Текст книги "Сошествие тьмы"

6

Соседи Винса Вастальяно жили в таких же домах. Это были комфортабельные жилища, обставленные дорогой мебелью. Городские эти дома очень напоминали сельские усадьбы, так они были уединенны.

Никто из их обитателей не видел, не слышал ничего необычного в ту ночь – ночь крови и убийств.

Меньше чем за полчаса Джек и Ребекка закончили обход соседей Винса Вастальяно – и с востока, и с запада – и вернулись на боковую дорожку к его дому. Они так же держали руки в карманах – ветер усиливался буквально с каждой секундой. Теперь он превратился в свистящий кнут, вытряхивал мусор из урн, сотрясал голые деревья, задирал полы пальто и больно жалил открытые части тела. Головы им девать было некуда, и они втянули их в плечи.

Снег шел не переставая и грозил превратиться в нешуточный снегопад. Улицы еще оставались черными, но скоро они преобразятся.

Джек и Ребекка подходили к двери дома Вастальяно, когда услышали, что их кто-то зовет. Это был Гарри Албек, он раньше их оказался на месте происшествия.

Гарри кричал им из окна одной из черно-белых машин, припаркованных вдоль тротуара. Ветер относил его слова в сторону, и Джек, нагнувшись к открытому окну машины, сказал:

– Извини, Гарри, я ничего не слышал.

Слова вырывались наружу вместе с белым паром.

– Вас и детектива Чандлер просят срочно связаться с отделом.

– А что случилось?

– Это связано с делом, по которому вы работаете. Еще одно убийство, очень похожее на эти. Только, по-видимому, еще более… кровавое.

7

Глаза у них совсем не напоминали нормальные глаза. Это были щели в печной дверце, за которой полыхает адский жар. Серебристо-белый жар. В этих глазах не было зрачков и сетчатки, как у всех людей и животных. Только белый адский огонь, пульсирующий и мерцающий.

Существо на лестнице спустилось с последней ступеньки на пол. Оно двинулось по направлению к Пенни, но внезапно замерло, подняло взгляд и стало внимательнейшим образом разглядывать девочку.

Пенни некуда было отступать, металлические полки и так уже больно впивались ей в лопатки.

Тут вдруг она поняла, что музыка наверху больше не играет. Там все затихло. Паралич, вызванный страхом, не позволил ей сразу осознать, что песенка «Снеговик, снеговик» в музыкальном классе уже секунд тридцать как смолкла.

Спохватившись, она раскрыла рот, чтобы закричать, позвать на помощь, но в тот же момент голоса зазвучали снова. На этот раз пели «Рудольф – небесный олень». И пели еще громче и воодушевленнее.

Существо у подножия лестницы продолжало разглядывать Пенни. И, хотя его глаза не походили на глаза животного, Пенни вспомнила какую-то журнальную фотографию тигра, изготовившегося к прыжку. Глаза у тигра были совсем другими, но объединяло их то, что это были глаза хищников.

Пенни уже привыкла к темноте подвала, но по-прежнему не могла рассмотреть, как выглядят существа, есть ли у них мощные челюсти или огромные клыки. Все, что она видела, – это леденящий душу взгляд немигающих, бело-огненных глаз.

Существа справа, как по команде, вдруг двинулись в ее сторону.

Пенни резко повернулась к ним. У нее перехватило дыхание, а сердце чуть не выпрыгивало из груди.

По движению серебристых глаз Пенни поняла, что они спускаются с полок на пол.

Они нападают!

Еще двое, сидевшие на столе, тоже спрыгнули на пол.

Пенни закричала так громко, как только могла.

Музыка не прекращалась. Ни на такт.

Никто ее не услышал.

Все существа, за исключением того, что оставалось у лестницы, собрались в группу. Сверкающие глаза теперь напоминали россыпь бриллиантов на черном бархате.

Ни одно из них не подходило к Пенни. Похоже, они чего-то ждали.

Через мгновение все глаза повернулись к лестнице.

Та тварь задвигалась. Но не по направлению к Пенни, а к своим собратьям.

