия основания предъявления для опознания, а лишь оснований предъявления отдельных видов объектов. Исключение составляет исследование В. В. Степанова и Ю. Н. Михайловой, в ходе которого ими была предпринята попытка разработки вопроса о фактических основаниях предъявления для опознания. Успешной эту попытку вряд ли можно назвать и вот почему.

По мнению указанных авторов, фактические основания предъявления для опознания «образуют имеющиеся в распоряжении следователя сведения о возможности проведения предъявления для опознания и извлечения из этого следственного действия доказательственной информации»[102]102
  Там же.


[Закрыть]. Крайне неудачное определение. Оно не раскрывает сути проблемы, не позволяет понять, о каких именно сведениях идет речь и почему они позволяют извлекать доказательства из следственного действия, что невозможно, поскольку любое действие следователя играет роль лишь способа собираемой информации, средства ее извлечения из соответствующего источника.

Недостатком этого определения является и то, что в нем не учтено следующее положение: собираемые по делу фактические данные (информация, сведения) могут указывать лишь на признаки, свойства, обстоятельства познаваемой системы, отражаемой в ее следах, но никак не указывать на следственные действия и возможность их проведения, что является элементом, атрибутом системы другого порядка – познающей системы. Что касается оснований производства или непроизводства каких-либо следственных действий, они определяются не фактическими данными, а самим субъектом, доказываются, являются продуктом его аналитической, сравнительной, оценочной деятельности и того, что имеется в его распоряжении, и того, чего не имеется, но должно быть получено для решения стоящих задач.

Неудача в разработке определения фактических оснований предъявления для опознания с необходимостью привела упомянутых авторов к ошибочному моделированию отдельных видов указанных оснований, к числу которых отнесены следующие:

«1) для опознания предъявляется только тот объект, который имеет отношение к познаваемому по уголовному делу событию; в таком подходе реализуется положение о необходимости соблюдения в процессе расследования принципа относимости доказательств;

2) для опознания предъявляется только тот объект, признаки которого отразились в памяти потенциального опознающего; информацию об этом следователь обычно получает при допросе этого лица. Однако она может поступить и по иным каналам. Другие лица могут сообщить следователю, что определенное лицо воспринимало объект. Наконец сведения об этом могут поступить из оперативно-розыскных источников. В двух последних случаях вопрос о проведении предъявления для опознания может быть решен только после допроса лиц, воспринимавших объект;

3) перед предъявлением для опознания опознающий должен быть допрошен об обстоятельствах, условиях восприятия, отличительных признаках и особенностях предъявляемого объекта, а также об обстоятельствах, характеризующих состояние допрошенного в момент восприятия (находился ли он в состоянии опьянения, волнения и т. д.);

4) опознание производится только в том случае, когда опознающий в состоянии идентифицировать объект»[103]103
  Там же. С. 73–74.


[Закрыть].

Если внимательно приглядеться к цитированному тексту и вдуматься в его содержание, не составит труда понять, что в нем не содержится даже намека на основания, которые должны лежать в основе решения о предъявлении для опознания. То, что предлагается в качестве оснований, на самом деле является частью принципов предъявления для опознания. Существенно и другое: в ситуациях, требующих разрешения путем производства данного следственного действия, решающее значение для решения вопроса об основаниях его производства имеют не столько собранные по делу фактические данные, сколько сведения, отсутствующие в распоряжении следствия, но необходимые для проверки, укрепления и расширения объема доказательственной базы и установления неизвестных на данный момент обстоятельств, имеющих значение для дела.

Результаты нашего исследования указывают на целесообразность криминалистической разработки проблемы оснований предъявления для опознания по двум относительно самостоятельным направлениям: первое – на уровне общего понятия, второе – на уровне оснований предъявления для опознания отдельных видов идентифицируемых объектов. Целям нормотворческого процесса, связанного с этой проблемой, наиболее соответствуют знания из области общего понятия рассматриваемых оснований, но очевидно и другое: общее знание может быть получено на основе сравнения, творческого осмысления, интерпретации и интегрирования знаний, накопленных в результате исследований отдельных частей целого и изучения их элементов, связей и отношений, выявления, в чем они имеют сходство и чем отличаются друг от друга. Поэтому прежде чем формулировать основания предъявления, проведения различных видов предъявления для опознания, необходимо определить основания проведения отдельных видов предъявления для опознания, а потом на основе сравнения полученных результатов решать вопрос о том, в чем они сходны, а чем отличаются, с отнесением к общей характеристике данного целого всего того, что с необходимостью повторяется в каждом конкретном случае.

На основе изучения следственной практики, обобщения результатов полученных при этом по делам различных категорий и типизации следственных ситуаций установлено, что необходимость в предъявлении для опознания обычно возникает в случае обнаружения трупа с признаками насильственной смерти в условиях отсутствия данных о личности потерпевшего. В этом случае предъявление трупа для опознания осуществляется для установления личности потерпевшего. Что касается предъявления для опознания живого человека, то на этот счет в литературе имеются различные указания. Так, по мнению Е. П. Ищенко, необходимость в предъявлении для опознания возникает «тогда, когда опознающий с ним не знаком, но может опознать, либо при необходимости установить личность человека, не имеющего документов или предъявившего сомнительные»[104]104
  Ищенко Е. П. Криминалистика: Краткий курс. М., С. 167–177.


