Текст книги "Клошар"

Клошар
Дмитрий Беркут

Contributor Berkut Dmitry

Редактор Лилия Илюшина

© Дмитрий Беркут, 2024

ISBN 978-5-0064-0394-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1

И мне кажется, нет никаких оснований

Гордиться своей судьбой

Но если б я мог выбирать себя

Я снова бы стал собой.

– БГ

1. Пробуждение

День близился к концу. Пройдя от храма Шивы до побережья, к заброшенному причалу Каньякумари, я проделал путь ещё метров в пятьсот, словно по мосту из камней, вглубь моря. На причале не было никакой тропинки, лишь камни, по которым временами приходилось прыгать, чтобы попасть дальше и добраться до конца пирса. Достигнув маяка, я уселся на большой валун и в ожидании заката стал наблюдать за волнами, бьющимися о скалы. Гладь трёх морей озарилась мягким сиянием. И раскалённый огненный шар где-то возле горизонта с лёгким шипением погрузился в тёмно-синие воды. Рожками вверх пришпилился к небу резвый полумесяц. Время сгустилось до состояния звёздного покрывала, с которого, поблёскивая, начали отщёлкиваться мелкие бисеринки и, падая, тонуть в тех же волнах, в которых только что исчез золотой диск.

Истинное счастье, думал я, – получать удовольствие от своего пути. Безмятежно стоять перед великим океаном, и не жалеть ни о чём…

В этот самый момент откуда-то с неба послышался тревожно-возбуждённый шёпот:

– Дима, Дима! Просыпайся, у тебя же съёмка с утра!

Я приоткрыл левый глаз. Надо мною нависала женская грудь. С потолка небольшой комнаты с обшарпанными обоями тускло светила одинокая лампочка. Позади виднелось небольшое насквозь обледеневшее окно.

– Где я? – застучала в висках тревожная мысль. – Нет, нет, надо спать дальше. Это не то, я не здесь… Блин, капец… Как такое может быть-то?

Заснуть с такими мыслями что-то не получалось.

– Дима! Тебя же уволят из газеты, а ты только недавно устроился! Дуй быстро в «Вестник»! – снова услышал я звонкий голос.

Я открыл глаза и увидел девушку лет двадцати пяти. Она была красивая, высокая и абсолютно голая. Порядком ошарашенный, я начал боком сползать с кровати.

«О как! Это что-то новенькое. Так сплю я или не сплю?»

Девушка бросила мне штаны.

Её глаза весело искрились. Она запустила свои длинные изящные пальцы в мои волосы и начала их теребить.

– Давай уже вставай, курунишка!

– Ок, уже собираюсь и бегу, – смущённо пробормотал я. – А еда какая-нибудь есть?

– Ну чо ты разокался, шуруй уже. Потом на Фрунзе чебурят поешь.

«Чебурят?! Боже, что это? Ладно, надо уже сваливать отсюда. Потом со всем разберусь, потом…»

– Найду я хоть, куда идти-то? – непроизвольно вырвалось у меня.

– Когда же ты наконец запомнишь дорогу? Трамвай рядом – третий номер до Плеханова. Найдёшь!

Пока я натягивал штаны и свитер, она принесла мне пальто из маленькой прихожей, больше похожей на шкаф.

– Холодно сегодня, минус двадцать восемь. И ещё до тридцати пяти мороз обещают, – девушка уже вовсю заматывала мою шею большим шерстяным шарфом.

«О, боооги… Ну да ладно, посмотрим, как пойдёт. Если что – вернусь самолётом. Только куда? И кто она?».

– Ладно, побежал!

– Ну погоди уж, дай поцелую, засранец! – она подошла и, голая, обняла меня, уже одетого в пальто.

Хлопнула дверь подъезда, я шёл в морозной дымке на трамвайную остановку, снег похрустывал под подошвами ботинок. И только одна мысль робкой бабочкой кружила в моей голове: «Я, наверное, поживу тут… Немного».

2. Артур

Простуженным женским голосом динамик из кабины водителя объявил остановку «Улица Плеханова». Я выскочил из железного брюха трамвая в звенящий мороз и двинулся вперёд по ходу трамвайных путей. Это было удивительно, но ноги сами шли в определённом направлении, будто зная, куда именно мне нужно. Выйдя на проспект и свернув направо, я упёрся в парадный вход шикарного отеля.

