Текст книги "Дневник далёкого предка. Забытая планета"

– Вот, учись, Лиза, всё по полочкам разложил, а ты, подруга, про воздух, про прогулки, – ответила Катерина, смотря на Лизу, растерянно хлопающую глазами, а потом со злостью посмотревшую на меня.

– Что? Ты сама просила вмешаться, что я и сделал.

– Умный, да? Ну, я тебя загоняю по этой деревне, – бурчала Лиза.

– Был бы глупый, ты бы меня так не любила. – И тут же получил вторую затрещину.

Почёсывая затылок, я всё-таки переспросил у Кати:

– Так, я не понял, ты с нами едешь?

– Ну, после такого предложения, крутой парень-фермер. Хорошо, только, чур, не сватать, познакомил и в сторону, понял? – произнесла она с угрозой в голосе, а потом перевела взгляд на Лизу и, грозя ей указательным пальцем, продолжила: – И особенно это касается тебя, подруга! Поняла?

– А я что, я ничего. Тот сокурсник и правда на тебя заглядывался.

И Лизе тут же прилетел лёгкий подзатыльник от меня. И снова разразился дружный хохот.

Съев ещё по паре порций мороженого, мы разделились. Девчонки поехали собирать «самые необходимые» вещи, правда, верится с трудом. А я поехал к отцу, надо было взять у него денег на стройматериалы и поговорить о свидании с Костей, я думаю, он уже привык к этому имени. Приехав к зданию следственного комитета, на улице Генкиной, я поинтересовался у дежурного, на месте ли отец и можно ли его вызвать. Дежурный снял трубку, что-то пробубнил в неё и сказал, что он сейчас выйдет. Я присел на сиденье в холле, поставил рядом пакет, в котором лежали фрукты с местного рынка, и прождал минут пять, пока он не вышел.

– А, Андрей, ты как раз вовремя, пойдём ко мне кофейку попьём.

Он что-то сказал дежурному и тот пропустил меня. Кабинет у отца был на первом этаже двухэтажного здания. Войдя внутрь, я опять удивился скромности следователей, кабинет размером был где-то метра три на четыре, у окна за решёткой стоял скромный письменный стол, с обеих сторон которого стояли старые, потёртые стулья. С одной стороны стоял огромный, ещё эсэсэсэровский сейф, на выцветших обоях над которым висел портрет президента Российской Федерации, с другой стороны стена была заставлена шкафами, заканчивавшимися маленькой тумбочкой, на которой стоял старый электрический чайник.

Присев на стул, я разглядывал интерьер кабинета.

– Что, скромно, да? – спросил отец, беря чайник. – Ты пока доставай из тумбочки кофе, сахар и кружки, а я за водой.

Этот процесс занял у меня пару минут, я насыпал в кружку отца две ложки кофе и три сахара, подглядел за ним как-то на кухне, а себе чайную без горки кофе и две сахара, не очень как-то я к кофе отношусь, предпочитаю крепкий чай. Тут вошёл отец, взгромоздил на подставку чайник и щёлкнул кнопкой.

– Ты правда очень вовремя, я уже хотел звонить Лизе. Костю уже сюда везут. Я его вызвал, как бы по другому делу, которое может быть связано с его делом. Но сам понимаешь, конвой долго ждать не намерен, максимум полчаса.

– Да нам, я думаю, хватит. Покормим его, поговорим и всё, – я достал из пакета фрукты. И продолжил: – Девчонки согласились, я ещё и по поводу денег на ремонт.

– Ах да, – он полез в сейф, достал оттуда почтовый конверт солидной толщины и протянул мне. – А насчёт «покормим». Он хотел побыть с тобой сначала наедине, наверное, опять какое-нибудь послание от нашей старой знакомой, так что вы уж не очень долго, я тоже хочу побыть с ним. Хорошо?

– Хорошо, – произнёс удивлённо я.

Тут щёлкнула кнопка чайника и я разлил кипяток по кружкам, а отец достал из того же сейфа печенье и мы приступили к его поглощению, запивая кофе.

– А почему печенье в сейфе? – удивился я.

– Да есть тут один молодой следователь, у него прямо нюх на сладости.

