Текст книги "И дело в шляпе"

– Ну, знаешь, не то чтоб у меня сердце от энтузиазма из груди выскакивало – не при мистере Спекуле будет сказано… Просто если я сосредоточусь на проклятиях, которыми тебя мысленно осыпаю, мой дорогой ковбой, то они реализуются, и скоро тебя будет не отличить от твоей скотинушки Бэтти – по крайней мере, рога и копыта точно вырастут… – на удивление спокойно проговорил Иннокентий. – А если серьезно… Я просто рад, что появилась какая-то определенность. Я устал. Хочу найти цель.

Джон внимательно посмотрел на иновременника. Растет человечек! Был парень нежный, стал надежный. Был смущенным, стал закаленным. Шел за паровозиком, а тут сам стал бульдозером. В общем…

– Ну что ж, спасаем мир. Пошли. Пора выбираться отсюда.

* * *

Шальная Бэтти испуганно всхрапнула. Она не ждала неприятностей из-за двери, куда ушел хозяин. Не подумайте, что она была беспечной. Просто если уж Джон Дабл-ю Смит заходит куда-то с кольтом наготове, то дубоголовым врагам проще сразу складываться в штабеля и следовать на ближайшую лесопилку, надеясь, что в этот счастливый день ковбой не бьет лежачих. Однако там, внутри, происходило что-то необычное. Не случайно вывеска мистера Спекула замерцала, и вместо изображения книги на ней проявилась безумная картинка, правая часть которой была явно поновее:

Странности на этом не прекратились. Через какое-то время дверь явственно задрожала, как осиновый кол в еще сокращающемся сердце кровопийцы, и Бэтти, всегда грамотно подстраивающаяся под ситуацию, тоже затряслась, как лихая танцовщица фламенко. Хотя… Будем честны, танцевать она могла в лучшем случае чечетку. Зато какую! Когда боевая корова танцевала, все просто падали ниц и катались по земле, держась от восторга за животы, и это ей крайне льстило…

Дверь вылетела, едва не повиснув на рогах присевшей Бэтти. На пороге стоял – Он! Зеленый мускулистый гремлин с татуировками во все тело и пузатой бутылкой самогона в руке. «Маде-му-мумзель!» – радостно закричал Он, виляющим шагом вываливаясь за порог. Короткая прогулка завершилась, когда чудо (или, скорее, юдо) схватилось за рога коровы и прижалось к ней лбом. Бэтти была барышней воспитанной, поэтому попыталась отстраниться от чересчур много возомнившего о себе поклонника. Передние ноги уперлись в землю, задние почему-то разъехались вперед и в стороны, так что корова опустилась на пятую точку в позе офонаревшего кота.

«П-понимаю!» – икнул гремлин. – «Я Вам не пара. А так?». Один стремительный взмах рукой – и вот стекло бутылки с противным звоном разлетается в разные стороны. Бэтти ошалело покачала головой и уставилась на бывшего лифтера. На макушке у него стремительно росла острая шишка. «Теперь у меня тоже есть рога! По крайней мере, половина рогов…» – радостно крикнул полудурок, треснувший себя по башке.

Корова от удивления оторвала передние копыта от земли, застыв в совершенно невозможной позе. К сожалению, гремлин проинтерпретировал жест как пригласительный, и, схватил Бэтти за переднюю ногу, приподнял ее вверх и крутанул корову вокруг своей оси. После чего, удовлетворенный, прогулочным шагом смылся с места издевательства, оставив бедную парнокопытную недоуменно пялиться в пространство.

Лишь дюжину минут спустя Шальная Бэтти смогла взять себя в руки (шучу – она надолго утратила тягу к цирковым гимнастическим номерам, так что просто встала, наконец, на землю всеми четырьмя копытами). Корова осторожно зашла в дом. Увидела дыру в полу. Оттуда доносились странные звуки. Подошла поближе. Ну, мы же все понимаем, что ее злоключения на этот день еще не закончились? Поверьте, она тоже это понимала, но… все равно сунула свой нос куда не просят. Женщины, что возьмешь…