– Даров, Димон, – из дверей отеля вышел мужчина лет сорока, подошёл ко мне и протянул руку.

– Привееет, – я протянул свою в ответ.

В это мгновение в ушах раздался резкий свист. А потом меня накрыло волной кисло-сладкого дежавю: перед глазами вспыхнул какой-то старый знакомый образ и к горлу подкатила тошнота. Колени подогнулись, я схватился за поручни крыльца.

– Ой-ёй-ёй-ёй! – запричитал мужчина, подскочил ко мне и взял под локоть. – Дима, ты что, с похмела?

– Не, Артур, не знаю, что со мной, – сдавленно прошептал я, отметив про себя, что его имя явилось в мой мозг прямиком из недавнего дежавю.

– Димон, пойдём-ка в «Сиб-бистро»: посидишь, оклемаешься, а потом – в редакцию. Ты там недавно, никто тебе ничего не скажет, если опоздаешь.

– Идём, Артур, нужно поговорить.

Мы шли вдоль проспекта, забитого трамваями и львовскими автобусами, продираясь сквозь свежий трескучий морозец. Через несколько сот метров нырнули в советского типа чебуречную и сели за столик в углу.

– Ну так что ты вчера делал? – спросил Артур, заказав нам две порции мини-чебуреков и два чая.

Я принялся сбивчиво объяснять:

– Артур, понимаешь, я не помню. То есть, помню, но только то, что… Ты только не смейся. Помню, что я был в Индии, а потом рррраз… И здесь оказался.

– А что тут смешного, Димон? Ну да, ты сюда к нам из Индии свалился. И все вокруг охреневают, как у тебя тут всё быстро завертелось.

– В смысле – из Индии? – кусок чебурека попытался застрять в моём горле, но был тут же смыт в пищевод половиной стакана чуть тёплого чая, – Артур, я, может, головой во сне стукнулся, но у меня всё путается. С памятью что-то. Будь человеком, объясни мне всё подробно. Так, как будто ты это кому-то другому рассказываешь.

– Окей, Дима, – Артур уселся поудобнее. – Насколько я понимаю, ты из Питера. Хотя слухи про тебя разные ходят, но ты мне сам говорил, что из Питера. У тебя там жильё есть, как минимум. Ты вроде как путешествовал по Индии и поехал домой через Сибирь.

– Да, да, конечно, я из Питера! – с готовностью подтвердил я, чтобы не казаться совсем уж безумным. – Про Томск расскажи.

Артур продолжил:

– Ну так вот, Димон. Мы с тобой познакомились на фестивале путешественников, совсем недавно. Там же ты и с Ленкой своей познакомился. Всё у вас сложилось, как я понимаю, и ты решил остаться с ней в Томске.

– Спасибо, Артур, я и правда, наверное, башкой стукнулся. Сейчас вроде припоминаю что-то. Просто куски сна накладываются на реальность, и мне сложно определить, что сон, а что явь. Теперь, кажется, разобрался.

– Дим, скажи честно, ты что-то принимаешь? Препараты какие-нибудь? Психотропы, галлюциногены? Ну, феназепам там, галоперидол? Всё останется между нами.

– Разочарую тебя, Артур, но нет.

– Да я только рад, Дима. Я же за тебя волнуюсь.

– Нет, точно нет, я за реальные ощущения.

– Ну и хорошо. А то я ж тебе с работой подсобил. Ты уж меня не подставляй, – Артур покачал головой.

– А вот эту детальку, ты, Артур, упустил.

– У тебя действительно такие провалы в памяти? Дима, ты бросай алкоголь. Насовсем! От него это всё. Один раз что-то забыл, и пойдёт чередой. Постоянно будешь всё забывать.

– Да понимаю я, Артур.

– Короче, мы когда познакомились, я хотел уйти из «Вестника Томича» в «События и факты». А отпуск-то не отгулян оплачиваемый. И в редакции не отпускают, пока замены себе не найду. Вот мы и договорились, что я ухожу в отпуск, а тебя привожу на замену. Сказали начальству, что ты фотокор из Питера. Я получаю отпускные, а через две недели пишу заявление по собственному. По закону две недели обязан отработать, а это как раз остатки моего оплачиваемого отпуска. Сразу же устраиваюсь в «События и факты», а ты остаёшься на постоянку в «Томиче». И им искать никого не нужно, и у тебя испытательный срок уже пройден. Когда мы с тобой сейчас встретились, я из бухгалтерии как раз шёл. За расчётом приходил.