Пока мы пили кофе, прошло минут десять, из окна мы увидели, как подъехал автозак.

– Так, Андрей, ты пока выйди в коридор, присядь там, а я пойду приму заключённого, то есть Костю.

Мы вышли в коридор, я, как и сказал отец, присел на скамейку у кабинета, а папа закрыл кабинет и пошёл в сторону дежурного. Он пробыл там минут пять, и шёл оттуда, уже ведя с собой Костика. Мне показалось, что он нисколько не поправился, как говорил отец, а скорее наоборот, как-то осунулся и побледнел. Отец открыл кабинет, отстегнул наручники и проводил Костю в кабинет. Потом махнул мне рукой и мы вместе зашли внутрь, кинулись друг другу в объятия и простояли так, обнявшись, несколько минут. Потом отец рассадил нас за стол, подвинул Косте свою кружку, а сам вышел со словами, что он, мол, покурить, хотя не мог себе этого позволить уже на протяжении года с лишним.

– Ну здравствуй, брат! – сказал я ему, пододвигая тарелку с фруктами. – Как ты?

– Здорово, – ответил он мне, хватая с тарелки виноград и засовывая в рот чуть ли не полгрозди. – Да нормально, у меня хоть мозги немного начали проясняться. Я ведь уже больше года не употребляю никакой гадости, а вот по винограду я и правда сильно скучал, это ты угадал.

– Прости, конечно, но папа сказал, что ты поправился, а я что-то не вижу этого, я бы даже сказал, наоборот.

– Не удивляйся. Это всё Эрая, она не хотела просто расстраивать его, вот и накинула ему пелену на взор. Это всё последствия былой жизни, наркотики ещё никого до добра не доводили.

– Эрая, не мама?

– Я же говорю, мозги у меня начали проясняться, я с тобой и хотел поговорить по этому поводу. Мне осталось недолго, пару месяцев, не больше.

– Как? Надо что-то делать, может, больничку какую организовать? – перебил его я.

– Нет, это уже не поможет, мой организм проиграл эту войну. Я просто хотел, чтоб ты присмотрел за отцом, как бы он не натворил глупостей. Я понимаю, ты сейчас служишь, но, может, твой дед с девушкой как-то смогут взять его под крыло.

– Конечно, я поговорю с ними. А Эрая не может никак тебе помочь?

– Она и помогает, поддерживает меня своими силами как может. Но ты же знаешь, это не её профиль, да и выматывает её это очень сильно. Если бы не она, мы бы уже с тобой не разговаривали. Но ты, самое главное, знай, я вижу, что ты испытываешь чувство вины передо мной. Не надо, если бы надо было повторить заново этот год, я бы повторил, не задумываясь ни на секунду. Ведь я жил как в тумане, причиняя отцу страшную боль.

– Я обещаю, брат, сделаю всё, что в моих силах, чтобы уберечь отца, он мне тоже стал родным. – И я обнял его снова и почувствовал, как по моей щеке потекла скупая слеза.

– Ну, брат, не расклеивайся, утри слезу, чтоб отец не видел. Да, вот ещё что, Эрая просила передать, что вы с Лизой можете доверять своим друзьям, они правильно воспримут информацию о нашем деле, не держи в себе, не обманывай друзей. А сейчас, брат, тебе пора. Я ещё хочу побыть с отцом, пропуск на выход лежит на тумбочке. Прощай, и не поминай лихом.

– Прощай!

Я схватил пропуск, собрался, чтоб не вызвать никакого подозрения у отца; уже открывая дверь, я вновь взглянул на Костю. А он посмотрел на меня, улыбнулся и подмигнул, хоть я и видел, что делает он это с трудом, и я закрыл дверь. Отец стоял молча в конце коридора и смотрел в окно, держа руки в карманах.

– Пап! – позвал я его, он подошёл ко мне, взглянул в глаза, ища в них ответ, о чём мы разговаривали с Костей. – Всё нормально, он ждёт тебя, а я пойду, мне ещё надо за девчонками.

– Ну ладно. Точно всё хорошо, какой-то ты странный? Ты пропуск взял?

– Да, всё хорошо, ему виноград очень понравился, – попытался я увести тему.

