Текст книги "Ангелы-хранители"

4

Из парка Нора отправилась прямо домой. Дух приключения и свободы, окрасивший утро и начало дня, уже невозможно было вернуть. Стрек все испоганил.

Войдя в дом, Нора заперла дверь на обычный замок, ригельный замок и накинула латунную цепочку. После чего, обойдя все комнаты нижнего этажа, плотно задернула шторы, чтобы Стрек не смог подглядывать, если он, не дай бог, снова начнет рыскать поблизости. Не выдержав окутавшей дом темноты, Нора включила в каждой комнате свет. Закрыла ставни на кухне и проверила замок задней двери.

Встреча со Стреком не только напугала Нору, но и заставила почувствовать себя грязной. И теперь она больше, чем что-либо, хотела принять горячий душ.

Внезапно Нора почувствовала слабость в ногах и приступ головокружения. Чтобы не упасть, пришлось ухватиться за кухонный стол. Понимая, что прямо сейчас ей не удастся подняться наверх, Нора села за стол, сложила на столешнице руки, опустила на них голову и стала ждать окончания приступа.

Когда головокружение более-менее прошло, Нора вспомнила о бутылке бренди в шкафчике возле холодильника и решила, что алкоголь поможет прийти в себя. Бренди «Реми Мартен» она купила уже после смерти Виолетты, поскольку Виолетта не одобряла спиртных напитков крепче недобродившего яблочного сидра. Вернувшись с похорон тетки, Нора для поддержания мятежного духа налила себе бренди. Напиток ей не понравился, и она вылила содержимое бокала в раковину. Однако сейчас глоток бренди, похоже, ей явно не повредил бы, так как позволил бы справиться с дрожью.

Но сперва Нора подошла к раковине и под струей обжигающей воды несколько раз вымыла руки с мылом и средством для мытья посуды, чтобы стереть малейшие следы прикосновений Стрека. Когда Нора закончила, руки были красными, точно ошпаренными.

Она поставила бутылку бренди и бокал на стол. В прочитанных ею книжках нередко встречались персонажи, которые садились за стол с бутылкой и тяжестью на душе, собираясь на дне первой утопить вторую. Иногда это им помогало, а значит, чем черт не шутит, поможет и Норе. Если бренди действительно поднимает настроение, она готова выпить хоть целую бутылку.

Впрочем, Норе явно не грозило спиться. Следующие два часа она так и просидела за первым бокалом алкоголя.

Если Нора пыталась отвлечься от мыслей о Стреке, ее начинали терзать воспоминания о тете Виолетте; если девушка пыталась не думать о Виолетте, на память снова приходил Стрек; если же она усилием воли выбрасывала из головы их обоих, то вспоминала о Трэвисе Корнелле, мужчине из парка, и мысли эти тоже не приносили успокоения. Корнелл показался ей славным – добрым, вежливым, внимательным, ведь именно он помог Норе избавиться от Стрека. Но возможно, Корнелл ничуть не лучше Стрека. И если Нора даст Корнеллу хоть малюсенький шанс, он, возможно, воспользуется ее беззащитностью, как до этого пытался Стрек. Тетя Виолетта была тираншей с извращенной и больной психикой, однако ее слова об опасностях общения с другими людьми оказались пророческими.

Ах, но вот собака! Это была совсем другая история. Нора совсем не испугалась собаки, даже когда та рванула к скамейке с отчаянным лаем. Шестое чувство подсказало Норе, что ретривер – Эйнштейн, именно так называл его хозяин, – яростно облаивает вовсе не ее, а Стрека. Прильнув к Эйнштейну, Нора почувствовала себя в безопасности и под охраной, невзирая на то что Стрек продолжал нависать над ней грозной тенью.

Может, ей стоит обзавестись собакой. Виолетте претила сама идея держать домашних животных. Но Виолетта умерла, умерла навсегда, и теперь ничто не мешает Норе завести себе собаку.

Вот только…

У Норы возникло стойкое ощущение, что никакая другая собака, кроме Эйнштейна, не способна дать ей такого чувства защищенности. Между Норой и ретривером с самого начала установился удивительный контакт.

Конечно, поскольку ретривер спас Нору от Стрека, она могла приписывать ему те качества, которыми он и не обладал. Ведь Нора видела в нем спасителя, своего отважного телохранителя. Но как она ни старалась убедить себя, что заблуждается и Эйнштейн самый обыкновенный пес, в глубине души она твердо знала, что он особенный и ни одна другая собака не обеспечит ей ту степень защиты и дружеского участия, на которые способен Эйнштейн.