– Теперь всё вспомнил, – соврал я. А на самом деле впал в ещё большее недоумение.

– Вот и чудненько, – успокоился Артур, – Дим, ты, как чего забыл, напрягай память до тех пор, пока не вспомнишь. А то дашь слабину и всё, пиши – пропало. Ну что, оклемался? Идём?

– Артур, спасибо тебе за всё. Ты иди, а я посижу ещё немного. Кофейку возьму, подумаю. Не бодрит меня что-то чай этот.

– Да, конечно, Димон! Давай, звони, если что!

Артур встал, пожал мне руку и двинулся к выходу.

– Артур, слышь, – крикнул я вдогонку, – а Лена чем занимается? Ленка моя? – я сделал глупую физиономию и пожал плечами.

– Так она же фотографиня, дружище. А кто ещё может жить с фотографом? Каждой твари по паре, – засмеялся Артур и вышел на улицу, выпустив из чебуречной облако тёплого воздуха, которое тут же кристаллизовалось в мелкие хрустинки и рассыпалось по тротуару под ноги одиноким прохожим.

А я подумал: какое мерзкое слово «фотографиня». Да, дела… Получается, это никакой не сон. Допустим, я действительно был в Индии. Но куда делся этот период с газетными манипуляциями, со знакомствами, с Ленкой?! Как такое можно забыть? Если я ещё хоть минуту буду об этом думать, голова взорвётся к чертям от противоречий. Стоп. Стоп. Стоп. Попробую просто пожить так. Просто пожить. А со временем всё вспомню, и ситуация прояснится.

Я вышел из чебуречной и направился к подъезду отеля, возле которого встретил Артура. Поднявшись по ступенькам, вошёл внутрь. На ресепшене, возле входа, висела красно-золотая табличка со стрелкой вверх: «Вестник Томича – 4-й этаж».

3. «Вестник Томича»

Редакция бурлила, словно варанасийские гхаты, с журналистами – браминами, паломниками – посетителями и любопытствующими всех мастей, которые собрались на дедлайн номера.

– Дима, привет! Твои съёмочки все на завтра перенесли, на первую половину дня. Подойди к менеджерам, потом ко мне зайди, – мимоходом выдала мне высокая статная женщина в роговых очках. И тут же скрылась в кабинете с грозной табличкой «Главный редактор».

Редакция занимала целый этаж, и я побрёл выискивать место, где базировались менеджеры.

– Дима! – окликнула меня симпатичная рыжая девушка, сидящая за столом у окна.

Я подошёл к ней и сразу же вспомнил, что это Света – менеджер по рекламе.

– Дим, надо завтра в Академгородок сгонять, по нескольким НИИ пройтись, отснять «голов». Я тебе списочек тут подготовила, – затараторила Света.

Головами назывались портреты газетного формата, и это я тоже откуда-то знал.

Света продолжила:

– После обеда отдыхай, а вечером на концертик – «Чиж и… Ко».

– Вот это бонус! И часто мне надо будет на концертах снимать?

– Часто, Дим. И у тебя на все концерты свободный вход, во все городские клубы. Две фоточки с выступления приноси. И статью, если пишущего напарника не будет. Это мы тебе отдельно оплатим.

– Отлично! Ладно, спасибо, Светик, я к главному!

– К главной, – саркастично поправила Света, – удачи, Дим.

«Главный редактор Галина Ивановна Светлова» – прочитал я на двери. Тихонько постучав, вошёл в кабинет.

Галина Ивановна, та самая женщина в роговых очках, сидела за огромным столом, стоящим в самом центре.

– Так, Дима, – начала она без предисловий, – то, что ты любишь поспать по утрам, это понятно. Все любят. Мы поступим просто: все съёмки будем планировать тебе на вторую половину дня и вечер. В выходные, надеюсь, не откажешься поработать, если понадобится? Мы идём тебе навстречу, ты – нам. Вижу, что мы сработаемся. Наша газета – это одна семья. Секта, если хочешь. Всё, что происходит внутри, – происходит только внутри. Думаю, ты меня понял и тебя всё устраивает. Иди.

– Всё устраивает, Галина Ивановна, спасибо, – улыбнулся я.