– Да, виноград он с детства обожает. Ладно, давайте аккуратнее там.

– Хорошо, пап, – и я обнял его. – Пока!

И неторопливым шагом отправился в сторону выхода. Как только прошёл дежурного, я побежал, не знаю куда. Я просто бежал, мимо домов, мимо целых улиц, не замечая ни людей, ни машин. И вот я забежал в глухой двор, у бетонного забора которого шли трубы теплоснабжения, я влетел на них, уселся, обняв колени, и зарыдал, как никогда ещё в жизни не делал этого. Я понимал, что Костю я уже никогда не увижу, что он так и не выйдет на свободу. Что мы с ним не отправимся в какую-нибудь кафешку отметить это. Ну почему хорошие люди, которые ни в чём не виноваты, так страдают в этой жизни, из-за людей, решивших, что их сытая жизнь гораздо важней судьбы другого человека. Да и вряд ли эти люди считают остальных людьми, так, расходный материал. Столько разбитых судеб из-за людей, пытавшихся надавить на деда, копавшего под теневое правительство, покидающее нашу планету, и убивших моих настоящих родителей. Из-за этого Кабана, который потешал свою плоть, зная, что папенька прикроет все его похождения. Из-за начальника следствия, который пытался развалить дело об убийстве родителей и слил информацию о своём подчинённом бандитам. Которые, в свою очередь, выкрали его сына и посадили того на иглу, из-за которых их мать и жена не выдержала и свела счёты с жизнью.

– Всё! С МЕНЯ ХВАТИТ!!! – проорал я во всё горло. – Я буду всячески бороться с такими людьми, не пройду мимо ни одного пострадавшего. Я не буду работать в органах, которые ограничены законами, защищающими подонков, убийц и насильников. Я буду действовать жёстко. Насилие за насилие, жизнь за жизнь, глаз за глаз.

Посидев так ещё с полчаса и немного успокоившись, я поехал на Московский вокзал, на встречу с девчонками.

Девчонки, увидев меня, сразу поняли, что случилось что-то очень плохое. Но, надо отдать должное, не стали докапываться и выяснять, что случилось. А моё золотце вообще молча сходила в магазин и взяла литровую бутылку водки, молча убрала в рюкзак и всучила его мне.

Всю дорогу на электричке, до станции «Могилицы», мы ехали молча. Затем мы пересели на автобус, который сразу же подошёл, подгадывая время к приезду электропоезда. Когда мы проезжали мимо посёлка, в котором располагалось кадетское училище, в котором я обучался, моё настроение немного улучшилось. Ведь во времена моей учёбы в этом заведении моя жизнь была спокойной и размеренной. Лиза, заметив это, решилась на вопрос.

– Милый мой, что случилось? Поделись со мной, раздели эту печаль, тебе станет полегче.

Я взглянул на Катю, до сих пор не решаясь вводить её в курс дела, но всё равно произнёс всего два слова:

– Костя умирает.

Моя радость, тоже сразу сообразив, что у её подруги сейчас возникнет много вопросов, опустила голову и примолкла. Катя, похлопав глазами, произнесла:

– Не хотите – не говорите, я не обижусь. Тайны есть у многих, и я пойму.

– Нет, Катерина, в эту тайну я посвящу тебя, но только подожди до дома, ещё один человек должен быть посвящён в это. А два раза пересказывать у меня не хватит ни терпения, не сил. Но рассказать надо, иначе я ощущаю себя каким-то лгуном перед своими друзьями.

– Андрей, если это тебе тяжело, можешь не говорить, – продолжала Катя.

– Нет, надо рассказать, – настаивал я.

Мы прибыли на конечную остановку, где рядом стояли большая деревянная церковь и продуктовый магазин. Какое же удивление у меня было, когда из магазина вышел Сашка, его богатырскую комплекцию не перепутать. Я его окликнул и тут же пожалел об этом. Увидев меня, он бросил пакеты, кинулся ко мне и, схватив меня в объятия, приподнял над землёй, не дав даже выпустить из рук сумки. Я даже услышал хруст моих костей, но вымолвить получилось только:

– Сломаешь, медведь!

– Ой, прости, – сказал он, опуская меня на землю. – Я не ожидал, что ты так скоро приедешь. Ну, представь меня своим спутницам.

