Текст книги "Дневник далёкого предка. Забытая планета"

Глава 7. Рокировка

Следователь выполнил свою часть обязательств. В назначенный по повестке день я явился в суд, как говорится, с вещами. Суд был открытый, даже местная пресса присутствовала, возмущённая тем, что на скамье подсудимых сидит человек, который просто встал на защиту хрупкой девушки, и при этом ещё и избавил город от очередного бандита. Я так подозреваю, что их позвал сам Виктор. Чтоб дело было у всех на устах и купленный судья не вынес слишком суровый приговор, а подсудимый не исчез где-нибудь на этапе. Это очень злило татупеда, он смотрел на меня таким взглядом, как будто хотел прожечь во мне дыру. А вот мать, наоборот, сидя рядом с ним, смотрела в точку перед собой, лишь редко поднимая глаза на меня. И я готов поклясться, что в этом взгляде не было ненависти, даже, наоборот, присутствовала какая-то благодарность.

После прения сторон судья удалился для выноса вердикта. Было понятно, что меня признают виновным, и в глазах Лизы, не бывшей в курсе нашего заговора с Виктором, блестели слёзы. Серёга сидел мрачный, и было видно его недоумение и разочарование. Меня это напугало, хоть мы и знакомы не так давно, я хорошо понимал его характер и боялся, чтоб он чего-нибудь не выкинул. Я еле заметным кивком деду указал на Серёгу. Дед меня понял сразу, и когда весь зал выходил на перерыв, он подхватил его за руку и куда-то потащил. Меня вывели в камеру предварительного заключения, в каменных стенах которой меня уже ждал Андрей.

– Привет! – сказал я ему и присел рядом. – Ты не передумал? Я думаю, пока ещё есть возможность отыграть всё назад. Ты просто уедешь домой, а я останусь и подчинюсь судьбе. Обещаю, что зла на тебя держать не буду, ведь в этой ситуации нет твоей вины.

– Кость, ты разве не понял, дело не в вине, это мой шанс. Шанс сделать что-то хорошее в жизни. Шанс избавиться от того ада, в который привели меня и моего отца наркотики. Шанс освободить дорогу для воина, который поможет многим обречённым душам обрести мир, о котором они так молят мою маму. Да, Костя, не только у тебя часть души сына Эраи; когда он так сильно разочаровался в людях, что не захотел возвращаться, его душу разорвало на несколько частей. Она собрала обрывки его души и подселяет их в тела людей, которые смогут возродить любовь к людям. И после нашей смерти душа сможет вновь воссоединиться в одно целое, ведомая целью помочь людям.

– Смерти! – возмутился я. – Она ничего не говорила о смерти, хотя я её спрашивал, как её сын покинет моё тело, но она отмолчалась. И что ещё за путь воина?

– Не пугай мальчика, Костя, – в углу камеры, прислонившись к стене и смотря через решётку на яркое дневное солнце, стояла Эрая. – Я же не говорю, что смерть наступит от выхода из твоего тела души моего сына. Смерть будет естественным следствием конца твоего пути, и пути Андрея, и ещё некоторых людей. Она просто освободит ваши души и душу моего сына. И я хочу, чтоб на этот раз он захотел вернуться ко мне, а это уже ваша задача, он должен понять, что в людях есть ещё много хорошего. Не во всех, правда, но, уверяю тебя, хороших на свете немало. Они просто не могут противостоять злу из-за своей доброй души, не могут причинить вред другому человеку, они не воины, понимаешь, Кость. А вот ты – другое дело, тебя жизнь закалила, но не озлобила, и ты готовился к дальнейшим её ударам, это и есть путь воина. Я ответила на твои вопросы? А то времени у нас мало.

– Мам, постой, не уходи, – вдруг произнёс Андрей. – А ты будешь ко мне там приходить?

– Да, конечно, Андрюшенька, не так часто, ведь ты редко будешь оставаться наедине с собой. Но при любой возможности я буду стараться приходить к тебе, сынок.

И она ушла.

Скрипнув засовом, открылась дверь, и грубый голос произнёс: «Воропаев! На выход, лицом к стене, руки назад».

