Текст книги "История начинается. Часть I"

Рождественская история

В центре залы стояла большая новогодняя ель. Наряжена она была большими разноцветными шарами, мишурой и свечами, которые было принято зажигать в рождественскую ночь. На улице темнеет, значит, уже около пяти и значит до главного события остаются считанные часы.

Мама с бабушкой трудились на кухне, папа пошёл погулять, а меня уложили спать – сегодня пораньше, чтобы я выспался до Рождества и встретил его с остальными, но уснуть я не мог – всё ворочился в постели с боку на бок. Сон не приходил потому что не привык так рано.

Так лежал я, наверное, уже час, злился на себя, что не могу заснуть, весь взмок. Наконец, не выдержал и решил встать – пойти позвать маму.

В доме было тихо-тихо, только снизу из кухни доносились звуки. За окном шел снег и было темно, часы пробили шесть раз… И тут меня что-то потянуло ещё раз взглянуть на ёлку. Это желание было так велико что, я не мог ему сопротивляться. Подойдя на цыпочках к большим белым дверям, я заглянул в замочную скважину – зал был пуст, и только ель стояла такая нарядная – блестела мишурой на ровном лунном свете.

Приложив руки к створкам, я нажал на них. Двери – большие старинные поддались мне и с небольшим скрипом открылись внутрь, мне в лицо хлынул поток воздуха, который нёс в себе запах ёлочной хвои – непередаваемый и сказочный. Моему взору открылась безмолвная нежная тишина.

Я мальчик семи лет в белой до пола ночной рубахе казался излишеством всего этого, но каким-то чутьем я ощущал – что-то должно произойти. Переливы ёлочных шаров и мишуры казались неслучайными – они как будто говорили с кем-то незримым. Затаив дыхание я, осторожно ставя ноги, подходил, всё ближе и ближе к ели, пока не оказался у самой хвои и не почувствовал, как легонько кольнуло руку.

В большом красном шаре я увидел своё отражение. Оно показалось мне немного смешным – растрепанные волосы, веснушки на носу, оттопыренные уши… Шар колыхнулся, на мгновение я потерял своё изображение из виду…

Произошло, что-то невероятное! Теперь я стоял не в большой зале у себя дома, а где-то на широкой заснеженной равнине, вдалеке виднелся большой бревенчатый дом, из трубы которого шёл дым, в окнах был виден желтоватый свет.

Без тени сомнения и ощущения холода я отправился к дому. Я шёл и шёл, а дом все приближался и приближался и вот я мог уже разглядеть его в мельчайших подробностях. Рядом с домом росла большая ель – она напоминала мне нашу – такая же пушистая, только в несколько раз больше. На ветвях её мирно покоился снег.

Переведя взгляд на крыльцо дома, я увидел на нём большого деда с добрым улыбающимся лицом. Белая, как снег, борода спускалась до самого его живота. Он стоял в шубе до пола, махровых рукавицах, шапке, его талию перетягивал пояс.

Как я обрадовался ему! Не помня себя, я побежал навстречу. Он сел на корточки и распростер свои руки, как бы готовясь обнять меня. Добежав, я упал в его объятия, а он сильно-сильно прижал меня к себе.

«Я всегда знал, что ты есть!» – воскликнул я.

Его улыбка стала ещё шире, ничего не говоря он провёл меня в дом. Там было тепло и уютно, пахло чаем с чабрецом и конфетами. И только сейчас я понял, как замерз и продрог. Дед Мороз налил мне горячий напиток в самую, как мне показалось, большую кружку и посадил меня в кресло около огня – большое, большое и тёплое. Кружка с чаем быстро согрела мои промёрзшие руки, а когда я сделал глоток – всё тело. Как было хорошо!

Вдруг Дед Мороз хлопнул в ладоши и в тот же самый миг начали бить часы – двенадцать!!! Рождество! Рождество!

