Текст книги "И дело в шляпе"

* * *

– Это что, какая-то шутка?

Иннокентий недоумевающе смотрел под ноги. Ему почему-то вспомнилась видеохохма, когда герои открывают какую-нибудь дверь, а за ней оказывается кирпичная стена. Так вот, под люком расположился ровный металлический пол.

Ковбой хмыкнул и подтолкнул иновременника вперед. Когда оба встали на серый квадрат, Джон Дабл-ю Смит дернул за неприметный шнурок, приютившийся под ближайшим столом. Иннокентий почувствовал, что дом затрясся. Парню показалось, что он начал рывками проваливаться куда-то вниз.

– Что это?!

Ковбой ответил на испуганный выкрик ехидным взглядом и насмешливым похлопыванием по плечу, после чего едким тоном пояснил:

– Дерёвня! Это называется лифт. Дергаешь за веревочку, и привязанный к другому концу молоточек бьет по маковке специально обученного гремлина, живущего в соседней комнате, а тот крутит колесо, заставляя часть пола опускаться… Только вот едет эта штука очень, очень медленно…

Иннокентий попытался представить себе эту картинку. Интересно, как тут выглядят гремлины. Маленькие и зеленые? Нет, почему-то представлялись здоровеннные злыдни с бутылкой самогона в руке, одетые лишь в татуировки. Парень потряс головой.

– Брр… Да, лифт. У нас тоже такие есть. Просто педали крутят обычно не гремлины. Ну, наверно…

– Пф. До чего же у вас отсталый мир. Конечно, и у нас раньше для этого использовались орки, они же урки, но они работали слишком агрессивно, кабинки часто ломались. К тому же гремлины почти не соображают, но на человечков смахивают, так что все почти гуманно… Погодика, – ковбой подозрительно уставился на иновременника, продолжая прикалываться. – Какие орки, о чем я? У вас же водятся только люди, да? Ну, значит, вы и варвары… Все, считай, что ты здесь просто расплачиваешься за грехи обитателей вашего мира…

Иннокентий открыл было рот, но посмотрел на наивного собеседника и плюнул рукой. В смысле, взмахнул рукой, а плюнул на пол. Хотя вру, на пол тоже плевать не стал – тесно, можно попасть в ковбоя, а это не к добру… – к госпитализации это.

Да и рукой, кстати, тоже зря махнул: с размаху треснулся обо что-то круглое и твердое в заплечном мешке ковбоя – грязном и потертом, какой только на голову жертвам в триллерах накидывают. Или в которых эти головы потом носят… Отгоняя неуместные (хотелось бы верить) ассоциации, иновременник помотал головой и поморщился.

– Ты там что, камень тащишь? Вы тут, на Диком Западе, пропустили наступление бронзового века, охотнички?…

– В сумке не камень, а металл, – невозмутимо ответил Джон Смит. – И он нам, я подозреваю, еще пригодится…

– Если мы найдем уютный глубокий пруд, на дне которого захочется провести остаток дней? Или тогда уж дня…

Нет? Знаешь, у тебя на поясе висит еще одна железка – пистолет называется. Так зачем тебе пригодится цельный кусок металла? И когда? Сейчас, в подвале?

– А вот это вряд ли. Вряд ли кто-либо там внизу – да хоть и настоящий мистер Спекул – заинтересуется этим. Но рано или поздно пригодится. Знаешь, если наше путешествие смеху ради представить каким-нибудь дешевым романом, я бы сказал, страниц через сорок-сорок пять…

Ну ничего себе мера времени. Подстраивайся теперь под нее… Иннокентий раздраженно заскрипел зубами. Парни, кстати, спускались медленно, со скрипом, но уверенно. Давно уже были под землей, в полной темноте. Иновременник почувствовал, что нужно срочно что-нибудь сказать, чтобы справиться с начинающейся клаустрофобией:

– Ну что ж. У гремлинов есть свое преимущество. У вас лифты хоть не застревают.

– Еще как застревают. Сам посуди. Тут-то веревочки нет. Что мы отсюда сможем сделать, если он начнет отлынивать от работы? Поверь мне, во всех мирах все одинаково: когда лифт застревает, это просто значит, что злокозненные лифтовые гремлины решили над тобой посмеяться, перестали крутить педали и улеглись в своей комнатушке распивать толченый зеленый змий да изредка поглядывать на тебя в секретное окошко слежения, почесывая татуировки.