Как только Бэтти склонила голову над ямой, она почувствовала, что рога захлестнула веревка, прилетевшая из-под земли. Испуганное парнокопытное, проклиная все на свете (от вредного хозяина до истребителей морской коровы и создателей «Особенностей национальной охоты»), рванула наутек, разнося все на своем пути и не заморачиваясь с поиском двери…

* * *

Мистер Видит – работник скотобойни – немало повидал на своем веку. Какие-то животные покорно шли навстречу своей участи. Какие-то упрямились. Были и те, кто активно брыкались и даже пытались сбежать. Но такое…

По улице мчалась корова. Низко летела, если быть точным. На рога ей было накинуто ковбойское лассо. Обладатели петли, а их было двое, болтались рядом – они держались за свободный конец. На плечах у парня пошире застряло что-то подозрительно напоминающее остатки деревянной, но обитой листовым железом стены дома. Если бы у верещавшего парня поуже было время подумать, он сказал бы, что они похожи на новичков, упавших с водных лыж, привязанных к катеру и рассекающих волны спасательным жилетом. Вот только под пузом была отнюдь не вода. Да и жилета не было…

Мистер Видит мрачно покачал головой и подумал, что больше никогда не будет обижать животных…

* * *

Кто-то скажет, что сидеть с девушкой на берегу озера и смотреть на звезды – страшно шаблонно, слащаво и вообще отдает дурным вкусом. Попробуйте сказать это влюбленному ковбою, который в жизни видел только смерть, пороху нанюхался побольше, чем престарелый наркоман всякой дряни, а звуков выстрелов не слышал только тогда, когда уже был чем-то оглушен. Он быстренько, но болезненно и доходчиво объяснит, что эти глупые идеи – от чересчур хорошей жизни.

– Ну вот, опять насупился. О чем ты думаешь?

– Ни о чем, прости… – виноватая улыбка в ответ на внимательный и слегка обеспокоенный взгляд, чуть лукавый прищур – и снова все хорошо.

– Кстати, Душа моя – тряхнул мокрыми волосами ковбой, – вот смотрю я на твои прелестные пяточки, лукаво выглядывающие из-под платья, и задаюсь вопросом: а почему ты не полезла со мной купаться?

– Потому что я девушка воспитанная, стеснительная и целомудренная, – вздернулся чуть кверху точеный носик. – А платье в воде намокнет… Да и холодно тут…

– Ой, да брось ты! Вообще-то, если ты забыла, мы давно уже муж и жена.

– Правда? Ты уверен? Ну вот, я, наверно, опять что-то пропустила…

– Смейся-смейся. Между прочим, год назад здесь была точно такая же погода. Мы стояли в воде и произносили наши брачные клятвы, и ничего, даже не заболели. Хотя это ж надо было такое придумать… Ох уж мне эти твои примитивные обряды… А вдруг тут бы гидра какая-нибудь водилась?

– Ой, ну ладно, ладно… – очаровашка улыбнулась и прикрыла глаза, вспоминая ту самую черно-звездную ночь – самый светлый момент в жизни. Даже солнце тогда, вопреки всем законам, на секунду выглянуло непонятно откуда, чтобы посмотреть на их свадьбу. И пусть оно быстро скрылось, стало ясно, что над любимчиками дневного светила луна не властна… Красавица вдруг посерьезнела. – Я вдруг испугалась, что если не останусь ждать тебя на берегу, то мы сорвемся и уплывем так далеко-далеко, что не сможем вернуться обратно. А мы так мечтали о доме…

– Глупышка, это же озеро. По нему далеко не уплывешь. Да и просто взад-вперед особо не поплаваешь. Тут разве что либо идешь ко дну, либо всплываешь…

– Не шути про такое! – вскинулась девушка. – Пусть я странная и наивная, пусть верю в смешные вещи, но… Ты ведь герой. Ты стал и моим непобедимым героем, когда мы поженились. Ты всегда готов броситься навстречу опасности, нырнуть в водоворот событий с головой, так что только пятки сверкнут… Ну, или пятка – ты, кстати, даже не представляешь, какой ты неуклюжий и как смешно выглядишь, когда пытаешься с разбега прыгнуть в озеро. Как бы то ни было… Когда ты скрываешься под водой, я хочу оставаться на суше. Ты ведь всегда вернешься. За меня ты будешь держаться, как за якорь, чтобы не утонуть в пучине приключений, опасностей и горя. Да что там якорь! Мы с тобой стали одним целым, одной плотью. Я часть тебя, которая всегда над поверхностью воды…