Меня действительно всё более чем устраивало. «Не, я всё-таки реально сплю, иначе откуда эта работа мечты?» – думал я, выходя из кабинета главреда.

– И на дедлайне в восемнадцать ноль-ноль быть обязательно каждый день! – раздался у меня за спиной голос Галины Ивановны.

– Да, конечно! – отреагировал я и бодро двинул к выходу из редакции.

4. Ленка

В импровизированной кухне, занимавшей часть нашей микро-прихожей, стояла Ленка в накинутой на голое тело мужской клетчатой рубашке и жарила картошку с луком. Я подошёл сзади и обнял её, запустив руки под рубашку.

– Ой-ой-ой, холоднющие какие, – заверещала она.

– Лееен, какая же ты классная! – произнёс я, ощутив под ладонями упругую грудь не менее чем третьего размера.

– Только сейчас это понял? – игриво спросила Ленка.

– С тобой всегда как в первый раз.

Она резко развернулась в моих руках и строго посмотрела мне в глаза:

– Какой-то ты странный в последнее время. Ведёшь себя, как будто всё хорошо, – сказала она недоверчиво. И тут же поцеловала меня в губы.

– А что плохого-то, Лен?

– Да погляди в каком говне мы живём. Дом – двенадцатиметровая гостинка. Еда – картоха с луком.

– Но зато мы вместе, Лен.

– Ты, малыш, романтичный, но не практичный. А я хочу, чтобы всё как у людей: у меня – квартира просторная, а у мужика – зарплата достойная.

Ленка засмеялась и легонько укусила меня за нижнюю губу.

– Ну я, вообще-то, один у нас работаю.

– Дим, так нормальные мужики не говорят.

– А как они говорят?

– Они говорят: «Дорогая, выпей немного вина».

Мы вместе засмеялись.

Прошло два месяца со дня моей амнезии. Поначалу я даже собирался сходить к психологу, но потом подумал: «А зачем? Я же всех помню». И визит в клинику отменился как-то сам собой. Каждый день я мотался по городу с заданиями от газеты, а по выходным – снимал на концертах и писал небольшие статьи о музыкантах. Ленка же либо сидела дома, либо ходила бесплатно фотографировать каких-нибудь девочек. Тем не менее, мне нравилась эта наша рутинная, монотонная жизнь – было в этом во всём что-то медитативное. К ночи я возвращался домой, а там ждала она – в халатике или без. Мы ужинали, занимались сексом, потом болтали, лёжа под огромным пуховым одеялом, и в обнимку засыпали. А наутро всё повторялось сначала.

– Ленк, а почему тебя Леной назвали? – как-то спросил я, когда мы в очередной раз валялись в постели, болтая ни о чём.

– В честь реки Лены, – не задумываясь, ответила она.

– Серьёзно?

– Конечно. Родилась бы пацаном – была бы Енисеем. Решал отец, у остальных членов семьи права голоса не было.

– Сурово. Святая Сибирь и её дети.

– Папа туризмом увлекался, водником был, сплавлялся… – Ленкин голос дрогнул, – реки, пороги…

– Что-то случилось?

– Погиб на порогах, утонул, – Ленка грустно посмотрела на меня.

– Лен, я думаю это очень достойно – жить и умереть, занимаясь любимым делом. Он сделал такой выбор.

– Дима, он ушёл, а я осталась. Он не видел моего выпускного, моего первого парня, и детей моих не увидит, если они у меня будут. Он сделал плохой выбор.

– Да, Лен, но это его выбор, согласись. Я, конечно, твоего отца не знал и судить не могу…

– Ты вообще не можешь судить, – отрезала Ленка.

– Лен, а поехали на Алтай, попутешествуем? – попытался я разрядить атмосферу.

– И чо? На попутках? А жить – в палатках? Нее, давай уж без меня. Комаров кормить, да алтайцев поить.

– Я бы съездил. Говорят, там даже красивее, чем в Гималаях.

– Ну едь же, едь! Никто тебя не держит. А я – не мой папа, мне цивилизация всегда милей будет.

Я попытался второй раз сменить тему:

– О, кстати, слушай, Лен, чо расскажу. Мне тут задание интересное дали. Суть такова: губер выделил денег школьникам – пацанам, которым уже исполнилось четырнадцать, на то, чтобы они прыгнули с парашютом в ДОСААФ по три раза и получили разряд.