Один-единственный бокал «Реми Мартен», выпитый за два часа, а также мысли об Эйнштейне и впрямь подняли Норе настроение. Более того, бренди и воспоминания о ретривере помогли Норе набраться мужества подойти к телефону на кухне с твердым намерением позвонить Трэвису Корнеллу, чтобы предложить ему продать ей Эйнштейна. Как-никак, он ведь сам говорил, что собака у него первый день, а значит, он еще не успел к ней привязаться. И за хорошую цену он вполне может согласиться ее продать. Полистав телефонный справочник, Нора нашла Трэвиса Корнелла и набрала нужный номер.

Корнелл ответил после первого гудка:

– Алло?

Услышав его голос, Нора поняла, что, попытавшись купить у него собаку, она сама даст ему ключ к двери в ее жизнь. Нора совсем забыла, что Корнелл, возможно, не менее опасен, чем Стрек.

– Алло? – повторил Корнелл.

Нора колебалась.

– Алло? Кто звонит?

Так и не проронив ни слова, Нора повесила трубку.

Прежде чем говорить с Корнеллом о собаке, нужно было найти способ дать ему понять, если, конечно, Корнелл такой же, как Стрек, чтобы он даже и не пытался подбивать под нее клинья.

5

Когда около пяти вечера зазвонил телефон, Трэвис как раз выкладывал «Алпо» в миску Эйнштейна. Ретривер, облизываясь, с интересом наблюдал за действиями хозяина, но терпеливо ждал, когда тот выскребет остатки корма из банки.

Трэвис подошел к телефону, а Эйнштейн – к миске. Когда никто не ответил на первое «алло» Трэвиса, он сказал «алло» еще раз, и Эйнштейн оторвал глаза от миски. Не получив ответа и во второй раз, Трэвис спросил, кто звонит, что явно заинтересовало Эйнштейна, который протрусил по кухне посмотреть на трубку в руках хозяина.

Трэвис повесил трубку и отвернулся, однако Эйнштейн продолжал смотреть на висевший на стене телефон.

– Наверное, ошиблись номером.

Эйнштейн взглянул на Трэвиса, затем – снова на телефон.

– Или детишки балуются.

Пес жалобно заскулил.

– Что на тебя нашло?

Эйнштейн продолжал стоять, зачарованный телефоном.

– Пожалуй, на сегодня с меня довольно твоих загадок. Хочешь разыгрывать таинственность, на здоровье, но я пас!

Трэвис собирался посмотреть вечерние новости, прежде чем готовить ужин для себя, поэтому он достал из холодильника диетическую пепси и ушел в гостиную, оставив пса наедине с телефоном. Включил телевизор, сел в удобное кресло, открыл пепси и услышал, что Эйнштейн чем-то гремит на кухне.

– Эй, что ты там делаешь?

Звяканье. Грохот. Звук скребущихся о твердую поверхность когтей. Глухой удар, затем еще один.

– Если ты мне здесь все раскурочишь, – предупредил пса Трэвис, – тебе придется возместить материальный ущерб. И где, спрашивается, ты возьмешь на это деньги? Возможно, тебе придется отправиться на Аляску и поработать там ездовой собакой.

В кухне вдруг все стихло. Но только на секунду. А потом снова звяк-звяк, бряк-бряк и царап-царап.

Трэвис, сам того не желая, был заинтригован, а потому приглушил звук телевизора.

Что-то с грохотом свалилось на кухонный пол.

Трэвис уже собрался было сходить посмотреть, в чем дело, но не успел встать с кресла, как появился Эйнштейн. Неугомонный ретривер нес в зубах телефонный справочник. Должно быть, он несколько раз пытался запрыгнуть на кухонный прилавок, где тот лежал, стараясь зацепить его лапой, и в результате таки свалил книгу на пол. После чего пересек гостиную и торжественно положил справочник перед креслом.

– Чего тебе от меня нужно? – спросил Трэвис.

Пес подтолкнул справочник носом и выжидательно посмотрел на Трэвиса.

– Ты хочешь, чтобы я кому-то позвонил?

– Тяв.

– А кому?

Эйнштейн снова подтолкнул книгу носом.

– Так кому я должен позвонить? Лэсси? Рин Тин Тину? Старому Брехуну?

