Текст книги "Последний рубеж"

Глава 8

Август 2019 года. Аляска. Беда

Прошло полчаса, но Ник не возвращался, а еще через полчаса мной овладело беспокойство. В десятый раз я поднял карабин и примкнул к оптике. Горизонт был чист. Ни моторки, ни Ника.

Начинался прилив, и вода очень быстро наступала на сушу. Сомнений не оставалось. Что-то случилось, и это что-то очень плохое. Мой страх стал возвращаться и, когда начало темнеть, я понял, что ждать дальше бесполезно. Ник не вернется, и мне надо идти в лагерь, причём как можно скорее, пока еще есть шанс сориентироваться среди деревьев и выйти на тропу. Ночью в тайге я сам буду легкой добычей.

Еще с детства я отличался хорошей ориентацией на новом месте. Когда я попадал в чужой город, мне достаточно было пару раз свериться с картой, чтобы без труда вернуться в отель после прогулки. Я примечал необычные здания, сооружения, запоминал, где левый, а где правый берега реки, мысленно чертил топографически весь путь. Но одно дело в городе среди достопримечательностей, за которые цепляется наша память, и совсем иное в лесу среди одинаковых деревьев.

Тут в помощь оставались только части света. Юг, север, запад и восток, но и они хороши в помощь, когда в руках есть карта местности или хотя бы компас. Я посмотрел на заходящее солнце, прикинул мысленно наш путь, прислушался к себе и понял, что в первую очередь надо выйти на медвежье место. Это было несложно, так как по этой тропе мы прошли сегодня много раз. Минут через десять я уже стоял на том самом месте, где мы разделывали тушу.

Темень сильно осложняла поиски, но я всё же смог найти наши следы, пройдя по которым, мне пришлось углубиться в лес, и через полчаса я смог выйти на узкую тропу, которая вела в наш лагерь.

Мысли о Нике меня не покидали. Что могло случиться с ним, с таким хорошим охотником? С человеком, который бродил в этих местах много лет, который знал здесь каждый куст и каждое дерево.

«Всё это время, – рассуждал я, – Ник должен был быть только на воде, поэтому и нападение со стороны животных исключалось. Оставалось только одно предположение. Вероятнее всего, Ник перевернулся на лодке, упал в ледяную воду и не смог доплыть до берега». От таких мыслей у меня защемило в сердце.

Я вдруг понял, что за эти несколько дней успел прикипеть к этому непростому парню и даже стал испытывать к нему дружеские чувства. Мне оставалось только надеяться на чудо. Вот дойду до лагеря, а он уже там, сидит и ждет. И это просто такой несмешной розыгрыш, своего рода очередная проверка для меня. Смогу я найти дорогу в лагерь или нет? Я с радостью готов простить эту дурную шутку, лишь бы сейчас он был живым. Но в глубине души я понимал, что сам себя обманываю. Что как раз этот ответственный мой проводник никогда бы не оставил человека в опасности, и никогда бы не заставил меня искать дорогу в ночном лесу.

Через час я подошел к нашей стоянке и огляделся.

– Ни-и-и-ик! – крикнул я как можно громче. – Ни-и-и-ик!

В ответ ни звука, ни одного движения. Лагерь был пуст. Я присел на наше бревно, положил винтовки на землю, опустил лицо в свои ладони, и из моих глаз предательски брызнули слёзы. Еще ни разу в жизни я не испытывал такого резкого и беспощадного, жестокого и настоящего чувства одиночества.

Одиночества в смертельной опасности.

Я подумал о том, что еще сегодня утром был бодр, весел, счастлив. Как же всё может быстро поменяться. Я вспомнил слова Нюры в самолёте: «Вот есть жизнь, а вот есть смерть, и расстояние между ними может очень быстро сократиться».

Я поднял голову и посмотрел на то же небо, которое сейчас рябило звёздами. Оно дышало мне в лицо холодным ветром смерти и внезапно послало плохой сигнал. Одну страшную истину. Ник на ходу изменил наш маршрут, и об этом никто не знает. И искать нас, если и будут, то только на острове, возле заповедника. Но мы уплыли далеко на север и высадились на материке. По моим прикидкам я сейчас находился минимум на пару сотен километров дальше. Такие территории не охватывают во время поисков пропавших.

Я пошарил руками в висячем рюкзаке с едой, нашел фляжку и отхлебнул большой глоток спиртного. Понятно, что в такой ситуации лучше оставаться со свежей головой, но напряжение было на пределе. Казалось, что во мне нагрелась спираль от винтажной электроплиты, которая вот-вот перегорит и распадется на две части.