Наручники защёлкнулись на моих запястьях и меня повели в судебный зал, на оглашение приговора. Судья дал шесть лет колонии общего режима за превышение допустимой самообороны, адвокат предлагал подавать апелляцию, но я отказался, опасаясь, что это шанс для татупеда что-нибудь выкинуть. После оглашения меня снова отвели в камеру с Андреем, где он меня обнял и сказал:

– Не переживай, Костя, не важно, сколько дали, мне всё равно столько не прожить, наркотики испоганили моё тело и мне осталось не так уж и много лет. И не вини себя ни в чём, это мой выбор, запомни, я с радостью принимаю этот путь, это мой малый путь воина. Твой путь будет гораздо длиннее и тяжелее, и это я должен сочувствовать тебе. Прощай, и удачи тебе.

– Прощай, и тебе удачи, – попрощался я с ним.

И снова лязг затвора. И снова: «Воропаев на выход, лицом к стене, руки назад».

Но в этот раз на выход пошёл Андрей, и я видел, что ему на голову надевали чёрный мешок, наверно, в качестве безопасности, все знали про злющего родителя Кабана, и в тот момент, когда чёрная ткань маски уже закрывала его глаза, он мне подмигнул. Хоть он и наркоман, но очень хороший человек, ставший мне другом, нет, неверно. Он стал мне братом, разделившим мою судьбу не колеблясь, считая, что даёт мне шанс на то, что я смогу сделать этот мир немного лучше.

Вечером меня под конвоем проводили во двор, где посадили в автозак. Приехав в ближайшую лесополосу, открыли двери и передали Виктору, а он им в свою очередь – пузатенький конверт. Садясь в старенький жигулёнок, он произнёс:

– Садись, поехали домой, Андрей! Привыкай к этому имени. Надо выпить, если только ваша опекунша даст это сделать. Ты знаешь, как я курить хочу, но не получается, то зажигалка не срабатывает, то сигареты отсырели в кармане.

– Виктор! – начал я было диалог, но он меня поправил.

– Называй меня отцом, пойми, даже профессионалы разведки, о которых стало когда-то известно, прокалывались вот на таких мелочах.

– Хорошо, пап. Много пришлось отдать за эту операцию?

– Нет, на самом деле не очень, просто много народу подключали, да и там не только для твоего благополучия, а ещё и для Андрюшки, то есть теперь для Костика, – произнёс он это и вздохнул, так медленно и задумчиво. – Ты не переживай, там не только мои деньги, но и Константина Воропаева.

Тут уже тяжело вздохнул я, понимая, что деда я вряд ли уже увижу, а ещё Лизу и Серёгу.

Эх, Лиза, Лизанька, что ж я так и не признался в истинных чувствах к тебе, ведь ты этого только и ждала, это было видно в твоих глазах, которые жадно поедали меня каждый раз при встрече. Да и все друзья, её и мои, говорили мне об этом. Жалел её даже мой собственный дед, что полюбила бесчувственного болвана. А я и являлся этим самым болваном, который пёкся только о своих чувствах, думая о том, что с ума сойду, когда придётся с ней расставаться, уходя на какое-то задание. Ведь я и не видел другой судьбы, как только судьба разведчика или диверсанта. А если б меня вычислили и взялись бы за Лизу? Даже подумать страшно, но при всём этом я понимал, что люблю её, и не понимал, какую боль причинял ей, не давая шанса проявить свои чувства, каждый раз уводя все разговоры в другое русло. Видел, что она обижалась, но был упёртым как баран.

Всю дорогу до дома, как я думал, мы проехали молча. Правда, приехали в местную сауну, как сказал мой новый папа, чтоб смыть с тебя всю грязь тех мест, откуда мы приехали. Сауна уже была забронирована, и, подходя к номеру, я услышал из-за дверей разгорающийся скандал. Я узнал этот голос, не узнать я его просто не мог, он принадлежал Лизе.

– Да как вы можете по саунам расхаживать? – говорила она на повышенных тонах. – Надо думать, как Костю вызволять.

– Лиза, успокойся, – а этот голос уже принадлежал моему деду. – Всё уже предпринято, я обещаю, что буквально через несколько минут ты поймёшь.