– Зачем им это?

– Ну, чтобы в военкомате приписали сразу к ВДВ, а не к стройбату.

– Ну, и?

– Короч, я ездил сегодня. Взяли меня в кукурузник, пристегнули внутри ремнём, будто собаку на поводок. Поснимал позеленевшие лица пацанов перед первым прыжком. Но когда мы приземлились, инструктор докопался до меня: типа, неправильно это – рассказывать другим о том, чего сам не ощутил.

– Ты не доснял репортаж?

– Доснял.

– Так что же?

– Мне кажется, что он прав. Я хочу прыгнуть. Поснимаешь меня на дропзоне?

– Ты крейзанутый. Всегда это знала. Нет уж, первый раз давай без меня, не хочу видеть твоё позеленевшее лицо. А вот если тебе понравится, то на второй съезжу. Ты же три раза хочешь, правильно?

– Лен, я не школьник, мне разряд ни к чему. Не понравится – ограничусь одним разом. Понравится – буду прыгать постоянно.

– Ты точно псих, – Ленка покрутила пальцем возле виска, – ладно, малыш, давай спать.

Она отвернулась к стенке и мгновенно заснула, а я ещё долго лежал, глядя в потолок и переваривая тот неуютный факт, что на первый прыжок мне всё же придётся поехать одному.

5. Экзистенция

Это всё-таки случилось. И одного раза мне оказалось явно недостаточно. Ленка сдержала обещание, и на второй прыжок мы поехали вместе. И вот я снова падал, а где-то там, внизу, расстилалась большая заснеженная контурная карта с ярко выраженной рельефной детализацией. Тремя секундами ранее наш инструктор, прямой, как лыжная палка, человек с безумным взглядом пронзительных голубых глаз, стоя позади меня, вкрадчиво спросил: «Знаешь, шо такое экзистенция, журналистик? Щаз…». И тут же я ощутил лёгкий толчок в районе лопаток. Страх, сковавший суставы, достиг своего апогея и, расползаясь по спине, уже грозился начать струйками брызгать из ушей.

«Твою ж маму, командир, а ты слово-то такое откуда знаешь – „экзистенция“?» – мелькнуло в голове.

Когда я прыгнул впервые, мне совсем не было страшно – просто любопытство перед неизвестным. «Ну, все же приземляются» – думал я. Сейчас, во второй раз, всё оказалось совсем иначе: я уже шёл не в никуда, а прекрасно осознавал, на что подписался.

Я сделал шаг в пустоту, и всё отступило на задний план: страх, любовь, кредиты, зарплаты, рыженькая Света из «Вестника» и река Сена в кошмарных снах. Я падал прямо в ад. Не летел, а именно падал. И это было прекрасно до безумия. Чтобы не забивать голову отсчётом секунд, я вытащил руку из резинки, которой запястье было привязано к кольцу на груди. И свободно, словно птица, распластался в воздухе.

Шесть секунд тишины в полной невесомости.

Момент истины.

Хлоп, щелчок, кольцо само автоматически отстегнулось и полетело вниз. Резкий рывок вверх, и надо мной раскрылся сияющий белый купол. Вот и всё, подумал я, по предыдущему опыту зная, что спускаться с парашютом будет уже не так захватывающе.

Упав на жёсткую как проволока мёрзлую траву, и погасив парашют, я, усталый, но счастливый, побрёл по дропзоне к группе укладчиков, ожидавших падающих сверху перворазников. Они стояли, отслеживая тех, кто забыл снять предохранитель и падал уже на двух парашютах. Это означало штраф и, соответственно, гешефт укладчикам.

– Трое, – загибал пальцы первый.

– Вон, вон ещё один, – вторил другой

– Чё, Жека, на бухлишко сегодня заработали, – усмехнулся первый.

Ленка стояла рядом с ними и рассматривала меня через телеобъектив.

– Ну что, ты крикнул: «Юхххуу Рок-н-ролл!»? – весело спросила она и тут же, как из пулемёта, отстрочила серию кадров.

– Крикнул-крикнул, – засмеялся я, доставая из кармана мятую купюру для укладчиков – за потерянное кольцо.

– Ну как тебе небо, журналистик? – спросил подошедший сзади инструктор, – Александр, а лучше просто Саня, – он протянул мне руку.