Иннокентий почувствовал, как кружится голова. Однако через секунду она готова была просто взорваться, ведь лифт прибыл на место назначения. Парень сел на пол от изумления и страха. Они находились на верхушке высоченной башни. Далеко внизу расстилался красочный ландшафт. Вокруг плавали облака, в которых купались сошедшие с обложек фэнтезийных книжек драконы. Лифт спускался, кажется, прямо из космоса.

Иновременник зажмурил глаза и несколько раз сильно ущипнул себя. Глаза открылись сами собой от крепкого подзатыльника. Ковбой потряс рукой и участливо спросил:

– Я смог помочь тебе в удовлетворении мазохистских наклонностей? Надеюсь, тебе было приятно.

Парень не ответил ничего. Он уставился в сторону. Дикий вид не исчез – все было реально. Более того, в метре от Иннокентия обнаружился глаз огромной крылатой ящерицы, обхватившей башню. В отражении под веком иновременник углядел себя. Вот только что-то было не так. Голова слишком крупная, кожа зеленая, хвост торчит. Глаз моргнул. Парень снова зажмурился и потерял сознание. Причем так стремительно, словно не потерял, а выкинул сознание нарочно, как уже ненужную вещь.

* * *

– Вставай, парень, что ты разлегся, как наложница перед падишахом? Томный взгляд тебе не удается, так что даже не надейся, не возьму тебя в гарем. И вообще, у меня другие вкусы. Не такие… как же там слово… плоские, современные, угловатые… о! Не такие абстракционистские… Короче, предпочитаю женщин.

– Б-башня… Дракон…

– Избавь меня от своих сексуальных фантазий, принцесска, ну не стану я тебя спасать. Нашел рыцаря… Вставай!

Иннокентий с трудом заставил себя оглядеться. Они с ковбоем все еще явно сокрыты под землей. Небольшая почти пустая комнатушка. Стены обиты какой-то тканью. Парень облегченно выдохнул:

– Ну и ну. У меня сейчас было дикое видение… Иновременник вдруг расхохотался и опустился на дощатый пол. Две непривычного вида лампы на потолке проливали свет на небольшой сундук у стены и зеркало в человеческий рост напротив – вот и вся обстановочка. Джон сжалился и пролил свет на произошедшее:

– Башня, дракон, я понял. Тоже видел. Очередная иллюзия. Трехмерное изображение на стенах. Защита от нежданных гостей. Видишь ли, нормального жителя Дикого Запада очень сложно чем-то напугать. Кровь, клыки, клешни, огонь, взрывы… Люди давно привыкли к самым ужасным опасностям. При встрече с чем-то подобным грабитель лишь увереннее схватился бы за кольт, топор или чью-нибудь трофейную ногу. Но вот вдруг ощутить себя в чужой шкуре, оказаться в невероятной и непривычной ситуации… – вот тут нервы не выдерживают. Поверь, ты оклемался гораздо быстрее, чем среднестатистический бродяга. Серьезно, знавал я одного разбойника, угодившего в такую безобидную ловушку. Храбрый был парень, оборотень, сорви-голова – башни коллекционировал.

– В смысле? – недоуменно улыбнулся Иннокентий.

– Говорю, отрывал маковки врагов и коллекционировал. Из некоторых делал котелки и варил в них суп. Хотя иные черепушки порой и разбивал на мелкие черепки – в запале. Так вот, этот оборотень тогда жутко испугался, и его скосила редкая болезнь – когнитивный диссонанс. Он теперь, когда был волком, думал, что сейчас человек, и наоборот. Так до старости нагишом на овец и кидался, загрызть все хотел… Слышал, помер он недавно, оттого что в зеркало посмотрел повнимательней, да ничего не понял. А зеркала они такие… Все наизнанку выворачивают…

Джон внимательно посмотрел на парня. Кажется, тот немного отошел. Ну и молодец.

