Текст книги "Ускользающие тени"

ГЛАВА ВТОРАЯ

Первое Рождество в Холленд-Хаусе, Рождество 1759 года, должно было оставить у Сары самые яркие воспоминания. Разумеется, праздники в Ирландии, которые лорд Килдер обычно устраивал в поместье Картон, расположенном в округе Килдер провинции Ленстер, тоже были запоминающимися и веселыми, но это Рождество было особым: девушка уже выросла и чувствовала важность событий, предшествующих расцвету ее юности.

Во вторую неделю декабря из Итона вернулись два старших сына леди Кэролайн. Посути дела, они приходились Саре племянниками, но незначительная разница в возрасте делала невозможными чинные отношения. И большой дом вновь наполнился смехом и шумом молодежи, которая танцевала, играла в карты и устраивала любительские спектакли, готовясь к Рождеству. Старшей в компании оказалась Сьюзен Фокс-Стрейнджвейз, которая уже отметила свой семнадцатый день рождения, следующим был Стефан Фокс, родившийся 20 февраля 1745 года, за ним – Сара, родившаяся на пять дней позже в том же году, и Чарльз Джеймс, который появился на свет 24 января 1749 года. Самым младшим был Гарри, родившийся на несколько лет позже.

Стефан, которого молодежь звала попросту Сте, к большой досаде его матери, уже выказывал признаки полноты, рано одолевшей его отца. У него было одутловатое лицо, толстые губы и густые черные брови. Сара считала его самым безобразным мальчишкой на свете. Но, вместе с тем, он унаследовал обаяние обоих родителей и искусство Генри Фокса вызывать интерес окружающих к собственной персоне.

Чарльз Джеймс был совершенно иным существом. В свои десять лет он являл точную копию собственной матери, и, что удивительнее всего, все отмечали поразительное сходство этого не по-детски серьезного и умного личика с лицом Карла II – особенно похожими были глаза. Отец, который обожал и баловал его, как и всех сыновей, прозвал Чарльза Мальчиком с Пальчик.

Сейчас Мальчик с Пальчик в особенно буйном настроении скакал по комнате в одном из платьев Сары, как маленький переодетый паяц, и пищал

– «Как поживаете, месье король? Как ваши дела, мой друг?» Ведь так ты хочешь сказать ему, верно, Сара? Правда?

– О, прекрати, Мальчик с Пальчик, – кричала его юная тетя, бросаясь за шалуном в притворном гневе. Тыведь прекрасно знаешь, что я буду вести себя достойно и согласно моему положению. Я низко присяду, вот так, – показала она, – а потом заведу с его величеством учтивую беседу

– Думаешь, он опять посадит тебя в вазу? – вслух осведомился Сте.

Как у многих полных мальчиков, у него был густой бас, и это замечание, высказанное совершенно серьезным тоном, заставило Сару и Сьюзен покатиться со смеху.

– Надеюсь, – наконец проговорила его юная тетя. – В таком случае обо мне в Лондоне будут говорить несколько недель подряд.

– О тебе и так будут говорить, – заметил сообразительный Чарльз. – Особенно из-за этих прекрасных глаз.

– Кажется, я буду выглядеть совсем незаметной по сравнению с леди Сарой, – с едва заметным неудовольствием проговорила Сьюзен.

– Ты – прекрасная роза, а Сара – тигровая лилия, – примиряюще объяснил Чарльз. – Как же ты можешь остаться незамеченной?

– Вот вам кавалер с серебряным язычком! – насмешливо заметил Сте. – Потанцуем?

И вся четверка встала в пары для менуэта, дружно рассмеявшись, когда Мальчик с Пальчик упал, наступив на подол своего импровизированного наряда.

В этот день все воспряли духом, и неудивительно: утром прибыл посыльный от самого Георга II.Леди Сьюзен и леди Сару в сопровождении супругов Фокс приглашали посетить Салон, который на этот раз устраивался в Кенсингтонском дворце, куда король выехал для празднования Двенадцати дней.

