Текст книги "Новые и новейшие письма счастья (сборник)"

Грызуны

Главный санитарный врач России Онищенко заявил, что одна из главных бед современной России – небывалое засилье грызунов.

В России очень много грызунов. Подобный инцидент для нас не нов, привычен нам, и мы к нему готовы. Во всем у нас виновны грызуны (иначе, население страны, подумаете не то вы). Онищенко, наш общий поводырь, вчера озвучил свежую цифирь, пугающую, как порывы ветра: мы замерли на страшном рубеже. Один грызун приходится уже на каждых два квадратных километра! Да, тут система, а не эпизод. Повсюду кто-то и кто-нибудь грызет. От скрежета закладывает уши. Амбар изгрызен, склад продуктов пуст. Куда ни кинься – всюду слышен хруст, стоящий над восьмою частью суши.

Покончить с грызунами не пора ль? Взгляните: кем изгрызена мораль? Кто по ночам, от страха холодея, но тем жадней нацеливаясь есть, ворует нашу совесть, нашу честь? Кем сгрызена и русская идея? Идешь на рынок, в баню иль гальюн, в кино, в метро – везде сидит грызун. Источены зубами верх ли, низ ли… Грызун страшнее сотни анаконд. За этим и выводится Стабфонд, чтоб паразиты здесь его не сгрызли! Зайдешь в парламент – крысы там и тут: разъелись – аж трещат и все растут… Откроешь прессу – всюду писк мышиный. Когда бы не засилье грызунов, уже давно Сергей бы Иванов решительно покончил с дедовщиной! Уставши беспредельничать и красть, грызутся оппозиция и власть и «Родина», чей рейтинг очень низок. Вон, челюсти держа наперевес, безжалостно догрызли СПС, от «Яблока» оставили огрызок… Казалось бы – живи себе, страна! Нефть дорожает, денег до хрена… Ликуй да пой хвалы второму сроку, пока никто тебя не перегрыз! Но в государстве, где избыток крыс, от всякого прибытка мало проку. Под звуки перегрызенной струны отгрызены окраины страны – живой укор российскому бессилью. Все сгрызено: свобода мыслей, слов и творчества. Остался лишь Грызлов, пощаженный, должно быть, за фамилью.

Бывает иногда – поймаешь мышь и на нее в смущении глядишь: ужели этим неказистым тельцем и зубками, что день и ночь грызут, – ТВ и СМИ разрушены, и суд, и все, что сдали Горбачев и Ельцин? Они грызут трубу и провода – и вымерзают наши города… Вся наша жизнь – один привычный вывих. В Отечестве воруют искони, но неужели это всё они?!

Они, они, Онищенко, лови их!

Мои нацпроекты

Исполняется год со дня старта так называемых национальных проектов.

Вот год прошел с тех пор, как нацпроекты запущены в работу всей страной. Иной спросил бы – где же их эффекты? А я скажу: задумайся, иной! Великий план по воле власти начат, но это дело масс. Не то кранты. Проект национален – это значит, что заниматься им обязан ты. У нас, а не у них, должно быть шило в известном месте. Понял, молодой? Свои проблемы власть давно решила – со здравоохраненьем и с едой. А если нацпроекты – значит, все мы, вся Родина, большая, как вокзал, обязаны решать свои проблемы. В порядке том, что Кремль указал.

И я решаю. Ждать ли, чтобы кто-то занялся мной? Ведь это жизнь моя! Все помыслы мои и вся работа подчинены строительству жилья. Доступное жилье подобно шару – не ухватить и не догнать в пути… Проблема есть, и я ее решаю. И дорешал до метров двадцати. На это – после многих напряжений, статей, программ, стихов для «Огонька» – хватило бы суммарных сбережений моих, жены, дочурки и сынка. По-моему, достигли мы заметных, достойных рубежей. Отчизна-мать! Клянусь тебе по пять квадратных метров к запасам ежегодно прибавлять. И если б даже нам и не хватило всей жизни – я судьбы не прокляну. Ведь внуком будет куплена квартира! Поближе к центру. В Троицке, в Клину…

