Текст книги "Отдать всего себя. Моя автобиография"

Отставка Перрена в начале января, когда после одного из поражений мы опустились на 6-е место, всерьез расстроила меня, поскольку я всегда уважал и продолжаю уважать этого человека. Его уход, однако, меня не удивил: мы чувствовали, что он приближался, на протяжении нескольких последних недель. Шокировало меня лишь то, что все было обставлено достаточно грубо. Впрочем, уже тогда начинал привыкать к тому, что в футболе это считалось вполне нормальным. В то время мне казалось, что ему было высказано недостаточно благодарности и признания за все, что он сделал для клуба. Ведь, в конце концов, перед этим он впервые за четыре года вывел клуб в Лигу чемпионов, а до этого команда в турнирной таблице шла сразу же вслед за «Лионом». Но этого, очевидно, было недостаточно, и наши посредственные результаты осенью в сочетании с атмосферой в раздевалке сделали его дальнейшее пребывание в «Марселе» невозможным.

На его место был назначен тренер резервной команды Жозе Аниго. Рожденный и воспитанный в Марселе, он был близок к фанатам, жил и дышал атмосферой клуба и в плане общения являлся более прямой, более открытой, более дружелюбной личностью. Жозе сразу же установил контакт с игроками и вдохнул в нас новую жизнь. Я быстро дал ему понять, что, несмотря на огорчение от ухода Перрена, полностью предан делу и готов продолжать выполнять свою работу. В прошлом я уже достаточно настрадался от того, что уважаемый мною тренер покидал команду, а ему на смену приходил человек, находившийся не в восторге от меня или от стиля моей игры. Поэтому я был настроен показать ему, что он может на меня рассчитывать и что ради команды я готов на все. Как результат, мы смогли быстро найти общий язык. Наступил момент для нового старта – и для меня, и для всей команды.

Глава 6
…и как она закончилась

Итак, мы вылетели из Лиги чемпионов, но, попав в Кубок УЕФА, хотели показать новому тренеру, владельцу клуба и болельщикам, что можем хорошо выступить там. Новым капитаном стал алжирец Брахим Хемдани. Меня стали привлекать к организации разминки перед тренировками, а я сам продолжал усилия объединить команду. Учитывая, что этот сезон был для меня первым в клубе, казалось странным, что мне в команде уже отводили столь значимую роль. У меня не было опыта игры в клубах высшего дивизиона, чтобы я мог заявить: «Парни, послушайте-ка, в «Ювентусе», или в «Барселоне», или в «ПСЖ» мы делали так-то и так-то». Но я регулярно выступал на командных собраниях, ко мне обращались остальные и спрашивали, если игра не складывалась: «Что теперь нам следует делать?» Даже более опытные футболисты начали искать у меня помощи и совета. На поле мое влияние достигло такого уровня, что один из моих партнеров, Филипп Кристанваль, однажды подошел ко мне и откровенно заявил, что я – тот, кто сплачивает команду, и если я играю хорошо, все и остальные тоже хорошо играют. И это называется: «Никакого давления?!»

Я проводил много времени на тренировочной базе «Ла Коммандери», где регулярно общался со всеми, кто работал в клубе, чтобы они почувствовали сопричастность к общему процессу, чтобы дать им чувство принадлежности к большой семье. Для меня это было и остается важным фактором. Мы, игроки, имеем честь играть за великие клубы, поэтому наш долг – демонстрировать любовь и всячески помогать тем, кто в них работает. Их редко благодарят и не всегда замечают, но их вклад в успех клуба очень велик.

Моя роль в клубе (как и мои старания на поле, где мой счет голов продолжал расти) не осталась незамеченной со стороны фанатов, и к началу 2004 года моя популярность выросла настолько, что я не мог сделать и шага из дому, не собрав вокруг себя толпы. Каждая попытка прогуляться до ближайшей булочной за багетом для завтрака растягивалась на полчаса. Болельщики скандировали мое имя, брали у меня автографы или делали мое фото (еще на старые телефоны с плохими камерами, до эпохи селфи). Все это было для меня абсолютно новым. Сначала мне это нравилось, я наслаждался вниманием к себе, но со временем меня все чаще стала посещать мысль: «Стоп! Хватит! Это не для меня, я больше не хочу этого. Я не хочу, чтобы моя семья терпела это. Почему люди кричат при виде меня, чуть ли не попадают в аварии, когда видят меня в соседней машине (несколько раз именно так чуть не случилось)?» Ситуация выходила из-под контроля, а мне так жить не хотелось. Мне хотелось сказать им: «Я не тот человек, которого вы желаете видеть во мне. На самом деле я простой парень. Я обычный человек из Кот-д’Ивуара. Я не заслуживаю вашего преклонения».

