Текст книги "Ускользающие тени"

ГЛАВА ПЯТАЯ

— Клянусь перед лицом свидетелей, – решительно заявила леди Сара Леннокс, – что я никогда больше не оденусь в черное платье! Этот цвет мне не идет.

– Я тоже, – ответила Сьюзен. – В траурном платье я выгляжу как кусок хлеба, размоченный в молоке.

– Тогда долой все эти вороньи наряды! Сегодня я надену малиновое.

– Тебе не кажется, что это будет выглядеть слишком вызывающе?

– Ну и что, – беспечно отозвалась Сара. – В конце концов, это бал Двенадцатой ночи.

– Что бы ты ни надела, он будет смотреть только на тебя.

– Он может смотреть на кого ему угодно.

– Вы лгунья, Сара Леннокс, – уличила ее Сьюзен. – Стоило бы только его величеству взглянуть на кого-нибудь другого, и вы бы пришли в бешенство.

Сара усмехнулась:

– Твоя беда в том, что ты меня слишком хорошо знаешь.

Две юные леди из Холленд-Хауса дружно рассмеялись, а потом вновь посерьезнели, обсуждая животрепещущие проблемы туфель, украшений, причесок и драгоценностей, подходящих для бала Двенадцатой ночи.

С тех пор как Саре исполнилось пятнадцать лет, прошло уже девять месяцев, за которые изменилась судьба целой нации. Двадцать пятого октября 1760 года король Георг II встал в шесть часов утра, пересчитал, все ли монеты на месте в его кошельке, – так, по крайней мере, заявлял ехидный Гораций Уолпол, – и позвонил, приказывая принести шоколад. Часом позже король направился в уборную и вскоре был обнаружен там мертвым – падая, он ударился виском о край деревянного сиденья.

– Что за место для конца жизни! – с отвращением заметил Фокс своей жене.

– Действительно не слишком приличное, – поморщилась она.

– Впрочем, старик и так зажился на свете. Протяни он еще шестьдесят дней, и ему бы исполнилось семьдесят семь лет.

– А теперь вместо него у нас остался двадцатидвухлетний юноша.

– Плюс мать этого юноши вместе со своим любовником. – Фокс нахмурился так, что его черные брови сошлись над переносицей.

Никто еще не знал, какое влияние имеет принцесса Августа на нового короля, и эта неизвестность раздражала Фокса.

Бывший принц Уэльский, а ныне король Георг III, не пытался скрыть свои чувства к Саре. Действительно, на полудюжине светских собраний, прошедших с их первой встречи, юноша уделял Саре столько внимания, сколько позволяли жесткие рамки этикета. И теперь на его первый бал Двенадцатой ночи после окончания траура, когда всем было вновь позволено одеваться в яркие цвета, но гостей еще собиралось совсем немного, Сара и се родные первыми получили приглашения.

– Важный знак, верно? – подозрительно сказал Фокс.

– Только мать его величества так не считает, – резко возразила Кэролайн, вкладывая в эти слова все свое недовольство.

– Эта несносная женщина!

– Король должен понять, что он уже вырос из пеленок.

– Если только эти пеленки не будут приготовлены под нашей крышей.

– Мистер Фокс, что вы опять задумали! – с упреком воскликнула Кэролайн. – Я уже говорила вам – нельзя вмешиваться в естественный ход событий.

– Я всецело на стороне естественности, моя дорогая, и вы должны об этом знать, – он подмигнул большим блестящим глазом, – но я не прочь время от времени протянуть ей руку помощи.

– Что вы хотите сделать?

– Подождите – и увидите сами, – ответил ее хитрый супруг. – Всему свое время.

После этого разговора Кэролайн, не переставая тревожиться, отдала свое черное платье и нижнюю юбку горничной, приказав упрятать их подальше, а сама после купания в своей спальне облачилась в роскошное и элегантное сиреневое атласное платье. Радуясь не меньше молодежи возможности снять траур по королю, Кэролайн укрепила в прическе пурпурные страусовые перья, воткнула в волосы два серебряных гребня и торжественно застыла перед зеркалом. Но тут же ее серьезное голландское лицо погрустнело, и Кэролайн испустила тяжкий вздох.