– Хорошо, только их не обнимай, а то точно поломаешь.

– Не обещаю. Меня зовут Саша, – не дождавшись моего представления, начал он, подойдя к Лизе, пожав ей легонько руку, продолжил: – Ты, наверное, Лиза. Много наслышан и не разочарован, ты и правда ангел, как описывал Андрей.

– Польщена. Да, я Лиза, а ты очень галантен. Андрей этого не говорил.

– Да я сам в шоке! – произнёс я. – Раньше я за ним такого не замечал.

– Ну, дружище, а с кем мне в армии быть галантным, а? – пошутил он и направился к Катерине, взяв её руку, он легонечко чмокнул её. – А что это за ангел, и почему о таком чуде я ничего не слышал? – глянул он с укором в мою сторону. Но я только как рыба открывал и закрывал рот, удивляясь новой черте своего друга, который с виду настоящий медведь, а в душе оказался мягким как бельчонок.

– Катерина! Не обижайся на Андрея, два дня назад он обо мне ничего не знал, – смущаясь и как-то кокетливо произнесла Катя.

– Катенька, вы прекрасны, а голос просто песня для моего слуха. Ну, раз он вас не знал, тогда мы его, пожалуй, простим, на первый раз, – сказал он и повернулся ко мне. Затем оба, тайком друг от друга, показали мне большие пальцы и подмигнули. Тут я вообще плюхнулся на свой рюкзак и в нём что-то жалобно хрустнуло. Просунув руку в него, я сразу понял, что это литровое лекарство, купленное Лизой. Взглянул в её сторону и понял, что она в таком же шоке от своей подруги, как и я от своего друга. Я быстро начал вынимать продукты, чтоб они не пропахли. Но мой друг посмотрел в мою сторону и произнёс:

– Ну, брат, не переживай! Ты что, забыл кто твой друг? Выкидывай всю свою городскую химию. Сегодня я буду вас потчевать только натуральной едой и угощать напитками, которая даёт нам мать-земля и самогонный аппарат, – пошутил он. – И для дам найдутся разные настоечки. Так что прошу в мой лимузин, – и он указал на старый уазик.

– Но сначала мы проедем ко мне, – произнёс он. – Мои родители не простят меня, если я не познакомлю их с сыном героя этой деревни.

Катя опять с удивлением посмотрела на меня, а я только произнёс:

– Всё чуть попозже узнаешь.

И мы отправились в соседнюю деревню, до которой была пара километров. При въезде в которую с одной стороны раскинулось кладбище со старинной деревянной церковью в центре, а с другой стороны стоял наш дом, который уже показывала Кате Лиза, указывая на него пальцем. Но мы проехали его, даже не притормозив.

Дом у Александра стоял посередине деревни. Он был огромен, с многочисленными пристройками для домашней живности. Саша подъехал к дому и протяжно надавил на клаксон. Из дома вышла его мама, хрупкая на вид женщина, но по её рукам я понял, что работает она так, что не всякий мужик выдержит.

– Мама, зови батю, у нас дорогие гости! – прокричал он, выскакивая из машины.

– Ой, а я в таком виде, – забеспокоилась его мама.

– Ну что ты орёшь как оглашенный? – прозвучал откуда-то из-за калитки тяжёлый бас.

Когда вышел его батя, я подумал, что мой друган ещё как-то хиловат по сравнению с отцом. Огромный, более двух метров, и килограмм под сто пятьдесят одних мышц, бородатый мужик. Который пригибался, проходя в калитку, видимо, по привычке, входя в любую дверь. У меня и у моих подружек челюсть просто отвалилась. Он подошёл к нам, вытирая руки каким-то полотенцем, которое в его руках казалось носовым платком. Он первым делом направился ко мне, честно говоря, я почувствовал себя каким-то лилипутом из «Путешествия Гулливера». Он протянул мне свою огромную руку размером с мою голову и сказал:

– Фёдор Игнатьевич Смолин. – И пожал мне руку, стараясь контролировать свои силы, но всё равно потерявшаяся в его ладони моя кисть ныла ещё пару часов потом.

– Андрей Викторович Росляков, – пропищал я, как мне показалось, в ответ.