– Ого, – помолчав, покачал головой ковбой. – Это была неожиданная тирада. Постараюсь в меру своей убогости ей соответствовать. Так вот. Кхм. Ты знаешь, я тут забыл, в чей мешок мы убрали мясо для костра, хотел проверить, но теперь, пожалуй, попрошу тебя. – Уровень пафоса в голосе отчетливо возрос. – Ведь когда в надежде на столь необходимую для жизни пищу я залезаю в освещенный обманчивым лунным светом мешок, содержимое которого мне неизвестно, я открываю ящик Пандоры. А лишь ты, как женщина, имеешь право сделать это…

– Сейчас я достану оттуда что-нибудь тяжелое и дам тебе по лбу! – надулась девчушка, одной рукой потянувшись к пожиткам, другой сбив шляпу с макушки ковбоя. Та плюхнулась в воду.

– …и достать сковородку несчастий и бед! – не смутившись, продолжил муж трагическим голосом.

Оба не выдержали и рассмеялись. Если несчастья где-то и летали, то вдалеке от этой парочки.

– Давай останемся здесь на ночь?

– Ну конечно, блестящая идея, – наигранно ворчливым голосом отозвалась красавица. – Между прочим, у нас даже постельного белья с собой нет, а спать на камнях как-то не очень удобно…

– Лучшая подушка – попа любимой девушки, – усмехнулся ковбой, потянувшись к собеседнице. Та ловко отстранилась:

– Ну уж нет, не так быстро. А для меня лучшая подушка это что – пузо любимого мужчины? Так ведь я тебя еще так не откормила. И вообще, я не согласна.

– Тебе не нравится мой живот? Может, тебе еще что-то во мне не нравится?

– Милый, ты чудесен. Все части твоего тела органично смотрятся вместе. Они складываются в типичного ковбоя. Но… пойми меня правильно, если у нас когда-нибудь будет сын, надеюсь, он будет больше похож на маму, нежели на папу.

– Подожди, а как же мой фирменный интригующий взгляд, на который ты запала? А гордый нос?

– Мм… Нет, любимый, давай лучше нос будет от меня, да и глаза… от меня. Подбородок хочешь? Хотя нет, подбородок тоже пусть лучше будет мой, а то всех девочек отпугнет, решат, раз челюсть такая квадратная, значит, не двигается в принципе, небось, и целоваться-то не умеет… От тебя будет шляпа – идет? Кстати, достал бы ты ее из воды…

– Все понятно, – обреченно кивнул ковбой. Подумав, добавил: – Между прочим, шляпа водостойкая, сделана на заказ. Чтобы по-настоящему промокнуть, ей надо находиться в воде минут десять. Да и вода тут, по слухам, целебная, живая, если что туда упало, считай, заново родилось. Но, раз уж ты за нее беспокоишься…

Ковбой выловил свой шикарный головной убор и повесил на кудрявую светлую головку. Зазноба удивленно подняла брови, но быстро нашлась и сделала лицо посерьезнее, изображая лихую предводительницу бандитов. Ремешок шляпы упал на нос. Не меняя выражения лица, попыталась его незаметно сдуть, но не получилось. Суровости, конечно, не прибавляли и струи воды, стекающие по полям. Наконец девушка не выдержала и залилась смехом…

– Действительно, суровости эти струи воды, стекающие по полям, не добавляют. И что все это значит?

– Ну… – серьезно начал муженек, – это значит, что раз внешне наш сынишка будет весь в тебя, то от меня он унаследует все лучшие черты характера.

– Да ладно, у тебя такие есть? Я снова чего-то не заметила, – всплеснула руками девчушка. Заслуженный щелбан – незаслуженная оплеуха – заслуженный поцелуй, и ковбой продолжил:

– Я говорю обо всем том, за что ты меня любишь. Согласись, я же идеален! Например, храбрый, как лев…

– Хвастливый, будто мааленький такой мартовский кот! – парировала девушка, изобразив руками мини-пантомиму – мелкого вопящего кошака.