Салоном назывался еженедельный званый вечер, на который его величество приглашал только избранных гостей. Иногда такие сборища бывали многолюдными и скучными, но обычно превращались в хорошо спланированные элегантные увеселения для сливок общества. Теперь очередь появиться в этом обществе наступила для двух юных леди из Холленд-Хауса – этот момент считался началом их выездов в высший свет и он не мог пройти незамеченным.

– Думаешь, король меня узнает? – шепотом спросила Сара у Сьюзен.

– Конечно, глупышка.

– Но ведь я так изменилась…

– Ты стала красавицей, и ни один мужчина, даже такой старый, как король, не пожалеет об этом.

Отдаленный бой дедушкиных часов, стоящих в гостиной, перебил мелодию менуэта, который все четверо молодых людей напевали хором.

– Черт, – сердито воскликнул Сте. – Три часа! Скоро придется переодеваться к обеду.

– Еще одну фигуру! – умолял Чарльз, но его никто не поддержал, и все четверо неохотно разошлись по комнатам, чтобы переменить туалеты к главной трапезе дня, которая должна была состояться через час. Оказавшись в уединении собственной спальни, Сара с удовольствием отметила: за все годы, что прошли с тех пор, как грузный мужчина так по-детски играл с ней, визжал и ползал на четвереньках, он, оказывается, не забыл ее! Вместо этого его величество оказал ей честь, пригласив в гости, как только вернулся в Кенсингтонский дворец.

– Добрый старый король Георг! – умиленно проговорила она вслух и тут же вздрогнула: из-за полога постели появилась Люси, с упреком грозя хозяйке пальцем.

– Нельзя так говорить о короле, миледи.

– Почему же? Он и вправду добр, если вспомнил обо мне.

– Но к чему такие восклицания, миледи? Кстати, портниха наняла двух помощниц, чтобы успеть закончить платья вовремя.

– Мое будет из золотистой парчи с отделкой из кружева и шелковых лент.

– Знаю. Я украдкой посмотрела ткань. Хозяйка и горничная дружно посмеялись над таким любопытством, и Люси вспомнила:

– Госпожа, надо начинать ваш туалет, если вы хотите быть готовой к обеду. Садитесь скорее к зеркалу. Продолжая улыбаться, Сара смотрела на свое отражение в зеркале, вспоминая ночь, когда позади нее на пороге возникла странная женщина – женщина, которую она впоследствии не встречала среди прислуги Холленд-Хауса.

– В Холленд-Хаусе есть привидения? – беспечно поинтересовалась она.

Люси на время прекратила сложный процесс укладки локонов Сары в прическу и уставилась на хозяйку:

– Говорят, ночами по библиотеке бродит старик в одежде якобинцев. Однажды днем его видели в большой галерее.

Сара нетерпеливо потрясла головой, и творение Люси вновь превратилось в ворох кудрей.

– Да нет же, не старик. Здесь есть привидение-женщина?

– Не слыхала о таком, миледи. А почему вы спрашиваете?

– Да просто так. Однажды ночью (в ту ночь, когда я впервые спала в этой комнате) перед тем как лечь, я вот так же сидела и смотрела в зеркало, и мне показалось, что дверь вдруг открылась и на пороге появилась женщина.

– Должно быть, одна из служанок.

– Так я и подумала, но, когда стала расспрашивать, оказалось, что похожей служанки в доме нет, и я эту женщину больше нигде не встречала.

– А как она выглядела?

– У нее замечательные волосы, очень густые и блестящие, а по цвету напоминают осенние листья. Не бронзового цвета, не медные, а более тонкого оттенка, понимаешь?

– Я все понимаю, – в сердцах ответила Люси, – особенно то, что, если вы не будете сидеть смирно, я никогда не управлюсь с вашими волосами. Что тогда со мной будет? – И она добавила: – Миледи… – чтобы показать, что не забыла свое место и никогда всерьез не переступит черту, лежащую между нею и дочерью пэра, которую к тому же помнит самый благосклонный из монархов, Георг П.

– Да, если ты плохо причешешь меня, я призову сюда привидение по твою душу, Люси Белл.

Девушка вздрогнула:

– Ну, довольно об этом, леди Сара! Иначе я не смогу уснуть всю ночь.

– Сможешь. Я всего лишь видела сон, на самом деле сюда никто не приходил.