Я отхлебнул еще разок и принялся разжигать костер, благо веток со вчерашнего дня оставалось еще предостаточно. Накидав как можно больше брёвен, я вскрыл банку тушенки, насильно впихнул в себя несколько холодных ложек и влез в свою палатку.

Мне нужен сон, хороший сон, потому что с завтрашнего дня мне предстоит битва за свою жизнь. Каждый день, каждый час и каждую минуту. И как долго продлится для меня эта борьба – известно только Богу. Закрыв глаза, я вдруг подумал о том, что даже не знаю ни одной молитвы.

Мы вспоминаем о Всевышнем только тогда, когда становимся беззащитными, когда нужна нам Его помощь, когда сами не в силах преодолеть нагрянувшие трудности. Вот он какой на самом деле человек.

И этот человек сейчас я.

Один, в тайге и ночью…

Нюра, Нюра, зачем я тебе поверил? Я покопался в рюкзаке, вытащил мобильный, нажал на кнопку и стал ждать. Нет, конечно же, связи здесь не было. Whatsapp ничем мне не поможет.

Я заглянул в нашу переписку с Дианой. Никогда не обращал внимания, как много мы с ней писали друг другу. Как часто обменивались фотографиями. Интересно, что здесь на Аляске я еще не сделал ни одного снимка на свой телефон. Мне теперь некому писать, и я забыл о существовании смартфона.

Как такое возможно в наше время?!

Чтобы не тратить заряд батареи, я его выключил. Затем залез в спальный мешок и задремал, постоянно вздрагивая и просыпаясь, но тут же забываясь.

Во сне пришла гроза большая, которая пугала своей мощью. Гром, молнии и дождь, и воздух был разряжен той черной тучей, которая нависла надо мной. Я же, сидя на террасе, спокойно пью вино под козырьком и наслаждаюсь сей стихией. Мне слышен только гром и капель падающих шум. И мощь всей матушки природы.

Но вот уже я в лифте поднимаясь, наверх карабкаться стараясь, о чём-то думал ни о чём, писал ей сообщения. Моей принцессе, на ходу.

Тут лифт остановился, вот выход в небо и туман, а за углом на этаже Предчувствие стоит большое.

Белые крылья за спиной с едва заметной сединой на длинных перьях. Я замер, спрятал телефон, оторопел, хотел бежать, но не успел. И Ангел низким баритоном со мной заговорил:

– Ах, Человек, всё это странно. На связи каждую минуту ты телефон из рук не выпускаешь. Всё пишешь, пишешь ей. Ответы от нее читаешь! И где-то в облаках витаешь.

Крылатый вздохнул и подошел ко мне поближе.

– О чём ваш диалог печатный? Погода, чувства, заблуждения? Пошел-пришел, уснул и пробуждения? Она тебе, и ты ей тоже! Всё скоро надоест, похоже!

Я сделал шаг назад, посмотрел на него и удивился. О чём со мной заговорил Святой? О переписке? О влечении? И я решил ему вторить.

– Ну, погоди, ведь есть же чувства, ты сам об этом говорил. И сам меня же убедил, что ими дорожить должны, и что без них Пути сложны.

– Ну да, не отрекаюсь. Да только в чём уверен ты? То чувства или заблуждения? Или в игре фальшивишь ты?

– Да нет же, нет, – я начал злиться, – мне не до игр, давно я в зрелость прикатил. Я безрассудство, блажь и опыт – давно в себе перекоптил!

– Перекоптил? – Ангел ехидно улыбнулся. – Меня ты насмешил! Ты думаешь, что быстро повзрослел, когда ты женщину любить посмел? Что стал разумным и достойным, что стал надежным и спокойным? Что ей подставишь ты плечо, если так любишь горячо?

Крылатый вдруг присел на корточки и задумался. Молчание его нарушить я не смел. Мной овладела робость.

– Мне есть все основания сомневаться, ведь знаю я – ты любишь тусоваться, бухать, играть, о маме забывать, проблемы создавать, и поутру себя не узнавать. Поверь мне, я многого с тобою навидался, хоть на глаза тебе не попадался.

Он посмотрел на меня снизу вверх, как бы оценивая, хорошо ли дошли до меня его слова или не совсем.

Но, несмотря на страх, решился я ему ответить:

– Вот именно, мой Ангел, хоть ты со мной немало навидался, но нашим, человеческим страстям навряд ли отдавался! Хотя… Я тут на днях подумал, Ангел мой, всегда ты приводил меня домой, чтобы не случилось приключений, не вызывало плохих мнений. К лучшему жизнь мою меняя, врагов проклятых удивляя, ты много сделал для меня.