Ковбой вовсе не был законченной скотиной – спросите хоть боевую корову Бэтти, она расскажет о нем много хорошего. Ну, может, конечно, и не расскажет, но это от скромности. В крайнем случае – кивнет головой, подтвердит. И сейчас перед ковбоем стояла нелегкая задача: донести до этого припадочного одну важную мысль, но так, чтобы не напугать. Наверное, лучше всего здесь использовать вежливый подход:

– Я искренне рад, что ты, как истинный джентльмен, больше не собираешься падать в обморок, до конца отыгрывая роль принцессы…

– Хватит меня так называть!

Терпение, Джон, терпение… Ковбой выдохнул и продолжил:

– Конечно, не буду, извини. Теперь, Иннокентий, встань, пожалуйста, с мистера Спекула, и мы с ним пообщаемся.

Иннокентий опустил глаза и с резким вскриком отпрыгнул в сторону. Джон Дабл-ю Смит уныло покачал головой: все без толку. Впрочем, в этот раз парень пришел в себя довольно быстро. Да, стоял на человеке. Подумаешь! Да, в человека был вставлен нож. Ну, бывает! Да, образом, несовместимым с жизнью. Но ведь в этом чокнутом мире могло быть и хуже! Так что иновременник облегченно выдохнул. Труп зашевелился. Ну вот, говорил же – может быть хуже. Ой!

Иннокентий снова прилег отдохнуть…

Джон перестал незаметно теребить тело Спекула носком сапога. Ладно, дурацкая была шутка. Пнул иновременника. Тот даже не пошевелился. Ну и кто здесь труп?

* * *

Скоро Иннокентий очухался. И даже не стал забиваться в дальний от мертвеца угол, судорожно глотать воздух и громко икать. Все-таки парень был в непонятном мире, который все еще может оказаться сном, в безумном погребе-башне, куда Кешу спустил какой-то вредный зеленый гремлин, да еще и вместе с ковбоем, разъезжающим на дрессированной парнокопытной скотине (без обид, Бэтти). И в этой безумной ситуации он встретил всего лишь труп человека, чья точная копия пыталась этажом выше всучить Иннокентию ряд оригинальных пособий по выходу из неудачников в нелюди. Эта абсурдная деталь уже почти не вызывала страха. Как говорил тот же Джон Дабл-ю Смит, тут другие порядки. Если уж в мифологическом сознании любого жителя Дикого Запада смерть не была чем-то выходящим из ряда вон, кто Иннокентий такой, чтобы приходить в этот кровавый шаолиньский монастырь со своим пацифистским уставом?

В общем, паренек спокойно, даже с интересом смотрел, как Джон Дабл-ю Смит осматривал тело.

– Ну-ка, мистер Спекул, что ты можешь мне сказать? Ты же всегда любил поговорить, правда? Запашок, мышцы…

Ну-ка откроем веки. Ага, очень интересно. А о чем говорит эта рана? Ножичек у тебя одолжу, ага… Что, не возмущаешься? Да, фонтан протеста из раны не хлещет… А вот… Я смотрю, у вас сердце не на месте, и все кровью, естественно, облито… Это его вырезали или вырвали? Главное, что не съели, а рядом положили, так что не сердцежралка…

Наконец доморощенный юный патологоанатом закончил играть в трэшовые куклы и повернулся к облокотившемуся на зеркало Иннокентию. Лицо Смита было несколько отрешенным.

– Нашел достойного собеседника? – хмуро поинтересовался иновременник, понимая, что никогда не привыкнет к методам работы ковбоя. Тот пропустил укол мимо ушей, бросив острый взгляд на золотую серьгу, которую носил Спекул:

– Он умер своей смертью.

– Ясно, что не чужой.

– Да нет же. Смерть была ненасильственной. Как если бы он умер от ужасного бренди. Или, судя по выражению лица и запаху штанов – просто от страха. Все остальное – инсценировка. Уже потом кто-то спустился сюда и воткнул нож в спину.

Иннокентий недоуменно посмотрел на Смита:

– Погоди-ка, Шерлок Холмс Вестерновского уезда. Я могу понять, когда человека убивают, а потом его смерть инсценируют как самоубийство или несчастный случай. Но вот чтобы наоборот? Зачем?

– Пока не знаю… В любом случае, здесь нам больше делать нечего, он ничего не расскажет.