– Надеюсь, что так. Посидите же спокойно. Неужели леди Кэролайн рассчитывает, что я буду причесывать вас для визита во дворец?

– Нет, моя сестра уже выписала парикмахера из Лондона.

– Мужчину? – воскликнула Люси, всплеснув руками и откровенно смеясь.

– Почему бы и нет? Во Франции считают, что толк в женских прическах лучше всего знают мужчины.

– О Боже! – воскликнула Люси, и обе громко рассмеялись.

Она еще усмехалась, когда три дня спустя рано утром прибыл месье Клод. Он выехал из Лондона еще до рассвета и всю дорогу просидел, забившись в глубь кареты, отворачивая свое глуповатое бледное лицо от окна из боязни увидеть разбойников, о которых он был наслышан заранее. Кэролайн, которая была весьма практичной особой, просила его заодно подстричь двух старших мальчиков. Сте был разочарован – он только недавно начал отращивать волосы для прически в итонском стиле.

– Но, если я задержусь, боюсь, мне придется просить у вас позволения переночевать, леди Кэролайн. Дороги просто кишат пешими и конными негодяями всех мастей.

– Не тревожьтесь об этом, месье. Мы ни в коем случае не собираемся подвергать вас опасности.

– Хорошо, – с облегчением вздохнул парикмахер, укрепляя пышное лиловое страусовое перо в уже готовой прическе Кэролайн.

С волосами обеих девушек он сотворил настоящие чудеса. Смоляные кудри Сары он украсил искусственной гирляндой дикого мака, а на волосы Сьюзен – легкие, пушистые, цвета ячменного зерна – уложил веночек розовых бутонов. Эти украшения отлично дополнили их новые наряды, состоящие из нижних кружевных платьев с кринолинами и открытых верхних. Оба платья Сары были сшиты из ткани одного и того же цвета и одинаково украшены, а в одежде Сьюзен контрастировали цвета – оба варианта совсем недавно вошли в моду. Кэролайн, одетая в лиловый бархат, напоминала перевернутый пышный тюльпан, когда спускалась по лестнице и ждала карету. Мистер Фокс элегантно смотрелся рядом с ней в темно-розовом камзоле и шелковых панталонах, расшитых серебряными ландышами, на его жилете повторялся тот же мотив.

Под радостные крики экипаж покатился по вязовой аллее. Месье Клод нервно теребил кружевной платочек,

– Я прилично выгляжу? – нервно спрашивала у всех Сьюзен.

Кэролайн кивнула. Сара не отвечала – прильнув к окну, она, не отрываясь, разглядывала отдаленную фигуру, при виде которой, хотя в ней и не было ничего пугающего, на спину девушки будто легла ледяная рука ужаса. Ибо у края аллеи, проходящей параллельно дороге вдоль полей и ведущей к восточному крылу Холленд-Хауса, стояла женщина, волосы которой буквально пылали под зимним солнцем. Даже на большом расстоянии Сара без колебаний узнала незнакомку, которая стояла на пороге ее спальни той ночью. Сара привстала с сиденья и вдруг поняла, что незнакомка тоже разглядывает карету.

– Сядь же, Сара, – недовольно сказал Фокс, – твой кринолин совсем загнал меня в угол.

Он не успокоился, пока Кэролайн собственноручно не поправила ему шейный платок. Но Сара, хотя она тут же села на место, прижалась лицом к стеклу, со страхом осознавая, что существо, которое она считала химерой из сновидения, плодом своего переутомленного воображения, оказалось женщиной из плоти и крови, видимой при дневном свете, дерзко стоящей на краю аллеи.

– Есть ли у кого-нибудь из здешних крестьян жена с каштановыми волосами? – спросила Сара, совсем забыв о предстоящем событии, которое по праву должно было завладеть всеми ее мыслями.

– С каштановыми волосами? – в замешательстве переспросила Кэролайн. – Думаю, да. Почему ты спрашиваешь об этом?

– Да просто я только что увидела такую женщину на аллее вдалеке, – деланно беспечным тоном отозвалась Сара. – Простое любопытство.