– О, как я постарела! Как ужасно я выгляжу!

Она подправила прическу, припудрила щеки розовой пудрой и подкрасила губы. Проделав все это и слегка осмелев, Кэролайн посадила себе на скулу мушку в виде сердечка.

– Вы сегодня недурно выглядите, – заметил Фокс, появившись из своей гардеробной.

– Только что я думала совсем иначе.

– Вздор! – Он поцеловал ее, задев за нос напудренной буклей парика. – Вы прелестны, как в день нашей свадьбы.

– Если бы это было правдой… – польщенно вздохнула Кэролайн.

По правде сказать, ее не радовала перспектива появляться в свете в обществе двух таких юных и привлекательных особ, как Сара и Сьюзен, как бы сильно они ни отличались друг от друга. После того как принц Уэльский проявил интерес к Саре, она все чаще становилась центром любого общества, а теперь, когда принц стал королем и от такого возвышения его чувства ничуть не угасли, Кэролайн заметила, что ситуация уже ускользает из ее рук. С очередным вздохом она подумала, что сегодня предстоит выдержать тяжкое испытание.

Его величество, наконец, начал выказывать признаки известной независимости, с энтузиазмом воспринятые теми, кто боялся власти его матери, принцессы Уэльской, урожденной Августы Саксонско-Готской. Эта немецкая принцесса стала женой сына Георга II, Фредерика, наследника престола, умершего раньше своего отца. Еще при жизни мужа его родители постоянно третировали принцессу Августу. «Если я встречусь с ним в аду, – говорила королева Кэролайн о собственном сыне, – я буду испытывать те же чувства, которые бы испытала при встрече с любым отъявленным негодяем, оказавшимся там по заслугам».

Но скоропостижная и ранняя смерть Фредерика разрешила все затруднения. Сын Фредерика Георг стал принцем Уэльским вместо своего отца.

Однако, несмотря на тот факт, что молодой король начал проявлять самостоятельность, некоторые приближенные, среди которых был и Фокс, испытывали страх перед будущим. Августа все еще цепко держала бразды правления при помощи своего фаворита, графа Бьюта, прежде, близкого друга принца Уэльского, которому, как говорили сплетники, удалось слишком успешно утешить вдову. Очарованный Бьютом, хотя отнюдь не в сексуальном смысле, Георг обращался к нему за советом как к любимому отцу.

По примеру своего деда его величество проводил Рождество в Кенсингтоне. Входя в зал, Фокс с облегчением отметил, что там не только очень мало гостей – всего человек тридцать, что делало еще более заметным внимание к Саре, – но также отсутствуют принцесса Августа и Бьют. По крайней мере, сегодня молодой монарх мог поступать так, как ему заблагорассудится.

Новый король отлично выглядел. Одетый в темный бархат, видимо, решив продлить траур лично для себя, Георг казался еще выше и стройнее; его голубые глаза и свежая кожа только выигрывали от сочетания с белым, перевязанным черным бантом париком. Он широко улыбнулся, обнажая свои крепкие и плотные зубы, завидев Сару Леннокс, которая опустилась перед ним в реверансе, в коем можно было усмотреть и уважение, и некую интимность.

– Он влюблен, – прошептал Фокс, сощурив глаза, – я готов прозакладывать за это собственную жизнь!

И действительно, когда начались танцы, король в знак уважения сначала повел одну из пожилых дам, почетную гостью, а уже на следующий танец пригласил Сару. На балу в тот вечер было немного гостей, но всем им довелось весь вечер наблюдать, как король склоняет голову к Саре и шепчет ей что-то – комплименты, судя по тому, как улыбалась и скромно опускала ресницы девушка. Около десяти часов его величество вместе со своей дамой покинул танцевальный зал и направился в комнату, где подавали чай, негус и другие напитки.

– Вы видите? – шепнул Фокс своей жене, нетерпеливо приплясывая на месте.

– Они всего лишь отправились освежиться.

– Да, но наедине, дорогая. Впервые за все время они остались наедине.

Фокс был прав – в комнате никого не оказалось, если не считать двух служанок, подающих чашки и бокалы.