– Так это правда, ты сын того следователя? – спросил он и словно оживился.

– Мань, накрывай на стол, – прогремел он куда-то в сторону дома. И оттуда послышался гром посуды.

– Да-да, сейчас, проходите пока, умойтесь с дороги, – вырвалось из глубины дома.

– А это моя Лизанька, – представил я ему стоящую с открытым ртом мою подругу.

Фёдор Игнатьевич подошёл с той же грацией, что не так давно продемонстрировал нам Сашка, и поцеловал её ручку.

– И её подруга Катерина, которая, кстати, очень любит животных, – зачем-то ляпнул я. Он провернул тот же номер с поцелуем ручки.

– Ну, раз такое дело, то ждём вас завтра в гости. Мой оболтус проведёт вам экскурсию по нашим владениям, где масса животных. А сейчас прошу за мной. Сашка! Ну чё встал, продукты в дом, и помоги матери, – прикрикнул он на моего армейского дружка.

Мы прошли сквозь сени и вышли в огород, где под яблоней стоял умывальник-рукомойник, а рядом висело полотенце. Я умылся, поблагодарил хозяина за гостеприимство и продолжил:

– Спасибо за такой радушный приём, но сегодня я бы хотел провести вечер в тесном кругу, немного отдохнуть с дороги, прошу прощения. А вот, скажем, завтра, или как вам будет угодно, уже несколько отдохнувший, я готов к совместному ужину.

– Да я понимаю, дело молодое. Но на пару стопок чая я всё же вас задержу, а то моя Манька там носится со столом. Нехорошо получится, если вы просто уйдёте.

– Да, конечно, честно говоря, мы и проголодались немного за время пути.

– Ну, вот и договорились, а завтра жду обязательно на ужин. А сейчас проходите в хату.

Дом был классический деревенский. Посреди дома стояла большая русская печь, деля пространство на кухню, хозяйскую спальню и большую столовую. Из которой был проход в зал с тремя маленькими деревенскими окнами. В этом зале дополнительно стоял подтопок, в проёме стены, которая отделяла от пространства зала ещё одну спальню. В столовой нас встречала мама Александра, слегка поклонившись, она представилась:

– Проходите, гости дорогие, меня зовут Мария Ивановна.

Мы поклонились в ответ и поочерёдно представились ей в ответ. Затем расселись за большим, круглым столом, который ломился от еды. Посередине в чугунке стояла картошка, отваренная кругляшами, рядом стояла тарелка, накрытая полотенцем, под которым угадывалась жареная курочка. Тарелка с салатом оливье, тарелка с разносолами, деревянная тарелка с квашеной капустой, и украшала это благолепие большая бутыль с мутным самогоном и небольшая бутылочка с рубиновой жидкостью, явно какая-то настойка.

– Мария Ивановна, вы кудесница, как вы это всё успели приготовить? – спросил я её.

– Ну, честно говоря, я не знала, что вы сегодня приедете, я просто хотела побаловать своих мальчиков. Они сегодня весь день на сенокосе, с четырёх утра, а вы просто угадали со временем приезда. Сынок, давай поухаживай за дамами. – И она протянула Саше ту самую бутылку, а потом взглянула с укором мужу в глаза, тот понял её без слов и схватил ту самую огромную бутыль с самогонкой.

– Ну, за знакомство. Хорошо, что приехали, – произнёс Фёдор Игнатьевич.

Выпив стопку самогона, я начал ловить воздух ртом, но тут же под нос мне прилетел кусок чёрного хлеба, который в руках предусмотрительно держала моя Лиза. Так мы просидели за столом больше часа, я потом подмигнул Сашке, он, всё понимая, подошёл к маме и что-то прошептал ей на ухо. Мама тут же встала из-за стола, принесла большую бельевую корзину и начала собирать со стола, отец Сашки понял, что происходит, налил себе ещё стопку из бутыли, заткнул её и протянул мне.

– Пей, не бойся, завтра встанешь как огурец. Собственный рецепт, только Сашку отправь пораньше домой, завтра рано вставать. И про уговор не забудь, завтра жду на ужин.

– Хорошо, – сказал я ему и пожал руку.