Даже собственной сестре, которой она всецело доверяла, Сара не могла поведать о необычном облике незнакомки, поразившем ее, о лихорадочном биении сердца, совершенно необъяснимом, при виде одной из работниц деревни близ Холленд-Хауса.

Но даже это леденящее чувство оказалось забытым, лишь только карета достигла Кенсингтонского дворца и через арку ворот, украшенных башенкой с часами, въехала во двор. Впереди нее уже выстроилась вереница карет и портшезов.

Мистер Фокс усмехнулся:

– Здесь будет весь цвет Лондона, милые дамы. Это прекрасная возможность показать себя.

Теперь сердце Сары заколотилось совсем по другой причине, и, когда карета, наконец, оказалась в голове очереди и лакей в ливрее помог пассажирам выйти, она и Сьюзен обменялись совершенно перепуганными взглядами. Они тут же оказались еще в одной очереди – очереди пышно разодетых дам и джентльменов, которые поднимались по большой лестнице к холлу, а оттуда в зал, где сегодня вечером его величество принимал гостей.

Саре казалось, будто она проходит через «три огромных, переполненных людьми зала и все гостиразглядывают ее во все глаза», – так впоследствии она писала своей сестре Луизе. Неудивительно, что все присутствующие смотрели на нее во все глаза, ибо сегодня девушка была особенно очаровательна со своими глубокими темно-синими глазами, блестящими на белоснежной коже лица, с горящими маковыми цветами в волосах и горящим румянцем на щеках.

Выглянув из-за плеча мажордома в ливрее, который громко провозглашал: «Леди Кэролайн Фокс, леди Сара Леннокс, леди Сьюзен Фокс-Стрейнджвейз и достопочтенный Генри Фокс», – Сара изучала открывшуюся перед ней картину.

Король, более тучный и приземистый, чем она запомнила его, но по-прежнему бодрый и подвижный, сидел в позолоченном кресле, а старомодно одетая дурнушка средних лет, в которой Сара узнала принцессу Амелию, незамужнюю дочь монарха, сидела справа от него. Слева от его величества располагалась его внучка, принцесса Августа, названная по моде того времени в честь матери.

Эта принцесса, старшая сестра принца Уэльского, едва не удостоилась сомнительной привилегии быть рожденной в карете. Бедняга принц Фредерик, ее отец, был настолько ненавидим собственными родителями, Георгом II и королевой Кэролайн, что королева уверяла, что принцу подменят ребенка, спрятав его, например, в грелке, поскольку ее сын якобы неспособен зачать дитя сам. Даже когда Фредерик объявил, что его жена беременна, Кэролайн осталась непреклонной и заявила: «Я обязательно буду присутствовать при родах, чтобы убедиться, что это действительно ее ребенок»

Несмотря на слова королевы, молодая пара решила, что ребенок родится в Сент-Джеймсе, а не в Хэмптон-Корте, как приказал король. Дважды они поспешно усаживались в экипаж, и каждый раз тревога оказывалась ложной. Поэтому в третий раз они не стали торопиться, и бедняжка Августа едва успела войти во дворец, где «родила жалкого крысенка, величиной не более зубочистки». Увидев младенца, разгневанная королева объявила, что такое «отвратительное, безобразное и жалкое создание» не мог произвести на свет никто, кроме ее сына. И действительно, она была права. Принцесса Августа родилась за одиннадцать месяцев до появления на свет ее брата Георга.

Позади беспристрастного трио стоял улыбающийся юноша. Не слишком уверенная в своей правоте, Сара предположила, что это сам принц Уэльский, и с восхищением оглядела высокого, стройного красавца со свежим лицом и большими, очень нежными, пастельного оттенка голубыми глазами под изогнутыми полосками бровей. К счастью, именно в этот момент принц удивленно вскинул голову, по-видимому, чувствуя чей-то пристальный взгляд. Незримые стрелы немедленно вонзились в сердца молодых людей, стоило им поглядеть друг другу в глаза.

– Боже милостивый! – еле слышно выдохнул Фокс. – Принц смотрит на Сару!

К счастью, его никто не услышал, ибо в следующую минуту они выступили из толпы и жена Фокса присела в самом грациозном реверансе, какого только можно было пожелать. Затем наступила очередь Сары предстать перед августейшим семейством.