– Позвольте поухаживать за вами, леди Сара, – попросил король, когда они сели рядом. Его глаза возбужденно блестели – несомненно, юношу радовала новизна ситуации.

– Не стоит утруждать себя, ваше величество…

– Ничто другое не доставит мне больше удовольствия, – настаивал король. – Не хотите ли чаю?

– Если позволите, лучше негуса. Ночь выдалась прохладной, а этот напиток хорошо согревает.

– Тогда и я присоединюсь к вам, – заявил король, быстро отводя глаза – ему не хотелось признаваться Саре в том, что мать до сих пор запрещает ему пить. – Я возьму два бокала.

Он поднялся, и Сара последовала его примеру – верхом невежливости было бы сидеть в присутствии стоящего монарха.

– Прошу вас, леди Сара, давайте будем друзьями и оставим эти церемонии! Пожалуйста, садитесь поудобнее, – попросил король, с нежностью глядя на девушку.

Он прошел через комнату за двумя бокалами негуса – горячего подслащенного пунша с пряностями, весьма приятного на вкус напитка. Сара смотрела ему вслед, пытаясь осознать тот факт, что сам король Англии отправился за негусом, оставив ее сидеть, подобно своей возлюбленной, позволяющей ухаживать за собой.

– Прошу вас, – сказал он, с поклоном подавая ей бокал. – А теперь давайте побеседуем.

– О чем вы хотели бы побеседовать, ваше величество?

– О вас, – прямо заявил король, закидывая одну на другую обтянутые шелковыми панталонами ноги.

– Обо мне?

– Да, о вас. Прежде всего, позвольте мне сказать: я очень рад, что вы не стали избавляться от своего ирландского выговора. В нашу первую встречу я говорил, что он усиливает ваше очарование, и это действительно так. Поэтому напомните, откуда у вас взялся этот выговор. Вы отправились жить в Ирландию в раннем детстве, верно?

– Да, ваше величество. Моя мать умерла, едва я вышла из младенческого возраста, и меня вместе с двумя сестрами, старшей и младшей, отослали на воспитание к Эмили, еще одной из наших сестер, супруге графа Килдера.

– Понятно, – кивнул король, но Сара знала, что он не может сосредоточиться на ее словах, любуясь ее локонами, ртом, глазами более темного оттенка, чем у него самого.

– Это была счастливая пора – бурная и веселая. Как вы знаете, дублинское общество вполне, что называется, bonton.

Король улыбнулся:

– Должно быть, у вашей сестры доброе сердце, если она решила окружить себя множеством детей.

– К счастью, и Картон, поместный дом графа, и Килдер-Хаус в столице достаточно вместительны, чтобы мы не путались у всех под ногами. Но больше всего нам помогло то, что граф всегда оказывал нам поддержку. Моя сестра обожает его за это. Она считает его лучшим и добрейшим из мужей.

Георг отпил глоток негуса.

– И кто же глава этого счастливого семейства? Кто правит там – леди Эмили или лорд Килдер?

Удивляясь, почему король задает столь странный вопрос, Сара опустила ресницы.

– Моя сестра – неглупая женщина, ваше величество. Поэтому в доме правит лорд Килдер.

– И вы одобряете это?

– Я считаю, что женщины, которые пытаются властвовать над мужем открыто, попросту несносны.

Король печально кивнул:

– Вы правы.

Допив негус, Сара набралась смелости и произнесла:

– Я слышала, ваше величество, что вы до сих пор находитесь под материнским каблуком.

Привлекательное лицо Георга покрыла бледность, его черты исказились выражением подлинного недоумения.

– Люди и в самом деле так считают?

– Да, ваше величество.

– Но кому еще руководить детьми, как не их родителям?

Ответ вылетел у Сары прежде, чем она успела задуматься:

– Только не в том случае, когда ребенок – король Англии, а мать – немецкая принцесса.

Он вскочил, отвернувшись, и девушка поняла, что зашла слишком далеко, что под влиянием негуса она совершила глупость, повторив выразительные и резкие слова мистера Фокса, которые никогда не звучали за пределами Холленд-Хауса.

