Текст книги "Мир Налы"

Ко всему прочему она ничего не боялась. Я тешил себя мыслью, что в этом мы очень похожи. Как и я, Нала, не рассчитав сил, любила замахнуться на что-нибудь грандиозное. Ох уж эта дурацкая привычка отхватить кусок побольше, а затем страдать, не в силах его проглотить!

На пути в Афины мы остановились на очередную ночевку в укромном местечке на берегу моря. Я устанавливал палатку, а Нала изучала новое место. Вдруг она громко мяукнула. Затем еще и еще. Некоторое время я не придавал этим звукам никакого значения. Она поела, попила, справила нужду – что еще ей надо? Но голос Налы не смолкал. Она звала все громче и громче. Наконец Нала начала мяукать отрывисто, резко и как будто даже яростно. Другой бы подумал, что она сердится, но я знал, что это маловероятно, поэтому поспешил разузнать, в чем дело. Я видел, как Нала убегала в сторону рощицы, и сперва проверил подлесок, но ее следов не нашел.

Она снова замяукала – еще громче. Звук раздался у меня над головой. Я глянул вверх и увидел Налу в шести метрах от земли. Она изо всех сил пыталась удержать равновесие, балансируя на тонкой ветке.

– Какого черта ты там делаешь?

Должно быть, взобравшись на дерево, Нала беспечно прыгнула с одной ветки на другую, не подозревая, что вторая ветка слишком хлипкая. Все бы, может, и ничего: прыгнуть обратно на ветку потолще – и дело с концом! Вот только ветка под Налой раскачивалась на ветру как сумасшедшая.

Я оценил обстановку, вскарабкался на крепкие нижние сучья, ухватился за ветку потоньше, загнул и направил ее под углом к Нале. Готовясь к прыжку, Нала сперва не замечала меня, продолжая нерешительно переставлять лапки то вперед, то назад, но затем все-таки обратила внимание на мои крики. Не успел я и глазом моргнуть, как Нала, точно канатоходец, сбежала вниз. Даже не удостоив меня взглядом, она прыгнула, с глухим стуком приземлилась на землю и потрусила прочь как ни в чем не бывало.

Тем временем я спустился, глянул Нале вслед и сказал:

– Не стоит благодарности, ваше высочество!

– Мяу! – как будто выругавшись, резко отозвалась Нала.

Такое «мяу» я слышал от нее впервые.

Весь путь до Афин занял у нас целую неделю. Вся моя нелюбовь к большим городам испарилась, как только впереди замаячил Парфенон. Меня поразила энергетика этого исторического места. Шагу нельзя было ступить, чтобы не наткнуться на какую-нибудь древнюю постройку или статую. Но город вибрировал также и от новой энергии, ключом бившей из районов, застроенных современными зданиями.

Семья, согласившаяся приютить меня, жила на милой зеленой улочке неподалеку от центра города. Увидев их ухоженный домик, я смутился. После нескольких тяжелых дней пути я выглядел не лучшим образом. Мне бы не помешал хороший душ. Неизвестность тоже пугала. По переписке через электронную почту семья показалась мне дружелюбной, тем не менее в действительности все могло быть иначе. Одним словом – лотерея.

К счастью, Ник и Илиана, отец и мать Лидии, встретили меня как старого друга и заботливо разместили у себя. И каково же было мое изумление, когда на следующий день Ник связался с официальным сервисным центром фирмы «Трек» в Афинах и записал меня на техосмотр, за который сам же и заплатил. Щедрость Ника меня просто ошарашила. Чем я заслужил такую доброту?

Нала привязалась к ним мгновенно, что, собственно, было и неудивительно: они принялись носиться с ней, едва мы ступили на порог их дома. Если бы Лидия только могла, то не отходила бы от Налы ни на шаг. Они играли, боролись и обнимались перед телевизором в гостиной, будто знали друг друга тысячу лет.

Я с удовольствием наблюдал за их возней и наслаждался представившейся возможностью отдохнуть от своих ежедневных обязанностей лакея ее величества Налы. Высвободившееся же время я посвятил вопросам, уже давно не дававшим мне покоя.