В клубе работал спортивный психолог, и я решил обратиться к нему. Я рассказал ему, что происходит и как это начинает на меня влиять. Он объяснил, что мне нужно найти способ поглощать это внимание, принимать его. Он также дал понять, что это не просто часть ответственности за возможность играть в большом клубе вроде «Марселя», это неизбежный побочный эффект от того, что ты добиваешься успеха, здесь или в любой другой команде. Я не мог прожить остаток своей жизни, устранившись от этого, закрывшись в скорлупе. Моя жизнь менялась, и нужно было принять данный факт, как есть. Главное, следовало сосредоточиться на собственной игре, поскольку в этом случае результаты не заставили бы себя ждать, и голы бы порадовали болельщиков. Это оставалось приоритетом: стремиться хорошо выступать, чтобы все остальные тоже оставались довольны. Мне понадобилось некоторое время, чтобы переварить сказанное психологом, но в конечном счете я понял, что он пытался донести до меня, и стал свыкаться с мыслью, что успех влечет за собой ответственность по отношению к другим и к самому себе. Это не всегда было легко соблюдать год за годом, но, по крайней мере, я кое-что уяснил на этот счет, и это стало первым шагом на пути к примирению с той жизнью, которой я живу сейчас.

В «Марселе» мне было суждено провести всего один сезон, но я был настолько предан клубу и болельщикам, что до сих пор, когда люди узнают, что я провел там такой короткий промежуток времени, они искренне удивляются: «Всего год? Мы были уверены, что ты был там лет пять!» Это означает, я что-то оставил там после себя. Я получил большую моральную поддержку от фанатов, и сам, будучи фанатом «Марселя», хотел дать им в ответ все, что только мог. Я забивал за «Генгам» и высоко ценился там и партнерами, и зрителями, но в «Марселе» все было совершенно иначе. Здесь мне помогли вырасти. «Марсель» – клуб, где я наконец-то стал мужчиной и лидером.

Чтобы быть честным, я был не единственным лидером в клубе. Фабьен Бартез, появившись там, тоже играл роль лидера. С Фабьеном подписали контракт в октябре, однако ему нельзя было играть до января. У него была исключительно высокая репутация. Он был чемпионом мира 1998 года, чемпионом Европы 2000 года, только что помог «Манчестер Юнайтед» выиграть Премьер-лигу. Он сразу стал любимцем болельщиков, тем более что появление в «Марселе» было для него не первым: он уже весьма успешно играл здесь в 90-х годах. Фабьен был не из тех, кто болтает попусту. На собраниях он сидел и прислушивался к мнениям остальных. Подобно крестному отцу, он сначала выжидал, пока выскажется каждый, а затем произносил всего несколько слов – и остальные ему внимали. Иногда я вкратце записывал то, что он говорил или делал во время собраний, чтобы потом мы могли обсудить ту или иную проблему вместе. Фабьен никогда не стремился стать центром внимания, но все равно каким-то образом умудрялся управлять коллективом. Он оказал на меня серьезное влияние, и я многому научился за те несколько месяцев, которые мы провели в одном клубе.

По жеребьевке нам в соперники в 1/8 финала Кубка УЕФА достался «Ливерпуль», возглавляемый тогда Жераром Улье. Меня и так не особо-то надо было мотивировать, но мысль об игре на стадионе «Энфилд» на глазах у «Копа» в мой 26-й день рождения (11 марта) заставила меня отнестись к первой игре как к чему-то особенному. О каком же подарке я мог больше всего мечтать? Забить гол, конечно же, что я, собственно, и сделал. Тот мяч стал первым, забитым французской командой в Ливерпуле за последние 27 лет (последний раз это удалось сделать в марте 1977 года «Сент-Этьену»). Тогда тренером был Боб Пэйсли, а за команду выступали легендарные Кевин Киган и Эмлин Хьюз. Таким образом, мне довелось стать первым игроком из нового поколения, который забил там гол в футболке французской команды. После матча, завершившегося вничью, 1:1, вся раздевалка наполнилась эхом от того, что мне хриплыми голосами пели поздравление: «С днем рождения!» Этот момент Улье и его парни не смогли оценить (так же, как и присоединиться к нам). Но это было неважно, в моей памяти от того дня остались только положительные воспоминания, как и от многих других, когда приходилось играть против «Ливерпуля».

