Текст книги "Предсказание"

Глава 12

Сидя двумя этажами ниже улиц, по которым бродили злые люди, и окруженные пропитанной злом землей Сноу-Виллидж, мы наблюдали, как Носач, Кучерявый и безымянный маньяк раскладывают брикеты взрывчатки и подсоединяют детонаторы с таймерами к зарядам.

Вы можете подумать, что ужас, который мы испытывали, нарастал с каждой минутой. Так вот, на основе собственного опыта я могу утверждать: если ужас достигает пика, долгое время его выдерживать нет никакой возможности.

Если чудовищную беду можно назвать болезнью, ужас – ее симптом. Как и любой симптом, он не может постоянно проявляться одинаково, то есть проявление его то усиливается, то ослабевает. Скажем, при гриппе человек не блюет целый день и его не несет от рассвета до заката.

Это, возможно, тошнотворная аналогия, но очень даже образная и понятная. Я могу только порадоваться тому, что она не пришла мне в голову, когда я сидел, прикованный к Лорри. Мне так хотелось вновь наладить с ней отношения и положить конец этому давящему молчанию, что я бы, конечно, озвучил эту аналогию лишь для того, чтобы хоть что-то сказать.

Но вскоре выяснилось, что Лорри не из тех, кто долго дуется и копит в себе злобу. Не прошло и двух минут, как она заговорила, а мы вновь стали друзьями и заговорщиками.

– Кучерявый – слабое звено, – шепнула она.

Я полюбил хрипотцу в ее голосе, но мне так хотелось, чтобы она сказала что-нибудь дельное.

В этот самый момент Кучерявый закреплял пластиковую взрывчатку у основания колонны, поддерживающей потолок. С пластитом он обращался так же непринужденно, как ребенок – с пластилином.

– Мне он не кажется слабым звеном, но ты, возможно, права, – я хотел избежать очередной конфронтации.

– Поверь мне, он – слабое звено.

Работая со взрывчаткой обеими руками, Кучерявый держал детонатор во рту.

– Ты знаешь, почему он – слабое звено? – не унималась Лорри.

– Мне не терпится услышать.

– Я ему нравлюсь.

Я досчитал до пяти, прежде чем ответить, для того чтобы по интонациям моего голоса она не подумала, будто я с ней спорю.

– Он хочет тебя убить.

– До того.

– Что до того?

– До того, как он спросил этого улыбчивого красавчика, сможет ли он меня убить, он совершенно ясно выразил романтический интерес.

На этот раз я досчитал до семи.

– Насколько я помню, – опять же я надеялся, что говорю лишенным эмоций голосом, – он хотел тебя изнасиловать.

– Кого не находят привлекательной, не насилуют.

– Как раз насилуют. Такое случается постоянно.

– Может, ты бы и изнасиловал, – ответила она, – но не большинство мужчин.

– Изнасилование – это не секс, – объяснил я. – Власть.

Она хмуро глянула на меня.

– Почему тебе так трудно поверить, что Кучерявый находит меня милашкой?

Я смог ответить, лишь досчитав до десяти.

– Ты – милашка. Ты даже больше чем милашка. Ты – потрясающе красивая женщина. Но Кучерявый не из тех, кто способен влюбиться.

– Ты серьезно?

– Абсолютно. Кучерявый может только ненавидеть.

– Нет, я про другое.

– В смысле?

– Милашка, больше чем милашка, потрясающе красивая женщина.

– Ты – самая ослепительная красавица, с какой мне доводилось встретиться. Но ты должна…

– Это так приятно. Но я не в восторге от своей внешности, хотя комплименты мне нравятся, как и любой другой девушке. Тем не менее я предпочитаю правду. К примеру, знаю, что мой нос далек от идеала.

Носач появился из соседней комнаты, склонился над груженной взрывчаткой ручной тележкой, напоминая тролля, раздумывающего над тем, достаточно ли шалфея и масла в ребенке, который в этот самый момент запекается в духовке.

С зажатым в зубах детонатором, Кучерявый высморкался в руку, потом вытер ее о рукав.

Маньяк подготавливал последние детонаторы. Заметив, что я смотрю на него, помахал рукой.