Ретривер уставился на Трэвиса темными, совсем не собачьими глазами, еще более выразительными, чем обычно, но, к сожалению, неспособными передать, чего именно он хочет.

– Послушай, может, ты и умеешь читать мои мысли, – сказал Трэвис, – а вот я твои нет.

Разочарованно заскулив, ретривер выбежал из комнаты и завернул за угол коридорчика, куда выходили двери ванной комнаты и двух спален.

Трэвис собрался было пойти следом, но решил подождать и посмотреть, что будет дальше.

Ретривер вернулся меньше чем через минуту. Он принес в зубах фотографию восемь на десять в золотой рамке и положил возле телефонного справочника. Фотография Полы, стоявшая на комоде в спальне Трэвиса. Фото было сделано в день свадьбы, за десять месяцев до смерти Полы. Она выглядела сногсшибательно и казалась обманчиво здоровой.

– Не пойдет, малыш. Я не могу позвонить умершим.

Эйнштейн фыркнул, словно желая сказать, что Трэвис – тупица, подошел к стойке с журналами в углу, опрокинул ее, вывалив содержимое на пол, и вернулся с номером «Тайм», который положил рядом с фотографией в золотой рамке. После чего принялся скрести журнал передними лапами, попытавшись открыть и перелистнуть, причем от усердия даже порвав несколько страниц.

Наклонившись вперед, Трэвис с интересом наблюдал за всем этим действом.

Пару раз Эйнштейн останавливался, напряженно вглядываясь в страницы, и продолжал листать журнал дальше. Наконец он нашел рекламу автомобилей, где была запечатлена потрясающая брюнетка. Эйнштейн посмотрел на Трэвиса, затем на рекламу, потом снова на Трэвиса и тявкнул.

– Я тебя не понимаю.

Перелистав лапой журнал, Эйнштейн нашел рекламу, где улыбающаяся блондинка держала в руке сигарету, и фыркнул.

– Машины и сигареты? Ты хочешь, чтобы я купил автомобиль и пачку «Вирджиния слимс»?

После нового похода к перевернутой журнальной стойке Эйнштейн вернулся с журналом объявлений покупки и продажи недвижимости, который Трэвис получал каждый месяц, хотя вот уже как два года вышел из дела. Перевернув лапой несколько страниц, Эйнштейн нашел объявление, где была снята хорошенькая брюнетка-риелтор в пиджаке с эмблемой агентства «21-й век».

Трэвис посмотрел на фотографию Полы, на блондинку с сигаретой, на бойкую риелторшу из «21-го века» и вспомнил об объявлении с брюнеткой на фоне автомобиля.

– Женщина? Ты хочешь, чтобы я позвонил женщине? – (Эйнштейн гавкнул.) – Какой именно?

Осторожно взяв зубами Трэвиса за запястье, Эйнштейн попытался поднять его с кресла.

– Ладно-ладно, пусти. Я сейчас приду.

Однако Эйнштейн не оставил Трэвису ни единого шанса. Он не отпускал его запястья, заставив хозяина пройти на полусогнутых через гостиную и столовую на кухню, к висевшему на стене телефону, где наконец-то и отпустил Трэвиса.

– Так кому? – снова спросил Трэвис и неожиданно все понял: была только одна знакомая им обоим женщина. – Случайно, не той леди, которую мы сегодня встретили в парке?

Эйнштейн завилял хвостом.

– Так ты думаешь, это она нам только что звонила?

Хвост завилял еще энергичнее.

– С чего ты взял, что звонила именно она? Она не сказала ни слова. Да и вообще, что у тебя на уме? Решил нас сосватать?

Пес дважды тявкнул.

– Что ж, она определенно хорошенькая, но не мой тип, приятель. Немного странная, как по-твоему?

Эйнштейн залаял, подбежал к кухонной двери, прыгнул на нее, повернулся к Трэвису и снова гавкнул, с громким лаем обежал вокруг стола, рванул к двери, снова прыгнул на нее, и до Трэвиса постепенно стало доходить, что пес чем-то сильно обеспокоен.

Беспокоится за эту женщину.

Сегодня днем в парке она явно попала в беду. Трэвис вспомнил того ублюдка в шортах для бега. Но ведь он, Трэвис, предложил женщине свою помощь. Тогда она отказалась. А что, если, передумав, она действительно позвонила ему несколько минут назад, но поняла, что у нее не хватает смелости рассказать о своем затруднительном положении?