– Безумно притягательный!

– А любого разумного человека неизбежно отталкиваешь.

– Страшно красивый!

– То есть страшно взглянуть, если «красота» для вас – не пустой звук.

– Хитрый, как лиса!

– В смысле рыжий, что ли?

Ковбой явно сдавал позиции, но не сдавался сам. В словесных баталиях с любимой ему обычно приходилось позорно проигрывать. Точнее, чтобы избежать поражения, он всегда бросался целовать собеседницу, мешая ей говорить и говорить… Впрочем, пока до фиаско было еще далеко:

– Я верный, как собака.

– Ну да, кобель есть кобель, до верной смерти меня доведешь.

– Стойкий, как оловянный солдатик.

– Чурбан ты бесчувственный, вот кто.

– Я пашу как вол!

– Романтики в тебе, сколько, словами нашего соседа, в навозе изумрудов.

– Ну да, ладно, и уродливый я, конечно, тут ты права…

– Ну что ты, ты неправильно меня понял, вот тут все могло быть и хуже. Ты мог бы быть… и без шляпы…

– Ну да, и хожу я вечно в лохмотьях…

– Да ладно, милый, я же знаю, что в твоей работе главное – чтобы одежда была удобной.

– Так и работы нормальной, стабильной нет…

– Зато ты у меня герой.

– Я часто скучный, как воскресная проповедь…

– Знаешь, как порой хочется тихого выходного дня после долгой рабочей недели?

– Злой постоянно как собака…

– И лучше сторожевого пса мне не найти!

– Безрассудный!

– Стремительный!

– Ну вот видишь, какой я хороший?

– Зато… что?!

Кажется, маленькая хитрость сработала. Неужели наконец-то победа? Ах, это изумление на самом прелестном личике Дикого Запада. Ах, этот дрожащий беспомощный голос:

– Ну… ты… и… жук!!

Только ковбой открыл расплывающийся в улыбке рот, чтобы оставить за собой последнее ехидное слово, как девушка набросилась на него и повалила, запечатывая губы долгим поцелуем. Мигом позже на земле оказалась шляпа, потом кольт, пояс, разные интересные и очень интересные детали одежды… Оказалось, если выложить их все на земле, получится очень даже милое разноцветное постельное белье. В общем, по делу ковбой так и не сказал ни слова…

Проснулся наш герой уже под утро. Иновременник еще спал. Днем Джон Дабл-ю Смит решил, что не стоит терять времени в городе. Так что, немного успокоив Шальную Бэтти и купив коня и оружие для Иннокентия, парни отправились в путь. На ночлег остановились у небольшого озерца, чем-то похожего на то, незабываемое.

Ковбой подошел к боевой корове. Та настороженно зыркнула на хозяина.

– Тише, тише, не бойся. Прости, я не хотел тебя обидеть. Поверить не могу, что, когда на нас перлось то огненное пугало, иновременник успел испугаться еще и того, что гремлин начнет отлынивать от работы и мы застрянем в шахте лифта… Извини…

Молчаливая собеседница фыркнула, мол, да ладно, прощаю. Джон задумчиво потрепал ее по холке, поглядывая на Иннокентия.

– Знаешь, Бэтти, я ведь мог бы уже отправиться к жене. Сейчас мне как раз приснился один из тех чудесных пикников на озере. Если бы не вся эта кутерьма, начавшаяся с индеенка… Чую я, скажет она мне при встрече: «Ну что, опять спасал мир, ковбой?». Да… Как думаешь, как там она без меня?

Ответа Джон не дождался.