Все эти дни я постоянно поддерживал связь с Шемом. Оказалось, Балу отстает в развитии и некоторое время должен провести в инкубаторе. Но самое главное, что он встал на путь выздоровления. В Тиране его поджидал хороший дрессировщик, а старая дама из Великобритании уже собирала чемоданы, планируя навестить своего нового питомца. С одной стороны, я радовался, что все идет как надо, а с другой – жалел, что больше никогда не увижу Балу и запомню его хилым и больным.

Ник и Илиана, подписавшись на мой «Инстаграм», живо заинтересовались Балу. За ужином они спросили, что с ним да как. Почувствовав, видимо, мою внутреннюю борьбу, они тут же предложили мне навестить щенка.

– А почему бы тебе не съездить к нему? – спросила Илиана.

Ник, улыбаясь, одобрительно закивал.

– Мы с радостью присмотрим за Налой день-другой, – сказал Ник. – Правда ведь, Лидия?

Лидия вся засветилась от счастья.

Такого предложения я не ожидал.

– Вы серьезно?

– Конечно! – ответили они хором.

Я пораскинул мозгами. От афинского автовокзала до Саранды курсировали автобусы. Выехав в ночь, я проведу целый день с Балу, а вечером сяду на автобус до Афин. Если постараться, то можно обернуться туда-обратно за полтора дня.

Оставлять Налу казалось мне предательством, ведь мы были неразлучны с тех самых пор, как встретились в Боснии. Но с другой стороны, она будет в полной безопасности. Пока они играют, я выскользну в дверь и вернусь так быстро, что моя спутница и мяукнуть не успеет.

Шесть часов пути в Албанию оказались той еще поездочкой! Отопление в автобусе работало на полную катушку: внутри было жарко, как в адской печи. В какое-то мгновение мне показалось, что еще чуть-чуть, и я растаю. Добравшись до Саранды к утру, я тут же направился в парк, где мы виделись с Шемом в последний раз.

Шем подошел через несколько минут. Жизнерадостный пес, бежавший впереди Шема на поводке, не имел ничего общего с тем больным щенком, которого я нашел на обочине дороги несколько недель тому назад. Не щенок, а настоящий пес, потому что вырос он в два, а то и в три раза. Выглядел Балу и в самом деле здоровым: шерстка блестела, а двигался он легко и непринужденно. Шем оставил нас на пару часов, и мы отправились на прогулку по Саранде. Энергии у Балу было не занимать. Он, как и всякий здоровый пес, рвался с поводка, то и дело ныряя в кусты. Сомневаться не приходилось – Балу окончательно поправился!

Заскучав по Нале, я попрощался с Балу и Шемом и тем же вечером выехал в Афины. Что ж, теперь можно было двигаться дальше. Увижу ли я когда-нибудь Балу? Может, да, а может, и нет. Самое главное, что этот пес получил шанс начать жизнь с чистого листа, а я плюсик к карме.

На обратном пути в автобусе опять стояла невыносимая жара, но, к счастью, это была моя единственная забота, что не могло не радовать.

Хоть и попривык я мотаться через границы, тем не менее албанские пограничники, остановившие автобус посреди ночи, перепугали меня не на шутку. По какой причине нас остановили, естественно, никто не сказал. Может, получили наводку, что в автобусе везут наркотики? Или еще что-нибудь незаконное. Полицейские прошерстили автобус дважды. Они даже просветили все переносным рентгеновским аппаратом. В конце концов двух пассажиров увели в маленькое здание у поста. Дальше мы поехали без них. В итоге на границе мы простояли ни много ни мало около двух часов. Времени подумать было предостаточно! Когда мы с Налой пересекали границу, на наши документы едва взглянули. Усатый пограничник удовольствовался милой мордашкой Налы. Но так ли все это было на самом деле? Без документов я наверняка не избежал бы вопросов. Рано или поздно мы точно попались бы на какой-нибудь границе, как те два парня.