– Так ты серьезно думаешь, что это она звонила?

Ретривер снова завилял хвостом.

– Ну… Даже если это была она, по-моему, не слишком умно встревать в чужие дела.

Ретривер бросился к Трэвису, схватил за правую штанину джинсов и принялся яростно трясти, едва не свалив хозяина с ног.

– Хорошо-хорошо. Да ладно тебе! Я позвоню. Принеси мне чертов справочник!

Эйнштейн отпустил Трэвиса и пулей вылетел из кухни, едва не поскользнувшись на линолеуме. И тут же вернулся со справочником в зубах.

И только когда Трэвис взял в руки телефонный справочник, до него вдруг дошло самое главное. Ведь он ни секунды не сомневался, что собака поймет его просьбу. Трэвис уже принимал как должное экстраординарные умственные способности и навыки ретривера.

Более того, Трэвис неожиданно понял, что собака никогда бы не принесла телефонный справочник в гостиную, если бы точно не знала, для чего нужна эта книга.

– Ей-богу, мохнатая морда, тебе здорово подходит твое имя. Скажешь, нет?

6

Несмотря на то что Нора привыкла обедать не раньше семи, она проголодалась. После утренней прогулки и бокала бренди у нее разыгрался аппетит, который не могли испортить даже мысли о Стреке. Норе не хотелось готовить, поэтому она положила на блюдо свежих фруктов, немного сыра и разогретый в духовке круассан.

Обычно Нора обедала в своей комнате, в кровати, с журналом или книгой, так как это было единственное место в доме, где она хорошо себя чувствовала. Нора уже собралась отнести тарелку наверх, как зазвонил телефон.

Стрек.

Должно быть, он. Больше некому. Норе редко звонили.

Она оцепенела, прислушиваясь к звонкам. А когда телефон замолчал, прислонилась к кухонному прилавку, неожиданно почувствовав слабость, в ожидании, когда телефон зазвонит снова.

7

Не сумев дозвониться до Норы Девон, Трэвис собрался снова включить вечерние новости, но Эйнштейн по-прежнему вел себя крайне возбужденно. Ретривер в очередной раз запрыгнул на прилавок, зацепил лапой телефонный справочник, снова стащил его на пол, взял в зубы и поспешил из кухни.

Не в силах сдержать любопытство, Трэвис последовал за ретривером. По-прежнему со справочником в зубах, пес ждал у входной двери.

– И что теперь?

Эйнштейн поставил лапу на дверь.

– Хочешь на улицу?

Собака заскулила, очень невнятно, поскольку продолжала держать в зубах телефонный справочник.

– Зачем тебе там телефонный справочник? Собираешься зарыть его, словно косточку? В чем дело?

Не получив ответа ни на один свой вопрос, Трэвис все-таки открыл дверь и выпустил ретривера на лужайку, позолоченную вечерним солнцем. Эйнштейн рванул прямиком к припаркованному на подъездной дорожке пикапу. И, остановившись возле правой двери, нетерпеливо оглянулся.

Трэвис подошел к пикапу, посмотрел на Эйнштейна и вздохнул:

– У меня имеется сильное подозрение, что ты хочешь куда-то поехать, и явно не в офис телефонной компании.

Выронив справочник, Эйнштейн подпрыгнул, поставил лапы на дверь пикапа и остался стоять, повернув голову в сторону Трэвиса. А затем отрывисто залаял.

– Ты хочешь, чтобы я нашел в телефонной книге адрес мисс Девон и поехал туда, да?

Гав.

– Прости, – сказал Трэвис. – Я знаю, она тебе понравилась, но мы не на ярмарке невест. К тому же она не мой тип. Я тебе уже это говорил. Да и я, впрочем, не ее тип. Похоже, ей вообще мужчины не нравятся.

Ретривер залаял.

– Нет.

Эйнштейн опустился на все четыре лапы, кинулся к Трэвису и снова вцепился зубами в его штанину.

– Нет. – Трэвис схватил Эйнштейна за ошейник. – И не нужно портить мой гардероб, потому что я никуда не еду.

Эйнштейн отпустил штанину, покрутился на месте, бросился к клумбе цветущих разноцветных бальзаминов и принялся отчаянно рыть землю, откидывая вырванные цветы на лужайку у себя за спиной.

– Ради всего святого, что ты творишь?!

