Текст книги "Видение"

Глава 1

– Перчатки в крови.

Она подняла руки и посмотрела на них – она смотрела сквозь них.

Голос ее был мягким, но напряженным.

– Кровь на его руках.

Ее собственные руки были чисты и очень бледны.

Ее муж подался вперед с заднего сиденья патрульной машины.

– Мэри?

Она не откликнулась.

– Мэри, ты меня слышишь?

– Да.

– Чью кровь ты видишь?

– Точно не знаю.

– Кровь жертвы?

– Нет. Дело в том… это его собственная кровь.

– Убийцы?

– Да.

– У него на руках его собственная кровь?

– Именно, – сказала она.

– Он ранил себя?

– Но не сильно.

– Сейчас?

– Не знаю.

– Попробуй проникнуть внутрь его.

– Я уже это сделала.

– Проникни глубже.

– Я не читаю мысли.

– Знаю, дорогая. Но ты очень к тому близка.

Испарина придала лицу Мэри Берген сходство с покрытыми керамической глазурью ликами алтарных святых. Ее гладкая кожа светилась в зеленом свете приборной панели. Темные глаза блестели, но взгляд был отсутствующий, пустой.

Вдруг она наклонилась вперед и задрожала.

Сидевший на месте водителя шеф полиции Харли Барнс обеспокоенно отодвинулся, вцепившись огромными руками в руль.

– Он отсасывает рану, – произнесла она. – Отсасывает свою собственную кровь.

После тридцати лет службы в полиции Барнс не предполагал, что его можно чем-то удивить или испугать. И вот всего за один вечер он не раз испытал удивление, не говоря уже о том, что сердце его учащенно колотилось от страха.

Укрытые в тени деревьев улицы были знакомы ему так же хорошо, как контуры его собственного лица. Однако в этот вечер, под проливным дождем, они, казалось, таили какую-то угрозу. Скользя по мокрой дороге, зловеще скрежетали покрышки колес. С глухим шумом, подобно метроному, двигались «дворники» на ветровом стекле.

Вид у женщины, сидевшей рядом с Барнсом, был совершенно отрешенный. Однако ее облик вызывал менее тревожное чувство, чем те перемены, которые благодаря ее присутствию произошли в патрульной машине. По мере того как она входила в транс, влажный воздух прояснялся все больше и больше. Барнс был уверен, что это ему не показалось. Привычный шум бури и звук движущейся машины перекрывались постоянно повторявшимся тихим бормотанием. Он чувствовал, что от этой женщины исходит радиация какой-то неописуемой силы. Барнс был здравомыслящим человеком и уж совсем не суеверным, однако никак не мог отделаться от этого чувства.

Она наклонилась вперед, насколько позволял привязной ремень, затем обхватила себя руками и застонала, будто кто-то сделал ей больно.

Макс Берген, приподнявшись с заднего сиденья, дотронулся до нее.

Что-то тихо пробормотав, она несколько расслабилась.

Его рука выглядела огромной на ее изящном плече. Он был высоким, грубосколоченным, с хорошо разработанными мускулами и резкими чертами лица. Ему было сорок, на десять лет больше, чем его жене. Более всего привлекали внимание его глаза – серые, холодные, лишенные малейшей искорки теплоты и юмора.

Шеф полиции Барнс никогда не видел его улыбающимся. Было ясно, что Берген питал к Мэри сильные и сложные чувства, а к остальному миру не испытывал ничего, кроме презрения. Так по крайней мере казалось.

– Поверните у ближайшего угла, – проговорила женщина.

Барнс вежливо перебил ее:

– Направо или налево?

– Направо, – сказала она.

По обе стороны улицы были расположены тридцатилетней давности дома, украшенные лепниной, главным образом в калифорнийско-испанском стиле. Желтый свет слабо мерцал за занавесками, задернутыми на окнах, чтобы укрыться от пронизывающего холода промозглого декабрьского вечера. Эта улица была намного темнее той, с которой они только что свернули. Уличные фонари стояли только по углам, а между ними заполняли пространство темно-лиловые тени, еще более сгустившиеся от дождя.