– Позвольте представить вам мою сестру, ваше величество, – отчетливо проговорила Кэролайн и по знаку короля взяла Сару за руку и вывела вперед под взгляды многочисленных зрителей.

Реверанс девушки был грациозным и искусным, поскольку она много раз упражнялась дома с учителем танцев и в эту минуту могла думать только о том, что принц Уэльский неотрывно следит за ней, а в глубине его глаз светится восхищение. Сара медленно поднялась и робко взглянула на короля.

– Ах, вот оно что! – воскликнул Георг, наклоняясь в кресле и слишком сильно ущипнув девушку за щечку. – «Малъбрук в поход собрался!» Ай-ай-ай; шалунья!

С этими словами он поднялся и засеменил к перепуганной девушке, делая вид, что катит воображаемый обруч. Послышался сдержанный смех и перешептывания гостей о том, что с этой юной особой его величество любил играть, когда она была еще ребенком. Не зная, что делать, Сара застыла на месте.

– Ну, малютка Сара, – просюсюкал король, приближаясь к ней, – помнишь, как ты сидела у меня на коленях? И как я катал тебя и пел песенки? – И его величество шутливо сложил руки, приглашая Сару забраться на них, как будто ей по-прежнему было пять лет.

Ужаснувшись, Сара почувствовала, что густой румянец заливает ей не только лицо, но и обнаженные шею и плечи, и невольно отступила назад, не говоря ни слова и в смущении опустив голову. Король взял ее за подбородок и заставил смотреть себе в глаза.

– Ты больше не хочешь играть? – тоном обиженного ребенка спросил он.

Она хотела бы пошутить или просто присесть в ответ на слова короля, но толпа, окружившая ее, и множество направленных в упор пар глаз совершенно ошеломили бедную девушку.

– Фу, – проворчал король, отпуская Сару и отходя от нее, – она явно поглупела!

И он сердито вернулся в кресло. В ужасной тишине принцесса Амелия процедила еще более грубым и низким, чем у ее отца, голосом:

– Никаких манер!

Саре отчаянно захотелось, чтобы паркет под ее ногами разошелся и она рухнула в подвал – только бы на нее перестали смотреть. Кэролайн спасла положение, громко объявив:

– И, с позволения вашего величества, моя племянница – леди Сьюзен Фокс-Стрейнджвейз.

Кэролайн вывела несчастную девушку туда, где прежде стояла Сара. Все присутствующие принялись в упор разглядывать новую жертву, и напряжение сразу же спало.

А потом случилось чудо. Голос за плечом Сары проговорил: «Довольно холодная нынче зима, не правда ли?» – и девушка обнаружила, что прямо на нее блестящими глазами смотрит принц Уэльский. На этот раз ее румянец был гораздо слабее. Почти машинально Сара опустилась в своем лучшем реверансе и очаровательно улыбнулась.

Принц и в самом деле недурно выглядел. Его дед и прадед были невысоки ростом, заслужив тайное прозвище «важных гномов», но сам Георг был высоким и гибким. Саре, чей рост достигал пяти футов шести дюймов и давал ей право считать себя высокой, пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть принцу в лицо, восхищаясь его идеально прямым носом, чувственным ртом и огромными голубыми глазами. В то время когда почти вся знать страдала порчей зубов, зубы принца были белыми, ровными и крепкими.

«Какой милый и приятный молодой человек!» – думала Сара, постепенно теряя власть над своим сердцем.

– И в самом деле, холодно, ваше высочество, – вежливо ответила она. – Но меня устраивает мороз. Я предпочитаю снежные зимы – мы привыкли играть в снегу, когда я жила в Ирландии. Вы ведь знаете, там зимы довольно суровы.

– Я думал, что мне послышался ирландский акцент. – Георг улыбнулся, вновь показывая свои великолепные зубы.

– Неужели акцент так заметен? Я постараюсь избавиться от него…

– Ни в коем случае! – с жаром воскликнул Георг, предостерегающим жестом беря ее за руку. – Он замечателен. Он придает вам еще большее очарование, если такое возможно.