– Надеюсь, я не оскорбила вас, ваше величество, но вы просили, чтобы мы были друзьями и говорили откровенно, как положено друзьям. Прощу меня простить, если в своем желании доставить вам удовольствие я невольно огорчила вас, – с искренним сожалением произнесла Сара.

Король живо повернулся, взглянул на нее с высоты своего роста и взял за руки:

– Напротив, я восхищен вашей честностью, леди Сара. В сущности, я бы зашел дальше и сказал, что она мне нравится. Вы ведь не стали бы повторять расхожую фразу о том, что родители знают все лучше нас, чтобы прекратить этот разговор, верно?

– Нет – в этом случае я сказала бы неправду.

– Но вы способны согласиться на святую ложь ради пользы дела?

– О, да!

– Значит, я могу рассчитывать на ваше участие?

– Конечно, ваше величество.

Он поднес ее пальчики к губам:

– Прелестная леди Сара, как вы осчастливили меня! Вы окажете мне честь, приняв приглашение на следующий танец?

Сара радостно присела:

– Разумеется, ваше величество.

Они были влюблены, и оба знали об этом. Они не задумывались о том, насколько заметным было их возвращение в танцевальный зал, не видели таинственных улыбок и не слышали взволнованного перешептывания. Фокс поймал взгляд Кэролайн и подмигнул ей, пока леди Сьюзен изо всех сил сдерживала свое ликование. Она лучше всех знала по ответам своей подруги, когда поддразнивала ее королем, что Сара более увлечена им, чем предполагалось. Вот и сейчас оба они танцевали так, как будто были единственной парой в зале.

– Занимательное зрелище, – сухо пробормотал герцог Бедфордский, случайно оказавшись в пределах слуха Фокса.

– Чертовски занимательное, – фыркнула герцогиня. – Но на месте короля я бы уделила время и другим английским красавицам.

– Особенно ее ничтожной дочери, – довольно громко прошептал Фокс и был награжден пронизывающим взглядом.

А юная пара продолжала танцевать на виду у всех. Сара учила Георга движениям «Бетти Блю», ирландского народного танца.

– Мне хотелось бы, – заговорил король когда они сделали поворот, – расширить земли, примыкающие к Кенсингтонскому дворцу.

– В самом деле, ваше величество?

– Да, я думаю, будет приятно и удобно, если они дойдут до самого Холленд-Парка. Тогда, вероятно, мы могли бы встречаться во время верховых прогулок.

– Повинуюсь воле его величества, – ответила Сара. Голубые глаза блеснули, пальцы короля крепче сжали ее руку:

– Я запомню это, леди Сара. В будущем обещаю поймать вас на слове.

– Почту за честь, ваше величество, – ответила девушка, и пара обменялась ласковыми взглядами.

Потом Георг вздохнул:

– К сожалению, я должен вернуться в общество других гостей, хотя гораздо охотнее провел бы весь вечер с вами.

– Как вам будет угодно, ваше величество. – И Сара опустилась в одном из своих неподражаемых реверансов, а король поцеловал ей руку.

Маленькое общество решительно гудело от сплетен, и герцог Ньюкасл, старый циник с проницательными глазами, сказал Фоксу:

– Странные дела творятся с вашей родственницей!

– Что вы имеете в виду, ваша светлость?

– Вы знаете, что я имею в виду. Черт побери, ей должна быть уготована неплохая судьба!

– Вы думаете?

– Я уверен в этом.

Фокс еле заметно улыбнулся с лукавством, соответствующим его имени. Но, как только дверь кареты захлопнулась за ним, он забыл об осторожности, заведя подробные расспросы, несмотря на неодобрение Кэролайн. Лицо Сары было скрыто в темноте; ее раздражало бесцеремонное вмешательство, которое последовало так быстро за встречей с царственным обожателем.

– Если уж вам угодно знать, мы говорили о парке, танце «Бетти Блю» и принцессе Августе, – недовольным тоном произнесла она.

– Прости, что ты сказала?

Сара усмехнулась:

– Я учила его величество новому танцу, обсуждала его намерения расширить земли Кенсинггонского дворца и сообщила, что, по вашему мнению, им управляет собственная мать.

– И ты сказала это?!