– Подожди, ты хочешь просто уйти? – недоумевающе взглянул на ковбоя Иннокентий. – А как же сейф? Мы его не откроем?

– Зачем? – пожал плечами Джон. – Я знаю людей вроде Спекула. Тех, кто связан с охотниками. Они всю информацию держат в голове.

– Нет, погоди, – взволновался иновременник, у которого из головы все не шла фраза призрака о сокровище в сейфе, которое дает власть над временем и пространством. – Да что ты за охотник за наградами, если можешь так просто пройти мимо его богатств?

– Скажи, а в твоем мире мародерство – это старая добрая традиция?

Иннокентий смущенно помолчал. Ковбой продолжил:

– И охотник я не за наградами, а за головами. Впрочем, может, в чем-то ты и прав… Давай глянем.

Парни подошли к металлическому сундуку. Джон Даблю Смит вдруг схватил спутника за локоть.

– Смотри, крышка приоткрыта.

– Кто-то ограбил его? – разочарованно протянул Иннокентий.

– Серьга в ухе стоит целое состояние, но ее не взяли… – ковбой достал кольт и кивнул в сторону сейфа. – Открой.

– Тоже мне нашел первооткрывателя! Да зная здешние порядки и твои непорядочные шуточки, уверен, что в таких вот сундуках вы храните что-нибудь агрессивное, зубастое и голодное. Не хочу я играть в Джеймса Кука! Почему я?

– Потому что у меня есть пистолет… – мрачно пробурчал ковбой и, несмотря на стойкое желание на этом фразу и закончить, продолжил, – и я могу тебя прикрывать.

– Знаешь, я лучше спрячусь за твоей широкой спиной.

А пистолет ты можешь просто отдать мне.

– Ну уж нет! У меня отнюдь не солома вместо мозгов. Хотя уж лучше солома, чем металлическая требуха. Ты же от страха нажмешь на курок и всадишь мне пулю в голову, как только услышишь, что мышь в углу заскребется!

– А здесь есть мыши? Да ладно, не бойся, я пацифист, скорее всего я даже не смогу выстрелить.

– И зачем тогда тебе пистолет?!

– Чтобы он не мешал тебе открыть крышку.

Джон Дабл-ю Смит, скрепя тяжелое сердце и скрипя не очень желтыми зубами, отдал кольт и присел рядом с сундуком.

– Смотри в оба! – прикрикнул ковбой на Иннокентия, который, зажмурив один глаз, целился в воображаемого противника. Смит вздохнул и резко открыл крышку. Та стукнулась о стену и застыла перпендикулярно полу. Звук удара почему-то напоминал грохот выстрела. «Извини!» – выдавил иновременник, зачем-то пряча кольт за спину. Ковбой закатил было глаза, собираясь закатить мужскую (то есть очень болезненную для слушателя) истерику, но вдруг сосредоточенно уставился перед собой. На внутренней стороне крышки был нацарапан знакомый символ. Очепятка. Иннокентий приблизился и радостно потер руки, едва не нажав на курок еще раз:

– Ага! Не зря открыли! А что внутри?

– Какой-то мусор, – мрачно пробурчал ковбой.

– Как? – разочарованно протянул парень, подойдя вплотную.

В сундуке лежала стопка небольших книг или журналов с интригующими (ну хоть кого-нибудь, наверное, интригующими) названиями: «Путешествие за живой водой», «Охотник из другого мира», «Как так вообще получилось, что я говорю, читаю и пишу в другом мире», «Тайна древнего подвала». Джон перелистнул пару страниц. Текста там почти не было. Зато на страницах приятным для глаза образом расположились красочные любительские рисунки.

– Ну конечно! – осенило Иннокентия. – Все просто! Этот ваш мистер Спекул изобрел комиксы!

Ковбой бросил на парня недоумевающий взгляд. Тот продолжил:

– Вот они, путешествия во времени и пространстве – мысленные. Спекул действительно любил книжное дело, но понимал, что родился не в том месте и не в то время. Местные жители редко читают. А вот комиксы – это другое дело. Минимум текста, максимум картинок. Да он был гений. И действительно мог наткнуться на золотую жилу. Жаль, что нам от всего этого толку мало… – поник вдруг головой иновременник. Потом добавил: – Мне кажется, или горелым тянет? Джон Дабл-ю Смит застыл. Знак очепятки на крышке светился неярким белым цветом. Ковбой медленно произнес:

– Ты же должен был стоять поодаль и прикрывать меня, не так ли?