А здравоохраненье? Тоже дело! В России это риск – ходить к врачу. И вот я сам – покуда неумело, но с каждым днем умней, – себя лечу. Так делают и все другие люди, которым местный врач страшней чумы. Я знаю все, что пьется при простуде, запоре, наступлении зимы… А если вдруг, живя по скромной смете, я подцеплю цирроз или артроз и залечу себя до полной смерти – решится и квартирный мой вопрос. Образованье – нету выше цели. Кто не обучен – тот и не умен. И это, слава богу, мы успели решить еще до ельцинских времен. Осталось дать образованье детям, вкачать багаж в родное существо – и я вседневно занимаюсь этим, поскольку в школе всем не до того. Сидит, бывало, ночью математик, считает: рупь – на сахар, рупь – на чай… Тут на бюджет способностей не хватит – еще детей при этом обучай! Но стыдно, уподобясь демагогу, ругаться. Педагогам всей страны прибавили зарплату, слава богу! Теперь хватает даже на штаны!

Я сам себе подонком бы казался, я от стыда себе заткнул бы рот, когда б не поднял сельское хозяйство. Забор подправлен, вскопан огород, смородина растет, цветет картоха, огурчик крепок, кабачок здоров… С животноводством, правда, очень плохо. На даче тяжело держать коров. Но, по квартире толстый зад таская и делать не желая ни хрена, живет в моей семье свинья морская. В голодный год сгодится и она!

Возить президента

Наш поэтический обозреватель посмотрел на пребывание президента в Калининграде – и обзавидовался в рифму.

Вот Путин посетил Калининград – и, чем бродить по городу бесцельно и озирать небрежно все подряд, он поспешил к микрорайону Сельма. По Сельме рядом с ним ходил Боос (люблю смотреть, как он себя катает!), а Путин людям задавал вопрос: скажите, люди, что вам не хватает? Толпа, что состояла из разинь испуганных, отвешивала челюсть. Просила: хорошо бы магазин… Автобус… Если можно-с, то качели-с… Мы всем довольны, как заведено-с… Чего бы попросить у вас еще-то? И Путин говорил: «Пиши, Боос! Я от тебя потребую отчета!» Ему тащили свежий огурец, соленый гриб, мешок с какой-то сластью… Народ рыдал от счастья: наконец он был услышан собственною властью! Гармония, как в веке золотом. Приятно обращаться к высшей силе. Я ни на миг не сомневаюсь в том, что все устроят, как они просили. Теперь Боос не сможет позабыть, запамятовать, сунуть в долгий ящик… И главное – я обнаружил путь к решению проблем, меня томящих.

Ну например: на нас протек сосед. Сижу под душем и хожу по лужам. Звоню я в жэк – но там кого-то нет, как раз того, кто мне насущно нужен. Писать – не хватит никаких чернил. Мне проще дозвониться до министра. Но если бы им Путин позвонил – они бы все нашлись довольно быстро! Бывают и покруче виражи – любимая районная управа у нас все время сносит гаражи, а, между прочим, не имеет права! Чиновничество, наш бессмертный класс, любого недовольного схомячит. Я ездил к ним не знаю сколько раз – они меня гоняли, словно мячик! Да, Путин занят. Дел-то миллион. Но, так сказать, письмо зовет в дорогу. Ведь если бы со мной приехал он – они его бы приняли, ей-богу! Так водится среди родных осин: здесь верят лишь тому, что скажет главный. Еще пример: мой непослушный сын жрет эскимо, застуживая гланды. Я говорю: не ешь! – воротит нос. Кричу – он убегает, огрызаясь. Но если б это Путин произнес, он явно бы послушался, мерзавец! Покорна власти дерзкая орда, пираты книжек, ластиков и ранцев… Ведь даже Буш послушался, когда его просили не бомбить иранцев!

Моя идея, кажется, важна – и, главное, при этом выполнима. Вот русский наш проект: возить вождя! И так уже объездил он полмира – достаточно. Пора и по стране, пускай не ежедневно, раз в неделю – пусть чинит все. Теперь не надо мне искать национальную идею. А нам не надо будет голосить, выпрашивая слесаря, врача ли… Довольно президента попросить, чтоб справку дали, воду откачали… Иные скажут: ты и сам бы мог, забросив поэтическую славу, по жэкам бегать, не жалея ног, иль отыскать управу на управу, гараж отстроить, сына наказать, сантехника позвать, купить жилплощадь…

Да, я могу. Но должен вам сказать, что с Путиным связаться много проще!