Теперь лестница была свободна, хотя ступеньки в темноте она не видела.

Это какая-то хитрость!

Она понимала, что теперь дорога открыта, можно бежать.

Нет. Это – ловушка.

Но зачем снова устраивать ей ловушку? Ведь недавно она уже побывала в одной. Они уже давно могли бы обрушиться на нее, давно могли бы убить.

Пульсирующие серебристо-белые глаза так же следили за Пенни.

Миссис Марч так же громко играла на пианино. Дети так же дружно пели.

Пенни, как спринтер-профессионал, рванула к лестнице, вспрыгнула на нижнюю ступеньку и помчалась наверх. С каждым шагом она ожидала, что вот-вот проклятые твари схватят ее за пятки и потащат назад. В одном месте она споткнулась, чуть не покатившись вниз, но свободной рукой смогла удержаться за перила и продолжить рывок наверх. Вот последняя ступенька. Все, площадка лестницы. Вот дверная ручка. Уже коридор. Свет, безопасность. Она быстро захлопнула за собой дверь, подперев ее спиной. Она едва дышала.

В музыкальном зале продолжали петь. Все та же песня о Рудольфе – небесном олене.

Коридор был абсолютно пуст.

Пенни почувствовала, что ноги у нее стали ватными и больше не подчиняются ей. Медленно опустившись, она села на пол, опираясь о дверь спиной, и поставила рядом корзинку с учебниками. Все это время она продолжала держать ее, да так крепко, что на ладони вспух красный рубец. Рука сильно болела.

Песня окончилась.

Но ее тут же сменила другая – «Серебряные колокольчики».

Пенни немного отдышалась, успокоилась и попыталась здраво рассуждать. Что же это за злые маленькие твари? Откуда они взялись? Чего хотят от нее?

Пенни не нашла ни одного приемлемого ответа ни на один вопрос.

Она перебирала одно предположение за другим: гоблины, гремлины или им подобные существа. Но какой это ответ – здесь ведь настоящая жизнь, а не детская сказка.

Как ей быть? Как рассказать о случившемся, чтобы не показаться маленьким ребенком? Или, того хуже, слегка не в себе? Конечно, взрослые не любят называть детей сумасшедшими. Ты можешь быть глупой как пень, лепетать что-нибудь без остановки, кусать мебель, дергать котов за хвост и даже разговаривать со стенами. Но, пока ты ребенок, упомянут только твою «эмоциональную неуравновешенность».

Если бы она рассказала миссис Киллен или своему отцу о том, что произошло в школьном подвале, они бы подумали, что таким образом она вызывает к себе внимание и сочувствие, поскольку до сих пор не может свыкнуться со смертью матери.

Действительно, несколько месяцев после смерти мамы Пенни болела, была раздражительной, агрессивной, сторонилась людей. Она доставила немало хлопот и отцу, и, как ни странно, самой себе тоже.

Да, тогда ей понадобилась помощь других людей. И теперь, расскажи она обо всем, что пережила в подвале, получится, что такая помощь требуется снова. Ее пошлют к «консультанту», который на самом деле окажется обыкновенным психиатром. И он ей не поверит. Поверят только в одном случае – если сами увидят то, что довелось пережить ей. Или когда для нее будет уже слишком поздно…

Да, тогда бы они поверили. Когда бы ее уже не было.

Сама Пенни не сомневалась: рано или поздно существа с горящими глазами постараются ее убить. Она не понимала, зачем им это, но ощущала их злые намерения, необъяснимую ненависть. Пока ей не причинили никакого физического вреда, это правда, но они становятся все наглее. Прошлой ночью существо в спальне повредило только пластиковую бейсбольную биту, которой орудовала сама Пенни. Но сегодня они разорили ее шкаф в школьной раздевалке, а теперь осмелились показаться и угрожать ей, зверски напугав Пенни в этом чертовом подвале.

Что же дальше?

Только худшее.

Видимо, им доставлял удовольствие страх, который они внушали. Казалось, больше всего они хотели внушить ей ужас. Но когда-то, как и кошка, играющая с мышкой, они устанут от этой игры. И…

Пенни невольно содрогнулась при этой мысли.