– Да-да, завтра ждём, – подтвердила Мария Ивановна, протягивая корзину сыну. – Посуду только собери, и давай недолго! – давала она наставления сыну.

Медленно, прогулочным шагом мы шли по деревне. Большая часть домов заброшена, но, я думаю, такая картина в большинстве сёл в России. После распада СССР молодёжь рванула в города. Так как в деревне не видела перспектив на будущее, а в городе обучалась профессиям, не связанным с селом. Грустная картина, большинство из этих домов даже не восстановить, только под снос. Дороги как таковой не было, накатанная колея двумя песчаными полосами тянулась вдоль всей деревни. Песок за день нагрелся, и девчонки, сняв туфли, шли босиком.

Ну вот и показалась огромная липа, растущая прямо возле теперь уже нашего дома. Подойдя к дому, я достал ключи и усмехнулся: половина забора упала, а на калитке висел огромный амбарный замок. Удивительно, но за год, который никто не открывал его, хотя на замок лили дожди и ложился снег, он с лёгкостью открылся, да и тот, который запирал сам дом, поддался нам сразу, узнавая в нас новых хозяев.

В доме пахло сыростью и пылью, но девчонки сходу кинулись на уборку, распахнув окна. Дом, будто вдохнув свежего воздуха и радуясь уборке, шёл нам навстречу. Быстро нашлись вёдра, схватив которые, мы с Сашкой рванули к колодцу, таскать воду, которую девчата тратили с безумной скоростью. Потом, найдя топор, мой дружище схватил меня за воротник и со словами «пойдём делать из тебя деревенского парня» утащил меня во двор. Найдя старое бревно, он со скоростью бензопилы одной ножовкой превратил его в равные чурбачки.

Указав мне на них, мол, приступай, отошёл в сторонку, и не зря. Поначалу у меня не получалось, топор то отскочит, то застрянет.

– Это тебе не кулаками махать, тут думать надо, – сказал Сашка с выражением лица заправского профессора, отнял у меня топор и начал меня поучать. – Вот, видишь сучок, – говорил он. – Ставь его вниз и руби вдоль, на, попробуй!

И ведь прав, зараза такая, с первого удара бревно разлетелось на две одинаковые половинки. В общем, к третьему бревну меня разобрал такой азарт, что я готов был всё увиденное дерево превращать в дрова. Но Сашка остановил меня, на сегодня хватит, для подтопка сразу много нельзя, ему надо постепенно прогреваться, неизвестно, сколько он не топился, лопнуть может. А вот завтра днём велел хорошенько протопить, пусть дом просыхает. Естественно, Сашкина помощь понадобилась и во время розжига, я не понимал, какие задвижки открывать и для чего нужно поддувало. Но вскоре мы всё-таки услышали приятное потрескивание горящих дров. Поначалу подтопок немного подымил, но Сашка объяснил, что это нормально, когда долго не пользуешься им. Девушки начали поначалу возмущаться, они уже на стол накрывали, да и одежда, мол, вся пропахнет, но потом отстали, поняв, что ничего не изменить. Где-то через час мы всё-таки сели за стол, оставив все дела на завтра, да и темнеть уже стало. Выпили по одной стопке, и я начал свой рассказ.

– Катерина, Александр! Я должен вам кое в чём признаться. Прошу выслушать меня до конца, не перебивая, все вопросы после, хорошо? В общем, меня на самом деле зовут Константин Николаевич Воропаев.

Друзья молча меня слушали, не перебивая, даже забыв напрочь о спиртном. Я рассказал всё, даже про богиню, что стало большим сюрпризом для Лизы.

– Андрей, я не поняла, какая ещё Эрая? – спросила меня Лиза.

– Я думаю, она сама выберет момент для знакомства с вами, – ответил я ей.

– Сейчас подходящий момент! – прозвучало где-то прямо за столом. И на свободном стуле проявилась, сначала в виде дымки, а потом и полностью, Эрая. Но в этот момент я её еле узнал, она выглядела не той озорной богиней, которая издевалась над Виктором, заставляя того бросать курить. Она выглядела как женщина, отпахавшая несколько смен на заводе.

– Что с тобой? – удивлённо спросил я у неё.

