Текст книги "Отдать всего себя. Моя автобиография"

К сожалению, с непривычки к такому (новому для меня) физическому режиму и из-за большой нагрузки на организм я регулярно получал травмы. Причем дело не ограничивалось банальными растяжениями и болевыми ощущениями – дело доходило до таких повреждений, из-за которых приходится пропускать тренировки три или даже шесть месяцев. Я приехал в клуб с повреждением плюсневой кости на левой ноге, в конце лета приступил к тренировкам, и в октябре – бах! – я вновь получил перелом плюсневой, во многом из-за того, что у кости не было достаточного времени для восстановления. Я снова начал тренироваться, но лишь до того момента, когда опять повредил ту же кость, только уже на правой ступне. Теперь врачи решили скрепить ее винтом, чтобы дать нормально срастись. Это означало еще два месяца без тренировок и игр.

Самой серьезной травмой для меня оказался перелом лодыжки и малой берцовой кости правой ноги в конце первого года в клубе – и не только потому, что у меня не было уверенности в полном восстановлении. Дело в том, что каждый год в начале мая все в команде получали специальное извещение, где говорилось, собирается ли клуб продлевать их контракт. Я все еще оставался на контракте стажера и отчаянно надеялся, что меня оставят. Наступил май, ничего не пришло, я стал всерьез переживать. И именно в этот момент у меня случился перелом лодыжки.

Хорошо помню, как я плакал, когда меня уносили с поля. Не из-за боли – из-за страха: ведь еще я не получил этого жизненно важного для меня письма от клуба. Спрашивать у кого-либо мне было страшно, поэтому во мне укрепилась мысль о том, что это (несмотря на уверения Вестерлоппа, ставшего к тому времени тренером первого состава, что он собирался меня оставить) может быть концом моих мечтаний. Когда я получил травму, у меня появились большие сомнения в словах Вестерлоппа. Я представлял себе, как он сидит с другими тренерами, включая Паскалу, и они обсуждают мою кандидатуру: «А, этот парень, да он вечно травмирован, мы не можем позволить себе оставлять его». Я ощущал, что судьба моя висит на волоске.

Родители приехали повидаться со мной и помочь мне, поскольку тогда я жил самостоятельно, снимая квартиру в городе. Я видел, как мама переживала, как она суетилась, убираясь в моем доме, пополняя запасы в холодильнике и выбрасывая мусор. Я сидел на кровати с загипсованной ногой и костылями за спиной, не зная, что ждет меня в будущем. Неужели после всего этого мне придется возвращаться в «Левалуа»? Возвращаться в Энтони? Я не мог даже вообразить себе это. Я намеревался показать родителям, что мне по силам стать настоящим футболистом, что я был прав в своей настойчивости и не ошибался, когда утверждал, что добьюсь успеха. Мне хотелось доказать отцу его неправоту: я смог кое-что сделать в своей жизни, пусть и пойдя не по тому пути, который он определил для меня. Кроме того, у меня не было желания возвращаться на улицы Энтони, так как я видел, какая жизнь меня там ожидает, и знал, что это не для меня. Я видел, какими становились окружающие: они теряли все надежды, и было невыносимо представлять, что однажды меня ждет то же самое.

На следующий день я дохромал до почтового ящика внизу, чтобы проверить, не пришло ли мне что-нибудь. Там меня ждало одно письмо. Наверняка от клуба. Я вскрыл его, опасаясь узнать, что в нем было. Меня решили оставить! Контракт был продлен! Я испытал неописуемое облегчение. Я был спасен. Мне просто нужно было стать лучше, а для этого вернуться к работе с удвоенной силой.