Глава четвертая,
в которой герои наконец подступают ближе к телу. К очень красивому телу, в котором, как выясняется, не очень здоровый дух

– И все-таки, куда мы тащимся? – морщась, поинтересовался Иннокентий, порядочно уставший еще миль двадцать назад. Теперь же он устал так непорядочно сильно, что готов был изощренно ругаться, а порой и просто орать благим и очень злым матом. Его филейные места от соприкосновения с жестким седлом давно превратились в отбивную, столь, впрочем, неаппетитную, что на нее не позарился бы даже лихой шучмовбек последней степени отощания. Собственно, никаких «шучмовбеков» рядом и не было, да и само это слово иновременник придумал сам. Уж очень вокруг скучно: два всадника плетутся по безлюдной дороге уже который час, и все это время офонаревшее солнце светит так, что глаза слезятся, на дороге ничего не происходит, только клубится пыль да постоянно чем-то воняет, а по сторонам только кактусы, кактусы, кактусы, и все будто те же самые…

– А с чего такой недовольный тон? – Джон Дабл-ю Смит, напротив, находил прогулку весьма удачной и потому даже приятной. Стая болохов – небольших, но опасных созданий, несколько раз садившиеся на хвост всадникам (точнее – их скакунам), наконец отстала, благо ковбой заранее смазал конскую «косичку» и коровью кисточку специальным ароматизатором. Налетевший на них отряд ядовитых кочевых кактусов не рисковал подойти поближе, а отсюда их споры были не опаснее, чем обычная дорожная пыль: только глаза немножко слезились. Ну а что же касается прятавшихся за кактусами шучмовб…, тьфу ты, гулей, так они старались не выходить из тени – никому не хочется жариться под солнцем. Тем более что гули – ночные жители – под солнцем могли зажариться и в прямом смысле слова… В общем, ковбой был доволен: – Ты же сам говорил, что всегда мечтал найти приключений на свою голову?

– Так ведь есть разница между «найти приключений на свою голову» и «собрать их на свою…» – Снова сморщился Иннокентий, неуклюже приподнимаясь в стременах.

– Ой, да ладно тебе, – лениво отмахнулся Смит. – Все просто. Для того чтобы разукрасить пару неприветливых морд, ответственных за всю эту катавасию, в которую мы втянулись, нам надо заняться ИЗО – за этим мы и едем.

Иннокентий поперхнулся:

– Это что, какая-то метафора?

– Почему метафора? Аббревиатура. Типа ОАО, ЗАО, ПАО, ООО…

Иновременник со смесью недоумения и надежды уставился на Джона:

– Откуда ты знаешь эти слова?!

– Да что ты, совсем за неуча меня держишь? – наигранно обиделся ковбой. – Да у нас каждый ребенок это знает. Ну, мало-мальски образованный, да от жизни чего-то желающий получить. ОАО – это «Открытое Антигуманное Образование» – так по-ученому называются сравнительно молодые банды, готовые принять в свои ряды новые преступные элементы. ЗАО – «Зарытое Антигуманное общество». Это когда какой-нибудь ловкий шериф такую банду все-таки закопал. Впрочем, члены ОАО, как правило, ушлые ребята, так что многие из них потом выкапываются, чтобы навестить незадачливого борца с преступностью день этак на сороковой…

– Понятно… – разочарованно протянул парень. – Дай угадаю. А «ПАО» – это, видимо, «Переродившееся Антигуманное Образование». Когда эти живые трупы переступают через грань смерти и жизни и…

– А вот и не угадал, – почему-то поежился ковбой. – Да и глупая какая то идея – как труп может быть живым? Ты же писатель, должен знать, что слово «труп» намекает на вещь неодушевленную, воняющую и разлагающуюся. Не случайно так про хороших или близких не говорят. У нас трупы не оживают. А вот в жизненные силы мертвеца или покойника родной язык как-то верит больше: лик мертвеца может принадлежать и милому другу, и даже, скажем, жениху… Я тебе как-нибудь расскажу одну эпическую историю, балладу… Но твоя догадка все равно мимо. «ПАО» – это раньше к Подлому Гарри относилось, он был не очень грамотный, поэтому там просто: «Постой, А-атдай, а тО!..». Вот. Ну, а уж «ООО»… Это такая ситуация, когда по молодости заходишь к одной из девочек в салуне леди Гёл, и… Хотя ладно, тут ты прав, дети обычно такого не знают, тебе тоже пока незачем.

– Ладно, я понял. Так что за ИЗО?

– Информация, золото, оружие. Счастливая формула охотников за головами. Нам надо наведаться в Денежный Поезд.