Неснимаемый

Рамзан Кадыров попросил земляков снять его портреты, висящие на улицах и перекрестках. Чечня ответила акциями протеста.

В Чечне, не поверите, новый скандал. Чечня взбаламучена заново: Кадыров Рамзан указание дал, чтоб не было культа Рамзанова. Портреты Рамзана – на каждом шагу. Чеченцы хотят лицезреть его. Рамзан говорит: «Я уже не могу! Снимите хоть каждого третьего!» Но так уж Кадыров любезен глазам – Чечня засмотрела до дыр его. На доме – Рамзан, в кабинете – Рамзан, все улицы – в лицах Кадырова! На всех перекрестках, на каждом углу – повсюду портреты коханого! (Там есть еще, правда, Алханов Алу, но кто же там помнит Алханова?!)

В отчаянье видит Кадыров Рамзан, что стал популярнее Чавеса. «Снимите хоть несколько! Я приказал! Ведь это же культ получается! Любовь ваша жаркая как кипяток меня утомила. Достаточно! Москва уже просит – снимите пяток, а лучше б не меньше десяточка!» Но дружно чеченцы ответствуют: «Нет! Чечня уже многое видела. В стране, где свободно снимают портрет, – там запросто снимут и лидера. А мы никому тебя снять не дадим! Ни равного нет, ни похожего. Наш путь обозначен, наш лидер един, и пусть он висит как положено!»

Что делать с народной любовью такой? Рамзан утвердился на практике: принес он в Чечню долгожданный покой, спокойнее только в Антарктике. Рамзан обладает привычкой царить. С чеченским он справился вывихом. Уж он Кондопогу хотел усмирить – и даже почти уже выехал… Чечней он владеет, что твой фараон, хотя и без титла «величество», – и многие втайне хотят, чтобы он чеченцами не ограничился. Он страху нагнал, подкрепляя огнем решенья свои государевы, – зато независимость стала при нем заметнее, чем при Дудаеве. Он здорово дал прикурить сволочне. Он, может, лоялен по сути – но… Рамзана Кадырова любят в Чечне значительно больше, чем следует.

Россия опять собралась по частям, амбиции кажутся прежними – и как она стала лояльна к властям! Так не было даже при Брежневе! История наша – суровая мать. Что брошено – снова подобрано. Чечня запрещает портреты снимать: вы видели что-то подобное?! Менять Конституцию требует Русь – все вместе, родители, дети ли, – и я, господа, предсказать не берусь, отпустим ли мы благодетеля. Дивится Америка издалека. Россию не купишь манатками! Каких-то тринадцати лет бардака хватило для новой монархии!

Портретов не трогайте. Вива, Рамзан! Оценят Европа и мир его. Довольно в стране воцарялся развал – теперь она любит Кадырова. Пускай же оклеится каждый подъезд Рамзана харизмой угрюмою!

Быть может, тогда им самим надоест…

А впрочем, не знаю. Не думаю.

Призванные

Михаил Зурабов сообщил, что компенсация в размере 250 тысяч рублей за второго ребенка будет выплачиваться только в 2007 году. «По нашим подсчетам, дети, появившиеся после призыва президента повысить рождаемость, родятся только в 2007 году», – простодушно признался он.

Рождаемость – сладчайшая из тем. Да, матерям заплатят – но не сразу. Притом не всем из них, а только тем, кто произвел ребенка по заказу. Страна на взлете. Власть спасла ее. Однако по значению и славе лидирует не нацпроект «Жилье», не нефть, а федеральное посланье. То самое, в котором прозвучал призыв рожать: тогда российский лидер провозгласил началом всех начал рождаемость. Я лично это видел. Он так желаньем этим заражал, так возжигал пожар души и плоти, что я буквально чуть не побежал… но, к счастью, это было на работе. С тех пор не раз, уламывая баб, я говорил: «Так хочет он. Memento?!» Не помню ни одной, что не дала б исполнить приказанье президента.

Но умиляет более всего простое уточняющее слово – оно министром произнесено: начнут платить с две тысячи седьмого. У нас в России, в средней полосе, куда и сам я семена бросаю, достойны компенсации не все, а только те, кто следует посланью. Лишь те из мам и доблестных отцов, усильями подточенных отчасти, – кто отозвался на верховный зов, а не брутальный зов животной страсти. Рожать способен даже крокодил. Теперь, являя взвешенность подхода, мы только тех отметим, кто родил по зову П. (И это не Природа.)