Лето 1998 года, мне 20 лет, и я смотрю, как мой ровесник Тьерри Анри ликует вместе со всеми в тот момент, когда сборная Франции поднимает над головой Кубок мира ФИФА на вновь отстроенном стадионе «Стад-де-Франс», на волне охватившей страну футбольной лихорадки невиданных масштабов. Анри стал футбольной суперзвездой, и мировое признание ему теперь было гарантировано. В это же время я лежал дома на диване с перевязанной ногой и жевал пиццу. О чем я думал в тот момент, учитывая пропасть между тем, чего мы оба достигли? Нет, вовсе не думал: «Вот ублюдок!» – как могли бы предположить некоторые. Моей главной мыслью было: «Я бы хотел тоже оказаться там! И однажды я сделаю это!» Я никогда не терял этой непоколебимой веры в себя, этой слепой уверенности в том, что рано или поздно непременно добьюсь успеха.

Глава 3
Наконец-то я профессионал!

К началу второго сезона в «Ле-Мане» я смог возобновить тренировки. Я был решительно настроен на то, чтобы подтянуть свою физическую форму, чтобы не разочаровать Марка Вестерлоппа, и вскоре мои усилия начали приносить плоды. Меня стали выпускать в матчах за дублирующий состав, я начал забивать. Однажды, когда клуб боролся за то, чтобы его не перевели в более низкую лигу, меня даже включили в число запасных, отчего я был неимоверно счастлив: у меня было ощущение, что я не просто скромный стажер, а часть истории клуба «Ле-Ман».

В конце сезона, летом 1999 года, мне наконец-то предложили первый профессиональный долгосрочный контракт. К этому времени мне исполнился 21 год, я уже, по современным стандартам, был «старичком». Марк Вестерлопп, мой кумир, протежировал меня и решил дать мне шанс.

К удивлению клуба, я к этому времени успел обзавестись агентом, причем одним из самых известных на тот момент – им стал Пап Диуф[5]5
  Вершиной карьеры Диуфа стал пост президента марсельского «Олимпика» (2005–2009).


[Закрыть]. У моего друга Кадера Сейди был брат, Тьерно, который работал с Папом. Тьерно с самого начала, еще с «Левалуа», следил за моими футбольными успехами и регулярно наблюдал за моей игрой в «Ле-Мане». Поскольку у Тьерно еще не было собственной агентской лицензии, он убедил Папа помогать мне. В «Ле-Мане» были потрясены, так как в футбольных кругах Пап являлся (и до сих пор является) чем-то вроде легенды, особенно во Франции, где он обеспечивал агентское сопровождение многим известным игрокам, включая Марселя Десайи. Мои друзья были поражены еще сильней. Вообще-то они только смеялись, стоило мне сказать, что он во мне заинтересован и хочет сотрудничать со мной – ведь я тогда не играл, залечивая травмы. Несмотря на их скепсис, он и в самом деле подписал со мной контракт и продолжает играть важную роль в моей жизни. Тьерно стал моим агентом и остается им до сих пор.

Я очень скоро убедился, что наличие рядом с собой кого-то вроде Папа, кто может посоветовать тебе что-нибудь дельное, весьма удобно. Он объяснил мне, что не будет часто мне названивать, может, пару раз в месяц. Вскоре я осознал, насколько это было правильно: когда он набирал мой номер, он обычно посвящал разговору два-три часа. Он говорил сам, внимательно выслушивал сказанное мною, наши беседы продолжались довольно долго и были насыщены различными подробностями. У него была мудрость, у него был очень большой опыт: жизненный, футбольный, деловой. Я старался впитывать все, что он говорил. К примеру, он вежливо объяснял: «Когда ты молод, то тебе часто хочется вспылить, тебе кажется, что ты всегда прав и что в чем-либо случившемся кроется вина других, тогда как правильней осознать собственную ответственность за произошедшее».

Когда речь заходила о футболе и я на что-то жаловался, он просто отвечал: «Постой, поверь мне, дело обстоит вот так». В «Ле-Мане» или в моем следующем клубе, «Генгаме», когда у меня появлялось чувство пресыщения и я, не подумав как следует, сообщал ему о желании уйти, он спокойно спрашивал:

– Ладно. Значит, ты решил, что уходишь. Я могу поговорить с тренером другой команды – ты этого хочешь?