– Я сказала, что вы считаете, сэр, что королю Англии не следует позволять немке командовать собой.

– Ты шутишь?

Сара неохотно призналась:

– Я, в самом деле, сказала так, но упустила тот факт, что это ваши слова, и выдала их за свои собственные.

– Сара! – трагически воскликнула Кэролайн. – Как ты могла! Ты не только оскорбила чувства короля, но и навлекла неприятности на всех нас!

– Напротив, король сказал, что ему понравилась моя откровенность и отсутствие притворства. Он сообщил, что это одна из лучших черт моего характера.

– Тогда он безумно влюблен, – заключил Фокс. – Ни один человек не стерпел бы этого, если бы не был влюблен до беспамятства. Черт, да это совершенно меняет дело! – И он ударил в потолок кареты своей эбеновой тростью. – Быстрее, Хокинс! Мне необходим бокал шампанского. Живее к Холленд-Хаусу, старина!

– Слушаюсь, сэр.

Засвистел кнут, и экипаж устремился в ночную мглу. Начинал падать снег – первый в 1761 году.

Снег шел целых три дня, преображая парк в чудесную страну, сияющую в вихре пухлых хлопьев. На четвертый день снег прекратился, и вся молодежь Холленд-Хауса, закутавшись потеплее, высыпала на улицу – обследовать свои изменившиеся владения.

Сразу за особняком лежал парк древних искривленных деревьев, созданный во времена якобинцев, когда был только построен Холленд-Хаус, а ниже, за террасой, располагалось несколько запущенных аллей, называемых Чащей. Эти аллеи в виде колесных спиц сходились к центральной лужайке, где стояли две каменные скамьи и классическая статуя полуобнаженной девушки. С радостным воплем Чарльз Джеймс проскочил по заваленной снегом террасе к аллеям, а затем, отряхнув белую пудру со штанов, устремился к Чаще и исчез меж деревьев. Возбужденно крича, остальные ринулись за ним.

В Чаще росли старые грабы, теперь увенчанные высокими снежными коронами, от которых прогнулись ветви. Дергая за нижние из них и стряхивая на преследователей целые потоки снега, Чарльз Джеймс устремился к центру лужайки, где вскарабкался на постамент, нахлобучил свою шапку на голову статуи и принялся притворно ласкать ее облепленную снегом грудь.

– Ты скверный мальчишка, Чарльз, – заявила Сьюзен, глядя на него и пытаясь казаться строгой.

– Я всего лишь грею бедняжку, – ответил он, потом подмигнул, спрыгнул, но не удержался на ногах и плюхнулся в сугроб, откуда появился спустя мгновение, подобно усмехающемуся белоснежному арктическому эльфу.

– Настоящий снеговик – прекрасная пара этой статуе, – басисто сострил Сте и, набрав полную горсть снега, швырнул его в брата.

Мгновенно завязался бой снежками, в который две юные леди оказались вовлеченными вопреки их желанию, поскольку их не радовала перспектива чувствовать, как ледяные струйки растаявших снежков стекают им за шиворот.

– О, прекратите! – плачущим голосом вскричала Сара, удивляя мальчишек, – трепет любви, который она испытывала всякий раз, вспоминая о восхищенных взглядах короля, заставлял ее забыть о ребяческих играх, возбуждал странные чувства, которые толком не понимала еще и сама девушка.

– Ну вот, испортила игру, – пробурчал Чарльз. – Да что с тобой такое, Сэл? Не становись взрослой и скучной!

Она набросилась на него, внезапно почувствовав себя виноватой, потому что Чарльз тоже по-своему, любил ее, и оба покатились по снегу, визжа и брыкаясь. А потом, еще до того, как она огляделась, Сара поняла, что мир вокруг нее преобразился. Посреди прекрасного зимнего дня вдруг налетел порывистый ледяной и страшный вихрь, от которого у Сары заколотилось сердце и перехватило дыхание.

– Что случилось? – спросил Чарльз Джеймс, заметив напряженное лицо своей юной тетушки. Она не ответила, медленно поднявшись и глядя перед собой, будто не замечая ничего другого.