[Закрыть] документы.

Другие авторы подходят к решению того же вопроса с более широких позиций.

«Предъявление для опознания лица, – как пишут авторы одной из работ, – производится в случаях, когда допрашиваемый заявляет, что наблюдал в связи с событием преступления человека, который: а) ранее был неизвестен ему, б) хорошо ему знаком, но тот знакомство отрицает, в) ему известен, но фамилии или имени его не знает либо называет неправильно»[105]105
  Руководство для следователей. М., 1971. С. 406.


[Закрыть].

Возможно также предъявление для опознания лица, у которого отсутствует возможность самоидентификации (например, в случае глубокого внезапно возникшего провала памяти).

Предъявление для опознания предмета обычно имеет место в случаях, когда в распоряжении следователя оказываются какие-либо вещи, но неизвестно, имеют ли они отношение к делу или являются просто похожими на те вещи, о которых даны показания, а если это известно, то нет достаточных данных о том, кому они принадлежат (принадлежали), какова их роль в механизме исследуемого события и его отражения, являются ли они теми самыми вещами, о которых даны показания[106]106
  См. напр.: Криминалистика: Учебник / Под ред. А. Н. Васильева. М.1980. С. 351–358; Ищенко Е. П., Образцов В. А. Криминалистика: Учебник. М., 2005. С. 289; Тактика следственных действий / Под ред. В. И. Комиссарова. Саратов, 2000. С. 117–130.


[Закрыть].

Таким образом, можно констатировать, что основанием для предъявления для опознания служит информационная неопределенность, существующая в отношении какого-либо важного обстоятельства, подлежащего установлению, не имея знаний о котором нельзя рассчитывать на успех в раскрытии преступления. Если говорить более конкретно, то это основание образует отсутствие либо недостаточность доказательственной информации о таких свойствах и признаках имеющегося в распоряжении следствия материального объекта, которые входят в предмет доказывания, и их установление возможно путем производства указанного следственного действия.

С учетом сказанного можно предложить следующую формулировку ч. 1 ст.193 УПК РФ:

«В целях установления личности, а также для выяснения, является ли лицо, труп человека, предмет либо иной объект, обладающий идентификационными признаками, тем самым объектом, о котором даны показания, он может быть предъявлен для опознания потерпевшему, свидетелю, подозреваемому или обвиняемому».

Проблемы способа предъявления для опознания. Неувядающая, из года в год повторяющаяся тенденция весьма своеобразной расширительной трактовки некоторыми учеными положений закона, регулирующего порядок и условия, определяющего правила предъявления для опознания, имеет прямое отношение и к ряду других элементов уголовно-процессуальной модели рассматриваемого следственного действия. Из одних публикаций в другие кочуют рекомендации, согласно которым субъекты уголовного преследования якобы вправе осуществлять предъявление для опознания лиц по голосу и устной речи, зафиксированной на фонограмме[107]107
  См. напр.: Криминалистика: Учебник / Под ред. Р. С. Белкина. М., 1999. С. 657; Криминалистика: Учебник / Под ред. Н. П. Яблокова. М., 2002. С. 481; Тактика следственных действий: Учебное пособие. Саратов, 2000. С. 125; Справочная книга криминалиста / Под ред. Н. А. Селиванова. М., 2000. С. 159–161; Курс криминалистики / Под ред. О. Н. Коршуновой и А. А. Степанова. Т. 1. СПб., 2004. С. 635–636.


[Закрыть].

Как уже отмечалось нами, такого рода рекомендации, как и рассмотренные выше, вводят практиков в заблуждение, стимулируют их к отступлению от требования закона, который не предоставляет следователям права производить предъявление для опознания ни по фонограммам с записью устной речи, ни по признакам живого голоса человека.

В статье 193 УПК РФ предусматривается только визуальный, а не какой-либо другой способ восприятия предъявляемого для опознания объекта. Прямые указания на этот счет содержатся в ч. 2 ст. 193 УПК РФ, предусматривающей: «Опознающие предварительно допрашиваются об обстоятельствах, при которых они видели (выделено авт. – Д. С.) предъявляемые для опознания лицо или предмет…».

На это же обстоятельство указывает использование в тексте той же статьи понятия «визуальное наблюдение» (ч. 8 ст. 193 УПК РФ).

И опять в этой связи остро встает вопрос о недоступности доказательств, полученных не предусмотренным законом способом.

Продолжая анализ противоречащих закону рекомендаций, нельзя не обратить внимания на следующее.

В статье 193 УПК РФ указывается на то, что при невозможности предъявления лица или предмета в натуре опознание может быть произведено по фотографиям опознаваемых объектов. Аналогичное указание содержалось и в текстах ст. 164, 165 УПК РСФСР.