– Куда? – заинтересовался Иннокентий, раздраженно покосившись на давно приевшийся загривок коня. – Ну да, у вас же есть средства передвижения более совершенные, чем это скопление вшей, пота и ненависти к человечеству… Чернявый жеребец, приобретенный в Далсвиле, не сказал ни слова, затаив обиду. Ну да, он и так не умел разговаривать, но сейчас молчание его стало особенно выразительным. Кстати, вы вообще задумывались над тем, что как бы ни была трудна жизнь второстепенного героя, ноша его скакуна еще тяжелее? Вот и сейчас, хотя кто-то может заметить, что иновременник весил всего ничего, жеребец был угрюм. Ни один хозяин никогда не обращал на него внимания. Вот и оставалось лишь тихо вредничать… Так что конь давно набил руку (или копыто?) в том, чтобы набивать оскомину (или задницу?) героям, рискующим на него усесться…

– Денежный Поезд – это не средство передвижения. Это цель. Как думаешь, о чем мечтают все жители Дикого Запада? О деньгах. А чего больше всего боятся? Потерять их. Огромный Денежный Поезд – самая эпохальная реализация чаяний и отчаяний, которой славится наш мир. Кольцевая железная дорога, тянущаяся сотню километров. Именно в этом кольце происходит круговорот денег, оружия и информации в дикой природе Запада. По рельсам катится невиданная стальная гусеница шириной в десять метров. Длина многокилометрового «туловища» такова, что хвост или голова всегда будут сокрыты где-то за горизонтом. Каждый «сегмент» имеет свое предназначение. Половина таких вагонов – банки. В хвосте приютились те, чьи хозяева бедны, как церковные мыши, зато те банкиры, кто ближе к середине, обжировались как Папы Римские времен правления блудниц. На бедных постоянно нападают налетчики, но чем ближе к середине поезда, тем совершеннее системы охраны. По загадочным причинам в поезд получится войти, лишь имея при себе или на счету довольно большое количество денег. Ну, или за компанию с тем, у кого они есть. Если ты организовал свой банк в последнем вагоне и пережил первое нападение бандитов, то, собрав деньги с их трупов, автоматически сможешь переместиться, скажем, на вагон дальше, где стекла прочнее. Ты поменяешься местами с менее удачливым владельцем, а потом, если повезет, с еще одним, и так далее, пока не переберешься в вагон, который никто в здравом уме трогать не будет. Если же дочиста обнесут преуспевающий банк, он исчезнет, все следующие за ним продвинутся на вагон вперед, а последний сегмент освободится для какого-нибудь новичка. Перемещения, рокировки происходят автоматически – чудесным образом.

В центре поезда расположился огромный вагон-ресторан. Шикарный общий зал, уютные отдельные кабинки – идеальное место как для тихих деловых встреч, так и для буйного просаживания денег, награбленных бандитами и владельцами банков. Там мы сможем раздобыть любую информацию делового и разбойничьего мира (что, впрочем, у нас, как и везде, – одно и то же). Убийства там запрещены. За этим следят официанты – существа с рожами известнейших бандитов и значками шерифов. У них по шесть рук: в двух – подносы, в четырех – пистолеты. Главное, что стреляют они мгновенно и без промаха, воплощая в реальность страхи и мечты любого бретера.

За рестораном находится несколько вагонов, приспособленных для отдыха посетителей. Хорошо оборудованные номера, просторные гостиные. Уютные кресла, диваны, тир и тараканьи бега. Кстати, последние развлечения – два в одном.

Вагоны в передней части поезда, защищенные лучше всего, представляют собой единый Главный Банк Поезда. В древние времена немало сорвиголов да выбейглазов пообломало зубы о передние вагоны, пока люди не поняли, что взять их, да что там взять, даже царапину на них оставить невозможно. А уж про жуткую судьбу тех, кто попытался захватить их изнутри, я вообще молчу… Скажу лишь, что их собственные внутренности потом какое-то время безвкусно украшали поезд снаружи, служа уроком для остальных… Так вот, в Главном Банке находятся настоящие хранилища. Балом там правят неповоротливые и почти безэмоциональные обитатели, а может, и хозяева поезда – финансисты. Финансист – это существо с огромным пузом и аппетитом, питающееся деньгами и золотом. Они многое хранят в себе, и их желудочные соки заставляют вложенные в них богатства увеличиваться. Кроме того, есть привычные сейфы, личные ячейки, грузовые отсеки. Финансисты берут за свои услуги очень дорого, но ты можешь не сомневаться, что твои сбережения в надежных… животах. В главном банке и я храню все свои материальные блага – в основном оружие, конечно.