– Да что тут понимать? – продолжала она. – И почему Костя отказался от апелляции? Я не понимаю.

В этот момент мы постучали в дверь.

– Я думаю, это к тебе, Лиза. Не откроешь? – сказал дед

– Ко мне? Не может никто ко мне сюда прийти, – утверждала Лиза. – Вы своими играми в шпионов уже переигрываете. Вы же практически выкрали меня из суда, вы хотя бы моих родителей предупредили?

– Да, – коротко ответил мой дедушка. – Может, ты всё-таки откроешь?

Дверь открылась, я только успел увидеть большие зелёные глаза и как её тело начало медленно заваливаться на бок. Я еле успел подхватить её. Взяв на руки хрупкое тело, я положил её аккуратно на мягкий диван. Дед, как всегда ко всему готовый, достал из кармана склянку с нашатырём, открыв крышку, он поднёс её к носу Лизы. Она, очнувшись и увидев меня, влепила мне такую пощёчину, что я её даже через года иногда ощущаю.

– Костя, как вы могли, вы что, побег устроили?

– Не совсем! – в объяснения вступил уже Виктор. – И впредь, он больше не Костя, а Андрей Викторович Росляков, советую сразу к этому привыкать.

– Да, и, Константин Семёныч, вы бы не могли мне прикурить сигаретку, – обратился к деду Виктор, вычислив, как обмануть Эраю, предполагая, что прилюдно она не выкинет никакого фокуса.

– Но я не курю, – ответил дед. – Да и сигарет у меня нет.

– На входе у банщика небольшой бар, я думаю, там продают, я очень прошу вас, Константин Семёныч. – Дед пожал плечами и вышел. – А пока давайте накрывайте на стол, сейчас я всё объясню всем – что происходит и как действовать дальше, – и он поставил на стол большую спортивную сумку, которая в ответ лязгнула звоном стеклянных бутылок. – Сергей, действуй!

Серёга еле кивнул и, ошарашенный и не понимающий, что происходит, начал приготовления к застолью. В это время вернулся дед.

– Вот, эти пойдут? – показал сигареты и зажигалку Виктору он.

– Yes! – вскрикнул Виктор. – Походу, работает! Ну давайте, прикурите сигаретку, я очень вас прошу, – потирая ладони, с восхищением смотрел он на сигареты.

Дед, опять ничего не понимая, пожал плечами, вскрыл пачку, засунул сигарету в рот и чиркнул зажигалкой. В этот момент Виктор задержал дыхание, боясь нечаянно потушить пламя. Но дед, сделав пару затяжек, раскурил сигарету и кашляя, протянул её Виктору. Но как только Виктор дотронулся до неё, она тут же погасла, обдав Виктора тоненьким парусом дымка.

– Ещё раз, прошу вас, Константин Семёныч, но только вставьте её мне сразу в рот.

Но как Виктор ни старался раскурить потухающую сигарету, результат был один и тот же: она сразу гасла, не давая Виктору ни одной мало-мальской затяжки. И вот раз на пятый дед сдался.

– Виктор, я больше не могу, я уже зелёный.

– Вот стерва! – возмущался Виктор. – И что она ко мне пристала?

– Да кто? – удивился дед.

– Да есть тут одна, фокусница. Ладно, пойдём за стол, я надеюсь, выпить-то она мне даст, как-никак мы это заслужили, – сказал он это, со злостью смотря куда-то вверх.

Дед ещё больше удивился, смотря на Виктора с испугом. На что тот только обречённо махнул рукой.

Они часа полтора сидели и следователь разъяснял Сергею и Лизе, как всё происходило, опуская речь о богине и её роли во всём этом, и говоря им о дальнейших их действиях. Говорил, что им придётся навестить другого меня в тюрьме и разыграть спектакль, что теперь они пара, перед Андреем, показывая фото своего сына. По его задумке, это должно заставить мстительного отца Кабана отстать от них, так как они переходили из статуса друзей как минимум в неприятные воспоминания о друзьях для Константина Воропаева. И чтоб они не беспокоились о чувствах Андрея, так как он в курсе этого события.