– Дима, – я ответил на его рукопожатие. – Небо в алмазах, а мы в нём – как ангелы.

– Неистовые ангелы с голодными глазами, – парировал Саня, – ну что, в город и по пивасику?

Мы с Ленкой переглянулись.

– Падшие вы ангелы, – пожала она плечами.

– А почему бы и нет? – сказал я, и мы потихоньку двинули к автобусу.

ПАЗик вёз нас в город. Ленка продышала дырочку на замороженном окне и следила через неё за мелькающими белыми столбами. А я думал о том, каким же могло быть прошлое инструктора Саши. Кто он вообще? Ведь именно такие люди придают хоть какой-то смысл реальности, в которой я нахожусь. Вот сидит Саня дома: жена, макароны, страховка, гараж… А под подушкой – томик Сартра.

6. Саня

– Так откуда ты, Дима? – поинтересовался Саня, прихлёбывая пиво из высокой кружки.

Мы только что проводили домой Ленку, которая рассчитывала на поход в ресторан, но, когда поняла, что мы направляемся в паб, наотрез отказалась идти в «грязную пивнуху». И теперь мы вдвоём с Саней сидели в ирландском пабе на проспекте Ленина и методично закидывались светлым под перцовые чипсы.

– Я, Сань, из Питера. По крайней мере, так говорят, – ответил я, отхлебнув из кружки.

Саня засмеялся:

– Хороший ответ. А тут, в Сибири, что забыл?

– Сань, это сложно объяснить, – замялся я, – путешествовал по Индии, а в Россию вернулся через Томск, чтоб заехать на тревелфест. Ну и завис тут у Ленки.

– Объяснил же, а говоришь, «сложно», – Саня похлопал меня по плечу и показал два пальца бармену, – ещё по одной и выскочим на улицу покурим.

Я и сам удивился, насколько просто мне удалось сформулировать свою легенду. Может, так оно всё и было? Вероятно, этот вопрос будет мучить меня всю оставшуюся жизнь. Но, скорее всего, я просто забью на какие-либо поиски смысла. Упаду в реку и поплыву по течению – куда-нибудь да вынесет. И тут я понял: людям, по большому счёту, всё равно – откуда ты и что там происходило в твоём прошлом. Главное, чтобы это укладывалось в их привычную картину мира. Чтобы это была логичная, с их точки зрения, история. Кто я? Откуда? Да какая разница! Можно быть тем, кем ты хочешь. Главное – не путаться в деталях, которыми твоя история постепенно начинает обрастать. И если всегда держаться линии своей легенды, то со временем ты и сам начинаешь в неё верить. Ты вдруг замечаешь, что сам становишься своей легендой, а она – реальностью.

– А ты, Сань, чьих будешь? – воспользовавшись заминкой, перехватил я инициативу.

– Вот это действительно сложно, – теперь уже замялся Саня.

– Давай, давай, не менжуйся.

– Дим, я сибиряк… С печки бряк. Родился в Кемеровской области, в городе Прокопьевске, слышал про такой?

– Да, что-то слышал краем уха. Прокопчанин, значит.

– Ага. Ну так вот… До армейки жил там, потом вернулся, а там, понимаешь, всё то же, что и было. Ничего не изменилось.

– Ну, а ты что хотел?

– А я-то изменился, – Саня обхватил голову обеими руками, – я-то меняюсь, а там никогда ничего не изменится. Поэтому сейчас я в Томске. У Томска есть хоть какой-то шанс.

– А где служил-то?

– Моздок, Гудермес…

– Ого, Сань, захватил? – намеренно удивлённо протянул я, где-то в глубине души уже определённо зная, что вот он – точно захватил.

– Захватил, да, не то слово… – Саня махнул рукой и тремя глотками допил своё пиво. – Покурим?

Накинув пуховики, мы вышли на улицу и закурили. Была уже ночь и небо целиком заполнилось звёздной пылью. Алкоголь давал о себе знать, разойдясь мягким теплом по всему телу. И лишь мороз, слегка пощипывая уши, напоминал о том, что не следует уж очень-то доверять этим пивным температурным иллюзиям.

– Сань, расскажешь? – начал было я.