Ну и, наконец, в голове поезда находится парочка вспомогательных, технических сегментов. Затем сам паровоз. Никто никогда не видел его изнутри. Известно лишь, что двигатель работает на золоте. Но расходует его экономно. Кое-кто говорит, что двигатель питается вовсе не физической оболочкой бренного металла, а его символической ценностью… Силой, которой его наделяет наша безумная цивилизация… Вот это уже такой мощный источник энергии, которого хватает на создание иллюзии вечного двигателя. Поезд невозможно остановить. Хотя пытались. Но таковы законы физики: поезд каждый раз продолжает свое движение, как ни взрывай рельсы, как ни тарань вагоны…

– Какие же это законы физики? – помотал головой Иннокентий, пытаясь вообразить то, о чем говорил ковбой. Получалось с трудом… Точнее, вообразить-то можно, но представить, поверить, что такое может быть частью реальности… Оставалось только подождать и увидеть своими глазами. – Больше похоже на какое-то волшебство…

– Ну, его же физически невозможно взорвать, хотя можно физически потрогать – значит, законы физики… А волшебства у нас не существует, это все выдумки, тут тебе надо обратиться к каким-нибудь туземным племенам, если они правда когда-то жили…

Иннокентий горестно зарылся носом в конскую гриву. Та, видимо, была чем-то похожа на нашатырный спирт… И не спрашивайте чем, но, хорошенько вдохнув смеси пота и средства от болохов, иновременник явно приободрился: резко выпрямился и выпучил глаза, наверное, чтобы внимательней обозревать окрестности в поисках оборзевших нехристей. Чернявый скакун, надо сказать, не расценил панибратский жест как проявление братской дружбы. Он все еще был погружен в унылые мысли о том, что никому не нужен… Обычный, ничем не примечательный конь. Четыре ноги, голова, хвост, блохи – все как у людей, ничего экстраординарного. Были бы хоть рога, не знаю… Или крылья… Или родственники в правительстве… Таких, впрочем, в каком-то смысле даже с избытком, даже в сенате, а толку… Да даже умение молоть языком по-человечески пригодилось бы, хоть показал бы себя как личность, все удивились бы, какой культурный! Да и рассказать, наконец, смог бы о своих проблемах… Но нет…

Усталый скакун, посмотрев на иновременника, в который раз мучительно закатил глаза. Или, точнее, с трудом закатил глаза, чтобы посмотреть на иновременника, который сидел сверху. Очередной беспечный всадник всегда в центре внимания, о нем все беспокоятся. Он может дернуть за гриву, когда расстроен. Ударить пятками по бокам, когда куда-то торопится. Поплакать в гриву, когда ему больно, и в нее же высморкаться, зараза, когда болеет! А вот коню сложно свалить свои беды НА того, кто едет сверху, если вы понимаете, о чем я. Такие, как второстепенный коне-герой, даже исчезают из общей картины жизни как-то незаметно. Ни тебе героической смерти в схватке с могучим-превозмогучим чудовищем, ни пышных похорон. На одной странице книги жизни есть, на другой уже потерялся… Умрет, так никто и не вспомнит. Да и как вспомнить – обычно никто даже имени скакуна не знает! Если надо будет, скажут, например, просто «рыжий», «белобрысый» или вообще «чернявый»…

Безымянное непарнокопытное лениво тащилось за Шальной Бэтти. Ну конечно, в ковбойской иерархии коровы, как рогатые парнокопытные, всегда были впереди – они умели скакать так, что только пар из-под копыт валил… Погруженное в свои мысли животное и не заметило, что обстановка вокруг изменилась. Кактусы давно отстали, но все заволокло плотным туманом, из которого доносились звуки, леденящие кровь, морозящие душу, сковывающие тела, щекочущие нервы и заставляющие шевелиться волосы в подмышках наездников (там так тепло, что они все же не замерзают). В общем, на счастье Иннокентия, все предвещало грядущую лютую погибель. «На счастье» – потому что если бы конь успел обдумать свою идею хорошенько, то произошло бы тут (цитирую его мысли) «локальное низвержение самопровозглашенного деспотичного бога с горы снобизма в яму придорожной грязи…»