Богиня не вмешивалась в нашу попойку, а точнее, в попойку Виктора, вероятно, сжалившись над судьбой отца, который только что посадил собственного сына вместо малознакомого ему молодого человека. А Виктор действительно напивался, особенно после каждого возмущения Лизы, что невиновный Андрей не должен так страдать, что должен быть другой способ всё исправить. Ей объясняли, что это ему будет только на пользу, что о нём там позаботятся и не дадут его в обиду, что он уже давно живёт так, как будто отбывает срок. Лиза ненадолго утихала, но потом снова разгоралась праведным гневом. А я только смотрел на неё, понимая, что скоро мне придётся проститься с ней, может, даже навсегда. И не объяснившись с ней, я не смогу покинуть её. Я понимал, что этим сделаю только хуже, но не сообщить ей, что все эти годы я любил её и одновременно не мог быть с ней, чтоб не подвергать её опасности в будущем, я не мог. А в результате она оказалась в той самой ситуации, от которой я и пытался её уберечь. И в этот момент я понял, как абсурдна была вся эта ситуация, и что я только испортил всё, скрывая свои чувства. И вот, сидя в парилке с ней вдвоём и выслушивая все её претензии к нелепому плану следователя, смотря куда-то перед собой, я почти шёпотом сказал:

– Лиза, я люблю тебя.

Лиза тут же примолкла, как будто кто-то её выключил. Она медленно повернулась ко мне, как бы боясь спугнуть меня. А потом резко кинулась на меня, обнимая, и мы слились в долгом поцелуе, в этот момент время не просто остановилось, оно как бы сделало шаг в сторону, забирая с собой все проблемы, всю суету этого мира, оставив нас наедине друг с другом, переместив нас куда-то далеко, подальше от этого мира. Опомнившись, мы еле оторвались друг от друга, и тут я вдруг вспомнил, что дверь в парилку-то прозрачная, и резко обернулся в сторону стола. За которым стояла мёртвая тишина и три пары глаз смотрели в нашу сторону, замерев. Виктор держал в руках неопрокинутую стопку водки, которая наклонилась слегка и из неё тонкой струйкой вытекала на стол «живительная» влага. Опомнившись, все вдруг начали резко что-то обсуждать, делая вид, что ничего не видели. Лиза, которая и так была раскрасневшаяся от пара, вдруг стала вообще малиновой. А потом я ей рассказал, почему я раньше не признавался ей, и что всё это было напрасно. На что она сказала, что все мужчины – маленькие дети, что весь смысл жизни и есть в том, чтобы дарить близкому человеку свою любовь, и, отрицая это, мы боремся с самой жизнью. На это я только пожал плечами, сказав, что сейчас это понимаю, жаль только, что так поздно, и как быть дальше, я не знаю. На что Лиза сообщила, что так просто она не сдастся и будет всё время со мной, куда я, туда и она, даже если для этого надо будет спуститься в ад.

Выйдя из парилки, мы нырнули в бассейн, искупавшись и обтёршись, сели за стол. Так этот вечер и завершился, я даже не смог проводить Лизу домой, так как меня могли опознать, и это подвергло бы её ещё большей опасности.

Через несколько дней Лиза с Серёжей ездили навещать теперь уже Константина в места не столь отдалённые, и провели там тот самый спектакль, который у них удался. Костя, как и ожидалось подыграл им. Он их узнал по моим фото, которые я ему показывал, когда приходил к ним домой, а после сильно разозлился, даже назвал её шлюхой, а его козлом, а не другом. Правда, в этот же вечер, как-то через отца, передал записку с извинениями.

Лиза пару раз тайком приходила ко мне, за это большое человеческое спасибо Виктору, который разрабатывал целые легенды для этого. Один раз она уехала на выходные к несуществующей подруге. За город, в глухую деревню, где я уже пару дней готовился к её приезду. Наводил в старом доме порядок, сооружал беседку, приводил в божеский вид баню, и так далее. Ах, что это были за выходные. Баня, шашлычок с мангала, самовар на веранде, вечерние посиделки до самых звёзд, и две незабываемые ночи в моей жизни. Но был и минус в этих днях: мы с Лизой расставались на долгое время, меня забирали в армию, а у неё начиналась учёба. На проводы она бы не смогла прийти, опять же из-за конспирации.