– Да, – отвечал я, уверенный в правильности принятого решения.

– Во-первых, твоя ценность снизится, – пускался он в объяснения, – потому что именно ты захотел перейти к ним, и они уже не станут думать о том, насколько выше оценили бы тебя сами, появись у них самих желание тебя пригласить. Во-вторых, как результат, в новом контракте будет обозначена меньшая оплата, чем здесь. А проблемы, имеющиеся здесь, будут и там. Или же появятся новые. Так что решай: чего ты хочешь? Всегда старайся найти правильное решение. Такие вот дела.

Для меня такой взгляд на вещи был новым, и здесь мне было чему поучиться.

В первом сезоне в качестве профессионала я многое познал. Выступал я достаточно неплохо, поэтому смог даже заработать определенную репутацию у соперников. Некоторые так и норовили «срубить» меня, если им выдавалась подходящая возможность. Футбол в «Лиге 2» во Франции действительно жесток, с уклоном на физическую составляющую, так что в первый год мне изрядно доставалось, и в частых стычках я получил изрядное количество ударов по ногам. Как и следовало ожидать, когда мне начало казаться, что у меня все получается, в предсезонном «дружественном» матче с «Гавром» я получил очередную травму – снова перелом малой берцовой кости, за которым последовала операция и восстановительный период.

К сожалению, момент моей травмы совпал с потерей формы всей команды, и наши результаты в начале сезона 2000–2001 годов всех разочаровывали. Звезда Марка Вестерлоппа начала закатываться. Внезапно, без какого-либо предупреждения, было объявлено о его увольнении. Это было завершение его истории, его даже не поблагодарили за все, что он сделал для клуба. А ведь этот человек подхватил команду в зоне борьбы за выживание и за несколько месяцев все изменил, обеспечив клубу прекрасный сезон. Он создал и поддерживал в коллективе исключительную атмосферу. А теперь его уволили просто из-за неудачно сложившегося начала сезона. Он изменил мою жизнь, между нами сложились особые отношения, он продолжал верить в меня, несмотря на все мои серьезные травмы. И вот каким образом ему выразили благодарность за все его усилия, опыт и преданность делу. Я не думал, что такое решение было верным, я был возмущен тем, как с ним обошлись. В подобной ситуации я оказался впервые. Сегодня я, естественно, понимаю, что для футбола это совершенно типичная ситуация, но тогда из-за произошедшего с Марком я был чрезвычайно огорчен.

В скором времени ему на замену приехал Тьерри Гуде. Должен сразу признаться, что отношения у меня с ним не сложились. Если правильно помню, его первые слова в мой адрес были следующие: «А, так это ты – Дрогба? Хм-м». Я тогда только-только оправлялся от травмы, тренер, сделавший для меня все, был уволен, и тут появляется новый тренер со своим нападающим, Даниэлем Кузеном, чтобы компенсировать мою неготовность к игре, и разговаривает со мной в таком духе. Это было не лучшее начало.

Знаю, он был много наслышан обо мне, и не все отзывы были положительными. Что-то из критики в мой адрес было справедливо, поскольку я все еще оставался молодым и неопытным. Наряду с этим, полагаю, ему следовало хоть немного подождать, прежде чем что-то говорить, сначала самому увидеть меня в деле, а уже после этого судить. Он должен был попробовать выстроить со мной нормальные отношения прежде, чем пытаться уничтожить их на корню. Вместо этого складывалось впечатление, что он стремился всячески показать, что он здесь главный, и поставить меня на место. Я не отрицаю, что пока еще не был настоящим профессионалом, таким, каким должен и мог бы быть. Однако вместо того, чтобы попытаться со мной сработаться и мотивировать меня, как мне кажется, он просто хотел от меня избавиться.