Вернувшись в Афины, я не успел переступить порог, как Нала прыгнула мне на руки и принялась ластиться и громко мурчать. Я крепко обнял ее, но Нала вдруг укоризненно глянула на меня: «Это уже лишнее, приятель. Так сильно я соскучиться не успела!» – и убежала играть с Лидией.

Приближался февраль, а я все еще сидел без работы, и это угнетало. Я снова разослал резюме по всем школам каякинга Эгейских и Ионических островов. Из пары мест даже ответили: спрашивали, есть ли у меня сертификат тренера. Никакого сертификата я, конечно же, никогда не получал. Похоже, пора было переходить к плану Б и устраиваться в бар.

Днем позже, после прогулки по Афинам, я обнаружил в электронной почте письмо от некоего Хариса. Вместе с братом они управляли школой каякинга на острове Санторини, что в южной части Эгейского моря. Харис обещал взять меня на работу, если я успею прибыть на остров к апрелю, который, кстати, был уже не за горами, для подготовки к летнему сезону.

Греческих островов я совсем не знал, поэтому спросил совета у Ника и Илианы. Они улыбнулись.

– Санторини! – ответила Илиана. – Это один из самых красивых островов Греции!

– Я бы сказал, один из самых красивых в мире, – прибавил Ник. – Если представилась возможность съездить на Санторини, то упускать ее ни в коем случае нельзя! А добраться туда можно прямо отсюда, из Афин, на пароме.

После такой рекламы острова Санторини отказываться от предложения Хариса было бы преступлением. Я написал ему, что буду на Санторини к концу марта как штык. Затем я проверил расписание паромов. Между афинским портом Пирей и островом Санторини они курсировали по нескольку раз в неделю. Самое главное, что можно было перевозить животных; правда, требовалась переноска.

В запасе у меня оставался еще целый месяц, и я решил отправиться на север Греции. Хотя Ник и Илиана за все это время мне ни слова не сказали, я чувствовал, что загостился: два дня превратились в две с лишним недели. Меня ждали Неос-Скопос, Салоники, а также известные на весь мир термальные воды Фермопил, которые я давно мечтал увидеть. Первым пунктом я поставил Фермопилы.

Я опасался, что Нала не захочет расставаться с Лидией, и не зря. Увидев, как я снаряжаю велосипед, Нала убежала в дом и забилась под софу. Выманивали мы ее с Лидией добрых минут двадцать.

Прощались мы почти как в голливудской мелодраме. Плакала вся семья. Фоном, для полноты картины, не хватало какой-нибудь сентиментальной мелодии в исполнении оркестра. Свои слезы, к счастью, я сдержал. Если бы еще я развел нюни, то мы, наверное, так и стояли бы там по сей день.

– Не грусти, – сказал я Нале, отъезжая от дома. – Мы с ними непременно увидимся!

Нала низко заурчала. Такой звук мне был в новинку, но переводить его с кошачьего совсем не хотелось – Нала будто угрожала.

9
Благословение

В первых числах марта мы уже подъезжали к Фермопилам. Догадаться, что они где-то рядом, было нетрудно.

Стоило мне только свернуть на извилистую горную дорогу, как мы услышали приглушенный шум термальных сернистых водопадов и характерный запах тухлых яиц, разносившийся по всей округе. Термальные источники находились неподалеку от того самого ущелья, где две с половиной тысячи лет назад царь Леонид и триста спартанцев отбивались от персов. Мне повезло оказаться в Фермопилах весной. Ущелье пользовалось у туристов бешеной популярностью, и летом здесь было не протолкнуться. Но в тот мартовский денек, миновав статую царя Леонида, туристический центр и музей, я повстречал лишь несколько машин с иностранными номерными знаками. Кроме этих немногочисленных туристов из Франции и Швеции, спокойствие Фермопил никто не нарушал.

Источники Фермопил – сеть природных и искусственных термальных бассейнов вдоль лесной каменистой реки с многочисленными водопадами. Я слез с велосипеда, усадил Налу на плечо и отправился исследовать окрестности. Вскоре мне приглянулся спокойный участок реки – купающихся было всего несколько человек. Нала с подозрением зыркнула на молочно-бирюзовую воду и принюхалась к пару над поверхностью реки. Серный запах нещадно бил в ноздри. «Что это еще за вонь?» – читался немой вопрос на мордочке Налы. А когда я разделся и полез в воду, она и совсем не поверила своим глазам.