И вот разгадка, ясная уму. При чуткости своей к российским нуждам все задаюсь вопросом: почему я чувствую себя каким-то чуждым? Стабильность ли вокруг или развал – я с тайною тоскою тайнознатца все чувствую: никто меня не звал. Спокойно можно было не рождаться. Куда ни захожу – нигде не ждут. Чего ни предложу – всегда никчемен. Да если честно – все мы как-то тут излишни, как Онегин и Печорин. Вот у тебя, читатель, как дела? Не отвечай – я вижу сам, что кисло. Все потому, что мама родила тебя без государственного смысла! Не станем превращать страну в тюрьму, но, думаю, пора единороссу подать проект: нельзя платить тому, кто в этот мир просунулся без спросу! Пришла пора законы уважать. Забудем хаос, граждане России! Рожайте, если сказано рожать, и не рожайте, если не просили.

А я, рожденный тридцать восемь лет тому назад, как раз в канун застоя, прошу у вас не власти, не монет: мое желанье, в сущности, простое. Вы, чья фамилия от слова «путь» склоняется сегодня очень часто, пришлите документ какой-нибудь, что нужен вам и я зачем-нибудь.

А то никак не верится, и баста.

Китайский синдром

Китайские власти предложили свои трудовые резервы Нижегородской области, где пустуют тысячи га земли. Губернатор Шанцев вроде бы не против, но общественность встала насмерть.

Здрасте, здрасте, тетя Рая! Как здоровьечко у вас? К вам посылка из Китая, в ней сидит рабочий класс. Он приехал из Китая, чтобы здесь начать с нуля, обрабатывать желая ваши русские поля. Будь земля у них в Китае – так они бы, почитай, никогда б не покидали свою родину Китай. Уезжать всегда несладко, это знает даже еж, но у нас людей нехватка, а у них хоть попой ешь. Вариант ничем не страшен – совместить бы нам всерьез свой избыток нив и пашен с их избытком китаез! Но трудягам желтоватым пальцем Новгород грозит. Пахнет штурмом и захватом их непрошеный визит. Не толкайте нас, ребята, в адской пропасти жерло. Ведь проснемся мы когда-то, а кругом желтым-желто!

– Дорогой товарищ Шанцев! – раздаются голоса. – Не пускайте иностранцев в наши русские леса. Русский волк и русский заяц – все животные, прикинь, говорят: уйди, китаец, убирайся в свой Пекин! Да, у нас стоит работа. Да, по горло мы в грязи. Хочешь к нам везти кого-то – гастарбайтеров вези! Им открыты наши двери, их и так полно везде, их держать, по крайней мере, научились мы в узде, их готовы взять до кучи мы гурьбою и гуртом… Но китайцы – это ж круче! Их не выведешь потом! Это хуже, чем цунами. Нам давно они грозят. Ни судами, ни скинами их не выгонишь назад! Что тут будет, посмотри сам, призадумайся, прошу: будут лопать мясо с рисом и китайскую лапшу, обустроятся шикарно, скажут семьям: «Приезжай», будут впахивать, как Карло, получая урожай, от заката до рассвета, не бросаючи труда… И окажется, что это – их земля. А нам куда?!

– Мне ваш пафос ясен, дети, – Шанцев рек, невозмутим. – Но ведь вы пахать, как эти, не хотите?

– Не хотим! Но уж лучше мы в болото превратим Отчизну-мать, чем допустим хоть кого-то нашу Родину пахать! Лучше сгинем друг за другом и друг друга загрызем, чем дадим китайским плугом пачкать русский чернозем! Разверни ты их скорее, отчий край обереги! Мы привыкли, что евреи наши главные враги, что они нас вечно душат, травят водкой, застят свет… Это ж нам баланс нарушит, понимаешь или нет?! Мы привыкли жить с евреем, принимаем с ним на грудь и с кавказцами умеем, но с китайцами отнюдь! Будут жить у нас, как дома, в нашем Нижнем дорогом… Ты китайского погрома, что ли, хочешь? Мы могем! Ты и сам подумай, Шанцев, землю так не раздают. Их запустишь, голодранцев, дашь им почву и приют, дашь им трактор, культиватор, все условья для труда… ведь китайский губернатор будет в области тогда! Это ж, блин, не вечер танцев – это сдача наших мест!