Джон Дабл-ю Смит дал знак остановиться. Ну, точнее он притормозил и поднял вверх правую руку, сложив пальцы определенным образом. Иннокентий, конечно, это заметил и тут же попытался комбинацию повторить, все так же неторопливо продвигаясь вперед. Ну да, ему-то откуда знать местный язык жестов. Поэтому именно Иннокентию (а ведь вообще-то нужно сказать «его коню», который, естественно, был на голову, да и на целую шею впереди!) выпала честь столкнуться мордой к морде с очередным чудищем, перешедшим дорогу героям.

Очертания двухметровой твари едва проступали сквозь туман, и от этого казались лишь жутче. Страшилище издало чавкающий звук, вытянув вверх какой-то отросток, в котором было зажато что-то таинственно неведомое, но явственно опасное.

– Ну-ка, что должен сказать сейчас воспитанный ковбой? – процедил сквозь зубы Джон Смит, медленно опуская руку на кольт.

Иннокентий, уже попривыкший к местным традициям, почти справился с волнением и немного писклявым голосом грозно просипел, обращаясь к неведомой страхолюдине:

– Я бы предпочел, чтоб твое рыло зарыло топор войны, пока я не закопал тебя вместе с ним! Ну, пока мы не закопали…

Не успело могучее-превозмогучее чудовище дать достойный интеллектуальный отпор прирожденному переговорщику, как чернявый жеребец с мечтой о выходе в первостепенные герои и с боевым кличем «И-го-го!» рванулся вперед…

…За что и получил промеж рогов. Точнее, промеж рогов-то получил Баран, крайне изумившийся (это ведь он обычно набрасывается ни с того ни с сего на то да на се, на таких да на сяких). Но от столкновения с каменной бараньей башкой досталось именно коню. Ну и Иннокентию немножко влетело – он вылетел из седла, как пробка в новый подвесной потолок, перелетев через вовремя пригнувшегося Демонтина. Да, конечно, это снова был несносный индеенок…

Уже через пару минут иновременник оклемался и заковылял в сторону оживленно беседующей парочки, спешившейся и расположившейся неподалеку. Парень широким кругом обошел почтового барана, меланхолично жующего шляпу Иннокентия – видимо, в качестве компенсации за моральный ущерб. Рогатый вдруг остановился и поднял вопросительный взгляд на иновременника. Тот неуверенно улыбнулся, мол, ничего, я не голодный, приятного аппетита. Баран удовлетворенно ухмыльнулся (честное слово!) и вернулся к своему занятию. Проходя мимо Шальной Бэтти, Иннокентий с удивлением перехватил ее восторженный взгляд, направленный на дьявольскую скотину. Ну, что сказать, я тоже озадачен. Да, Бэтти всегда была телкой невезучей. Да, ей всегда нравились всякие бараны. Но чтоб такие очевидные… Между тем Иннокентий подошел к Джону и в раздражении бросил:

– Ну и как назвать этого коня?! – Жеребец, еще лежащий в нокауте, в надежде приподнял одно ухо. – Ходячее Бедствие, Бегающее Недоразумение, Недоразвитое… Животное! – Выдохся парень.

– Ого, а меня зовут Демонтин Летящая Походка! – радостно представился краснокожий мальчуган, вежливо поворачиваясь к неудачливому скакуну. Иннокентий с размаху шлепнул себя ладонью по лбу, и вдруг отпрыгнул на шаг назад, подозрительно взглянув на ковбоя.

«Растет паренек», – с непонятной для самого себя смесью иронии и гордости подумал Джон, действительно собиравшийся залепить иновременнику что-нибудь среднее между щелбаном и подзатыльником. Затем ковбой включил деловой тон, вводя подельника в курс, собственно, дела.