– У меня заостренный нос.

– Хорошо, может, и заостренный, – согласился я, не желая с ней спорить, – но он заострен идеально.

– И у меня проблема с зубами.

Мне ужасно хотелось схватить ее восхитительно полные губки, раздвинуть их, внимательно один за другим, изучить все зубы, словно у скаковой лошади, а потом заявить, что никаких изъянов нет.

Вместо этого я улыбнулся и ответил спокойным голосом:

– С твоими зубами все в порядке. Они белые и ровные, безупречные, как жемчужины.

– В этом все и дело. Они не выглядят настоящими. Люди думают, что у меня вставные зубы.

– Никому в голову не может прийти мысль, что у такой молодой женщины могут быть вставные зубы.

– Шилсон Строуберри.

Как я ни напрягал свои мозги, не мог понять, о ком она говорит.

– Кто такая Шилсон Строуберри?

– Моя подруга, моего возраста, организует прыгательные туры.

– Прыгательные туры?

– Собирает группы тех, кто хочет прыгнуть с моста или откуда-нибудь еще, и возит их по миру.

– Я и представить себе не мог, что можно заработать на жизнь прыгательными турами.

– Дела у нее идут очень хорошо, – заверила меня Лорри. – Только мне не хочется думать, во что со всеми этими прыжками превратятся через десять лет ее груди.

Я не нашелся, что на это и сказать. Гордился тем, что мне удалось так долго поддерживать разговор, несмотря на его неожиданные повороты. И решил, что заслужил короткую передышку.

А Лорри продолжила, не переводя дыхания:

– Шилсон потеряла все свои зубы.

Я заинтересовался:

– Как ей это удалось? Неудачно приземлилась?

– Нет, ее работа тут ни при чем. Упала с мотоцикла, ее потащило по асфальту, перевернуло, ударило лицом о береговой устой моста.

От сочувствия мои зубы так завибрировали, что какое-то время я не мог произнести ни слова.

– Челюсть ей восстановили, но вытащили все зубы, которые не сломались при аварии. Потом поставили имплантанты. Теперь она может грызть ими грецкие орехи.

– Учитывая, что она – твоя подруга, – я говорил совершенно искренне, – хотелось бы знать, что случилось с береговым устоем.

– Практически ничего. Им пришлось смывать кровь. От нескольких камней что-то откололось, появилась маленькая трещина.

Ее лицо оставалось совершенно бесхитростным. Глаза не отрывались от моих. Если она меня и разыгрывала, то не подавала виду.

– Я хочу познакомить тебя с моими родителями.

– Ну-ну. У кого-то что-то с головой.

Моргнув, не очень понимая, о чем она, я огляделся, словно выходя из транса. Напрочь забыл про Носача, Кучерявого и улыбающегося маньяка.

Хотя на ручной тележке еще оставалась добрая половина брикетов, Носач выкатил ее через комнату и нишу в тоннель, по которому пришел с Кучерявым.

Синхронизировав последний таймер, безымянный маньяк протянул его Кучерявому, вместе с ключом от наручников и наказал:

– Когда все закончишь, приведи крошку и быка с собой.

Быка! Маньяк был со мной одной комплекции, но, я уверен, не сравнивал себя с быком.

И вслед за Носачом ценитель пюре из пауков скрылся в тоннеле.

Мы остались наедине с Кучерявым. И чувствовали себя как наедине с Сатаной в садомазохистском крыле ада.

Лорри выждала минуту-другую, чтобы дать парочке психов отойти достаточно далеко, потом подала голос:

– Эй, мистер Кучерявый!

– Не надо, – взмолился я.

Кучерявый в этот момент находился в дальнем конце комнаты и устанавливал детонатор в последний заряд, который закрепил на другой колонне. Он вроде бы и не услышал Лорри.

– Даже если он и думает, что ты – милашка, он из таких, кто с радостью изнасилует тебя и после твоей смерти, не только до, и как это нам поможет?

– Некрофил? Разве можно сказать такое о человеке?

– Он – не человек. Он – морлок.

Она просияла.

– Герберт Уэллс. «Машина времени». Ты действительно начитанный. Конечно, ты мог посмотреть и фильм.