Благодаря победе (2:1, решающий гол я забил с пенальти) в ответной встрече мы прошли в следующий тур, где переиграли миланский «Интер». В обоих матчах мы выиграли, я забил важный гол, единственный в домашней игре. Нам снова удалось одолеть одну из самых сильных европейских команд, за которую тогда выступали Фабио Каннаваро и Кристиан Вьери.

Теперь между нами и финалом Кубка УЕФА стоял клуб «Ньюкасл Юнайтед», и мы знали, что его талисман Алан Ширер, божество Тайнсайда[7]7
  Тайнсайд – городская агломерация с центром в г. Ньюкасл.


[Закрыть], сделает все возможное, чтобы обеспечить своей команде победу над нами. Ему было уже 33 года, но он оставался невероятно результативным и сильным футболистом. В гостях нам удалось сдержать их и добыть нулевую ничью, ставшую личным разочарованием для меня: я попал в перекладину и не смог использовать пару отличных моментов. Зато мы, по крайней мере, сохранили хорошие шансы.

В преддверии домашнего поединка, несмотря на небольшую боль в паху, я чувствовал в себе необычайное спокойствие и решимость. Я знал, что нужно делать. Я взвалил на себя большую ответственность, однако понимал, как сильно остальные рассчитывают на то, что я выступлю хорошо и принесу клубу столь желанную победу.

Мои молитвы были услышаны, и я забил два очень важных гола, по одному в каждом тайме – то, о чем я мечтал еще ребенком. Нам удалось пробиться в финал на глазах у безумно довольных болельщиков. Тысячи и тысячи фанатов наводнили той ночью улицы Марселя, вовсю гудели машины, все размахивали флагами, танцы и песнопения продолжались до утра, многие местные жители исполняли мой коронный танец – «купе-декале».

Через три дня после победы над «Ньюкаслом» нам предстояла игра на выезде с «Монако». Тренер решил предоставить мне отдых, потому что до финала оставалось всего 10 дней, но уже через 15 минут после начала игры мы проигрывали 0:1, и он выпустил меня в надежде, что мне удастся изменить игру (как оказалось, зря). Мы защищались, последовал навес от углового, я выпрыгнул, и защитник сильно, пусть и неумышленно, ударил коленом мне в бедро. Я сразу же почувствовал, как меня пронзила боль, и, как только приземлился, понял, что мои дела весьма плохи. От боли у меня потемнело в глазах, я не мог двигаться. Мою ногу на какое-то время буквально парализовало.

Меня сразу же отвезли в больницу в Монако, однако снимки и рентген ничего не показали. Тем не менее следующие пять дней я не мог ходить. Чтобы заглушить боль, мне регулярно делали противовоспалительные инъекции, однако по мере приближения финала главным становился фактор времени.

Чтобы понять, насколько важен был тот финал (не только для клуба, но и для всего города), упомяну, что утром перед отъездом команды на игру в Гётеборг, где нас ждал чемпион Испании «Валенсия», некоторые из нас посетили католическую базилику Марселя Нотр-Дам-де-ла-Гард. Это одна из главных достопримечательностей города, расположенная высоко на холме и хорошо видимая даже в окрестностях города. Считается, что она стоит на страже города и его жителей, поэтому я тоже пришел, чтобы в качестве подношения подарить одну из своих игровых футболок – в надежде, что это обеспечит нам немного божественной помощи в предстоящем матче. Это был уже не первый визит такого рода. В 1993 году команда предприняла такой же шаг перед финалом Лиги чемпионов, в котором мы играли с «Миланом» в Мюнхене. Так или иначе, мою футболку охотно приняли, и сейчас она висит (заключенная в рамку) рядом с вымпелом «Марселя» справа от входа в базилику, но достаточно высоко, чтобы удержать желающих сорвать ее оттуда!