Глава 8. Начало военной карьеры

Служба моя началась в пятнадцатом полку гвардейской Таманской дивизии, в разведроте. Служба в Таманской дивизии, да ещё и в разведроте – это очень почётно. И поэтому, чтоб не ударить в грязь лицом, офицеры гоняли нас до седьмого пота, готовя ко всем возможным и невозможным ситуациям в условиях боевых действий. Но после школы деда меня было сложно чем-то поразить. Видя во мне потенциал, после присяги меня отправили в учебку, пройти курс обучения на сержантский состав. И там благодаря подготовке в кадетской школе я вырвался вперёд всех из своей роты. Я прилежно писал письма своему нынешнему отцу, в надежде, что он расскажет о моих успехах деду и Лизе.

Здесь у меня также появились друзья, самым близким из них стал Александр Смолин. По нелепой случайности он был фермером из той самой глухой деревни, где я провёл выходные с Лизой. Но в те дни его там уже не было, его забрали буквально за два дня до нашего приезда. Я ему рассказывал, что у моего бати была возможность отправить меня туда на пару дней, и что мой папа следователь. Выяснилось, что этот дом принадлежал какому-то зэеку, и что он уже не вернётся туда, потому что иначе местные его разорвут. Эта скотина по пьяни изнасиловала девочку-подростка. Он сам позвонил в милицию, и те еле отбили его у деревенских жителей. Которые уже заколотили его в доме и уже собирались поджигать, но милиция его спасла. А мой папа смог как-то эту сволочь уговорить молчать об этом. И вообще твой батя классный мужик, сказал он мне, в чём я лично и не сомневался.

Сашка представлял из себя здорового деревенского детину. Который одним ударом в лоб клал на погост отдохнуть годовалого бычка. Не знаю, правда это или нет, но при взгляде на его комплекцию в это верилось. Но насколько он был здоров, настолько же он был и неуклюж в поединке; но я обещал ему с этим помочь. А отпуск мы решили провести вместе в его деревне, но до него было ещё ой как неблизко. Александру легко давались навыки рукопашного боя, которому мы уделяли любое свободное время, и через пару месяцев в спарринг с ним добровольцев уже было не найти. Даже инструктор не рисковал, говоря, что если тот случайно его заденет, то фингал будет во всё его тело, а у него невеста ждёт вечером романтический ужин.

В стрелковом деле я предпочитал «Винторез», правда, на полигоне его в основном заменяли эсвэдэшка, но тоже неплохой аппарат, а мой дружище любил ПКМ (пулемет Калашникова модернизированный), который во время стрельбы мог держать одной рукой. Правда, в его руках он смотрелся какой-то несерьёзной игрушкой. Я думаю, что он и из «Утёса» мог бы стрелять без треногой станины.

В общем, экзамены мы сдали с ним на отлично, но я переживал, что мы вряд ли попадём одну часть, так как в учебку я был прикомандирован, а он сразу попал туда. Я даже думал призвать на помощь богиню, но всё обошлось и так. Один из прикомандированных был комиссован, что-то у него с желудком, какие-то серьёзные проблемы, чуть ли не до операции дело дошло. Не знаю, дело ли это рук моей покровительницы или само так сложилось, но когда за мной прибыл офицер, он меня спросил об ещё одной кандидатуре по моему мнению. Мол, вам в одной роте служить. Я, даже не раздумывая, указал на Саньку. Офицер, увидев его, аж рот приоткрыл от удивления, что-то сказал про то, как его прокормить-то, но прислушался к моему мнению, и уже на следующее утро мы на электричках добирались до «Тамани». Как и говорил офицер, служили мы в одной роте, правда, в разных взводах, оба были командирами отделений, и часто на учениях выступали оппонентами друг друга, в основном побеждал в этих противостояниях я, но и Сашка нередко брал вверх. К концу первого года я дослужился до старшего сержанта, а он до сержанта. С такими результатами мы и отправились в свой законный отпуск.

Сашка поехал в деревню, а я сначала к Виктору, но обещал приехать на днях. Мой новый отец встречал меня прямо у вагона.

– Лиза и дед в курсе, что ты приехал, и ждут нас в той же сауне. Что, сразу туда поедем? – спросил он меня.