И, смирясь, поставил Шанцев на своем проекте крест. И китайцы спозаранок – только чашечки бренчат – похватали китаянок и забрали китайчат. В направлении Китая едут, зависть затая.

И земля стоит пустая.

Но своя зато, своя!

Быстрый откат

Все у меня внутри озарено. Душа поет – сплошное трали-вали. Подумайте: открыли казино, которые недавно закрывали. Со страшным шумом, с группами ментов… Как ссорились! – и как внезапно спелись! Уже «Кристалл» к открытию готов, уже давно открылся «Golden Palace»… Наметился стремительный откат. Конфликт исчерпан, вот его остатки. Окруашвили, слишком языкат, стремительно готовится к отставке. А сколько было понта, боже мой! Каким запахло трепетом и риском! Перед грузино-русскою войной мир замер, как пред кризисом Карибским. Уже казалось – все предрешено. Писались ноты, реяли штандарты. Страна кино, вино и казино, казалось, будет скоро стерта с карты. Уже казалось – рок предначертал трагедию. Уже из Пантеона, казалось, скоро выкинут к чертям грузинского бойца Багратиона. Уже кафе прихлопнули одно… Грузинского не стало вокализа… И на тебе! – открылись казино. Держу пари, что это Кондолиза. Войны не будет, миру повезло. Все был пиар. Подумали не то вы. Бабло в России побеждает зло. Мы за бабло на многое готовы.

Глядишь, блокаду снимут и т. п. Молись, Тбилиси, лбом о землю стукнись! Уже сказал смягченный ВВП, что есть и не-грузинская преступность. Не знаю, Буш ли пальцем погрозил иль сами мы одуматься решили – уже не ловят русские грузин и можно жить с фамилией на «швили»… Да, в этом есть здоровое зерно. Не стоило барахтаться в грязи нам. Пока грузины держат казино, ничто в России не грозит грузинам.

За что свою историю люблю? Я за нее и родича урою! Отечество, подобно кораблю, давать способно задний ход порою. Сперва, бывало, выморят крестьян, до коллективизации доехав, а после объясняют их костям про головокруженье от успехов. Потом, глядишь, загонят полстраны на Колыму (и мы туда могли бы), а после объясняют, смущены, что это были, типа, перегибы. То сорок лет Америку корят, то тридцать о пощаде умоляют; сначала олигархов сотворят, потом годами равноудаляют… Мы не желаем ставить на своем, упрямясь и кобенясь, как мальчишка. Мы, если вдруг неправы, признаем. И можем все исправить. Ну, почти что. Признать невинной царскую семью, Деникина и Врангеля жалея, признать неправой партию свою, тирана унести из Мавзолея… Вернуть вино. Барашком закусить. Наладить с миром прежние контакты.

Не можем только мертвых воскресить.

Но мертвые ведь умерли и так бы!

Стражи

Зурабов и Онищенко признали алкогольные отравления заговором.

Онищенко, ужасный, будто Голем (с той разницей, что Голем – без штанов), сказал, что ядовитым алкоголем нас морит ненавистный Кишинев, а вместе с ним – воинственный Тбилиси, хитер, неблагодарен и жесток, еще при Шеварднадзе, старом лисе, любивший Запад больше, чем Восток. Онищенко! За вас мы Бога молим. Мы, грешные, не ведали пока, что поит нас поддельным алкоголем чужая волосатая рука. Все вздрогнули – а тут еще Зурабов смутил сограждан, как Макар телят, вполне официально накарябав, что алкоголь в Осетии палят. Иль он идет туда уже паленый – и наших пьяниц повергает ниц запущенный порочно змий зеленый из ближних или дальних заграниц. Короче, можно больше не стремиться к раскрытию загадки вековой: мы ни при чем. Нас травит заграница. И так во всем, ручаюсь головой.

Спасибо вам, суровые мужчины! Вот мы к другим с душой, а между тем всегда бывали внешние причины у всех российских внутренних проблем. В России все кривое и косое и множество законченных чудил – лишь потому, что нас программой СОИ четыре года Рейган изводил. Родной народ – доверчивая шляпа, разведчики – один сплошной провал, всю перестройку сделал римский папа, а Клинтон ускоренье придавал. Мы в окруженье. Жизнь свелась к поминкам. Тьма разрослась, Отчизну поглотив. Нас грабят гастарбайтеры по рынкам, от них же безработица и тиф. Нам отравляют милости природы и отнимают милости судьбы. Европа отправляет к нам отходы. От них гниют побеги и грибы. Весь мир – от алеутов до арабов – нас мучает, насилуя причем. Спасибо, что покуда цел Зурабов с Онищенко – отважным сан-врачом.