После поворота Барнс двигался со скоростью не более десяти миль в час. Судя по поведению женщины, он рассчитывал, что поиски близятся к концу.

Мэри сидела теперь в машине абсолютно прямо. Ее голос стал громче и яснее, чем прежде, когда она только начала использовать свой дар ясновидения.

– У меня возникло видение… Я вижу забор… Да-а… Я вижу его сейчас… Он поранил себе руку… о забор…

Макс погладил ее волосы.

– Но это не серьезная рана?

– Нет… Просто порез… большого пальца… Глубокий… но это не мешает ему действовать.

Она подняла свою тонкую руку, но, забыв, что хотела ею сделать, вновь опустила себе на колени.

– Но если он истекает кровью из-за пореза, не откажется ли он от того, что задумал совершить сегодня вечером? – спросил Макс.

– Нет, – ответила она.

– Ты уверена?

– Он намерен продолжать.

– Этот негодяй на сегодня убил уже пятерых женщин, – произнес Барнс. – Некоторые из них боролись до последнего: царапались, кусались, рвали его волосы. Но он не отступал.

Не обращая внимания на полицейского, Макс одной рукой гладил волосы Мэри, пытаясь побудить ее поглубже раскрыть свои способности, и настойчиво задавал новые наводящие вопросы:

– Какой забор ты видишь?

– Обычная металлическая ограда, – ответила она. – С острыми выступами, недоделанная наверху.

– Высокая?

– Футов пять.

– А что окружает эта ограда?

– Какой-то двор.

– Хозяйственный?

– Нет. Просто дворик позади дома.

– А дом ты можешь разглядеть?

– Да.

– Какой он?

– Двухэтажный.

– С лепниной?

– Да.

– А крыша какая?

– Испанская черепица.

– Какие-нибудь особые приметы?

– Я не могу точно разглядеть.

– Веранда?

– Нет.

– Может, внутренний дворик?

– Нет… Но я вижу… выложенную плиткой дорожку.

– Перед домом или за ним?

– Она идет от фасада дома.

– Какие-нибудь деревья?

– Парные магнолии… по обе стороны дорожки.

– Что-нибудь еще?

– Несколько небольших пальм… подальше… в глубине.

Харли Барнс всматривался в улицу через залитое дождем ветровое стекло: он искал парные магнолии.

Поначалу он был настроен скептически. Точнее, он был уверен, что Бергены – просто мошенники. Он играл свою роль в этом спектакле только потому, что мэр им верил. Именно мэр привез их в город и настоял на сотрудничестве с ними полиции.

Разумеется, Барнс читал о детективах-медиумах и в особенности о знаменитом ясновидце, голландце Петере Хуркосе. Но использовать экстрасенсорное восприятие для того, чтобы напасть на след психопата-убийцы, чтобы схватить его на месте преступления?! В это верилось как-то с трудом.

«Или я все-таки верю?» – размышлял он. Женщина была такая милая, такая очаровательная, такая серьезная, и так убедительно было все, что она делала, что, возможно, она уже заставила его поверить. «Если же я не верю ей, то почему так старательно ищу эти магнолии?»

Она испустила стон, подобно давно попавшему в ловушку животному. Но не вопль агонии, а какое-то едва слышное хныкание.

Когда животное стонет подобным образом, это означает, что боль по-прежнему причиняет ему страдания, но сопротивляться оно уже не в силах.

Много лет тому назад мальчиком в Миннесоте Барнс охотился и ставил капканы. И точно такие же жалобные, придушенные стоны и мольбы раненых животных заставили его бросить это занятие.