Тут же всё смешалось, закрутилось и стало исчезать, а образ Волшебника всё удалялся и удалялся и в конце концов вовсе потерялся во времени, но до сих пор не угас в моём сердце, живя там по сей день…

…маленький мальчик семи лет от роду мирно спит в своей мягкой и тёплой постели, сжимая руками подушку. Вот уже и Рождество, а он спит и не хочется его будить, и не надо. Он встретил Рождество ещё сказочнее, чем вы могли бы себе представить…

31.12.2009 (20:51)

Шутник
(мистическая комедия)

Здравствуй, здравствуй, друг мой дорогой!

Пишу тебе по твоей же просьбе и величайшему на то повелению. Итак, как и обещал я тебе, повествую ниже сию историю.

Началось всё с того, что встретил я на базарной площади своего давнего приятеля, Варфоломея Ивановича. Он, как и всегда, был обременён своею работою, но, завидев меня, решил перекинуться парой слов с твоим покорным слугой.

Итак, надеюсь, ты готов узнать, что услышал я из уст моего приятеля…

Несколько недель тому назад в город N приехал человек по имени Василий Хромов. Поселился он в самой что ни на есть дорогой гостинице, с самою большою платой за номер. Сразу по приезде и устройству в гостинице, он наведался к городному и имел с ним долгий разговор. Как говорят, беседа эта, закончилась дружескими лобзаниями и тёплым рукопожатием, а также тем, что Василий Хромов внёс в городскую казну пожертвований на сумму S (говорят весьма и весьма внушительную). После этого Василий Хромов отправился в церковь и говорил с настоятелем, отцом Иосифом. Разговор на этот раз оказался более высок в тонах и несколько раз заканчивался, но потом вскоре начинался вновь.

Несмотря на это, господин Хромов вышел из церкви довольный и весёлый.

Интересно то, что к вечеру повсюду висели объявления и плакаты о том, что в городе будет устроено не виданное доселе зрелище. Якобы Великий человек (как звать их, не говорилось) произведёт то, что до этого только снилось. И далее всё в такой же неопределённой форме. Вход 20 рублей, что, как ты знаешь, мой друг, деньги немаленькие.

«Зрелище» это было намечено провести на большом пустыре рядом с городом. По этому случаю главную площадь, по велению городного, перенесли сюда. Об этом при входе возвещал плакат, имевший следующую надпись: «Главная площадь, со всеми вытекающими отсюда последствиями, перенесена сюда для выступления Великого человека».

Когда собрался чуть ли не весь город, оказалось, что пришло человек: шесть с половиной тысяч.

Темно, ни звука, все притихли – ждут чуда… На сцене или, правильнее сказать, на манеже что-то происходит. Это слышно. Потому что скрипит, бренчит что-то. Это видно.

И тут вспыхнули огни, грянул оркестр. И все увидели в центре дивную машину. Но не ту, что ездит, а ту, что производит опыты. В динамиках раздался голос диктора: «Великий человек, учёный, испытатель Василий… Хромов!!!». Голос сменился фанфарами, а на сцене появился наш знакомый герой. Он поклонился, взял микрофон и объявил: «Очень рад всех видеть здесь. И сейчас мы проведем невероятный эксперимент: мы отправим зрителей в будущее!». Трибуны заорали от восторга. Всем хотелось в будущее, все хотели его увидеть.

Но оказалось, что отправят не всех, а только трёх человек. Это из шести-то с половиной тысяч! Шанс был не велик, но хотели все. Учёный Хромов добавил: «По понятным причинам – трибуны затихли – одними из трёх будут городной и ваш покорный…» Люди не дали ему договорить и подняли неодобрительный ропот. Василий Хромов мило улыбнулся и успокоил зрителей: «В недалёком будущем все смогут там побывать! И воплотится мечта каждого! Мы дубем… тьфу, будем! Будем процветать, зная всё! Каждый – повторяю – каждый будет знать будущее! Люди! Люди! Вот что нас…».

От его речи все притихли, ропот исчез. Он говорил так воодушевляюще, что у особо чувствительных проступили слёзы, а остальные вообще плакали. И падали, падали, падали! От нервного смеха – третьи.