– Кучерявый – не человек. Он – Грендель.

– «Беовулф«[30]30
  «Беовулф» («пчелиный волк», т. е. медведь) – англо-саксонское эпическое произведение, написано в конце VII – начале VIII века, рукопись датируется приблизительно 1000 г.


[Закрыть], – она назвала произведение, в котором обитало чудовище, именуемое Грендель.

– Он – Том Рипли.

– Это психопат из нескольких романов Патриции Хайсмит[31]31
  Хайсмит, Патриция (1921–1995) – известная американская писательница, работавшая на стыке жанров детектива и «ужастиков».


[Закрыть].

– Пяти романов. Том Рипли – тот же Ганнибал Лектер, появившийся за тридцать лет до того, как кто-то услышал про Ганнибала.

Когда наш Грендель приблизился, я ожидал, что Лорри тут же скажет ему о срочном женском деле. Она улыбнулась ему, похлопала ресницами, но предпочла промолчать.

Кучерявый как-то странно втянул губы и вроде бы что-то катал языком, отстегивая наручники, которые соединяли цепь между первой парой с перекладиной стула.

Когда мы поднялись, по-прежнему скованные одной цепью, Лорри дернула головой, чтобы растрепать волосы. А потом свободной рукой расстегнула верхнюю пуговичку на блузке, чтобы обнажить изящную шею.

Она определенно навлекала на нас неприятности.

Хотела выглядеть более соблазнительной перед тем, как объявить о своем срочном женском деле.

Соблазнять Кучерявого было столь же бесполезно, что и пытаться успокоить поцелуем изготовившуюся к прыжку разъяренную змею. Я не сомневался, что он раскусит замысел Лорри быстрее безымянного маньяка и так разозлится, что вонзит пилку для ногтей ей в глаз.

Вероятно, моя начитанность и приведенные мною аналогии между Кучерявым и различными вымышленными монстрами заставили Лорри придержать язык. Она посмотрела на меня, по-прежнему не решаясь раскрыть рта.

И прежде чем она таки заговорила, Кучерявый выплюнул на ладонь тот предмет, что катал языком. Шарообразный, серый, блестящий от слюны.

Этот зловещий шар, возможно, был не из пластита, но я в этом сомневался.

Возможно, Кучерявому нравилось держать во рту несколько унций взрывчатки, такой мощной, что при детонации эти унции вдребезги разнесли бы ему голову.

А может, это был некий ритуал, обещавший удачу. Дуют же на кости перед тем, как бросить их на стол.

А может, ему просто нравился вкус пластита. Некоторым же нравится вкус раздавленных пауков.

Не сказав ни слова о сером шарике, он прилепил его к стулу, на котором я только что сидел.

– Пошли отсюда. Быстро!

По пути к нише, упрятанной за книжными полками, мы прошли мимо стола, на котором стояла сумочка Лорри.

Она небрежно подхватила ее. Идущий позади Кучерявый возражений не высказал.

Глава 13

Ширина тоннеля составляла примерно восемь футов. Вертикальные стены и полукруглый потолок облицевали известняковыми блоками, пол – выложили прямоугольными каменными плитами.

Освещался коридор толстыми желтыми свечами, воткнутыми в бронзовые стаканы. Под воздействием движущегося воздуха язычки пламени пребывали в непрерывном движении, устраивая на потолке и стенах пляску света и теней.

Потайной ход уходил вдаль. Там, где горели свечи, темноту разрывали светлые пятна.

Меня бы нисколько не удивило, если бы нам встретился Эдгар Аллан По, но мы его не увидели. Куда-то подевались и Носач с безымянным маньяком.

В холодном, но не влажном воздухе не чувствовалось ни плесени, ни гниения, до моих ноздрей долетали только запахи известняка и расплавленного свечного воска. Я ожидал столкнуться с летучими мышами, крысами, тараканами, загадочными существами, населяющими подземелья, но на тот момент компанию нам составлял один лишь Кучерявый.

Мы осторожно прошли по тоннелю десять или пятнадцать футов, когда он крикнул:

– Остановитесь на минутку!