Сквозь шум в ушах Сара расслышала, как в комнате, подобно прибою, поднялся шепот, и из-под опущенных ресниц заметила, с каким любопытством стайки гостей поглядывают в ее сторону. На секунду в поле ее зрения оказалось изумленное лицо Генри Фокса, который даже приоткрыл рот.

«Боже милостивый! – с удовлетворением подумала она. – Я восторжествовала над всеми!» Такое могло произойти только при вмешательстве принца, и Сара одарила его еще одной благодарной улыбкой.

– Благодарю вас за мое спасение, ваше высочество.

Признаться, я чувствовала себя в затруднительном положении

– Я часто оказываюсь в таком же положении, – неожиданно ответил принц. – Всего хорошего, леди Сара, надеюсь увидеться с вами вновь.

Второй реверанс был еще лучше первого, и Сара уважительно поднялась, только когда принц отошел. Рядом с ней немедленно оказался Генри Фокс, а следом подошли еще несколько человек, прося представить их леди Саре.

– Отлично, дитя, отлично, – зашептал Фокс, когда им удалось на минуту остаться одним. – О чем говорил с тобой его высочество?

– Мы говорили о погоде, – невозмутимо ответила Сара.

– О погоде?

– Да, сэр.

– И все?

Сара нахмурилась, как будто силилась припомнить:

– Ах да – он сказал, что я красива. Уклоняясь от дальнейших объяснений, она отошла к Кэролайн и Сьюзен, скрывающим свою радость под тонким покрывалом внешнего спокойствия. Впервые в жизни Генри Фокс на мгновение лишился дара речи. Но в карете по дороге домой Фокс уже пришел в себя:

– Черт побери, Сэл, да ты поймала принца на удочку! Ньюкасл уверял, что еще никогда не видел мальчишку таким оживленным.

– Мальчишку? – вставила леди Сьюзен, – В двадцать лет принца называют мальчишкой?

– Ему уже двадцать один, но для Ньюкасла он по-прежнему ребенок.

Завязалась оживленная беседа, в которой Сара не принимала участия, вспоминая пару голубых глаз, в которых светилось нескрываемое восхищение. Именно теперь, по дороге из Кенсингтонского дворца в Холленд-Хаус, Сара, наконец, почувствовала себя совсем взрослой.

Имея в доме двух молодых особ, недурных собой и достигших брачного возраста, Фоксу пришлось устраивать приемы и праздники. На пятнадцатилетие Сары был задуман роскошный бал. Поэтому 25 февраля 1760 года Холленд-Хаус распахнул двери для сливок общества. Здесь был весь высший свет, список гостей включал графа и графиню Киллер (урожденную Эмили Леннокс), графа Ковентри, Холдернеса, Стаффорда и Гиллсборо, леди Бетти и Диану Спенсер, графа Марчского, герцога Бедфорда и Мальборо и, разумеется, мистера Горация Уолпола, которому опасались отказывать из-за его ехидного языка и репутации сплетника, неистощимого в изобретении новых слухов. Всего предполагалось принять семьдесят гостей; безнадежно потворствующий отец вызвал из Итона Сте и Чарльза Джеймса, чтобы и они могли присутствовать на балу. Забыли лишь об одном человеке, которому следовало быть в числе приглашенных, – о принце Уэльском.

– Надо ли известить его высочество? – спросил Фокс у Кэролайн еще в январе, когда рассылал заранее заказанные приглашения с золотыми обрезами.

– Нет, – выразительно ответила она, потягивая утренний шоколад.

– Но, черт побери, Кэро, он увлекся девчонкой!

Она укоризненно взглянула на мужа:

– Каким грубым вы бываете иногда, мистер Фокс.

– А вы не всегда возражаете, – подмигнул ей муж.

– Если вы не против, сейчас лучше поговорить о принце Уэльском и Саре.

– Эти два имени отлично звучат вместе.

– Генри! – резко воскликнула Кэролайн. – Вы опять что-то замышляете, и это становится опасным. Если уж его высочество, как вы выражаетесь, увлекся Сарой, пусть сам стремится встретиться с ней. Форсируя события, ничего хорошего не добьешься.