Все осознали, что отправиться может только тот, тот один, кому повезёт. Но как надо избрать счастливчика? А вот это и было апогеем терпения зрителей. Как?

Оказалось, зритель, достойный отправиться туда, должен был быть идеальным человеком, чтоб не опозорить наше поколение там, в будущем. Кстати, как на грех, ни у кого не вызвало подозрения, что маленький, щупленький, вороватый старикашка мэр вовсе не идеален. В аккурат, так как идеал не нашли, решили, по старинке, тянуть жребий. Пока, значит, выдавали спички, прошло часа два, потом ещё два часа тянули. Потом ещё два часа, когда не нашли короткую…

В конце концов, когда дело было уже далеко за полночь, после нескольких драк, стычек стенка на стенку, разделения на враждующие лагеря с установлением палаток и выдачей горячего питания, выбрали. По неимению более идеальной кандидатуры решили, что в будущем интересы горожан будет представлять собачка госпожи Белкиной.

Светало… когда выяснилось, что ни трибун, ни машины времени, ни «Великого человека» Василия Хромова давно нет… А есть только пустырь и нет ни прошлого, ни будущего…

Вот так вот, дорогой мой друг. И такие чудеса бывают. На том попрощаюсь. С низким поклоном, твой старый друг N.

07.02.2010

Бутерброд

Вот передо мной лежит бутерброд или бутерброт (он просится в рот!)? Хм… Интересно, вот написал и не знаю: как правильно. Ну ладно.

Начнём так: Вечером, часов так ближе к двенадцати, я сидел за столом в (или на?) кухне, а передо мной лежал бутерброд. Ломтик хлеба с лососевой икрой в майонезном соусе. Знаете: такая в баночках продаётся, пластиковых или стеклянных. Вот лежит он целый, прямоугольный, даже есть жаль, но надо.

– Эй, позвольте, то есть, что значит «надо»!? Это же не срочная работа, а еда. В ней нет слова «надо», в ней есть «хочу» или «не хочу».

– Хорошо. Но хочется. Так устроит?

– Вполне.

– Интересно.

– Что?

– Слово вполне – в полноте, по́лно. Ну не важно. А вот уже и не целый.

– Кто?

– Бери проще: Что. Бутерброд. Уже правого уголка нет, есть только полукруг, такой средней величины, с очертаниями зубов внутри.

– Но позвольте, а где же угол?! Ааа… Понимаю, угол уже исполняет свои прямые обязанности.

– Совершенно верно.

– Приятного аппетита.

– Благодарю покорно. Кстати, слово благодарю – интереснейшее слово – я должен – ну хорошо, могу – заметить. Благо дарю – дарю благо. Великолепно, согласитесь. О, я вижу, что уже и второго уголка не видать? Вы быстры. А чем запивать? Что у тебя сегодня? М? Квас? Прелестно.

Вот он стоит – в полиэтиленовом пакете желтоватого цвета, в ведёрке из-под майонеза – в холодильнике.

– А стакан?

– Прошу: в навесном шкафу на второй полке, так как на первой разместились тарелки. Стоит вверх дном. Ввиду того, что так легче сушить после мытья.

– Действительно. Замечательно.

– Как раз и стакан уже наполовину полон.

– Или пуст.

– Ну конечно, или пуст, как кому будет удобнее. Хотя это уже не важно, потому как я его уже налил полностью и уже наши разногласия, что были прежде, себя, мне кажется, исчерпали.

– Но постойте, не забывайте, что те разногласия мучают людей уже не одно столетие.

– Это не важно, главное, что сейчас я уже налил стакан, и он точно полностью полон.

– Помните только то, что, отпив из него, вы возобновите спор, сведя нас в равном поединке, опять на века.

– Да, действительно. О, уже только полбутерброда.

– Да?! Ну и ну.

– Да, вот так быстро. Ты, кстати, как думаешь, насколько понятие «быстро» растяжимо?

– Ты, дорогой мой, задаёшь вечные вопросы.

– Но они действительно важны.