Пока мы ждали, он поставил на место секцию стеллажей, развернув ее на шарнирах, потом закрыл дубовую, окантованную железом дверь, отделявшую нишу от коридора. Возможно, старался обезопасить себя и остальных на тот случай, если в библиотеке взрыв произойдет раньше намеченного срока: взрывная волна в узком коридоре размазала бы по стенкам все живое.

Пока Кучерявый поворачивал секцию стеллажей и закрывал дверь, Лорри расстегнула «молнию» сумочки, порылась в ней, нашла пилку для ногтей.

К ее изумлению, свободной левой рукой я вырвал у нее пилку.

Она думала, что я тут же ее выброшу, а когда я этого не сделал, попросила:

– Отдай.

– Я вытащил этот Эскалибур из камня, и только у меня есть право воспользоваться им, – прошептал я, очень надеясь, что моя начитанность очарует ее и заставит согласиться с принятым мною решением.

Она посмотрела на меня так, словно собралась ударить. И я подозревал, что удар у нее хорошо поставлен.

Присоединившись к нам, Кучерявый двинулся дальше, похоже, нисколько не сомневаясь в том, что от нас ждать неприятностей не приходится.

– Пошли, пошли, и не думайте, что у меня нет глаз на затылке.

Возможно, они и были. На его родной планете у всех была еще одна пара глаз на затылке.

– Где мы? – спросил я, когда мы двинулись следом.

– Сейчас идем под Центральным квадратным парком.

– Я про тоннель. Откуда он взялся?

– Какая разница, откуда он взялся? – Наверное, Кучерявый очень нервничал, потому что такой простой вопрос вызвал у него приступ ярости. – Главное, что он есть, безмозглый болван!

Оскорбление я пропустил мимо ушей.

– Когда его прорыли? Кто?

– В 1800-х, до того, как построили все остальное. По прямому указанию Корнелия Сноу, этого жадного, с загребущими руками мерзавца.

– Зачем?

– Чтобы он мог тайком передвигаться по городу.

– Он что, был викторианским Бэтменом?

– Тоннели связывают четыре главных здания, которые он, эта капиталистическая акула, построил вокруг городской площади.

Во время этого разговора Лорри то и дело многозначительно поглядывала на меня, требуя, чтобы я, с Эскалибуром наперевес, незамедлительно атаковал Кучерявого.

Если уж говорить о волшебных мечах, то пилке для ногтей многого не хватало. Прежде всего, она целиком пряталась в моей руке, во-вторых, толщиной лезвие не могло сравниться даже с ножом. И наконец, острие не могло проткнуть кожу даже на моем большом пальце.

Если бы Лорри была в туфельках на шпильке, а не в белых теннисных туфлях, я бы предпочел напасть на Кучерявого с одной из таких туфелек.

Так что в ответ на ее отчаянные взгляды, я мимикой показал ей: не стоит проявлять нетерпение, торопиться здесь нельзя, и она должна дать мне время, чтобы выбрать наилучший момент для решающей атаки.

– Так… какие четыре главных здания связаны тоннелями? – спросил я Кучерявого, пока мы шли в колеблющемся свете свечей.

Он их перечислил сочащимся злобой голосом:

– Его особняк, этот дворец, заставленный дорогим хламом. Его библиотека, этот храм декадентской так называемой западной литературы. Его здание суда, гнездо продажных судей, которые ради него угнетают народ. И банк, где обкрадывают бедных и обманывают вдов.

– Ему принадлежал его же собственный банк? – переспросил я. – Как круто.

– Здесь ему принадлежало практически все и даже больше, – прошипел Кучерявый. – Этому алчущему крови, со злобным сердцем псу. Если бы сотня людей разделила между собой его деньги, они стали бы слишком богатыми, чтобы позволить им жить. Как бы мне хотелось перенестись в ту эпоху. Я бы отрезал этой империалистической свинье голову и поиграл бы ею в футбол.

Даже в тусклом свече свечей я увидел, что лицо у Лорри покраснело, и она едва сдерживает (кто-то мог бы сказать, что собирается устроить истерику) раздражение. Не нужно быть специалистом по человеческой мимике, чтобы истолковать послание, написанное на ее лице: «Давай, Джимми, давай, давай! Заколи мерзавца, заколи! Давай же!»