Мне сложно общаться с такими людьми – с теми, кто не ищет лучшее в других и относится к ним негативно. Я знал, что не нравлюсь ему. Это было очевидно. Поэтому мне было трудно работать с ним, доказывать ему, что я стою того, чтобы поверить в меня. Я пытался делать это, в самом деле пытался. Я продолжал усиленно тренироваться, я не сдавался – но он предпочитал мне Даниэля Кузена. С Даниэлем у меня не было никаких проблем, мы с ним стали друзьями. Просто я был убежден, что заслуживаю, по крайней мере, шанса показать, на что я способен на поле, а не сидеть матч за матчем на скамейке запасных.

Конец моему терпению пришел в конце сезона. В одном из матчей я сидел на скамейке, а на следующий не попал даже в запас. Я плакал, я рыдал, от отчаяния и злости я не мог сдержать слез. До такого состояния меня довели впервые за все время пребывания в этом клубе, и этот день я запомнил навсегда. Партнеры по команде, включая Кузена, пытались утешить, но ничего из того, что они говорили, не помогало. Я просто не мог поверить в то, что Гуде вычеркнул меня из своих планов на будущее. За несколько месяцев из подающего надежды игрока клуба «Ле-Ман», привлекающего внимание футбольного мира, я превратился в того, чья карьера повисла на волоске, а будущая перспектива была весьма неопределенной.

Многие карьеры делает случай. Важно оказаться в правильном месте в правильное время. Вскоре у меня произошла одна встреча, ставшая ключевой во всем, что случилось со мной в последующем. По окончании каждого сезона в одном из модных отелей Парижа устраивают грандиозный ужин (это называлось «Оскары футбола»). В 2001 году я был одним из сотен приглашенных и случайно наткнулся на бывшего форварда «Ле-Мана» Режиналя Рэя, которого отлично знал. Режиналь был талантливым игроком первого состава, когда я еще ходил в юношескую академию. После тренировок мы иногда занимались вместе. Будучи новичком, я смотрел на него снизу вверх и испытывал огромное уважение одновременно как к футболисту и человеку.

– Как поживаешь? – спросил он тем вечером.

– Да не особо, – начал я, после чего объяснил, что именно происходило в моей жизни: что тренер не проявлял во мне заинтересованности, что у меня оставался год по контракту, но я был уверен, что контракт со мной продлевать не захотят. Было замечательно общаться с кем-то опытным, кто знает «Ле-Ман» изнутри. Именно тогда Режиналь дал мне лучший совет из всех, какие только я получал в своей жизни. Не будет преувеличением сказать, что этот совет изменил всю мою жизнь.

– Послушай, – сказал Режиналь, – попробуй в ближайшие шесть месяцев отдаваться делу на все сто процентов. Измени на этот период свой образ жизни. Никуда не ходи тусоваться, правильно питайся, усердно работай. Почувствуешь боль – остановись, не тренируйся через боль. Если спустя шесть месяцев такой подход не принесет никаких результатов, приходи ко мне и выскажись. Но за эти шесть месяцев выложись полностью.

Именно так я и поступил. Я не только изменил свой образ жизни, но и перестал замечать критические комментарии в свой адрес со стороны тренера. Я решил, что не позволю им меня задевать. Когда он критиковал меня, я просто отвечал: «Хорошо, нет проблем». Я старался быть доброжелательным. Я полностью изменился.

Предсезонная подготовка прошла хорошо. Мне удалось избежать травм (для меня это была большая редкость), и перед началом сезона я чувствовал себя свежим и нацеленным на игры, как никогда раньше. Я стал снова попадать в запас, хотя выходил на поле лишь на 10–15 минут. Но при этом я забивал. Я приносил команде много пользы, влияя на исход матчей. Даже тренер не мог проигнорировать этот факт.

– Знаешь, Дидье, – признался он спустя несколько игр, – хочу тебе кое-что сказать. Тебе не нужно играть все 90 минут. Для тебя вполне достаточно выходить на поле на пять или десять минут.

– Хорошо, но ведь вы знаете, что я хочу играть все 90 минут, – ответил я, высказывая свое сокровенное желание.