– Да, важны. Но отнюдь – мы сейчас на них ответим.

– Согласен, но занимателен уже сам факт.

– Их существования?

– Именно.

– Ну как квас?

– Ой, хорош.

– Хорош? Ну, славно.

– Холодненький.

– Хм.

– Пойду поставлю остатки в холодильник… Всё – поставил. О… Быстро бутерброд-то идёт, остался кусочек на последний ам.

– И его уже нет.

– И стакан опустел. Стоп, тише, что это? Неужели… ааа… Точно, это колокола, слушай, слушай.

– Уже, значит, двенадцать.

– Да… Только в двенадцать город тихнет настолько, чтоб можно было слышать бой колоколов…

Сказочно.

Встаю. Два шага. Протягиваю руку. Щелчок. Свет погас. А с ним и разговор.

И только звуки колоколов так и вторят удаляющимся, всё утихающим шагам.

03.04.2010

Лето пришло!

– Вот туча, а вот солнце.

– И что?

– Лето. Оно идёт, пришло.

– А туча?

– А туча ушла. Солнце осталось.

– Хорошо?

– Хорошо.

(один разговор)

И действительно, лето пришло! Вот уж и не ждали! Точнее ждали, но не ожидали, что так скоро. А кто не любит лето – есть такие люди? Я уверен, что да. И, слава Богу, что есть, а то было бы не интересно. Все любят лето, и никто не любит зиму, или наоборот. Вот скукотища-то была бы. Но, на радость всем, это не так. Вот, кстати, с чего начиналось лето? С опрессовок! «В городе опрессовки, в городе нет воды, город ходит грязным». Но это с виду, а на самом деле? На самом деле, лето начиналось с июня. Хотя нет, это тоже с виду. Так с чего же начиналось лето? Может, с бабочек? С солнца? Воды? Камней? Комаров? Нет! Лето начинается с мыслей о лете! С предвкушения лета. На худой конец, с сожаления о скором приходе лета. Страха или радости лета. С любви или ненависти к лету. У каждого со своего. Кто-то не определился. И так далее.

Но всё же оно начинается! Уже началось! Весна кончилась, зима кончилась, осень кончилась. Настало лето. Ура! (самое уместное здесь восклицание).

И всё. Конец (не лета – размышлений).

06.2010

Человек, который распускает крылья утром на рассвете

И вот рассвет.

Солнце село на вершины деревьев,

А значит, в путь пора!

Я распускаю крылья утром

На рассвете

И поднимаюсь ввысь.

Поближе к облакам,

Подальше от земли.

На встречу солнцу.

Полёт сей морю чёрному подобен:

Порой спокоен и красив,

Порой надменен и суров.

Я поднимаю крылья над облаками,

А сам лечу, касаясь крон деревьев.

И чувствую собою небо, не отрываясь от земли.

Я вижу горы:

Горы спят, лишь изредка похрапывая лавой.

Я вижу поле – не одно:

Они,

Оно,

Они мелькают предо мной в заре.

И вижу синий океан:

Он грозен, но не мрачен,

И пеной белою взметает ввысь свои он воды.

Он прекрасен!

Я вижу страны, континенты —

Они мелькают, как во сне.

А я лечу…

Я не во сне —

Калейдоскопе мчусь столетий…

Я распускаю крылья утром

На рассвете

И поднимаюсь в облака…

14.06.2010

Идёт экзамен

Тихо! Идёт экзамен. Все замерли. Из аудитории доносится слегка приглушённый голос первого «счастливца», сдающего свой первый экзамен. В школе тихо, очень тихо. Почти никого нет. Перед классом-аудиторией, слегка приникнув к приоткрытой железной двери, прислушиваясь, стоит завуч. По лицу видно: она волнуется не меньше (если не больше) всех здесь присутствующих. В руке у неё какие-то бумажки, но она их как будто не замечает – держит невзначай.

У класса стоит парта, «смотрит» на него; рядом три стула. На одном сидит девочка, полновата и округла, – тоже готовится к экзамену. Постоянно что-то шепчет себе под нос и заглядывает в бумажки, что лежат у неё на коленях.