В конце аллеи, прямо напротив нее, отчетливо различимая с того места, где в снегу стояла Сара, возникла неподвижная, как будто прикованная к месту фигура. Сара узнала блестящие рыжеватые волосы и изумленное выражение лица, и ее сердце с размаху ухнуло в пятки. Она напрочь забыла о таинственной незнакомке, не видела ее со дня своего пятнадцатилетия. А теперь женщина снова появилась здесь, стояла в снегу и смотрела на Сару в упор!

Во внезапном порыве гнева Сара шагнула вперед, отшвырнув от себя Чарльза.

– Эй, ты! – крикнула она. – Я хочу поговорить с тобой!

Спотыкаясь и скользя, Сара побежала по дорожке к неподвижно стоящей незнакомке. Незнакомка огляделась, как будто в панике, и заторопилась прочь между деревьями, но это еще сильнее раздразнило ее преследовательницу. Бросившись в сторону дома, Сара перепрыгнула через ограждение заснеженной террасы, надеясь перехватить незнакомку, если та будет двигаться по кратчайшему пути.

Чащу с одной стороны окружала Зеленая аллея, а с другой – поле, и именно к этому полю спешила сейчас женщина, беспомощно оглядываясь и как будто даже не зная, куда бежать. Обернувшись, Сара увидела, что трое ее спутников смотрят ей вслед с открытыми ртами, вероятно, не сомневаясь, что она в один миг лишилась рассудка. Забыв о них, Сара поспешила вперед, и неожиданно прямо с ясного неба вдруг повалил снег. Все вокруг скрылось в его вихре.

Тяжело дыша, девушка остановилась и поняла, что продолжать преследование бесполезно. Перед ней простиралась та часть парка, в которой можно было легко заблудиться. Раздраженно подумав, что незнакомка, должно быть, уже намного опередила ее, и поняв, что больше ей здесь нечего делать, Сара повернулась и побрела обратно среди слепящих хлопьев.

– Почему ты вдруг убежала? – спросила Сьюзен, когда Сара, наконец, вернулась к ждущей ее троице.

– Я увидела эту противную шпионку и бросилась в погоню.

– Шпионку? – со жгучим любопытством переспросил Сте.

– Это женщина, которая шатается вокруг усадьбы и даже заходит в дом. Я видела ее два-три раза.

– Кто она такая?

– Не знаю. Я бросилась за ней, чтобы расспросить.

– Как странно, – задумчиво проговорил Сте. – Ты рассказала об этом отцу?

– Нет, не хотела тревожить его. Кроме того, она уже давно не появлялась здесь, и я решила, что больше не увижу ее.

– А я никого не видел, – вмешался Чарльз Джеймс, – хотя сидел прямо рядом с тобой.

– Наверное, это был призрак, – поеживаясь, произнесла Сьюзен. – Я так и подумала, когда ты впервые рассказала мне об этой женщине, а теперь уверена в этом еще больше.

– Я не знал, что призракам нравится гулять в снегопад, – заметил всерьез заинтересованный Сте. – Вот это да!

– Мне она не показалась похожей на призрак, – возразила Сара. – Похоже, она удивилась не меньше меня.

– Так ты отстала, когда начался снегопад?

– Да, она скрылась из виду.

– И вот тебе доказательство, – торжественно заявил Чарльз, – что твоя женщина – просто призрак, дух Холленд-Хауса.

– Эх ты! – Сара слегка взъерошила его волосы.

Снегопад продолжался четыре дня, а потом весь снег растаял почти за одну ночь, обнажив землю с ранними подснежниками. В конце января Чарльз Джеймс, чье возвращение в Итон на время отложили из-за беспорядков на дорогах, весело махал руками и кричал, пока его карета удалялась по аллее вязов. После его отъезда в Холденд-Хаусе воцарилась почти идеальная тишина. Сте, который на год бросил учебу из-за длительной болезни, был отправлен в поездку со своим гувернером, так что один шестилетний Гарри остался утешать своих родителей. В такой внезапно наступившей скуке приглашение в Сент-Джеймсский дворец показалось обитателям Холленд-Хауса настоящим спасением.