– Да, но тебе нет в этом никакой необходимости. Некоторые проводят на поле все 90 минут и не делают ничего толкового. Ты же можешь сыграть десять минут – и принести результат.

– Да, но я хотел бы играть все 90 минут, – снова попытался я подчеркнуть высказанную мысль. Мы продолжали обмениваться такими репликами в течение нескольких недель.

Дело заключалось в том, что, когда бы я ни появлялся на поле (на пять, десять или 20 минут), я пользовался этой возможностью, чтобы полностью выложиться. Не знаю уж, благодаря этому настрою или удаче, но в каждой из шести игр, в которых я выходил на замену, мне удавалось забивать, причем все эти матчи показывались по национальному телевидению. Лучше всего я проявил себя, забив дважды за 15 минут в игре с «Сент-Этьеном», который когда-то был ведущим клубом Франции, а теперь прозябал в «Лиге 2».

Немного позднее, во время зимнего перерыва в январе, мне позвонили из «Генгама», клуба «Лиги 1» в Бретани. Они продавали нападающего в «ПСЖ» и, борясь за выживание в высшем дивизионе, искали на замену форварда такого же стиля игры. Заинтересовал ли меня такой вариант?

Тогда я был ошеломлен. Я не мог понять, почему они обратили внимание именно на меня, игрока запаса из «Лиги 2», я мог лишь предполагать, что во мне увидели какой-то потенциал. Месяцем ранее я уже был готов подписать новый четырехлетний контракт с «Ле-Маном», но так как мне не удавалось играть столько, сколько я бы хотел, то, к счастью, решил немного повременить и посмотреть, не появится ли какой-либо новый шанс. Для меня возможность играть всегда являлась ключевым фактором.

К моему большому удивлению, руководство «Ле-Ман» вдруг страстно захотело сохранить меня в клубе. Президент клуба посоветовал отправиться домой, как следует выспаться, после чего, по его словам, я осознаю, что для меня лучше остаться здесь. Другие также со скепсисом отнеслись к моим перспективам сразу заиграть в команде «Лиги 1», утверждая, что это будет для меня слишком тяжело. Но я не колебался. На следующий день, придя к президенту, я заявил, что хочу уйти, даже если это не соответствует его желанию. Таким образом, либо Тьерно Сейди позволят начать переговоры с «Генгамом», либо я подожду до конца сезона, чтобы стать свободным агентом. Он меня понял.

Увы, сказать было легче, чем на деле поговорить с Тьерно. В то время он сопровождал национальную сборную Сенегала на Кубке африканских наций и находился в Мали. Дозвониться до него было невозможно. В течение трех долгих дней я оставлял сообщения на его телефоне и ждал – однако не получал никакого ответа. Я начал уже отчаиваться. В итоге мне пришлось провернуть один трюк. С 1999 года мы с Лаллой, моей будущей женой, уже были вместе. Ее отец жил в Мали, так что я позвонил ему и попросил выяснить, в каком отеле проживает сенегальская сборная. Получив возможность дозвониться до отеля, я объяснил ситуацию, поговорил с тренером Бруно Метсю и попросил передать трубку Тьерно. Так мне наконец удалось до него добраться, после чего он уладил все вопросы между клубами.

Близилось завершение зимнего перерыва, и «Генгам» изо всех сил старался подписать меня, поскольку уже через четыре дня предстоял матч против «Метца», и клубу срочно требовался нападающий. После разговора с Тьерно и наставлений от Папа Диуфа на тему того, как себя вести, я поспешил в Генгам для обсуждения условий контракта и был рад, что его заключение не отняло много времени.

В любом случае я теперь был волен покинуть «Ле-Ман». Но Гуде напоследок припас для меня сюрприз. Он запретил мне заходить в раздевалку, чтобы попрощаться с ребятами. Это была мелкая месть – за четыре года у меня появилось в команде много друзей, и отказ в возможности проститься с ними и пожелать им удачи очень меня расстроил.