Завистливых врагов у нас – без счета. Пожаловаться в Страсбург не моги. Боюсь, помимо армии и флота, все в мире – наши злобные враги. Оценивают нас не выше пыли, шлют паразитов в наши города… О, если б мы одни на свете были – о, как бы чудно жили мы тогда! Пошла бы жизнь без комплексов и жалоб, в наш монастырь никто не смел бы лезть…

Одна беда, что не на кого стало б свалить вину.

А впрочем, пресса есть!

Чуянка

В России появится дешевая народная водка – «Пшеничная», «Ржаная», «Кедровая», «Солодовая»… Росспиртпром намерен отпускать ее по цене 53 рубля и верит, что это покончит с отравлениями некачественным спиртным.

Объявлена новая водка, ура! Я думаю, это серьезное благо. Как, скажем, чернила нужны для пера, так нам обязательна крепкая влага. Довольно страну суррогат поморил. Мы скоро себя безнадежно зароем. И так-то уж пили «Момент», «Поморин», шампунь, эликсир для борьбы с геморроем… Чтоб смыть первородный с Отечества грех, лакаем бальзам для очистки стекла мы – и сделались чище поверхностей всех, какие являются в кадрах рекламы. Мы сделались так несравненно чисты, что в темных глубинах народной утробы спеклись аскариды, острицы, глисты и вымерли все остальные микробы… Прозрачными, звонкими стали тела, любой россиянин разгульно-беспечен, а нация все оставалась цела и даже имела какую-то печень! Но враг, как известно, ни часу не спит. Нам так бы и пить, наслаждаясь житухой, – но вышел какой-то неправильный спирт, от коего все заразились желтухой. Теперь, опасаясь, что все перемрем, оставив без граждан Сибирь и Чукотку, для среднего класса погнал Росспиртпром дешевую водку, народную водку! Четыре проверенных вида – даешь! Отечество в шоке от этого факта. И стоит при этом фактически грош. Осталось, ребята, назвать ее как-то, чтоб гордое имя на глади стола сверкало под звуки восторженных криков. Вот «Рыковка», помню, в двадцатых была – ее, разумеется, выпустил Рыков, глава Совнаркома, любивший кирнуть. Помянем его благодарной строкою. В ней было, конечно, не сорок отнюдь, а тридцать, но время-то было какое! Здесь водка своя на любом рубеже, все мерится ею, оставьте укоры. «Андроповку» помню. За нею уже меня, школяра, посылали спецкоры… Потом «Горбачевка» – часочков по шесть за нею стояли в преддверии рынка… Как эту назвать бы?

Ведь «Путинка» есть… «Фрадковка»? «Онищенка»? «Грефка»? «Кудринка»? Народ наш, хотя и обобран, и пьян, всегда выражается метко и ярко. Уж коль Росспиртпром возглавляет Чуян, пусть новая водка зовется «Чуянка»!

Иной оппонент недоволен и кисл: теперь уж сопьемся, честнейшее слово… Мгновенье – и я объясню ему смысл и водки такой, и названья такого. Твой выбор каков, перекатная голь? Фальшивым ответом башку не дури нам: иль будешь дешевый хлестать алкоголь, иль дальше травиться дурным «Поморином». Так пусть уж «Чуянка»! Надежней она. В ней даже названье любезно поэту. А так, чтобы вовсе не пить ни хрена, – тогда вам в другую страну. А не в эту. Мы водкой мороз побеждаем легко (нельзя же на холоде пить молоко!), мы ею душевную смуту врачуем, с ней можно забыть президента и ко… А главное – с ней мы чего-нибудь чуем. Какую-то ловим незримую нить, какой-то намек, истолкованный ложно, который нельзя никому объяснить, – но верить, как водится, нужно и можно! Иначе зачем я планету топчу, в России торчу и с женою ночую? Налейте мне, братцы, – почуять хочу! Ну, ваше здоровье. О Боже! Я чую!