Я взял паузу на секунду, чтобы он хорошо переварил мою лесть, и тут же резко продолжил:

– Но почему, скажи мне, друг? Вот почему от женщин разных, которых много несуразных, меня почти ты не берег? Ты своей службой пренебрег? Всё для того, чтоб я тебя развлек? И вот теперь ты этим попрекаешь, на мой дурной характер намекаешь? Я не пойму тебя, мой друг, с каких таких моих заслуг ты мною недоволен вдруг?

Ангел медленно поднялся во весь огромный рост, и тут я почувствовал, что перестарался и палку перегнул. Нет, он еще не успел ничего произнести, но я уже понимал – ничего хорошего мне ждать не стоит. Сам не знаю, чего это я наехал на своего покровителя?

И точно, голос крылатого уже не искрил добром и любопытством, от него исходила угроза:

– Попридержи свой слог, мальчишка, не то получишь грамма лишка. Тебе вопросы рано задавать. Начнешь ты скоро Жизнь узнавать. И поменяешь к ней ты отношение, как, впрочем, и свое влечение. Природа даст тебе возможность, и ты переоценишь свою роль, и дам тебе совет: поменьше балаболь.

«Перестарался, – подумал я, – надо идти на попятную», – и как можно миролюбивее ответил:

– Я помню, помню, Ангел! Я лишь моль! Ты, главное, не вешай на меня чужую боль, ведь мне своих забот хватает, и злость твоя не помогает, а сил меня она лишает и душу слабостью питает. Будь добр ты со мной и дальше, дай мне защиту, как и раньше. За дерзость же свою прошу меня простить, я обещаю не хамить.

Читать крылатому людей легко и просто, ехидно улыбнувшись, ко мне ладонью прикоснувшись, он произнес:

– Ох, всё ж хитришь ты, подопечный, характер твой небезупречный не станет лучше от любви такой, скоро забудешь про покой. Ведь ты хотел переживаний? Их не дают без испытаний, ты просто этого не знал, легко в тупик себя загнал. Но малый шанс тебе я всё же дам, с удачей непростой напополам. Если и это ты упустишь, боюсь, печально дух испустишь. Я ж буду появляться и не раз. Время ушло, сгинь с моих глаз.

Август 2019 года. Аляска. Один

Проснувшись рано утром, я попытался вспомнить сон. Но в голове вертелась только одна фраза: «Начнешь ты скоро Жизнь узнавать». И сам себя спросил: «А зачем, зачем мне ее узнавать? Я лишь хочу домой, другого мне не надо».

Продолжая лежать, я почувствовал, что хорошо промерз в эту ночь. Не надел теплый свитер, не полностью влез в спальный мешок, не до конца закрыл молнию в палатке. «Да уж, – подумал я, – жизнь резко поменялась. Теперь важна любая мелочь и каждая деталь».

Я выполз на коленках наружу вместе с еще слабо тлеющей надеждой, что Ник объявится этим утром. Но иллюзии всегда наивны. С тяжелым сердцем я поплелся к речке, присел на корточки и огляделся. Утро было такое же, как и вчера, но я уже не замечал красот дикой природы. Умылся, огляделся, присел на камень и задумался над задачкой, которая не имела четкого ответа.

Вопрос не в том, как мне отсюда выкарабкаться, а в том, как продержаться неделю, две, а может быть и месяц. Ясно было одно, что выберусь отсюда я нескоро. Что делать: оставаться здесь в лагере и ждать кого-то и чего-то или же двигаться вглубь материка, в надежде выйти на людей. Оба варианта имели свои минусы, но решать надо было уже сейчас. Я прикинул, что у меня в запасе есть максимум один лишь месяц. И каждый последующий день будет более холодным, а в октябре наверняка выпадет снег, ударят первые морозы. Чтобы принимать решение, мне надо подсчитать свои запасы.

В мешке лежало всего три банки тушенки. Ник явно был уверен, что быстро добудет для нас трофейное мясо. Впрочем, у меня было еще достаточно вяленой оленины. Затем я выложил по очереди пачку черного чая, три пачки сухарей, одну упаковку с рисом, две плитки шоколада, пачку соли, две наши фляги со спиртным, спички, зажигалки.

Негусто.

Зато патронов очень много. Четыре полных коробки. В отдельном мешочке лежали таблетки, пластыри, бинты, скальпель и флакончик с чистым спиртом. Еще компас. И тут я вспомнил о медвежатине. Как же я мог забыть! Мы же оставили там, на берегу кусок вырезки.