Но я решил, что лучше подождать.

Она, должно быть, страшно сожалела о том, что у нее на ногах не туфельки на шпильке. Тогда бы она точно сняла их и каблуками «нарисовала» бы славную татуировку на моей голове.

Еще через несколько секунд мы подошли к пересечению с другим тоннелем. По нему дул устойчивый ветерок. Справа и слева большие толстые желтые свечи местами разгоняли темноту.

Мне следовало бы раньше понять, что тоннели пересекаются аккурат под городской площадью, поскольку четыре здания, упомянутые Кучерявым, располагались в различных кварталах, с севера, юга, запада и востока от парка.

Конечно же, подземное сооружение произвело на меня должное впечатление. Глядя направо, налево, вперед и назад, я вспоминал каменные коридоры из старых фильмов про мумию и, несмотря на грозящую опасность, почувствовал трепет восторга, словно сам стал участником похода к неведомому.

– Сюда, – бросил Кучерявый и повернул налево.

Прежде чем мы последовали за ним, Лорри поставила сумочку на пол. Поближе к стене, в тенях, в том тоннеле, что вел к библиотеке.

Если бы безымянный улыбчивый маньяк увидел ее с сумочкой, то, конечно же, забил бы тревогу и принялся обыскивать нас в поисках оружия, при условии что пилка для ногтей могла считаться таковым.

Лорри, похоже, не хотелось расставаться с сумочкой. Несомненно, сумочку она воспринимала как арсенал самодельного оружия. К примеру, расческа могла сойти за дубинку, которой мы могли бы избить Кучерявого. А дезодорант в баллончике – за перечный газ.

Когда мы вновь двинулись следом за нашим проводником, я спросил:

– Почему свечи?

Кучерявого каждый мой новый вопрос все больше выводил из себя.

– Чтобы видеть в темноте, идиот.

– Но света-то они дают мало.

– Это все, что у них было в 1870-х, свечи и масляные лампы, дебил.

Вновь Лорри начала подавать мне сигналы, корча жуткие гримасы и выкатывая глаза, что пришло время заколоть его.

Кучерявый, кстати, так достал меня, что я, пусть рассудок и убеждал меня, что это не вариант, уже был готов наброситься на него с пилкой в руке.

– Да, но мы-то не в 1870-х, – напомнил я, пытаясь сохранить хладнокровие. – Вы могли использовать ручные фонарики, фонари на аккумуляторах, что-то еще из современных автономных осветительных приборов.

– Думаешь, такое не приходило нам в голову, безмозглый шакал? Но тогда атмосфера не соответствовала бы духу времени.

Какое-то время мы шагали молча, но потом я не удержался от очередного вопроса:

– А почему атмосфера должна соответствовать духу времени?

– Так хочет босс.

Я предположил, что босс – безымянный маньяк, если только не было мистера Босса, с которым мы еще не успели познакомиться.

В какой-то период, значительно позже создания самого тоннеля, последние десять футов коридора отгородили стеной из железобетона.

Сейчас часть стены разбили, арматурные стержни вырезали ацетиленовым резаком. Груда обломков лежала у стены.

Следом за Кучерявым мы нырнули в дыру в стене, очутились в последней части коридора. Его перегораживала еще одна стена, с дубовой, окантованной железом дверью. Дверь эту распахнули до нашего прихода.

За нею нас встретило ярко освещенное помещение с облицованными известняковыми плитами стенами, каменным полом и мощными колоннами, которые поддерживали потолок. Две каменные лестницы с коваными перилами вели к дверям из нержавеющей стали в противоположных стенах. Если бы не двери из нержавейки, создавалось полное ощущение, что мы попали в некий оккультный храм.

Половина помещения пустовала. Вторую занимали ряды выкрашенных в зеленый цвет металлических шкафов.

Носач и убийца библиотекарей стояли у ручной тележки, на которой лежали оставшиеся брикеты взрывчатки, что-то обсуждали тихими голосами.

Безымянный маньяк, как только мы миновали дубовую дверь, направился к нам, широко улыбаясь, словно увидел давних знакомых. Обвел рукой помещение.