Несмотря на боль при каждом рывке и игру наполовину от своих возможностей, я неплохо начал финал. Впрочем, довольно скоро мне попало локтем от аргентинца Роберто Айялы, и я упал на газон. Мы действовали лучше в начале матча, но «Валенсия» успешно отбивалась, и вскоре игра выровнялась. Неожиданно на исходе первого тайма Фабьен Бартез сбил в штрафной центрального нападающего соперников, Мисту. Судья Пьерлуиджи Коллина решил, что нога Фабьена была поднята слишком высоко, и удалил его с поля. На мой взгляд, это единоборство не было столь уж грубым. Учитывая принципиальную важность матча и тот факт, что не прошла и половина игры, Коллина, как мне кажется, показал красную карточку ошибочно и тем самым убил игру. Но Коллина в то время являлся наиболее авторитетным судьей в футбольном мире, и в ответ на мои жалобы он был непреклонен, заявив, что у него не было другого выбора, кроме как неукоснительно следовать правилам. В любом случае «Валенсия» забила с пенальти, и в игре, по существу, была поставлена точка. Через 15 минут после начала второго тайма нам забили еще один мяч. У нас также были возможности забить, и мы отчаянно боролись, но так и не смогли отыграться.

Надо признать, что в то время «Валенсия» под руководством Рафы Бенитеса, проводившего последний сезон перед уходом в «Ливерпуль», была очень хороша. Но хотя в целом они выглядели лучше, мы чувствовали, что могли бы обыграть их, будь я в лучшей форме и сложись ряд обстоятельств в нашу пользу. Однако нашей мечте завоевать кубок не суждено было сбыться, и это стало большим разочарованием для наших игроков и болельщиков.

В том сезоне оставалось сыграть один матч, последний тур «Лиги 1». Мы находились на седьмом месте, гораздо ниже желаемого, но команда, с которой нам предстояло встретиться, находилась в отчаянном положении и была решительно настроена на победу. Ей нужна была только победа, иначе она вылетала из дивизиона. С кем же нам предстояло играть? С клубом «Генгам». Это было удивительное совпадение. Я играл против них не только в своем первом матче за «Марсель», но также и в последнем. И моей новой команде предстояло вершить судьбу прежней. Мягко говоря, для меня это была не самая комфортная ситуация, но нужно было оставаться профессионалом и играть так, словно меня не волновало название соперника. Я не забил в том матче, но мы обыграли их 2:1, отправив на следующий сезон в «Лигу 2». После матча я обнял своих бывших партнеров, у некоторых из них катились слезы. Я вспомнил, как двумя годами ранее, в конце моего первого сезона в клубе «Генгам», нам тоже пришлось до последнего тура сражаться за выживание. Тогда мы победили, сейчас же им не повезло, и я действительно сочувствовал им: в конце концов, такое вполне могло произойти и со мной.

По итогам сезона я был признан, по версии UNFP (французский аналог Ассоциации профессиональных футболистов), лучшим футболистом Франции. Это стало для меня огромной честью. Когда я услышал эту новость, я был просто поражен. Казалось, только вчера я сидел на скамейке запасных в «Ле-Мане», и оттого получение такой награды было удивительно. Хотя, действительно, я забил в том сезоне 32 гола и стал третьим бомбардиром лиги (первое место занял Джибриль Сиссе из «Осера»). Думаю, что отчасти награда досталась именно мне потому, что я был новичком для французского футбола. Кроме того, очевидно, сказалось то, что я внес большой вклад в выступление своего клуба в еврокубках: я забил шесть голов в Лиге чемпионов (несмотря на «вылет» «Марселя» после группового этапа) и пять голов в Кубке УЕФА, в котором я забивал в каждом туре, кроме финала.

Эта награда весьма порадовала меня, учитывая, что я, 26-летний, был уже далеко не юношей. Но я никогда не забывал, что остаюсь частью команды и своим успехом обязан своим партнерам. Ни один игрок не может быть лучше или значимей своей команды. Последующее развитие событий показало мне, что, как бы игрок ни был успешен, лоялен и привязан к команде, ни один клуб не поставит эти качества между собой и предложением, заманчивым для игрока.

Впервые об интересе ко мне со стороны других клубов я услышал в марте или апреле 2004 года. Дело было после пресс-конференции (не помню уж, по какому случаю), когда один французский журналист подошел переговорить со мной.