Нала очень многое потеряла. Вода была просто изумительная – градусов сорок, не меньше. Я погрузился в реку, будто в горячую гидромассажную ванну. После недели трудного пути – то, что доктор прописал!

Добираться до Фермопил – настоящее испытание. Вся дорога заняла у нас четыре дня. Пару ночей мы провели в старой крепости на холме, откуда открывался вид на широкую долину. Удобного места для палатки найти не удалось, поэтому ночевали под звездами. Когда мы укладывались в спальный мешок, в небе над нами не было ни облачка. В пять утра я проснулся от страшного удара грома – все звезды уже затянуло тучами. Гроза разразилась прямо над головой, зарядил дождь: крупные капли, точно маленькие бомбы, пикировали и взрывались на поверхности водонепроницаемого спального мешка.

К счастью, гроза кончилась так же внезапно, как и началась, – нас даже не затопило. А моя спутница, мирно посапывая под боком, грозы и вовсе не заметила. Лежать одному в такую непогоду было грустно. Мне даже стало жаль себя. Похожие чувства я испытал пару дней назад, когда мне взбрело в голову съехать с трассы и двинуться напрямик по проселочной дороге. Далеко я не уехал – застрял в грязи. Преодолев все препятствия, я таки вытолкал велосипед на трассу, но живого места на мне не осталось. С ног до головы я перемазался в грязи. И только сейчас, лежа в горячих термальных водах, я чувствовал, как с меня отваливаются последние куски грязи с той злополучной дороги.

На протяжении вот уже нескольких тысячелетий люди приезжали в Фермопилы, свято веря, что сернистые минеральные воды берут начало чуть ли не в центре земного шара и лечат все болезни на свете. Закончив омовения, я более здоровым, может, и не стал, но почувствовал себя значительно лучше. А самое главное – отмылся от дорожной пыли и грязи.

Фермопилы славятся живописными видами, поэтому лагерь я решил разбить прямо неподалеку от термальных источников. Подыскивая местечко, я разглядел желтое здание то ли гостиницы, то ли хостела. Оно стояло на берегу реки у леса. Строение знавало лучшие годы: лужайка перед парадным входом выглядела запущенной, кругом росли сорняки и кустарники. Именно там я и нацелился установить палатку. «А вдруг меня выгонят? – подумал я. – Очень не хотелось бы, едва разложившись, собирать манатки».

У ворот гостиницы подпирал стену паренек, торговавший джемом из инжира. Заметив меня, он замахал руками. Я было насторожился, но он крикнул:

– Да все нормально!

– Я точно могу здесь разбить лагерь?

– Инфа сотка! Никаких проблем!

Сладкоежка – мое второе имя. Решив отблагодарить паренька за гостеприимство, я купил у него баночку джема. Он был мне признателен – судя по всему, в тот день торговля шла не очень бойко.

Пока Нала осматривалась, я расчищал место для лагеря. Перед гостиницей играли две темноволосые девочки, одетые в спортивные штаны и худи. Только я возвел палатку, как дети были тут как тут. Привлек их, конечно же, не я и не мой лагерь.

Нагулявшая аппетит Нала вернулась и принялась клянчить еду. Наполнив миску, я махнул девочкам, и те с визгом примчались и бухнулись на колени перед Налой. Дети переговаривались между собой на каком-то незнакомом мне языке, но на греческий он похож не был.

Я представил им свою спутницу, и они сразу подхватили.

– Нала, Нала! – кричали наперебой девочки.

Вскоре Нала, никогда не отказывавшая своим поклонникам, уже вовсю резвилась с детьми.

Минут через десять из гостиницы появилась девочка постарше и поманила детей на ужин. С дружелюбным любопытством поглядев на меня, она увела девочек в гостиницу. Те все оборачивались и кричали:

– Масалама, Нала!