– Да, Дима, конечно. Но, не сегодня. Будет времечко. Понимаешь, я часто вспоминаю былое. Но чем чаще об этом рассказываю, тем менее реальными становятся эти воспоминания. Некоторые уже полностью стали снами, кое-какие остались реальностью. Поэтому я стараюсь беречь остатки прошлого в своей памяти и дарю кое-что лишь тем, кому доверяю, ради кого не жалко. Я не говорю, что ты меня чем-то не устраиваешь, напротив. Просто не сразу.

– Понял тебя, Сань.

– Вот и чудненько, – Саня глубоко затянулся, запрокинул голову, и, глядя на звёздное небо, медленно повалился спиной в сугроб.

Я, взглянув на него, встал рядом и сделал то же самое. Мы лежали в снегу и молча курили, глядя на звёзды.

– Смотри на звёзды и звёзды присмотрят за тобой, – попытался пошутить я.

– Посмотри на небо – и ты пропал, – ответил Саня.

– Сань, ты же в ДОСААФ только по выходным работаешь? А завтра, например, что делаешь?

– Завтра, Дима, будет завтра! А пока завтра не наступило, я хотел бы просто напиться и немного побыть придурком, – ответил Саня и гомерически заржал, – ну, пошли ещё по одной-трём.

Он резко вскочил на ноги и протянул мне руку, помогая встать из сугроба.

Очнулся я в темноте, лёжа на чём-то, вроде тахты, застеленной покрывалом. Сквозь шторы пробивались лучики уличного фонаря. Голова трещала, как не выключенный после полуночи телевизор. А желудок совершенно ясно давал понять, что мне, чтобы избежать хлопот, лучше бы просто лежать и не дёргаться. Повтыкав минут десять в потолок, пытаясь понять, что это за комната, я пришёл к выводу, что, в конечном итоге, всё хорошо. И нужно поспать ещё.

– Проспался, кент?! Поднимайся, пошли с нами завтракать! – будто прорезал пространство зычный голос Сани.

Невероятным усилием разлепив веки, я тотчас же зажмурился от яркого света, хлынувшего в комнату из раздвинутых Саней штор.

– Ууууу, – застонал я.

– Давай, давай, вставай, у меня коньяку есть батл, – бросил Саня, выходя за дверь.

Я поднялся и походкой зомби почапал вслед за удаляющимся Саней. То, что мы вчера нажрались, – это к гадалке не ходи. Но то, что я пошёл не домой, а к Сане, – было неожиданно. Обычно в таких ситуациях у меня срабатывал автопилот, ведущий по маршруту: Бар – Ленка. Я вошёл в залитую солнцем кухню. От лёгкого сквознячка на окне развевался тюль. А за столом, в контровом свете, сидели Саня и светловолосая, вся в конопушках, девушка лет двадцати.

– Так вот какой ты, северный олень, – произнесла она приятным мелодичным голосом. – Я Тася.

– Очень приятно, Дима, – ответил я, присаживаясь на свободный стул.

Нахмурившись, Тася спросила:

– Значит, нажрались вчера, как свиньи?

– Милая, не начинай, при Диме хотя бы, – попытался осечь её Саня.

– А почему бы не при Диме? Вы же с Димой нажрались. Уж не знаю кто кого спаивал, да это и неважно, – Тася опустила глаза, показывая, что ей и самой эта тема давно осточертела. – Ты сначала творишь всякую херню, Саша, а потом не хочешь принимать, что тебя осуждают.

– Да, Тась, особенно, когда осуждаешь ты! – резко ответил Саня.

– Да я слова не сказала, когда вы ночью в обнимку завалились.

– У тебя на лице всё было написано.

– А что мне теперь – перед вами, алкашами, расстилаться? Чайничек поставить, кроватку погреть? – Тася перешла на язвительный тон.

– Почему бы и нет? Знаешь, как трудно с человеком, который только и знает, что отталкивать! – вполне серьёзно произнёс Саня.

– Я никогда не указывала, как тебе жить, Саша.

– Да уж, просто молча наблюдала и всякую херню про меня думала.

– Ребят, может, я пойду? – осторожно начал я.

– Сиди! – Саня вытащил из-под стола бутылку «Наполеона» и нацедил мне полстакана. – Давай, поправляйся.

Тася обвела нас брезгливым взглядом и молча вышла из кухни.

– Какие мы тут все чувствительные, – бросил ей вслед Саня и, взяв из сушилки второй гранёный стакан, налил его себе до краев.