– Конечно, я так по всем вам соскучился, папа! – выделил я последнее слово, чтобы посмотреть на его реакцию. И не ошибся, Виктор немного даже распрямился, стало ясно, что ему приятно это слышать. – Как дела у Кости?

– Всё хорошо, он даже поправился, уже год без этой заразы, передавал тебе привет. Просил меня тебе сказать, что мама рада появлению у тебя надёжного друга.

– Значит, всё-таки это её вмешательство, – буркнул я.

– Ты о чём? – спросил меня отец.

И пока мы ехали, я ему рассказал про друга из той деревни, в которой он когда-то вёл расследование, и что его все там уважают, за то, что не дал взять греха на душу местным.

– Ну вот и хорошо, я сам хотел тебе предложить заняться обустройством этого дома. А тот урод, который изнасиловал эту маленькую девочку, больше не топчет своими грязными ногами эту землю, его зэки сами порешили. Дом я на себя, с помощью одного знакомого юриста, уже оформил. Знаю, звучит нехорошо, но надо же хоть что-то иметь от этой работы, в которой только грязь человеческой натуры разгребаешь?

– Да я не осуждаю, по-другому бы дом просто сгнил.

– Ну вот и бери Лизу и езжайте. У меня есть кое-какие накопления, на стройматериал, я думаю, наскребу.

Так за разговором мы и доехали до сауны. Только мы вошли в холл, как дверь того самого номера с грохотом распахнулась и на моей шее повисла моя Лизанька, мёртвой хваткой вцепилась в меня и начала осыпать поцелуями, боясь пропустить хоть миллиметр моего лица, при этом никого не стесняясь.

– Лиза, Лизанька! Задушишь, моя радость, – говорил ей я, пытаясь хоть раз поцеловать её в ответ.

– Нет, не пущу, ни за что, – приговаривала она.

Так, придерживая этот целующий меня комок счастья, я и вошёл с ней на руках в номер.

– Ну, Лизанька, отпусти ненадолго своего кавалера, дай и нам немного обнять этого героя, – проговорил дед с небольшой командной интонацией в голосе. Лиза с неохотой, но всё же отпустила меня, и мы с дедом несколько минут обнимали друг друга. И тут откуда-то сбоку ко мне подошла незнакомая мне девушка и тоже обняла, сказать, что я удивился, это не сказать ничего.

– Здравствуйте, Андрей, меня зовут Катя, я подруга вашей Лизы. Вы обо мне ничего не знаете, а я вот про вас знаю много. Лизу не остановить, когда она про вас рассказывает.

– Ну, раз вы так много обо мне знаете, предлагаю перейти на ты. Ты не против, Катя?

– Нет, конечно, я и сама хотела это предложить, но за первым тостом.

– Ну вот и чудненько. Кстати, насчёт первого тоста, я так проголодался, может, уже сядем за стол?

И мы распределились на стульях, Лиза, конечно, села рядом со мной, чтоб периодически подкидывать мне в тарелку разных салатов да котлет с картошкой. С другой стороны от меня села её подруга, и тоже частенько проделывала такой же фокус. Напротив меня сидел дед и ничего не ел, он просто наблюдал за этой картиной и умилялся, а по щеке у него тоненькой струйкой текла слеза. Папа сидел рядом с дедом и тайком периодически щёлкал фотоаппаратом, при этом улыбка у него была до ушей.

– Девчонки, ну хватит, я же лопну, – взмолился я.

– Да отчего ты тут собрался лопнуть? – заявила обиженно Лиза. – Чем вас там в этой армии кормят-то?

Но тут же осеклась, увидев жёсткий взгляд деда. Видимо, о питании в армии у них уже был разговор.

– Ну, ещё хоть кусочек, я ведь весь день готовила, хотела, чтоб ты домашней еды покушал.

– Лиз, ну правда, всё очень вкусно. Но ведь вечер только начался, а я уже как беременный тюлень. Двигаться боюсь, чтоб не лопнуть.