До сегодняшнего дня он никогда не слышал подобного стона, тем более исходящего от живого человека. Очевидно, использовав до предела возможности своего дара, женщина испытывала опустошенность от контакта с расстроенным рассудком этого убийцы.

Барнса трясло.

– Мэри, – обратился к ней муж, – что произошло?

– Я вижу его… у задней двери дома. Он уперся рукой в дверь… и кровь… его кровь на белом дверном наличнике. Он разговаривает сам с собой.

– Что он говорит?

– Я не…

– Мэри?!

– Он сквернословит в отношении женщины.

– Женщины, находящейся в доме? Той, за которой он охотился сегодня?

– Да.

– Он ее знает?

– Нет. Они незнакомы… случайно выбранная жертва. Но он следил за ней… следил в течение нескольких дней… Он знаком теперь с ее привычками и повседневными занятиями.

Проговорив все это, она прислонилась к дверце машины и несколько раз глубоко вздохнула. Время от времени она была вынуждена давать себе передышку, чтобы перегруппировать свою энергию, если надо было продолжить психологическую нить. К некоторым экстрасенсам видение приходит без особого напряжения, практически без усилий, как было известно Барнсу. Но совершенно очевидно, что в данном случае все было совершенно по-другому.

Их обволакивали шепчущие и скрежещущие призрачные голоса. Они то резко приближались, то удалялись, прорываясь в приемнике полицейской рации.

Ветер расстилал по дороге дождевые простыни.

«Самый слякотный сезон дождей за последние годы», – подумал Барнс. Двадцать лет назад это, может, и показалось бы нормальным. Но Калифорния пользовалась славой засушливого штата. И теперь такое количество дождей казалось противоестественным. «Как и все прочее, это случилось именно сегодня вечером», – подумал он.

Ожидая, когда Мэри заговорит вновь, он снизил скорость до пяти миль в час.

Парные магнолии располагались по сторонам уложенной плиткой дорожки…

С огромным трудом он пытался различить, что появлялось перед ним в свете фар, – особенно трудно было разглядывать расположенные по обеим сторонам деревья. Может, они уже миновали эти магнолии?

Сомнения Мэри Берген, хоть они продолжались и недолго, побудили Дэна Голдмэна произнести первые за прошедший час слова:

– У нас осталось совсем немного времени, миссис Берген.

Голдмэн был заслуживающим доверия молодым офицером, на которого шеф из всех своих подчиненных полагался всецело.

Он сидел рядом с Максом Бергеном, позади Барнса, неотрывно глядя на женщину.

Голдмэн верил в экстрасенсорные силы. Сильная впечатлительность была его отличительной чертой. И, насколько Барнс мог различить, глядя в зеркало заднего вида, события этого вечера оставили след на его широком бледном лице.

– У нас совершенно нет времени, – повторил Голдмэн, – если этот сумасшедший уже у задних дверей этой женщины…

Внезапно Мэри повернулась в его сторону. Голос ее прозвучал испуганно и озабоченно:

– Не выходите сегодня вечером из этой машины – до тех пор, пока этот человек не будет схвачен.

– Что вы хотите сказать? – спросил Голдмэн.

– Если вы попытаетесь способствовать его аресту, то сильно пострадаете.

– Он убьет меня?

Она судорожно вздрогнула. Новые капельки пота выступили у нее на лбу под волосами.

Барнс почувствовал, что его лицо тоже покрылось испариной.

Она обратилась к Голдмэну:

– Он нанесет вам удар… тем самым ножом, которым он убивал всех женщин… Он тяжело ранит вас… но не убьет.

Прикрыв глаза, она снова произнесла сквозь стиснутые зубы:

– Оставайтесь в машине!

– Харли! – обеспокоенно произнес Голдмэн.

– Все будет в порядке, – заверил его Барнс.

– Вам лучше прислушаться, – бросил Макс Голдмэну. – Не выходите из машины.

– Если ты будешь мне нужен, пойдешь со мной, – обернулся Барнс к Голдмэну. – Пойдешь со мной. Никто не будет ранен.