Наверное, это означало «До свидания!».

Обнаружив, что у нас кончилась питьевая вода, я отправился следом за девочками в гостиницу пополнять запасы. Где-то я читал, будто вода из термальных источников, несмотря на отталкивающий запах, ничем не хуже питьевой, но интуиция подсказывала мне, что пытаться напоить Налу такой водой – дохлый номер.

Чем ближе я подходил к зданию, тем сильней во мне крепло подозрение, что это не простая гостиница. На балконах рядами висело стираное белье, в гамаках спали какие-то люди, а внутри женщины готовили в камине кролика. Коридор выглядел тоскливо. Мебели не было, только два кожаных дивана сиротливо ютились в углу. Там сидели мужчины и смотрели телевизор, что-то оглушительно вещавший на арабском языке.

Я уже хотел обратиться к ним, как вдруг возник паренек с небольшим подносом, заставленным чашками с чаем. Увидев меня, он очень удивился.

Я показал на бутылку, затем на Налу на плече и сказал:

– Для моей кошки.

Оказалось, что паренек знает немного английский.

– А, воды! О’кей! – отозвался он. – Я сейчас.

Расставив перед мужчинами чашки, паренек поманил меня за собой.

Мы пришли на кухню, и он нацедил мне воды из огромной пластиковой бочки. На вид вполне годная для питья.

Я огляделся. Кухня находилась в плачевном состоянии: стены в пятнах, краска шелушится, оборудование проржавело – все запущено.

– Что это за место такое?

– Гостиница. Была.

– Гостиница? А сейчас?

– А сейчас лагерь беженцев.

Я опешил. Всегда наивно полагал, что лагерь беженцев – это неизменно мрачный палаточный городок, огороженный высоким забором с колючей проволокой. В сравнении с наспех возведенным палаточным городком это место было просто пределом мечтаний любого беженца. Хотя я не мог представить себе, каково это быть запертым в одном, пускай и настолько прекрасном месте.

– Спасибо, – сказал я и двинулся к выходу, не зная, что еще добавить.

Я решил приглядеться к беженцам и в палатку вернулся кружным путем.

Странная царила атмосфера. С одной стороны, были дети. Они выглядели такими счастливыми, что складывалось впечатление, будто их ничего в этом мире не беспокоит: кто-то нырял в бурлящий поток реки, а кто-то играл в футбол на заднем дворе гостиницы. С другой стороны, были родители этих детей. Они сидели группами на камнях, сломанных стульях и что-то тихонько обсуждали – никакой беспечности на их лицах не было и в помине. Не желая мешать, я ретировался к палатке, чтобы поужинать с Налой. В тот день я проехал прилично, и с наступлением сумерек меня сморил сон.

Наутро Нала разбудила меня чуть позже обыкновенного. Открыв палатку, я не поверил своим глазам: рядом с велосипедом стоял пакет с апельсинами, помидорами, хлебом и водой – одним словом, полноценный завтрак.

«Что за чертовщина? – подумал я, ошеломленно разглядывая продукты. – Гостинец от беженцев? Наверняка последним поделились!»

Утро выдалось ясное. Я сидел у палатки и наслаждался угощением. Хлеб и фиговый джем были просто созданы друг для друга!

После завтрака я решил осмотреть велосипед: последние километры меня сильно беспокоила цепь. Не успел я перевернуть трек, как появились вчерашние девочки с двумя подружками.

– Нала! Нала! – возбужденно повторяли они, обращаясь к подружкам и показывая на мою спутницу.

Я разрешил девочкам поиграть с Налой и сфотографировался с ними. На снимке девочки получились такими счастливыми, что даже не верилось, будто они дети беженцев. Хотя откуда мне знать, может, бежали они от жизни гораздо худшей! Я и представить боялся, что их заставило покинуть родные края и через что им пришлось пройти, прежде чем они оказались в Фермопилах.

Пока я возился с велосипедом, ко мне подошел мужчина средних лет в потертых джинсах, толстовке и потрепанной бейсболке. Мужчина немного поболтал с девочками, а затем обратился ко мне – мягко, на уверенном английском языке. Спросил, нужна ли помощь, а я ответил, что вроде справляюсь. Тогда он сел на траву рядом по-турецки.