«Что же мне делать?» – подумала она с жалостью к самой себе.

«Что же мне делать?»

8

Из отеля, который считался лучшим в городе, открывался вид на Сэнтрал Парк. Именно здесь Джек и Линда провели свой медовый месяц тринадцать лет назад. Они не могли позволить себе Багамы, или Флориду, или хотя бы Кэтскиллз. Они остались в городе, поселившись в старинной гостинице, что было для них большой роскошью. Это был незабываемый медовый месяц – три дня, заполненные смехом, любовью и долгими разговорами о будущем. Тогда они пообещали себе отправиться на Багамы через десять лет. Но через десять лет двое детей и новая квартира требовали от них иного. Поездку на Багамы они отложили еще на пять лет. А через год Линда умерла. Полтора года после ее смерти Джек часто думал о Багамах, которые теперь ненавидел, и часто вспоминал этот старый отель.

Убийство произошло на пятнадцатом этаже. Возле лифта был выставлен пост – двое полицейских в форме, Йигер и Тафтон. Они пропускали только полицейских и тех, кто снимал номера на пятнадцатом этаже.

Ребекка спросила Йигера:

– Кто потерпевшие?

Тот ответил:

– По крайней мере, двое из них – типичные мафиози.

У Йигера были огромные желтые зубы, и каждую паузу в своей речи он сопровождал непроизвольным движением языка по зубам.

Стоило Йигеру сделать очередное движение языком вдоль зубов, в разговор вступил Тафтон:

– Представляете себе таких быков – высокие, с мощными ручищами. Шею им обухом не перешибить: они подумают, что это просто дунул ветерок.

Йигер добавил:

– Третий парень был одним из Карамацца.

Он замолчал, и его язык начал движение вдоль верхних зубов, оглаживая их снаружи и изнутри.

– Член семьи Карамацца…

Новая пауза, и он прошелся языком по нижним зубам.

– …его зовут…

Еще одно движение во рту.

– Его зовут Доминик Карамацца.

Джек воскликнул:

– О черт! Брат Дженнаро?

– Да, младший брат «крестного отца», любимый брат, его правая рука.

Все это быстро сообщил Тафтон, пока Йигер совершал очередную манипуляцию языком. Тафтон буквально выпаливал фразы. Джек подумал, что тягучая речь Йигера была для него постоянным раздражающим фактором. Они и внешне очень различались: один – долговязый, другой – плотно сбитый, с резкими, выразительными жестами, заостренными чертами лица.

– Его не просто убили, – продолжал он, – его буквально разорвали на куски. Не думаю, чтобы какое-нибудь похоронное бюро взялось бы подготовить тело для погребения в открытом гробу. Вы же знаете, какое значение эти сицилийцы придают похоронам!

Джек хмуро заметил:

– Скоро по улицам потекут реки крови.

– Похоже на новую войну кланов, какой мы не видели уже много лет, – согласился с ним Тафтон.

Ребекка спросила:

– Доминик? Не тот ли, о ком все лето писали газеты?

Йигер кивнул:

– Ага… Окружной прокурор уже почти прищучил его за…

Стоило Йигеру замешкаться, облизывая мясистым розовым языком большие желтые зубы, как Тафтон тут же воспользовался паузой:

– …за торговлю наркотиками. Он контролирует весь наркобизнес Карамацца. Двадцать лет его пытались посадить за решетку, но он тоже не промах. Такой хитрый лис никогда бы не сел. Каждый раз он покидал зал суда победителем.

Джек спросил:

– Что он делал в отеле?

– Думаю, прятался, – ответил Тафтон.

– И зарегистрировался под вымышленным именем, – добавил Йигер.

Тафтон продолжал:

– Окопался здесь с двумя гориллами. Они знали, что кто-то за ним охотится, и готовы были защищать его. Но не сумели. Прикончили и их.

Йигер с издевкой переспросил:

– Прикончили?