Его несколько задело то, что женщина таким образом подрывает его авторитет. Он бросил на нее взгляд.

– Нам нужен номер дома, который вы описали, и название улицы.

– Не давите на нее, – резко возразил Макс. Со всеми, кроме Мэри, его голос скрежетал, как нож о стекло. – Ничего хорошего не выйдет, если вы так или иначе попытаетесь давить на нее. Это только создаст дополнительные помехи.

– Все в порядке, Макс, – откликнулась она.

– Но я предупреждаю их заранее.

Она снова повернулась лицом вперед.

– Я вижу заднюю дверь дома… Она открыта.

– Где этот человек? Убийца? Где? – спросил Макс.

– Он стоит в темной комнате… маленькой… В комнате для стирки белья… Да, да, это именно так… Это комната для стирки белья позади кухни.

– И что он делает?

– Он открывает следующую дверь… в кухню… Там никого нет… тусклый свет над газовой плитой… на столе грязная посуда… Он стоит… просто стоит там и прислушивается… Левая рука зажата в кулак, чтобы остановить кровотечение из большого пальца. Он слушает… музыку Бенни Гудмена на стерео в гостиной… – Коснувшись руки Барнса, совсем другим тоном и очень торопливо она проговорила: – Это всего в двух кварталах отсюда. Справа. Второй дом… нет, нет… третий от угла.

– Вы уверены?

– Бога ради! Торопитесь!

«Должен ли я поддаваться на ее уговоры? Не окажусь ли я в дураках? – размышлял Барнс. – Если я последую ее словам, а она ошибется, это станет поводом для насмешек до конца моих дней».

Несмотря на это, он включил сирену и до упора нажал на газ. Колеса завертелись по асфальту. Шины издали скрежещущий звук, и машина рванула вперед.

– Я вижу… – почти без дыхания проговорила она, – он пересекает кухню… двигаясь очень медленно…

«А если она все это выдумывает, – мелькнуло в голове у Барнса, – то роль свою играет великолепно. Неплохая актриса».

«Форд» двигался по слабо освещенной улице. Дождь колотил по ветровому стеклу. Машина промчалась на красный свет.

– Прислушивается… прислушивается после каждого шага… Осторожен… Нервничает… Достает нож из кармана пальто… С улыбкой разглядывает острое лезвие… Такой огромный нож!..

В указанном ею квартале они остановились на обочине у светофора, перед третьим домом на правой стороне улицы: парные магнолии, выложенная плиткой дорожка, двухэтажный особняк с освещенными окнами на первом этаже.

– Черт возьми! – произнес Голдмэн с большей уверенностью, чем раньше. – Это точно соответствует описанию.

Глава 2

Сирена взвыла в темноте последний раз, и Барнс вылез из машины.

Красные сигнальные огни оставляли пляшущие тени на асфальте. Следом подъехала другая – бело-черная – машина. Из нее выскочили несколько человек. Два офицера в форме, Мэлон и Гонсалес, догнали Барнса. Мэр Гендерсон, круглый и блестящий в своем черном виниловом дождевике, был похож на надутый баллон, двигавшийся вдоль улицы. Следом за ним, не отставая ни на шаг, торопился худощавый, невысокий Гарри Оберландер, наиболее голосистый критик Гендерсона в городском совете.

Замыкал группу Алан Таннер, брат Мэри Таннер Берген. Обычно он ездил в первой машине со своей сестрой, но они с Максом накануне крепко поссорились и старались держаться подальше друг от друга.

– Мэлон, Гонсалес… окружите дом, – приказал Барнс. – Обойдите его с двух сторон так, чтобы встретиться у задней двери. Я пойду с парадной. Вперед!

– А я? – спросил Голдмэн.

– Тебе лучше остаться здесь, – вздохнул Барнс.