Через стул от неё сидит женщина – мама одного из сдающих. Рядом с ней – у стула – рюкзак, на стуле – книги и папка с бумагами. Книга сверху – стихи М. Волошина, что пониже – В. Маяковского, папка – реферат по истории.

Сейчас можно обратить внимание на что-то из ряда вон выходящее. Еле слышные, разносящиеся по коридору шаги: ещё один сдающий – ученик-заочник. Ходит по коридору по овалу. Осторожно ступая по гладкому линолеуму. Тихо-тихо. Все замерли, но только для нас. На самом деле, они продолжают делать то, что делали. А мы покидаем этот эпизод. И… ш-ш-ш! Тише! Идёт экзамен.

17.06.2010

Мы смотрим друг другу в глаза

Я перед вами, а Вы передо мной. Мы смотрим друг другу в глаза. Я вижу Вас. Не знаю, что видите вы во мне. Но знаю, что вижу в Вас я.

Что там? Что там, в глубине твоих глаз, Россия? Что? В этих голубых – глазах неба? В этих коричневых – земли? В этих глазах света?

Вот что вижу я. В тебе. В твоих. В тебе. Как много <в>. И не случайно – надо же понять тебя, себя. В тебе – миллионы, во мне – я один. Ты бедная мученица – Россия! Хочу любить тебя – люблю, не потому, что так хочу, а потому, что не могу иначе.

Надеюсь, каждый из твоих миллионов посмотрит на тебя и поймёт, как понимаю я, или больше и глубже, или мельче и скуднее, но поймёт! Хотя бы самую малость. И я буду думать, что я самый счастливый. Конечно, для себя счастливый. Я, как жажду утолить, хочу помочь тебе. Не более, не менее. Чем имею, чем располагаю, чем могу.

19.06.2010

Давайте

Давайте веселиться! Давайте забудем обо всём! Кто мы, что мы (на худой конец). И всё: и не будет нас, не будет тебя и тебя, вот тебя, человек, и тебя, человек. А мы будем веселиться, мы будем танцевать! Ведь на это большого ума не надо. Все равны.

Играть в мяч, петь песни, курить, пить, материться. Не надо думать, не надо переживать, размышлять, всё только хихикать и хахахать. Прикалываться, гордиться своими пороками – и это считать настоящей жизнью.

Как далеко мы катимся. Туда, куда идёт человек, его не мог послать сам дьявол. И это за сто лет. Русский народ, люди, человечество. Всё это смешалось во единый ком и катится, скатывается, дальше, чем в конец всех концов. Куда? Куда? Мне кажется, что лучше даже и не знать. Потому что жить с этим всё равно не получится.

Люди, почему вы так далеко ушли? Зачем? Почему?

…А рука трясется, трясется, с конца пера упала капля, но нет её на листе бумаги, она прошла насквозь, ушла сквозь бумажные поры, растворилась. И, как и не было. Отнюдь, всё так.

…«Я умер, я стал строками книги»…

26.06.2010

Пловец

Закат. Солнце раскидало свои лучи. Легли они на тёмную гладь воды, отразившись в лёгких волнах. Шаг, ещё шаг и ещё. Уже берег, песок. Лёгкие дуновения от приходящей воды. Я наполняю грудь воздухом, выдох – пора. Бегу по воде я, почти лечу, всё происходит мгновенно, мои ступни лишь изредка понимают прикосновение озерной глади.

Нырок. Головой вперёд. Погружаюсь – каждая моя клеточка наполняется свежестью и влагой. Я начинаю ощущать, я начинаю понимать то, чего доселе не ощущал, чего доселе не понимал. Я там, точнее, тут – я здесь. В воде.

 
Вдох
    Выдох
          Вдох
              Выдох
                     Вдох
                          Выдох
                                 Вдох
                                     Выдох
                                     Гребок
                                 Нырок
                           Толчок
                    Вперёд
 

А перед нами солнце село на самые пики гор…

Обжигающий лёд…

 
А мы
     опять
            как
                в прошлый раз.
 