Он в очередной раз прошелся по зубам, издавая отвратительный причмокивающий звук:

– Это называется прикончили, черт возьми? Это можно назвать только полным истреблением. Какая-то чертовщина! Если быть точными, то их, похоже, жевали. Да! Разжевали на куски.

Дверь в двухкомнатный люкс полицейским, прибывшим на место преступления, пришлось взламывать. Судмедэксперт, фотограф и специалисты из лаборатории занимались каждый своим делом.

Гостиную, в бежевых и васильковых тонах, обставленную современной мебелью, можно было бы назвать уютной, если бы не следы крови. Они были повсюду.

На полу гостиной рядом с перевернутым кофейным столиком на спине лежал мужчина лет тридцати. Высокий, сильный. Черные брюки и рубашка были изодраны в клочья, рубашка из белой превратилась в малиновую – так ее пропитала кровь. Тело убитого было почти в таком же состоянии, что и останки Вастальяно и Морранта, – зверски искусано и обезображено.

Ковер вокруг жертвы был пропитан кровью, но место битвы не ограничилось этой частью комнаты. Через всю гостиную, туда и обратно, пролегал широкий, извилистый красный след – панические передвижения жертвы, пытавшейся убежать от нападавших.

Джек почувствовал, что к горлу подступает тошнота.

Ребекка не выдержала:

– Какая-то чертова скотобойня.

Убитый пытался воспользоваться оружием: его наплечная кобура была пуста, а пистолет с глушителем 38-го калибра лежал рядом.

Джек остановил одного из экспертов, собирающего мазки крови:

– Вы не трогали пистолет?

Тот ответил с обидой в голосе:

– Конечно, нет. Мы возьмем его в лабораторию и попытаемся снять отпечатки.

– Интересно, стреляли из него или нет?

– Это я могу вам точно сказать. Мы нашли четыре стреляные гильзы.

– Калибр этот?

– Ага…

– А пули? – спросила Ребекка.

– Тоже нашли. Все четыре.

И стал подробно объяснять:

– Две – в стене, одну – в наличнике двери, а еще одну – прямо в спинке этого кресла.

Ребекка констатировала очевидное вслух:

– Похоже, он ни разу не попал, куда целился.

– Видимо, так.

Джек задумчиво произнес:

– Не мог же он промахнуться все четыре раза, если стрелял в упор.

Эксперт раздраженно хмыкнул:

– Если бы я знал, черт возьми.

Пожав плечами, он опять занялся своим делом.

В спальне крови оказалось больше, чем в гостиной: там было два трупа. Полицейский фотограф со знанием дела щелкал аппаратом с разных ракурсов, медицинский эксперт Брендан Малгру, высокий худощавый человек с торчащим кадыком, фиксировал положение обоих трупов.

Одна из жертв лежала на огромной двуспальной кровати, вытянув к изголовью босые ноги. Рукой он сжимал вспоротое горло, вторая рука, вытянутая вдоль тела, была развернута ладонью кверху.

Махровый его халат превратился в костюм из крови.

– Доминик Карамацца, – сказал Джек.

– Откуда ты знаешь? – спросила Ребекка, вглядываясь в изуродованное до неузнаваемости лицо мужчины.

– Интуиция подсказывает.

Второй мертвец лежал плашмя на полу. Его голова была повернута в сторону, а лицо просто располосовано. Та же экипировка телохранителя: рубашка с открытым воротом, черные брюки и наплечная кобура.

Джек отвел глаза от этой плоти, превращенной в фарш. У него явно начались нелады с желудком: приступы тошноты сменялись изжогой. Он понял, что настало время ментоловых таблеток, и начал искать их в кармане.

Обе жертвы в спальне были вооружены, но и им оружие не помогло. Тот, что лежал на полу, все еще сжимал в руке пистолет с глушителем – такой же, как у его коллеги в гостиной.

Доминик Карамацца оружие в руке не удержал, оно валялось неподалеку в скомканных простынях.

Джек прокомментировал:

– «Смит-и-вессон», «магнум-357». Оставляет в противнике дырку величиной с кулак.

В отличие от пистолета револьвер не имел глушителя.

Ребекка заметила:

– Выстрел из такой пушки в помещении должен наделать немало шуму.