Достав из кобуры свой «магнум-357», он направился к дому. На почтовом ящике была написана фамилия: «Харрингтон». Только он нажал на звонок, дождь припустил со всей силой.

Привлеченная звуком сирены, она наблюдала за ним из окна и сразу же ответила на его звонок.

– Миссис Харрингтон?

– Мисс Харрингтон. Я взяла свою девичью фамилию сразу же после развода.

Это была миленькая блондинка немногим за сорок. У нее была плотная фигура, но ни грамма лишнего веса.

Похоже, главным ее занятием была тщательная забота о себе. Судя по ее виду, она не собиралась никуда сегодня вечером – на ней были джинсы и футболка, но волосы были тщательно уложены, а макияж и маникюр казались только что сделанными.

– Вы одна? – спросил Барнс.

– А почему вы спрашиваете? – кокетливо поинтересовалась она.

– Это моя работа, мисс Харрингтон.

– Ай, как нехорошо.

У нее в руке был бокал с виски. И не первый за этот вечер, как показалось ему.

– Вы одна? – вновь повторил он свой вопрос.

– Я живу одна.

– У вас все в порядке?

– Мне не нравится жить одной.

– Я не это имею в виду. Вы в порядке? Вас никто не беспокоит?

Она бросила взгляд на револьвер, который он держал в руке.

– А что? Что-то должно меня беспокоить?

– Может. Мы думаем, ваша жизнь в опасности, – громко сказал он, стараясь, чтобы она услышала его в шуме доносившейся из гостиной музыки.

Она рассмеялась.

– Понимаю, это звучит несколько мелодраматично, но…

– Кто угрожает мне?

– Газеты называют его «Мясник».

Она вскрикнула, но остановилась, будто вспомнив, что это может привести к морщинкам.

– Вы шутите.

– У нас есть причины подозревать, что именно вы должны стать его жертвой сегодня ночью.

– А что это за причины?

– Ясновидящая.

– Что?

Мэлон вошел в гостиную с другой стороны и выключил музыку.

Удивленная, она обернулась.

– Мы кое-что обнаружили, шеф, – сказал он.

Барнс без приглашения вошел в дом.

– Да?

– Задняя дверь была распахнута.

– Вы оставляли заднюю дверь открытой? – спросил Барнс женщину.

– Такой ночью, как эта?

– Она была закрыта?

– Не помню.

– На дверном наличнике кровь, – продолжил Мэлон. – Ее много также между комнатой для стирки белья и кухней.

– А он сам?

– Его нет. Наверное, он сбежал, услышав вой сирены.

Вытирая пот, с бешено бьющимся сердцем, размышляя одновременно, как совместить ясновидение и другие психические феномены с его прежним взглядом на жизнь, Барнс вышел вслед за младшим офицером через кухню и комнату для стирки белья к задней двери. Женщина пошла за ними, задавая вопросы, на которые Барнс не считал нужным отвечать.

Гектор Гонсалес ожидал их на заднем дворе.

– За этой оградой есть аллея, – сказал ему Барнс. – Беги по ней и предупреди наших людей – они расставлены по двум кварталам во всех направлениях.

– Мне страшно, – проговорила женщина.

«И мне тоже», – подумал Барнс.

– Обследуй кустарник с обеих сторон дома, – приказал он Мэлону, – и проверь еще там, около забора.

– Слушаюсь.

– И вы оба, держите оружие наготове.

Ожидая у полицейских машин недалеко от дома, Гарри Оберландер препирался с мэром. Он покачивал головой так, будто сам внешний вид Гендерсона приводил его в изумление.

– Какой же вы мэр, – с едким сарказмом заметил он, – если в полицейской работе рассчитываете на помощь ведьмы?

Гендерсон отвечал бережно, будто тяжелый гигант отбивался от нападок соперника более легкого веса:

– Она не ведьма.

– Вы хотите сказать, что ведьмы не существуют?