– До меня тут дошли слухи, будто бы один английский клуб сделал тебе предложение.

– Действительно?

– Да, и на очень серьезную сумму! И будто бы твой клуб готов тебя отпустить.

– Не принимайте это всерьез, я никуда не собираюсь уходить, – ответил я в шутку. – Даю слово.

Я просто не воспринял сказанное тем парнем всерьез. Я занялся дальше своими делами и даже не стал задумываться на этот счет. Когда же все получило огласку, я мысленно возвращался к тому короткому разговору и думал: может быть, уже тогда клубы обсуждали детали моего трансфера? Жозе Моуринью в то время еще не возглавил «Челси», но, вполне возможно (помня о его интересе ко мне), он уже тогда сообщил клубу о желании заключить со мной контракт – не в качестве непременного условия, лишь при выполнении которого он готов присоединиться к «Челси», а скорее, как один из своих планируемых первых шагов. Кто знает?

В самом конце сезона я продлил контракт с «Марселем». Что касается меня, то когда я делаю это, то чувствую обязательства перед клубом. Иными словами, я не привык к такому повороту: подписал – и потом отправился, куда захотел. В начале июля я находился в Камеруне на весьма важном отборочном матче к Чемпионату мира и давал интервью, обсуждая связанные с «Марселем» планы на предстоящий сезон: чего я хотел бы достичь, насколько сильно желал побить рекорд Жан-Пьера Папена, забившего за один чемпионат 30 голов, как мне хотелось стать величайшим игроком в истории клуба, чтобы помочь ему выиграть лигу, и так далее.

После матча, выигранного Камеруном со счетом 2:0, ко мне в гостиничный номер зашел Пап Диуф. Теперь он являлся генеральным менеджером «Марселя» и не мог более оставаться моим агентом. Его визит меня весьма удивил, так как обычно он никогда не посещал моих игр за сборную.

– Нужно поговорить, – сразу же объявил он. Я понятия не имел, почему вдруг так срочно ему понадобился. – Одна команда сделала предложение по твоей покупке, и «Марсель» готов его принять. Это будет означать для тебя очень хорошую зарплату.

– Но я не хочу уходить. Я только что подписал новый контракт, и для меня «подписал» означает «подписал». Я не собираюсь никого вводить в заблуждение.

– И все же тебе придется уйти, потому что этого хочет клуб.

– Что за клуб?

– «Челси».

– Я не хочу уходить. Я дал слово. Я никуда не собираюсь уходить.

– Да, но президент готов принять решение уже сегодня.

– Меня это не волнует. И дело даже не в деньгах. Я не хочу никуда переходить. Можешь сказать президенту, что, даже если «Челси» удвоит мою зарплату в сравнении с нынешней, я все равно не собираюсь уходить. Я не хочу!

И на этом мы расстались. Что касалось меня, то разговор был окончен.

Я был сильно взволнован и очень зол. Я чувствовал, что меня загнали в угол, поймали в ловушку, предали. Эта новость просто огорошила меня. Я попросту не мог поверить в то, что мне только что сказали, не мог в то время воспринять это.

На следующий день я улетел в Париж. Как только я приземлился, я сразу же направился к ближайшему газетному киоску купить «Экип», ежедневную спортивную газету, – и увидел заголовок передовицы: «Дидье Дрогба уходит» – или что-то вроде этого. «Возьми себя в руки. Возможно, я что-то упустил!» – подумал я про себя.

Когда я вновь разговаривал с Папом, он убедил меня принять это предложение, поскольку возможность была слишком хороша, чтобы упускать ее. Это обеспечило бы меня и мою семью в финансовом отношении на всю жизнь. Я вновь попытался объяснить ему, что для меня деньги не являлись решающим фактором. Для меня быть частью семьи, которой являлся для меня наш клуб, было важнее, чем зарабатывать баснословные суммы. Собственно говоря, я подумывал о том, чтобы стать игроком одного клуба, «Марселя», как, например, Паоло Мальдини был игроком одного лишь «Милана». Пожалуй, из-за того, что на протяжении всего детства я регулярно переезжал и жил в отрыве от родителей, моим главным желанием стал поиск стабильности и принадлежности чему-то важному, и в семье «Марселя», как я полагал, это как раз и может произойти. Но теперь (в очередной уже раз) вновь приходилось переезжать. Я позвонил Жозе Аниго, нашему тренеру.