Джек спросил Малгру:

– Стреляли из обоих пистолетов?

Медэксперт кивнул:

– Да. Магазин пистолета, судя по разбросанным гильзам, расстрелян полностью. Из «магнума» сделано пять выстрелов.

– И ни одного попадания в цель, – заметила Ребекка.

Малгру согласился:

– Похоже, что так. Тем не менее берем мазки со всех пятен крови, рассчитывая получить образец крови, не принадлежащей убитым.

Им пришлось посторониться, чтобы не мешать фотографу, и Джек заметил в стене слева от кровати две большие дыры.

– Это из «магнума»?

– Да. – Кадык Малгру качнулся, как гиря, вверх-вниз. – Обе пули пробили стену и вылетели в соседнюю комнату.

– Господи! Там никто не пострадал?

– Нет, никого не задело, но парень в соседнем номере чуть с ума не сошел.

– Его можно понять.

– Он успел кому-нибудь об этом рассказать?

– Может быть, его опрашивал кто-то из патрульных, но официального допроса еще не было.

Ребекка взглянула на Джека:

– Давай займемся, пока он свеженький.

– Хорошо, только подожди еще секунду. Еще один вопрос. А эти трое… Не были ли они… искусаны до смерти?

– Похоже, что так и есть.

– Укусы крыс?

– Следовало бы дождаться результатов анализов и вскрытия…

– Пока мне хотелось бы услышать неофициальную точку зрения, – уточнил Джек.

– Ладно. Раз неофициально… Это не крысы.

– Собаки? Кошки?

– Не похоже.

– Вы обнаружили какие-нибудь следы пребывания здесь животных? Волосы, еще что-нибудь?

Малгру был удивлен:

– Я уже думал об этом, но странно, что и вы заговорили о том же. Я искал везде, но ничего не смог найти.

– Еще что-нибудь странное, необычное?

– Вы не обратили внимания на дверь?

– А кроме двери?

– Разве этого недостаточно?

Малгру ошеломленно уставился на них.

– Послушайте, первым двум полицейским пришлось взломать дверь номера. Она была заперта изнутри. Окна тоже заперты изнутри, причем, судя по всему, их не открывали со времени последней покраски. И убийцы… будь то люди или животные… Как им удалось выбраться отсюда? Вот вам первая загадка – запертая изнутри дверь! Мне лично все это кажется странным, а вам?

Джек тяжело вздохнул:

– По правде говоря, эти странности, повторяясь из раза в раз, уже становятся вещами обыденными.

9

Тед Джернсби, техник телефонной компании, возился с распределительной коробкой в колодце неподалеку от школы Уэлтон. Мрак в глубокой шахте колодца рассеивали осветительные лампы, которые они с Энди Карнсом принесли из грузовика. Лампы давали не только свет, но и какое-то тепло, достаточное, чтобы его чувствовать и думать, что в колодце сейчас лучше, чем на улице, продуваемой холодным ветром. Но все-таки он замерз: приходилось работать голыми руками, и пальцы совсем окоченели.

Хотя дождевые колодцы не соединялись с канализационной системой, до Теда время от времени долетал тяжелый гнилостный запах, порой до того сильный, что заставлял Теда не просто морщиться, а испытывать приступы тошноты. Он хотел только одного – чтобы Энди побыстрее вернулся с источником питания и они побыстрее закончили ремонт.

Тед положил на пол узконосые плоскогубцы, поднес руки ко рту и стал обогревать их своим дыханием. Он отошел от лампы, чтобы взглянуть на неосвещенную часть подземного туннеля.

В глубине туннеля заколебался, задрожал свет карманного фонарика. Это Энди. Наконец-то!

Но почему он бежит?

Энди Карнс вынырнул из темноты, тяжело дыша. Ему было двадцать с небольшим, то есть он был вдвое моложе Теда. Они работали вместе только неделю. Энди был красавец с белокурыми волосами, здоровым цветом лица и веснушками, которые напоминали капли воды на сухом песке. Ему бы самое место быть где-нибудь на пляже в Майами или Калифорнии, а не в колодце Нью-Йорка. Сейчас он был настолько бледным, что веснушки на его лице превратились в темные дырочки. Глаза у него были какие-то дикие, и весь он дрожал.