– Как я уже сказал, советник, она не ведьма.

– Она – мошенница.

– Она – ясновидящая.

– Ясновидящая, темновидящая…

– Вы очень остры на язык.

– Это лишь другое название ведьмы.

Дэн Голдмэн посмотрел на Оберландера. «Нет худших врагов, – подумал он, – чем те, кто считают себя лучшими друзьями». Если Гарри, не удовлетворившись словесной перепалкой, начнет наносить удары в упитанный живот мэра, ему придется разнимать их. Так уже случалось не раз.

– Вы не догадываетесь, почему я продал вам мою половину нашего общего мебельного бизнеса? – спросил Оберландер Гендерсона.

– Вы ее продали, потому что у вас нет никакого дара предвидения, – мрачно улыбнулся Гендерсон.

– Видение, предвидение. Я ее продал потому, что такой суеверный дурак, как вы, рано или поздно доведет дело до банкротства.

– Однако этот бизнес приносит сейчас гораздо больше выгоды, чем когда-либо раньше, – парировал Гендерсон.

– Простофиля! Слепой простофиля!

К счастью, до того, как должен был быть нанесен первый удар, Харли Барнс вышел на порог дома и закричал:

– Все в порядке! Идите сюда!

– Сейчас мы посмотрим, кто из нас дурак, – проворчал Гендерсон. – Они должны были схватить его.

Он пересек дорожку и побежал по лужайке с изяществом, свойственным некоторым полным людям.

Оберландер засеменил за ним, как сердитая мышка, наступающая на пятки бегемоту.

Подавив усмешку, Голдмэн пошел за ними.

Алан Таннер сидел на водительском месте рядом со своей сестрой. Увидев Харли Барнса в дверях дома, он спросил:

– Они поймали убийцу, Мэри?

– Не знаю, – ответила она.

Ее голос звучал тяжело, она казалась утомленной.

– Разве не было никаких выстрелов?

– Не знаю.

– Должно же быть хоть какое-то движение.

– Наверное.

– Мэри, это безопасно для Голдмэна? – настойчиво спросил Макс с заднего сиденья.

Она вздохнула и, покачав головой, закрыла глаза кончиками пальцев.

– Я правда не знаю. Я потеряла нить. Я ничего не вижу.

Макс опустил стекло. Во влажном воздухе его голос был хорошо слышен:

– Эй, Голдмэн!

Офицер находился уже в центре лужайки. Он остановился и обернулся.

– Может, вам лучше остаться? – крикнул Макс.

– Харли хочет, чтобы я присоединился к ним, – ответил Голдмэн.

– Помните, что сказала моя жена.

– Все в порядке, – откликнулся Голдмэн. – Ничего не случится. Они поймали его.

– Вы уверены в этом? – спросил Макс.

Но Голдмэн, повернувшись, уже направился к дому.

– Мэри, – позвал Алан.

– М-м-м-м.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Вполне.

– Не похоже.

– Я просто устала.

– Он сильно давит на тебя, – сказал Алан сестре.

Он даже не взглянул на Макса – он говорил так, будто они с сестрой были в машине вдвоем:

– Он совершенно не отдает себе отчет, насколько ты хрупкое создание.

– Я в порядке, – повторила она.

Но Алан не успокаивался:

– Он совершенно не знает, как надо обращаться с тобой. Как помочь тебе прояснить видения. У него совершенно нет никакой утонченности. И потому он всегда так сильно давит на тебя.

«Ты вонючий маленький сукин сын», – подумал Макс, стараясь не смотреть на брата своей жены.

Он промолчал ради спокойствия Мэри. Она очень огорчалась, когда два близких ей человека начинали ссориться. Она бы предпочла, чтобы они относились друг к другу с симпатией. И хотя она никогда не принимала полностью сторону Алана, она всегда обвиняла Макса, если спор заходил слишком далеко.