Стал явственно слышен треск костра. Нет, сундук здесь не при чем. Парни резко обернулись.

Помните зеркало, которое стояло напротив? Оно как-то неправильно отражало комнату. Во-первых, знак очепятки в нем светился гораздо ярче. Во-вторых, судя по тому, что показывала гладкая поверхность, из сундука сейчас вылезало стремительно увеличивающееся в размерах чудовище. Представьте себе здоровенную рыбину, стоящую на хвосте. Только вместо чешуи у нее была своеобразная кольчуга из неведомым образом скрепленных книг. Морда практически отсутствовала, видны были только ряды хищных зубов и, как ни странно, что-то вроде усов формы «зубная щетка» над верхней челюстью. Ах да, самое главное – вся рыбина была объята адским красным пламенем, что ее, похоже, нисколько не смущало, даже наоборот – закаляло. Иногда красные всполохи разбавлялись голубыми: это книги распахивались, а на страницах горели синим какие-то фиговины. Джон присмотрелся: действительно, на каждой странице красовалось изображение известной комбинации из трех пальцев.

Иннокентий судорожно посмотрел на настоящий сундук. Ничего. Снова глянул на зеркало: рыба становилась все больше. Наконец поверхности стекла для нее стало явно недостаточно. Аквариум, где жила огненная рыбина, лопнул. Всю комнату на миг залило ярким светом. Чудище стояло на полу – в реальности. Как диковинное цирковое животное, оно небольшими прыжками начало продвигаться в сторону застывших парней.

Впрочем, Иннокентий на самом деле не застыл: он дрожал, икал, зачем-то подпрыгивал на одной ноге в такт движения жуткого хвоста, пока наконец не вспомнил о кольте в руке. Надо отдать должное парню – он смог пересилить страх. «Нет!» – крикнул Джон. Поздно – Иннокентий выстрелил. Рыбина явно удивилась, когда кусок свинца со свистом пролетел в воздухе и с булькающим звуком влепился в широко распахнутый рот. Ковбой мог поклясться, что адово чудище сделало глотательное движение. Упс! После трапезы кошмар библиофила явно располнел, увеличившись раза в полтора. Иновременник выронил пистолет. «Зло порождает зло» – почему-то вспомнилось ему.

«За что я здесь? Почему я? За какие такие грехи?» – забормотал парень, отказываясь верить в происходящее. Обитательница зеркала все приближалась.

– Да не стой ты как баран! – крикнул Джон, сам, впрочем, застывший в раздумьях. Вдруг его осенило. – А, чем чувырлы не шутят! Ты же и правда ну чистый агнец. Ни в чем не виновен. Подумай о том, что если ты умрешь, спасешь много других людей.

– Что? – Иннокентий наконец попятился назад, запнулся о сундук и сейчас пытался, кажется, зарыться в него с головой.

– Просто поверь мне! У тебя же есть фантазия, а? Если ты сейчас начнешь бояться смерти – умрешь. Попробуй заставить себя поверить в то, что в смерти твоей нет трагедии, что она спасет многих и многих!

– Да никого она не спасет! – истерично крикнул парень.

– Просто поверь мне! И убеди себя в том, что я сказал! – громко огрызнулся Джон, тоже делая шаг назад – рыбина прискакала почти вплотную. – А я пока попробую погадать, что тут происходит, какая же неприступная тайна спрятана в этой огромной книге…

В общем, ковбой опять нес какую-то околесицу. Иннокентий не был ни героем, ни отчаянным храбрецом. Но он был пусть неудачливым, но писателем, фантазером. Позже Джон скажет, что у парня талант к охоте на мороков. Возможно. Как бы то ни было, Кеша закрыл глаза и действительно заставил себя немного успокоиться. Почему-то ему вспомнилось лицо девушки, увиденной в толпе. Иновременник представил, что это огненное морское чудище движется на нее, и только он преграждает путь. Он может выиграть время, чтобы она спаслась…

– Готово! – крикнул Джон. – Открывай глаза! И срывай печати – скорее!