Фокс тяжело вздохнул:

– Согласен, дорогая. Как преданный муж, я подчиняюсь вашему приказу.

Втайне он понимал, что Кэролайн права: подталкивать пару по узкой лестнице знакомства было бы чрезвычайно опасно. И все же по своей неизменной привычке он немедленно принялся обдумывать, каким образом вновь вывезти Сару в свет и там – разумеется, невзначай – свести ее с принцем так, чтобы дать им возможность разговориться.

К великой радости Кэролайн, которая надеялась проявить такое же гостеприимство, как в мае несколько лет назад, февраль выдался удивительно теплым, и было решено, что балконы над двумя сводчатыми галереями восточного и западного крыльев будут оставлены открытыми, дабы гости могли совершать там променад. Снаружи на стенах дома было укреплено множество светильников, придающих дому вид театральной декорации, заказали тысячу лишних подсвечников для Золотого зала, где предполагалось устроить танцы. В салоне и столовой, двух смежных комнатах, заранее расставили длинные столы, а в гостиной Кэролайн приготовила удобный уголок для завзятых любителей карточной игры.

Вдали от этих пышных приготовлений, лишившись помощи месье Клода, Люси вела ожесточенную борьбу с волосами Сары, и, в конце концов, попросила леди Сьюзен подержать зеленые перья, из которых горничная пыталась соорудить модный головной убор для своей хозяйки.

– О, я ужасно волнуюсь, – повторяла именинница, явно польщенная тем, что столь великолепное торжество затевается в ее честь. – Слава Богу, что его высочество не приедет!

– Вряд ли ты, в самом деле, рада этому, – возразила Сьюзен, и ее хрустальные глаза проницательно блеснули.

– Да, конечно. – Сара вызывающе усмехнулась, глядя на оба отражения в зеркале.

– Сидите спокойно, миледи, – повторила свою обычную просьбу Люси.

– Какой он? – с любопытством спросила вдруг Сьюзен.

– Принц? Ты видела его столько же, сколько и я. Не увиливай! Я хочу спросить, что он за человек.

– Ну, он не болтает чепухи и не пристает с беседами о музыке. Он такой, как все.

– Надеюсь, вы были приветливы с ним, Сара Леннокс, несмотря на все ваши уверения.

Младшая из девушек улыбнулась:

– Он очень мил – и на вид, и в разговоре. Да, думаю, ты права.

Беседу прервали отдаленные звуки музыки.

– Боже, оркестр уже прибыл! Поторопись, Люси, живее!

– Я и так стараюсь изо всех сил, миледи.

– Дай я попробую, – вмешалась Сьюзен и быстро собрала густые черные волосы Сары в узел на макушке, отделив прядь, спускающуюся локоном на плечо. – А теперь быстро прикрепи перья, Люси. Миледи еще секунду просидит смирно.

– Да, задумавшись о принце Уэльском, – лукаво добавила горничная, но обе леди предпочли оставить ее слова без внимания.

Бал должен был начаться ровно в девять, и, как только пробили большие часы в салоне, мистер Фокс и леди Кэролайн, леди Сара и Сьюзен, Сте и Чарльз, а также граф и графиня Килдер выстроились в холле, готовясь встречать гостей. Снаружи уже слышался шум карет и портшезов, приближающихся по вязовой аллее; гости из Лондона ради безопасности ехали все вместе. За полчаса прибыли все семьдесят гостей, и в Золотом зале начались танцы, а те, кому не хотелось резвиться, развлекались беседами или карточными играми.

Великолепный зал, в котором танцевали гости, был, судя по названию, самым эффектным в своем роде: отделанный панелями с фамильными гербами, фигурами, коронами и латинскими литерами «X», с ионическими колоннами через равные расстояния вдоль стен, украшенный античными бюстами. В зале было две двери, два камина и три огромных окна; одно из них выходило в полукруглую башню, которая поднималась по всей высоте дома напротив парадной двери. Стены над каминами были украшены лепными медальонами с портретами Карла I и его супруги, королевы Генриетты-Марии: по семейному преданию, первоначально зал был отделан для праздника в честь их бракосочетания. Неважно, правдой это было или нет, но отделка зала казалась такой роскошной, что от нее захватывало духу всех гостей, и мистер Фокс вновь пожалел о том, что принц Уэльский не значится в списке приглашенных. Однако Сара почти забыла об отсутствии Георга – почти, но не совсем, – танцуя все танцы, подряд со своим партнером на этот вечер, бравым капитаном Карлтоном, и только ненадолго прервав веселье, чтобы выпить негуса в смежном Гобеленовом зале, где подавали прохладительные напитки и чай.