Чтобы перестать думать об Алане, Макс стал разглядывать дом. Полоса света из открытой двери дома освещала лужайку и очертания плотных зарослей кустарника.

– Может, нам лучше закрыть двери в машине? – произнес он.

Мэри, повернувшись на своем сиденье, бросила на него взгляд:

– Закрыть двери?

– Для защиты.

– Не понимаю.

– Для защиты от кого? – переспросил Алан.

– Все полицейские в доме, а у нас ни у кого нет оружия.

– Ты полагаешь, нам нужно оружие?

– Может быть.

– Ты что, стал экстрасенсом? – спросил Алан.

Макс заставил себя улыбнуться.

– Пока нет. Я просто боюсь. Обыкновенный здравый смысл.

Он закрыл двери, свою и Мэри, и, когда увидел, что Алан не последовал его примеру, закрыл обе двери и на его стороне.

– Теперь ты чувствуешь себя в безопасности? – спросил его Алан.

Макс снова стал разглядывать дом.

Барнс, Гендерсон и Оберландер столпились в комнатке для стирки белья, чтобы обследовать следы крови, оставленные убийцей.

Мисс Харрингтон, решительно настроенная не упустить ничего из захватывающего зрелища, протиснулась туда после шефа. По ее виду можно было предположить, что она крайне польщена тем, что стала очередной избранницей маньяка.

Дэн Голдмэн предпочел остаться на кухне. После того, как Барнс объяснил, насколько описание ясновидящей соответствовало реальности, мэр стал относиться к происходящему с восторженным почтением. Гарри Оберландер скорее был смущен, чем обескуражен. Мелкая словесная пикировка вскоре переросла в громкий и грубоватый обмен мнениями. Голдмэн решил, что с него достаточно.

Между тем большая кухня заслуживала более тщательного осмотра. Она была оборудована и обставлена человеком, который должен был получать удовольствие от приготовления пищи и умел делать это наилучшим образом.

«Мисс Харрингтон?» – попытался представить себе Голдмэн. Она не производила впечатления женщины, которая радовалась бы возможности провести несколько часов у плиты. Без сомнения, этим занимался ее бывший муж.

Чтобы создать эту почти профессиональную кухню в стиле загородного дома, должно было быть затрачено много денег. Пол был выложен мексиканской плиткой на цементной основе. По стенам были расположены дубовые застекленные шкафы с фарфоровой посудой, напитками, кухонные столы с белым керамическим покрытием, две обычные плиты и микроволновая печь, два огромных холодильника и две двойные раковины. Отдельным островком стоял стол для готовки, который напоминал центр бытовых электроприборов: каких-то машин, устройств и всевозможных технических новинок.

Голдмэн любил готовить, но ему приходилось довольствоваться улучшенной газовой плитой, самыми дешевыми чайниками, кастрюлями и посудой. Осмотр кухни был прерван, когда краем глаза Голдмэн заметил, что рядом и чуть позади, не далее как в ярде от него, отворилась дверь. Когда он вошел, она была чуть приоткрыта, но он не придал этому никакого значения. Теперь же, повернувшись к ней лицом, он увидел в проеме мужчину в дождевике, позади него находилась заставленная банками кладовая. Левая рука незнакомца была в крови, большой палец плотно зажат в кулак.

«Она была права, – подумал Голдмэн. – О Боже!»

В поднятой правой руке убийца держал нож мясника с толстой деревянной рукояткой.

Время в его истинном значении перестало существовать для Голдмэна. Каждая секунда растягивалась во сто крат, а моменты таяли, как мыльные пузыри, лишая его способности действовать, отрезая от всего остального мира, в котором часы по-прежнему продолжали отсчитывать точное время.

Совсем рядом Гендерсон и Оберландер опять заспорили. Казалось невероятным, что они были всего лишь в соседней комнате. Они создавали так много шума, а голоса их казались такими тягучими, будто они были записаны на пластинку в семьдесят восемь оборотов, а проигрывались со скоростью в сорок пять.