– Откуда ты родом?

– Шотландия.

– А! Волынки! – воскликнул он, улыбнулся и, зажав ладонь под мышкой, попытался выдать звук, но, к счастью, у него ничего не вышло.

– Да, волынками мы гордимся.

– А куда ты держишь путь? Афины? Салоники?

– Мы с Налой едем вокруг света.

Мужчина обернулся посмотреть на Налу, резвившуюся с девочками, а через мгновение снова поглядел на меня и улыбнулся.

– В Коране говорится, что Магомет молился с кошкой на коленях. Однажды, обнаружив кошку спящей на рукаве его халата, Магомет отрезал рукав, дабы не тревожить ее сон, – сказал мужчина, продолжая улыбаться. – Считается, что если ты любишь кошек, значит ты верующий.

Я кивнул. Наконец-то до меня дошло, почему Налу прямо-таки боготворили в Албании.

– Ты поедешь через Турцию? – вдруг спросил мужчина.

– Да, если все пойдет по плану.

– Турки по достоинству оценят твою кошку, – произнес мужчина, а затем его улыбка вдруг погасла. – Но держись подальше от северной границы с Сирией.

– Вы оттуда?

Мужчина медленно кивнул.

– Ужас, что сейчас там творится, – сказал он, глядя себе под ноги. – Просто ужас.

За последние пару лет я видел много репортажей про сирийских беженцев, спасавшихся от перестрелок и бомбежек. В Грецию они переправлялись на лодках. «Настоящий ад, – подумал я. – Страшно даже представить, что они пережили».

– Вы все здесь из Сирии?

– Нет. Есть беженцы из Ирака. Курды. Мы в ловушке.

– В ловушке?

– Нас не пускают дальше. Нам бы хотелось в Германию. Или Швецию. Или Шотландию, – улыбнулся мужчина. – Но ни одна из стран – соседок Греции не открывает нам границы.

Я немного слышал об этом. Балканские страны отказывались пропускать на свою территорию беженцев. Именно поэтому эти люди застряли в Греции: в Северную Европу их не пускали, а в Сирию возвращаться было страшно.

– Ну, здесь не самое плохое место, – попытавшись разрядить атмосферу, сказал я.

Мужчина огляделся вокруг:

– Тут раньше гостиница была.

– Ага, – отозвался я. – Мне уже рассказали.

– Греческое правительство разрешило нам пожить тут. Теперь здесь наш дом. Организовали даже маленькую библиотеку для детей, – сказал мужчина и вновь заулыбался, глядя на играющих с Налой девочек.

Но в следующее мгновение улыбка опять потухла.

– Возможно, нас попросят скоро уйти отсюда. Может, в Турцию, а может, еще куда.

Повисло тягостное молчание. Что я мог сказать?

Наконец мужчина прервал тишину:

– И в Австралию собираешься?

– Австралия? Звучит заманчиво. Однажды я доберусь и туда.

– Я бы хотел в Австралию. Посмотреть на кенгуру, – сказал мужчина и привстал, изображая кенгуру. – Похоже на кенгуру Скиппи? – спросил он и усмехнулся, довольный своей маленькой шуткой.

Я предложил мужчине апельсин.

– Шукран! – поблагодарил он на арабском и улыбнулся, принимая фрукт.

Я взял еще один апельсин, очистил от кожуры и начал есть. Тот албанский апельсин, что я сорвал на обочине, не шел ни в какое сравнение с этим. Этот был слаще сахара.

– Нет, это я должен благодарить вас, – отозвался я. – Кто-то из ваших принес их утром к палатке.

Мужчина кивнул в сторону девочек и посмотрел мне в глаза:

– Благословляя других, ты и сам становишься благословенным.

Не думаю, что разрешать девочкам играть с Налой было особенным добрым делом с моей стороны, но мысль мужчины я уловил, взял на заметку и спорить не стал. Может, даже потому, что сам отчасти верил в это.