– Что происходит, Жозе?

– Боюсь, мне нечего сказать.

Судя по всему, ему дали инструкцию ничего не говорить, хотя я был абсолютно уверен, что потеря ключевого центрфорварда перед новым сезоном его должна была серьезно расстроить.

Я не мог обсудить это даже с женой, потому что, как я обнаружил, я не мог объективно оценивать преимущества и недостатки сложившейся ситуации. Когда мы обсуждали мои трансферы в прошлом, решение всегда было простым и давалось легко. Каждый раз, покидая клубы («Левалуа», «Ле-Ман», «Генгам»), я грустил от того, что приходилось уходить, но чувствовал готовность к переходу на новый уровень. Теперь же, когда мы окончательно обустроились (у нас был уютный домик с видом на море, дети были счастливы, климат был прекрасный), я предлагал всем сняться с насиженного места и отправиться в неизвестность. Нам предстоял переезд в другую страну, на языке которой никто из нас не говорил, и мы не имели ни малейшего понятия, как там все сложится. Жена всегда поддерживала меня, но я знал, что она не будет гореть желанием переезжать. В конце концов, она никогда не бывала в Англии, и для нее это было серьезным шагом.

Как только я вернулся в Марсель, я прямиком направился на встречу с президентом клуба Кристофом Буше. Я вновь заявил, что не хочу никуда переходить:

– Через два-три сезона – да, возможно, но именно сейчас я не готов.

– Что ж, хорошо, но, видишь ли, мы не уверены, получим ли через год или два такое же предложение, – отметил он. Теперь мне все стало ясно.

– То есть вы считаете, что я буду не в состоянии играть в дальнейшем так же, как играл в этом сезоне? Вы думаете, что мне в этом сезоне просто повезло, и хотите теперь на этом заработать? Ладно, если вы так думаете, тогда, я полагаю, ваше решение окончательное, и я перехожу в другой клуб.

Одним предложением он выдал всю подноготную. Для меня этого было достаточно. Он дал понять, что на самом деле он не верил в меня. Психологически мне всегда было важно чувствовать, что те, для кого я играю, в меня действительно по-настоящему верят. Таким образом, мне оставалось только уйти. Не имело значение, какой именно клуб желал меня приобрести: «Челси», «Милан», «Ювентус», «Реал Мадрид», – это было все равно. Я чувствовал себя преданным, словно получил удар в спину, когда услышал, как Буше изложил эту ситуацию.

К тому моменту сделка была практически оформлена, оставалось лишь уладить отдельные детали. Сумма трансфера составляла 37 миллионов евро, примерно 24 миллиона фунтов стерлингов по курсу того времени. Тогда Жозе Моуринью подвергли критике за то, что он потратил такую сумму на неизвестного нападающего из Франции, но он ответил следующим образом: «Судите меня, когда он будет покидать клуб». Некоторые из моих бывших клубов (в том числе, «Ванн» и «Туркуэн», за которые я играл еще мальчишкой, а также «Левалуа» и «Ле-Ман») получили от трансфера определенные проценты. «Левалуа», к примеру, досталась весьма внушительная, по их меркам, сумма: 675 тысяч евро (около 450 тысяч фунтов стерлингов), что помогло им, среди прочего, построить новый стадион, в котором клуб остро нуждался.

В качестве отступления скажу, что я был польщен, когда они назвали этот стадион в мою честь. В октябре 2010 года мне было приятно принять участие в церемонии его открытия, а также сыграть против некоторых из ребят, которые теперь там занимаются. Я случайно встретил там одного из своих бывших тренеров, Сребренко Репчича, который существенно помог мне в футбольной карьере и оказывал поддержку, когда моя жизнь складывалась тяжело. Очень важно, что любительские клубы живы, именно там ты получаешь важные уроки как по части футбола, так и в жизни в целом. Ты учишься в них делиться с партнерами, быть частью коллектива, уважать своих коллег и полагаться на них. Иногда в профессиональном спорте эти ценности утрачиваются.