– Что случилось? – спросил Тед.

Энди, стуча зубами, с трудом выдавил:

– Там, в боковом туннеле.

– Что там такое?

Энди с ужасом оглянулся:

– Слава Богу, они за мной не погнались. Я уж боялся, что они охотятся за мной.

– Что ты несешь?

Энди открыл было рот, но заколебался и покачал головой. Испуганным голосом он сказал Теду:

– Ты мне не поверишь никогда в жизни. Я сам в это с трудом верю, но я видел все собственными глазами.

Тед нетерпеливо отстегнул фонарик от пояса с инструментами и уже было направился туда, откуда только что прибежал Энди, но тот крикнул:

– Погоди, Тед! Это может быть… очень опасно.

– Почему? – твердым голосом спросил он напарника.

– Эти глаза… – Энди передернуло при этих словах. – Их я в первую очередь и увидел. Множество глаз, сверкающих в темноте. Там, в глубине бокового отсека.

– И всего-то? Какая-то кучка крыс… Стоит из-за них так волноваться. Поработаешь под землей еще пару недель и привыкнешь к ним.

– Нет, там были не крысы. Ведь у крыс глаза красные, верно? А эти белые. Или… как будто серебристые. Да, серебристо-белые. Очень яркие. И не потому, что отражали свет моего фонарика. Нет. Я и не светил в ту сторону, когда они показались. Они сами светились. Излучали свой свет. Буквально… пятна огня, ярко горящего пламени. Заметив их, я посветил фонариком, и оказалось, что они находились чуть ли не в двух метрах от меня, эти чертовы чудища, буквально у меня под ногами.

Тед не выдержал:

– Какие еще чудища? Говори толком.

Энди стал их описывать, и голос у него дрожал. Тед терпеливо слушал его, не перебивая, но в глубине души твердо знал, что в жизни такого не бывает. Знать-то знал, но предательский холодок страха несколько раз пробежал по его спине. Тем более нельзя все так оставлять. Несмотря на протесты Энди, он пошел в туннель. И ничего там не обнаружил, не то что чудищ, описанных Энди. Он даже завернул за угол и прошел еще несколько метров вглубь. Ничего. Фонарик освещал пустоту.

Тед вернулся обратно.

Энди ждал его, оставаясь в пятне света от рабочих ламп и с опаской всматриваясь в темноту. Лицо его было таким же бледным.

– Абсолютно ничего.

– Они были там минуту назад.

Тед молча выключил фонарик, снова прикрепил его к поясу и, засунув руки в отороченные мехом карманы, сказал:

– Сегодня ты в первый раз работаешь под землей.

– Ну и что?

– Раньше ты этого не делал?

– Ты имеешь в виду, спускался ли я в канализацию?

– Это не канализация, это дренажная система. Так бывал ты раньше под землей?

– Нет. А какое отношение это имеет к происходящему?

– У тебя не бывало так, что в переполненном кинотеатре ты вдруг чувствовал себя… запертым, одиноким?

– Я не страдаю клаустрофобией, – резко среагировал Энди.

– А тут нечего стесняться. С моими напарниками прежде такое бывало. Некоторые ощущают дискомфорт, оказавшись в ограниченном пространстве: в лифтах, в переполненных людьми помещениях. И это вовсе не значит, что они страдают клаустрофобией. Но, попадая на ремонтные работы под землей, многие чувствуют себя подавленными, начинают дрожать и задыхаться. Кажется, что стены движутся на тебя, слышатся какие-то загадочные звуки, чудятся видения… Если это то, что сейчас происходит с тобой, не надо волноваться, парень. Это не значит, что тебя уволят или что-то в этом роде. Уверяю, нет. Просто постараются не посылать тебя на подземные работы. Вот и все.

– Тед, но я ведь действительно видел их, я тебе клянусь.

– Энди, там ничего нет. Я туда ходил и убедился в этом.

– Но я видел их!