Странно, но Сара теперь почти постоянно пребывала в состоянии беспокойства. Последняя встреча с королем была для нее такой многообещающей, такой удачной, что теперь она задала следующей с тревогой, почти боязнью того, что чувства Георга успели измениться, что он счел себя оскорбленным замечанием Сары о его матери, принцессе Уэльской. И действительно, в тот вечер беды как будто сговорились обрушиться на нее.

По дороге карета должна была пересечь Гайд-Парк, известное прибежище разбойников. И в самом деле, когда карета уже приближалась к повороту ко дворцу, из-за дерева вынырнули двое человек и направились прямо к экипажу Фокса. Хокинс начал останавливать лошадей, но Фокс не задумываясь высунулся в окно и дал предупредительный выстрел в воздух из пистолета, который всегда носил при себе.

– Генри, ради Бога, осторожнее! – закричала Кэролайн. – Вас убьют!

– Вряд ли, – хладнокровно ответил Фокс. – Хаггинс, быстрее! Я задержу их!

В воздухе засвистели пули, и, в конце концов, с помощью форейтора, который тоже был вооружен, нападение оказалось отбито, налетчики поспешно ретировались.

– Ну вот, – сказал Фокс, небрежно помахивая пистолетом, чтобы скрыть, как дрожат у него руки. – Один человек способен сдержать банду этих ублюдков. Черт меня побери, если я никого не ранил!

– Вы такой храбрый! – восхищенно воскликнули в один голос Сара и Сьюзен, но жена Генри еще не оправилась от испуга и дрожала в страхе перед тем, что выстрелы привлекут других разбойников.

Это событие задержало их в пути на полчаса, вечер был уже в разгаре, когда семейство, наконец, вошло в Салон. Пытаясь придать себе беззаботный вид, Сара поискала взглядом короля, думая застать его с кем-нибудь из пожилых джентльменов. Увы, ее постигло разочарование: Георг увлекся беседой с леди Кэролайн Рассел, дочерью герцога и герцогини Бедфордских, самым лицемерным созданием, которое когда-либо появлялось на свет.

– Черт! – прошипела Сара, под прикрытием веера изучая соперницу.

Кэролайн Рассел была миниатюрной хорошенькой девушкой с правильными чертами лица, но, пожалуй, великоватым носом. Тем не менее, ее глаза были большими, серо-голубыми, раскосо посаженными над высокими изогнутыми скулами. Кроме того, девушка обладала достаточным обаянием, она весело смеялась в ответ на слова его величества, который казался чрезвычайно заинтересованным. Мимолетный взгляд на герцогиню Бедфордскую, буквально сияющую от триумфа, давал понять, что беседа эта продолжается уже давно и по всем признакам не собирается подходить к концу.

– О, дорогая! – прошептала Сьюзен на ухо Саре. Ее подруга пренебрежительно повела хрупким плечиком:

– Если ему так угодно…

– Вероятно, его заставили, бедняжку!

– Но он не слишком старается избавиться от собеседницы.

Больше им не удалось посекретничать, ибо в этот момент Фокс протиснулся в кружок, собравшийся рядом с лордом Шелбурном, и начал воодушевленно расписывать свое недавнее приключение.

– Ну, Фокс, вечно с вами что-то случается! – произнес знакомый голос в толпе слушателей, и Сара и Сьюзен с радостью увидели обладателя этого голоса – их брата Джорджа Леннокса, который был моложе Кэролайн, но на семь лет старше Сары, и не только входил в число приглашенных, но и оказался на вечере до приезда Фокса.

– Дорогой брат! – воскликнула его старшая сестра, отводя Джорджа в сторонку и награждая его нежным поцелуем. – Какая приятная неожиданность! Я и понятия не имела, что сегодня увижу тебя здесь!

– Я тоже, – невозмутимо ответил брат. – Решение, как всегда, приняла ее милость. – И движением брови он указал в сторону своей жены Луизы.

– До сих пор не изменилась? – шепотом спросила Кэролайн.

– Да сохранит ее Господь, нет! Все та же решительная маленькая дама.

С понятным интересом Сара взглянула туда, где леди Луиза Леннокс, известная под прозвищем «леди Джордж», с упоением предавалась разглагольствованиям, удерживая вокруг себя небольшую толпу дам, у которых был определенно скучающий вид.