Незнакомец сделал шаг вперед. Свет блеснул по всей ширине лезвия его ножа.

Как бы преодолевая чудовищное сопротивление, Голдмэн потянулся к револьверу у пояса.

Нож скользнул по его груди. Вверх и налево.

К своему удивлению, он не почувствовал боли – только рубашка на груди обагрилась кровью.

«Мэри Берген, – успел подумать он. – Откуда вы могли знать? Кто вы такая?»

Он расстегнул кобуру.

Слишком медленно. Проклятье, слишком уж медленно.

Хотя он и не осознал, что из него выдернули лезвие, он с ужасом наблюдал, как нож снова пошел вниз. Незнакомец с силой опустил нож, и Голдмэн отшатнулся к стене, залитый собственной кровью.

Он все еще не чувствовал боли, но силы уходили из него, будто у него из груди вытащили затычку.

«Ты не должен упасть, – говорил он себе. – Только попробуй упасть! У тебя не будет ни одного шанса».

Но убийца уже закончил. Повернувшись, он выбежал в гостиную.

Держась за раны ослабевшей левой рукой, Голдмэн попытался догнать его. Когда он добежал до проема двери, убийца добрался до другого конца гостиной. Голдмэн достал револьвер из кобуры, но почувствовал, что не сможет поднять его. Чтобы привлечь внимание Барнса, он выстрелил в пол. С этим выстрелом время вернулось к своему нормальному отсчету, и острая боль разлилась по его груди. Внезапно он почувствовал, что ему нечем дышать. Он упал на колени и потерял сознание.

Алан прервал себя на середине фразы:

– Что это?

– Выстрел, – ответил Макс.

– Что-то случилось с Голдмэном, – вставила Мэри. – Я знаю это так же точно, как то, что я сижу здесь.

Кто-то выскочил из дома. Дождевик развевался и пузырился, как парус.

– Это он, – сказала Мэри.

Увидев полицейские машины, мужчина остановился. В смятении, он рванул сначала налево, потом направо, потом повернул назад к дому.

В дверях появился Харли Барнс. Даже со своего места, даже сквозь грязное окно, сквозь тени и пелену дождя Макс мог разглядеть огромный пистолет в руках полицейского. Тут же прозвучал выстрел.

Маньяк взвился, затем упал и покатился по дорожке. Внезапно он снова вскочил на ноги и побежал в сторону улицы. В него не попали. Если бы в него попала пуля из «магнума-357», он не встал бы на ноги.

Макс был в этом уверен. Он хорошо разбирался в оружии. У него самого была большая коллекция.

Барнс снова выстрелил.

– Черт его возьми! – в ярости заорал Макс. – Эти полицейские в маленьком городке! Они слишком хорошо вооружены и слишком мало тренируются! Если этот сукин сын промахнется еще раз, маньяк прикончит одного из нас.

Третий выстрел догнал убийцу, когда он достиг аллеи, выходящей на улицу.

Макс мог сказать две вещи о пуле. Поскольку она не вышла из груди убийцы и не разбила стекло машины, значит, в ней было недостаточно пороха. Подобные пули могли предназначаться для использования на людных улицах. В них заложен заряд, которого хватит как раз на то, чтобы не дать преступнику уйти и, оставаясь в нем, не причинить вреда окружающим. И второе. Учитывая то, как она сбила этого маньяка с ног, пуля была, безусловно, направленного действия.

После короткой неловкой борьбы убийца повалился на полицейскую машину. На какой-то миг он прижался к дверце, где сидела Мэри.

Скользя вниз по стеклу, он пристально смотрел на нее.

– Мэри Берген… – Его голос был хриплым и клокочущим.

Он поскреб по стеклу.

– Мэри Берген…

У него изо рта потекла кровь, окрасившая стекло.

Мэри закричала.

Труп свалился на тротуар.