Таким образом, по мысли законодателя, единственным допускаемым к предъявлению для опознания заместителем оригинала может быть его фотоизображение. У криминалистов на этот счет имеется другое, «особое мнение». В своих рекомендациях, как бы восполняя пробел, допущенный законодателем, они рекомендуют производить опознание не только по фотографиям, но и по голограммам, маскам, видеозаписи, слепкам, изготовленным с отдельных элементов тела умерших, погибших или убитых людей[108]108
  См. напр.: Криминалистика: учебник / Под ред. Н.П. Яблокова. М., 2002. С. 472–473.


[Закрыть].

Подобная «поправка» к закону также ни к чему хорошему привести не может. Итогом ее реализации будут нарушения закона и, как следствие, признание полученных доказательств недопустимыми.

Приведенные и некоторые другие недостатки, содержащиеся в литературе по тактике подготовки и проведения предъявления для опознания, помимо того, что они не могут ничего хорошего дать следственной практике, недопустимы еще и потому, что они дезориентируют студенческую аудиторию, прививают будущим дознавателям, следователям, прокурорам непозволительную легкость в обращении с законом, не настраивают их на неизменно уважительное отношение к букве и духу норм права.

О том, что уголовно-процессуальная модель предъявления для опознания по ряду позиций несовершенна, не во всем адекватна современным реалиям следственной практики и не в полной мере способна удовлетворить ее потребности, говорилось и писалось не один раз. Это, однако, не дает никому оснований, как говорится, «собственноручно подправлять» закон и призывать действовать не по установлению законодателя, а по своему усмотрению. Общеизвестно, что закон, плох он или хорош, необходимо при всех обстоятельствах неукоснительно исполнять. И чтобы не вступать в необоснованное противоречие с этой аксиомой, криминалистам, прежде чем браться за перо, видимо, надо почаще заглядывать в Уголовно-процессуальный кодекс.

Хорошо известно, что вопрос об изменении закона – дело хлопотное и небыстрое. Когда будут приняты поправки к ст. 193 УПК РФ, которые предлагаются учеными и практиками, сказать трудно. Как же быть в этой ситуации следственной практике, поскольку работать надо сегодня? Выход из ситуации имеется, и он лежит в русле действующего уголовно-процессуального законодательства. В том случае, когда возникает необходимость в отождествлении по мысленному образу объектов, не предусмотренных упомянутой ст. 193 УПК РФ, опознание может быть осуществлено в рамках других следственных действий – следственного эксперимента (ст.181 УПК РФ), проверки показаний на месте (ст. 194 УПК РФ). Эти следственные действия могут служить процессуальной формой идентификации по мысленному образу не только тех объектов, которые представлены для непосредственного текущего восприятия в натуральном виде, но и идентификации по фотоснимкам, видеограммам и другим не указанным в ст. 193 УПК РФ продуктам технической фиксации (отображения) опознаваемых объектов.

Имеются в виду соответствующие разновидности следственного эксперимента и проверки показаний на месте, нацеленные на проверку возможности восприятия и узнавания объектов, о которых ранее даны показания допрошенным потерпевшим, свидетелем, подозреваемым или обвиняемым. Так, одной из задач проверки показаний на месте является проверка возможности узнать ранее допрошенным лицом место события, о котором он дал показания. В законе сказано, что лицо, показания которого проверяются, вправе указать на предметы, документы, следы, имеющие значение для уголовного процесса. Чтобы указать, надо сначала узнать, иначе говоря, опознать объект путем сравнения его признаков с признаками мысленного образа, сформированного в памяти опознающего в процессе предшествующего опознанию восприятия того же объекта. Существенно и то, что идентификационный потенциал следственного эксперимента и проверки показаний на месте значительно шире по объему и богаче по содержанию потенциала, который может быть реализован при проведении предъявления для опознания, регламентируемого ст. 193 УПК РФ. Дело в том, что при производстве следственного эксперимента и проверки показаний на месте возможно осуществление опознания не только по мысленному образу объекта (и даже группы объектов), сформированного при его восприятии ранее путем визуального наблюдения, но и на основе его восприятия слуховым, осязательным и иными способами. Это, особенно тогда, когда объект опознан одновременно по признакам его визуального, слухового или иного образа, значительно повышает весомость полученного результата и уровень его доказательственного значения.

Проблемы совершенствования иных элементов уголовно-процессуальных и криминалистических основ предъявления для опознания.

1. О допустимости повторного предъявления для опознания в УПК РСФСР ничего не говорилось. Идея возможности повторения данного следственного действия, завоевавшая умы многих криминалистов в СССР, возникла, судя по всему, по аналогии с тем, что широко рекомендовалось применительно к допросу, производству судебных экспертиз, обыску и ряду других процессуальных действий.

Однако по поводу оснований повторного предъявления для опознания точки зрения одних авторов в те годы не совпадали с мнением других.

Так, по мнению В. И. Комиссарова, повторное проведение указанного действия допускается в случаях: 1) появления возможности предъявить объект в натуре, если до этого он опознавался по фотографии; 2) если первоначально производимое опознание было прервано из-за внезапно наступившего у опознающего заболевания[109]109
  Тактика следственных действий: Учебное пособие / Под ред. В. И. Комиссарова. Саратов, 2000. С. 126.


[Закрыть].