Тем временем герцогиня Бедфордская, леди Пембрук и герцог Мальборо азартно играли в вист; леди Элбермарл и леди Ярмут со своими партнерами успели закончить вторую партию в квадриль, а лорд Бери, лорд Дигби и мистер Дикки Бейтман не отрывались от криббеджа. Танцоры выходили освежиться на балкон, радостно наслаждаясь свежим воздухом после духоты зала и великолепной идеей хозяев устроить на балконе место для прогулок. В час дня была сервирована холодная закуска и гости спустились по большой лестнице в столовую и салон. Сара сидела рядом с родными; позади нее на столике возвышалась гора подарков, и девушка чувствовала себя на вершине блаженства.

– Речь! – весело потребовал кто-то из гостей.

– Слушайте, слушайте! – зашумели гости, столпившись в дверях столовой.

– Господа! Леди и джентльмены! – начала Сара. – Я благодарю всех вас за то, что вы почтили своим присутствием мой пятнадцатый день рождения. Поскольку я терпеть не могу длинные речи, моя собственная будет предельно короткой. Я предлагаю выпить за моих замечательных гостей и прекрасных родственников. Пью за ваше здоровье!

Она подняла бокал, и все засмеялись и зааплодировали. Среди гостей послышались довольно громкие восклицания: «Какая жалость, что принц ее не слышал!»

Сам Фокс провозгласил тост за день рождения Сары. Ужин закончился десертом и мороженым.

– Еще танец, миледи? – заботливо спросил капитан Карлтон.

– Если позволите, сэр, я бы хотела минутку-другую побыть на свежем воздухе. Я просто пылаю от всей этой суеты!

Он рассмеялся:

– Как замечательно, вы говорите, леди Сара!

– Думаю, я научилась этому в Ирландии. Когда я брала уроки верховой езды, мой грум-ирландец советовал «держаться твердо и следить за ушами этой животины». Неудивительно, что я выросла немного сумасбродкой.

– Но такой очаровательной сумасбродкой, – с поклоном возразил капитан Карлтон.

Сара улыбнулась и незаметно, не привлекая внимания гостей, покинула салон. Пересекая коридор под куполом центральной башни, она оказалась в холле и вышла в вестибюль перед парадной дверью с веерообразным окном над ней. Лакеи вытянулись, заметив ее, но девушка просто кивнула им и вышла на мраморную лестницу, глядя вдаль на аллею и парк.

Перед ней лежал квадратный двор, освещенный падающими с балкона лучами светильников. Дальше уходила изогнутая дорожка для экипажей, а еще дальше виднелись ворота с порталами, сработанные знаменитым архитектором Иниго Джонсом, и низкая чугунная ограда вокруг дома, которая защищала двор от посягательств бродящего по окрестностям скота. Сара едва могла разглядеть привратника, сидящего у ворот на случай, если кому-нибудь из гостей понадобится уехать и придется открывать ворота. А затем помимо ее воли и с пугающей медлительностью ее взгляд обратился в сторону дорожки, идущей вдоль ограды.

Еще прежде, чем девушка могла что-либо разглядеть, она ощутила ледяное дыхание страха и потому не удивилась, различив стоящую в тени фигуру, волосы которой поблескивали багровым огнем, оказавшись в узкой полосе света.

«Почему она стоит так неподвижно? – думала Сара. – Так чертовски неподвижно?»

Сара шагнула вперед, пытаясь получше рассмотреть незнакомку, и в этот момент один из светильников наверху зашипел и ярко вспыхнул, осветив двор. Сара увидела ясные глаза, широко раскрытые в изумлении, полные губы лукавого слегка приоткрытого рта.