Тем вечером я собрал вещи (практически под покровом темноты, поскольку все уже уехали) и начал обзванивать всех одного за другим, чтобы попрощаться и объяснить, почему я не смог сделать этого лично. Меня как человека, который рос оторванным от друзей и стабильности, в эмоциональном плане сильно задело то, что пришлось расставаться таким вот образом. Я чувствительный человек, поэтому и сегодня не люблю прощаний, особенно если они связаны с моим отъездом.

Позже я расскажу о том, каким замечательным образом повлияли на мою жизнь жена и дети, но уже сейчас необходимо отметить, что для меня все изменилось к лучшему и что я стал ответственным мужем и отцом, когда в январе 2000 года она со своим ребенком, маленьким Кевином, переехала ко мне. Уже в декабре того года у нас родился Айзек. Появление в моей судьбе жены, а также двух детей, о которых требовалось заботиться (наша прекрасная дочь Иман родилась в марте 2002 года, вскоре после моего перехода в «Генгам»), стало тем самым событием, которое спустило меня с небес на землю и помогло стабилизировать собственный характер. Мне было почти 24 года, я быстро взрослел как футболист и как мужчина, а переход в «Генгам», что впоследствии доказала жизнь, стал идеальным новым этапом для меня и моей семьи.

Глава 4
18 месяцев в Бретани
(2002–2003)

Первую ночь в Генгаме, этом маленьком городке в Бретани, мы провели в гостинице на станции, все вчетвером в одном номере. Пусть это и «Лига 1», но «Генгам» был далек от статуса гламурного и богатого клуба. Но это было неважно. Мы были счастливы. Мы легко обустроились, у нас появился отличный маленький домик, а через пару месяцев родилась наша прекрасная дочь Иман, и я начал жить своей мечтой стать футболистом высшего дивизиона.

С тренером Ги Лякомбом мы сразу поладили. Как уже было сказано, когда в меня верят и дают мне шанс, я готов на все. Мне не хочется разочаровывать тех, кто в меня поверил, и я стремлюсь отплатить им за доверие, поэтому усердно работаю, чтобы показать, что они не ошиблись во мне.

Через два дня после моего приезда меня уже включили в заявку на игру: через день мы встречались с «Метцем» на другом конце страны. Времени на то, чтобы расслабляться, не было. Проблема заключалась в том, что в последние недели я не тренировался как следует: отчасти из-за того, что наступил зимний перерыв, отчасти же потому, что я знал, что буду уходить. Кроме того, мне предстояло заменить любимчика болельщиков Фабриса Фьореза, только что ушедшего в «ПСЖ», чей 11-й номер я унаследовал. Планка для меня была поднята достаточно высоко.

К счастью, Лякомб и несколько игроков нашего состава всячески поддерживали меня. Они оказали мне теплый прием. Лякомб однозначно ждал от меня только одного – сразу же включиться в работу надлежащим образом. Он был там не для того, чтобы присматривать за мной и учить, что и как делать. Он пригласил меня в качестве главного нападающего, так что я должен был быть в форме и полностью готовым к игре. Больше всех из игроков мне помогал Флоран Малуда. Я встречал его и раньше, во времена моей игры за «Ле-Ман», когда он выступал за «Шатору». Теперь, попав в одну команду, мы быстро стали близкими друзьями. Поначалу он регулярно давал мне советы по тактике, рассказывая, как нужно передвигаться и где располагаться во время игры, и это позволяло мне не выдыхаться слишком быстро. Флоран присматривал за мной и на поле, и вне игры, и я весьма благодарен ему за всевозможную помощь.

Его отзывчивость была просто неоценимой. Наряду с этим я заметил, что здесь игроки в принципе оказывали гораздо больше поддержки друг другу, нежели в низших дивизионах. В «Лиге 2» было много футболистов, которые вели себя так, словно они сильно выделялись среди остальных партнеров по команде. Очевидно, они изо всех сил пытались сделать так, чтобы их заметили, в надежде на переход в более серьезный клуб. Как бы там ни было, перейдя в «Лигу 1», я убедился (как впоследствии и в «Марселе», и в «Челси»), что действительно талантливые игроки обычно лишены чванства и просты в общении, поскольку им не надо никому ничего доказывать.