Вскоре на стадионе «Велодром» была организована пресс-конференция, на которой мне предстояло попрощаться с клубом. На всем ее протяжении я с трудом сдерживался, чтобы не расплакаться. Я с трудом выдержал присутствие на собственной пресс-конференции и все попытался осознать, что же произошло в последние 24 часа. Преодолевая волнение, я бормотал какие-то банальные слова о том, какой прекрасный шанс мне выпал, однако мои интонации явно расходились со сказанным, учитывая, что я переходил в более сильный клуб с лучшими перспективами и на бо́льшие деньги. Я должен был бы улыбаться, но вместо этого сидел, ссутулившись, опустив голову, не желая ни с кем общаться и вообще страшно недовольный из-за этой пресс-конференции.

Затем я зашел в раздевалку и, испытывая на душе боль, начал плакать. Было такое ощущение, словно меня оттолкнули от себя. Клуб действительно сказал мне: «Тебе нужно уходить!» Делая выбор между деньгами и мной, они выбрали деньги. Мысли об этом были настолько мучительны, что я был крайне расстроен и подавлен. Я в последний раз вышел на поле. Там не было ни одного фаната, скандировавшего мое имя, стояла невыносимая тишина. Я развернулся и, по-прежнему весь в слезах, покинул столь любимый мною клуб. Я не мог возвращаться в таком состоянии домой, поэтому сел в машину и просто поехал куда глаза глядят. Я проехал вдоль красивого берега, добрался до пляжа и уселся там прямо на песок, готовый провести так целые годы. Я пытался понять, что же со мной произошло. Все случилось слишком быстро. Пресс-конференцию назначили, когда еще не были согласованы последние детали контракта, и я его даже официально еще не успел подписать. Но сделка уже считалась совершенной, поэтому и решили объявить о моем уходе. Я начал понимать, что футбол – это бизнес, и с этим невозможно было бороться. Мне оставалось лишь принять это как данность, как нечто неизбежное.

Когда я вернулся домой, был уже вечер. Мой агент Тьерно Сейди как раз остановился у меня, поскольку рано утром мы должны были вылететь в Англию для подписания контракта. Сам я был не в состоянии сложить необходимые вещи, за меня это сделала моя жена. Посреди ночи, так и не сумев заснуть, я неожиданно встал и спустился к Тьерно вниз и сказал ему: «Я не собираюсь уезжать, я не вижу в этом ничего хорошего. Поговори с моей женой, я никуда не уезжаю!» Внутренне я понимал, что уже слишком поздно отступать, но меня выводила из себя мысль о том, что я утратил контроль над собственной судьбой. Именно это и вызвало вспышку гнева. Кроме того, какая-то часть меня цеплялась за мысль о том, что теперь я стал свободным агентом. Я больше не принадлежал «Марселю», но не принадлежал и «Челси». Может быть, я могу подписать контракт еще с каким-либо клубом? По правде, тогда «Челси» не значил для меня ничего. Конечно, я знал, что это большой клуб, что туда – к восторгу руководства клуба – только что перешел Жозе Моуринью и что у «Челси» большие амбиции. Но для всех живущих и играющих во Франции главной английской командой, за которой все следили, был «Арсенал», поскольку в его составе было много французов или франкоговорящих игроков. Большое значение имело также то, что тренером там был Арсен Венгер. Этот клуб иногда называли двадцать первой командой «Лиги 1». Он только что завершил сезон 2003–2004 годов без единого поражения в чемпионате. Но хотя «Челси» и стал вторым в Премьер-лиге, этот клуб не значил ничего особого для большинства футболистов из Франции.

Моя истерика была недолгой. Рано утром я сел на частный самолет владельца «Челси» Романа Абрамовича и прибыл в аэропорт «Фарнборо». Роман Абрамович был уже там, чтобы поприветствовать меня вместе с Жозе Моуринью, который сразу же дал мне почувствовать себя комфортно, обратившись на французском, одном из многих языков, которыми он владел:

– Как себя чувствуешь, мой друг? Ты отличный игрок. Но если ты хочешь стать великим футболистом, тебе нужно играть у меня. «Марсель» – хороший клуб, но, чтобы стать лучше, тебе нужно играть за очень сильную команду, такую как «Челси». Именно поэтому ты и должен играть у меня!

Он ясно дал понять, что видел во мне потенциал и хотел видеть меня в своем клубе. Я почувствовал, что могу ему доверять, поэтому моя первая реакция была следующей: «Хорошо! Думаю, я нашел того, кто меня понимает». Его доверие было именно тем, что я желал увидеть. Поэтому теперь я был готов подписать этот контракт.