– Ну что, с приездом на Родину, старший сержант Во… Росляков! – чуть не проговорился дед, поднимая первую стопку. Мы все встали, протянули стопки, дамы – бокалы с вином, и звонко чокнулись. Дед опрокинул стопку, подошёл ко мне, обнял, и на ухо тихонько сказал: «Я, вместе с твоими родителями, очень горжусь тобой, внук». И не удержался от слёз.

– Какой сентиментальный у Андрея тренер, – удивилась Катя, обращаясь к Лизе.

– Он его тренировал с детства, даже Андрей его так и называет, Дед! – попыталась оправдаться Лиза.

Мы весь вечер сидели и разговаривали о моей службе, о секции деда, об учёбе Лизы. Ходили париться, где Лиза с Катей оторвались на моём давно не видевшем парилки теле. Они меня так отхлестали вениками, что я взмолился, на что ответом мне был только звонкий, озорной смех подруг. Потом был сеанс поцелуев в бассейне и душевой от Лизы, вот так незаметно и пролетели четыре забронированных часа. Затем мы разъехались по домам, правда, Лиза в этот раз поехала со мной, на квартиру Росляковых, а мой теперешний отец поехал ночевать к деду. Катя отправилась к Лизе, оказалось, что она из Ивановской области, просто поступила у нас в Нижнем, вместе с Лизой на один факультет, а здесь никого не знает. Вот моя радость и предложила пожить у неё, а не в общаге. Ещё она рассказала, что Катя – сирота из детдома, и они почему-то очень быстро сроднились с ней, стали друг другу как родные сёстры. Родители Лизы были не против, места у них хватало. Да и добрые они очень, узнав, что она сирота, даже сами уговаривали её. Я, в свою очередь, рассказал ей об армейском друге и о предложении Виктора. И пригласил её поехать в деревню, тем более у неё был перерыв между семестрами. Она согласилась, но только с условием, что Катя едет с нами, так как не могла её бросить одну в незнакомом городе. Против такого ультиматума мне нечего было возразить. Вот всё-таки женщины такие коварные, знают, как повлиять на мужчину. Да, собственно говоря, я не был против, её подруга Катя нравилась мне как человек. Немного раскрепощённая, симпатичная, с непростой судьбой, и с моим комочком счастья они правда были как родные сёстры, которые встанут друг за друга горой. Потом Лиза ещё долго рассказывала мне о Кате, о её жизни в детдоме, про то, как она очень любит животных и какие из-за этого у неё были проблемы в детдоме. Постоянно подбирая их на улице, она тащила всяких котят и щенков в свою группу, тайком ухаживала за ними, убирала, делилась своей едой. Правда, их всегда находили и отправляли в приют. Но со временем с ней устали бороться и смирились. Ей выделили сарай на территории детского дома, где старый сторож построил вольеры и клетки, и назвали этот сарай живым уголком. Даже выделили краску с кисточками на покраску этого мини-зоопарка. Все дети от мала до велика помогали ей с ремонтом. А она почти постоянно дежурила на кухне, чтоб брать из столовой еду, которая оставалась после принятия пищи воспитанниками, и кормить своих зверушек. Но когда дети стали помогать ей ещё и с уходом за животными, администрации пришлось освободить её от дежурств, чтоб она сама могла больше уделять времени своим подопечным. А кормёжку для животных предоставляли просто так, зная, что иначе дети будут таскать её тайком. Да и на пользу детям был этот зооуголок, так как он помогал детям приучиться к ответственности. А дети, которые только попадали в детдом, легче переносили вливание в коллектив. Занятые животными, они забывали, как жесток этот мир, который в таком малом возрасте уже оставил их в одиночестве пробивать себе дорогу в жизнь.

В комнате Андрея пахло свежим ремонтом. Может, папа надеялся, что, когда Костик выйдет, то уже не понадобятся все эти приспособления, которые были призваны защищать его от самого себя. А может, он хотел сделать приятное нам, он всё-таки хороший человек, несмотря на судьбу, искалечившую всю его жизнь. Но разбудил нас не этот запах, пахло свежежареной яичницей. А аромат кофе сам приоткрывал веки после счастливой ночи. Я открыл глаза и ещё минут пять любовался тем, как Лиза, отбросив подушку, улеглась головой мне на грудь, при этом руками вцепилась в меня, не собираясь ни на секунду меня выпускать, чтоб, не дай Бог, куда-нибудь не сбежал от неё. А я и не собирался этого делать, правда, мышцы затекли, но я боялся пошевелиться, чтоб ещё хоть на мгновение продлить этот момент. Но вот моё солнышко учуяло этот волшебный аромат, и недовольно заёрзало, я поцеловал её прямо в роскошный локон волос на затылке и произнёс:

– Зайка, вставай. Кажется, кто-то позаботился о нашем завтраке.