Пес продолжал усердно рыть, перемещаясь туда-сюда по клумбе, с твердым намерением окончательно ее испортить.

– Эй, сейчас же прекрати! – Трэвис поспешил к ретриверу.

Эйнштейн вихрем пронесся на другой конец двора и принялся копать яму в траве.

Трэвис направился к нему.

В очередной раз улизнув, Эйнштейн метнулся в угол лужайки, где снова начал выдирать траву, затем переместился к поилке для птиц, попытавшись совершить под нее подкоп, потом – к клумбе с остатками бальзаминов.

Не сумев поймать ретривера, Трэвис наконец остановился, перевел дух и крикнул:

– Довольно!

Эйнштейн мигом прекратил выкапывать цветы и поднял голову, из пасти у него свисали вьющиеся стебли кораллово-красных бальзаминов.

– Ладно, поехали, – сказал Трэвис.

Эйнштейн бросил цветы и, покинув устроенный им бедлам, опасливо вышел на лужайку.

– Без дураков, – пообещал Трэвис. – Если для тебя это так важно, мы поедем к этой женщине. Но одному Богу известно, что мне ей сказать.

8

С тарелкой в одной руке и бутылкой минеральной воды «Эвиан» в другой Нора прошла по коридору первого этажа. Сияние горящих в каждой комнате ламп действовало успокаивающе. Поднявшись на площадку второго этажа, Нора локтем выключила свет в коридоре. Пожалуй, придется в следующий раз заказать в супермаркете кучу лампочек, поскольку Нора твердо решила в будущем ни днем, ни ночью не выключать свет. Уж на это она точно денег не пожалеет.

По-прежнему находясь под бодрящим воздействием бренди, Нора начала тихонько напевать себе под нос: «Лунная река, шириной больше мили…»

Нора вошла в свою комнату. На кровати лежал Стрек.

– Привет, детка, – ухмыльнулся он.

На секунду Норе показалось, что у нее галлюцинации, но, когда Стрек заговорил, поняла, что все это происходит наяву. Она закричала, тарелка выскользнула из рук, фрукты и сыр рассыпались по полу.

– Боже мой, ну и беспорядок ты здесь устроила! – Стрек сел на край кровати, свесив ноги. На нем по-прежнему были шорты для бега, спортивные носки, кроссовки и больше ничего. – Но не стоит прямо сейчас все убирать. У нас с тобой есть чем заняться. Я так долго ждал, когда ты поднимешься наверх. Ждал и думал о тебе… созревая для тебя… – Стрек встал. – И теперь пришло время научить тебя кое-чему, чего ты совсем не знаешь.

Нора не могла пошевелиться. Не могла вздохнуть.

Должно быть, Стрек, опередив Нору, пришел к ней в дом прямо из парка. Взломал дверь, не оставив никаких следов взлома, и, пока Нора потягивала на кухне бренди, устроился на ее кровати. Омерзительнее всего было то, что Стрек поджидал Нору именно здесь: он ждал, предвкушая ее появление, и тащился, слушая, как она бродит внизу, не подозревая, что он уже тут.

А когда он с ней закончит, он что, ее убьет?

Нора повернулась и бросилась бежать по коридору.

Схватившись за стойку перил, начала спускаться и внезапно почувствовала, что Стрек уже у нее за спиной.

Перепрыгивая сразу через две-три ступени, Нора ринулась вниз по лестнице, терзаемая страхами, что в любую секунду подвернет ногу и упадет. И действительно, на площадке у нее подогнулось колено, она оступилась, но продолжала бежать, буквально перелетев с последнего пролета в коридор первого этажа.

Подкравшись сзади, Стрек вцепился в обвисшие плечи мешковатого платья и развернул Нору лицом к себе.

9

Когда Трэвис свернул на обочину перед домом Норы Девон, Эйнштейн положил передние лапы на дверную ручку, налег на нее всем телом и открыл дверь. Еще один ловкий трюк. Трэвис даже не успел нажать на ручной тормоз и выключить двигатель, а Эйнштейн, выскочив из пикапа, уже мчался по дорожке к дому.

Оказавшись возле лестницы на веранду буквально пару секунд спустя, Трэвис увидел, что ретривер стоит на крыльце: встав на задние лапы, передними он нажимал на кнопку звонка. Пронзительный звон был слышен даже на улице.