Дорогу к берегу я помнил хорошо, и мой первый день одиночества пролетел в трудах и заботах. Притащив мясо в лагерь, я стал искать свой нож. К сожалению, у меня был только маленький, швейцарский. Положив кусок на один из плоских камней и отрезав от него кусочек, я призадумался: «А как правильно надо хранить мясо? Погода была уже прохладной, но всё равно не холодильник. К тому же запах сырой вырезки наверняка привлечет зверье».

– О Боже, ну почему я не готовился к поездке? – задал я сам себе вопрос. – В инете столько книжек о выживании в природе?

Конечно же, копчение! Отшельники в лесах мясо коптят и вялят. Оно и хранится дольше, и не привлекает животных своим запахом. Я вытащил из рюкзака пару полиэтиленовых пакетов, освободил их и вспорол по швам. Затем при помощи проволоки смастерил из веток что-то вроде маленького куба, как смог, обтянул его этим полиэтиленом и с трудом приладил над костром. Накидал побольше мха, листьев и сухих веток. Дождался, когда пошел едкий дым, выложил нарезанные куски мяса, так, чтобы они были в тепле, в дыму, но не на огне. Сколько времени необходимо коптить я не знал, но подозревал, что долго, очень долго. Это хорошо, запах дыма даст зверью сигнал, что это мое место. Еще один кусок я продел на длинную и острую палку и сунул к огню. Это мне на ужин.

Сидя у костра, я полистал эпизоды в своей памяти и не нашел там ни одной трапезы с медвежатиной. Хотя нет! Один случай всё же был. Как-то с друзьями занесло меня в столице в русский ресторан. Ресторан был понтовый. Располагался в старинном особняке, с лакеями на входе, с тяжелыми белыми скатертями, красивой дорогой посудой и с дрессированными официантами, которые на вытяжку стояли за спинами гостей.

Я открыл карту блюд, пробежался глазами и нашел в ней много интересного. Карельский бутерброд с килькой, сугудай из судака с малиной и томатами, язык быка подкопчённый, грибы белые мочёные с ароматным маслом и сметаной, заячьи почки, щучьи котлеты с икорным соусом, и еще много-много разного. Я долго разбегался по меню глазами, пока, наконец, не остановился на тушеной медвежатине с лесными грибами и клюквой. Я ни разу в жизни не пробовал медвежатины, но посмотрев на ценник блюда, заколебался. Мои друзья заплатить за себя мне не дадут, и медвежатину в таком случае заказывать нескромно. Но они тут же догадались, над чем ломается мой мозг. В общем, мой официант с важным видом принял заказ и удалился, однако очень скоро возвратился. Со скорбным видом священника он сообщил, что мясо медведя пользуется таким огромным спросом, что его не всегда вовремя успевают подвозить в рестораны города.

«Чудны дела твои, Господи! Для того чтобы устранить этот пробел в моём кулинарном опыте, ты отправил меня на край света, чтобы самому добыть и приготовить наисвежайший стейк из медвежатины», – пока я размышлял над странными коллизиями в своей судьбе, кусок мяса успел поджариться. Он приобрел сочный аппетитный вид, поплевывал в огонь каплями жира, которые пистонами в костре взрывались. А дурманящий запах мне напомнил, что я со вчерашнего дня съел всего лишь несколько ложек холодной тушенки.

Всё это время мой голод приглушался стрессом. Но вот сейчас он заявил о себе настойчиво и громко. Я посыпал кусок крупной солью, поднес его к носу и втянул в себя дымчатый запах. Можно поклясться чем угодно, что этот кусок имел самый лучший, самый смачный, самый вожделенный аромат, который мне только доводилось слышать.

С голодной жадностью я вонзил свои зубы в стейк. Он был жестковатый, но при этом сочный. Вкус для меня был необычным, немного сладковатым, с запахом зверя. Но я жадно его кусал, быстро жевал, затем глотал и запивал горячим коньяком. И где-то там в тепле голодного желудка мой зверский голод утолился. Bellissimo[13]13
  Belissimo (итал.) – прекрасно.


[Закрыть].

«Чудны дела твои, Господи», – не покидала меня эта мысль.

Я и не заметил, как день приблизился к закату. Через пару часов после ужина готовые и хорошо прокопченные куски медвежатины я завернул в марлю и положил в подвешенный рюкзак. Всё это время возле меня лежал заряженный Ruger. Но он не пригодился.

Пришла ночь, настало время обдумать, как быть мне дальше. Запасы питания я оценивал плюс-минус на неделю. Количество патронов было достаточным и, если их использовать с умом, то хватит надолго. Спички и зажигалки надо также хранить и использовать разумно. Но главная опасность мне не давала покоя. Сколько у меня есть времени, чтобы прожить в палатке? Три недели, месяц? А что дальше, в ней зимовать? А если идти, то как много я смогу пройти за неделю? Через неделю кончится еда, значит надо по пути охотиться, и на одну-две ночи ставить лагерь?