Что? Рыбина стояла вплотную. Действительно, на ее теле красовались какие-то незамеченные ранее пятна размером с кулак, на которых не играл огонь. Иннокентий мало что понимал, но его руки, работающие словно сами по себе, принялись выполнять указание ковбоя. Жар почему-то не ощущался. Пальцы парня просто дотронулись до первого кругляшка и тот рассыпался. Рыба оказалась не такой немой, как ее нормальные собраться – она завыла что-то нечленораздельное, задрожала, но, к счастью, прекратила движение. А ведь еще прыжок, и она просто размазала бы парней по стене.

Следом за первой печатью полетела и вторая, третья. Чудище начало сжиматься в размерах. Наконец, испарилась последняя печать. Вдруг стало очень тихо. Огонь погас. Рыба исчезла. Книги, из которых она состояла, упали на пол. Теперь перед Иннокентием лежал лишь ворох грязной бумаги. Парень сел на колени. Подобрал кольт. И вдруг начал со всей дури колошматить рукояткой по желтым листам. Случайно заехал себе по руке, всхлипнул, но продолжил молотить. Чувствам требовался выход. Джон не вмешивался.

Наконец, истерика прекратилась. Иновременник устало упал на пол.

– Так вот что значит пацифист… – даже не очень ехидно протянул ковбой, подходя к парню и помогая ему подняться. Тот устало усмехнулся. Ковбой закрыл крышку сундука и усадил на нее Иннокентия. Затем продолжил. – Раз уж такое дело… Ты заслужил право кое-что узнать.

– Это уж точно! – Парень все не мог отдышаться. – Что здесь произошло?!

– Помнишь, я рассказывал тебе о нелюдях, населяющих Дикий Запад? – тихим голосом начал ковбой. – О так называемых одушевленных мороках, монстрах. Мало кто сейчас задумывается, откуда они появились, но так уж случилось, что я это знаю – работа такая. Они рождаются из идей, которые не отпускают человека. А что может быть наиболее навязчивым?

– Страхи, фобии… – еще дрожа, выдохнул Иннокентий.

– Вот именно. Хотя и не всегда. – Смит помолчал. – Так же действуют сильные мечты или любые навязчивые идеи. Все то, что может прижиться в сознании человека, что влияет на его восприятие мира, поведение, речь. Большая часть монстров – результат реализации простых метафор, метонимий и фразеологизмов.

– Реализация метафор, метонимий и фразеологизмов? – недоверчиво поднял бровь иновременник. – Ну и термины у тебя…

– Да, тебе надо будет попривыкнуть к секретному языку охотников. Это значит…

– Да понял я! – раздраженно прервал ковбоя Иннокентий. – Это когда ты решил съесть тарелку супа, но она оказалась невкусной и долго потом хрустела на зубах…

– Да, вроде того, – Джон одобрительно посмотрел на Иннокентия. Может, для парня еще не все потеряно. – Так вот. Знаешь, бывает, что про человека, мешающего жить другим и доводящего их до бедствования или смерти, говорят «кровопийца». Если эта мысль по-настоящему засядет в головах людей, то через какое-то время у такого персонажа или его потомков действительно могут начать расти клыки, начнет мучить жажда крови. А потом незамысловатое сознание местных додумает еще какие-нибудь небывалые вещи. Вот тебе и получится вампир. А бывает, что ктото живет двойной жизнью, резко меняет свое поведение или, скажем, предает кого-то, оборачивается не тем, кем все думали. Вот он и становится оборотнем. Будет перекидываться ночами в другое животное да бояться посмотреть в зеркало, которое покажет правду. И так далее. Многие грешки и страстишки повторяются от человека к человеку, и справиться с ними можно легко. Любой дурак может просто запомнить, что вампира можно ошеломить осиновым колом, и не важно, знает он, на каком дереве повесился Иуда, или нет. Но настоящий охотник часто сталкивается с воплощениями более редких, исключительных фобий. Кроме того, некоторые мороки возникают не из простой идеи, а из нагромождения целого ряда метафорических и метонимических сдвигов. И для того, чтобы победить неведомый страх, надо понять, откуда он появился. Как правило, надо выявить общие семы – основания для переноса значения. Каждый охотник – детектив, исследователь. Он находит ниточку, связывающую монстра с реальностью, и лишь затем разрывает ее.