В матче с «Метцем» я решил выложиться так, словно от этой игры зависела моя жизнь. Неудивительно, что через тридцать минут я «спекся». Тем не менее к середине игры я был вполне доволен своим выступлением, хотя лично мне похвастать было нечем (и мы проигрывали 0:1). Лякомб, однако, не разделял моей точки зрения.

– Этого недостаточно, Дидье, ты должен приносить больше пользы. Нужно больше двигаться. Ты должен выполнять на поле больше работы.

«Что?» – удивился я, застигнутый врасплох. Я кивнул, внешне соглашаясь с ним, а сам подумал: «Как, черт побери, я должен это сделать? Это невозможно! Я отпахал, как мог, и уже выдохся!»

Впрочем, что-то все же щелкнуло у меня внутри, поскольку через пару минут после возобновления матча я сравнял счет, и в итоге мы добились важной победы со счетом 4:2. Я был заметен в этом матче, и даже «Экип», национальная спортивная газета, в отчете о матче назвала его «фестивалем Дрогба».

Я продолжал стараться изо всех сил, чтобы радовать Ги Лякомба и постепенно превращаться в того нападающего, которого он хотел во мне видеть. Он был отличным тактиком и многому научил меня в плане выбора позиции, перемещений по полю и рационального использования скорости. Результаты пришли не сразу, поэтому в следующие несколько недель он продолжал настойчиво меня тормошить, заявляя, что я все еще не вышел на свой уровень. Видимо, из-за того, что его критика была достаточно конструктивной, я ее принимал. Это стимулировало меня еще больше учиться и еще усерднее тренироваться.

Во второй половине сезона я забил три гола в 12 матчах. Показатель был не особенно блестящим, но у меня было ощущение, что я прогрессирую и действительно помогаю команде. Увы, не все болельщики были с этим согласны. Однажды я получил на домашний адрес письмо (разумеется, анонимное). Там было написано лишь следующее: «Проваливай к себе обратно, пожиратель бананов!» Я был потрясен и огорчен, держа в руках этот листок бумаги. Я впервые столкнулся с таким неприкрытым расизмом и не мог понять, почему кто-то так поступил и с какой стати выбрали именно меня (в команде было много чернокожих и вообще иностранцев).

Позднее я пришел к выводу, что тупица, написавший это письмо, на самом деле оказал мне услугу. Письмо вывело меня из себя и вызвало желание добиться еще большего успеха, чем когда-либо. Я хотел показать, что горд за то, кто я есть и чего успел достичь. Я также осознал, что этот человек был разочарован моей игрой за клуб и именно таким дешевым, тривиальным и трусливым способом решил меня задеть. Мне было прекрасно известно, что когда я приехал в «Генгам», многие фанаты задавали вопрос: «Дидье – кто?» – узнав, что на замену их фавориту из «Лиги 1» Фабрису Фьорезу приехал неизвестный резервист из «Лиги 2». И хотя у меня не было необходимости демонстрировать, чего же я на самом деле стою, другие люди вполне могли считать иначе. С учетом всего этого письмо, несмотря на удручающее содержание, только придало мне дополнительный импульс.