Поднявшись по лестнице, Трэвис спросил:

– Ну и какой черт в тебя вселился? – (Пес снова позвонил в звонок.) – Дай ей время подойти…

Когда Эйнштейн нажал на кнопку звонка третий раз, Трэвис услышал истошный мужской вопль, полный боли и злобы, а затем женский крик с мольбой о помощи.

Яростно лая, совсем как вчера в лесу, Эйнштейн отчаянно царапал когтями дверь, словно и вправду верил, что может сквозь нее прорваться.

Наклонившись, Трэвис вгляделся в прозрачный сегмент витражного окна. Холл был ярко освещен, и Трэвис отчетливо увидел двоих, боровшихся всего в нескольких футах от двери.

Эйнштейн лаял, рычал, бесновался.

Трэвис потянул на себя дверь, она была заперта. Выдавив локтем пару витражных стекол, он просунул руку внутрь, нащупал замок и цепочку, после чего вошел в холл как раз в тот момент, когда парень в шортах для бега, оттолкнув женщину, повернулся к нему лицом.

Однако Эйнштейн не дал Трэвису шанса проявить себя. Ретривер пулей пронесся по холлу прямо к бегуну.

Парень отреагировал, как и всякий другой человек при виде нацелившейся на него собаки такого размера: он побежал. Женщина попыталась подставить ему подножку, он споткнулся, но не упал. В конце коридора он влетел в распашную дверь и исчез из виду.

Эйнштейн пронесся мимо Норы Девон и, одним махом преодолев расстояние до распашной двери, влетел в нее как раз в тот момент, когда створки качнулись назад, после чего тоже исчез. Из комнаты за распашными дверями – Трэвис понял, что там была кухня, – донеслись лай, рычание и крики. Что-то с грохотом рухнуло на пол, затем послышался еще более оглушительный грохот. Бегун грязно выругался, Эйнштейн издал злобный рык, заставивший Трэвиса похолодеть, и какофония звуков пошла по нарастающей.

Трэвис подошел к Норе Девон. Она стояла, прислонившись к столбику перил, на нижней ступеньке лестницы.

– Вы в порядке? – спросил Трэвис.

– Он едва меня… он едва меня не…

– Но к счастью, не успел, – догадался Трэвис.

– Да.

Трэвис дотронулся до ее подбородка:

– У вас тут кровь. Вы, наверное, ранены.

– Это его кровь, – объяснила Нора, увидев капли крови на пальцах Трэвиса. – Я укусила ублюдка. – Она оглянулась на распашные двери, которые перестали качаться. – Ради всего святого, защитите от него собаку!

– Непохоже, чтобы она нуждалась в защите, – сказал Трэвис.

Когда Трэвис толкнул распашную дверь, шум на кухне уже стих. Два деревянных стула с высокой спинкой были опрокинуты. На полу лежали осколки расписанной синими цветами керамической банки для печенья, овсяное печенье рассыпалось по кафельному полу: уцелевшее вперемешку с раздавленным. Бегун сидел в углу, подобрав голые ноги и опасливо скрестив руки на груди. Кроссовка с одной ноги куда-то подевалась, и Трэвис догадался, что обувь стянул Эйнштейн. Правая рука бегуна была в крови – это постаралась Нора Девон. Левая икра также кровоточила, похоже пострадав от собачьих зубов. Эйнштейн сторожил бегуна, держась на безопасном расстоянии, но готовый порвать негодяя в клочья, если у того хватит глупости покинуть угол.

– Хорошая работа, – похвалил Трэвис собаку. – Очень хорошая.

Эйнштейн тихонько тявкнул в знак благодарности. Но когда бегун дернулся, довольное тявканье тут же сменилось злобным рычанием. Эйнштейн ощерил зубы, и бегун поспешно забился обратно в угол.

– Ну все, отбегался, – сказал Трэвис парню.

– Он меня укусил! Они оба меня укусили. – Обида. Удивление. Отрицание. – Укусили меня!

Подобно большинству агрессоров, всю жизнь добивавшихся своего с помощью насилия, этот человек был потрясен тем, что, оказывается, и ему тоже можно причинить физическую боль. Из своего опыта он знал, что люди сразу сдаются, если он надавит на них посильнее, а в его глазах появится злобный огонек безумия. Он считал, что не способен проиграть. И вот теперь он сидел белый как мел, явно пребывая в шоковом состоянии.

Трэвис подошел к телефону и вызвал полицию.