Джон замолчал, переводя дух. Иннокентий, сморщившись, покачал головой:

– Все равно не понимаю…

– Ну вот смотри. Чего боялся мистер Спекул?

– Судя по всему… всего, что представляет угрозу для книг? – предположил парень.

– Да, вроде того. Поэтому реализация его страха – горящие книги, фолианты, сжигаемые на костре. Ты заметил, что на всех страницах была нарисована фига?

– Ну да… – покачал головой удивленный Иннокентий. – «Смотрю в книгу – вижу фигу». Он боялся безграмотных людей.

– Точно! – улыбнулся Джон. Может, из парня и выйдет толк.

– Подожди, а почему это была рыба?

– Ну… – ковбой почесал шляпу, – думаю, потому что мистер Спекул был книжным червем, который боялся смерти. А червей – с легкой руки человека – частенько лопают рыбы.

– Ясно… – кажется, Иннокентий принял к сведению новые правила игры, и ему стало чуть легче. И все же, вспомнив еще раз это горящее чучело, иновременник поморщился. – Жаль, что у нас под рукой не было канистры-другой воды…

– А вот это хорошо, что не было, а то ты бы ее непременно использовал. Что значит выражение «лить воду» по отношению к письму?

– Увеличивать размер текста бессмысленными словами… – ошарашенно пробормотал Иннокентий. – То есть тварь выросла бы. Да уж, сложно это сообразить сразу.

– Да, потому я так долго думал, что делать. Кстати, если бы ты воспользовался этой гипотетической канистрой, наш враг чувствовал бы себя…

– … как рыба в воде, – закончил иновременник. – Ну да, а уж с учетом засилья романтизма и символизма в литературе… Вода огонь не потушила бы. Наоборот, этот «призрак льдины огнедышащей» попер бы на нас еще активней. Во взгляде Джона промелькнуло что-то вроде уважения.

– Именно так. Поэтому я просто задумался о тайне, скрытой в этой книге за семью печатями. Благо на идею тайны наводила всплывающая ассоциация «нем как рыба». Запомни: фантазия – наше главное оружие. На наше счастье, новорожденные мороки-страхи очень восприимчивы к мыслям вокруг, и моя идея реализовалась. Ну а ты сорвал все печати…

– То есть достаточно было подумать о чем-то?

– Ну, не о чем угодно, а о том, во что ты действительно веришь просто на уровне языка. Но в целом да… Ведь реальность субъективна. Существует лишь то, что придумывает наше сознание… в процессе «восприятия». В отличие от твоего мира, в нашем мире язык определяет бытие.

– Итак, я должен был сорвать все печати? То есть я, значит, Агнец Божий? Ну какой из меня Христос? Между прочим, я вообще атеист, это ничего?

– Самое то. Знаешь, я ведь ненавижу всяких религиозных фанатиков. Но, как сказал бы мистер Спекул, некоторые книжки все-таки образованному человеку надо хоть раз прочитать. Тем более людям нашей профессии…

– Нашей профессии? – усмехнулся Иннокентий. Ковбой хмыкнул в ответ, как бы извиняясь: «заговорился, бывает». Парень огляделся:

– Но мы же не устроим апокалипсис, сорвав печати?

– Не, масштаб не тот. Такими сильными индивидуальные мόроки не становятся. Иначе весь мир постоянно проваливался бы в тартарары из-за каждой неразделенной подростковой любви.

Ковбой наконец расслабился и сел рядом с Иннокентием.

– Предложил бы тебе закурить, да сам не особенно увлекаюсь.

Иновременник удивленно повернул голову:

– Я думал, все ковбои курят.

– Глупый стереотип, – ответил Смит и достал сигару. – Повторюсь, я обычно не курю, поэтому сигара у меня лишь одна.

Иннокентий усмехнулся. Есть в раздражающем поведении ковбоя что-то… забавное. Тут парень вспомнил о главном вопросе.