Завершение сезона предстояло весьма напряженным, потому что нужно было всерьез постараться ради сохранения места в высшем дивизионе. Сама мысль о возвращении в «Лигу 2» всей команде казалась ужасной. Мы не могли и подумать, что можем подвести тренера и, самое главное, болельщиков. Кроме того, «Лига 2» – это жесткий турнир с грубыми подкатами и другими грязными приемами. Когда у вас есть вкус к чему-то прекрасному, не хочется возвращаться к чему-то худшему. В «Лиге 1» высокий уровень игры, больше уважения друг к другу, и нам была невыносима мысль, что мы можем все это потерять. Я совсем недавно попал в клуб и не хотел сразу же возвращаться в «Лигу 2». Кроме того, в команде сложилась прекрасная атмосфера, многие партнеры давали понять, что они уверены во мне, и я ощущал себя нужным. Поэтому после заключительного матча с «Труа», где мы одержали крайне тяжелую победу со счетом 1:0, мы просто ликовали. Уже не помню, как и почему, однако во время празднований на поле я непостижимым образом остался в одних трусах. Мы были тогда настолько счастливы, что мир вокруг перестал нас интересовать. У нас было такое чувство, словно мы стали победителями Лиги чемпионов!

Наша радость, однако, оказалась недолгой. Вскоре Ги Лякомб объявил о своем уходе на повышение в «Сошо». Для меня это стало ударом. Когда он давал интервью французскому телевидению, он заявил: «Во французской лиге есть два игрока, за которыми нужно внимательно следить, поскольку это – будущее футбола в нашей стране. Первый – это Флоран Малуда. Второй – Дидье Дрогба». Моей первой реакцией было: «Я? Он в самом деле упомянул именно меня?» Но, вообще-то, он очень качественно все предсказал, поскольку мы оба в скором времени действительно сделали заметный шаг вперед.

С его уходом я снова почувствовал, что теряю близкого человека. В немалой степени это объяснялось тем, что, как и в «Ле-Мане», новый тренер – им стал Бертран Маршан – относился ко мне критически. Не думаю, что он особо в меня верил, по крайней мере, точно не так, как Лякомб. Я снова услышал: «Твоя физподготовка не соответствует требуемому уровню», – хотя справедливости ради нужно отметить, что Маршан знал меня еще раньше, когда работал тренером резервной команды клуба «Ренн». Как он выразился, я всегда был высококлассным игроком-сомнамбулой, или что-то в этом роде.

Борьба за выживание сплотила команду, и поддержка со стороны партнеров, включая конкурентов на позицию нападающего, помогала мне усердно готовиться к сезону во время летнего перерыва и сохранять веру в самого себя. Первый матч сезона 2002–2003 годов против чемпиона страны, «Лиона», я начал на скамейке запасных, но на последних 20 минутах, когда мы проигрывали 1:3, меня выпустили на поле. Мне пригодился опыт игры за клуб «Ле-Ман», где приходилось показывать себя в отведенные мне сжатые сроки: в заключительные три минуты игры мы забили два гола, и наиболее важный гол, позволивший сравнять счет и добыть очко, забил именно я.

С этого момента все пошло по нарастающей: я забил 17 мячей в 34 матчах, а также четыре гола в трех турах Кубка Франции и стал третьим бомбардиром в стране. Это можно считать достаточно высоким результатом, принимая во внимание то, что это был мой первый полноценный сезон в высшем дивизионе, и то, что я выступал не за самый крупный клуб, который исторически никогда не был слишком успешным. Меня поразило другое: у меня сложилось впечатление, что забивать в этой лиге гораздо легче, чем в дивизионе ниже. Это было обусловлено несколькими причинами. Во-первых, футбол здесь был менее жестким. Если я просил мяч, то имел больше шансов получить его. К более высоким скоростям и частым ускорениям я на тот момент уже был хорошо подготовлен, так что шансов забить гол становилось больше. Я научился лучше «читать» игру, стал лучше подкованным в тактическом отношении, получив настоящий опыт игры в высшем дивизионе. И наконец, я постоянно стремился учиться чему-то новому, смотрел видео с участием Тьерри Анри и Рауля, пытаясь понять, как им удается обыгрывать соперников, несмотря на плотную опеку. Эти наблюдения сослужили мне добрую службу, поскольку с ростом моей результативности соперники стали уделять мне все больше внимания, и я чувствовал, что на поле за мной теперь следили гораздо пристальней. Было видно, что меня стали воспринимать как серьезного игрока, и, как результат, мне больше не оставляли столько же пространства для маневра, как это было раньше.