Некоторое время мужчина еще посидел, медленно пережевывая апельсин и посматривая за моей работой, но затем поднялся, вскинул указательный палец к небу, кивнул мне и удалился. Наверное, моя возня с велосипедом отвлекала его от размышлений.

Весь день от гостиницы к палатке постоянно курсировали люди. Время от времени я прятался от солнца в палатке: только задумаю немножко отдохнуть, как обязательно заглянет чья-нибудь голова. Кто-то предлагал Нале питье, а кто-то просто интересовался татуированным мужиком со странным шотландским акцентом. Мы с Налой превратились в главный аттракцион лагеря беженцев. Я не возражал. Я рад был поднять людям настроение – особенно взрослым. Конечно, без Налы ничего этого не случилось бы. Без нее никто бы даже не подошел ко мне и не заговорил. Благодаря Нале я жил полной жизнью.

После обеда мы с детьми устроили футбол. Мяч был – без слез не взглянешь: весь потрепанный да еще и сдутый! В Англии такой мяч давно валялся бы уже на свалке, но только не здесь! Дети беженцев были неприхотливы и радовались малому. Когда наигрались в футбол, я порылся в сумках, отыскал фрисби и стал учить детей бросать. Под радостные крики и смех ошалевшая Нала металась между детьми и тоже пыталась ухватить фрисби.

Я влюбился в этих детишек. После обеда я запрыгнул на велосипед, усадил Налу, и мы съездили до ближайшего магазина, где я купил шоколадок и сладостей. Вернувшись, я раздал гостинцы детям. Они вопили и поглощали угощение, будто бы у них всех одновременно случился день рождения. Я не мог нарадоваться, вглядываясь в их счастливые лица. Вряд ли их часто вот так угощают. Если вообще угощают. Беженцы приняли меня как своего. Этим поступком я хоть как-то смог отплатить им за доброту.

Четыре девочки играли с Налой до самого заката. Когда солнце скрылось за огромными горами на севере, появились матери девочек и увели их ужинать. Перед уходом я подарил одной из них фрисби. Поначалу девочка не поняла, но затем широко улыбнулась и приняла подарок. Тем же вечером я загрузил в «Инстаграм» фотографию Налы и девочек. В политике я ничего не смыслил и в споры ввязываться не хотел – поэтому в описании к фотографии я, не мудрствуя лукаво, написал про свой замечательный день в лагере беженцев. Самое главное, я привлек внимание подписчиков к очередной проблеме нашего мира. Вряд ли я мог сделать для них что-то еще. «Если хотя бы один человек призадумался о беженцах – уже хорошо, – решил я. – По крайней мере, я не один!»

Выехал я с рассветом. Мысли о беженцах не шли из головы. Этих людей разобщили, лишили домов и пустили по миру. Но несмотря на это, они с готовностью делились тем немногим, что у них оставалось, – я восхищался ими.

– Все, Нала, отныне мы с тобой просто не имеем права жаловаться на жизнь, – сказал я, вращая педали.

Эта случайная встреча с беженцами заставила меня иначе взглянуть на мир и в корне изменила путешествие на север Греции. Я приехал к друзьям тетки Хелен в тихий городок под названием Неос-Скопос. Как и моя афинская «семья», они устроили мне фантастический прием. Даже сняли маленький домик неподалеку, а затем пригласили на праздничный ужин в честь Пепельной среды, означавшей начало сорокадневного поста. Я угощался хумусом, тарамасалатой и питой, но голодающие беженцы стояли перед глазами. Я убеждал себя, что ничем не могу им помочь, но эти мысли меня преследовали.

Не забыл я о них и когда направлялся в Салоники – второй по величине город Греции. Пару ночей пришлось перекантоваться в палатке: нас опять застиг дождь. Но я уже ни на что не жаловался, мысленно повторяя мантры про страдания беженцев.

«Какое право ты имеешь пенять на судьбу? – строго спрашивал я себя. – Эти дети беженцев не спали по нескольку суток кряду, преодолевая суровые испытания, какие тебе и в самых дурных снах не снились!»