– Неееет, ещё минут пять, ну ещё чуть-чуть, – потом посмотрела мне в глаза и продолжила: – Нет, ну что за запах. – Быстро укутавшись в одеяло, тем самым полностью обнажив меня, она с грацией ящерки проскользнула в ванную комнату. Я, натянув нижнее бельё, надев халат, собрал постельное бельё, отнёс его и загрузил в стиральную машину. Выслушал от Лизы, что, мол, тебе вчерашнего мало, не лезь ко мне, всё равно обнял её сквозь шторку над ванной, в которой она принимала душ, и принялся чистить зубы, стоя у раковины, рядом с ванной и моей ненаглядной в ней.

Потом прошёл на кухню, где вовсю трудился над приготовлением завтрака Виктор.

– Пап, хороший ремонт в комнате. А ты что так рано пришёл? – спросил я его.

– Ну, это ты отпускник, а мне на работу надо, вот я и зашёл переодеться. Прислушался, а вы всё дрыхнете, думаю, надо будить, а то весь отпуск проспите. А аромат завтрака – самый безопасный способ поднять молодых.

– Спасибо, мы бы и правда весь день провалялись.

– А ремонт, ну надо было чем-то занять свободное время. С Андрюшкой я и не знал, что оно у меня бывает.

– Как бы я хотел его навестить, – произнёс я.

– Я постараюсь это устроить. Он тоже хочет тебя увидеть. А что с поездкой в деревню?

– Ну, Лиза не против, правда, с условием, что мы возьмём с собой Катю.

– Вот и хорошо. Помощь тебе не помешает. А Катя хорошая подруга Лизе, помогает её родителям, и по дому, и по магазинам вместе ходят. Всю свою стипендию отдаёт на еду и за проживание, но я знаю, что родители Лизы откладывают её в банк, при этом счёт оформлен на Катю. Я тут хотел предложить ей найти её родителей, так та наотрез отказалась.

– Почему? – удивился я.

– Вот ты и узнай у неё, время теперь у тебя будет. Заодно мне расскажешь, мне неудобно было спрашивать, а без её разрешения я не стал их искать. Ладно, мне пора на работу.

Позавтракав и убрав за собой посуду, мы отправились погулять по городу. Лиза, набрав домашний номер, позвала Катю присоединиться к нам на Покровке (пешеходная улица Нижнего Новгорода). Та согласилась, и мы втроём сидели в кафешке, ели мороженое, а моё золотце уговаривала Катю ехать с нами в деревню на пару недель.

– Катя, там так тихо и спокойно, тебе понравится, – говорила Лиза.

– А как же подготовка к учёбе? Да и родителям твоим надо кому-то помогать, – возражала Катя.

Я в этот момент настолько увлёкся вкусом мороженого и созерцанием родного города, что на миг упустил их разговор. За что и получил затрещину от Лизы, которая вернула меня в реальность.

– Ну ты-то что молчишь? Скажи ей, – возмущалась Лиза.

– Сказать… что сказать? Простите, девчонки, я малость увлёкся мороженым.

– Про деревню скажи, что там хорошего, зачем ей ехать с нами, – напомнила Лиза.

– Аа, про деревню? Ну, это вотчина Дмитрия Пожарского, там очень красивая природа, а грибов видимо-невидимо, там покой и тишина. Так что подготавливаться к учёбе там ещё лучше, чем в пыли и грохоте городских застроек. А родители Лизы – ну что, до твоего появления они не могли о себе сами позаботиться, тем более это всего на пару недель. И ещё один бонус, я тебя, Кать, познакомлю с таким парнем, моим сослуживцем, кстати, по совместительству фермером, и у него очень много домашней живности.