– Не обращай внимания, Андрюша, через пару часов пройдёт. Мне кто-нибудь нальёт в этом доме?

Но мои друзья сидели молча на своих местах, боясь даже пошевелиться, особенно комично смотрелся Александр, этот детина прижался поближе к девчонкам и сидел, открыв рот. Эрая взглянула в их сторону и усмехнулась.

– Давай ты, Андрюша, твои соратники не скоро придут в себя. Только покрепче.

– Самогона? Он несколько крепковат.

– То, что мне сейчас и необходимо. Я так выгляжу каждый раз после сеанса терапии с Костиком. Сейчас он спит.

– Что, ничего уже не поправить? – спросил я с надеждой.

– Нет, его время вышло, я лишь продлеваю его мучения, и в эти моменты я очень ослаблена и теряю контроль над ситуацией в целом. А это очень опасно, может что-то произойти, что приблизит конец человеческой цивилизации, а я не успею среагировать.

– Конец цивилизации? – очнулась моя Лиза.

– Да, к сожалению, конец, Лизанька, тебе не послышалось! – ответила ей Эрая.

– Но как же так? – это уже очнулась Катя.

– Да много разных способов, самый элементарный – это ядерная война! Но даже конец мира – это не конец человеческой расы, у вас будет шанс на ещё одну попытку, а вы, ребятки, должны доказать, что люди достойны этого шанса.

– Это звучит как тост! – пробудился Александр.

– Точно, и по делу! Вот за эту краткость он мне и нравится, – произнесла несколько захмелевшая богиня. – Крепка, зараза, Александр, наливай!

Вечер шёл спокойно и размеренно, богиня отвечала на вопросы друзей. Она говорила и про конец света, что она как может оттягивает его, чтобы люди успели доказать, что в них ещё живёт добро. И про роли друзей, которые должны личными примерами пробуждать добро в людях. А потом просто испарилась, как всегда, неожиданно. Часов в десять Александр откланялся, сказал, что ему завтра рано вставать, и ушёл, взяв обещание с Катерины, чтоб та в обед пришла на экскурсию. Но мы все напросились, так как все городские и нам тоже интересно посмотреть на деревенское хозяйство.

Утро для нас наступило где-то в полседьмого, к церкви подкатил мотоцикл, на котором сидел молодой человек, который обратил внимание на наш дом, он, видимо, увидел наши лица в окне. Поставив свой байк на подножку, он направился к нам, я быстро накинул верхнюю одежду и вышел встретить его к калитке.

– Добрый день, сын мой, – произнёс он. – Я диакон Александр, и сегодня в семь часов в этой церкви Казанской иконы божией матери будет служба. Я вижу, вы недавно в этой деревне, приглашаю вас на службу. Как к вам обращаться?

– Здравствуйте, батюшка, я Андрей, со мной также приехали спутницы, Лиза и Екатерина. Им тоже можно присоединится?

– Да, конечно, но я полагаю, у них, наверное, нет головных уборов. Перед тем как зайти, найди меня, я попробую исправить это. Вы намерены жить в этом доме?

– В будущем, скорее всего, но сейчас я в отпуске, отдаю долг Родине, да и дом нуждается в обновлении. А как вы узнали, что в доме кто-то есть, неужели в окне меня разглядели?

– Нет, сын мой, – с улыбкой сказал он, – просто когда у заброшенного дома появляется хозяин, он начинает оживать, как будто сгорбленный человек вдруг разгибает свою спину, сбрасывая с себя грехи прошлой жизни. Однако тебе надо поторопиться, времени осталось немного до начала службы, да и мне пора готовиться, а то вон уже и прихожане подтягиваются.

И он отправился к входу в церковь, встречать прихожан и помогать им, кому советом, кого благословляя на новые начинания. В этот момент подъехала машина, и из неё вышел батюшка, который, наверное, и будет вести службу. Он также взглянул в сторону нашего дома, подошёл к дьякону, что-то спросил у него, удовлетворённо кивнул, снова повернулся в сторону дома и перекрестил его. Я же рванул в дом, где на пороге меня уже ждали девчонки.

– Что он сказал? Он батюшка? – первой понесло мою Лизаньку.