– Впечатляет, не правда ли? Здесь хранятся архивы этого заведения за весь исторический период его существования.

– Какого заведения? – спросил я.

– Мы под банком.

– Чтоб мне сдохнуть! – воскликнула Лорри. – Вы хотите его ограбить, не так ли?

Он пожал плечами.

– А для чего еще нужны банки?

Бигл-бойз уже прикрепляли брикеты взрывчатки к двум колоннам.

Глава 14

Страшно довольный собой маньяк указал на какой-то массивный агрегат в углу комнаты:

– Знаете, что это такое?

– Машина времени? – предположила Лорри.

Поскольку в моей семье любили и понимали шутку, я по достоинству оценил вопрос юной мисс Хикс.

И хотя она заинтриговала маньяка, он не всегда мог танцевать с ней так же хорошо, как и я, разумеется, метафорически. Его зеленые глаза блеснули, на лице отразилось легкое недоумение.

– Как эта штуковина может быть машиной времени?

– Учитывая фантастический прогресс науки, – без запинки ответила она, – все эти космические «челноки», томографы, трансплантацию сердца, компьютизированные тостеры, сотовые телефоны и помаду, которая не оставляет пятен… Вы понимаете, рано или поздно машина времени обязательно должна появиться, а если вдруг она уже появилась, почему не предположить, что ее хранят именно здесь?

Несколько мгновений маньяк пристально смотрел на Лорри, потом перевел взгляд на агрегат в углу, словно задался вопросом: а правильно ли он определил назначение этого агрегата? Вдруг перед ним действительно машина времени?

Произнеси такую тираду я, он бы решил, что я или чокнутый, или насмехаюсь над ним. А потом, рассердившись или обидевшись, пристрелил бы меня.

Но красавица, с другой стороны, имеет право говорить все, что придет ей в голову, и мужчины будут на полном серьезе осмысливать ее слова.

Ее бесхитростное лицо, честные глаза, искренняя улыбка не позволяли мне определиться с приведенной ею аргументацией в пользу существования машины времени (да и со многими другими ее аргументами). Не мог я сказать, то ли она говорит от чистого сердца, то ли веселится от души.

Большинство людей не веселились, попадая в заложники и находясь под угрозой смерти, исходящей от таких, как Кучерявый. Но я подозревал, что Лорри Линн Хикс очень даже способна на такое.

Мне просто не терпелось познакомить ее с родителями и бабушкой.

Многие люди совсем не развлекаются, даже когда приходят на вечеринку, чтобы поразвлечься. И все потому, что у них нет чувства юмора. Все заявляют, что чувство юмора у них есть, но некоторые просто лгут, а многие сами себя обманывают.

Этим объясняется успех большинства комедийных телевизионных сериалов и кинокомедий. Юмора в этих шоу нет ни грана, но тысячи людей будут смеяться до колик, потому что на эти шоу загодя наклеен ярлык: «СМЕШНО». И настроившаяся на смех публика знает, что нужно смеяться, поскольку именно этого от нее и ждут.

Эта часть индустрии развлечений обслуживает некую лишенную юмора общность людей, точно так же, как изготовитель протезов обслуживает тех, кто, к своему несчастью, лишился руки или ноги. И их работа, возможно, даже более важная, чем раздача еды бедным.

Моя семья всегда настаивала на том, что юмор уместен не только в самые светлые периоды жизни, но и в тяжелые времена, даже перед лицом трагедии или потери (хотя в данный момент, они наверняка не находили места от волнения, гадая, где я нахожусь). Может, мы унаследовали какой-то ген веселости, особо чувствительный к юмору. А может, причина – в избытке сахара, который мы потребляем в столь любимой нами выпечке.

– Нет, – ответил безымянный маньяк. – Это не машина времени. Это автономный генератор банка.

– Жаль, – вздохнула Лорри. – Лучше бы здесь стояла машина времени.

Задумчиво глядя на генератор, маньяк кивнул:

– Да, я тебя понимаю.

– Так вы вывели из строя автономный генератор, – вопросительные интонации в моем голосе отсутствовали.

Мое заявление вернуло его в реальность, оторвало от мыслей о путешествиях во времени.

– Как ты узнал?