Луиза была пухленькой и милой на вид, но весьма язвительной особой. Она считала себя неотразимой в глазах мужчин, явно переоценивая собственное обаяние. Невысокая полная Луиза обладала черными волосами и острыми проницательными глазками, от которых не ускользала ни одна мелочь. Сара испытала одновременно и отвращение, и любопытство, но ради брата изобразила искреннее радушие.

– О, леди Кэролайн, леди Сара! – воскликнула Луиза, заметив обеих сестер. – До чего приятно вас видеть! Ну, как вы поживаете?

Весьма неохотно сестры подошли к ней, а Сьюзен с радостью осталась возле Фокса и лорда Джорджа.

– Какое приятное общество! – щебетала Луиза, не дожидаясь ответа. – Кажется, девица Бедфорд окончательно завладела королем. Какой удар для моего братца! – Она торжествующе улыбнулась, предвкушая новую захватывающую сплетню.

– Ваш брат? – неуверенно переспросила Кэролайн, ничего не поняв.

– Да, Ньюбаттл, – загадочно ответила Луиза.

– Лорд Джон! – внезапно осенило Сару. – Это не с ним я однажды повстречалась в Кенсингтоне?

Луиза с довольной улыбкой обернулась к ней:

– Он самый. Это прелестнейшее создание в мире, вы не находите? О, он еще и умен! Он разбил в этом сезоне больше сердец, чем большинству мужчин удается разбить за всю жизнь!

Строгое лицо Кэролайн походило на маску, скрывающую замешательство, а Сара испытывала отчаянное желание расхохотаться.

– Да, но какое отношение имеет ко всему этому Кэролайн Рассел?

– Именно на ней он остановил свой выбор, вот как! Счел ее лакомым кусочком, если можно так выразиться. – Луиза понизила голос до шепота и продолжала: – Но сегодня он лишился всех козырей, ибо кто сможет поспорить с самым знатным холостяком мира?

Искоса взглянув туда, где король продолжал беседовать с дочерью герцога Бедфорда, совершенно пренебрегая тем, что она, Сара, уже давным-давно приехала, девушка испытала жестокие муки ревности, которые требовали немедленного действия.

– Так вы говорите, ваш брат здесь, дорогая леди Джордж?

– Да, вон там и, как обычно, окружен толпой девиц.

Сара проследила направление взгляда своей золовки и сразу узнала молодого человека, с которым встретилась когда-то на прогулке у Кенсингтонского дворца.

Сара сразу решила, что внешность лорда Ньюбаттла относится к типу юношей из античной скульптуры; у него были черные и вьющиеся, как у Луизы, волосы, но на этом фамильное сходство заканчивалось, ибо глаза брата были голубыми, а черты лица – мягкими и округлыми, почти детскими. Очевидно, он относился к тем молодым людям, которые компенсируют свой единственный недостаток – недостаток умственных способностей – избытком улыбок и упованием на собственное обаяние.

– Я бы хотела познакомиться с ним, – проговорила Сара, скромно опуская ресницы.

Луиза немедленно сделала из ее слов ложный вывод, будучи слишком далекой, от проницательности, на которую любила претендовать.

– И обязательно познакомитесь, дорогая леди Сара. – Она возвысила голос: – Джон, будь любезен, подойти сюда! Здесь есть особа, которой я хочу тебя представить.

С радостью отметив, что король наконец-то обернулся и теперь смотрит прямо в ее сторону, Сара исполнила один из своих «особых» реверансов, когда юный красавец подошел и поклонился ей.

– Леди Сара! – взволнованно воскликнул он. – Вот мы и вновь встретились!

– Лорд Ньюбаттл, весьма польщена возможностью возобновить наше знакомство.

– И я тоже, – с улыбкой ответил он. – Вы позволите сопровождать вас к ужину?

– С удовольствием принимаю ваше предложение. И, мимоходом одарив короля почтительным, но отчужденным реверансом, Сара вышла из зала.

– Мера за меру, – торжествующе пробормотала она, чувствуя, как беспомощно смотрит ей вслед Георг совершенно позабыв о леди Кэролайн Рассел.