К нашей радости, когда мы прибыли в Салоники, погода наладилась. Пользуясь этими благоприятными условиями, мы хорошенько осмотрели город. Салоники могли похвастаться как древними, так и современными достопримечательностями. Салоники сохранились до наших дней со времен Византийской империи. Еще в те времена этот город славился своей красотой. Усадив Налу на плечо, я показал ей древние памятники: римский форум, знаменитую арку Галерия, возведенную в честь воинских подвигов, и ротонду Святого Георгия.

Но Налу больше интересовали парки и площади. Я заметил, как она засматривается на птиц, сидящих на ветвях деревьев. Нала даже издавала какой-то странный щелкающий звук. «Может, она сглатывает слюну, мечтая поужинать одной из этих птичек?» – подумал я, заранее зная, что ни за что не позволю ей так поступить, и прогнал эти дурные мысли прочь.

Дел в Салониках было много: как важных, так и не очень.

Первую татуировку я сделал в восемнадцать лет в Ньюкасле: простой орнамент на ноге, который ничего не означал. С тех пор татуировок я добавил еще штук десять, а то и больше. В отличие от первой каждая последующая что-то, да означала. Однажды я даже наколол на груди слова из песни Эминема «Till I Collapse». Приехав в Салоники, я решил, что мне нужна татуировка в честь Налы – ведь эта кошечка не только стала частью моей жизни, но и изменила ее!

Я нашел достойный салон и договорился с молодой художницей вытатуировать кошачью лапу на запястье, чтобы была постоянно на виду. Получилось даже лучше, чем я ожидал.

Вернувшись в маленький хостел, я наконец-то улучил мгновение и дал интервью Кристине, журналисту «Додо». Странно поначалу было рассказывать о себе. Особенно я переживал за шотландский акцент, но Кристина с блеском дешифровала мой данбарский выговор. Только мы добрались до истории с Налой, я окончательно раскрепостился и разговор пошел как по маслу. В конце интервью Кристина попросила прислать несколько видео на мой выбор.

Не сразу я отсортировал записи и выбрал что получше. Возникли трудности и с отправкой видео: я уже почти сдался, как вдруг Интернет ожил и Кристина все-таки получила записи.

«Да кто будет читать и смотреть про шотландского патлатого бездельника и бродячую кошку?» – подумал я и выбросил интервью из головы. Тем более Кристина не обещала, что статью напечатают.

Обратный путь в Афины выдался увлекательным и богатым на события. По дороге я остановился на краудсерф-ночевку в городке Волос у Фелиции. Она оказалась настолько добра, что даже взяла меня с собой на вечеринку к подруге Ямайе. Хоть на вечеринки я ходить и зарекся, тем не менее отказываться от предложения не стал: общения с людьми мне временами не хватало.

По пути на юг у меня возникали все новые трудности. Так, переправляясь через реку, я не удержал велосипед. Трек завалился набок: Нала перепугалась, а снаряжение все вымокло. Пришлось делать вынужденный привал на берегу, чтобы высушить вещи, но я не отчаивался. В отличие от беженцев, жизни которых перевернули с ног на голову без спросу, это приключение я сам для себя придумал.

Возвращался я через Фермопилы и лагерь беженцев. Не заехать и не поздороваться я не мог. По дороге к гостинице я заметил какое-то необычное оживление. Беженцы с рюкзаками и сумками шли по обочине. Тут и там мелькали военные и люди в штатском.

Я свернул на уже знакомую дорожку, которая привела меня к лужайке перед гостиницей. Только я подъехал, как послышались радостные крики:

– Нала! Нала! Нала!

Из дверей гостиницы высыпали дети. Среди них оказались две девочки – старые подруги Налы. Дети окружили нас, а самые смелые даже немного потискали Налу.

Что-то подталкивало меня разбить палатку и побыть с этими людьми: познакомиться с каждым поближе и расспросить о жизни.

Детей вскоре позвали, и они убежали. Что-то происходило. Перед гостиницей теснились несколько семей с пожитками. Может, их переселяют, как и предполагал тот сириец?