Я указал:

– По деталям, что валяются на полу.

– Быстро ты соображаешь, – в его голосе слышалось восхищение.

– С такой работой, как у меня, по-другому и быть не может.

Он не стал спрашивать, какая у меня работа. За последние десять лет мне удалось выяснить, что психопаты обычно поглощены собой.

– Банк закрылся час тому назад, – он явно гордился своим планом и радовался представившейся возможности поделиться им с нами. – Кассиры сдали деньги и разошлись по домам. Десять минут тому назад опечатали хранилище. По установившемуся порядку, управляющий и двое охранников ушли последними.

– Вы заминировали силовой трансформатор, подающий элетроэнергию к зданиям на городской площади, – догадалась Лорри. – А когда централизованная подача электроэнергии прекратится, автономный генератор не включится и хранилище останется без охранной сигнализации.

– Быстро вы соображаете, – в голосе маньяка слышалось одобрение. – Интересно, почему? Сами хотели ограбить банк?

– Не в этой реинкарнации, – ответила Лорри. – Но это совсем другая история.

Маньяк указал на дальнюю лестницу:

– Она ведет в верхний подвал под зданием банка, где они занимаются наличностью, считают деньги, раскладывают купюры по номиналу, связывают в пачки, принимают мешки с деньгами, которые поступают в банк, укладывают деньги в другие мешки, которые надобно отправить из банка. Парадная дверь в хранилище также находится там.

– А есть еще дверь черного хода? – недоверие, прозвучавшее в моем вопросе, позабавило маньяка.

Он улыбнулся, кивнул и указал на ближнюю лестницу:

– Дверь на верхней площадке прямиком ведет в хранилище.

Конечно же, такое могло происходить только в воображаемом мире, рожденном фантазиями маньяка, но никак не в привычной мне реальности.

Изумление, написанное на моем лице, несомненно, порадовало маньяка.

– Корнелий Сноу был единственным акционером банка, когда строил его. И, естественно, превыше всего ставил собственные удобства.

– Ты говоришь о возможности воровства? – спросила Лорри с таким видом, что положительный ответ ее бы очень порадовал.

– Ни в коем разе, – заверил ее маньяк. – С какой стороны ни посмотри, Корнелий Сноу был честным человеком, принимающим близко к сердцу проблемы других.

– Ненасытная, жадная свинья, – не согласился с ним Кучерявый, устанавливая очередной заряд.

– У него не было нужды воровать деньги из банка, потому что на восемьдесят процентов это были его деньги.

Кучерявого не интересовали факты, только эмоции:

– Я бы освежевал его и скормил собакам.

– В 1870-х годах не существовало даже зачатков того сложного законодательства, в рамках которого теперь приходится работать банкам.

– Да только собакам хватило бы ума не есть этого сочащегося ядом мерзавца, – добавил Кучерявый.

– Как только двадцатый век вступил в свои права, простой мир начал сдавать позиции.

– Умирающие от голода крысы и те не стали бы жрать этого жадного подонка, даже если бы его тело намазали свиным жиром, – подвел итог Кучерявый.

– После смерти Корнелия, который основную часть своего наследства оставил благотворительному фонду, эту часть тоннеля, ведущего к подземному входу в банк, перегородили железобетонной стеной.

Я вспомнил дыру в стене, через которую мы прошли. Бигл-бойз времени даром не теряли.

– Дверь на верхней площадке этой лестницы не используется, – продолжил безымянный маньяк. – Дубовую дверь заменили стальной в 1930-х, затем заварили ее. И с другой стороны нас ждет еще одна железобетонная стена. Но мы сможем пробиться сквозь нее где-то за два часа, после того как будет отключена охранная сигнализация.

– Я удивлена, что это помещение не оборудовано сигнализацией, – заметила Лорри. – Хотя, если бы здесь хранилась настоящая машина времени, сигнализацию обязательно бы поставили.

– Никто не видел в этом необходимости. Банк не такой уж большой, чтобы кто-нибудь решил его ограбить. А кроме того, после 1902 года, когда подземный тоннель перегородили стеной, подойти к хранилищу с этой стороны уже не представлялось возможным. По просьбе службы безопасности банка благотворительный фонд, ставший владельцем дворца Сноу, засекретил информацию о подземных тоннелях Корнелия. Их видели лишь несколько человек из общества охраны памятников старины, но лишь после того, как дали подписку о неразглашении.