– Но почему этот монстр реализовался и вылез из сундука?

– Сундук здесь вообще не при чем. Он вылез из зеркала. Точнее, из очепятки. Взгляни.

Только сейчас Иннокентий заметил, что зеркало разбито. Почти все осколки стекла лежали на полу. Кроме одного большого – того, который отражал загадочный знак. Что-то было не так, помимо того, что кусок стекла ни на чем уже не держался. Наконец парень сообразил: крышка сундука сейчас была закрыта, на ней сидели парни, так что очепятка ну никак не могла отражаться в зеркале, но изображение словно… прилипло.

– Не самая сложная… «магия», как говорят суеверные неучи, – пропыхтел, пуская клубы дыма, ковбой. – На самом деле просто толковая игра с поверьями. И примитивнейшая ловушка. Вот последняя доля информации для твоей бедной головы на сегодня. Обычно на реализацию фобии уходят годы, десятилетия. А этой рыбине явно помогли эволюционировать и вылезти на землю в кратчайшие сроки.

Видишь ли, существует старая легенда, что на самом деле страхи и мечты начинаю расти сразу, но, пока не обретут нужную форму, растут в неком диковинном мире, в параллельной реальности. Оттуда мороки иногда попадают в наш. Охотники гоняются за монстрами, которых не должно быть здесь. Речь чаще всего идет не о рядовых упырях и козодоях, а о действительно опасных и неестественных тварях. Так что охотники занимаются правым делом. Их знак – очепятка, состоящая из глаза и отпечатка правой ноги. Это знак закрывающей створки дверей между мирами. Но существует еще более редкий знак, очень похожий – с отпечатком левой ноги. С этой ноги мы начинаем движение. Это знак открытия двери из запретного, сказочного мира в наш. Как ты понимаешь, в зеркальном отражении один знак легко превращается в противоположный. И, если правильно «поколдовать»…

В общем, ходили когда-то слухи о тайной секте, которая хочет утопить мир в крови, выпустив в него единовременно все неоформленные, самые жуткие страхи…

Так что скажи, на шляпе того ковбоя в белом, который явился за тобой, был отпечаток правой или левой ступни? Молчишь… Правильно. Кажется, это общество действительно существует. Но этот ковбой – я думаю, что знаю, кто он. И это значит, что как минимум один охотник переметнулся на другую сторону… Неудивительно, что я давно их не встречал: все попрятались… Эх, нехорошо это все. Ведь любому следует быть осторожней со своими мечтами. Порой их реализация – сущий ад. А уж если о чем-то мечтает бывший охотник на мороков… Брр…

Итак, мистер Спекул был связан с интересующей нас организацией. Возможно, он что-то знал, и его убили, реализовав эту жуть. Возможно, он сам нахимичил с открывающей очепяткой, но кто-то не хотел, чтобы его связь с охотниками или сектантами вскрылась. Чтобы никто об этом не догадался, ему воткнули нож в спину да вырвали сердце. Но инсценировка была паршивая, явно на скорую руку…

Иннокетний молчал, обдумывая слова Джона. Наконец иновременник встряхнул головой:

– Дай соображу. Ты все это мне рассказываешь, потому что хочешь разобраться в это вселенском заговоре, который очень важен для тебя. И ты думаешь, что я могу тебе как-то пригодиться…

– Ты говорил, что ты писатель. Значит, разбираешься в… тропах. В тропах к человеческим душам. Это прекрасное качество для охотника.

– Допустим. При этом меня похитил человек, связанный с этим заговором, и если мы его поймаем, он, возможно, сможет вернуть меня обратно?

– Будем на это надеяться. Иннокентий вздохнул:

– Итак. Мы – охотники на мороков. Одиночки, чем-то отличающиеся от тех, кто занимается этим профессионально и состоит в соответствующей организации. Судя по всему, отличаемся мы тем, что тех ты почему-то недолюбливаешь. Ну и тем, что мы не можем их найти. И наша задача, грубо говоря, – спасти мир. Ну хорошо. Кажется, у меня нет особого выбора.

Джон удивленно посмотрел на собеседника.

– «Ну хорошо»? И это все? Ни истерик, ни пинков ногами в грудь, ни изысканных проклятий…