Мне опутывают ноги тысячи щупалец проклятых водорослей. Они цепляют, обвиваясь, статируют. Я вырываюсь и плыву дальше, вперёд!

Рука взмывает вверх, и вторая, и обе.

 
И всё равно.
                    Я плыву.
                                  Я живу.
                                              Я пловец!
 

28.06.2010

Земля была суха

Земля была суха. На протяжении уж стольких дней. И столько же дней к ряду в воздухе висел запах дождя и сырого леса. Откуда он брался? Понять никто не мог. Все только обречённо вздыхали под напором удушающей духоты. Небо было затянуто серыми тучами – не было ни одного просвета. Солнце светило – если можно назвать светом то, что проникало из-за туч, – но духота стояла невыносимая. Радость тепла терялась, и хотелось холода.

2010

Попрыгун
(Прыгающий по облакам)

Зелёная трава окружает меня, я поднимаю голову вверх: в небе облака. Ощущаю воздух – во мне полёт, я поднимаюсь – лечу вперёд.

Зелёный вьюн – наверно, боб – словно в сказке меня несёт. Или нет. Это я сам? Поднимаюсь, иду в полёт. Вижу землю, в ней меня. Понимаю: я – часть всего вокруг. Вот и облака окружают меня, опускаю голову вниз – там зелёная трава.

Наконец-то я здесь, облака как вода – белый снег. Большие горы, вздымающиеся волны, океаны и море. Белые круговерти земли.

А я хожу по ним, я летаю над ними, я прыгаю в них как на большой и мягкой перине. Вон солнце, оно высоко, намного ниже, чем можно было бы себе представить.

Отблески лучей в паровой воде, прямо у меня на лице.

Уже весь мокрый – не беда, я хочу на землю – хоть куда. Поднимаюсь выше – ярче солнечный свет, а хотел ниже – нашёл ответ.

Всё выше вверх – тут тишина, а ещё выше? – Она не одна…

Я попрыгал на облаках, я поднимаюсь дальше.

…А рядом со мной на травинке божья коровка распускает крылья…

06—07.07.2010

Надежда на го́ре

Тусклый свет аллейных лампад. Как длинный коридор. Растут деревья. Лёгкие дуновения ночного ветерка. Луна. Звезды. Тени листьев на ладони человека. Скамья. Посередине аллеи. Рядом – фонарь с округлым плафоном. Мотыльки, комары и мухи – им будто бы неведом солнечный свет. Насмерть они бьются о стеклянное светило. И всё зачем?

Это был с виду юноша. Он сидел тихо на грязной уличной скамейке. Голова была опущена так низко, что почти касалась колен. Его правая рука была вытянута, на неё падал его тяжелый и усталый взор.

Тени, тени всего вокруг – они встали и падали на ладони. Юноша был жив, но только изредка напоминал окружающему себя миру об этом: водил ногой и шоркал ей о мокрый, грязный асфальт. Этот звук, появляясь, исчезал, рождаясь, отправлялся в вечность.

Вот рядом по дороге промчался автомобиль. Горя фарами, он появился, ревя мотором, и исчез, нарушив ночную тишину.

Молодой мужчина, очнувшись, поднял голову и опять опустил её, поняв, что это всего лишь машина нарушила его тишину. Он спокойно и смиренно взглянул на небо. Глубоко и тяжко вздохнул и упал всем телом на деревянную поверхность скамьи. Рукой закрыл он глаза от назойливого света фонаря и легким ветром выдохнул в небеса. Маленькой струйкой вышел воздух из его рта.

Он поднялся, сел. Опять, ну что же с этим поделать. Уж хочется сказать: «Ну встань же! И сделай шаг». Но нет, он сел, обремененный. И сидит.

«Встань и спаси же мотылька, что также с горя стучит о мутное стекло своею головою».

И слышен звук и обозрим он.

…А ночью лучше виден запах рокового горя.

18.07.2010