Раньше он упомянул о том, что они пытали одного из членов этого самого общества, который, несомненно, уже умер, как и библиотекарь. Какие бы жесткие условия ни придумывал адвокат, составляя договор о неразглашении, всегда находились способы заставить человека его нарушить.

Не могу сказать, что все эти откровения поразили меня как громом, но, разумеется, произвели сильное впечатление. Я родился и вырос в Сноу-Виллидж, любил этот маленький, живописный городок, думал, что достаточно хорошо знаю его историю, но не слышал даже намеков на существование подземных тоннелей под городской площадью.

Когда я поделился своим изумлением с маньяком, теплое поблескивание его глаз кристаллизовалось в ледяной отсвет, который мне уже доводилось видеть в глазах Киллера, бесшерстной кошки, и Эрла, молочной змеи.

– Ты не можешь досконально знать город, если любишь его, – объяснил он. – Когда ты его любишь, тебя очаровывает внешний вид. Чтобы досконально узнать город, его нужно ненавидеть, ненавидеть всей душой. У тебя должно возникнуть неудержимое желание вызнать самые постыдные секреты города и использовать их против него, найти все раковые опухоли и подкармливать их, пока метастазы не распространятся по всему городу. Ты должен жить ради того дня, когда город исчезнет с лица земли, до последнего камня и доски.

Я предположил, что в прошлом в нашей маленькой туристической Мекке с ним случилось что-то плохое. И речь шла не о том, что в отеле его поселили в обычный номер, хотя он бронировал «люкс», или он не смог купить дневной билет на подъемник в один из зимних уик-эндов. Нет, происшествие было куда серьезнее.

– Но ведь, по большому счету, дело-то не в ненависти или восстановлении справедливости. – Лично мне эта тирада Лорри показалась рискованной. – Все сводится к ограблению банка. То есть все к тем же деньгам.

Кровь залила лицо маньяка, от подбородка до линии волос на лбу, от уха до уха. Улыбка схлопнулась. Губы превратились в тонкую полоску.

– Деньги меня не интересуют, – слова с трудом прорывались сквозь плотно сжатые губы.

– За дверью, которую вы собираетесь вскрыть, не продуктовый рынок, где можно разжиться разве что морковью да фасолью, – указала Лорри. – Вы грабите банк.

– Я уничтожаю банк, чтобы уничтожить город.

– Деньги, деньги, деньги, – настаивала Лорри.

– Это месть. Городу давно уже пора воздать по заслугам. И для меня это – восстановление справедливости.

– А для меня – нет, – Кучерявый оторвался от взрывчатки, чтобы принять более активное участие в разговоре. – Я пришел сюда за деньгами, потому что богатство – не просто богатство, но корни, стебель и цветок власти, а власть освобождает власть имущих и подавляет власти лишенных, поэтому власть нужно подрывать, те, кого угнетают, должны встать на место угнетателей.

Я не стал рыться в памяти, чтобы понять, где я все это уже слышал. Боялся, что такая попытка приведет к перегрузке мозга. Прямо-таки Карл Маркс, переработанный Эбботом и Костелло[32]32
  Эбботт и Костелло (Эбботт, Бад, Костелло, Лу) – знаменитый комедийный дуэт 1940—50-х гг.


[Закрыть].

Поняв по выражению наших лиц, что смысл вышесказанного до нас не дошел, Кучерявый перефразировал свою главную мысль:

– Часть денег этой грязной свиньи принадлежит мне и многим другим людям, которых он эксплуатировал, чтобы получить их.

– Послушайте, может, хватит нести чушь? – предложила Лорри Кучерявому. – Корнелий Сноу не эксплуатировал вас. Он умер задолго до того, как вы появились на свет.

Она вошла в раж, оскорбляла тех, кто мог, да и хотел, нас убить.

Я дернул закованной в наручник рукой, чтобы напомнить, что пули, которые ее стараниями могут вот-вот полететь в нашу сторону, достанутся не только ей, но и мне.