А с наступлением холодов мое передвижение и вовсе будет ограничено. Но главное – куда идти? В какую сторону?

А еще через пару месяцев, если меня так и не найдут, придет полярная ночь, и охотиться станет практически невозможно. Зимой ставят капканы, стараются их быстро обойти и сразу же вернуться в теплый кров. Тайга и так опасна, а зимним днем, вообще, лучше сидеть под крышей.

А что я могу сделать, построить себе землянку? Но у меня нет для этого ни одного инструмента. Ни лопаты, ни пилы, ни веревок, ни блоков для поднятия тяжестей. Наконец, у меня нет ни грамма понимания, как надо строить землянку? Как выложить в ней печь? Да из чего?

Вывод напрашивался сам собой. Нельзя терять ни дня. Пока тепло я смогу двигаться на юг, в сторону цивилизации. Но я много слышал о том, как люди в лесу ходят по кругу. И второй вопрос, что мне надо тащить с собой? Два ружья, палатку, провизию, патроны. Сколько я смогу в день проходить с такой тяжестью по лесу? Явно немного. Но решение во мне уже утвердилось. Завтра с утра отбираю всё самое нужное, упаковываю в рюкзаки, оставляю себе одну винтовку и выдвигаюсь в путь.

Чем дольше размышлял, тем больше понимал, что это единственное правильное решение. Глоток коньяка меня немного успокоил, а второй придал умиротворения. Закинув последние брёвна в костер, я полез в палатку. Тревога на душе уступила место усталости, а усталость же накрыла меня сном.

А сон коварно вернул меня на теплое море, где с наслаждением я плавал ночью. Потом вышел на берег, огляделся. Вокруг не было ни души, ни света, ни звука. За горизонтом еле-еле восход теплился. И вдруг я ощутил присутствие чужое. Заметил, что вода, тепло и звуки моря на небо сами поднимались, и в зеркале шамана красиво отражались, и в зареве восхода они переливались, и чьей-то долгой мыслью за мной гнались, гнались. И так лежал, не слыша стуков, и тишина, и нету звуков, природа спит еще во тьме, и заперт я в ее тюрьме. Но вдруг услышал голос низкий, такой родной и очень близкий, как будто бы он рядом, но вдали, идущий прям из-под земли.

– Ну, здравствуй, милый подопечный, в раздумье ты и не такой уже беспечный! Бег времени отныне ты чувствуешь всем телом, как будто в ночь перед расстрелом. Вопросы задаешь Судьбе? Только ответов нет нигде.

Я стал вертеться вокруг себя и искать Его глазами. Но темень очи больно мне колола. Я ничего не смог увидеть, а между тем сей голос продолжал вещать. По моей коже побежали мурашки.

– Зачем, скажи мне, Человек, ты вопрошаешь целый век, когда ответы под ногами, только затоптаны следами, твоих же «славных» дел? Ведь есть терпению предел! Твой путь мной хорошо был предначертан, но ты всё загубил, и твой лимит исчерпан. Ты много лет был мной согрет, увы, теперь защиты больше нет.

В этот момент я ощутил дрожь в теле. Передо мной, наконец, появилась сияющая огромная фигура крылатого, да так близко, что смог разглядеть лишь только его сложенные руки на груди и свернутые крылья позади.

Он же продолжал без пауз:

– От всякого с тобой контакта теперь я отстранен де-факто. Я буду рядом, но помочь бессилен, сей труд теперь мне непосилен. Ты должен сам всё поменять! Событий истину понять, тогда и шансы можно уравнять, и даже нить Судьбы не потерять. Затем, глядишь, меня вернут, на предначертанный маршрут. Смотри по сторонам почаще. Теперь природой ты пленен, опасностью ты окружен, но шанс хороший всё же есть, надо лишь правильно его прочесть.

Я открыл рот, чтобы ему возразить, чтобы сказать, что, конечно же, грешен, но вместе с тем ни в чём не виноват. Но он ладонь поднял, взглядом остановил, движением пальца оттолкнул назад. Я отлетел, упал на спину, попробовал назад подняться.

– Шаман! Шаман тебе поможет. Он хоть и человек, но всё же сможет себя преодолеть, чтобы за тобой смотреть. Через чутьё к тебе он постучится, даст шанс тебе к себе пробиться, а там глядишь и возродиться. Прощай, мне надо удалиться.