– Да ну, он такой молодой, не может быть, – лаконично заявила Катя.

– Я не понял, мы идём или нет? Шпионки мои.

– Конечно! – и с визгом улетели домой, одеваться.

А я уйти не успел, в калитку робко постучали. Я открыл, на входе стоял мальчик, лет девяти.

– Вот, – он протянул мне два женских платка.– Мамка сказала отдать, мы соседи, вон из того дома.

Он показал на дом через четыре дома от нас и рванул в церковь. А я подумал, что деревенские жители живут все одной большой семьёй, ссорятся, ругаются и мирятся, но всё это делают как члены одной семьи. А новичок для них, не важно, через сколько домов от их дома живёт, он ещё не родственник, но уже сосед.

Я вслед за девочками рванул в дом, отдал им платки, умылся, оделся и через десять минут мы уже шли в сторону церкви. Перед входом мы как могли перекрестились, что только вызвало улыбку у диакона Александра. Он подошёл к нам, познакомился с девочками, показал, как надо держать пальцы, как креститься, рассказал, как вести себя во время службы, перекрестил нас и отправил в церковь.

Внутри было несколько темновато, оттого, что в ней всего была пара небольших окон, да и ламп было немного. А сами деревянные стены будто впитывали в себя свет и гомон, царивший вокруг от деревенского люда. Который спешил поделиться последними новостями, которые нельзя доверять современным выпускам новостей и газет. А запах сгоревших свечей и дерева, просыпавшегося от ночной прохлады и сырости, просто не передать словами. К нам подходили местные жители, знакомились, предлагали всяческую помощь в обустройстве на новом месте. Поддерживали, говоря, чтоб мы не переживали, что в деревне тяжело начинать жить, но в каждый дом можно обратиться за помощью, и нам не будет отказа. Я ощущал, как внутри меня что-то будто оттаивало и разворачивалось, может, это моя душа почувствовала тепло этих людей, а может, это кусочек души божества начал вспоминать, за что он любил людей и не раз отдавал за них свою жизнь.

Впереди у икон, в свете горевших свечей, одевался в специальную для этой службы одежду батюшка, а дьякон Александр ему в этом всячески помогал. Вот он поставил на специальную подставку толстенную книгу, открыл её на нужной странице, взял небольшую икону в руки перед собой и встал сбоку от подставки с книгой, а батюшка затянул «Господу помолимся», гул тут же замолк. Я всю службу стоял как заворожённый, а народ как единая волна то подпевал батюшке в определённых местах молитвы, то крестился и кланялся. И вся церковь как будто начинала от этого дышать и впитывать в себя эмоции. А я стоял в сторонке, вместе с девчонками, и боялся лишний раз сделать вдох, чтоб не нарушить этого таинства. А ещё боялся, что мне скажет батюшка, ведь я так и не смог присоединиться к обряду; если в начале я пытался делать редкие попытки успеть за всеми, то потом просто отошёл в угол, где чуть позже ко мне присоединились девочки.

Обряд закончился так же неожиданно, как и начался. Народ после не стал расходиться, а по очереди подходил к святому отцу за благословением на рабочий день и задуманные планы. Ставили свечки, целовали икону, которую всю службу держал дьякон, а потом уже со спокойной душой шли на выход. Вот и наша очередь дошла, я подошёл к иконе, поцеловал образ, обратил взор к батюшке.

– Благословите, святой отец, на начало моего пути, ведущего к благой цели, – сказал я, не понимая, что сказал и откуда взялись эти слова, но батюшку не смутила моя фраза.

– Вижу воина с тяжёлой ношей, взвалившего её себе на плечи, – произнёс он. – Но ведь ты не один на этом пути, с тобой рядом идут нога в ногу твои друзья. Поделись с ними своим грузом, они от этого только больше уверуют в твою дружбу, оттого что ты им доверяешь. Также вижу на тебе прикосновение Божие, которое уже тебя благословило на этот путь, но и мне тогда негоже отказывать тебе в этом, – и он меня перекрестил и пропел благословение. – А за службу не переживай, видел твоё смущение. Со временем придёт само, сам не заметишь, как включишься в процесс. Всё, ступай, а я ещё поговорю с твоими спутницами.